Текст книги "Змеиное сердце"

Диана Таимова
Змеиное сердце

“ Я вижу дно в глазах людей

И целый мир в глазах собаки.

Светлана Лисиенкова

© Диана Таимова, 2024

© «Издание книг. ком», о-макет, 2024

Глава первая
Регина

Под шинами порше шелестело шоссе. Ш-ш-ш. Машина скользила по залитой дождем дороге, на каждом повороте поднимая крылья брызг. Водитель пытался не потерять из вида ползущую змеей разделительную линию. Дворники скрипели, казалось, вот-вот взвизгнут: «Проклятый дождь», и остановятся.

Семья Тимофеевых возвращалась из отпуска. Муж, жена и двое подростков на заднем сиденье. Регина заснула под конец пути, Кирилл с кем-то бесконечно переписывался в телефоне, только иногда меняя трек. От безумной какофонии, доносившейся из наушников сына, женщина на переднем пассажирском морщилась. И хваталась за виски. Мужчина за рулем понимающе поглядывал на жену и вздыхал.

Неожиданно завибрировал телефон на панели машины. Лилия протянула руку, джип подбросило на ямке, и смартфон улетел под ноги водителю и зажужжал под торпедой. Сергей раздраженно пытался достать телефон одной рукой. Лилия молчала, отвернувшись к окну, вглядывалась в сплошную темноту за стеклом.

– Опять Али, ты же в отпуске, сколько можно? – прошипел мужчина и швырнул на колени жене телефон, будто таракана.

– Алло, букра, куллю тамам, букра! – Она нажала отбой и прибавила громкость на аудиосистеме.

Сергей рассвирепел, убавив звук, стукнул кулаками по рулю:

– Как меня бесит этот твой помощничек по новым проектам, неутомимый, он по ночам вообще спит?

– Не начинай, смотри на дорогу. Я же не выношу тебе мозг, что тебя дома вижу три раза в год: когда мы едем к твоим родителям, на Новый год и девятого марта, восьмого у тебя корпоратив.

Сергей вдавил педаль газа в пол.

– Пап, ну учи арабский, задолбали со своими разборками, тогда она возьмет и тебя в свой проект. Будете вместе ездить в командировки, – проснулась Регина и сразу включила телефон. – Еще ехать два часа, давайте поищем рестик[1]1
  Ресторан.


[Закрыть], ноги болят. Будет впереди какой-то. «Удача». Хах. Отстойное название.

– И я бы че-нибудь заточил[2]2
  Поел.


[Закрыть], давайте почилим[3]3
  Отдохнем.


[Закрыть], – оторвался от переписки брат девочки.

– Как меня бесит ваш жаргон, – не выдержала всегда спокойная Лиля, повернувшись к детям, осуждающе посмотрела. – Отстань, сейчас опять будешь пугать своим закрытым колледжем в Вымиратах. Бла-бла-бла… – Кирилл снова нацепил наушники и вывернул громкость на полную.

– Сделай уже что-то… их манеры… хоть домой не приходи, равнодушные потребители! – В этот момент руль словно выбило из рук отца, завизжали тормозные колодки. Машину развернуло вполоборота, расшатало, черный «Порше Кайен Платинум» уткнулся бампером во что-то твердое, устояв на колесах.

– Кажется, мы во что-то врезались, – с опаской поглядывая на жену, буркнул Сергей.

– Лось, наверное, у моего днокла во дворе бегал такой, рогатый, пацаны его резиновыми пулями мочили из папиного травмата. Хотели проверить, больно они бьют или нет.

– Сдай назад, у тебя же задние габариты не работают, сейчас еще в нас въедут, – испуганно попросила Лилия, пытаясь разглядеть через лобовое стекло препятствие. – Пап, ну, поехали, есть охота, сбили и сбили, – канючила Регина. – Подумаешь, лось.

– А если человек? – Голос мужчины дрожал.

– Ну, здесь никого, лес сплошной. Кто нас видел? – вставила Регина без толики сочувствия в голосе.

Мужчина открыл дверь машины. Сырость мгновенно затопила теплый салон, пахнуло мокрым асфальтом, бензиновыми испарениями и сосновым лесом. Сергей вышел из машины, огляделся по сторонам, на дрожащих ногах обошел капот.

– Твою ж мать! – Он наклонился.

Выскочила Лилия следом и застыла посреди шоссе, закрыв ладонями лицо. Дети равнодушно наблюдали за родителями, не шелохнувшись.

– Кажется, пес!

– Он жив? – с надеждой спросила Лиля.

– А я врач, что ли? Не шевелится.

– Может, волк. Смотри, лохматый, серый.

– А волк – это разве не животное? Не жаль? – окрысился на жену Сергей. – Вот, твое у них воспитание!

– Хватит, Сереж, слышишь, кажется, машина. Что делать?

– Убирать собаку с дороги.

– Может, в машину, в ветеринарку? В багажнике у нас полиэтилен… Не по-людски как-то…

– Защитница животных нашлась. Давай, помогай, хватай за задние, потащили.

Регина из любопытства выползла из машины, напялив дождевик. Включила вспышку и сделала снимок. Серый пес с взлохмаченной шерстью и окровавленной открытой пастью лежал под колесами джипа-убийцы.

– Удали немедленно! – взревел отец.

– А что такое, подружкам покажу!

Отец попытался выхватить телефон у дочери.

– Не ори на нее, мы ей столько заикание лечили! Дочка, иди в машину. – Лиля встала между мужем и Региной.

Сергей и Лиля только успели оттащить собаку к обочине и выбросить в кювет, как с ними поравнялась встречная машина. Из окна «Газели» высунулся добродушный шофер:

– Помощь не нужна?

– Нет, занесло, в колею попали, не справился!

– Порше и занесло, тогда тут дело в прокладке, – гоготнул водитель «Газели» и два раза посигналил фарами.

– Какой прокладке? – удивился Сергей.

– Хах, между рулем и сиденьем. – Ремень отъезжающей машины свистнул. Был слышен только шум дождя, шепот сосен и сбивчивое дыхание напуганных людей. Эти монотонные звуки прервало поскуливание.

Сергей и Лиля посмотрели друг на друга. Не сговариваясь, бросились к машине. – Че там было? – снял наушники Кирилл.

– Кажется, собака, и она еще жива! Мы должны ее забрать! – Женщина заплакала.

Но Сергей уже завел двигатель, развернулся и направил машину в сторону Москвы.

– Главное, машина и мы целы. Остальное забудется. У бездомных судьба такая. – А у меня астма, – вставил Кирилл.

– Мам, правда, живая собака? – Впервые за долгие годы Регина искренне заинтересовалась судьбой живого существа.

Никто из семьи Тимофеевых не говорил всю оставшуюся дорогу. Дождь смыл с машины остатки крови и прекратился. Лиля включила планшет и, не обращая внимания на нервозность мужа, листала презентацию нового африканского проекта для выставки в Каире. Сергей то и дело барабанил пальцами по рулю и играл желваками на выступающих скулах. Регина открыла соцсеть, посмотрела несколько роликов. Задумавшись на секунду, выложила фото. И подписала: «Вот что значит собачья жизнь». Кирилл привычно погрузился в переписку.

Когда джип юркнул на паркинг, Кирилл, сняв наушники, наклонился к сестре:

– Ты дура вообще? Или решила хайпануть?

– Отстань! – Девочка первая выскочила из машины и помчалась к лифту.

– Регина, стой, а вещи?! – Лиля попыталась остановить дочь, выгружая баулы из багажника.

– Я вас всех ненавижу, ненави-и-ижу!

– Что с ней? – недоуменно посмотрел на жену Сергей, потягиваясь возле машины. – Может, хватит терпеть ее закидоны? Тебе не кажется, что ее нужно психологу показать? У меня есть, наш штатный, Семен Аркадьевич, спец своего дела. Цельный кандидат психологических наук.

– Сор из избы выносить? В своем уме? – Лиля поправила выбившуюся из-под бейсболки челку, перекинула ремни спортивных сумок через плечо, прихватила пакеты и рассерженно посмотрела на супруга. Тот уже разговаривал по телефону, направляясь к выходу с паркинга. – Ключи в зажигании. Закроешь? Кирилл, помоги матери. – Он скрылся за дверью на лестницу. Что бы ни случилось, Сергей поднимался пешком на двенадцатый этаж.

– Кирилл, Кир, сними уже свои наушники, перепонки лопнут! – крикнула Лиля сыну, пытаясь переорать Niletto с его важными смыслами о самой верной девочке. Конечно, о чем еще думают мальчишки в пятнадцать. Не дождавшись ответа, Лиля бросила сумки, обошла машину, вытащила ключ из зажигания и посмотрела с переднего сидения в упор на сына. – Кир. Здесь остаешься? Что случилось?

– Мам… – Сын испуганно посмотрел на мать и протянул ей свой телефон. – Фотку посмотри и количество лайков… И посмотри, че она отвечает.

– Что это? – Женщина побелела, ее бронзовый загар не скрыл, что от щек, всегда пышущих здоровым румянцем, отхлынула кровь. – Где она это взяла? Там кто-то был?

– Нет, это она выходила из машины. Вы че, не видели?

– Нет. – Лиля облизнула соленые губы, вытерла влагу с глаз. – Поганка, сейчас я ей устрою! Значит, жизнь у нее собачья? Закрывай машину, не забудь поставить на сигналку, заберешь остальные пакеты и домой. Слышишь? Да сними ты эти наушники, домой, я сказала!

– Не кричи, не глухой, на Реджи ори, я тут при чем?

Сергей с чашкой кофе уже работал в кабинете за столом, когда Лиля влетела в его домашний офис. Он уткнулся в ноутбук, щурясь даже в очках. Лиля закрыла за собой дверь и оглядела комнату, в которой ее всё раздражало. Безвкусный дизайн, будто предбанник в деревенской парной: стены, обитые деревянными плашками, на них картины неизвестных импрессионистов; нелепые светильники по углам в форме керосиновых ламп, которые так нравились ее мужу; посреди комнаты застыл невесть откуда появившийся в их квартире стол на пузатых ножках, ровесник царя Гороха. Сейчас Лилю бесил не только дизайн этого кабинета, но и сам Сергей.

– Отвлекись, надо срочно поговорить!

– Мы разве за отпуск не обсудили всё срочное? – Не глядя на взволнованную жену, Сергей сделал глоток эспрессо, но не отвел взгляда от экрана.

Лиля захлопнула ноутбук. Зашла со своего телефона на страничку дочери и протянула мужу.

– Здесь ты неплохо вышел!

Сергей снял очки и вгляделся. Лицо вытянулось, нос еще больше заострился, а мелкие морщинки стали глубже, отчего лицо его приобрело хищное выражение.

– Да, ты тоже так симпатично наклонилась, – попытался он отшутиться и увеличил снимок. – Айфон всё же делает прекрасные снимки даже ночью. Жесть. Регина?

– А кто еще, кроме твоей дочери, способен на такое привлечение внимания к своей персоне! Сережа, что делать? Двести тысяч просмотров. Сейчас сбегутся все: журналисты, экологи, зоологи, блин, как их там, даже все слова позабыла. Защитники животных. Грета Тунберг тоже приедет!

– Срочно надо удалить!

– Дельный совет. Да эту запись уже сотни людей репостнули, ну, не тупи!

– Надо подумать! Где она?

– У себя, где еще?

Сергей снова открыл ноутбук, вышел из рабочей программы и принялся расхаживать по коридору с чашкой кофе, даже не замечая, как проливает его и как пятна цвета его любимого бельгийского шоколада растекаются по белоснежной футболке. – Открой дверь, Риша, что я сказал, или придется ломать.

Из комнаты доносились непрекращающиеся сигналы на телефоне. Фоном нудила Билли Айлиш.

– Что она там делает вообще? – Сергей посмотрел на жену. – Ей же тринадцать, как можно слушать эту тошниловку безвкусную?

– Ей двенадцать. – Лиля обреченно опустилась на дубовый ламинат и села, вытянув ноги в кроссовках.

Выглянул из своей комнаты, находившейся напротив, Кирилл.

– Мам, ты че?

– Как удалить совсем ее профиль?

– Ну, думаешь, поможет? Ха, мои дноклы уже мне строчат. Типа, вы че, собаку сбили? – А ты что? – гневно спросил отец.

– Не, выкрутился, отвечаю всем, что она уже там валялась, мертвая, а мы остановились. Мы – спасатели. Хех. А че, круто придумал?

– Вполне. – Сергей вытер пот со лба. – Это идея. Мы – классные ребята, семья Тимофеевых убрала труп животного с дороги. Можно добавить, что мы ее там и похоронили. У обочины.

– Ночью, под дождем?

– Чтоб не быть голословными, завтра с тобой поедем туда, пес наверняка валяется там подохший, возьмем лопаты и закопаем. Часиков в пять-шесть утра, пока еще темно.

– Я в этом участвовать не буду! – Лиля напряглась.

– Давай, тогда я детей возьму, очень поучительно – скрывать следы преступления, – сыронизировал Сергей.

– А-а-а, то есть когда ты молча бросал пса раненого в канаву, преступлением свои действия не считал, а сейчас так запросто… – Женщина обхватила голову руками и зарыдала. – Боже, что мы натворили. Это я виновата. Я. Надо было уговорить, да, в конце концов, самой дотащить собаку до машины.

– Мы все были в состоянии аффекта, милая. – Муж опустился рядом и обнял Лилю. – Это из-за шока. Не понимали, что делаем!

– Неправда. Ты всё понимал и был очень хладнокровен. Зачем я вышла за тебя?

– Давай не при детях! – Сергей попытался поднять убитую горем Лилю с пола.

– А помнишь наше свадебное путешествие? Моего Кексика?

– Ты опять за свое, давай поговорим в кабинете!

– Нет, пусть знают, какой их папочка святой!

– Моей вины в смерти твоего пса нет. Пропади они пропадом, все эти… Никогда не понимал, зачем собак держать в квартире. От них такая вонь! – Сергей поднялся и снова постучал в закрытую дверь. – Доченька, Риша, открой! Мы просто поговорим!

Из комнаты раздался тонкий голосок:

– И что случилось с Кексиком?

– Папа настаивал на поездке в Испанию, потом во Францию, как же, обязательно должно быть путешествие, Средиземное море, яхты, серфинг. Жизнь одна… Да-да, твои слова! Мой Кекс, карликовый пинчер, заболел.

– Он был старый, называй вещи своими именами!

– Ха, вещи? Нет, он заболел, ему было всего семь лет. Не неси чушь, пинчеры могут жить и до пятнадцати лет. – Лиля раскраснелась, глаза опухли, слезы блестели на лице. – Но ты сказал: «Подумаешь, это же собака, не отменять же все!» И я тебя послушала. Никогда не прощу. А родители не стали сообщать мне, что через пару дней как уехали, он умер. Мой милый Кексик. Но ты знал. Знал! И ничего не сказал.

– Что было – то прошло! Мы уже пятнадцать лет вместе, а ты решила упрекнуть меня непонятно в чем. Скажи еще, что я виноват в смерти того пса!

– Я? Упрекнуть тебя? Нет. Виновата я. Что выбрала тебя. И не замечала твоего равнодушия. Столько лет. И теперь дети растут такими же! Бесчувственными!

– Мне надо работать. Надоел этот бессмысленный разговор. Я завтра утром поеду туда один. – Сергей вжал голову в плечи и, не оборачиваясь, ушел, хлопнув дверью в кабинет так, что задрожала люстра в зале.

Закрывшись там, первым делом Сергей включил ноут и набрал в поисковике новости. «ДТП, Киевское шоссе, 28 августа».

Никаких сводок и аварий за последние сутки. «Хотя… место гиблое, постоянные столкновения», – пробежавшись по заголовкам глазами, подумал Сергей.

– Плохо дело, придется ехать, – ругнувшись, пробурчал под нос.

От мыслей отвлек звонок отца одноклассницы Регины:

– Сергей Леонидыч, здоров, – не дождавшись ответного приветствия, начал он монолог, – че там стряслось? Ваша Регина в комментах, видел, что несет? Ты бы провел политинформацию, что ли.

«Сапог – он и в Африке сапог… политинформация… еще бы про «губу» напомнил».

– В курсе, Алексей, как по батюшке, не помню. Хватит официоза. Подростковый возраст, самоутверждается, заявляет, так сказать, о себе! Слушай, занят немного, извини…

– Так на «губу» ее, пару суток без гаджетов, дневальным на кухню… А пса вы…

Сергей оборвал приятеля.

– Мы никого не сбивали. Он уже там лежал!

– Понял-принял, не кипятись.

– Мы с женой убрали его с дороги во избежание аварийной ситуации! Попроси Алену поговорить с Региной, пусть уберет фото, прошу.

– Ну, постараюсь… что, мы в школе сами не чудили? А помнишь Ленку, ну, ту… – Пока… – Сергей нажал отбой и выдохнул.

Нашел в гардеробной старую ветровку, с тех времен, когда еще увлекался альпинизмом, натянул, убедился, что еще застегивается на животе. Поискал болоньевые темные штаны. Откопал в завале между рюкзаками. Осмотрел. «Что надо, неприметные». И порадовался в душе, что у жены была отдельная гардеробная. Где чинно-благородно красовались разноцветные коробочки, платья в шкафу-купе, туфли в ряд, как солдаты на параде. Отрыл саперную складную лопатку в коробках с инструментом и успокоился. «К марш-броску готов».

Заглянув на кухню за очередной дозой кофе, обнаружил семью в полном составе за столом, несмотря на поздний вечер. Регина воодушевленно рассказывала матери о том, кто такой видеомейкер. Ведь за предыдущую ночь она стала знаменитой и теперь хотела придумать новую тему для блога. Кирилл посмеивался, но подкидывал в костер самолюбия сестры идеи. Сергей застыл на пороге, встретившись с недобрым взглядом дочери, но не ушел:

– Лиль, сделай кофе и зайди ко мне. – Он выдержал театральную паузу. По-мхатовски. Скрипнув зубами, добавил: – Пожалуйста!

И, чувствуя себя лишним, отправился в кабинет.

– Очевидное-невероятное, сейчас сделаю, мой господин! – кинула вслед Лиля.

Дотянулась до кофеварки, которая успешно справилась с помолом и завариванием. Ей нужно было только подставить крохотную чашку из китайского фарфора.

– Региш, давай так, ты с тетей Таней поговоришь два разочка, а ее сосед, он же блогер, тебя всему научит. И темы подкинет. Равноценный обмен же?

– Да мозги тебе промоет эта тетя Таня! Все эти психологи… я смотрел один фильм, так там психолог вообще был маньячиной, ха-ха.

– Меньше фильмов смотри. Ты когда в большой теннис вернешься? Обещал после отпуска. Скоро соревнования, а ты отлыниваешь уже три месяца. Регина хотя бы не подводит.

– Чего ты всё на меня гонишь! Ты спроси ее тренера лучше! Со своей работой куда вам… Ты на моих соревнованиях когда была последний раз? Ага. Два года назад, мам. Да ну вас! – Кирилл отодвинул стакан с соком и резко поднялся.

– Ты ходишь на гимнастику? – Регина опустила глаза. – Я еще раз спрашиваю. Ты ходишь на гимнастику?

– У меня же растяжение. – По лицу девочки побежали слезы.

– В мозгах у нее растяжение!

– Понятно, идешь к психологу, не обсуждается, и с первого сентября я нанимаю гувернантку. Какую-нибудь старую тетку с педагогическим опытом, чтоб в спецшколе всю жизнь работала. С трудными детьми. Будет сопровождать вас на секции. С меня хватит!

– Ты че, мам, мне пятнадцать, опозорить меня решила? Я вот после этих слов еле терплю, чтоб не сказать, как я вас… – Кирилл бросился в свою комнату.

– А ты? Что смотришь своими невинными голубыми глазками?

– А я что? – Девочка загадочно улыбнулась. – Живу хорошо, пью джу-у-ус… – Апельсиновый смузи забурлил в стакане, когда девочка подула в трубочку. – Купаюсь в бассейне, у меня много друзей, личный шофер, о, извини, ко мне тут Челентано зашел. – Регина хихикнула и убежала, уворачиваясь от рук матери. Закрылась в комнате.

– Я тебе устрою Челентано, к бабушке отправлю, в Нижний Новгород.

– Если ты это сделаешь, я… – раздалось из-за двери.

– Удали фото, по-хорошему прошу, последний раз, – устало попросила Лиля.

– Удалила уже, я же не совсем ку-ку. И на гимнастику пойду, только не к бабушке.

Когда в домашнем офисе мужа звучала «Токката» Баха – он размышлял. Чаще о прошлом. Вспоминал мать, преподавателя сольфеджио. Возлагавшую большие надежды на отпрыска, музыкально одаренного, с безупречным слухом. Но он любил гонять на велике, лазать по крышам, тайком ходил на бокс и даже покуривал. А безупречный музыкальный слух помогал ему быть в дворовой компании душой ее и голосом: мог подобрать на гитаре любой аккорд. Лиля вспомнила, чем покорил ее будущий муж. Он подобрал ноты и сыграл на фортепьяно ее любимую мелодию – трек к кинофильму «Королек – птичка певчая». Которую она промычала. Хотя медведь наступил Лиле на ухо. Она была уверена, замерев с чашкой кофе перед дверью кабинета, что сейчас любимому человеку очень плохо. Под Баха в детстве он часами выстаивал на коленях в углу. Так мать наказывала его за каждую провинность. До потери сознания и синих коленок. Под Баха он и сейчас наказывал себя. Лиле захотелось разделить с ним наказание. Ведь в случившемся была и ее вина. Она постучала. Орган умолк.

– Входи. – Лиля услышала, как прошелестела по струне портьера, ноги обдало сквозняком – муж вышел на лоджию. Лиля нерешительно ступила на порог вотчины супруга. Поставила поднос на стол. На цыпочках подкралась, ноги утонули в прохладном мохнатом ворсе, покрывающем лоджию. Обняла Сергея и прижалась к нему, прошептав:

– Она удалила фото. Мы справимся. Ты не один. Прости!

– И ты меня прости. Завтра съезжу один туда. – Он положил сильную руку на плечо маленькой Лили и притянул ее ближе к окну. – В хорошем месте мы живем, правда?!

– Да, жаль, дети не ценят того, что мы для них делаем!

– Поймут. Ночь какая тихая… за долгие годы впервые захотелось туда, где нет цивилизации.

– И собаку, и домик у озера, да?

Сергей отстранился.

– Ну, не люблю я их, посмотри на мою руку, сколько лет прошло, а где зашивали – до сих пор следы. Давай, не знаю, хомячка, что ли, или рыбок?

– Хомячки мало живут… пей кофе. – Лиля направилась к выходу.

Сергей молчал.

* * *

Клочья августовского утреннего тумана тащились по шоссе. Изредка мимо проплывали груженые фуры. У Сергея вспотели ладони, он старался не думать о том, что увидит на месте, где оставили сбитого пса. Пытался вспомнить ориентиры на трассе: покусанное огнем дерево, сраженное молнией, дорога шла под горку, с одной стороны поля за жидким строем осин, с другой – Нарское лесничество. Сердце бухало, он был всё ближе. Притормозил и съехал на обочину, включил аварийку. Открыл термос, заботливо приготовленный женой и положенный в машину. Вдохнул аромат кофе «Копи лювак». «Пахнет карамелькой. Когда она всё успевает? Жаль, что не разделяет Лилька мою любовь к кофе из какашек зверей с Суматры».

Сергей улыбнулся. Ему нравилось быть особенным. Налил дымящийся напиток в стаканчик и прикрыл глаза, откинувшись на подголовник. Солнце будто зевнуло, проснувшись, и лениво растеклось золочеными лучами над трассой. Туман рассеялся, выдернув одинокого путника из состояния блаженства и вернув в реальность. Сергей обернулся на заднее сиденье, чтобы удостовериться в наличии сумки с лопатой, и обомлел.

– Твою ж… ты как здесь? – вздрогнул Сергей. – Мать велела? На тебя вообще не похоже, чтоб ты встал в такую рань.

– Не-е, она спит, я сам. Так я и не ложился. Вторые ключи в гардеробной взял и тут тусил.

– Да уж. Тусить в тачке всю ночь ради… Не назвал бы эту поездку увлекательной, но – к лучшему. Ладно, постоишь возле машины… как это называется?

– На стрёме? – улыбнулся Кирилл, довольный своими познаниями.

– Можно и так сказать, только на этот раз без телефонов и фоточек! Мы уже достаточно знамениты!

Сын первым вылез из джипа, вытащил сумку, потянулся и огляделся.

– А это точно здесь?

– Точно, я запомнил это дерево, его даже ночью было видно, оно меня и отвлекло, видишь, раскуроченное молнией, вот-вот рухнет на шоссе. Собаку мы отнесли туда. – Он махнул рукой в противоположную сторону.

– Па, смотри, там на дереве венок висит. Новый.

Сергей снял очки, протер краем ветровки, вернул на нос и пригляделся.

– Точно, там и оставили пса. Пошли, пока машин нет, сумку возьми.

Отец посмотрел направо-налево, схватил сына за руку, и они перебежали дорогу. В кювете собаки не было. На папу и сына с молчаливым укором смотрела надпись с обломка доски, прикрученного к дереву проволокой: «Остановись. Мы все не вечны…»

– Че это, пап?

– Не чёкай! Сколько раз говорил. Похоже, пса похоронили за нас. Поехали, пока опять какие-нибудь папарацци не объявились.

Кирилла затрясло, ему хотелось плакать. Взглянул на непроницаемое лицо отца и сдержался. Смахнув слезу, отвернулся от траурных желтых цветов на искусственных еловых лапах. Когда угрюмые отец и сын сели в машину, на телефон Сергея позвонила встревоженная Лиля.

– Кир пропал! – Ее крик в динамик был слышен на весь салон.

– Доволен? – Сергей взглянул на вжавшегося в сидение, нахохлившегося мальчишку. – Он со мной. Успокойся.

– Что он там делает? – не унималась встревоженная мать. – Только ты мог такое придумать! Нашли собаку?

– Дома поговорим. – Сергей раздраженно выключил телефон и кинул его на приборную панель, посмотрел в зеркало слева и завел машину.

Кирилл, словно ничего не случилось, надел на голову наушники и врубил музыку. «Вот и поговорили», – подумал разнервничавшийся Сергей и развернул машину в сторону Москвы.

Подъезжая к городу, он прочел прилетевшую эсэмэс от жены: «Мы к психологу с Региной, скоро не жди, потом на работу».

Сергей влетел в квартиру разъяренный и запыхавшийся. Сегодня двенадцать этажей бегом дались трудно. Стреляло под лопаткой. Нервы все, нервы. Войдя в кабинет, отдышался и сразу включил звук на телефоне. Посыпались уведомления о пропущенных звонках и сообщениях во всех мессенджерах. Из НИИ и секретарь звонили несколько раз, юрист, начальник производства по инновационным технологиям засыпали эсэмэсками.

Чтоб их.

– Кир, я на работу. – Он схватил ноутбук, не переодеваясь, хотел выскочить за дверь, но всё же заглянул в комнату сына: – Дождись маму, понятно? Не уходи без разрешения.

Мальчик нехотя оторвался от телефона и кивнул, насупившись.

– Мы с Лехой на скейтах, здесь рядом, – шевельнул еле слышно губами.

Отец не расслышал. Решил спускаться по лестнице, не обращая внимания на ною щую жгучую боль за грудиной.

В машине набрал жене. Та ответила не сразу.

– У какого вы психолога? Что происходит?!

– У Татьяны моей, учительница звонила. На педсовете разбирали видео.

– Видео? Какой педсовет? Учеба даже еще не началась! Да скажи ты нормально! О чем речь? Я на производство, там аврал. Не уверен, что вернусь сегодня. Что за видео, ты не сказала.

– Кроме фото, было видео. И кто-то показал его классной, она приходила к нам, пока тебя не было, поговорить со мной и Региной. Дочь сказала Ирине Викторовне, что лучше сдохнуть, как эта собака. Ей не на кого обижаться. Собаке, понимаешь? Она – бродяга. А я имею родителей…

Сергей услышал, как Лиля всхлипнула, голос дрожал и прерывался.

Но она взяла себя в руки и продолжила:

– Я пообещала отвести ее к школьному психологу. Хорошо, что наша Татьяна там работает. Уф.

– А на то, что на видео, – какая реакция?

– Тебя только это волнует? Черствый сухарь, я о нашей дочери… – Лиля бросила трубку.

Сергей еле сглотнул подступивший ком, который, как наждачная бумага, оцарапал горло и провалился вниз. На лбу выступила мелкая испарина. Стрельнуло снова под лопатку, и онемели кончики пальцев. Он почему-то вспомнил, как юрист описывал истории из практики брата – фельдшера скорой помощи. Про инфаркт и первую помощь. Какая первая помощь? У меня в аптечке, кроме бинтов, жгутов, йода отродясь ничего не было. Надо заехать в аптеку.

Сергей набрал в легкие воздух, задержал дыхание, потом прокашлялся. В какой-то псевдонаучной статье советовали так сделать при подозрении на проблемы с сердцем. Отпустило. Тепло вернулось к рукам, ритм выровнялся, мужчина выехал с паркинга, выбросив из головы тут же все, кроме работы.

* * *

– Региночка, привет, мой хороший. Готова к школе? Скучаешь по урокам, одноклассникам?

– Нет. – Девочка опустила глаза и буравила взглядом ковер с причудливым рисунком в кабинете психолога Татьяны Борисовны.

– А на гимнастику ходишь?

– Нет.

– Почему? Может быть, тебя заинтересовал другой вид спорта?

– У меня растяжение.

– А ты говорила маме? Тренеру? Вы лечились?

– Растяжение связок само проходит. – Регина подняла карие с янтарными крапинками глаза. – Я просто больше не хочу туда ходить.

Глаза ее увлажнились и лихорадочно заблестели.

– Тетя Таня, пожалуйста, не говорите маме. Это всё Анька. Я боюсь делать этот элемент. Мама не знает, но скоро соревнования. Я подделала записку от мамы, что мы уехали и будем всё лето без связи. Тренер очень ругалась, что я не тренируюсь. Но Анька… – Регина горько заплакала. – Она была главной моей конкурентной. Упала со снаряда и всё, теперь лежит. Я не хочу, как она, Анька жалуется и гадости говорит. У нее мама рядом, с работы ушла. А если со мной такое случится? Я буду никому не нужна, упекут в больницу. Не хочу. Пойду в кружок аниме рисовать, если им так надо, чтоб я чем-то занималась.

– А что ты сейчас, Регина, чувствуешь? Страх, гнев, боль?

– Не знаю. – Девочка отвернулась, боясь, что психолог считает ее мысли своим взглядом-сканером, как рентгеновские лучи в аэропорту.

– Боль, наверное.

– Как думаешь, почему ты испытываешь эти эмоции?

– Нет, мне не больно, а страшно.

– Хорошо, поработаем с твоим страхом. А что с теми фотографиями, зачем ты их выложила? Хотела поддержки от людей? Ведь увидели твою ленту не только знакомые и близкие. Какой реакции ты ожидала? – Много лайков хотела, а что? – Регина плотно сжала губы и вздернула подбородок.

Ее светлые волнистые волосы рассыпались по плечам. Татьяна подумала, что дочь еще даст подруге повод поволноваться. Растет красавица.

– А тебе было жалко ту собаку на дороге? Что ты сейчас чувствуешь, вспоминая эту ситуацию? Страх, боль или гнев?

– А как понять, что такое гнев?

– Ну, смотри, гнев – это сильная эмоция, вызванная каким-то отрицательным для тебя событием, на которое ты не можешь ни повлиять, ни изменить его, и ты злишься. Похоже?

– Да.

– Ты злишься на кого-то?

– Да, на папу. И маму тоже. Они же сбили эту дворнягу.

– Мы этого не можем утверждать. Ты не была за рулем. Была ночь. Столкновение могло произойти с уже лежащим на дороге животным. Папа мог просто не заметить.

– Но они могли проверить, жив он или нет? – Регина начала всхлипывать.

Татьяна протянула стакан воды.

– Выпей. Успокойся. Сделаем паузу. Перед тобой лист бумаги. Нарисуй-ка мне кактус.

– Кактус? – Девочка посмотрела на психолога удивленно, не колючим взглядом, а по-детски любопытным.

– Да, вот фломастеры, цвета выбираешь ты, форму, размер и то, что вокруг кактуса. Ты – художник! Я не буду мешать, подойду к твоей маме.

– Что скажешь? У нас проблемы? – Лиля отвлеклась от телефона.

– А у вас проблемы? – Миловидная шатенка сняла очки в ярко-синей оправе и потерла переносицу. – Кофе?

– Давай. Так давно мы не сидели на твоей кухне и не болтали о своем, о девичьем. – Лилия посмотрела на бежевые жалюзи, сквозь которые тщетно пыталось пробиться солнце. – А когда-то здесь висели такие милые шторы в ромашку. Как я их обожала…

– Да, мамины любимые. Царствие небесное.

– Жаль ее. Пусть ей будет там хорошо. – Лиля оторвала задумчивый взгляд от окна и посмотрела на ухоженные руки, оценила матовое шеллаковое покрытие. И быстро перевела разговор: – Знаешь, когда выходила замуж за Сергея, не так я видела нашу жизнь… Мы всё время на работе, дети предоставлены сами себе. – Тебе со сливками?

– Угу. – Лиля посмотрела на Apple Watch. – Мне надо на работу. – Что она делает?

– Кактус рисует. – Татьяна улыбнулась.

– Ты точно психолог? Она дома, что ли, не может его рисовать?

– Красный диплом Московского психолого-педагогического это подтверждает. Дома не может. Это техника. После вынесу вердикт. Психологи, конечно, не имеют права раздавать советы, но мы не чужие. Как насчет домашнего питомца? После всей этой ситуации… Девочке необходимо о ком-то заботиться, быть кому-то нужной. Заведите щенка, например, йорка.

– О, нет, только не это. И йорк, вообще, разве собака?

– Ты сразу в отрицание, со школы такая, просто возьми на заметку. Иначе ее дольше будем вытаскивать. И сходи, поговори с тренером. Я не имею права рассказывать, о чем мы беседуем, если не касается жизни и здоровья ребенка. Но мой совет – сходи.