Текст книги "Блудный сын"

Глава 7

Воздух, разгоняемый лопастями вентилятора, шелестел документами, прижатыми различными тяжелыми предметами к столу Карсон. За окнами оранжевый цвет заката сменился малиновым, потом пурпурным.

Майкл сидел за своим столом, стоявшим рядом, в том же отделе расследования убийств, и, как и она, занимался бумажной работой. Она знала, что он готов в любой момент поставить точку, но обычно предоставлял ей право подводить черту под рабочим днем.

– Ты в последнее время проверял нашу ячейку с заключениями медэкспертов? – спросила она.

– Десять минут назад, – напомнил ей Майкл. – Если пошлешь меня еще раз, я намерен съесть гриб, от которого уменьшаются в росте, и оставаться в ячейке до того момента, как туда положат очередное заключение.

– Нам уже давно должны были принести предварительное заключение по этой утопленнице, – пожаловалась она.

– А я должен был родиться богатым. Так что прикинь, что к чему.

Она рассматривала фотографии трупов, сделанные на том месте, где их обнаружили, Майкл наблюдал.

Первую жертву, молодую медицинскую сестру, звали ее Шелли Джастин, убили неизвестно где, а тело бросили на берегу канала Лондонской улицы. Анализы показали присутствие в крови хлороформа.

После того, как убийца «вырубил» девушку хлороформом, он убил ее ударом ножа в сердце. Потом аккуратно отрезал уши. Анализы не выявили повышенного уровня эндорфина в крови, то есть уши отрезали уже у трупа. Будь она жива, боль и ужас оставили бы гормональный след.

Вторую жертву, Мэг Савиль, туристку из Айдахо, также «вырубили» хлороформом и зарезали в бессознательном состоянии. Хирург, как пресса окрестила серийного убийцу, аккуратно отпилил ступни Савиль.

– Если бы он всегда брал только ступни, – заметил Майкл, – мы бы знали, что он врач-ортопед, специализирующийся на лечении заболеваний стоп, и уже нашли бы его.

Карсон вытащила из стопки и положила наверх следующую фотографию.

Первые две жертвы были женщинами, однако ни Шелли Джастин, ни Мэг Савиль не подверглись сексуальному насилию.

Третьей жертвой, мужчиной, убийца доказал, что он не отдает предпочтение одному из полов. Тело Бредфорда Уолдена, молодого бармена из Алжиерса, городского района на другом берегу реки, нашли с аккуратно вырезанной почкой.

Столь неожиданный переход, от наружных частей тела к внутренним органам, страсть к коллекционированию ушей и стоп, уступившая место страсти к коллекционированию почек, вызывали недоумение и определенные вопросы.

В крови также обнаружились следы хлороформа, но на этот раз анализы показали, что во время операции по удалению почки Уолден был жив и в сознании. Действие хлороформа закончилось слишком рано? Или убийца сознательно позволил человеку прийти в себя? В любом случае Уолден умер в агонии, со ртом, набитым тряпками, которые заглушили его крики.

Четвертую жертву, Кэролайн Бофор, студентку университета Лойолы, нашли с отрезанными ногами. Ее торс сидел на скамье троллейбусной остановки в Садовом районе. В момент смерти она была без сознания: хлороформ продолжал действовать.

Для пятой жертвы Хирург анестетика пожалел. Вновь он убил мужчину, Альфонса Шатери, владельца химчистки. Он вырезал у него печень, когда тот был жив и находился в сознании: никаких следов хлороформа.

И вот утреннее тело из лагуны Городского парка, без кистей.

Четыре женщины, двое мужчин. Четыре жертвы «вырублены» хлороформом, одна – нет, заключение по шестой задерживается. У каждой жертвы отсутствует какая-то часть тела. Первых трех женщин резали мертвыми, обоих мужчин – живыми и в сознании.

Судя по всему, друг друга жертвы не знали. Пока что не удалось найти и общих знакомых.

– Он не любит смотреть на страдания женщин, но совершенно равнодушен к мучениям мужчин, – заметила Карсон, причем не в первый раз.

– Может, убийца – женщина, а потому более симпатизирует себе подобным, – высказал Майкл свежую мысль.

– Да, конечно, и как много женщин среди серийных убийц?

– Несколько было, – ответил он. – Но я с гордостью могу заявить, что абсолютное большинство маньяков – мужчины.

– Есть ли фундаментальное различие между отрезанием частей женского тела и вырезанием внутренних органов мужчин? – Карсон, похоже, рассуждала вслух.

– Мы уже рассматривали эту версию. Два серийных убийцы, коллекционирующие части человеческого тела в одном городе в один и тот же (три недели) временной период? «Логично ли такое совпадение, мистер Спок?» – «Совпадение, Джим[9]9
  Мистер Спок, Джим – персонажи сериала «Стар Трек».


[Закрыть], это всего лишь слово, используемое суеверными людьми для описания сложных событий, которые на самом деле есть математически неизбежные следствия исходной причины».

Благодаря Майклу работа эта становилась не такой уж и страшной, даже терпимой, но иногда ей хотелось ткнуть его в ребра. Сильно.

– И что это должно означать?

Он пожал плечами.

– Никогда не понимал Спока.

Внезапно возникнув рядом, словно дьявол из пентаграммы, Харкер положил конверт на стол Карсон.

– Отчет медэксперта по утопленнице. По ошибке сунули в мою ячейку.

Карсон не хотелось цапаться с Харкером, но она не могла оставить без внимания столь наглое вмешательство в проводимое ею расследование.

– Еще раз наступишь мне на мозоль, и я подам рапорт начальнику отдела.

– Я так испугался. – Красное лицо Харкера блестело от пота. – Личность утопленницы не установлена, но уже ясно, что ее усыпили хлороформом, увезли в какое-то тихое место, убили ударом стилета в сердце, после чего отрезали кисти.

Поскольку Харкер остался на месте, сверкая свежим загаром, Майкл, конечно же, спросил: «И?..»

– Вы проверяли всех, кто имеет прямой доступ к хлороформу. Ученых, экспериментирующих на животных, сотрудников компаний, поставляющих медицинские препараты… Но в Интернете есть два сайта, которые объясняют, как изготовить хлороформ в раковине из обычных компонентов, продающихся в супермаркете. Я лишь говорю, что это дело не укладывается в наши стандарты. Вы столкнулись с чем-то новеньким. Чтобы остановить этого парня, вам придется побывать в странных местах, спуститься на один уровень ниже ада.

Харкер развернулся и зашагал к двери.

Майкл и Карсон проводили его взглядом. Потом Майкл повернулся к напарнице.

– И что все это значит? Наше расследование вызывает у него жгучий интерес.

– Когда-то он был хорошим копом. Может, что-то в нем и осталось.

Майкл покачал головой.

– Говнюком он мне нравился больше.

Глава 8

Дукалион вышел из сумерек, переходящих в ночь, слишком тепло одетый для такой погоды. Этот район не шел ни в какое сравнение с великолепием Французского квартала. Не вызывающие доверия бары, ломбарды, магазины, где продавали спиртное и приспособления для производства наркотиков.

Когда-то роскошный кинотеатр, с годами «Люкс» превратился в обшарпанную реликвию, где показывали только старые фильмы. На рекламном табло, занимающем немалую часть фасада, неровно вывешенные пластиковые буквы информировали о текущем репертуаре:

«С ЧЕТВЕРГА ПО СУББОТУ

ФИЛЬМ ДОНА САЙДЖЕЛА

«ВТОРЖЕНИЕ ПОХИТИТЕЛЕЙ ТЕЛ.

АД ДЛЯ ГЕРОЕВ»

Табло не подсвечивалось, кинотеатр закрылся то ли на ночь, то ли навсегда.

Поскольку горели далеко не все уличные фонари, Дукалион смог добраться до «Люкса», не выходя из тени.

Понятное дело, направился он не к парадной двери. Уже более двух столетий он пользовался черным ходом или прибегал к более экзотическим способам проникновения в помещение.

За кинотеатром над дверью черного хода горела маленькая, тусклая лампочка, забранная в защитный сетчатый кожух. Конечно же, она не освещала и малой части узкого, грязного проулка.

Дверь, с которой отшелушивались многочисленные слои краски, была прочно вделана в каменную стену. Дукалион присмотрелся к замку… и решил воспользоваться звонком.

Нажал на кнопку. Сквозь дверь донеслось громкое дребезжание. Так что в тишине кинотеатра звуки эти громкостью не уступали пожарной сирене.

Через несколько секунд послышались тяжелые шаги. Дукалион почувствовал, что на него смотрят. Точнее, смотрят на монитор, куда выводилась «картинка» камеры слежения.

Заскрежетал замок, дверь открылась. Дукалион увидел толстяка с круглым добрым лицом и веселыми глазами. При росте в пять футов и семь дюймов он весил никак не меньше трехсот фунтов, то есть в два раза больше, чем следовало.

– Ты – Желе Биггс? – спросил Дукалион.

– Разве не похож?

– Недостаточно толстый.

– Когда я был звездой шоу «Десять в одном», весил в два раза больше. Теперь вот наполовину усох.

– Бен посылал за мной. Я – Дукалион.

– Да, я так и понял. В прежние времена такое лицо, как у тебя, было золотой жилой для карнавального шоу.

– Там была работа для нас обоих.

Биггс отступил в сторону, знаком предложив Дукалиону войти.

– Бен много рассказывал о тебе. О татуировке не упоминал.

– Она новая.

– Татуировки сейчас в моде, – заметил Желе Биггс.

Переступив порог, Дукалион попал в простор-ный, но убогий холл.

– Я всегда следил за модой, – сухо ответил он.

* * *

Та часть «Люкса», что находилась позади большого экрана, представляла собой лабиринт коридоров, кладовок и комнат, в которые не мог бы попасть ни один зритель. Тяжело дыша, обильно потея, Желе шел мимо коробок, тронутых плесенью картонных ящиков, афиш, развешанных по стенам, и рекламных щитов старых фильмов.

– Бен написал на конверте семь фамилий, – прервал молчание Дукалион.

– Однажды ты упомянул монастырь Ромбук, вот он и решил, что ты можешь быть там, но не знал, какой ты пользуешься фамилией.

– Не следовало ему рассказывать кому-либо о моих фамилиях.

– Если я и знаю твои вымышленные фамилии, это не означает, что своими чарами смогу подчинить тебя себе.

Они прибыли к двери, покрытой толстенным слоем зеленой краски. Биггс открыл ее, включил свет, взмахом руки предложил Дукалиону войти первым.

За дверью находилась уютная, пусть и без единого окна квартира. Маленькая кухня примыкала к комнате, которая одновременно служила и спальней, и гостиной. Бен любил книги, так что две стены занимали уставленные ими стеллажи.

– Ты унаследовал хорошее гнездышко, – добавил Желе.

Ключевое слово ударило Дукалиона, как хлыстом.

– Унаследовал? Ты это о чем? Где Бен?

На лице Желе отразилось удивление.

– Ты не получил моего письма?

– Только от него.

Желе сел на один из хромированных, с красной виниловой обивкой стульев, что стояли у обеденного стола.

– На Бена напали грабители.

Мир – океан боли. Дукалион почувствовал, как в нем знакомой волной поднимается злость.

– Это не лучшая часть города, и меняется она только к худшему, – продолжил Биггс. – Бен купил «Люкс», когда ушел из карнавальных шоу. Тогда казалось, что район этот пойдет в гору. Не пошел. В наши дни продать кинотеатр за хорошую цену не получалось, вот Бен и решил выждать.

– Как это случилось? – спросил Дукалион.

– Ножевые ранения. Больше двадцати.

Злость, давно подавляемая злость грозила захлестнуть его. Когда-то злость была основой его существования, теперь – нет.

Если бы он дал злости волю, она превратилась бы в ярость и сожрала его. Десятилетия он держал этого джинна в бутылке, с плотно забитой пробкой, не сейчас Дукалиону очень уж хотелось дать ему свободу.

А потом… что? Он снова станет монстром? Толпы будут преследовать его, с факелами, вилами, ружьями, гнаться, гнаться, гнаться за ним, как гончие, чтобы разорвать на куски.

– Для всех нас он был вторым отцом, – вздохнул Желе Биггс. – Лучшего босса карнавального шоу я не знал.

За последние два столетия Бен Джонас был одним из немногих, кому Дукалион рассказал о себе всю правду, одним из тех, кому он полностью доверял.

– Его убили после того, как он связался со мной.

Биггс нахмурился.

– Ты говоришь так, будто одно связано с другим.

– Убийцу не нашли?

– Нет. Это обычное дело. Письмо тебе, нападение грабителей – всего лишь совпадения.

Дукалион наконец-то поставил чемодан на пол.

– Совпадений не бывает.

Желе Биггс, сидя на стуле у обеденного стола, поднял голову и встретился с Дукалионом взглядом. Без слов оба поняли, что, помимо общей работы в карнавальных шоу, они разделяют и взгляд на мир, который не просто создан с какой-то целью, но и полон загадок.

Толстяк махнул рукой в сторону кухни.

– Помимо кинотеатра, Бен оставил тебе шестьдесят тысяч наличными. Они в морозильнике.

Дукалион какое-то время обдумывал его слова.

– Он редко кому доверял.

Желе пожал плечами:

– Зачем мне деньги при такой роскошной внешности?

Глава 9

Она была молодой, бедной, неопытной. Никогда раньше не делала маникюр, вот Рой Прибо и предложил поухаживать за ее ногтями.

– Я сам делаю себе маникюр. Маникюр может быть эротичным, знаешь ли. Дай мне шанс. Увидишь сама.

Рой жил в большой квартире, которая занимала половину чердака старого, реконструированного дома в Складском районе. Многие здания в этом районе города превратились в жилые дома, квартиры в которых стоили очень и очень дорого. Но очень нравились художникам и артистам.

Нижний этаж занимала компания по сборке компьютеров и типография. Предприятия эти и Рой Прибо существовали в разных вселенных; он не касался их дел, они – его.

Ему требовалось уединение, особенно когда он приводил новую и особенную женщину на свой чердак. Эту звали Элизабет Лавенца.

Странно, конечно, предлагать на первом свидании (впрочем, и на десятом тоже) сделать маникюр, но Элизабет он уговорил. Знал, как современная женщина отреагирует на мужчину, понимающего ее маленькие радости.

Сначала за кухонным столом он попросил Элизабет окунуть кончики пальцев в ванночку с теплым маслом для смягчения как ногтей, так и кутикул, надногтевых пластинок.

Большинству женщин нравились мужчины, которые получали удовольствие, балуя их, и юная Элизабет в этом не составляла исключения.

Помимо обходительности и желания побаловать свою пассию, Рой был кладезем забавных историй, так что девушка смеялась и смеялась. И так мило. Бедняжка, у нее не было ни единого шанса на спасение.

Когда кончики пальцев достаточно размякли в масле, он вытер их мягким полотенцем.

Используя натуральную, не содержащую ацетона жидкость для снятия лака, убрал с ногтей красный цвет. Потом корундовой пилкой превратил свободный торец каждого ногтя в идеальный полукруг.

И только-только начал заниматься кутикулами, когда ему помешали: зазвонил его особый мобильник, и он знал, что это Кэндейс. Он сидит, охмуряет Элизабет, а тут звонит другая женщина его жизни.

Извинившись, он поспешил в столовую, где оставил мобильник на столе.

– Алле?

– Мистер Дарнелл?

– Я узнаю этот чарующий голос, – тихо ответил он, перемещаясь в гостиную, подальше от Элизабет. – Уж не Кэндейс ли это?

Продавщица сахарной ваты нервно рассмеялась.

– Мы обменялись лишь несколькими словами. Как вы могли узнать мой голос?

– Разве вы не узнали мой? – Он стоял у высокого окна, спиной к кухне.

Он буквально почувствовал, как кровь бросилась в лицо Кэндейс, когда та отвечала: «Да, узнала».

– Я так рад, что вы позвонили, – проворковал он.

– Ну, я подумала… – застенчиво начала она. – Может, кофе?

– Обязательно. Только скажите, где и когда?

Он надеялся, что она не собирается встретиться с ним прямо сейчас. Элизабет ждала, и ему нравилось делать ей маникюр.

– Завтра вечером? – предложила Кэндейс. – После восьми покупателей практически нет.

– Встретимся у красного лотка. Вы узнаете меня по широкой улыбке.

Непривычная к ухаживаниям, она запнулась, прежде чем ответить:

– И… наверное, вы узнаете меня по глазам.

– Будьте уверены, – ответил он. – Такие глаза не забываются.

Рой отключил связь. Мобильник был зарегистрирован не на его фамилию. По привычке он стер с него отпечатки пальцев, бросил на диван.

В его современной, аскетичной квартире мебели было по минимуму. А чем он гордился, так это тренажерами. Стены были украшены репродукциями – анатомическими набросками Леонардо да Винчи – поиск гением идеала человеческого тела.

Вернувшись за кухонный стол к Элизабет, Рой пояснил: «Моя сестра. Мы говорим очень часто. Самый близкий мне человек».

Завершив маникюр, он покрыл идеальные кисти Элизабет смесью миндального масла, морской соли и лавандовой эссенции (сам изобрел этот состав), втер в ладони, тыльные стороны ладоней, пальцы, костяшки пальцев.

Наконец вымыл каждую кисть, завернул в чистую белую бумагу и запечатал в пластиковый пакет. Убрал пакет в морозильник со словами: «Я так рад, что ты решила остаться у меня, Элизабет».

Его не смущало, что говорил он с отрезанными кистями Элизабет. Кисти были ее квинтэссенцией. О других частях Элизабет или с ними говорить ему не хотелось. Именно кисти и были для него Элизабет.

Глава 10

«Люкс» построили в стиле «арт-деко», и в дни своего расцвета кинотеатр был достойной оправой фильмов с Уильямом Пауэллом и Мирной Лой, Хэмфри Богартом, Ингрид Бергман. Но со временем великолепие кинотеатра заметно поблекло вместе с осыпающейся штукатуркой.

Дукалион вслед за Желе Биггсом спустился в зал, и они пошли по центральному проходу между рядами пыльных, просиженных кресел.

– Чертовы «ди-ви-ди» свели на нет бизнес кинотеатров, специализирующихся на показе старых фильмов, – пожаловался Желе. – Так что планы Бена на спокойную старость не оправдались.

– На рекламном табло указано, что кинотеатр открыт с четверга по воскресенье.

– После смерти Бена уже нет. В принципе, любителей посмотреть старый фильм в кинотеатре еще достаточно много. Но зачастую наши расходы превышали выручку. Я не хотел брать на себя ответственность после того, как владельцем стал ты.

Дукалион посмотрел на экран. Красный с золотом занавес покрывала пыль, кое-где виднелась и плесень.

– Значит… ты ушел из карнавального шоу вместе с Беном?

– Когда шоу уродов стало терять популярность, Бен назначил меня менеджером кинотеатра. Моя квартира тоже здесь. Надеюсь, ничего не изменится… при условии, что ты хочешь, чтобы кинотеатр работал.

Дукалион указал на лежащий на полу четвертак.

– Найденные деньги – это всегда знак.

– Знак чего?

Дукалион наклонился, поднял монету.

– Орел – ты безработный. Решка – ты безработный.

– Не нравится мне такой расклад.

Дукалион подбросил четвертак, поймал на лету. Когда разжал пальцы, монета исчезла.

– Не орел и не решка. Точно знак, как думаешь?

Вместо облегчения, все-таки он сохранил и работу, и крышу над головой, на лице Желе отразилась тревога.

– Мне снился сон о фокуснике. У него был странный дар.

– Это всего лишь фокус.

– Я, возможно, в каком-то смысле экстрасенс. Иной раз мои сны сбываются.

Дукалион мог бы сказать то же самое про себя, но промолчал, ожидая продолжения.

Желе посмотрел на заплесневевший занавес, на истертый ковер, лепной потолок. Куда угодно, только не на Дукалиона.

– Бен кое-что мне о тебе рассказывал. Такое, чего вроде бы не может быть, – наконец он встретился с Дукалионом взглядом. – У тебя действительно два сердца?

Дукалион предпочел оставить вопрос без ответа.

– В моем сне у фокусника было два сердца… и в каждое его ударили ножом.

Хлопанье крыльев привлекло внимание Дукалиона.

– Вчера в кинотеатр залетела птица. Судя по всему, голубь. Не смог ее выгнать.

Дукалион проследил за полетом попавшей в западню птицы. Он знал, что она чувствует.

Глава 11

Вдоль улицы, на которой жила Карсон, росли деревья, а ее неприметный дом отличала разве что веранда, охватывающая его с трех сторон.

Она припарковалась у тротуара, потому что в гараже лежали вещи родителей, рассортировать которые у нее не находилось времени.

По пути к двери кухни остановилась под большим дубом, задрапированным бородатым мхом. Работа ожесточала ее, завязывала узлом, а Арни требовалась мягкая, нежная сестра. Иногда она не успевала стравить давление за время, уходившее на путь от автомобиля до дома, вот и останавливалась под дубом на минутку-другую.

Но в эту душную, влажную ночь, напоенную ароматом жасмина, Карсон обнаружила, что не может перейти в домашний режим. Нервы напоминали туго натянутые струны, мысли о работе не выходили из головы. А аромат жасмина, чего не случалось раньше, напоминал ей запах крови.

Последние и столь жестокие убийства произошли в очень уж короткий промежуток времени, и она не могла отстраниться от них, даже приехав домой. В обычных обстоятельствах она на семьдесят процентов была копом, на тридцать – женщиной и сестрой; теперь же оставалась копом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

Когда Карсон вошла на кухню, Викки Чу как раз загрузила стиральную машину и включила ее.

– Я тут начудила, – призналась она.

– Только не говори мне, что положила грязное белье в посудомоечную машину.

– Хуже. Со стейком дала ему морковь и зеленый горошек.

– Никогда не клади оранжевое и зеленое на одну тарелку.

Викки вздохнула.

– Я знаю, насчет еды у него больше правил, чем у кошерных евреев и вегетарианцев, вместе взятых.

На жалованье копа Карсон не могла бы нанять человека, который постоянно находился бы при ее брате-аутисте. Викки работала за стол и кров… из чувства благодарности.

Когда сестру Викки, Лиан, вместе с ее бойфрендом и двумя другими парнями обвинили в покушении на убийство, улики обещали ей обвинительный приговор, хотя вины за ней не было. В процессе расследования Карсон отправила мужчин за решетку, но доказала невиновность Лиан.

Викки распечатывала врачам надиктованные ими кассеты, поэтому могла работать дома в удобное для себя время. Если бы Арни требовал больше внимания, с работой у нее могло бы и не получаться, но мальчик не доставлял никаких хлопот.

Овдовев в сорок, теперь, в сорок пять, Викки оставалась азиатской красавицей, умной, миниатюрной и одинокой. Она не собиралась до конца своих дней прозябать в одиночестве. Рассчитывала, что со временем у нее появится новый мужчина, и жизнь круто переменится.

Карсон относилась к такой возможности философски: будь что будет, а пока игнорировала подобный вариант развития событий.

– Если не считать объединения оранжевого и зеленого, как прошел день? – спросила она.

– Он полностью зациклен на за́мке. Иногда это его успокаивает, но, случается… – Викки нахмурилась. – Чего он боится?

– Не знаю. Возможно… жизни.

* * *

Убрав стену и соединив две спальни на втором этаже в одну, Карсон выделила Арни самую большую комнату в доме. Полагала, что поступила по справедливости, потому что состояние Арни отрезало его от остального мира.

Его кровать и тумбочка стояли в углу. Телевизор поставили на столик на колесиках. Иногда Арни смотрел мультфильмы на «ди-ви-ди», одни и те же, снова и снова.

Остальную часть комнаты занимал замок. Четыре низких, прочных стола сформировали площадку размером двенадцать на восемь футов. На столах из конструктора «Лего» и возводилось архитектурное чудо. Редко кто из двенадцатилетних мальчиков мог строить модель замка без подробного плана, но Арни сотворил шедевр: стены и равелины, валы и парапеты, башни, казармы, часовня, оружейные склады, затейливо украшенные здания внутри крепостных стен.

Замок Арни строил уже несколько недель, в полном молчании. Часто разбирал уже законченные строения, чтобы возвести на их месте другие, более совершенные.

Строил он главным образом стоя, ходил вокруг сдвинутых столов или залезал в дыру по их центру, прорезанную для того, чтобы он мог возводить замок изнутри, но иногда, как теперь, сидел на табуретке на колесиках. Карсон подкатила к «стройплощадке» вторую табуретку и села, наблюдая за братом.

С такой внешностью: темные волосы, синие глаза – он бы наверняка занял в этом мире достойное место, если б, увы, не был аутистом.

В моменты полного сосредоточения на строительстве Арни не терпел чьего-либо присутствия в непосредственной близости от него. Если б Карсон придвинулась к нему ближе чем на четыре или пять футов, он бы занервничал.

Увлеченный тем или иным проектом, он мог проводить в молчании целые дни, издавая разве что возмущенные бессловесные крики, если кто-то пытался прервать его работу или вторгнуться в окружающее пространство.

Карсон и Арни разделяло более восемнадцати лет. Он родился в тот год, когда она покинула родительский дом. Даже если бы он не страдал аутизмом, они не могли бы быть так же близки, как большинство братьев и сестер, потому что не было у них практически ничего общего.

Вскоре после смерти родителей, произошло это четырьмя годами раньше, Карсон оформила опекунство над братом. С тех пор он всегда был при ней.

По причинам, объяснить которые она бы, пожалуй, и не смогла, Карсон привязалась к этому милому, отрезанному от остального мира ребенку. Она не думала, что смогла бы любить его больше, будь он ей сыном, а не братом.

Карсон надеялась, что когда-нибудь наука совершит прорыв в лечении аутизма вообще или хотя бы в конкретном случае, у Арни. Но она знала, что до реализации таких надежд еще очень и очень далеко.

Сидя на табуретке, она оглядывала последние изменения, которые он внес в конструкцию наружной стены. Укрепил ее контрфорсами и удвоил число лестниц, по которым защитники замка могли подняться к галереям за парапетной стенкой с бойницами.

В последнее время страхи Арни вроде бы усилились. Карсон не могла отделаться от мысли, что он чувствует надвигающуюся беду и хочет приготовиться к отпору. Арни не мог построить настоящий замок, вот и искал убежища в игрушечной крепости.