Текст книги "Солнечная пыль"

И вот встреча с Ларой. Искра пробежала сразу, в этом я не мог ошибиться. Мало того, непонятное и вынимающее душу волнение постоянно туманило мой разум при виде этой девушки-подростка. Была в ней какая-то странность, что-то неуловимое, словно Лара присутствовала здесь и сейчас, но одновременно была где-то далеко. Это взвинчивало, хотелось поймать «добычу», взять в плен и не отпускать никуда и никогда. Но она ускользала. Нет, физически Лара была рядом, но ее эфемерность, хрупкость, какая-то бесплотность, по-другому определить не могу, вызывали трепет на уровне подсознания. И чисто мужской порыв «добыть трофей» сменялся желанием защитить этого милого и неприспособленного к жизни птенчика и взять его «под крыло». И сейчас, когда Лара сидела рядом, я ощущал именно потребность опекать, как курица-наседка.

«Все дело именно в том, что она так юна, – размышлял я, глядя на ее опущенное лицо, на светлую прядь, упавшую вдоль зарозовевшей щеки. – Это же совсем ребенок. Мне лучше немедленно уйти и до отъезда с ней не видеться».

Но при одной мысли, что это прекрасное создание навсегда исчезнет из моей жизни, у меня так сильно сжалось сердце, что слезы навернулись на глаза. Проявленная слабость жутко разозлила и привела в чувство.

– Давай я тебя домой провожу, – сухо предложил я. – Поздно. Солнце уже село. Твои родители будут волноваться.

Лара повернула ко мне лицо, ее голубые глаза потемнели и казались наполненными бездонной синевой.

– А ты потом сюда вернешься? – уточнила она.

– Вообще-то я хотел поснимать авто при ночном освещении, – сказал я. – А вот тебе тут ночью делать нечего.

– Ага, как же! – зло кинула она. – Тебя забыла спросить! Сейчас самый угар начнется, ночное пати всегда просто супер. А я хочу веселиться! – капризно добавила она.

– Ты еще несовершеннолетняя, – тихо заметил я.

– И что?! – с вызовом ответила она. – Мой возраст помешает мне наслаждаться жизнью? Ошибаешься! Я живу на полную катушку, мой девиз: «Здесь и сейчас». Запомни, мой милый Ди, я всегда делаю только то, что хочу.

– Тут полно горячих парней, – сурово произнес я. – Лучше не дразнить их. А ты такая красотка, по определению того же Василя.

– Спасибо, – не меняя интонации, сказала Лара. – Но ты, хоть и журналист, чего-то точно недопонимаешь.

– Просвети, – предложил я.

– Все автогонщики просто жить не могут без адреналина, – назидательным тоном продолжила она. – Это типа зависимости. Уверена, для них получать все новые и новые выбросы адреналина важнее всего. А девушки в этом плане не идут ни в какое сравнение с гонками, и они всегда на втором месте.

Я удивился таким рассуждениям. Не думал, что Лара копает так глубоко.

– Но ведь твоя подружка Томка и ее приятель сильно влюблены, ты сама говорила… – начал я. – Или она тоже остается на втором месте?

– Забей! – другим тоном ответила она. – У них влечение, подогретое расстоянием. И вообще мне надоело обсуждать всякую ерунду!

Лара вскочила и стянула сарафан через голову. Венок упал на песок, но девушка не обратила на это никакого внимания. Я зачем-то поднял смятые незабудки и замер, не в силах оторвать взгляд от Лары. Тоненькие бирюзовые трусики-стринги ничего не скрывали. Я перевел взгляд на обнаженную грудь. Соски оказались очень крупными, они сжались и напоминали темные ягоды малины. Я с трудом сдержался, чтобы не схватить девушку и не попробовать на вкус эти «ягоды». Желание накатило, мне было трудно дышать. Лара как ни в чем не бывало раскрыла сумочку и вынула верхнюю часть купальника. Она быстро натянула крохотный бюстгальтер, завязала тесемочки на шее и с вызовом на меня посмотрела.

– Чего сидим? – спросила она. – Не видишь, нужно помочь. Завяжи на спине!

И она развернулась. Я дрожащими пальцами начал завязывать тесемки, но это была настоящая пытка. Разум туманился, хотелось прижать девушку к себе. И я с трудом себя контролировал.

– Готово, – глухо сказал я, соорудив бантик из тесемок.

– Наконец-то! – ответила Лара. – Смотри, как тихо. Вода сейчас – парное молоко. Давай поплаваем! Раздевайся.

– Я не взял купальные плавки… – тихо сообщил я, все еще не избавившись от плотских желаний и с трудом преодолевая дискомфорт внизу живота. – Как-то не планировал…

– Но трусы-то имеются. Или ты ходишь, как рок-звезда, вообще без белья? – предположила она, округлив глаза и прыснув.

– ¡Oh, Dios mío! – в волнении перешел я на испанский, но тут же вернулся в реальность. – Откуда тебе знать, что носят рок-звезды?!

– Чего ты так взвился? – ласково спросила Лара и мило улыбнулась. – Не волнуйся, я никогда не была «группен» и с рок-звездами не путешествовала. Так… из фильмов почерпнула сведения. Что тут такого?

Она рассмеялась и побежала к реке. Разлетевшиеся брызги от ее прыжка в воду показались мне багровыми каплями крови. Я схватил фотоаппарат.

Но в этот момент на берегу показался невысокий мужчина средних лет. Он всмотрелся в воду, затем увидел меня.

– Лариса! Немедленно вылезай! – грозно закричал он и двинулся ко мне. – А с тобой, мерзавец, я сейчас поговорю!

Девушка не обратила на крик никакого внимания и быстро поплыла, рассекая сильными взмахами алую, подкрашенную закатом воду. Мужчина подбежал ко мне. Его лицо побагровело, пот струился по лбу, капал с кончика короткого носа. Дышал незнакомец тяжело, я на миг испугался, что его хватит удар, и вынул из рюкзака бутылку воды.

– Успокойтесь, – увещевающим тоном произнес я и протянул ему бутылку. – Попейте.

Он возражать не стал, сделал пару глотков, вытащил носовой платок из кармана брюк и вытер лицо и шею. Затем поднял с песка сарафан, опустился на бревно и устремил взгляд на плывущую девушку.

– Вы, наверное, отец Лары? – предположил я.

– Именно! – вышел он из оцепенения и развернулся ко мне. – А вот ты кто такой?

– Меня зовут Диего, – ответил я и зачем-то сообщил, кто моя мать.

– Ага, испанский сынок Ирины Валерьевны…

Я молча кивнул.

– Анатолий Степанович, – после паузы представился он. – Значит, это твоя сестра учится с Ларкой в одном классе? Они ж закадычные подружки. Да вот что-то Софу я здесь не вижу, – злобно добавил он. – Зато ее великовозрастный братец в компании моей несовершеннолетней дочки. Тебе лет-то сколько?

– Десятого ноября будет двадцать три, – ответил я и удивился, к чему сообщаю такие подробности.

– А моей Ларе двенадцатого ноября будет только семнадцать… Надо же, у вас дни рождения почти рядом, – тише добавил он. – Но дочке об этом лучше не знать. А то воспримет как какой-нибудь особый знак. Она у меня такая… Так что между вами? – напрямую спросил он и пристально на меня посмотрел.

Я видел, как сильно мужчина волнуется, зрачки расширились, на лбу снова выступили крупные капли пота.

– Успокойтесь, Анатолий Степанович, – сказал я, – между нами нет ничего такого. Я вашу дочь вижу всего лишь второй раз. Она пришла сюда с подругой…

– Так твоя сестра тоже здесь? – оживился он и даже начал улыбаться.

– Нет, нет, что вы! Ее бы мама не отпустила… Лара составила компанию некой Томе. А Софа дома.

– Вот-вот, мама бы точно не отпустила, – тихо проговорил он и вдруг уткнул лицо в ладони.

Мне показалось, что он всхлипнул, я растерялся, ощущая определенное неудобство и не зная, что делать. Захотелось просто уйти.

Анатолий Степанович поднял голову и вновь начал смотреть, как плавает дочь. Я стоял рядом и молчал. Неловкость нарастала.

– Ладно, парень, не серчай, – после паузы более спокойным тоном сказал он. – Ты вроде нормальный, да и взрослый уже, не причинишь вреда моей девочке…

– И в мыслях не было! – быстро ответил я. – К тому же, если честно, Лара сама проявляет инициативу.

– Да, она такая, – легко согласился он и вздохнул. – Никакого сладу нет с этой девчонкой! Была бы ее мама жива… Хотя что толку… – тихо добавил он. – Линда умерла, осталась у меня только Ларочка. И за что мне такие несчастья?! – с горечью спросил он, глядя вдаль.

– Все будет хорошо, – растерянно сказал я. – У вас чудесная дочурка, подрастет, выйдет замуж, нарожает вам кучу внуков…

– Ты просто не понимаешь, о чем сейчас говоришь, – глухо ответил он и встал. – Прости, но тебе лучше уйти.

– Да-да, конечно, – торопливо проговорил я, упаковал фотоаппарат в чехол, закинул рюкзак на плечо и ушел не прощаясь.

«Черт дернул связаться с этой малолеткой! – ругался я про себя, пока шел к отелю. – Такие проблемы мне не нужны. Хорошо, что скоро уезжаю, и забуду об этой истории навсегда».

Но когда я приблизился к воротам, то вдруг понял, что в моей ладони все еще зажата веточка незабудки, выпавшая из брошенного веночка. Я сильно удивился своей рассеянности, зачем-то втянул носом аромат смятых лепестков. Цветы пахли слабо, тонкой свежестью влажного растения. Я подумал, что волосы, кожа Лары источают такой же едва уловимый аромат чистоты, но тут же заставил себя отогнать эти мысли.

«Незабудки… – метались мысли. – Это намек? Но нет! Забыть, забыть навсегда об этой девчонке, – строго сказал я себе. – Она не для меня».

Но оказалось, что избавиться от моей новой знакомой не так-то просто. Я планировал пробыть на хуторе еще неделю, затем съездить в Москву, повидаться с редактором журнала, с которым сотрудничаю, и отправиться в Питер. Там жила моя сестра Вера. Она перешла на второй курс судостроительного института, год назад выскочила замуж за одногруппника и, к огромному огорчению родителей, в Ростов возвращаться не собиралась. В начале сентября в Питере должна была пройти выставка ретроавтомобилей. Я хотел совместить приятное с приятным – повидаться с сестрой и поснимать раритеты. А пока решил наслаждаться ничегонеделанием, просто гулять, плавать, но выбирать те места, где я не смогу столкнуться с Ларисой. Из-за этого я даже не поехал в Ростов на Drift Weekend, решив, что собранного вечером материала будет достаточно для небольшой статьи. Я утром отсмотрел фотографии, отредактировал интервью с Василем и остался доволен. Было что предложить российскому изданию. В те времена – а я сейчас пишу о 2009‐м – не было таких продвинутых во всех смыслах гаджетов, как сейчас. Не было и такого распространения Интернета. Мне повезло, что у матери стоял компьютер в кабинете и была проведена Сеть. Для ее бизнеса это являлось хорошим подспорьем. И я, как обычно, воспользовался возможностью и уже во второй половине дня отослал по электронной почте подготовленный материал. Мой редактор Павел ответил быстро и положительно, что меня, само собой, обрадовало.

Но даже освободившись от срочной работы, я не пошел гулять, а остался в номере. Хутор был небольшим, и мне не хотелось рисковать. Уже казалось, что Лара не поехала на открытие фестиваля, как планировала, а осталась в Арпачине и появится именно там, куда я приду. Я налил полбокала домашнего белого вина, улегся на диванчик и включил телевизор. Попал на местный канал и тут же увидел репортаж с Drift Weekend. Девушка-корреспондент ходила по выставке тюнингованных автомобилей, опрашивала пилотов, садилась за руль некоторых машин. Я начал ругать себя, что поддался непонятным настроениям и не отправился на шоу. Все выглядело аппетитно для любого журналиста. А красивые девушки, как непременный атрибут подобных мероприятий, постоянно попадали в кадр и вызывали во мне еще большее раздражение, ведь и я мог бы быть там и не только любоваться всем происходящим, но и фотографировать.

«Ну я и дурак! – размышлял я, наблюдая, как в кадре появилась широко улыбающаяся рыжеволосая красавица. – Какая конфетка! Но, как известно, ростовчанки самые красивые…»

Девушка выгнула бедро, позируя возле раскрашенного во все цвета радуги Subaru WRX Sti.

– Что такое вообще «джимхана»? Не что иное, как фигурное вождение, – вещала корреспондент, пытаясь вытеснить из кадра рыжеволосую. – Подобное есть в японском автоспорте, но изначально джимхана не предполагает высоких скоростей, соревнования проводят на небольших асфальтированных площадках. Цель пилота – хорошо запомнить трассу, которая изобилует поворотами, змейками, разворотами и даже движением задним ходом.

Быстро проговорив заученный текст, корреспондент довольно зло посмотрела на рыжеволосую девушку, по-прежнему стоящую возле авто. Я невольно заулыбался, понимая, что оператор дал маху, не в силах отвести камеру от такой красоты и так и не переключившись полностью на коллегу-телевизионщицу. А ведь это был прямой эфир.

– Вы пилот этой машины? – нашлась корреспондент и поднесла микрофон к пухлым алым губам красотки.

Но та молчала, как воды в рот набрала. Корреспондент не смогла сдержать ехидной улыбки и весело сообщила, что, как правило, в таких шоу участвуют самые красивые девушки города.

– Да! – вышла из столбняка рыжеволосая. – Я, кстати, вице-мисс Ростов…

– Прекрасно! – оборвала ее корреспондент и быстро перешла к следующей машине. – Но это несколько другой конкурс.

Я расхохотался, это было так непрофессионально, но мило и искренне.

Оператор взял в кадр Nissan Silvia, корреспондент быстро продолжила, встав возле машины:

– Историю дрифта в России можно разделить на два периода. Первый – это любительские нелегальные покатушки. Несколько энтузиастов находили площадку, чаще всего парковку у торгового центра, и тренировались. Но уровень дрифта был низким. И вот в позапрошлом году начался новый период его истории в нашей стране – в рамках шоу Japfest состоялось показательное выступление «Формулы Дрифт»… А вот и пилот! – радостно возвестила она и уступила место светловолосому парню. – Представьтесь, пожалуйста… Очень приятно, Леонид. Чем отличается машина для дрифта от обычной?

– Салон максимально облегчен, – охотно ответил пилот. – Каждый старается затюнинговать своего боевого коня по мере возможности: кузовные детали заменяют на карбоновые, двигатель дорабатывается, чтобы увеличить крутящий момент…

– Девушка, выйдите из кадра! – другим тоном сказала корреспондент, но продолжала заученно улыбаться.

Я поперхнулся вином, увидев широко улыбающуюся Лару, сунувшую лицо прямо в камеру.

– Привет, малышка! – весело произнес Леонид и обнял девушку за плечи. – Ты же отказалась приехать на площадку.

– Да вот взяла и передумала, – быстро ответила она.

– Это ваша девушка? – решила сменить гнев на милость корреспондент.

Видимо, поняла, что без «красоток» прямой эфир провести не удастся.

– Все еще надеюсь, – с улыбкой проговорил Леонид.

Я замер – на вид пилоту было около тридцати. Кровь бросилась в голову.

«Чертовка! – метались мысли. – Что она о себе возомнила? Что может крутить с любым? И где ее нервный папаша?»

– Мы встречались пару недель, – как ни в чем не бывало ответила Лара и прижалась к парню. – Но затем расстались. Вы же понимаете, что быть подружкой гонщика не всегда приятно.

– О, а это уже интересно, – оживилась корреспондент и переключила внимание на Лару.

Я затаил дыхание, глядя на ее раскрасневшееся лицо, на озорные глаза, казавшиеся на экране телевизора ярко-синими.

– Так в чем же опасность? – спросила корреспондент.

– А вы будто сами не понимаете! – с усмешкой ответила Лара. – Мало того, что они все адреналинщики, влюблены исключительно в свои тачки и все свободное время отдают только им, так еще и девушки постоянно вокруг вьются… Мне это не подходит, хотя я люблю драйв. Но ищу верного и любящего только меня! – задорно добавила она. – Кстати, а вы тут не видели одного журналиста? Симпатяга такой, трудно не заметить… зовут Диего, – добавила она и посмотрела прямо в камеру.

У меня потемнело в глазах.

– Нет, не видела! – раздраженно ответила корреспондент. – Извините, мне нужно продолжить эфир.

Кадр уехал в сторону, Лара пропала с экрана.

Я выключил телевизор и глотнул вина. В голове засело только одно «послание» Лары: «Ищу верного и любящего только меня». Неужели она сказала это в надежде, что я услышу? Но судя по крутящимся возле нее поклонникам, вниманием девушка обделена не была. За несколько дней я узнал по крайней мере о трех: Стасе, Валере и Леониде. А ведь ей всего шестнадцать. Неприятная мысль о ее, возможно, сексуальной неразборчивости не давала мне покоя. Но ведь я решил держаться от этой девушки как можно дальше, и в принципе мне не должно быть никакого дела до ее интимной жизни.

Следующие три дня я провел в полном одиночестве, с утра гулял, после обеда заваливался на диван с книжкой, ближе к вечеру уходил на край хутора на довольно пустынный пляж, укрытый со всех сторон развесистыми ивами. Я плавал, лежал на теплом песке, бездумно глядя в небо, часто дожидался заката и фотографировал волшебно меняющиеся краски горизонта и воды. И постепенно мое настроение выровнялось, гармония заполнила душу, я уже без волнения вспоминал Лару, будто эта девушка отошла в прошлое. Я перестал видеть внутренним взором ее нежный хрупкий облик, меня уже ничто не тревожило. Я выздоровел и был рад этому. И решил «выйти в реальность» и отправиться к маме в гости. Хотелось побыть в кругу родных, пообщаться, выпить вина, тем более я уезжал через несколько дней.

Я появился у мамы под вечер, и едва вошел на террасу, как сразу увидел ряды банок с домашними заготовками, выставленные на стол. Мама и Софа о чем-то весело переговаривались, протирая бока банок.

– Привет, – растерянно сказал я, обозревая «стратегический запас» и понимая, к чему эта выставка солений, варений и маринадов.

– Дорогой мой Диего, – радостно начала мама, расцеловавшись со мной и усаживаясь за стол, – вот подготовили и для тебя, и для Верочки. Ты же после Москвы в Питер заглянешь. Правильно я поняла твои планы?

Софа глянула на мое недовольное лицо, рассмеялась и сказала, что сходит на кухню и проверит пирог. Она подмигнула мне и удалилась. Я опустился на стул напротив мамы и вздохнул. Каждый мой приезд к ней заканчивался именно таким образом: меня нагружали банками с домашними заготовками, не внимая никаким доводам рассудка. Нет, все это было чрезвычайно вкусно, но тащить на себе десяток килограммов груза в Испанию казалось не совсем удобным, и часто я оставлял мамины подношения у российских друзей. Мама, конечно, об этом не знала, не хотелось обижать ее.

– Как там милый Теодор? – вежливым тоном осведомилась она.

– Да все так же, – вяло ответил я.

– Рисует? – продолжила мама расспросы.

Я понимал, что она интересуется моим отцом и своим бывшим мужем без всякой цели и, скорей всего, просто хочет сделать мне приятное.

– Пишет картины, – поправил я.

– Ну-ну, – более оживленно сказала мама, – картины, значит. Тео не меняется… Надо же, такую мазню еще и картинами называет!

– Это не мазня, а современное искусство, поп-арт, если тебе это о чем-то говорит, – начиная раздражаться, заметил я.

– Именно, что поп! – недовольно проговорила мама и начала яростно тереть тряпочкой ближайшую к ней банку с вишневым вареньем. – А ведь по образованию экономист! Отличная профессия, куда угодно можно устроиться. Нет, запритчилось ему стать художником… от слова «худо»!

– Привет! – раздалось позади меня, и я так напрягся, узнав голосок Лары, что ощутил, как каменеет затылок и кровь гулко бьет в виски.

– А, Лариса! – оживилась мама. – Добрый вечер!

Я понимал, что она обрадовалась возможности прекратить раздражающий нас обоих разговор.

– Присаживайся, – предложила мама. – Софа сейчас придет. С Диего ты знакома?

– Знакома, – еле слышно ответила Лара и села рядом с мамой напротив меня. – Давайте я вам помогу, – предложила она и взяла со стола влажную губку.

– Ну что ты, детонька! – остановила ее мама. – Еще не хватало! Да и сделали мы уже все.

Мама быстро вытерла стол и аккуратно повесила тряпочку на перила веранды.

Я сидел будто в столбняке. Мое с таким трудом достигнутое душевное равновесие мгновенно рассыпалось на тысячи раздражающих уколов волнения, страха, восторга и счастья. Я смотрел на девушку – она была как раз напротив, и сзади ее заливало низкое вечернее солнце – и не мог налюбоваться ее светящимися золотом прядями, тонким овалом лица, глубокими глазами, затаенной улыбкой. Лара выглядела словно ангел, спустившийся с небес. Именно это избитое сравнение подходило к ней идеально. Девушка, казалось, была осыпана солнечной пыльцой. И тут резко распахнулась дверь, вошла Софа с большим подносом в руках. Сильный сквозняк пронесся по веранде, и легкие пряди волос Лары на миг взлетели над ее плечами и стали похожи на золотые пушистые крылышки. Это было так прекрасно, что у меня перехватило дыхание.

– А, пирог! – оживленно сказала мама и начала помогать составлять посуду с подноса.

Но ни я, ни Лара не пошевелились, глядя друг на друга. И это были не пробегающие между нами искорки, а настоящие разряды электричества сродни сильным молниям. Я глупо удивлялся, что ни мама, ни Софа их не замечают.

– Чай? – уточнила мама у Лары. – Мой Диего предпочитает кофе.

– А? – вышла из оцепенения девушка.

– Чай будешь? – весело спросила Софа и отчего-то прыснула.

Я пришел в себя и постарался вести себя непринужденно. Изменил позу, сел, слегка развалившись, расслабил плечи и приподнял уголки губ.

– Пирог получился вкуснейшим, – довольно заявила мама, нарезая выпечку большими ломтями.

– Яблочный, – добавила Софа, глядя на подружку. – Ты такие любишь, – добавила она и положила на тарелку треугольный кусок пирога.

– Спасибо, – тихо сказала Лара, пододвигая к себе угощение. – Жаль, я не умею так печь.

– Еще бы! – ответила мама. – Кто ж тебя этому научит… Ой, прости, дорогая!

Она на секунду прижала голову девушки к себе и чмокнула ее в макушку.

– Ничего, я привыкла, – прошептала Лара и опустила взгляд.

Софа разлила ароматно пахнущий чай и села рядом со мной.

– Тетя Ира, ваш сын, видно, не в курсе моих семейных дел, – вдруг сказала Лара и посмотрела мне в глаза.

– Ну что ты, детонька, не надо, – быстро проговорила мама. – Да и незачем моему Диего знать…

– Из родных у меня только папа, – после паузы сообщила Лара, хотя ее никто и ни о чем не спрашивал. – Ну ты с ним уже познакомился… Просто я хотела извиниться за тот случай у реки, – тихо продолжила она. – Папа постоянно очень взвинченный, волнуется из-за меня.

– Вот даже как! – растерянно произнесла мама и строго на меня посмотрела. – Дорогой, ты что-то от нас скрываешь?

– С чего ты взяла? – нарочито спокойным тоном ответил я. – Рассказывал же и тебе, и Софе, что хочу поснимать автогонщиков, они ночевали на хуторе. Вечером и отправился, сделал материал для издания, его уже приняли. Фото и интервью, как обычно. Там случайно встретил Лару…

– Я с Томкой была, – зачем-то сообщила она.

– Мы сидели у речки, болтали ни о чем, тут появился крайне раздраженный мужчина. Оказалось, что это отец Лары. Я с ним перекинулся парой слов и ушел. Вот и все, – быстро проговорил я.

Но мне не понравилось, как остро глянула на меня мама. Будто буравчиком в мозг проникла. Я всегда подозревал, что матери умеют читать мысли своих детей, но ловко скрывают это.

– Значит, у тебя только папа? – спросил я Лару, пытаясь перевести разговор в другое русло и этим сбить мамин «телепатический радар».

– Бедная девочка, – попалась она на мою уловку и тяжко вздохнула.

– Да, у меня больше никого нет, – ответила Лара. – Мы жили в Норильске, родом оттуда вся семья, только мама из Прибалтики. Бабушки, дедушки все поумирали, а два года назад и мама… Какое-то редкое неизученное генетическое заболевание, так доктора говорили… Вот папа и решил перебраться с Севера в теплые края. И нам тут очень хорошо.

– Вот и славно! – ободряюще проговорила мама. – У нас край прекрасный, ты тут будешь всегда здоровенькой на витаминах-то и на таком солнышке. И папа твой тоже!

Мы замолчали. Пауза показалась мне затянувшейся и неприятной.

– Как пирог? – осведомилась мама.

– Очень вкусный! – хором ответили мы.

Я украдкой глянул на Лару и встретился с ней взглядом. Она тоже смотрела на меня, и сердце вновь начало колотиться, нагоняя ненужное волнение.

«Нет, нет, нет, – повторял я про себя. – Не поддаваться эмоциям. Забыть. Скоро уеду!»

Но внутри все таяло, и держать себя в узде было крайне трудно.

До отъезда я старательно избегал встреч с Ларой. Но она не проявляла никакой инициативы, больше я ее не видел.