Текст книги "Дракон должен умереть. Книга III"

Я буду звать тебя Джоэл

Гасу с самого начала не нравилась эта идея. В конце концов – он всего лишь портной. Подмастерье портного, если уж быть точным. Его дело – отмерять и отрезать. Семь раз отмерять – и семь раз отрезать, потому что времени на излишнюю внимательность всегда не хватало. А в последние дни в их мастерской его не хватало катастрофически.

И вот теперь, вместо того чтобы мерить и резать, он должен был ехать на линию фронта, на самую что ни на есть передовую, чтобы передать письмо от мастера Ститча, причем лично в руки королеве. Гас был сильно не в восторге. Уже одно только путешествие казалось средоточием всех возможных несчастий. На дорогах – мародеры, в деревнях – испуганные крестьяне. В лесах – патрули. Гас мысленно рисовал себе десяток картин своей гибели, каждый раз, впрочем, не лишая их героического, а порой и романтического оттенка. И вот наконец он добрался, но вместо теплого ужина и крепкого сна в награду за все его лишения (большей частью вымышленные, но все же), он стоял почти в полной темноте под проливным дождем. Мило.

Когда Гас прибыл в лагерь королевы, ему, разумеется, пришлось пройти все возможные мытарства, которые только выпадают на долю предполагаемого лазутчика. Его обыскали с головы до ног, обругали не меньше, и только потом отвели к молодому знатному мужчине из командования. Тот, услышав, от кого и к кому приехал Гас, пригласил проследовать за ним. Они шли по лагерю, пробираясь между костров и обозов, и наконец пришли к огромному, роскошному шатру, с золотыми кистями на входе и жизнерадостным флажком наверху. Гас уже собирался войти, но офицер свернул в сторону, обошел шатер и остановился у невзрачного вида палатки, которая, наверное, могла бы называться шатром, если бы не стояла под боком у своего величественного соседа. Мужчина осторожно заглянул внутрь, потом повернулся к Гасу:

– Никого нет. Боюсь, придется вам подождать здесь.

Гас с недоверием покосился на палатку.

– Но, сударь, у меня послание к самой королеве…

– Я знаю, – ответил мужчина несколько удивленно. – Вот и ждите ее.

– Здесь?.. – не выдержал Гас, но тот уже ушел.

Вокруг не было ни души, даже свет от костров был заслонен громадным шатром справа. Пошел дождь, и Гас мгновенно промок насквозь. Он уже подумал о том, чтобы вернуться и найти кого-нибудь более толкового, как вдруг заметил фигуру слева, в тени деревьев. Человек подошел к Гасу, и при слабом свете угасающих сумерек он увидел, что это была женщина.

Гас знал, что в армию иногда брали женщин. Он мало размышлял об этом раньше, но сейчас ему почему-то пришло в голову, что такое положение дел – очень неправильное. Нечего бабам делать на войне.

Подошедшая женщина была довольно высокой, ростом с Гаса. Темные мокрые волосы доставали ей до плеч. Она была одета в тунику того же неопределенно серого цвета, что и палатка, почерневшую на плечах от воды, плотные темные штаны и очень высокие сапоги, достававшие почти до бедра. Гас профессиональным взглядом сразу заметил разительный контраст между невзрачной простой одеждой и очень дорогой обувью.

Женщина внимательно смотрела на Гаса. У нее были усталые глаза, которые бы можно было назвать большими, если бы не слабый прищур, скрывавший отчасти их выражение.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она тихо, но очень отчетливо.

– Жду королеву, госпожа, – ответил Гас вежливо. Судя по тону женщины, она была отнюдь не из рядовых.

– По поводу?

– У меня для нее письмо.

– От кого?

Гас на мгновение замялся, но внимательные глаза женщины не давали соврать.

– От мастера Ститча.

– О, – ее лицо слегка оживилось. – Идем, – и с этими словами она прошла мимо него к палатке и, слегка пригнув голову, исчезла внутри. Гас немного постоял, не зная, что ему делать, наконец пожал плечами и последовал за ней. Внутри, по крайней мере, должно было быть не так мокро.

Обстановка палатки соответствовала внешнему виду – кроме узкой койки и дорожного сундука, внутри не было ничего. Дождь громко барабанил по ткани над головой. Впрочем, Гас мог выпрямиться внутри почти в полный рост, задевая потолок только там, где он провис от скопившейся воды. Женщина шлепнула рукой по потолку, отчего по стенам с шумом обрушились потоки, и повернулась к Гасу с выжидающим видом.

– Ну? – она протянула руку.

– Что? – не понял он.

– Письмо.

– Простите, сударыня, но мне велено отдать его лично королеве, – пробормотал Гас, инстинктивно потянувшись рукой за пазуху и проверяя, на месте ли письмо.

Женщина раздраженно вздохнула и вдруг в одно мгновение подскочила к Гасу. Он не успел ничего понять, но в следующий момент она уже распечатывала письмо, сидя на кушетке. Гас возмущенно рванулся к ней, но она подняла на него глаза, и он замер на месте.

– Это письмо для королевы! – воскликнул он, не смея подойти, но и не в силах сдерживать себя.

Она как-то странно на него посмотрела, потом снова опустила взгляд на письмо.

– Не волнуйся, – сказала она тихо. – Мне позволено читать всю ее корреспонденцию.

Гас продолжал стоять на месте, гневно сопя, пока женщина проглядывала письмо. Несмотря на свое возмущение, он все же удивился тому, что женщина может что-то прочитать в таком полумраке. Сам он с трудом мог различить ее лицо.

– Отлично, – заметила женщина так же тихо, дочитав письмо, резко встала и тут же вышла из палатки. Гас поспешил за ней. Он твердо решил не спускать с письма глаз. Было непонятно, какую такую секретную информацию может содержать письмо от его мастера, но Гасу откровенно не нравилась эта женщина и то, как она себя вела.

«Возможно, она замышляет заговор против королевы, – подумал он, пытаясь поспеть за быстрыми шагами женщины, – и, может быть, я именно тот, кто сумеет его предотвратить…»

Женщина обогнула большой шатер и безо всяких колебаний вошла внутрь. У Гаса немного отлегло на сердце. Возможно, она просто прочитывает все письма прежде, чем отдавать их королеве? Вдруг это наперсница ее величества, доверенное лицо? Это объясняло близость палатки к королевскому шатру.

Женщина скрылась за пологом, завешивающим вход, и Гас, не раздумывая, вошел следом. В отличие от палатки, в которой было еще темнее, чем на улице, шатер был ярко освещен изнутри, пол устилали шкуры, а посередине стоял громадный стол, заваленный картами и прочими бумагами. С одной стороны стояло высокое зеркало – настоящее зеркало в позолоченной раме, а с другой – огромная кровать с балдахином. И на этой кровати сидел толстый мужчина в исподнем. Гас страшно смутился и хотел было бежать вон, чувствуя, что его глаза созерцают нечто совершенно неподобающее, но беглый взгляд на женщину убедил его, что в данной картине, по крайней мере, нет ничего удивительного.

– Бертрам, – спокойно сказала она своим странным тихим голосом. – У мастера Ститча все готово.

Пока она говорила, мужчина встал с постели и накинул на себя халат тяжелого бархата. У Гаса опять возникло нехорошее предчувствие. По всей видимости, он – фаворит королевы. Но что, если этот Бертрам на самом деле в сговоре со странной женщиной, и они вместе замышляют переворот или еще что-нибудь в этом духе?

– Откуда вам это известно? – спросил Бертрам недоверчиво.

– Он прислал письмо вот с этим очаровательным юношей, – женщина невозмутимо кивнула на Гаса, как будто его присутствие здесь было само собой разумеющимся. Гас слегка зарделся и попытался расправить сутулые плечи. Переворот переворотом, но ему было приятно.

Бертрам смерил Гаса взглядом и слегка фыркнул.

Снаружи раздались шаги, и в шатер вошел тот самый молодой мужчина, который проводил Гаса к палатке. «Третий в сговоре», – внезапно мелькнула догадка у портного.

– Моя королева, – молодой мужчина повернулся к женщине и низко наклонил голову. – Хорошо, что я застал вас здесь. Вас разыскивал какой-то молодой человек с посланием от мастера Ститча, – тут он заметил Гаса и слегка кивнул ему. – А, вы уже здесь. Передали письмо?

Гас издал неопределенный сдавленный звук и начал бегать глазами от молодого мужчины к Бертраму, затем к женщине – и дальше по кругу. Женщина – а точнее, королева – вздохнула и слегка усмехнулась.

– Не расстраивайтесь, – заметила она спокойно, похлопывая по плечу Гаса, пока тот судорожно ловил ртом воздух. – Вы не первый, кто допускает эту досадную ошибку.

– Вам не приходило в голову, моя королева, что имеет смысл все-таки несколько изменить свой… облик, так сказать? – ехидно спросил Бертрам. – Во избежание ошибок.

– Приходило, – согласилась королева серьезно, а затем снова усмехнулась. – Но иногда же нужно как-то развлекать себя, не правда ли?

⁂

– Знаете, что учинила эта пигалица?!

Джеймс, лорд Гелленхорт, ворвался в кабинет регента, размахивая письмом. Его остроносое лицо было искажено злобной гримасой.

Уорсингтон и Генри одновременно обернулись к нему. Регент при этом нахмурил густые брови, а Генри…

Генри в очередной раз попробовал не реагировать никак.

Получилось, как обычно, не очень.

– О ком речь, Джеймс? – осведомился Уорсингтон.

– О нашей, Тьма ее забери, королеве, – прошипел Гелленхорт.

Генри глубоко вздохнул.

– Мы со дня на день ждем, когда к столице подойдут имперцы, – продолжал Джеймс, – а знаете, чем занимается она со своей армией?

– Чем?

– Заказывает тряпки!

– Что? – не понял Уорсингтон, хмурясь еще сильнее.

– Джеймс злорадно усмехнулся.

– Вместо того чтобы прийти к нам на помощь, она заказала две тысячи белых плащей и знамен. И ждала, пока их сошьют.

Брови Уорсингтона превратились в сплошную линию. Генри старался сделать так, чтобы его лицо ничего не выражало – как обычно надеясь, что это его спасет.

Как обычно, не спасло.

– Что скажешь, Теннесси? – Гелленхорт повернулся к Генри. – Ты же, говорят, большой поклонник королевы.

– Кто говорит? – спокойно уточнил Генри.

– Люди. Не уходи от вопроса. Одобряешь ее стратегию?

Генри внимательно посмотрел на Гелленхорта.

– Я предпочитаю не оценивать то, на что никак не могу повлиять. И тебе, Джим, не советую. Вредно для здоровья.

– Какой же ты трус, – презрительно скривился Гелленхорт. – Впрочем, как и всегда.

Уорсингтон напрягся – потому что увидел стальной блеск в глазах Теннеси.

– Осторожнее, Джим, – пробормотал Генри. – Я давал обет королю, которого давно нет в живых. И в любой момент могу решить, что он больше не имеет силы.

– Ха! И я должен этого бояться? Тебя, который уже почти десять лет не держал в руках меча? Ты хоть помнишь, с какого конца его берут?

– Помню, Джим, – голос Генри звучал ровно – но глаза стали еще жестче. – Такое не забывается.

– Довольно, – вмешался Уорсингтон, будто ненароком делая шаг вперед и вставая между Генри и Гелленхортом. – Спасибо, Джеймс. Это важные новости.

Тон регента намекал, что разговор на этом окончен. Гелленхорт кинул последний злой взгляд на Генри, прошипел что-то, к чему тот предпочел не прислушиваться, и покинул кабинет так же стремительно, как до того влетел в него.

– Генри, – тихо позвал Уорсингтон, когда дверь за Гелленхортом захлопнулась, – он знает, что ты тренируешься с Харли-Оксборном?

– А должен? – невозмутимо отозвался Генри.

Регент нахмурился.

⁂

Как бы ни не хотелось это признавать, но Генри был в глубине души согласен с Гелленхортом. Понять, почему королевская армия не спешила им на помощь, когда они так отчаянно в ней нуждались, было сложно. Генри пытался придумать объяснение и оправдание этому – и не мог.

Он не хотел верить, что королева просто решила оставить столицу на откуп врагу. Джоан не могла так поступить. Во всяком случае, та Джоан, которую Генри знал. Но вот знал ли он королеву?

Прошло почти три года. За это время все могло измениться – она могла стать совершенно другим человеком. Что будет, когда он ее встретит? Узнает ли ее вообще? И чем дольше Генри думал об этом, тем больше ему казалось, что промедление королевской армии – не так уж и плохо. Во всяком случае, для него, Генри.

Так он размышлял в течение двух дней после сообщения Гелленхорта. А потом крессы подошли под стены Риверейна, и Генри окончательно согласился с Джеймсом.

Было бы очень неплохо, если бы королевская армия была сейчас здесь.

⁂

Он сидел, привалившись спиной к каменному парапету. Время от времени Генри поворачивался к узкой бойнице и смотрел вниз, но там все было тихо. «Уснули наконец, – подумал он равнодушно, но тут же задумчиво усмехнулся. – А ведь странно – днем мы яростно убиваем друг друга, а ночью спим друг у друга под боком, как лучшие друзья. И никто никого не трогает».

Прошел третий день штурма. Он был значительно спокойнее, чем два предыдущих, поскольку первый заряд энтузиазма у имперцев закончился, и они начали методично и неспешно готовиться к затяжной осаде города. Почти весь день нападавшие провели вне досягаемости стрел, сыпавшихся на них со стен при малейшем приближении. Генри был и рад этому, и одновременно странное неприятное чувство не давало ему покоя. Вот и сейчас, вместо того чтобы спать, он сидел и смотрел вниз – как будто там могло быть что-нибудь интересное.

Справа послышался тихий стон, тут же перешедший в ровное сопение. Генри глянул туда – лежавший в нескольких шагах от него мальчик завозился, устроился поудобнее и снова погрузился в глубокий сон.

Генри встретил его за день до того, как имперцы подошли к городу. Шел по стене, в который раз все проверяя и перепроверяя, и заодно пытаясь подбодрить угрюмых солдат, не спускавших глаз с облака пыли вдали, – и тут увидел на стене Джо. Генри чуть не упал от неожиданности, с трудом удержал равновесие, ошалело посмотрел снова – но теперь на месте Джо оказался лишь мальчик лет тринадцати, худой, нескладный и до смерти напуганный. Он был одет в форму королевских стрелков и держал большой, почти с него ростом лук обеими руками, как будто без этого мог упасть. Раздалась команда. Последние две недели на стенах каждый день тренировались стрелки – внизу были расставлены соломенные чучела, призванные изображать пеших и конных. Над чучелами хорошо постарались городские умельцы – однако после нескольких дней непрекращающегося обстрела чучела полностью утратили свой первоначальный вид, и теперь напоминали предполагаемых нападающих разве что размером, да и то не всегда. Особенно печально выглядела одна из соломенных лошадей – что-то в ее искалеченной позе всякий раз заставляло Генри отводить взгляд.

Стрелки по команде взяли луки и наложили стрелу на тетиву. Генри следил за мальчиком. Тот долго не мог вытащить стрелу, которая цеплялась оперением за остальные, потом несколько раз уронил ее, прежде чем попасть хвостовиком на тетиву. Когда все уже выстрелили, он еще только собирался натянуть лук – и неизвестно, получилось бы у него это, поскольку большие луки требовали недюжинной силы при натяжении. Снова раздалась команда. Мальчик начал с большим трудом отводить правую руку, пальцы сорвались, и стрела безвольно упала со стены вниз. Мальчик беспомощно проводил ее взглядом.

– Что ты тут делаешь? – спросил Генри, бесшумно подойдя сзади. Мальчик вздрогнул и испуганно обернулся. На Генри уставились огромные серо-зеленые глаза.

– Идем, – приказал Генри. Мальчик смотрел на него, судорожно сжимая лук рукой.

– Положи лук и идем со мной, – повторил Генри спокойно, но твердо. Мальчик послушался, все еще не отводя взгляда. Генри взял его за плечо – рука чуть дрогнула оттого, каким знакомо-худым оно оказалось, – и повел мальчика по стене.

– Ойстер, – окликнул Генри одного из горцев, когда они дошли до Уэйдских ворот. – У тебя не завалялось где-нибудь никому не нужной семидесятки?

Горец слегка нахмурился:

– У нас сейчас нет ненужных луков. Но я могу одолжить вашей светлости. А что случилось с вашим?

– Это не мне. Вот этому юноше.

Ойстер смерил мальчика спокойным проницательным взглядом.

– Он же из королевских стрелков. У них точно полно ненужного оружия.

– Ойстер, посмотри на него. Понадобится двое таких, как он, чтобы натянуть их лук.

– Так может, ему вовсе нечего на стенах делать?

Генри повернулся к мальчику. Ойстер был, разумеется, прав. Но Генри до смерти нужно было сделать наконец что-нибудь разумное, доброе и вечное – например, помочь нескладному подростку поверить в себя. Занятие это было благородным, бессмысленным и увлекательным – то есть представляло собой полную противоположность тому, чем Генри занимался в последнее время.

– Ойстер, я точно знаю, что у тебя есть лук. Так что просто дай его. Пожалуйста.

Горец пожал плечами и ушел внутрь одной из двух башен, стоявших над Уэйдскими воротами. Вернулся он с луком – легким оружием с пронзительно изящным изгибом композитных плеч. Генри кивком поблагодарил его и снова повернулся к мальчику.

– Что ты тут делаешь?

Мальчик молчал.

– Ты знаешь, что я могу тебя прямо сейчас посадить под замок?

Мальчик судорожно кивнул.

– Хорошо. Я не стану этого делать, если ты объяснишь мне, что ты делаешь на стенах, где тебе совсем не место.

Мальчик шмыгнул носом, вытер его рукавом и что-то неслышно пробормотал.

– Что? – переспросил Генри. Ойстер с интересом наблюдал за ними.

– Я хотел научиться стрелять из лука.

Генри слегка поморщился.

– А ты не думал попросить кого-нибудь хотя бы объяснить, как это делается?

Мальчик помотал головой.

– Подойди сюда. Не бойся, я не съем тебя. Держи. Эту руку сюда, вот так. Расслабься, не напрягай ее раньше времени. Ойстер, дай нам стрелу, будь так добр. Возьми стрелу. Не торопись и не волнуйся. Наклони лук немного вправо, тогда она не будет падать. Хорошо. Теперь возьми тетиву двумя пальцами. Нет, не надо натягивать. Просто положи пальцы. Молодец. Нет, в Ойстера мы целиться не будем, он нам еще нужен. В окна дома тоже лучше не стрелять. Ойстер, можешь подпереть дверь в башню, чтобы из нее никто случайно не вышел? Спасибо. Видишь почти посередине дыру от сучка? Это и будет твоя мишень. Подними лук. Выпрями руку. Дыши спокойнее. Теперь самое главное – прицелься сейчас, до того, как начнешь натягивать лук. Потом шанса исправиться уже не будет. Готов? Натягивай, спокойно и уверенно. Дальше, еще дальше. Еще дальше. А теперь – отпускай! Слишком резко. Отпускать тетиву нужно быстро, но при этом нежно и ласково, как будто… Хм. Как будто кошку гладишь. Давай еще раз. Ойстер, дай нам еще одну стрелу, пожалуйста. Накладывай. Наклони лук. Хорошо. Прицеливайся. Натягивай и… Отлично! Ты видишь? Дверь поражена в самое сердце – а с той стороны, кажется, кто хочет пройти, так лучше нам опустить лук и открыть ее. Здравствуй, Хадсон.

Седой горец недоверчиво посмотрел на улыбающегося Генри. С момента их приезда в Риверейн он еще не разу не видел лорда Теннесси в таком хорошем настроении.

– Ваша светлость, – склонил голову Хадсон, но Генри уже снова повернулся к мальчику.

– Теперь, когда ты научился стрелять из лука, – сказал он уже серьезно, без тени улыбки, – дай мне слово, что ты сейчас же спустишься со стен и больше на них не поднимешься – хотя бы ближайшие несколько лет.

Мальчик снова смотрел на Генри своими огромными глазами. Тот предпочел решить, что это было согласие, кивнул Хадсону и Ойстеру и пошел обратно – но почти сразу услышал сзади шаги.

– Ваша светлость!

Генри обернулся. Мальчик догнал его.

– Разрешите мне остаться с вами.

– Нет.

– Я не буду стрелять. Я не буду сражаться. Просто разрешите мне остаться.

– Не хочешь возвращаться домой? – догадался Генри.

Мальчик только кивнул.

– Старший брат засмеет?

– Сестра, – мрачно поправил мальчик. – Она говорит, что все мужчины готовятся защищать город, и только я один дома сижу.

Генри мысленно выругался, но вслух только сухо заметил:

– Почему бы ей самой тогда не пойти на стены? Раз она такая решительная?

– Так она уже тут, – удивленно ответил мальчик.

– В смысле тут?

– Я вместе с ней пошел в королевские стрелки.

– Она же девушка. Как они ее взяли?

– Она переоделась мальчиком. И волосы состригла.

– Ничего себе у тебя сестра.

– Да уж, – совсем мрачно пробормотал мальчик, глядя себе под ноги.

Генри слегка усмехнулся:

– Ну хорошо. Раз у тебя в семье все такие бойкие – оставайся, – мальчик вскинул на него глаза, большие и блестящие. – Как тебя зовут?

– Джо.

На этот раз Генри посмотрел на мальчика широко раскрытыми глазами.

– Как? – медленно переспросил он, пытаясь вспомнить, как вдохнуть.

– Джо, – немного удивленно ответил мальчик. – То есть мое имя Джоэл, но все зовут меня Джо…

– Я буду звать тебя Джоэл, – наконец с трудом сказал Генри, делая глубокий вдох, и затем добавил, уже спокойнее: – Ты достаточно взрослый, чтобы называть тебя полным именем.

⁂

Джоэл следовал за Генри повсюду, вполне заменяя собой тень, отсутствующую ввиду пасмурной погоды. Победа над сестрой явно была одержана – во время обхода стены он заметил паренька с очень нежной внешностью, пристально следящего за ними, и краем глаза успел увидеть Джоэла, исполненного такого чувства собственного превосходства, что было совершенно непонятно, как он еще не лопнул.

А на следующий день имперцы появились под стенами города, и всем стало не до шуток. Несколько раз Генри сурово отсылал Джоэла прочь – но мальчик лишь мотал головой, не спуская своих огромных глаз с происходящего вокруг. Наконец Генри махнул на него рукой – в конце концов, у него и без того хватало забот.

Они выдержали тот день. Когда солнце село, имперцы отошли от города на безопасное расстояние. Наступила тишина – странная, тяжелая и пустая одновременно, непривычная после пульсирующего в ушах шума сражения. Джоэл попросился проведать сестру – и очень быстро вернулся. Оказалось, что ее ранили, и она лежит дома.

– Хочешь к ней? – просто спросил Генри.

Джоэл кивнул и почти сразу исчез. Весь следующий день его не было, к большому облегчению Генри, которого накануне не отпускала мысль, что если с мальчиком что-то случится, то это будет на его совести. Однако сегодня ближе к вечеру Джоэл объявился снова. Сестре было лучше, рана оказалась нестрашной и только злила ее, потому что лишала возможности в ближайшее время стрелять из лука. Джоэл устал от ее раздражения и решил вернуться обратно. Генри не стал отсылать его. На стенах все было тихо.

Теперь Джоэл спал неподалеку, глубоким, спокойным сном, чистым и нетронутым, как свежевыпавший снег, а Генри сидел и время от времени смотрел вниз. Но все было тихо.