Текст книги "Все твои грязные секреты"

Диана Урбан
Все твои грязные секреты

Брайану за каждый час

Diana Urban

All Your Twisted Secrets

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 2020 by Diana Urban

© Карманова М., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“", 2020

* * *

Последний час я провела, размышляя, не умру ли сегодня ночью.

Ведь помереть от инфаркта можно и в семнадцать, верно? От мыслей о предстоящем званом ужине мое сердце колотилось о ребра так сильно, что мне мерещилось, будто мои дни сочтены.

Вы спрашиваете, что плохого в званом ужине? Начнем с того, что мой парень, Робби, тоже приглашен на эту веселенькую вечеринку, а между нами в последнее время творится не пойми что. Мы постоянно ссорились насчет того, чем заняться после выпуска, – и это еще мягко сказано. По мере того как последний школьный год приближался к концу, напряжение между нами нарастало. Тот факт, что Диего, наш будущий лучший выпускник, тоже получил приглашение, ничуть не улучшал ситуацию. За последнее время наша дружба превратилась в нечто иное – нечто, от чего у меня краснели щеки, нервы искрились, а сердце разбухало, как погруженная в воду губка.

Если мы трое окажемся в одной комнате, может произойти катастрофа. Если Робби заподозрит, что мне нравится наш ботаник, он при всех познакомит Диего со своими кулаками. У нас с Робби были проблемы посерьезнее, чем присутствие другого парня. Но чиркни спичкой в комнате, залитой бензином, – и ты неизбежно сгоришь. Если бы я была способна хоть в малейшей степени сдерживать свои эмоции, я, быть может, и пережила бы этот вечер без ущерба. К несчастью, я хреново умею врать, так что без взаимных угроз и перспективы махания кулаками, скорее всего, не обойдется.

Вот так. Сердечный приступ неотвратим. Мне просто нужно пережить сегодняшнюю ночь, и все сложится как надо.

Надеюсь.

Пытаясь успокоить нервы, я сделала погромче саундтрек к «Гарри Поттеру» и принялась рыться в гардеробе, быстро придя к выводу, что вся моя одежда отвратительна. Я могла либо одеться ультраобыденно, либо выбрать классический черный («похоронный шик», как это называла Саша), и оба варианта выглядели крайне подавляюще.

Когда большая часть моей одежды оказалась свалена в кучу на полу – к большому удовольствию моего кота Варежки, уютно устроившегося посередине, – я обнаружила старое платье с изумрудными блестками, которое когда-то надевала на фортепианный концерт. Теперь оно едва доходило до колен, но это был единственный предмет гардероба, который выглядел хоть сколько-нибудь впечатляюще.

– Эмбер, ты выглядишь великолепно! – сказала мама, когда я взбежала вверх по лестнице – из своей спальни на подвальном этаже, – на ходу одергивая платье.

– Ты говоришь это только потому, что ты моя мама.

– Не проецируй все свое самоуничижение на меня. – Она поправила рыжую прядь, уже успевшую выбиться из моей прически. Ее рыжие, жесткие и прямые волосы были уложены в типичную мамскую прическу – боб-каре. – Ты выглядишь утонченно. Хотя это платье не помешало бы немного удлинить.

– Робби уже здесь? – Он опаздывал на целых десять минут. Я выглянула в витражное окошко в парадной двери, высматривая его внедорожник и нервно крутя на руке аметистовый браслет. Варежка терся о мои лодыжки, оставляя белую шерсть на моих черных туфлях с открытым носом и бархатным верхом.

– Тебе запрещено ходить на свидания, пока тебе не исполнится сорок семь! – крикнул папа из своего кабинета, который находился дальше по коридору.

– Наверное, сейчас неподходящий момент для напоминания, что мы встречаемся уже примерно год? – спросила я. Даже мама вслед за мной демонстративно закатила глаза.

Как раз в тот момент, когда я допечатала сообщение Робби, в проезде показался свет фар. Я бросила телефон в сумочку, а мама подала мне куртку и поцеловала меня в щеку. Я направилась к двери.

– Напиши мне, когда доберешься.

– Хорошо, мам. – Я натянула куртку. – Через несколько месяцев я буду уже в университете. Мне и тогда продолжать писать тебе каждый раз, когда я куда-нибудь пойду?

– Было бы чудесно, спасибо, что предложила! – она подмигнула, словно что-то замышляя, хотя в ее взгляде застыла тень грусти. – Люблю тебя.

– Пока! – крикнула я, обернувшись, и поспешила по дорожке навстречу ночи, не по сезону сырой и туманной. Незастегнутая куртка развевалась за спиной. Нельзя сказать, что мама чрезмерно заботилась обо мне. Она разрешала мне делать все, что я хочу, при условии, если я регулярно буду сообщать ей, что я жива.

Нельзя сказать, что у нее не было на это оснований.

Робби бросил свою бейсбольную перчатку на заднее сиденье.

– Привет, малышка.

– Робби, ты на пятнадцать минут опоздал! Ты серьезно? – Одним движением я захлопнула пассажирскую дверь и застегнула ремень. Обычно я не начинала ссору первой, но сейчас мои нервы были на пределе.

– Эмбер. Успокойся. Я на тренировке задержался. – Его обычное оправдание. Робби наклонился и поцеловал меня, окатив сладким запахом мыла и шампуня. Положив руку на подголовник моего кресла, он принялся выруливать на дорогу. Мама помахала рукой, глядя на нас из окна гостиной. Робби нажал на газ, и она закрыла шторы. – Кроме того, мне пришлось заехать домой, чтобы захватить твой подарок. – Он протянул руку за сиденье, не отводя взгляда от дороги, вытащил маленькую коробочку и бросил ее мне на колени.

– Мой… подарок? В честь чего?

– Открой. – Он улыбнулся, и я увидела ямочки на его щеках и морщинки в уголках глаз. С любопытством разорвав красную ленту, я обнаружила в белой коробочке браслет с подвесками. С цепочки из аметистовых бусин свисали серебряные музыкальные нотки. – Я подумал, он хорошо будет смотреться рядом с твоим. – Он показал на доставшийся мне от бабушки аметистовый браслет, который я носила на правом запястье.

Мой гнев испарился, и ему на смену пришла смесь радости и ужаса, повергшая меня в растерянность.

– Но в честь чего?

– Я не могу купить что-то красивое для своей девушки просто так, без причины?

Он улыбнулся еще шире – эта заразительная улыбка всегда заставляла меня почувствовать себя будто самой яркой звездой на небе. Она казалась совершенно искренней. Все в Робби казалось искренним. Он был как на ладони, и это являлось одновременно благословением и проклятьем – я не переставала удивляться тому, как сильно он любит меня… или как сильно он злится на меня, особенно в последнее время. Но его подарок на музыкальную тему застал меня врасплох.

В последнее время разговоры о моих занятиях музыкой стали для нас больным местом. Робби хотел, чтобы я переехала вместе с ним в Джорджию, где он благодаря игре в бейсбол получил стипендию на обучение в Технологическом институте. Можно подумать, будто для меня отказаться от мечты изучать музыку в Южно-Калифорнийском университете или в Беркли – не такая уж большая жертва.

– Но ты ведь можешь заниматься музыкой где угодно, – настаивал он. Пару месяцев назад мы ужасно сильно поссорились из-за этого, и он убедил меня подать документы в Джорджийский Технологический университет, рассчитывая отложить споры до момента, когда я получу результаты поступления.

А потом мне сообщили, что я принята. И тогда я поняла: нам придется расстаться.

Может, я и любила Робби, но в музыку я была влюблена столько, сколько себя помню. Я не могла позволить ему заставить меня отказаться от своей мечты. Несмотря на свою решимость, я еще не придумала, как вывалить на него все новости.

Но теперь события обернулись совершенно неожиданным образом. Я провела пальцами по подвескам в виде музыкальных нот. Такой продуманный подарок. Может, он наконец-то понял мою точку зрения? Решил пойти на компромисс?

Словно прочитав мои мысли, он произнес:

– Я заметил, что мы некоторое время не поднимали эту тему, о школе и прочем. – О школе и прочем. Как аккуратно он упаковал все мои музыкальные амбиции в одно слово. «Прочее». Он пригладил свои коротко стриженные темно-русые волосы. – Ты еще не получила ответ из Джорджии?

Мои плечи напряглись.

– Нет. Еще нет. – К счастью, в темноте не разглядеть, как у меня покраснели щеки. У меня была бледная кожа, и собственная кровь всегда выдавала меня: лгунья.

– Что ж, ответ должен прийти скоро. Я хочу быть рядом с тобой. – Держа одну руку на руле, другой он коснулся моей. Наши пальцы переплелись. – Вместе мы сможем что-нибудь придумать. Эмбер, я люблю тебя.

– Я… тоже. – О боже. Что мне делать? Поцеловав мою руку, он отпустил ее, и я принялась неловко возиться с застежкой нового браслета, закрепляя его на левом запястье. Я прислонилась к боковому окну, наблюдая, как мимо проносятся однообразные двухэтажные дома в колониальном стиле. Остаток пути мы проехали молча. Толстые капли дождя колотили по машине, заглушая мои мысли.

– Вот отстой. – Я застегнула куртку, не расстегивая ремня. Все равно что помыть машину – если я завью волосы, неизбежно пойдет дождь. Если мы переедем в Калифорнию, я одной левой решу все их проблемы с засухой.

Робби дернул уголком рта.

– Это просто вода.

– Может, объяснишь это моим волосам, а? – я поправила челку.

Робби взглянул на меня, останавливая машину перед «Честерфилдом».

– Эй. Ты выглядишь прекрасно. В том числе волосы.

Мои щеки снова покраснели.

– Спасибо.

Стряхнув с себя тревожность, я принялась высматривать на улице место для парковки. «Честерфилд» – элитный ресторан на цокольном этаже бывшего старого склада – сейчас здание перестроили и переделали под дорогие торговые помещения. По выходным здесь собирались местные, которые делали вид, будто живут в городе с насыщенной общественной жизнью, хотя на самом деле весь его «деловой центр» ограничивался тремя кварталами.

Впрочем, это никого не обманывало. Мы были такими до мозга костей – унылый город-спутник неподалеку от Нью-Йорка.

К счастью, по случаю вторника на углу обнаружилось предостаточно парковочных мест. Как только Робби припарковался, я отстегнула ремень безопасности и выскочила наружу. Придерживая капюшон над головой, я завернула за угол, старательно избегая луж. На тротуаре никого не было – только две женщины средних лет спешили к стоящей неподалеку машине, прикрываясь двумя огромными черными зонтами. Я взбежала по ступенькам к главному входу «Честерфилда», не дожидаясь, пока Робби меня догонит.

Вряд ли его можно заставить спешить куда-то, кроме домашней базы.

Подойдя к стойке администратора, я отряхнула воду с куртки. Впереди рядами выстроились столики с отделанными бархатом диванами, а вдоль противоположной стены вытянулся бар. За ним высилась пирамида бутылок с вином и крепкими напитками, и проникающий между ними свет создавал слабое сияние. Классическая музыка струилась из динамиков, установленных в потолке над столиками.

Над пустыми столиками.

В помещении никого не было.

– Ты уверена, что нам нужно было в «Честерфилд»? – донесся голос Робби у меня из-за спины.

– Ага. Смотри. – Я показала на табличку, приклеенную скотчем к стойке администратора. «Мероприятие для лауреатов стипендии Брюстерского городского совета проводится в зале „Вайнона“». Стрелка показывала вправо. – Сюда.

– Куда все подевались?

Чувствуя, как колотится сердце, я шагнула вперед.

– Наверное, уже в зале «Вайнона», как тут и написано.

– Нет, я имею в виду, все остальные…

– Давай пойдем. – Давайте просто покончим с этим. Я взяла Робби за его мозолистую руку и повела его через пустой зал ресторана. Из открытых дверей, расположенных рядом с баром, донесся знакомый зычный смех.

За дверью обнаружилось помещение меньшего размера – но не менее изящное. Длинный обеденный стол из красного дерева стоял на изысканном персидском ковре, который покрывал бо́льшую часть блестящего, почти черного деревянного пола. Поскольку комната находилась на полуподвальном этаже, довольно глубоком, в ней имелось только два небольших окошка у самого потолка. По стенам рядом с дверью и под окнами были расставлены комоды из того же дерева, что и стол. Между двумя буфетами, заполненными бокалами и всякими безделушками, уместился камин из красного кирпича. Он отражался в огромном, обрамленном медью зеркале, которое висело на противоположной стене. В медном канделябре, низко нависавшем над центром стола, мерцали электрические свечи. Помещение казалось каким-то средневековым и в хорошем смысле слова тесным.

Саша Харрис и Диего Мартин уже заняли свои места. Они смеялись над какой-то шуткой, которая, уж конечно, не имела ничего общего с ее постоянным желанием превзойти его. Робби кашлянул, и Саша смолкла на полуслове и оглянулась, высунувшись из-за спинки своего стула. Когда она увидела меня, у нее загорелись глаза.

– Приветствую вас, леди! – она тут же вытянулась, обернувшись, и, выставив вперед подбородок, поцеловала воздух по обеим сторонам от моего лица. – Ребята, слава богу, что вы тоже выиграли эту стипендию. Иначе у нас был бы на редкость унылый вечер, – пробормотала она себе под нос.

На месте Саши мечтали оказаться многие – капитанша группы чирлидеров, руководитель театрального кружка, президент класса, прекрасный кандидат на то, чтобы окончить школу с отличием. По странному стечению обстоятельств сейчас она была моей лучшей подругой. Сегодня она надела обтягивающее красное платье без бретелек, а блестящие каштановые волосы ниспадали свободными волнами на ее обнаженные плечи так, что ни одна прядь не выбивалась из прически.

– Но шанс встретиться с мэром – это все же круто, – сказала я. – Он уже здесь?

Она выпустила Робби из объятий.

– Нет, еще нет. Но, к твоему сведению, это полная противоположность слову «круто». Ну правда, сама подумай. Разве может кто-то с детства мечтать стать мэром такого городишки?

Я сбросила с плеч промокшую куртку, повесила ее на резную вешалку рядом с дверью и поправила челку. Завитые волосы уже начали распрямляться. Проклятый дождь.

– Брр. Тут как в печке.

– Уф, я знаю. – Саша помахала рукой, словно веером. – Давай, твое место рядом с моим. – Она показала на стул, стоявший ближе всего к двери. Стол окружали восемь стульев с высокими спинками – по три с каждой стороны и по одному с торцов. На моей тарелке с золотой каемкой стояла табличка с надписью «Мисс Прескотт». У Саши была табличка с надписью «Мисс Харрис». Круто смотрится. Я отодвинула свой высокий стул и, взглянув на другой конец стола, встретилась взглядами с Диего.

Ну вот, приехали.

На его лоб падали пряди темных волос. Он посмотрел на меня в ответ своими выразительными медными глазами, и на его губах появилась улыбка.

– Привет, Эмбер.

В моей памяти вспыхнуло воспоминание о том, как несколько недель назад эти глаза оказались в нескольких сантиметрах от моих. Давайте скажем прямо – сейчас на моем лице можно яичницу поджарить.

– Привет.

Слово слетело с моих губ, как легкий порыв ветра. Я поставила сумочку на пол и села, мысленно проклиная себя за неспособность ничего скрыть. В конце концов, между нами ничего не было. Что-то почти случилось несколько недель назад. Но «почти» – не считается.

– Поздравляю, – сказал он. – Дай угадаю… ты выиграла стипендию благодаря занятиям музыкой?

Я нервно рассмеялась, крутя в пальцах подвески в виде нот на новом браслете.

– Ага. Наверное, меня номинировал мистер Торренте. Ну, то есть, по сути, последние четыре года я преподавала в его оркестровом классе, – вещала я, не в силах остановиться.

О боже. Если Робби заметит хоть что-то странное между мной и Диего, сегодняшний вечер превратится в кошмар. Делано закашлявшись, я прикрыла рот рукой, стараясь скрыть, как пылают мои щеки. К счастью, Робби не замечал ничего вокруг – он рылся в телефоне, стоя рядом с вешалкой, то и дело качая головой.

– У меня в голове не укладывается, что они дали Диего одну из этих стипендий, – прошептала Саша, когда Диего тоже достал телефон. – Наверное, двадцать тысяч долларов для него сейчас – сущий пустяк.

Диего не только был невероятно умным, но и считался в нашей школе знаменитостью. Он изобрел необычную губку, которая меняла цвет, когда становилась мокрой, и попал с этой штукой в «Бизнесмен или банкрот» – реалити-шоу, в котором изобретатели пытались получить финансирование от богатых предпринимателей, – летом, накануне девятого класса. В итоге его проект привлек внимание всех инвесторов на шоу, Диего заключил сделку, и они с папой продали миллионы «Губок-Клоунов».

– Ну, он наверное окончит школу с отличием, – прошептала я в ответ.

Наклонив голову, Саша улыбнулась, хотя в ее взгляде пылал огонь.

– Пожалуй, мне нечего на это ответить.

– У меня здесь не ловит. – Робби уселся рядом со мной, расстегнув верхнюю пуговицу своей клетчатой рубашки.

– Мне кажется или тут выше тридцати градусов?

Я потянулась за своим стаканом с водой и отпила немного.

– Ага, жарковато.

– Уф, – вздохнула Саша, и я, проследив за ее взглядом, оглянулась – в зал вошла Прия Гупта. Она осмотрелась вокруг и поморщилась. Сказать, что Прия моя лучшая подруга, было бы преуменьшением. Она мне как сестра. Сейчас она избегала моего взгляда, молча глядя в пол своими большими карими глазами. Повесив куртку на вешалку, она одернула свободные рукава своего платья в стиле «бохо». Робби поприветствовал ее, но она лишь буркнула что-то в ответ. Печаль навалилась на мою грудь, словно груда камней, но я хранила молчание, пока Прия устраивалась рядом с Диего. Они обменялись негромкими приветствиями, и она стала разглядывать свои ногти.

– Здравствуй, Прия, – монотонно и напевно произнесла Саша.

Прия заметно напряглась.

– Привет.

Я улыбнулась ей, но она на меня даже не посмотрела. У меня сжалось горло. Станет ли она когда-нибудь снова говорить со мной? Представляет ли она, как сильно я по ней скучала?

– Поздравляю! Я и понятия не имела, что ты прошла отбор на получение стипендии, – произнесла Саша. Прия не стремилась стать лучшей из лучших, но оценки у нее были отличные.

Прия изогнула бровь.

– О, ты хочешь сказать, что тебе не все равно, кто, кроме тебя, победил?

Улыбка исчезла с Сашиного лица.

– Что ты хочешь…

Я толкнула Сашу локтем.

– Не начинай. – Нахмурившись, она взглянула на меня. – Ты же не хочешь, чтобы те, кто отвечает за выдачу стипендий, услышали, как вы ссоритесь.

Саша кивнула, а Прия, коротко фыркнув, вернулась к рассматриванию собственных ногтей.

Диего снова встретился со мной взглядом, и мои внутренности словно растеклись в лужицу у меня под ногами. Как раз в этот момент Робби коснулся моей руки под столом, и я вздрогнула. Он рассмеялся.

– Прости, что напугал.

Его рука оказалась холодной, хотя в комнате было тепло. Он поцеловал меня в щеку. Диего смотрел на нас. О боже. Как я переживу эту ночь?

– Умираю от голода, – сказала Прия, доставая что-то из сумочки. – Уф, я забыла взять с собой батончик с гранолой.

Диего подхватил с пола свой рюкзак.

– У меня где-то есть шоколадный. Хочешь?

Она отмахнулась от него.

– Нет-нет, все нормально. Но спасибо. – Пока она осматривала узорчатые серебряные блюда, расставленные на столе, Скотт Коулман – наш выдающийся любитель травки – ввалился в зал. На нем был его обычный костюм – черная куртка поверх черной футболки и драных джинсов. Комплект довершала черная вязаная шапочка.

Саша открыла рот.

– А ты что здесь делаешь?

– Подозреваю, то же, что и вы, – ответил Скотт. Он улыбнулся Прие, и та смущенно улыбнулась в ответ.

– Да быть не может, приятель. – Робби наморщил нос. От Скотта несло куревом. – Ты выиграл стипендию?

Скотт оттянул воротник своей кожаной куртки.

– Похоже на то.

– Чушь, – сказал Робби. Саша цокнула языком.

Ух ты. Похоже, сегодня никто не настроен общаться.

– Ребята, будьте вежливее, – попросила я, пытаясь настроить всех на более позитивный лад. – Может, он тайный гений.

Скотт подмигнул мне.

– Привет, Рыжая. Как дела?

– Бекона запасла. – Мы придумали это приветствие еще давно, когда играли вместе, будучи детьми, и еще не осознавали, как мало у нас общего.

Одобрительно кивнув, он вытащил из кармана сложенное письмо.

– Я получил вот это письмо. Там было сказано прийти сюда. Вот я и пришел.

– Но как ты прошел отбор? – спросила Саша, мило улыбаясь. – У тебя есть какой-то секретный талант, который ты от нас скрываешь?

– Не-а. – Скотт пожал плечами и, пошатываясь, направился к столу. – Но кому какая на фиг разница? – Он плюхнулся на пустой стул рядом с Прией и развернул обертку жвачки. – Двадцать тыщ – это двадцать тыщ. К тому же у меня все равно нет планов на вечер и мне нравится, когда бесплатно кормят, так что, выходит, одни сплошные плюсы.

Саша поморщилась.

– Это не то место, чтобы…

Массивная дубовая дверь у меня за спиной громко хлопнула с такой силой, что вибрация отдалась в моей груди, а бокалы в буфете зазвенели. Все вздрогнули, а кто-то даже вскрикнул.

– Сквозняк? – Я резко отодвинула стул и встала, чтобы открыть дверь. В этот момент снаружи загремел гром.

– Ах да. – Плечи Робби расслабились. – Буря.

Когда я протискивалась мимо Саши, она отбросила волосы назад и снова сосредоточенно уставилась на Скотта.

– Как бы там ни было, они не станут просто так раздавать по двадцать тысяч долларов кому попало.

Она задумчиво подперла подбородок кулаком, словно сама идея о том, что Скотт может что-то выиграть, была в высшей степени невероятной.

– Смотрите, у Робби есть бейсбол, Эмбер – музыкальный вундеркинд, а я руковожу театральным клубом. Должна быть какая-то причина для победы.

– А? – Скотт жевал, шлепая губами. – Ну, я возглавляю клуб тех, кому на все пофиг. Может, это тоже считается.

– Эй… ребята? – я покрутила дверную ручку. Она вращалась, но дверь не двинулась с места. – Похоже, дверь заело.

– Серьезно? – Прия уставилась на меня, словно представляла ад именно таким – оказаться запертой в одной комнате с нами.

– Ты просто мелкая слабачка. – Робби подошел и игриво толкнул меня в бок.

– Вовсе нет, – пробормотала я, возвращаясь на свое место. Отыскала в сумочке телефон. Нет сети.

Пока Робби сражался с дверью, я рассматривала стол. Все, кроме Диего, уставились в свои телефоны. А он глядел в одно из окон. Переулок, на который оно выходило, осветила молния. Робби выругался и в последний раз дернул дверную ручку.

– Вот черт. И правда, заело что-то.

Я закатила глаза.

– Я же говорила.

– Отстой. – Саша помахала телефоном над головой. – У меня не ловит.

– И у меня, – подтвердила я.

– И у меня, с момента, как мы сюда вошли. – Робби достал телефон и потряс им, словно это могло помочь.

– Тоже, – вставила Прия.

– Что ж, рано или поздно должен явиться мэр, верно? – спросил Диего.

– Ага, – кивнула я. – Он сможет выпустить нас, вызовет помощь или еще что.

– Разве он не должен был уже прийти? – Саша взглянула на часы.

– Наверное, опаздывает, – сказал Диего.

Саша взглянула на Робби, который ударил замок кулаком и еще раз покрутил дверную ручку.

– Но что, если ему пришлось отменить встречу? – ее голос задрожал. – Что, если он сейчас пытается дозвониться до нас, но у него не получается? Что, если никто не придет?..

– Саша, расслабься, – произнесла я. Диего окинул стол хмурым взглядом.

– Если ему не удастся дозвониться, – сказал Скотт, – его сотрудники пошлют какого-нибудь секретаря, чтобы сообщить нам, верно?

– Уф, странно, – добавил Диего. – Стол накрыт на шестерых. – Показывая на столовые приборы, Прия пересчитала их вслух. Диего был прав – стульев было восемь, но рядом с теми, что стояли в торцах, не было ни столовых приборов, ни тарелок, ни бокалов.

– Да? И что? – спросил Скотт.

Мы с Диего переглянулись.

– Это странно, – проговорила я. – Если мэр должен был отужинать с нами, почему стол накрыт только на шестерых?

– Хочешь сказать, никто не придет, чтобы нас выпустить? – спросила Саша, и в ее голосе слышались, пожалуй, нотки паники.

– Должен же кто-то накрывать на стол и подавать еду, – предположил Скотт. – Официант или кто-то вроде того.

– Похоже, все необходимое уже сделано. – Взмахом руки Диего показал на подносы с полукруглыми крышками, выстроившиеся вдоль стола. – Но почему еду подали еще до того, как мы пришли?

Скотт снял крышку с подноса, который стоял ближе всего к нему. Под ней обнаружилась цельная жареная курица и дымящиеся овощи.

– Мне кажется или это и правда странно?

– Думаю, тебе не кажется, – пробормотал Робби, снимая крышку с салатницы.

– Что ж… – Облизнув губы, Прия взглянула на блюдо с жареными бататами. – Ну, мы можем поесть, верно?

– Думаю, да… – я прикусила губу.

Робби бросил крышку на пол себе за спину.

– Ладно. Давайте тогда начинать вечеринку, верно?

Он снял крышку с еще одного блюда с курицей.

– Есть в этой забегаловке что-нибудь выпить?

– Ага, но все в баре, снаружи, – сказала Саша, открывая тарелку с фаршированными яйцами. – Фу. Интересно, как долго они тут пролежали?

Я встала и подняла крышку с самого большого блюда, стоявшего в центре стола.

Саша и Прия одновременно вскрикнули, и я чуть не уронила крышку. Сердце словно провалилось куда-то вниз. Все потрясенно уставились на содержимое подноса.

Шприц.

Конверт.

И что-то, пугающе напоминавшее бомбу.

– Что это вообще за фигня? – спросил Робби. Я не отрываясь смотрела на шприц. По спине пробежала дрожь. Шприц был наполнен бледно-бежевой жидкостью. Не защищенная колпачком игла блестела в свете канделябра, висевшего у нас над головой.

– Что это за… хрень? – вскрикнула Саша.

Несколько пластиковых емкостей размером с пачку молока были прикреплены к полудюжине коричневых палок, сцепленных проводами с маленькими электронными часами и несколькими батарейками. Каждая емкость была до половины заполнена желтой жидкостью. Часы лежали горизонтально, красные цифры вели обратный отсчет – начиная с пятидесяти девяти сорока пяти. Пятьдесят девять сорок три. Пятьдесят девять сорок два.

– Похоже на бомбу, – сказал Робби, стиснув зубы.

– Я запустила таймер… – произнесла я, не обращаясь ни к кому конкретно, сжимая крышку обеими руками. – Наверное, он запустился, когда я подняла крышку…

– Это все не по-настоящему, – произнесла Прия. – Так ведь?

– А для чего шприц? – спросила Саша.

– На нем есть этикетка. – Диего наклонился и прочитал: – Ботулотоксин. Вот черт. – Он побледнел.

– Что такое этот боту… как его там? – спросила Прия. Она стиснула кулак так сильно, что костяшки пальцев побелели.

Диего продолжал читать.

– Тут написано: «Осторожно: не допускать попадания на кожу. Одна капля может быть смертельной. Введение всего содержимого шприца вызовет мгновенную смерть».

Мы потрясенно переглянулись.

– А что в конверте? – спросил Робби. Никто не шелохнулся.

Пятьдесят девять тридцать. Пятьдесят девять двадцать девять.

Я поставила крышку под стол, взяла конверт с подноса, открыла его и вытащила листок бумаги. Развернув его, я прокашлялась и прочитала вслух:

– Добро пожаловать на праздничный ужин. Еще раз поздравляем вас с тем, что прошли отбор. Теперь отбором займетесь вы. В течение часа вам следует решить, кто из присутствующих умрет. Если вы не примете решение, умрут все.