Текст книги "Прогулки по Кёнигсбергу"

«Арестхаус»

В 1800 году из соседней – Воровской – башни в Жёлтую были переведены восемь пленных – и городской советник Хампус пенял магистрату на то, что в Жёлтой отсутствует жильё для сторожей и потому использовать её как тюрьму недопустимо.

В 1811 году при штормовом ветре с Жёлтой башни начала сыпаться кровельная черепица, и магистрат «приговорил» башню к продаже. В 1812 году булочник Вернер купил её за 100 талеров и «посадил» на её крышу дом – вместо первоначального жилища, располагавшегося на шпиле с зубчатым венцом. Кстати, всё это время башня ещё не называлась Жёлтой – название появилось позже, когда в 1864 году её купил предприниматель Герман Кадах и прикрепил на неё гигантский рекламный щит ядовито-жёлтого цвета.

Вообще-то у немцев было в употреблении ещё одно словечко: «арестхаус». Первая кёнигсбергская тюрьма, которая располагалась не в башнях, была построена на руинах старой Закхаймской кирхи (ныне Московский проспект в районе картинной галереи). Кирха эта была заложена в 1640 году, построена в 1648-м, а в 1704-м в ней появился орган, но в 1764-м она… сгорела при большом пожаре в Лёбенихте. Новая кирха была воздвигнута на новом месте, а останки прежней стали использоваться в качестве «арестхауса».

…Первоначально у каждого из трёх городов было своё место для проведения смертной казни. В 1724 году, после объединения Кнайпхофа, Альтштадта и Лёбенихта, лобное место тоже стало общим и было переведено на Россгартенский рынок, где вплоть до конца XIX столетия красовалась виселица. Правда, тела повешенных с высунутыми языками перестали по два-три дня раскачиваться на ветру ещё в середине XVIII века.

Теперь это место находится на пересечении улиц Фрунзе и Клинической, аккурат перед ГТРК «Калининград».

Шеф полиции, друг Канта…

В Средние века функции надзора за правопорядком осуществляли гильдии ремесленников трёх городов, в определённые дни заступая на охрану крепостных стен. Полиция как таковая появилась в 1639 году, а после объединения трёх городов стала королевской.

Интересно, что в 1780 году директором городской полиции, а позже и обер-бургомистром был Теодор Готтлиб Гиппель – друг Канта, литератор и коллекционер. (В его собрании картин имелось много шедевров нидерландской живописи и, прежде всего – работы Франца Хальса. После смерти Гиппеля его племянник подарил коллекцию городу.)

При Гиппеле «штаб-квартира» городской полиции располагалась в его доме на Хёкерштрассе, 31 (ныне улица не существует), у Альтштадтского рынка. Но 28 июля 1831 года, когда в Кёнигсберге вспыхнул печально знаменитый «чумной бунт», это здание было разрушено. А Полицейский президиум переехал на Юнкерштрассе, 8 (ныне улица Шевченко) – в помещение табачной фабрики Шиммельпфеннига (которое до этого находилось в собственности Эфраима, берлинского «монетного еврея» короля Фридриха).

К 1895 году в городе было 103 ночных сторожа, а полиция насчитывала 122 человека. С 1912 по 1914 год известными архитекторами Лаунером и Фюрстенау было построено новое здание Полицейского президиума на Штреземаннштрассе, 13 (ныне Советский проспект, 3). Украшающий его скульптурный шлем стража порядка изваял профессор скульптуры Станислаус Кауэр.

После Второй мировой войны в этом здании расположилось Калининградское областное управление НКВД. А когда его функции были разделены между КГБ и милицией, там осталось Управление комитета госбезопасности (ныне УФСБ). Один из немногих примеров, когда уцелевшее здание используется почти по прямому назначению.

Бытует мнение, что под нынешней площадью Победы при немцах пролегала железнодорожная ветка, которая тянулась до подвалов Полицай-президиума.

К сожалению, это легенда. Никакой подземной тайной ветки не существует, как не было в ней и никакого смысла. Туннель под площадью действительно есть, но в том месте, где в XIX веке проходил ров оборонительных сооружений.

Кстати, в помещении УВД на Советском проспекте, 7, в Кёнигсберге размещалось управление Восточнопрусских электрических сетей, после войны – 7-й лагерь для немецких военнопленных. УВД «въехало» после депортации немецкого населения. А первый калининградский городской отдел милиции, между прочим, занимал дом на Кирова, 17, где сейчас располагается областная Дума.

«Зелёная Минна»

У кёнигсбергской полиции была своя «изюминка» – «Зелёная Минна». Этакий эквивалент российского «чёрного воронка» – крытый фургон с полукруглой крышей, резко отличавшийся от других экипажей на колёсах. Он был выстеган изнутри (точнее, внутренние стенки его были обиты подушками), имел в крыше отдушину, а сбоку болтался зелёный фонарь. Управлял экипажем возница, едущий верхом на чалой лошади, а сзади шёл полицейский в специальном шлеме.

В «Зелёную Минну» грузили пьяных прохожих, чтобы под аплодисменты городской молодёжи доставить «дровишки» в вытрезвитель (в полицейском участке) или на «отсидку» в кутузку на Юнкерштрассе, 8.

Кстати, о «перебравших» шнапса согражданах в Кёнигсберге трепетно беспокоились: мягкая обивка в «Зелёной Минне» была предусмотрительно сделана для того, чтобы «тела», валяющиеся на полу тряского экипажа, на поворотах и ухабах не стукались о стенки, а стукнувшись-таки – не ушиблись.

Если верить всё тому же Джерому, «клиентом» «Зелёной Минны» мог оказаться кто угодно – но только не студент!

«Некоторая свобода предоставлена в Германии только студентам, и то до известной степени: граница этой свободы выработалась постепенно обычаем. Например, в Кёнигсберге студенту разрешается засыпать в пьяном виде на улицах, но не на главных; на следующее утро полицейский доставит его без всякого штрафа домой, но при том условии, если он свалился с ног в тихом месте; поэтому, чувствуя приближение бессознательного состояния, выпивший студент спешит завернуть за угол, в переулок, и там уже спокойно протягивается вдоль канавки».

Коновалов и Либкнехт

Отдельная история связана со зданием Управления провинциального суда Восточной Пруссии, которое размещалось в восточной части северного крыла Королевского замка, рядом с Овсяной башней. 12 июля 1904 года там проходил известный далеко за пределами Кёнигсберга процесс над немецкими социал-демократами, которые помогали большевикам нелегально транспортировать в Россию газету «Искра». Обвиняемых защищал Карл Либкнехт. Процесс был поднят на небывалую политическую высоту и получил огласку в международной прессе.

Прусский суд был вынужден вынести «эсдекам» почти оправдательный приговор: они отделались несколькими месяцами заключения вместо «светивших» внушительных сроков. Эпизод этот в своё время фигурировал во всех учебниках по истории КПСС – но первого секретаря обкома партии Коновалова, исполнившего «указание сверху» снести Королевский замок, не остановила даже тень «коммунистического святого» Либкнехта…

В 20-е годы XX века Управление провинциального суда было перенесено из замка туда, где сейчас располагается Калининградский государственный технический университет. Портал украсил резьбой по штукатурке известный скульптор Герман Тилле, в главном зале была установлена бронзовая скульптура «Сидящая Юстиция» работы Станислауса Кауэра.

«Прокурор и адвокат»

А ещё в ноябре 1912 года на Хуфеналлее (ныне проспект Мира) была установлена металлическая скульптурная группа «Борющиеся зубры» работы Августа Гауля. И хотя зубры были подарены Кёнигсбергу Прусским министерством культуры безотносительно к правосудию, в народе этих мускулистых животных немедленно окрестили «прокурор и адвокат», а кёнигсбергская поэтесса Шарлотта Вюстендёрфер чуть позже сочинила стихотворение «Два быка обнажённых…», которое заканчивалось словами:

 
…прекрасно видно,
    что крупный и рогатый скот
Есть тот, кто здесь
    судебную тяжбу ведёт.
 

У кёнигсбергской молодёжи с этими зубрами была связана одна забавная традиция… Нет, не та, о которой вы наверняка подумали, а гораздо невинней: подтягиваться на вытянутых хвостах – на спор, кто больше. А вот калининградская молодёжь установила свой обычай. Вот как писал об этом в местном самиздате местный бард Андрей Преголев в поэме «История Пруссии от Ведевута до Романина»:

 
Там два напряжённых
    быка обнажённых
Сцепились, как наши юристы в суде.
Но я-то ведь знаю, собратья по краю
Меня не покинут, как крысы, в беде.
И есть здесь обычай:
    с вульгарностью бычьей
Геройски воюет родной институт.
Их яйца на Пасху
    в пурпурную краску
С опаской малюет
    студенческий люд…
 

Что ещё? Ну, пожалуй, несколько слов о первом светофоре. Он появился после Первой мировой войны на Кайзер-Вильгельм-платц перед замком. Сначала – механический: будка в виде балкона, прилепленного к углу дома. По приставной лестнице туда поднимался регулировщик и периодически вывешивал таблички «Ехать» или «Стоять». В сороковые годы будка и впрямь стала балконом, а светофор – электрическим.

Впрочем, особенности немецкой регулировки дорожного движения – отдельная тема.

Белая Дама Кёнигсберга

Что будет, если поджарить 50 кошек

Слёзы Гелиад

Самые древние легенды, касающиеся здешних мест, связаны с происхождением янтаря. Известен древнегреческий миф о том, как Фаэтон, сын бога солнца Гелиоса и нимфы Климены, решив доказать сомневающимся, что имеет божественное происхождение, взялся управлять солнечной колесницей. Но отцовские кони не слушались Фаэтона, колесница потеряла управление. Видя, что вот-вот Фаэтон в страшном пламени испепелит землю, Зевс поразил его молнией и остановил пылающую колесницу. Сёстры Гелиады нашли место, куда упало обугленное тело брата, и оплакали его мучительную смерть. Они плакали так долго и безутешно, что превратились в тополя, а слёзы их застыли – и стали янтарём.

Другая легенда – литовская. О том, как Юрате, дочь морского царя, полюбила рыбака Каститиса и, вопреки воле отца, была готова навсегда оставить роскошный замок, выстроенный для неё на дне морском. Отец, разгневавшись, опрокинул лодку Каститиса, и рыбак утонул. Замок непокорной дочери отец разбил ударом своего трезубца, а сама она, исплакав глаза, умерла. Крупные куски янтаря, согласно этой легенде, – обломки замка, а мелкие – застывшие слёзы несчастной девушки.

Таскал невесту «через камень»

У древних пруссов тоже были свои легенды. Так, недалеко от Нойкурена (теперь это город Пионерский), в парковой зоне около речки, до сих пор имеется камень, как бы расколотый на две половинки. По преданию, между этими половинками не может пройти лжец: они сдвигаются.

Будто бы когда-то в рыбацком посёлке, на месте которого потом вырос Нойкурен, жили парень и девушка, которые любили друг друга. Она была крестьянкой, он – рыбаком. Уходя в море, парень поклялся девушке, что всегда будет ей верен, – и она ответила тем же, сказав: «Я никогда не изменю нашей любви, как никогда не сойдутся половинки этого камня!»

Вид со стороны университета на Парадеплатц и здание Драматического театра

Парня не было долго. Но вернулся он с большим уловом. Тут же началась подготовка к свадьбе. Но парень вдруг решил подойти к камню… Сам он спокойно прошёл между двумя половинками, но, когда за ним последовала невеста, сверкнула молния и половинки сомкнулись, расплющив неверную.

Говорят, с тех пор почти каждый жених таскал свою невесту «через камень» – хотя редкий жених осмеливался пройти между половинками сам!

Поить пивом по самые брови

В Кёнигсберге бытовали разные легенды и сказания. В том числе – основанные на каком-либо историческом событии, типа предания о Гансе фон Загане, подмастерье сапожника, отличившемся в битве под Рудау (ныне посёлок Мельниково, Зеленоградского района). Именно Ганс фон Заган подхватил тогда знамя Тевтонского ордена и увлёк за собою рыцарей в атаку. Атака оказалась успешной. А Гансу фон Загану было даровано право раз в год приводить в Кёнигсбергский замок столько простолюдинов, сколько он захочет, – и поить их там пивом «по самые брови» за счёт казны. Памятник Гансу фон Загану работы скульптора Эрнста Филитца стоял у Кнайпхофской ратуши до прихода к власти фашистов. Которые сочли, что семитское происхождение Ганса больше не даёт ему права считаться народным героем Восточной Пруссии.

«Исторической» считалась и легенда о кесникенском трубаче. Мужчина из Кесникена под Побетеном (ныне посёлок Романово, Зеленоградского района) во время Шведской войны служил в прусской армии, попал в плен и был отправлен шведами за море. Там он зарекомендовал себя как верный слуга, ему позволили свободно перемещаться, даже верхом. Он сильно тосковал по дому. И вот однажды, взяв свою трубу и саблю, он верхом отправился по льду Балтийского моря из Швеции в Восточную Пруссию. Достигнув берега у Рантау (ныне посёлок Заостровье), он сыграл на трубе «Господь Иисус Христос – свет моей жизни». На родине он прожил месяц, после чего по непонятной причине умер. Его сабля и труба хранились в Побетенской кирхе.

Извела всех мужчин

Ну и, конечно, были легенды «народные» – о привидениях и чертях. Так, жители Альтштадта, Кнайпхофа и Лёбенихта – трёх средневековых городов, ставших затем тремя районами Кёнигсберга, – очень любили пугать друг друга рассказами о Белой Даме.

Узреть Белую Даму было дано не каждому: лишь тот, кто рождён 13-го в воскресенье ближе к полуночи, мог увидеть её, молодую женщину ослепительной красоты, с длинными светлыми волосами, в белом платье из дорогих кружев.

К людям вообще-то Белые Дамы относились вполне дружелюбно: выводили на дорогу заблудившихся путников, показывали места, где закопаны клады, помогали женщинам рожать, предсказывали будущее, но… Белых Дам очень легко рассердить. И особенно они не прощают неблагодарности.

Так, однажды мальчик, сын пастуха, заблудился в лесу и увидел прекрасную девушку. Она утешила его, вытерла ему слёзы, вывела на дорогу и сказала, что он не должен никому про неё рассказывать, но может, если хочет, прийти ещё. Он пришёл, потом ещё и ещё… Наконец девушка сказала, что должна покинуть это место, но она обязательно вернётся, когда мальчик превратится в юношу. И на прощанье подарила ему несколько камней, отливающих удивительным блеском.

Памятник Гансу фон Загану у входа в ратушу Кнайпхофа, 1925 год

Когда мальчик вернулся домой, он увидел, что камни потускнели и превратились в золотые бруски.

Через несколько лет мальчик повзрослел. Подаренное золото он истратил на наряды и выпивку, а сам превратился в ужасного волокиту. Очередную свою знакомую он как-то привёл на то место, где когда-то встречался с таинственной красавицей. Белая Дама, увидев, как юноша обихаживает девицу там, где должен был трепетно дожидаться её, Белой Дамы, возвращения, не стерпела. Девушке она дала пощёчину – чтоб та не таскалась в лес с молодыми людьми (и до самой смерти у несчастной на щеке оставался отпечаток ладони), парня – уморила, а в течение года извела и всех до единого мужчин его рода.

Вигты любили шалить по ночам

Верили в Кёнигсберге и в вигтов – домашних духов типа наших домовых. Вигты умеют трудиться не покладая рук, но под настроение могут и пошалить: стянуть со спящего одеяло, пощекотать холодными пальцами чью-то пятку, смешать в сахарнице соль с перцем, выпустить из свинарника свиней и т. д. Чтобы они поменьше шалили, их надо задабривать: ставить им в укромный уголок блюдечко с молоком, класть ношеную, но чистую одежду.

(Надо сказать, многие немки неукоснительно исполняли этот обычай даже в XX веке. Что, в принципе, приносило определённую пользу: в сельской местности выставленное в сад молоко с благодарностью выпивали ежи – и ловили потом мышей и змеюк с удвоенным рвением. А в городе – перепадало кошкам.)

…Охотно поселялись сказания и в старых кирхах. Так, в Замковой кирхе по потолку «блуждал» силуэт виноградной грозди. В Замковой слободе приезжим с гордостью показывали источник, просачивающийся из щели в камне, к которому якобы давным-давно собака (дог) привела умирающего от жажды рыцаря.

На лбу у князя выросли рога

В Кафедральном соборе при ремонте, когда восстанавливали кладку, кое-где застыли потёки раствора – такие твёрдые, что каменщик мог по ним подниматься. Со стороны казалось, что он спокойно идёт вверх по отвесной стене. Это зрелище производило сильное впечатление на непосвящённых.

Кроме того, жители города верили, что по подземному ходу (который действительно существовал) в собор периодически наведывается чёрт. А иногда в соборе появлялся призрак. Дело в том, что некий канцлер Кошпот однажды обвинил в краже перстня своего верного слугу. Тот отпирался как мог, а потом, видя, что никто не внемлет его доводам, покончил жизнь самоубийством. А через некоторое время служанка, потрошившая индюка (их было много на подворье Кошпота), нашла у него в желудке злополучный перстень. С тех пор призрак погибшего слуги появлялся в соборе всякий раз, когда в городе кого-то обвиняли облыжно.

Район Штайндамм. На дальнем плане – Штайндаммская кирха

…В Штайндаммской кирхе во время богослужения странным образом появлялся олень. С оленем – точнее, с его рогами, связана ещё одна история в духе барона Мюнхгаузена: князь Дессау, владелец имения в Норкитене (ныне посёлок Междуречье, Черняховского района), однажды курил трубку, высунувшись в окно Кёнигсбергского замка. Мимо шёл мельник, которому князь давно уже задолжал за работу. Мельник напомнил о долге – князь ответил ему грубо. Дескать, не платил и платить не собирается.

Тогда мельник, по совместительству – колдун (слуги дьявола частенько обретаются на чёртовых мельницах), пробормотал заклинание… И на лбу у князя выросли роскошные ветвистые рога. Он даже вылезти не мог – они в оконный проём не вмещались. Пришлось испуганному князю-таки раскошелиться. А мельник расколдовывать не торопился, и народ бегал смотреть на торчащего из окна рогоносца в ба-альшом изумлении.

Железная Дева

В Альтштадтской кирхе произошла мистическая подмена: в склеп торжественно было внесено тело усопшего Андреаса Осиандера, а потом – при вскрытии склепа – обнаружился в гробу мёртвый Михель Балтазар, которого считали колдуном и чернокнижником (по крайней мере, именно так его описывал Гофман).

При постройке Альтроссгартенской кирхи на фасаде неизвестно откуда «вылезли» три кирпича. Всё было рассчитано точно, каменщики работали с хвалёной немецкой педантичностью, а кирпичи – «образовались». На Альтроссгертер Кирхенштрассе (ныне улица Нерчинская) находился источник целебной воды. Он принадлежал вдове Доротее Гнадковиус, и, когда ею овладевал демон жадности и она начинала брать деньги за воду, источник иссякал.

…В Крестовых воротах иногда со страшным грохотом сами собой подпрыгивали запертые на засов створки. Работники Топорного склада на Лааке (район спорткомплекса «Юность») с гордостью показывали топор, воткнувшийся почти в потолок: его в гневе подбросил плотник, которого обсчитали в зарплате.

…Кровавый суд по особо тяжким преступлениям был связан с легендой о Железной Деве с двумя мечами в руках. Будто бы некогда по приговору суда невинная дева была утоплена в Кошачьем ручье, но вернулась с того света в проржавевших доспехах.

Большие Уши

С Кошачьим подъёмом было связано сказание о двух кошках, которые по ночам катались по Прегелю в пивоваренном котле как в лодке. Днём кошки оборачивались женщинами. Эти ведьмы наняли себе мальчугана, который им прислуживал всячески, в том числе и в постели: ведьмы, как известно, отличаются страстью к постельным утехам и игрищам. Этот мальчуган, в конце концов, их и сварил. Прямо в котле, когда они были в своей кошачьей ипостаси.

Надо сказать, с кошками в средневековом Кёнигсберге особо не церемонились. Существовало жуткое поверье: если на протяжении четырёх суток заживо поджаривать кошек, насаживая их на вертел, при полной луне (потребуется кошек пятьдесят) – в итоге появится главный кот по прозвищу Большие Уши (чёрный, ростом с овчарку, на груди у него белое пятно, спина выгнута дугой, а усы – полметра в размахе – стоят торчком) и выполнит любое желание мучителя. Вплоть до «подарка» в девять дополнительных жизней.

Правда, кошек спасало от тотального уничтожения одно обстоятельство: осуществить taghairm (так называлось зловещее заклинание) бесшумно было невозможно. А хор кошачьих голосов неминуемо привлёк бы внимание инквизиции, у которой тоже имелись Большие Уши (и отнюдь не кошачьи). Так что мучитель, скорее всего, закончил бы на костре все свои приобретённые жизни.

Конькобежец Без Головы

А ещё был чёрт, который, стоя на горе Роллберг (возвышенность в районе улицы Коперника) во времена магистра ордена Иоганна фон Тиффена, заклинал всех проходящих мимо молодых мужчин называться Иоганнесами (зачем-то ему нужно было набрать дюжину этих самых Иоганнесов). За это он предлагал немалые деньги. Но чёрт был настолько страшен, что люди улепётывали от него, и своё-то имя позабыв, а не то чтобы согласиться сменить его в угоду чёрту на чужое.

…Самое свеженькое, пожалуй, из кёнигсбергских преданий – история о Конькобежце Без Головы. Время от времени он появлялся на льду Прегеля. Мчался, выписывал пируэты, потом падал в прорубь – но так, что его голова оставалась на поверхности, самостоятельно скользя по льду. Через мгновенье он возникал над прорубью, голова объединялась с телом, примерзала – и Конькобежец снова рассекал по льду. Однако в тёплом ресторане в Хольштайне (ныне посёлок Прегольский), куда он заглянул, чтобы побаловаться пивком, Конькобежец вдруг чихнул – и оттаявшая голова отпала, да и сам он развалился на глазах у ошеломлённой публики.