Текст книги "Страсть, еда и фламенко"

Диего Дон Валенсия
Страсть, еда и фламенко

© Дон Диего, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Немного о Даниэле

Мой лучший друг послужил источником материалов для этой книги, состоящей из трех историй. После того как я начал публиковаться, Даня – ему нравится, когда я называю его на русский манер, ведь бабушка Даниэля родом из России – часто как будто в шутку просил «прославить» его на страницах «настоящего» печатного издания.

– Ты должен понимать, на что идешь! – предупредил я, не выдержав натиска. – Я редко придумываю и обычно описываю реальную жизнь.

– Ага, как же! – со смехом ответил Даня. – Особенно правдива твоя книга «Пепельные незабудки». Все эти ожившие покойницы, разгуливающие средь бела дня, мистические птицы, гробы, всплывающие со дна реки, неприкаянные души, вселяющиеся в живых девушек… бр-р-р! Жуть! Как вспомню, так от страха покрываюсь холодным потом. Ты же знаешь, какой я чувствительный.

Поясню для несведущего читателя, что речь идет о моей первой пробе пера в жанре готического романа. Книга «Пепельные незабудки» вышла сразу после моего дебютного романа «Солнечная пыль» и явилась своеобразным дополнением к нему. И Даниэль? Прочитав обе истории еще в черновиках, страстно со мной их обсуждал. Но он вообще такой человек – ко всему, что его реально цепляет, подходит именно со страстью.

– Значит, ты не возражаешь, если я опишу тебя правдиво? – все же уточнил я.

– Так ты же приукрасишь! – предположил Даня. – И выведешь на страницах новой книги обаятельного красавца, высокого, стройного, спортивного, этакого альфа-самца, окруженного прекрасными женщинами и живущего беспечно и роскошно. Ведь так? И voila!

Хочу отметить, что «вуаля» – любимое словечко Даниэля, он его часто употребляет и этим ставит как бы жирную точку в своих рассуждениях.

– Не забывай, я твой единственный настоящий друг! – добавил он и приподнял брови, глядя на меня со значением. – И ты напишешь так, чтобы мне было чем гордиться.

Я не выдержал и рассмеялся.

– Если что, я могу и на дуэль тебя вызвать! – задорно добавил Даня.

– Вот так и сочиняй книги о лучших друзьях, – заметил я и вздохнул.

– Так ты согласен, Диего?! – обрадовался он. – Тогда начинай скорее и не отвлекайся! А уж я помогу, чем смогу, расскажу без утайки, о чем бы ты меня ни спросил. И можешь не стесняться, я без комплексов, так что описывай мою жизнь во всех подробностях, но, конечно, имена девушек – а ты, как никто, знаешь, что у меня их было немало, – лучше изменить.

Я глянул на сияющее лицо Даниэля и понял, что он не шутит и реально настроен на обнародование историй, произошедших с ним.

– Хорошо, – после паузы сказал я. – А черновик дам тебе для прочтения.

– Супер! – восхитился Даня. – Буду ждать с нетерпением.

И я засел за это произведение. Отлично зная, чем живет мой друг, сразу дал название: «Страсть, еда и фламенко». На что Даниэль отреагировал шуткой:

– Да это же завуалированное «секс, наркотики и рок-н-ролл»! О да, это про меня! Конечно, наркотики я не употребляю и вообще против их использования, но еда оказывает на психику почти такое же воздействие, как и они, так что в точку!

– Знаешь, я таких аналогий не проводил, название пришло само, – ответил я.

– Это твоя интуиция подсказала! – не унимался Даня. – И мне очень нравится, что книга обо мне будет называться именно так.

Дорогой читатель, ты держишь в руках это издание. И мы с Даниэлем очень надеемся, что истории тебе понравятся.

С любовью, Диего Дон Валенсия.

История первая. Катрина и карпаччо

Даниэль бродил по залам венецианской Галереи Академии в задумчивом настроении. Он никак не мог сосредоточиться на картинах, внимание оставалось рассеянным, мысли – туманными, бесценные шедевры Джорджоне, Чима да Конельяно, Тициана, Тинторетто и других прославленных мастеров как бы проплывали мимо его взгляда, не цепляя. К тому же было непонятно, по какому принципу размещались полотна – ни тематические, ни хронологические каноны не были соблюдены.

Но заметив на табличке фамилию Беллини и мгновенно оживившись, Даниэль остановился возле исторического полотна «Процессия на площади Сан-Марко». Он смотрел на вереницу монахов в серых рясах, на тщательно выписанную на заднем плане кампанилу Святого Марка, на яркие вкрапления красных одеяний членов братств и восхищался переливами охры, коралла и белил, особо не вникая в сюжет картины. Его занимало сочетание цветов, он никак не мог сопоставить палитру этой картины с розовато-персиковым оттенком классического коктейля «Беллини». Даниэль был фанатом еды, обожал аутентичные рецепты, старался приготовить собственноручно заинтересовавшие его блюда и напитки и часто жалел, что поддался уговорам отца и поступил на факультет журналистики Мадридского университета, а не выбрал какой-нибудь кулинарный колледж. Он мечтал открыть оригинальный ресторанчик, но пока не определился с идеей будущего заведения, так как был всеяден, любил пробовать что-то новое и жадно и неустанно познавал кухни мира.

«Коктейль был изобретен именно в Венеции знаменитым Джузеппе Чиприани и назван в честь Джованни Беллини, – припоминал Даниэль, глядя на процессию монахов на переднем плане картины. – И как все гениальное, прост и изыскан: всего-то персиковое пюре и игристое просекко. И voila! Обессмертил и себя и художника».

Даниэль склонился к табличке сбоку картины.

– О, так это не Джованни, а его брат Джентиле! – пробормотал он.

– Bellissimo! – услышал шепот позади себя и резко обернулся.

Незнакомка, стоящая в двух шагах от него, смотрела на полотно восхищенным взглядом. Увидев, что молодой человек повернулся и остановился перед ней, она отступила назад и улыбнулась немного смущенно. Даниэль широко улыбнулся в ответ. Кареглазая, с густыми и непослушными каштановыми кудрями, с ярким румянцем на округлых щеках, и ямочкой на подбородке девушка сразу ему понравилась, и Даниэль, не мешкая, решил познакомиться.

– Вы из Венеции? – спросил он, переходя на итальянский.

Незнакомка весело на него глянула, но промолчала. Однако молодого человека это не остановило.

– Разрешите представиться? Меня зовут Даниэль, и я впервые приехал в этот город, – с легкостью продолжил он. – Нахожусь здесь всего второй день. И вот заглянул в Галерею. Хотел посмотреть картины Карпаччо. Но в залах странно все расположено, перемешано, хаос какой-то, а не выставка… Не окажете мне любезность и не проводите…

– Не провожу! – задорно ответила она, развернулась и, стуча высокими каблучками туфелек, быстро покинула зал.

– Ну и не надо, – кинул вслед Даниэль, изучая ее аппетитную удаляющуюся фигуру.

Девушка произвела на него впечатление, но бежать за ней не имело смысла. Он побродил еще минут десять по залу, но интерес к картинам окончательно пропал, и он вышел на улицу.

Майское полуденное солнце заливало окрестности, недавно прошедший сильный, но короткий весенний дождь освежил плиты тротуаров, они блестели, словно покрытые серебряной смятой фольгой, и Даниэль невольно зажмурился от слепящего влажного сияния. У него поднялось настроение, захотелось петь, смеяться и даже танцевать. И молодой человек, не в силах сдержать нахлынувшие эмоции, вприпрыжку, что выглядело несолидно для его двадцати пяти лет, понесся вдоль здания Галереи, громко напевая одну из самых известных арий «Сердце красавицы» из оперы «Риголетто» Джузеппе Верди:

– La donna è mobile / Qual piuma al vento, / Muta d’accento – e di pensiero…

На скорости, пританцовывая, Даниэль завернул за угол и чуть не сбил с ног девушку. Она стояла, склонившись к кабриолету, судорожно вцепившись пальцами в закрытую дверцу, и что-то громко выговаривала сидящему за рулем парню. Даниэль налетел на нее, охнул и начал извиняться. Он увидел, что это незнакомка из Галереи и она ужасно чем-то расстроена. Ее лицо сильно покраснело, глаза заполняли слезы, макияж размазался, черные потеки туши оставили длинные следы на алеющих щеках. Когда Даниэль наскочил на нее, девушка дернулась, выпрямилась и выпустила дверцу автомобиля. И парень тут же воспользовался моментом и резко тронул с места.

– Arividerchi! – громко крикнул он и махнул высоко поднятой рукой, но даже не обернулся.

Кабриолет умчался, девушка застыла, глядя ему вслед.

– Простите меня, ради бога! – покаянно начал Даниэль. – Как я могу искупить?

Она повернулась, слезы текли по щекам, и он вынул платок и протянул ей. Незнакомка молча кивнула, взяла и вытерла глаза.

– Главное, необходимо успокоиться, – заботливо проговорил он. – Чашка зеленого чая с жасмином и парочка хрустящих канноло успешно утешают и творят чудеса. Пошли в кафе? Я угощаю, хочу при помощи вкусняшек успокоить вас и извиниться. Обнимашки тоже очень хорошо помогают, – добавил он и улыбнулся, раскинув широко руки.

– Обойдетесь! – сухо ответила девушка.

– Не страшно, – мягко произнес он и взял ее под локоть.

– Но вы тут ни при чем, – тихо продолжила она и пошла рядом. – Марчелло – гад и сволочь, каких поискать!

– Красавчик за рулем? – уточнил Даниэль и вздохнул.

Марчелло выглядел классическим соблазнителем: жгучий брюнет с длинными, забранными в хвост волосами, оливково-смуглым лицом, выразительными чертами, подтянутый, спортивный и одетый с иголочки. Кабриолет Porsche премиум-класса дополнял образ альфа-самца и помогал в обольщении девушек. В этом Даниэль не сомневался.

Молодой человек всегда считал себя обделенным «матушкой-природой». Средний рост, склонность к полноте, с которой велась упорная борьба, бледная, как у любого натурального блондина, кожа, мягкие черты лица, казавшиеся ему невыразительными и даже аморфными, голубые глаза и светлые ресницы – такие внешние данные никак не соответствовали его страстной и увлекающейся натуре истинного Дон Жуана. Даниэль обожал женщин и хотел покорять их одним своим появлением, следуя известному фразеологизму: «Veni, vidi, vici», что в переводе с латинского значит: «Пришел, увидел, победил». Эти слова Юлия Цезаря Даниэль в юности даже взял себе за девиз, и именно приступом, словно это были крепости, старался завоевывать девичьи сердца. Но его облик пухленького херувима с нежным лицом, ясными глазами и ореолом светлых кудрей вызывал у девушек умиление, но никак не страсть, и часто все его ухаживания заканчивались просто дружбой без дальнейшего развития. Хуже того, девушки воспринимали Даниэля как добрую приятельницу и делились с ним секретами, а он «сгорал на огне желаний», выслушивая о симпатиях к другим парням и советуя, как лучше себя вести, чтобы добиться их расположения. Во взрывном подростковом возрасте Даниэль неоднократно впадал в депрессию лишь от одного взгляда на себя в зеркало. Он расправлял плечи, напрягал живот, выискивая несуществующие кубики, приглаживал непослушные кудри, но отражение показывало все того же милого «херувима». Его ровесники начинали вытягиваться, как молодые зеленые побеги на весеннем солнце, басили, покрывались прыщами и первым «пухом» на подбородке и над верхней губой, а Даниэль так и рос, оставаясь практически без изменений внешнего вида. Но к двадцати годам он научился удерживать свой вес на допустимой для его роста величине, постоянно занимался в тренажерном зале, чтобы быть в тонусе, нашел хорошего стилиста, который создал ему гармоничный интересный образ, и даже укротил непослушные кудри, и, наконец, приобрел внутреннее равновесие и чувство собственного достоинства. Но в общении с девушками по-прежнему оставался в имидже «закадычной подружки». Однако это уже не мешало завоевывать их сердца и закручивать быстрые и страстные романы. Даниэль обладал одним неоценимым качеством, довольно редким в современном мире: мягким ненавязчивым обаянием. И противоположный пол легко попадал в обволакивающую ловушку приятного интеллигентного общения.

– Марчелло – конченый подлец, – спокойнее произнесла девушка и глянула на спутника с интересом. – А мы с вами толком и не познакомились… Катрина.

– Очень приято! Даниэль, – еще раз представился он и протянул ей руку.

И она подала свою для рукопожатия, но молодой человек склонился и поцеловал кончики ее дрогнувших пальцев.

– А что ты пел, когда… выскочил, словно черт, из-за угла? – с любопытством уточнила Катрина, легко переходя на «ты», и хихикнула.

Ее слезы высохли, глаза заблестели, и Даниэль с удовольствием посмотрел на ее оживившееся лицо.

– Простите, я так неловок, – тихо проговорил он. – И петь особо не умею… Но оперу обожаю!

– Что-то известное, – заметила она. – Но я была не в себе, так что не уловила…

– О да, не просто известное, а знаменитое! «Риголетто», ария герцога Мантуанского…

– Ну конечно! Это же «La donna è mobile»! – с жаром произнесла Катрина. – Хотя я бы переиначила, ведь мужчины еще более непостоянны, чем женщины.

– Не стоит обобщать, – сказал он. – Я верен, постоянен… как настоящий рыцарь, – немного хвастливо добавил он.

– Да ладно заливать! – со смехом ответила девушка.

– А вон и кондитерская! – сказал он, оставив без комментария ее колкое замечание.

Даниэль, заметив кафе на противоположной стороне улицы, направился к перекрестку. Катрина без возражений шла рядом. Когда они ждали зеленый сигнал светофора, откуда ни возьмись налетела туча. Обрушился такой мощный поток, что казалось, небеса разверзлись прямо над молодыми людьми. Катрина взвизгнула, прикрыла голову сумочкой и полетела через дорогу «на красный свет», пересекая путь резко затормозившей машине. Даниэль побежал за ней. Водитель высунулся из приоткрытого окошка и начал кричать им вслед ругательства.

Девушка заскочила в кафе, отряхнула капли с подола юбки и скрылась в дамской комнате. Даниэль улыбнулся вставшему из-за стойки администратору и занял столик у окна. Он взял меню у подошедшего официанта и с интересом погрузился в его изучение. Это была классическая кондитерская со стандартным набором раскрученных итальянских брендов, таких как песочный пирог кростата с начинками, шоколадный торт капрезе, известное во всем мире тирамису, хрустящие вафельные трубочки канноло.

– Выбрали? – поинтересовался официант после продолжительной паузы.

– Все выглядит достойно и очень вкусно, – со вздохом сказал Даниэль.

– У нас отличное заведение! – с гордостью сообщил официант. – Семейное дело, кондитерская существует вот уже более ста лет.

– О, это прекрасно! – восхитился Даниэль. – Значит, есть свои особые фишки в приготовлении выпечки.

– А как же! – подтвердил официант. – Но секреты не раскрываются. Посетителям остается лишь наслаждаться изысканным вкусом и приходить к нам снова и снова.

– Чудесная рекомендация! Давайте насладимся! – с готовностью ответил Даниэль. – А вот генуэзский торт… вы его чем-то пропитываете? Или подается сухой бисквит?

– Бисквит – это всего лишь заготовка, все остальное по желанию клиента. Если хотите, пропитаем масляным кремом и украсим фруктами. Это самый распространенный вариант.

– Эх, представляю, как это вкусно! – со вздохом проговорил Даниэль. – Но я постоянно на диете… Есть ведь возможность обойтись без калорийного крема, а просто сбрызнуть сухой бисквит сахарным сиропом?

– Или ликером, если пожелаете… А знаете, есть такое вот высказывание: «Я почти уверен в том, что сидящий на диете человек за секунду до смерти думает: «Черт, и почему семнадцать лет назад я отказался от пончиков с черникой?» – неожиданно процитировал он и широко улыбнулся.

– О, как это верно! – ответил Даниэль, глядя на официанта заинтересованно. – Я обожаю цитаты! Кто это сказал?

– Хоакин Феникс, это актер, – сообщил официант.

– Надо будет записать… а то я постоянно себя ограничиваю, а жизнь так коротка, – философски заметил он.

– О, а вот и синьорина! Добрый день! – поздоровался официант с подошедшей Катриной.

Девушка выглядела успокоенной. Она явно не зря потратила время в дамской комнате и привела себя в порядок. Лицо избавлено от следов недавних слез, волосы уложены. Катрина сияла свежестью и юной прелестью. Даниэль подумал, что без косметики она выглядит моложе, чем ему показалось при первой встрече в Галерее. Сейчас он дал бы ей не больше двадцати.

Официант помог девушке сесть и предложил меню.

– На выбор синьора, – сказала она и ясно улыбнулась Даниэлю.

– Хочу угостить тебя аффогато, – предложил он.

– А, знаю, это типа мороженого в кофе. Сойдет! – весело ответила она и глянула на застывшего официанта.

– А во что кладете мороженое? – все же уточнил Даниэль. – Ведь стандартно подается в горячем эспрессо?

– Это классический рецепт, – охотно подтвердил официант.

– Сойдет! – задорно повторила Катрина.

– Может, добавить капельку кофейного ликера? – спросил Даниэль. – Для усиления аромата.

– Можно, – согласился официант.

– Ну и отлично! Тогда мне торт без масляного крема, капучино, а синьорине – «утопленника».

– Кого?! – уточнила она и прыснула.

– Синьор, видно, большой спец, – ответил официант. – Ведь именно так между поварами и называют этот десерт. Из-за того, что шарик мороженого утапливается или в кофе, или в йогурте…

– Да-да, все так! Есть вариант и в йогурте, – ответил Даниэль. – Но все же холодное в холодном, на мой вкус, не так изысканно…

– Хватит болтать, – невежливо перебила их Катрина. – Мы ждем заказ.

Когда официант удалился, Даниэль глянул на сидящую напротив девушку и улыбнулся. Она отчего-то начала смущаться, ее щеки зарделись, ресницы опустились. Она крутила в пальцах влажный носовой платок Даниэля и не поднимала глаз. Он взял платок из ее рук и бросил его на сиденье свободного соседнего стула.

– Не иначе постирала? – со смехом уточнил он. – А можно было и выбросить!

– Что ты! – испуганно ответила она. – Дорогая вещь… во всех смыслах.

– Это почему? – удивился Даниэль. – У меня таких платков дюжина. Не люблю бумажные и всегда покупаю сатиновые.

– А кто вышивает монограмму? – спросила Катрина. – Жена? Я заметила в уголке инициалы.

– Бог мой! Я не женат и никогда не был. Это моя мама развлекается, – с улыбкой ответил он. – Кстати, она наполовину итальянка.

– И я наполовину… – сообщила девушка и начала улыбаться. – А мой отец – испанец. Из-за этого мое имя Катарина произносят в семье на испанский манер. И я уже привыкла.

– А у нас много общего! – оживленно заявил Даниэль. – Я постоянно живу в Мадриде, мой дедушка по материнской линии тоже испанец. Не находишь, что это знаки судьбы? – понизив голос, добавил он.

– Не нахожу! – быстро ответила она, но улыбка не сходила с ее смущенного лица.

В этот момент подошел официант. Он составил заказ на столик, пожелал приятного аппетита и удалился. Катрина начала помешивать ложечкой шарик мороженого, плавающий в густом кофе и присыпанный шоколадной крошкой. Ее лицо приняло задумчивое выражение. Даниэль решил взять паузу в разговоре и заняться десертом. Он изучил, как выложен кусок торта, его размер, пышность бисквита, понюхал корочку, сбрызнутую лимонным ликером, аккуратно отрезал уголок пирога и внимательно оглядел выпечку внутри. Даниэль вот уже полгода работал в одном кулинарном интернет-издании, писал обзорные статьи с беспристрастными рекомендациями блюд и напитков пробуемого им фастфуда, публиковался и в престижном мадридском ресторанном путеводителе. Он мечтал стать известным, таким как Хосе Карлос Капел – ведущий ресторанный критик Испании и основатель гастрономического фестиваля Madrid Fusion.

Катрина с веселым изумлением наблюдала за действиями молодого человека, затем «отзеркалила» и подняла бокал с аффогато, чтобы посмотреть его на просвет. Даниэль оторвался от созерцания разреза пирога и глянул на девушку. Она подмигнула ему и рассмеялась.

– Что ты делаешь? – уточнил он.

– А ты? – ответила она вопросом на вопрос и прыснула.

– И что по-твоему? – спросил Даниэль, начиная улыбаться.

– Так ты ж выискиваешь муху или волос в тортике! – предположила она.

– Чего?! – изумился он и расхохотался.

– Не хочешь платить! – уверенно заявила девушка.

– Ты ошиблась, – ответил Даниэль. – Извини, что уделил больше внимания блюду, чем тебе. Это уже профессиональная деформация.

Катрина молча приподняла брови, глядя на собеседника.

– Работаю ресторанным обозревателем, – сообщил Даниэль.

– О! – только и сказала девушка.

– Мечтаю стать настоящим критиком, мнению которого доверяют, – с жаром продолжил Даниэль. – Хосе Карлос Капел, это имя тебе о чем-нибудь говорит? Или, к примеру, знаменитейший британец Эгон Рони… Какое-то время он работал управляющим ресторана, затем открыл собственное дело. Начал писать о еде для Daily Telegraph, позже создал свой путеводитель по ресторанам Лондона, а затем и всего мира… Ой, прости, тебе это не очень интересно! А ты чем по жизни занимаешься? – мгновенно переключился Даниэль, глядя на девушку.

– Я? – растерянно спросила она и сильно смутилась. – Я обычная и вовсе не такая знаменитая… Сейчас учусь в колледже, буду дипломированным бухгалтером, чтобы со временем сменить отца в семейном бизнесе. Еще окончила швейные курсы, хотя занимаюсь этим чуть ли не с пеленок, моя мама всю жизнь шьет, так я по ее стопам. У нас есть маленький магазинчик товаров для новорожденных, мы сами все производим… Ничего общего с кулинарным делом! – закончила она другим тоном.

– Белошвейка? Это прелестно… словно ты персонаж какого-нибудь старинного романа! – возбужденно сказал Даниэль. – Представляю все эти милые вещички для младенцев. Это так романтично.

– Не знаю, – с сомнением ответила Катрина, но улыбнулась. – Многие мои друзья считают это занятие несовременным.

– Боже, какие глупости! – с жаром проговорил он и вынул смартфон.

– Что ты ищешь? – заинтересованно спросила девушка, вытягивая шею и пытаясь разглядеть дисплей.

– Сейчас, сейчас… – пробормотал он. – Подожди, я занесу в блокнот только что услышанное высказывание о диете…

Катрина с недоумением смотрела на молодого человека, пока он что-то набирал на клавиатуре. Он казался ей все более странным.

– Ага, вот! – после паузы сказал Даниэль. – Нашел, что хотел. Каталонский знаменитый на весь мир шеф-повар Ферран Адриа… Ты, наверное, не знаешь, но у нас в Испании его любят не меньше, чем Гауди, Дали или Пикассо. И он не только талантлив, но и умен. Обожаю его! Вообще у меня есть свой цитатник, куда я заношу зацепившие меня изречения. Только что наш официант подкинул мне совершенно прелестное высказывание. Но я сейчас не об этом. Вот послушай, что пишет Адриа! – И Даниэль вслух зачитал:

– Адриа считает, и я с ним согласен, что быть интеллектуалом, иметь способности к чему-то может любой. Но не это главное. Необходимо вкладывать душу, эмоции и личные переживания в свое дело, даже если у тебя самая обычная профессия, например такая, как у тебя. Когда человек делает что-то с душой, он становится творцом, а результат его работы – произведением искусства. Так и в архитектуре, и в виноделье, и в кулинарии, да и в твоей профессии тоже.

Он глянул на замершую девушку и поднял указательный палец вверх.

– Понимаешь теперь? – после паузы спросил он. – Любое дело значимо! И если ты вкладываешь в него душу, оно становится и современным и востребованным.

– Но Марчелло всегда смеется надо мной… – с горечью сказала Катрина.

– Ему-то что? – начиная раздражаться, спросил Даниэль. – Ты же вышивальщица! А это, можно сказать, эксклюзив!

– Но не модно, так он считает, – ответила она. – Марчелло работает моделью, да еще и снимается в сериалах, правда, в эпизодах. И как он красив! – со вздохом добавила она.

– Ты куда красивей! – заметил Даниэль, но поморщился.

Упоминание о «сопернике» – а он уже именно так воспринимал «ухажера» девушки – вызвало не самые приятные эмоции. Это были и ревность, и раздражение, и вновь всплывающий комплекс неполноценности из-за своей внешности, якобы далекой от стандартов альфа-самца.

– Спасибо за комплимент, мне приятно, – тихо проговорила Катрина и сильно покраснела. – Но какие изумительные платьица для крестин в нашем магазине! – перевела она разговор на другую тему.

– Могу себе представить! – охотно согласился Даниэль. – И с удовольствием бы посмотрел и, может, что-нибудь купил.

– У тебя есть младенец? – спросила девушка и округлила глаза.

– Кузина Мадлен вот-вот должна родить, – сообщил он. – Но она суеверна и ничего заранее не покупает для будущего ребеночка, ждет, когда он появится на свет.

– И это правильно! – одобрила Катрина. – Зачем искушать дьявола? Дева Мария, святая заступница, спаси и защити! – еле слышно пробормотала она и перекрестилась.

Даниэль с удовольствием смотрел на ее хорошенькое лицо, ставшее на миг серьезным. Но вот девушка вновь заулыбалась, глядя на собеседника. И он окончательно поддался ее непосредственности и юному обаянию.

– И где магазинчик? – спросил Даниэль, решив непременно продолжить знакомство.

– Тут неподалеку, – сообщила Катрина. – Через мост Академия и пешком минут двадцать… в районе Сан-Марко.

Она вынула из сумочки смартфон, открыла карту и показала найденное и отмеченное галочкой место.

– Вот это да! – чему-то обрадовался Даниэль. – Это же в двух кварталах от Harry’s Bar! Знаешь это заведение?

– А кто ж его не знает из местных! – задорно ответила она. – Известное у нас кафе, там и Хемингуэй бывал, и еще какие-то знаменитости. Туристы валом валят. Но дорого! Мы как-то с Марчелло…

– Приглашаю тебя в этот ресторан! – оборвал ее Даниэль, решив ничего не выслушивать больше о сопернике. – На самом деле я и приехал в Венецию только ради того, чтобы посетить его и написать обзорную статью о кухне. И конечно, сделаю акцент на фирменном карпаччо. Кстати, а что ты делала в Галерее?

– Я люблю живопись, она меня успокаивает и умиротворяет, – быстро заговорила девушка, – а вот Марчелло помешан на походах в кино. Он обожает триллеры, боевики и все такое. Жаждет сняться в каком-нибудь голливудском фильме, ну просто спит и видит себя в роли следующего Джеймса Бонда. А я хотела… ну… расширить его кругозор, мы пошли вместе… я ему пыталась рассказать о шедеврах наших венецианских мастеров. Но он лишь зевал да скучал, а потом и вообще ушел, пока я любовалась полотнами Беллини. Ну ты помнишь… там-то мы и встретились. А потом на улице… он так орал и ругался, пенял мне за то, что я навязываю свои увлечения, а он «в гробу видел всю эту занудную классику». Именно так он и выразился. И когда я спросила, не видит ли он и меня в гробу вместе с картинами, мой Марчелло злобно расхохотался, прыгнул в машину и захлопнул дверцу.

– Идиот! – бросил Даниэль и взял девушку за руку. – Счет, пожалуйста! – сказал он проходящему мимо официанту.

– Нет, он просто… зациклен на себе и своей карьере, – продолжила Катрина, но руку не отняла.

– Самовлюбленный эгоист, – констатировал Даниэль. – И давно ты с ним?

– Три с половиной месяца, – тихо произнесла девушка и встала.

– Ну хоть не девять с половиной недель, – неловко пошутил Даниэль.

Катрина глянула на него с непониманием, пожала плечами, кинула: «Момент!» и скрылась в дамской комнате, Даниэль расплатился и вышел на улицу.

Солнце вновь заливало окрестности, лужи сверкали, пахло влагой, молодой листвой, цветами и свежей выпечкой. Различив яркие нотки классического сочетания печеных яблок и корицы, Даниэль начал невольно улыбаться. Видимо, в кафе готовили булочки, и он ощутил прилив аппетита. Недоеденный генуэзский торт его не насытил, к тому же давно наступило время обеда.

Из-за угла вывернула велосипедистка, и он залюбовался сверканием быстро вращающихся спиц, хрустальными брызгами из-под колес, развевающимся от движения распахнутым прозрачным дождевиком, похожим на слюдяные крылья, бьющимися за плечами «наездницы» каштановыми длинными прядями, стройными ногами, быстро крутящими педали и едва прикрытыми широкими короткими шортами. Девушка проехала мимо него и широко улыбнулась, и Даниэль улыбнулся в ответ, невольно помахав рукой.

– Знакомая? – услышал он позади себя и обернулся.

Катрина стояла у двери кафе и смотрела на него недовольно.

– Впервые вижу, – ответил он.

– Все вы одинаковы, – сделала она неожиданный вывод и нахмурилась.

– Ты чего, малышка? – мягко спросил он и взял ее под руку.

– Какая я тебе малышка! – продолжила она злиться. – Тоже… впервые тебя вижу!

Даниэль с трудом скрыл радость, он был уверен, что нравится новой знакомой, раз она уже заявляет на него права собственности и не хочет, чтобы он уделял внимание другим девушкам. Это льстило его мужскому самолюбию и поднимало самооценку.

– Но у нас же взаимная симпатия с первого взгляда, – с чувством произнес он, повернулся к ней и глубоко заглянул в глаза.

Катрина моргнула, но взгляда не отвела. И он засмотрелся в медово-коричневое мерцание радужки, ощущая прилив желания и борясь с ним. Девушка стояла неподвижно, их руки соединились, пальцы сплелись. Ее длинные ресницы без следов туши блестели на солнце и трепетали, и Даниэль в порыве восхищения назвал их про себя черным шелком. Он невольно потянулся губами к приоткрытым губам девушки, не в силах сопротивляться накатившему возбуждению.

– Эй, голубки, чего на проходе-то застыли? А ну разлетелись! – услышали они раздраженное замечание и расступились, пропустив в кафе полного запыхавшегося мужчину.

За ним захлопнулась дверь, молодые люди переглянулись и рассмеялись.

– Ну очень ему есть хочется! – заметил Даниэль.

– Еще бы! – со смехом ответила она. – Такие объемы питать нужно.

– Уходим! А то толстяк вернется и нас съест, – весело сказал он и потащил девушку за руку по улице.

Но Катрина остановилась и заметила, что им совсем в другую сторону и нужно перейти через Гранд-канал по мосту, который находится справа от кафе.

– Веди меня, мой очаровательный гид! – предложил Даниэль и вдруг быстро поцеловал ее в щеку.

Катрина вздрогнула и побледнела, но глянув на его смущенное лицо, заулыбалась.

Они пришли в магазинчик минут через сорок. Он располагался внизу старинного трехэтажного здания, большие окна витрин заполняли товары, в основном искусно расшитые вещички для младенцев, надетые на детские манекены. Непременные аисты зависали над ними и дополняли картину. Возле дверей на тротуаре стояла ростовая кукла в виде молодой мамы с ребенком на руках. А на пороге лавки, загородив проход мощной фигурой, возвышалась пышущая здоровьем матрона «в возрасте элегантности». Обычно именно так классифицировал Даниэль всех женщин после пятидесяти. Синьора Джемма, заметив в окно дочь под руку с незнакомым молодым человеком, вышла на улицу, чтобы встретить их. Она окинула нежданного гостя цепким взглядом, одобрительно поцокала языком, охотно позволила расцеловать себя в обе щеки, широко заулыбалась, сделала для себя выводы из ситуации и жарко поприветствовала «жениха».