Текст книги "Поиску Нет Конца"

часть 1: ВЫЧЕРКНУТЫЕ СЛОВА
ВОЗВРАЩАЮТСЯ
(стихотворения из графического романа «Женечка» и не только)

АПРЕЛЬСКИЙ НАПЕВ

 
Не живая, но и не мёртвая,
А только ещё дышу с трудом —
Я буду твоей, Король, жертвою,
Я стану твоим самым дивным сном.
 
 
Неизвестная, но и знакомая,
А только ещё пишу для тебя —
Я буду твоим вторым именем.
И первым – хочешь? – стану я.
 
 
Непонятная, но и близкая,
А только ещё с восторгом люблю —
Я буду твоей, Король, мечтою,
Я стану отрадою Королю.
 

НАПЕВ О ЛЮБОВНИКАХ

 
Жила не прекрасно, но, в целом, не скверно,
И долгие годы была в браке верной,
 
 
Но Сердце Новое стало пленительней
Пылкой любви моего Повелителя.
 
 
Поступки/уступки вели к отступлению,
К неге до полного изнеможения.
 
 
Связь с Новым Сердцем была непростительна:
Кто-то донёс моему Повелителю.
 
 
Знала, не будет мне в жизни прощения,
Да и не желала грехов отпущения.
 
 
Под взглядом предвзятым моего Повелителя
Ко мне привели суда исполнителя.
 
 
Без оправданий, рассеянных путано,
Я молча взглянула в лицо экзекутора
 
 
И подалась вдруг я в ужасе в сторону —
Билось в моём палаче Сердце Новое…
 

22.01.09

ЛЕТЯЩАЯ

 
Кичливо стоит – мне живой укор —
Твой золотой кафедральный собор.
 
 
Ты знаешь, сколько живет людей
В храме, что ты для себя воздвиг?
Не просто паломников – важных гостей
Шумный табун в твою суть проник.
Сотни фанатиков, хмурых догматиков
Истово в нём молитвы возносят.
В исповедален карманах заплатанных
Они за дыханье прощения просят.
Хор голосов доносится громко
И содрогаются важные своды,
А проповедник в наряде сороки
Взывает отринуть жизни свободу.
 
 
Тихо по паперти бродит юродивый —
(Он моё имя носит) – бормочет,
Что в этом мире только свободу-то,
Только её потерять он не хочет.
И сизый опиум курится ладаном,
Он покрывает час утренней службы.
Жёлтое с синим спускается складками
С горьких небес. Тебе большего нужно:
Ты разослал по всему государству
Отцов-зазывал с фолиантами грозными.
Славя тебя, они шествуют праздно,
Не замечая, что дни нынче – постные.
 

 
А сам ты долго за мною гнался:
«Покайся!» ты кричал. «Покайся!»
 
 
Я ж, как всегда, одна в лесу
Весенние огни зажгу.
Мой карий взгляд из-под ресниц
Сопровождать будет орлиц,
А на земле мой хрупкий след
Босой ноги сойдёт на нет —
Хвалу светилу прокричу
И, как орлица, полечу.
И не догнать твоим крестам
Мой крест, летящий в небесах,
И, сея свет то тут, то там,
Я мир открою чудесам.
 
 
И не найдут уже меня
Твоей анафемы слова.
Моя душа – вот мой псалтырь,
А звездный дом – мой монастырь.
Мой Бог – он вечно будет мой.
Я в одиночестве легка,
Меня встречают облака…
Ты плачешь? Брось! Летим со мной!
 

Последняя пятница марта 2009, 15:16

ПАРАДОКСАЛЬНОЕ В ПРИРОДЕ И В ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЯХ

«Шёл снег, последний снег зимы…»

Е. В. Анастасиади

 
«Зима какая – погляди! —
Тринадцатого мая»,
И мёртвой хваткой обнимая
Глядишь куда-то впереди,
 
 
А там дорога – только вниз,
Нигде подъёма вовсе нет:
Провален был эксперимент,
Не был достигнут компромисс.
 
 
Ты одинок с четыре дня,
А мне плевать, и взгляды мимо.
Глаза съедает белым дымом —
Не сигарет, а января,
 
 
И слёзы катятся невольно
По векам, по бровям, по лбу…
(Я смерти не боюсь – умру,
Вот только жалко, если больно).
 
 
Зима пришла из майской тени,
Но в срок вокзальных расписаний
Той страшною порой прощаний,
Когда приветствовать – не время.
 
 
Рви календарь! Я всё к домам
Хожу, как нищая, с котомкой,
В двери стучу, стенаю громко.
Сама – что в трауре зима.
 

начало мая 2009, 18:19,

Кемерово

ПРЕДАТЕЛЬ

 
Рассказал ты всем на свете
мою тайну исповеди.
Как ты мог?!
Ведь теперь всему селению
выставлен на обозрение
мой порок.
 
 
Ты за всё заплатишь, милый;
чаще взгляд бросай за спину —
только зря:
Знаешь, звуки, люди, тени
и иссохшие растения —
всё здесь я.
 
 
Молитвами до темноты
не предотвратишь беды
через край
(Завтра на пороге храма —
тело с колотою раной…)
Ну, бывай.
 

Майская среда 2009, 18:03

БЕГЛЯНКА
<Напев о мистическом возвращении>

 
Пусть грядёт нищета и голодная смерть —
А я всё равно от него убегу!..
И тело, почти на меня не похожее,
Найдут по весне где-то в талом снегу.
 
 
Он вздохнёт с облегчением: «Слава богам,
Эта дурочка больше уже не в бегах».
Он давненько, сдаётся, легко не дышал —
Неизвестность мешала ему или страх.
 
 
А вот мне не видать плакальщиц и цветов:
Моя жизнь упрямо задержится здесь, и,
Встав, я сделаю пару неверных шагов.
Сердце снова забьётся – в мелодии мести.
 
 
Отыскав его дом, я без стука войду —
Разбежится челядь в ужасе суеверном.
А потом – я ему в глаза посмотрю,
Тогда он с ума сойдет сразу, наверно.
 

09:17, 14.05.09

МАЙСКОЕ

 
Я не дослушала
вашего смеха —
Меня вырвали с корнем
слишком рано;
Я была всего лишь
досадной помехой,
Вопросом спорным,
саднящей раной.
 
 
Мне пора бы в путь:
брести на ощупь
И седые пряди
стягивать в узлы.
Не продохнуть —
газ вокруг всё слаще.
На дорожку сядем:
вы ещё мне нужны.
 

2009

ИЗБАВИ, БОЖЕ

 
Невыносимо тяжек груз
Кошмарно невзаимных чувств.
 

21:04, 29.10.09

ГОДОВЩИНА

 
Когда нас впервые свела судьба,
Мы оба томились в списках резервов:
Мне было уже целых двадцать два,
Тебе намечался год двадцать первый.
 
 
Мы вместе так страстно искали идеи,
Нам было бы впору начать задаваться,
Но мы, как назло, только молча сидели —
И это в наши с тобой «за двадцать»!
 
 
Без скандалов и драм, не касаясь руками,
Мы с тобой тихо жили одной любовью,
Мы костями нашими и мечтами
Всё топили хищную мира жаровню,
 
 
А потом мы встали: к спине – спина,
И клялись мы вечно друг другу сниться,
Безуспешно желая, чтоб боль умерла —
И это в наши с тобой «за тридцать»!
 
 
Я решительно к югу вперёд пошла;
Без оглядки пошёл ты вперёд, на север.
Нам уже не облечь свою грусть в слова,
Каждый вдох наш сомнением будет прерван:
 
 
Может статься, мы поступили неверно —
С того странного дня мы ведь живы едва?
Но тебе намечался год тридцать первый,
А мне было уже целых тридцать два.
 

28 ноября – 5 декабря 2009

ИЛЛЮЗИЯ

 
Кто знает, может, даже хорошо —
Это не с нами…
В три быстрых шага ты меня нашёл
И со словами
 
 
«Он мне велел «Ты губ её не тронь!» —
И я не трону»,
Поцеловал в раскрытую ладонь
Подобно грому.
 

Май 2010

FEMME FATALE11
  (фр.) Роковая женщина


[Закрыть]

 
Дружок, нелепый, смешной и милый!
Скажите: вот кто Ваши тексты пишет?
Патетики столько – приятно слышать;
Бог мой, в Вас море душевной силы!
 
 
Вы так невинно в глаза глядите,
Бесстрашно речи свои ведёте.
А я – в бессмысленном цейтноте,
Нет времени даже на «ПОМОГИТЕ!!»
 
 
Нет больше сил уж, мой мальчик дивный! —
Страдаю очень; с забавой зверя
В душе ликую: Он мне поверил,
Он от природы такой наивный…
 
 
Решимость Ваша растёт и крепнет:
За мной готовы в любое пекло.
Ну, что ж, любите и верьте слепо —
Я погублю Вас, мой раб навеки.
 

14:18, 12.08.10

ПОРТРЕТЫ

 
Ты перестал меня искать,
Ждать тебя я перестала:
Просто на листке опять
Я твой лик нарисовала.
 
 
Просто двести раз писала
На холстах я твой портрет.
Это звать тебя устала,
Но изображать-то – нет;
Это голос отказал, а
Кисть-то не откажет мне.
 

МОТИВАЦИИ

 
Я упала во мрак,
И ты прыгнул за мною.
И под тёмною толщей
Мы остались навеки.
 
 
Я совсем не боялась.
Лишь одно испугало
В моём быстром полёте
В непроглядную тьму:
 
 
Как нырял ты за мною,
Я не крикнула «Стой же!»
И не остановила
Твой красивый порыв,
 
 
Потому что жестоко
Прорастало желание —
Я хотела, чтоб сгинул
Ты вместе со мной.
 

КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКОЕ

 
За кадром – режиссёр умелый;
сценарий был, ему всецело
мы доверяли; фильм – немой,
такой до дрожи черно-белый;
субтитры – вечной чередой:
«В аду увидимся, родной!»
 
 
Мне роль хорошая досталась,
жаль – из чужого амплуа.
Игра игрой мне не казалась:
вот я слегка и заигралась,
и перепутала слова.
Итог – осталась
с чем была…
 
 
Забудем грустный инцидент,
пора (под занавес): «The end».
 

«Я бы, пожалуй, тебя не узнала…»

 
Я бы, пожалуй, тебя не узнала,
Если бы повстречала снова:
Ты оказался далёк от того,
За кого я тебя принимала —
 
 
Тот, кто жил, свернувшись клубочком
На прохладе моей ладошки,
Стал тем, что ожило, потонувши
В чёрных топях моих зрачков.
 

ВЫСОКАЯ ДИПЛОМАТИЯ

 
«Как тебя счастливой сделать?
Может, мне уйти без шума?..
Отвечай мне – только честно:
Мой уход решит проблему?»
 
 
«О! чудесная идея —
Замечательно придумал.
Да, уход твой – то, что надо:
Поухаживай за мною!»
 

ПРЕКРАСНАЯ ЛОВУШКА

 
Голос мой дивно звонок
И прелестно лицо:
Я ведь совсем ребенок —
Видишь? – уже с гнильцой.
 
 
Я ожидаю внимания
И отношения нежного,
Полного понимания,
И не согласен на меньшее.
 
 
Можешь меня любить
Больше жизни самой;
Можешь боготворить,
Но – не считай, что я твой.
 

21.11.10

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ ТОСТ

 
Добавила в воду мышьяка
И выпила равнодушно.
«Твоё здоровье, унылый мир».
«И ты не хворай, дорогуша».
 

НА ОЧЕРЕДИ

 
То, что покой нам дарило,
Ныне мертво. Лишь боль
Оставив меня с тоскою
Теперь занялась тобой.
 

ПОСТФАКТУМ

 
И мой взгляд как лёд,
и мне год за два.
Ты спешишь – но поздно:
Я уже мертва.
 

ГЛУБОКОЙ НОЧЬЮ

 
То ли всплеск, то ли стон, то ли грохот падения,
То ли ритм череды коротких ударов —
Больше разницы слуху не уловить.
 
 
Начиналось всё с мирного развлечения,
И всех нас не засёк ни один из радаров.
Безрассудство сгубило нас, стало быть.
 

21.01.11

ХИЩНИЦА

 
Я уже заработала сотни побед
Во вселенском шоу уродцев
Ведь живу каждой каплей крови твоей,
Питаюсь любой эмоцией.
 

БЕСПРОБУДНОЕ

 
Нам никогда не пробудиться,
Ведь пробил час. Как страшно мне!
И сны твои меняют лица
При окровавленной луне.
 

ВАЖНОЕ

 
Саднила, калечилась —
Мир мне стал мал…
Я бы повесилась,
Да он не дал.
 

ВЫШЕ

 
Выше традиций, любого канона
Я есть, и была, и останусь потом…
И я научусь летать с балкона —
Ведь всё к нам приходит с опытом.
 

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ

 
Месяц ты мой золотой
В мягкой канве темноты!
Я не владею собой —
Мною владеешь ты.
 

ДАЛЕКО

 
Мне, знаешь, так зябко одной по ночам.
Кутаясь в ничуть не греющее одеяло,
Исступлённо мечтаю о твоих плечах
Рядом.
 

ОБРЯДОВОЕ
Э.

 
Застели могилу мне
Одеялом из хвои,
Чтобы я могла, как встарь,
Приходить во сны твои.
 

РАЗОЧАРОВАННАЯ

 
Н-да. Вот и верь после этого людям…
Я-то считала, вы – милый чудак,
А оказалось – двуличная сволочь.
 

ПЯТЬ СТРОК

 
Ночи начала весны навевают тоску.
В небе сыром закипает не снег и не пепел.
То тишина и покой, то вдруг вскинешься в страхе:
Первой любви моей светлой последний полёт
Всё ещё мною, увы, далеко не забыт.
 

СТИХОТВОРЕНИЕ С ПРИВКУСОМ КОНЬЯКА

 
Не следует морщиться. Просто жара,
И в голове – бардак;
А в раннем часу больного утра
Уж не проснуться никак.
 

МЕЖДУ НАМИ

 
Будь что будет. Приближаясь…
Приближаясь, ты целуешь…
Ты целуешь этот воздух…
Этот воздух между нами.
 

09.06.12

ПРОВАЛ

 
А всё потому, что закончилась я
Быстро и не вовремя.
 

НАВАЖДЕНИЕ

 
Даже после похорон —
Оглянусь… и всюду он.
 

БЕЗЫСХОДНОЕ

 
Только и остается:
Стиснув зубы, бороться.
 

ПОСЛЕДСТВИЕ

 
Ты поклялся стать теперь
рабом моего слова.
Упаси меня, господь,
от добра такого!..
 

НАДЕЮЩАЯСЯ

 
Мне холодно, но я ищу причину
Отсрочить неизбежную кончину.
 

«Что, если я не хочу…»

 
Что, если я не хочу
быть больше здесь?
Что ты сделаешь?
 

ВЫКУСИ

 
Да, как видишь, я могу
Превзойти себя саму.
 

КАКАЯ ЕСТЬ

 
Тебя будоражу,
терзаю, тревожу,
как иглы под ногти,
как бритвы под кожу.
 

НЕЗАСЛУЖЕННОЕ (НЕЗАСЛУЖЕННОЕ ЛИ?)

 
Он умел летать. И он
Полюбил меня. За что?
 

НАСИЛИЕ

 
Пока я распутывала узлы,
Впиваясь зубами в мечты о свободе,
Он всё упрямо тщился найти
Сакральные истины меж моих бёдер.
 

18:45, 09.09.15

ПОДРЕЗАНЫ, ПОЛОМАНЫ, ОТОРВАНЫ

 
Ты, конечно, друг, важная птица
(Я видала важнее – и лучше)
И тебя уж ничто не исправит,
Всё внушаешь свой жизненный принцип.
Он так прост: не умеешь – научим.
Он так страшен: не хочешь – заставим.
 

11:40, 06.10.17

часть 2: ЧТО БЫЛО, ЧТО БУДЕТ, ЧТО ЕСТЬ, (ЧЕГО НЕТ)

ЛИЦО В ОКНЕ
зарисовка

Он вдруг повёл себя странно в самом завершении вечера.

Всё было идеально, пока они – уже после прогулки, концерта и ресторана, – ни решили поехать к нему. Чему эта девушка, собственно, была очень рада: это давало ей неплохой шанс. Прояви она себя должным образом, этот миллионер мог бы превратить её жизнь в сказку. Не обязательно было добиваться официального статуса. Быть роскошной любовницей – разве это не верх скандальной славы?

О, воображение девушки уже рисовало радужные картины будущего, которое могло ждать её в том случае, если всё пойдет как по маслу…

Однако что-то явно нарушилось. Ибо когда дорогущее авто притормозило возле парадного входа огромного особняка, прячущегося за высокой неприступной оградой, пара вышла наружу в полукружья света ярких декоративных фонарей, и девушка уже положила свои изящные ручки на плечи мужчины, он внезапно отстранился от неё, оборвав на полуслове глуповатую речь ласкового содержания.

Девушка чуть было не выругалась вслух. Она столько сил потратила на охмурение этого набитого деньгами красавца – королевы миланской моды позавидовали бы её макияжу, облегающее умеренно короткое платье выгодно подчеркивало лучшие её стороны (и девушка уже порядочно продрогла на вечернем ветерке), радовали глаз идеальная прическа, манеры, стиль, блистал верх интеллекта и чувства юмора, – неужели же всё пропадёт даром?! Оставалось лишь надеяться, что эта минутная заминка никак не связанна с нею, и заискивающе заглядывать мужчине в глаза.

И хотя она не могла понять, что же произошло и повлекло такую перемену в поведении её компаньона, но точно можно было сказать одно: что-то жутковатое.

Лицо мужчины сделалось рассеянным. Нет, даже больше – абсолютно потерянным. Его плечи чуть повело в бок, словно в болезненной судороге, а взор занёсся вверх, выше спутницы, куда-то к розоватой кладке крыши особняка, куда-то к небу.

– Что-то не так? – с непонятной опасливостью в мелодичном голосе поинтересовалась девушка, ёжась от внезапно повеявшей с ветром тишины.

– Там, – отстраненно махнул мужчина. Его рука описала дрожащую дугу. Девушка автоматически проследовала взглядом в указанном направлении. Преломляя свет фонарей, искажая отражения лысеющих по осени деревьев, там загадочно замерли одинаково безукоризненные прямоугольные окна.

– «Там» – внутри?

– Наверху. На третьем этаже. Шестое окно справа. Там колышется занавеска, Вам не кажется?

– Нет.

– И всё же? – настаивал мужчина. Он уже откровенно отвернулся от девушки, безотрывно вглядываясь. Любому ребенку известно, что если так пристально глядеть на что-либо, совершенно не моргая, то даже самая стабильная вещь поплывет перед глазами. Но моложавого богача, видимо, это знание обошло стороной. И его не занимало ничего, кроме собственноручно созданной иллюзии. Было отчего расстраиваться его забытой спутнице, в интонации которой уже проступили нотки недовольства и боязни перед мистичностью происходящего:

– Должно быть, сквозняк.

Наверное, даже сквозь странное марево, застилавшее его вдруг взбеленившееся сознание, мужчина уловил-таки толику раздражения, которым дышала ответная фраза, и как-то против воли он перевёл взгляд на девушку.

– Нет, я полагаю, это моя жена. Не должна бы, а смотрит за нами. Непременно устроит скандал. – Медленно заговорил мужчина после паузы. У его спутницы побелело лицо:

– Жена?!

– Жена. А что Вас так удивляет?

– Но ведь… но как же?.. – пролепетала девушка, начиная пятиться. Ощущение обманутости и какого-то суеверного ужаса захлестнуло её, отняв дар связно говорить.

Мужчина понаблюдал немного за её прерывающимся состоянием, после чего обратился небрежно к водителю, что свойски курил из окна автомобиля:

– Отвези барышню домой.

Несмотря на подобный широкий жест, девушка была, мягко сказать, слегка не в себе, поэтому мужчине пришлось ещё и самым галантным образом открыть перед нею дверь. Но та продолжала ошарашено глядеть в сторону шестого окна справа на третьем этаже гигантского особняка. Тогда хозяин весьма бесцеремонно подтолкнул девушку.

Она покорно села в салон, но затем схватилась за отглаженный рукав фрака своего компаньона этим вечером и прошептала громко:

– Ах, но позвольте!..

– Убирайтесь, – просто сказал мужчина, стряхнув с запястья дамскую ручку, и захлопнул дверцу. Ещё минуту он смотрел вслед отъехавшему авто, после чего с четверть часа простоял, повернувшись спиной к дороге и глядя на дом. Если бы кто-то был свидетелем этого, то заметил бы, как губы мужчины едва заметно шевелятся: «Давай. Давай же. Приподними эту чертову занавеску…».

Девушка в чужом автомобиле пришла в себя только спустя некоторое время. Шофер выкурил уже вторую сигарету, которую, как и предыдущую, выбросил через полуопущенное стекло. Он тщательно избегал смотреть на пассажирку.

– Вот, значит, как, – наконец сумела выговорить девушка.

– Да, – кивнул тот равнодушно. Он явно пообвык выслушивать разглагольствования разных господских девиц. Возникла пауза, не то чтобы неловкая, но из тех, которую каждый из участников не прочь каким бы то ни было образом закончить.

– Только… я слышала… разве господин – не вдовец?

Впервые водитель соизволил встретиться с пассажиркой глазами в зеркале заднего вида, и выражение взгляда его отнюдь не было спокойным.

<19 октября 2010>

ЛИХОРАДКА
зарисовка

Пол твёрдый, как цельно-отлитая металлическая пластина, и изнурительно-горячий; в любых других условиях я никогда бы не додумался улечься на него спиной, но у меня не особенно большой выбор вариантов. Воздух здесь, внизу, чуть менее спёртый и жаркий. Я глотаю остатки кислорода, обжигая губы, выжигая нижние дыхательные пути.

Принуждённо медленно закрывая глаза, максимально абстрагируясь от внешнего мира, я утрачиваю способность мыслить ясно и ощущать что-либо, кроме отчётливого запаха гари, который просто не выходит игнорировать. Он обманчив, пробирается внутрь через ноздри, и даже кожные поры, и, кажется, вырабатывается где-то в сердечных клапанах, резво вбрасываясь в кровь при каждом судорожном толчке пульса, плещущегося фоновым шумом в ушах. Неподражаемая навязчивость есть в дымном, разъедающем лёгкие оксиде углерода, концентрация которого невероятно превышена, и бороться с этим бесполезно.

Я дышу коротко, последовательно, обдуманно, уже почти весело, будто играю в игру: сколько на этот раз удастся сделать вдохов, не закашлявшись?

Объясняясь собственной бессмысленностью, постепенно окончательно истаивают звуки возни за бронированной дверью. Жизнь, что обреталась там с самонадеянностью Герострата, утрачивает своё значение. О, всё просто. Те, кто заперли дверь и беззаботно проглотили ключ, недолго постояли рядом, вслушиваясь, чтобы удостовериться, что мои шансы на спасение равны одной из самых нестабильных математических единиц – призрачному нулю, – а теперь, удовлетворённые успешностью своего прожекта, степенно удаляются, с умеренной увлечённостью обсуждая хитро вытканное полотно текстов Олдоса Хаксли.

Я открываю глаза, но уже почти не вижу, как огонь медленно доедает шикарную мебель идеальной мышеловки, как он, забавляясь, перебирается на обшитый легко воспламеняемыми гипсокартонными пластинами потолок, лениво вылизывая его яркими языками цвета ржавчины. Потрескивает старинная древесина обстановки, в лучших традициях крематория, сооруженного на скорую руку в домашних условиях. А по углам медленно оседает тяжелый, неожиданно вязкий пепел.

Мне чудятся откровения и сокрытия такой высокой пробы, что от золотистого блеска глаза окончательно перестают воспринимать зрительные сигналы. Я слепну. Скорее всего, даже хорошо, что у меня совсем не остаётся времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью, так как пожарище вокруг меня выводит ситуацию на новый этап, заставляя как никогда в жизни желать оказаться в каком угодно другом месте. Я слышал, в Австрии неплохо…

Дело вовсе не в инстинкте выживания, увольте, я без затруднения выменял бы его на блошином рынке за старинную печатку с претенциозным изображением льва. Дело, скорее, в мало-помалу воцарившемся в воздухе безрадостном отсутствии даже невыносимого дыма, что некогда растачал удушающую горькую вонь благодаря химическим примесям в милосердном, в общем-то, угарном газе. Теперь-то пространство вокруг меня заполняется пеплом – липкой субстанцией сизого цвета, которой я безнадежно захлёбываюсь. Прежде чем сгинуть, я успеваю бесчисленное количество раз пожалеть, что некому разбудить меня, выдернув из кошмара.

<Сентябрь 2011>

ВНЕ ПРОГРЕССА
зарисовка

Тельма – грустный ребёнок.

У неё бесконечная апатия в глазах и донельзя сниженная физическая подвижность. Она, словно нарочно, избегает всякого общества; натурально дичится людей. И никогда, никогда не смеётся.

Селекционеры наблюдают её с рождения.

Селекционеры наблюдают за ней с разочарованием: они, конечно, ждали иного результата от затраченных на её выведение ресурсов, но инбридинг не удался, и итоговый образец ущербен, это очевидно.

Тельма обидно бессмысленна, и лишь портит общие показатели.

Ещё несколько лет курирующая эксперимент научная группа оттягивает, не вычёркивает её из списков перспективного материала, но потом – держаться уже просто не за что. Она слишком грустная, и не демонстрирует ни личной склонности к изменению своего состояния, ни возможности того при постороннем вмешательстве.

Тельма – необъяснимо устойчивый индивид, она не поддаётся коррекции.

Доктор, глава проекта, вздыхает удручённо, прежде чем отправить электронный файл Тельмы в «корзину». Но так нужно: опыт провален, шансов у девочки нет; бесполезно продолжать спорить с этим.

– А какой был потенциал, да? – риторически вопрошает один из самых толковых ассистентов в сторону доктора, у которого глаза слезятся – от долгого смотрения в монитор. Доктор кивает отстранённо и кликает «Подтвердить удаление». Тельмы больше нет, хотя она ещё об этом не знает.

Тельма – особенная, но обойдёмся без эмоций: она – существо замкнутое, молчаливое, отчуждённое и… безнадежно грустное.

Грусти её нисколько не умаляет сухое и короткое объявление по громкоговорителю о том, что ей надлежит немедленно покинуть исследовательскую зону, единственный дом, который она знала. Она печально качает головой и – совершенно спокойно – покоряется.

Какое-то время в глубине голубоватых, строго симметрично расположенных по отношению друг к другу, пустынных коридоров слышится её неспешный, трудный, шаркающий шаг. Недолго.

«Она сама обрекла себя на изоляцию, – думает доктор, отмахиваясь от странного покалывающего ощущения где-то в грудной клетке, что говорит либо о пока не диагностированной болезни сердца, либо о чувстве вины. – Это ведь осознанный выбор, нет?»

Кого-то винить абсолютно незачем. Разве только – такую непонятную, неуместно тоскливую натуру Тельмы.

О. А это ведь хорошее оправдание.

Есть и ещё:

Селекция – наука развивающаяся. Нельзя работать над каким-либо усовершенствованием и надеяться, что каждая проба в процессе этой работы будет удачной. Потому как гены – то, что можно объяснить и, вроде бы, даже просчитать, но и они не всегда проявляются так, как от них ожидаешь.

И вот результат – грустные дети.

Как Тельма.

Неуверенной, обречённой походкой девочка покидает многоуровневое, исполненное масштабной значительности здание. Когда автоматические двери замыкаются за её спиной, несколько любопытных камер наружного наблюдения смотрят ей вслед.

Потом она теряется, и её имя забывают. Дальнейшие научные изыскания идут своим чередом.

<6 марта 2013>