Текст книги "Сцены страсти"

Сцена третья

Храбрый смерть один лишь раз вкушает.[3]3
  У. Шекспир «Юлий Цезарь», здесь и далее пер. М. Зенкевича.


[Закрыть]

Они нашли тела еще шестерых своих товарищей в небольшой ложбине на пару сотен ярдов ближе к форту. Они лежали также окруженные трупами низкорослых индейских лошадей и были так же безжалостно изуродованы.

– О Боже! Бедняга Хикори Джо. – Линдхауэр печально покачал головой. – Посмотрите на их патронташи. Черт! Все-таки эти винтовки были прекрасным оружием.

– Если бы только пришла подмога…

– Господи, помоги маленькой леди, – произнес Линдхауэр. – Здесь и капитан Драммонд. Бедная маленькая Миранда.

Темнота начала сгущаться. Где-то завыл волк.

– Мы должны забрать тело Хикори Джо, Адольф. – Кастис начал снимать седло со своей усталой лошади.

Адольф покачал головой.

– С ними ничего не случится до утра. Здесь так холодно, что они уже сейчас совершенно окоченели.

– Луна окружена кольцом, – заметил один солдат. – Приближается метель.

– Вы же слышите волчий вой. Они где-то рядом. К полуночи вся стая будет здесь. Я не оставлю им Джо. – Он повернулся к своему товарищу. – Помоги мне положить его на лошадь.

– Кастис…

– А ты, если так волнуешься о маленькой девочке, то, может быть, привезешь тело ее отца домой?

Адольф тихо выругался. Тело друга лежало у его ног. Волк опять завыл, на этот раз уже ближе. Ему ответил другой. Последовав примеру Кастиса, Адольф снял свое седло и бросил его на землю. Оно в большей безопасности пролежит здесь до утра, чем Френсис Драммонд.

– Сейчас возникла реальная угроза, что Красное Облако со своими воинами может атаковать форт. – Обведя взглядом лица своих офицеров, Уэстфолл поспешно опустил глаза. По выражению их лиц было видно, что они все как один обвиняют его. Рид Филлипс вообще откровенно смотрел на него как на убийцу.

В то же время Уэстфолл, как и все прочие, почувствовал, что их ряды не просто значительно поредели. Отсутствие Кларендона с его смелыми суждениями и Драммонда с его спокойными рассудительными замечаниями словно лишило решимости всех остальных. Всех, кроме одного.

Филлипс сквозь зубы цедил каждое слово:

– Вполне возможно. Они, должно быть, думают, что мы здесь – кучка жалких трусов.

Мы позволили убить наших товарищей у себя на глазах прямо вблизи форта. Кларендон попал в тяжелое положение, а мы даже не попытались прийти ему на выручку.

– Хватит, майор Филлипс.

– Бедняга Кларендон, – впервые заговорил один из офицеров. – Он мечтал вернуться героем.

– Он и вернулся бы, – пробормотал Филлипс.

– Он нарушил приказ, – заявил Уэстфолл. – Он ни при каких обстоятельствах не должен был вести своих людей на перевал Лодж-Трейл.

Офицеры посмотрела на полковника, потом переглянулись. Каждый вспомнил, как бахвалился Кларендон и как Уэстфолл поощрял его. «Возвращайтесь героем», – сказал тогда полковник. Все офицеры слышали его слова.

– Подполковник Кларендон не мог намеренно нарушить приказ… – начал Филлипс.

– Я обо всем укажу в своем рапорте. – Уэстфолл скрестил руки на груди и в упор посмотрел на офицеров, пресекая дальнейшие разговоры.

Филлипс мрачно сжал губы. Он был профессиональным солдатом и знал, что не имеет права возражать или задавать вопросы старшему по званию офицеру, даже если тот поступает неправильно. Сейчас на выяснение отношений не было времени, когда существовала реальная опасность, что они все могли погибнуть. Поэтому он пока сдержал свой гнев. У него еще будет возможность дать ему волю.

После нескольких минут напряженной тишины Уэстфолл заговорил вновь; впервые его голос выдавал неподдельное беспокойство:

– В одном вы правы, майор Филлипс. Этот успех, несомненно, воодушевит Красное Облако.

Филлипс откашлялся. Полковник явно был трусом. Майор не раз видел таких, как он, чья служба проходила, в основном, за письменным столом. И такой вояка, не ведая настоящей жизни, перебирал бумаги до тех пор, пока не оказывался в ситуации, которою уже не мог контролировать.

– Мне кажется, вам не стоит волноваться на этот счет. Красное Облако не так глуп. Он знает, что не сможет пробить оборону форта, не понеся большие потери. Количество лошадей, погибших на перевале Лодж-Трейл, свидетельствует…

– Но мертвые лошади не доказывают, что погибли воины, – вмешался один молодой офицер.

Филлипс строго посмотрел ему в глаза.

– Мертвых воинов могли унести с поля сражения. К тому же многие могли погибнуть, не потеряв своих лошадей. Кларендон и Драммонд прекрасно проявили себя в бою.

– Я только хотел сказать…

– Вы правы, майор Филлипс. – Здесь Уэстфолл увидел возможность разрядить обстановку. Он слегка расслабился. – Наши люди прекрасно проявили себя. Отряд будет отмечен в приказе.

– И капитан Драммонд? – Внезапно майор вспомнил, как Уэстфолл танцевал с Рут Драммонд всего несколько дней тому назад. У него перехватило дыхание. Такое предположение было слишком чудовищным.

– Конечно. Когда их настигли индейцы, он стал отводить своих людей в форт. Он определенно заслуживает награды. – Уэстфолл не заметил, как сверкнули глаза второго по званию офицера в его гарнизоне. Он обвел взглядом всех присутствующих. – И другие тоже. Сержант Лонг, например. Я обязательно представлю их к наградам. Все же Красное Облако может предпринять атаку на форт.

– Против гаубицы, сэр?

Уэстфолл задумчиво почесал подбородок.

– Пока мы, вероятно, в безопасности. Однако я предлагаю послать гонца в форт Ларе-ми с просьбой о подкреплении.

– Как только метель прекратится. Пронизывающий ветер проникал во все щели деревянного строения. На офицерах была не только форма, но и тяжелые теплые шинели. На постах у форта часовые сменялись каждые полчаса. Дольше оставаться было нельзя – можно было замерзнуть.

– Да, конечно, когда метель прекратится. Красное Облако не станет атаковать в метель. У него больше людей погибнет от мороза, чем от пуль.

– Папа был храбрым в бою, мистер Линдхауэр?

Немец смущенно присел на корточки рядом с Мирандой и взял ее руки в свои. Его сын, Брат Белого Волка, стоял у него за спиной. Глаза мальчика опухли от слез.

– Да, он был очень храбрым, мисс Миранда. Самым храбрым.

– Они ненавидели его, когда он погиб?

Адольф вздрогнул. Глаза девочки были сухими, губы плотно сжаты. Она была очень похожа на Френсиса Драммонда. На маленьком строгом лице застыло далеко не детское выражение.

– Ну, я не думаю, чтобы они относились к нему с симпатией.

– Они… – девочка с трудом подбирала слова, – причинили вред его телу?

Адольф бросил взгляд на своего сына. Мальчик был таким же светловолосым, как он сам, так что Линдхауэр часто забывал, что его мать была из племени шайенов.

– Что ты наговорил ей?

Мальчик испугался сердитого голоса отца.

– Он рассказал мне, что индейцы думают о мертвых.

Адольф перевел взгляд на серьезное лицо девочки.

– Миранда, ты должна помнить отца таким, каким он был.

– Не волнуйтесь. Я всегда буду его помнить. Но я хочу знать, что с ним случилось.

Адольф покачал головой. Он поднялся и положил свою большую ладонь на плечо девочки.

– Он умер. Он был убит. Но он забрал с собой много врагов.

Миранда с осуждением посмотрела на него.

– Вы не хотите мне сказать.

Он покачал головой и взглянул на Рут.

– Простите, миссис Драммонд. Я не знаю, что сказать.

Рут держалась очень мужественно. Они с Френсисом не раз обсуждали, что она должна делать в случае, если с ним что-то случится.

– Вы успокоили нас, мистер Линдхауэр. Мы теперь знаем все, что должны были узнать. Френсис храбро сражался и погиб как настоящий солдат. Он выполнил свой долг.

– Да, мадам. – Линдхауэр обнял сына за плечи. – А сейчас мы пойдем.

– Вы заслужили отдых. – Рут проводила их до двери. – Вы проявили большое мужество, отправившись за его телом.

– Он бы сделал то же самое для меня. – Линдхауэр и Брат Белого Волка, втянув головы в плечи, скрылись в ревущей пурге.

Миранда знала дорогу в госпиталь. Она проходила мимо него каждый день. Но одно дело – идти туда в яркий солнечный день, и совсем другое – пробираться сквозь ревущий ветер и густой снег. Случалось, что в Вайоминге во время метели люди теряли дорогу и гибли в нескольких шагах от порога собственного дома. Миранда слышала рассказы об этом в лавке Адольфа. Дрожа от страха, она обещала себе никогда больше не покидать дом в такую погоду.

Из окна она не видела здания госпиталя. Все же она знала, что госпиталь там, за снежной стеной. Тела ее отца, Кларендона и Хикори Джо перенесли туда.

Она должна увидеть отца.

Жена майора Филлипса с подругой пришли побыть с Рут. Из-за ревущего ветра Миранда не могла расслышать их тихие голоса, но она знала, что они наверху с матерью.

С ее матерью были люди, а с отцом не было никого. Она не могла оставить его одного. Дрожа от волнения, она стала натягивать на себя теплую одежду, а потом тихонько выскользнула из комнаты к черному ходу. Парадная дверь выходила прямо на северную сторону, но она выскользнула через черный ход, находящийся с противоположной стороны дома, где было потише. Миранда была рада возможности покинуть дом таким образом, чтобы порыв ветра не попал в помещение.

Даже в доме было холодно. Еще не успев выйти на улицу, она почувствовала, как мороз щиплет нос. Если она пойдет по тропинке… Но тропинки не было… только снег по колено.

Эта ночь не была похожа на все остальные. Темнота была съедена сплошной белизной. Ни луны, ни звезд не было видно. Миранда оглянулась назад и не увидела дома. Дом уже исчез. Она посмотрела перед собой. Только вперед! Вперед к зданию штаба, там надо повернуть налево. Она не могла не найти штаб: здание было слишком длинным. Сейчас она даже не подумала, как станет возвращаться назад.

Холод пробирал ее до костей, ноги окоченели. При каждом шаге она старалась шевелить пальцами ног. Шевели пальцами, чтобы не отморозить ноги.

Сквозь пелену снега она увидела мерцающий язычок огня. Прямо перед ней было окно штаба. Она дотронулась рукой до крыльца. Так на ощупь она нашла угол здания и обогнула его. Продолжая пробираться вперед, она думала о том, сколько шагов надо пройти до госпиталя. Двадцать? Двадцать пять?

Наклонив голову, Миранда упрямо двигалась вперед, громко считая шаги. Не успела она сосчитать и до десяти, как впереди снова увидела свет.

Там кто-то был. Ее сразу же обнаружат. Что она скажет? Сейчас у нее не было выбора. Она не могла повернуть назад, значит, надо идти вперед.

На крыльце госпиталя Миранда помедлила. Конечно, если она скажет тому, кто там находился, зачем она пришла, ее не прогонят. Замерзшими пальцами она схватилась за ручку двери и с трудом повернула ее.

Ветер распахнул дверь и почти втолкнул девочку внутрь. Пламя керосиновой лампы заколебалось. Захлопнув дверь, Миранда устало прислонилась к ней спиной, дрожа от напряжения.

Через несколько минут она поняла, что была одна. Она с опаской огляделась. Слева от нее находился простой письменный стол, пара стульев. Еще один стол стоял в центре комнаты, а за ним длинная полка с целым рядом толстых черных книг, золотые буквы на их корешках поблескивали в тусклом свете лампы. Огонь в печи не горел. Комната казалась теплой только по сравнению с холодом снаружи.

Слева Миранда увидела открытую дверь в коридор, а в противоположном конце комнаты еще одну дверь, но закрытую. Девочка сняла висевшую на крючке керосиновую лампу. Ее слабый свет заколебался.

Отец. Она пришла увидеть своего отца. Это желание не было простой прихотью, оно было необходимостью. Пока она не увидит его, она не сможет поверить, что его нет в живых. Адольф мог ошибиться. Может быть, отец находится где-то в горах, раненый, отчаянно нуждающийся в помощи.

Возле двери в коридор она остановилась, услышав громкий храп. Кажется, там спали люди. В той стороне находилась палата для раненых. Вероятно, дежурный тоже ночевал там.

Миранда на цыпочках обошла стол и приблизилась к закрытой двери. Дверная ручка была такой холодной, что, казалось, обжигала пальцы. Девочка решительно повернула ее и открыла дверь. В комнате было темно, очень холодно и пусто, за исключением двух прочных высоких столов и умывальника.

Задрожав так, что пламя в керосиновой лампе заколебалось, Миранда поспешно прошла через операционную. В конце ее была еще одна дверь. Сначала, когда она открыла ее, ей показалось, что эта комната была пуста. Девочка с опаской подняла лампу повыше. И тут она увидела их – три завернутые в одеяло тела, лежавшие бок о бок на полу.

Когда она приблизилось к ним, ее сердце учащенно забилось. А что, если ей придется заглядывать под каждое одеяло? Она никогда не видела ни одного мертвого, не говоря уж о трех сразу. Пока она боролась с сомнениями, она узнала красное с черным одеяло Адольфа Линдхауэра. Ее отец должен был лежать под ним.

У Миранды громко стучали зубы, пока она опускалась на колени и ставила рядом с телом лампу. В полумраке она увидела что-то белое и наклонилась вперед. С одного конца из-под одеяла торчали голые ноги. При виде их слезы полились у нее из глаз. Ноги ее отца замерзли. Никто не позаботился о том, чтобы прикрыть их. Несколько минут она молча смотрела на тело.

Потом дрожащими руками она отогнула край одеяла.

Миранда не смогла удержаться оттого, чтобы не вскрикнуть. С него был снят скальп. Нож прошелся чуть выше линии волос, и кровь, запекшаяся на оставшихся волосах, окрасила их в бурый цвет. Его глаза были открыты, а зрачки в них расширены так, что глаза казались черными. Рот был полуоткрыт, словно Френсис насмехался над смертью.

– Папа, – прошептала Миранда.

Под подбородком на горле словно второй рот был виден глубокий разрез. Трясущейся рукой девочка потянула одеяло вниз. Голова Френсиса была почти отделена от тела.

– О папа. Они ненавидели тебя. Они тебя ненавидели, ненавидели, – повторяла она как заклинание. Представшее перед ней зрелище было столь ужасным, что она запомнила его на всю жизнь.

Нахлынувшие слезы застлали ей глаза; она наклонила голову, прижав ее к коленям. Горе со всей силой навалилось на нее. Слезы потекли рекой, рыдания сотрясали ее тело. Он действительно умер. Индейцы убили его. Зная, что он был настоящим воином, они попытались уничтожить и его дух тоже. Все было так, как сказал Брат Белого Волка.

Миранда, впав в полубессознательное состояние, только плакала и плакала. Кто-то взял ее за плечи и поставил на ноги.

– Что ты здесь делаешь?

Она подняла глаза и увидела бородатое испуганное лицо молодого солдата, дежурного.

– Ты не должна здесь находиться. Что ты тут делала?

Девочка устало покачала головой.

– Мой папа… – охрипшим от плача голосом произнесла она.

– О Господи! Ты – дочка капитана.

– Я должна была его увидеть.

– Но, мисс, это неподходящее зрелище для леди.

Слезы опять полились у нее из глаз.

– Он – мой папа.

Дежурный сам был почти мальчик, всего лет на пять старше ее. Он взглянул на обезображенное лицо капитана. Лицо солдата позеленело. Схватив лампу, он взял девочку за руку.

– Пойдем. Здесь нельзя оставаться.

Миранда покорно пошла с ним. Она сделала то, что должна была сделать, увидела то, зачем пришла. Горе и слезы обессилили ее.

Солдат закрыл дверь в операционную и наклонился к печке, чтобы разжечь в ней огонь. Когда он запылал, парень вернулся к Миранде.

– Как ты попала сюда?

– Я пришла.

Он взглянул в окно.

– Пришла? Ты с ума сошла.

– Я сейчас уйду.

– Нет! Боже мой, нет. Ты не уйдешь отсюда, пока не станет светло.

Девочка задумалась.

– Но если моя мама обнаружит, что я исчезла, она будет беспокоиться.

– Надо было подумать об этом до того, как выходить из дома, – строго заметил солдат.

– Я думала, что смогу пробраться назад так же незаметно, как я выскользнула из дома – и она ничего не узнает. Я знаю, что смогу это сделать, если вы позволите мне уйти. – Присутствие солдата успокаивало девочку, отгоняло прочь ужасные мысли, терзавшие ее.

Дежурный скрестил руки на груди.

– Я не позволю тебе уйти, пока не прекратится метель или до наступления утра.

Миранда взглянула на часы на стене.

– Это произойдет еще не скоро. Пожалуйста, отпустите меня. Я найду дорогу. Я уверена, что найду дорогу домой.

Он покачал головой.

– Садись-ка лучше к огню. Как только станет достаточно светло, я сам провожу тебя домой.

– Вам нет необходимости это делать. Я уверена…

Он указал на стул возле печки.

– Садись.

Миранда послушно опустилась на стул. Несколько минут они сидели молча. Солдат грустно смотрел на девочку.

– Мне очень жаль твоего отца.

– Спасибо.

– Я думаю, вы скоро уедете на восток. Миранда еще не думала об этом.

– Наверное. Семья моей мамы живет в Чикаго. А папины родители… – у нее дрогнул голос, потом она взяла себя в руки, – папины родители уже умерли.

– Он был храбрым солдатом.

– Спасибо.

– Разведчики принесли тела только троих – его и еще двоих. Это говорит о том, как они его уважали.

– Да.

– Это скверная история. Никто из нас не понимает, зачем послали столько офицеров на это задание.

Миранда пристально смотрела в огонь, чувствуя, как тепло окутывает ее промерзшее тело. Слова солдата не сразу дошли до нее.

– Что вы сказали? Он пожал плечами.

– Просто мы не могли понять, зачем столько офицеров пошло на это задание.

– Им приказали.

– Конечно.

Дежурный прислонился к стене и закрыл глаза. Миранда видела, что его по-настоящему не волнует ответ на вопрос, который он сам же и задал. А ей вдруг очень захотелось узнать его. Но она понимала, что, к большому сожалению, солдат ничего не может ей объяснить.

– Мы уедем с первым же обозом.

– Моя дорогая Рут. – Уэстфолл положил руку ей на плечо. – Вам нет необходимости уезжать. Вы с Мирандой можете остаться у нас с Мод Мэри. Вы нас вовсе не стесните. В вашем положении такое путешествие может быть опасным.

Рут отвернулась и начала ходить взад-вперед по комнате, не столько от волнения, сколько для того, чтобы быть подальше от Уэстфолла.

– Я должна уехать. Вы же знаете порядок.

– Но гарнизоном командую я. Я могу сделать для вас исключение.

Она покачала головой.

– Мне не нужны поблажки. Френсис был бы против этого. К тому же я хочу вернуться домой. Хочу быть в Чикаго, когда придет время рожать.

Уэстфолл сердито взглянул на нее. Он не рассчитывал, что она будет столь упряма.

– Но вы можете потерять ребенка. Она бросила на него холодный взгляд.

– Гарнизонный врач уже предупредил меня, что у него нет необходимых средств для того, чтобы принять роды в случае, если возникнут какие-то осложнения. Так что я меньше рискую, отправляясь в дорогу, чем оставаясь здесь.

– Вы повезете девочку в такую погоду…

– Миранда здорова как молодая козочка. Разве вы забыли, как она добралась в метель до госпиталя в ту ночь, когда погиб Френсис? Мне до сих пор становится плохо при мысли, что она могла заблудиться и замерзнуть. Но она этого не испугалась. Это я чуть не умерла от страха, когда обнаружила, что ее нет.

Уэстфолл нахмурился.

– Она – своевольная. Это еще одна причина для того, чтобы остаться здесь. Вам нужна крепкая мужская рука, чтобы держать ее в узде. Я был бы счастлив заменить… Я хотел сказать, я был бы счастлив помочь вам. Вам не следует брать всю ответственность на себя.

Рут вздрогнула.

– Неужели вы не понимаете? Я должна забрать ее отсюда. Она провела ночь в госпитале с дежурным солдатом и несколькими ранеными. Все могло случиться.

– Ее следовало выпороть за такой глупый поступок.

Рут сжала руки.

– Но у нее была причина так поступить. Ужасная причина, но в ней-то все и дело. Она должна была увидеть тело отца. Сын Адольфа сказал ей, что чем больше изуродовано тело воина, тем больше враги боятся и ненавидят его. Она хотела знать, какую честь оказали ее отцу. – Она печально улыбнулась.

Уэстфолл тихо выругался.

– Чем скорее я заберу ее отсюда, тем скорее она сможет начать нормальную жизнь.

– Но мороз…

Рут покачала головой.

– Когда придет обоз, мы с Мирандой уедем с ним.

Она направилась к двери, но Уэстфолл преградил ей дорогу.

– Рут.

– Не надо! Ради Бога, не надо. – Она с мольбой протянула руку.

Он взял ее руку и прижал к своей груди.

– Рут, вы должны знать, что я чувствую по отношению к вам.

– Полковник Уэстфолл…

– Бенджамин. Пожалуйста, зовите меня Бенджамин.

– Нет.

– Я не прошу, чтобы вы полюбили меня прямо сейчас. Конечно, вы не в состоянии этого сделать. Я бы перестал вас уважать, если бы это было иначе.

– Я всегда любила только Френсиса.

– Я понимаю. Вы всегда были его храброй, верной женой. Никогда не жаловались, создавали ему уют в этой глуши. Жизнерадостная, любящая – товарищ и жена.

– У вас есть жена.

Он посмотрел на нее печальным взглядом, сжав обе ее руки в своих.

– Мы с Мод Мэри вместе уже более двадцати лет.

Рут смотрела на него, и на ее лице отражалась смесь удивления и отвращения.

– Тогда как же вы можете говорить мне такие вещи?

Он улыбнулся.

– Какие? Разве я сказал что-то оскорбительное? Я только просил вас остаться, чтобы я – ваш старый друг – мог вам помочь.

Она покачала головой.

– У меня все смешалось в голове. Пожалуйста, отпустите мня. Прошу вас.

Продолжая держать ее руки, он обнял ее за талию.

– Я только прошу позволить мне поддержать вас в трудный час. Любой офицер поступил бы так же по отношению к женам и детям тех, кто погиб, находясь под его командованием.

– Полковник Уэстфолл. – Она посмотрела на него сквозь пелену слез.

– Я бы знал, что вы принимаете мою дружбу, если бы вы называли меня Бенджамин.

Рут медлила. Она была так несчастна и испугана. Опустив голову, она тихо произнесла:

– Бенджамин.

Он вздохнул. Улыбка тронула уголки его губ.

– Прекрасно. О Рут, как я хочу быть вашим другом.

– Значит, вы поможете мне уехать?

– Рут, почему вы не предоставите все решать мне?

Он привлек ее к себе. Он чувствовал, как она дрожит. Он крепче сжал ее в объятиях. Ее груди, увеличившиеся за время беременности, прижались к нему. Она вся была такая круглая и мягкая, совсем не потерявшая привлекательности, как бывает с женщинами в последние месяцы беременности. Он коснулся губами ее волос.

Термометр в фургоне опустился до минус сорока градусов, потом ртуть в нем замерзла.

– Сиди здесь со мной, – велела Рут, когда Миранда встала на колени, чтобы выглянуть наружу.

– Там буйволы. Они валяются в снегу. Сотни и сотни буйволов.

– Они тебя не тронут, если ты их не потревожишь. – Рут полулежала на скамье фургона. Миранда вернулась на место рядом с матерью, и та укутала их обеих шкурами. – Поставь ноги на маленькую печурку, а то обморозишь их.

– Мы можем замерзнуть до смерти? – Миранда выдохнула облако пара.

Рут устало закрыла глаза. Это ее не удивило бы. А дочери она сказала:

– Мы выдержим этот холод. Мужчины не дадут нам замерзнуть.

– А как они выдерживают такой мороз? – Девочка подумала о погонщике, правившем фургоном.

– Они храбрые и сильные. Они привозили в форт продовольствие, а теперь возвращаются назад. И мы едем с ними. – Рут начала дремать. Может быть, она замерзает? Но она этого не ощущала. Она прижала к себе Миранду.

– Не понимаю, почему мы не могли подождать еще месяц, мама?

Рут подумала о Бенджамине Уэстфолле. Дважды он приходил к ней поздно вечером под предлогом, что она не должна оставаться одна наедине со своими мыслями. Она крепче прижала к себе свою дочь.

– Месяц ничего не изменил бы. Я должна отвезти тебя домой. Назад в Чикаго.

– Но, мама…

Ребенок энергично зашевелился в ней.

– Чувствуешь?

– Да.

– Твой маленький братец или сестричка уже просятся на свет. Если бы я подождала еще шесть недель, то уже не смогла бы совершить это путешествие. Я хочу, чтобы он или она родились дома, как ты когда-то. – Рут поцеловала Миранду в холодный лоб. Иногда она взваливала слишком много на хрупкие плечи дочери. Сейчас как раз был такой момент. – Я не хотела, чтобы малыш родился там, где погиб его отец.

– Да, мама. – Закутанная в шкуру, Миранда протянула руку и положила ее на живот матери. Малыш зашевелился опять, на этот раз сильнее. – Надеюсь, это будет братик.

– Я тоже надеюсь.

– Но кто бы ни родился, он будет похож на папу, правда?

Рут закрыла глаза, чтобы не выдать своих слез. Казалось, они в ней никогда не иссякнут.

– Я всем сердцем хочу этого, – пробормотала она, представив себе улыбающееся лицо Френсиса Драммонда. – Я очень этого хочу.