Текст книги "Узловые точки русской истории"

Епископ Дионисий (Алферов)
Узловые точки русской истории

О нашем преемстве с исторической Россией
(вместо предисловия)

В русской истории очень тесно переплетены церковная, государственная и национальная составляющие, так что вычленить какую-либо одну из них довольно затруднительно. Один из русских церковных историков верно заметил, что история Русской Церкви разделяется на эпохи по великим князьям, царям и императорам. Но и сами русские князья, цари и императоры, как христианские государи воспитаны Церковью, и вся их деятельность так или иначе от Церкви исходила и к ней же направлялась. Русские при св. благоверном князе Владимире получили от Византии не только христианское догматически отчеканенное учение, но и христианский государственный строй – православную монархию. Под влиянием монархического идеала складывалась вся русская государственность со своими отличительными особенностями. В рамках этого государства под водительством Церкви постепенно формировался единый русский народ. Окормляя народ и взаимодействуя с государством, одна из провинциальных митрополий Константинопольского патриархата постепенно возросла в Русскую Церковь.

Эти три составляющих русской истории: церковная, государственная и национальная, позднее нашли свое выражение в триединой формуле: Православие, Самодержавие, Народность, и в аналогичном воинском призыве: За Веру, Царя и Отечество. Вместе их можно объединить понятием Историческая Россия, та Россия, которая сложилась за девять с половиной веков своей христианской истории. Очевидно, что и сегодня всякому движению, претендующему на название русского патриотического необходимо исповедовать свою преемственность с исторической Россией. Для этого нужно не только хорошо знать русскую историю, но и правильно ее понимать и любить.

История России изобилует страданиями и кровью, многими бедствиями и катастрофами. Один историк верно засвидетельствовал, что если обозначить русскую историю одним словом, то этим словом будет трагедия. Трагедий в нашей истории много, причем самые большие из них случались даже не от внешних напастей, а от внутренних разделений. Только при поверхностном взгляде на русскую историю можно говорить, что разделения и расколы в нашем народе случались лишь по причине личных страстей и амбиций. Едва ли не больше конфликтов (и наиболее ожесточенных!) бывали между единокровными по причине разных жизненных установок и национально-государственных идеалов. Уже князю Владимиру пришлось разрывать с языческой верой и обычаями отцов ради истины Христовой, и конфликт его с бывшими соратниками, оставшимися в язычестве, был неизбежен. Великие князья суздальские, а затем московские для объединения Руси строили самодержавие, и не могли убедить новгородских «демократов» в его пользе иначе, как только на поле брани. Разрывом кончилась прежняя дружба царя Иоанна Грозного с князем Андреем Курбским, царя Алексея Михайловича с патриархом Никоном и сего последнего с протопопом Аввакумом – и прежде всего потому, что их церковно-государственные взгляды оказывались несовместимыми.

В этом смысле историю России интересно сопоставить с историей ветхозаветного Израиля, в котором постоянно происходило промыслительное разделение между рабами

Божиими, желавшими служить Ему Единому, и рабами греха, служившими другим богам. В истории Израиля служители истинного Бога постоянно сталкиваются с богоотступниками, пророки Господни – с пророками Ваала. Одни создают храм Божий, другие оскверняют его; одни радостно встречают пришествие Мессии, другие готовят Ему крест. В одном поколении встречаются Иоанн Креститель и Апостолы с одной стороны, и Ирод, Анна и Каиафа с другой. При таком диапазоне духовно-нравственных состояний желаемое национальное единство постоянно рвется. Обретается оно Израилем только после христоубийства и извержения из своих рядов евреев-христиан. И основа этого единства антихристианская, противобожная.

Нечто подобное мы наблюдаем и в истории России. В лице своего крестителя – благоверного князя Владимира, русский народ вступает в завет с Богом. Но далеко не все способны понимать высоту этого служения, тем более подчинить свою жизнь (личную, общественную, государственную) этому служению. Отсюда такое внутреннее напряжение в русской истории, где святость и грех часто встречаются рядом, как свет и тень: святые Борис и Глеб – и окаянный Святополк, святой князь Михаил Тверской и Юрий Московский, и т. д. Русская история знает много примеров святости, благочестия и доблести, но едва ли меньше примеров низости и подлости. По этому поводу Константин Леонтьев остроумно заметил, что русский человек может быть или отчаянным грешником, или святым, но редко бывает просто порядочным человеком. Цели земного преуспеяния и материального благополучия объединяют современное западное общество, как и еврейство.

Смысл же русской истории ее духовными вождями понимался не в построении сытого общества, не в зоологическом империализме или шовинизме, а в жизни ради Царствия Божия, в трудах ради получения этого Царствия. Именно здесь проходит главная линия русской истории. Конечно, живя на земле, нашим предкам приходилось отстраивать свое государство, собирать свой народ, организовывать его, технически вооружать. Но это все-таки являлось вспомогательным, не основным для русского человека, и когда он об этом забывал, промысел Божий напоминал ему об этом суровыми испытаниями.

Обилие тяжелых бедствий в русской истории часто ставило исследователей в тупик: почему? за что? Почему самые тяжкие национально-государственные потрясения в нашей истории свершаются на фоне относительного внешнего благополучия? За что это Провидение постоянно не дает русским возможности жить, как все другие народы? На самом деле главная причина тяжелых исторических испытаний в том, что, избрав и будучи избрана на служение Богу, Россия подверглась многим искушениям со стороны сил зла. В течение веков Россия была ареной борьбы Христа с велиаром. В этой борьбе испытывалось произволение русских людей, они окончательно выбирали, с кем они.

При этом многое в русской истории остается до конца непонятным и в принципе непостижимым, даже если сойти с материалистической и рационалистической точки зрения и постоянно иметь в виду фактор промысла Божия. Так, например, рассматривая причины российской катастрофы после 1917 года, мы не можем полностью ответить на проклятый вопрос: за что? Да, были грехи, было отступление от веры, было стремление к самовольству, было обольщение различными идейными химерами.

За все это нужно было понести наказание. Но и у других народов и государств подобных грехов бывало не меньше нашего, а героических примеров подвига за веру и верность Богу, по сравнению с русской историей, случалось не столь много, – однако эти народы не подвергались столь страшным испытаниям. Да, народу, вступившему в завет со Христом, должно было не только нести свой крест, но и сораспяться своему Господу, но почему же не сразу после распятия и Воскресение? Неужели недостаточно крови стольких новых мучеников, чтобы омыть ею прежние отступничества и прегрешения? – Вопросы дерзновенные, на них нет ответа. Промысел Божий о России остается для нас непостижимым, судьбы Божии от нас скрыты. Христианская вера подает нам утешение в сознании того, что Бог пребывает и благим, и справедливым и всемогущим, даже если, любя человека, не дает ему отчета в своих действиях.

Идейное, нравственное и духовное состояние русского народа ныне, по-видимому, одно из худших за всю нашу историю. По данным социологического опроса за 2000 год, какие качества государственных деятелей следует ценить больше, на первом месте для отвечавших оказалась компетентность, за нею воля, гибкость ума, решительность и т. п. На 11-м месте честность, на 12-м справедливость, а совестливость на 22-м. Предлагалась ли в этом списке качеств еще и 23 позиция, нам неизвестно, однако и без того представленная раскладка общественных идеалов говорит о многом. Много ли изменилось с тех пор?

Но с другой стороны, прежде в истории Промысел не только “отслеживал” мнения и настроения черни. Почему же, Православная Россия, рухнув, не исчезла из истории совсем? Почему отнятое от нас Царство Божие не передано иному языку, приносящему плоды его, а с другой стороны, колеса истории все еще крутятся, столько лет, приближая мир к концу, который все же непосредственно еще не проглядывается?

Эти вопросы так же следовало бы отнести к дерзновенным. При этом заметим, что для огромного большинства современных русских людей представляется невозможным и недопустимым поставить точку в конце книги собственно русской истории. Многие соглашаются, что современное наше народно-государственное и церковное состояние является неудовлетворительным, но все верят, что Россия может восстать вновь в каком-то новом облике. Во всяком случае, какого-то будущего чают и каким-то образом к нему стремятся. Взглядов, что историческое бытие России и русского народа кончилось, не разделяет практически никто. Что воздыхать о прошлом, нужно как-то делать будущее, – на этом тезисе сойдутся, пожалуй, выразители самых разных общественных идеалов.

Ключ к пониманию русской истории – во Христе. Без живой веры во Христа понять русскую историю и русскую душу решительно невозможно. Именно со Христом связаны лучшие движения души русского человека, лучшие проявления его творчества. Христу служили лучшие люди России – ее святые, а за ними тянулись и остальные. Непонимание русской истории многими современными патриотическими деятелями связано с тем, что это или откровенные атеисты, или принимающие Православие, как партийную идеологию, но, по сути, тоже неверующие (показательно, что они не любят называть себя христианами, легче именуют себя “православными”, понимая под этим нечто отличное от традиционного церковного значения этого слова).

У современных славянских язычников с их известной триадой: антисионизм, антихристианство, антимарксизм в центре проповеди, несомненно, стоит антихристианство. Именно сюда направляется их главное устремление, а словоблудие, будто “христианство есть троянский конь иудаизма”, используется лишь для прикрытия. Личная неприязнь ко Христу служит главной опорой их вражды к исторической России, отвержения всей русской истории, начиная с князя Владимира, и она же является побудителем для сочинения мифов о “славном языческом прошлом Руси”.

Евразийцы (см. о них чуть подробнее в статье “Михаил Тверской”) также избрали для себя путь “быть Востоком Ксеркса, а не Христа” (если перефразировать известные слова В. Соловьева). Достаточно сравнить, каким “высоким штилем” повествует их учитель профессор Л. Гумилев о Чингисхане или Тамерлане, и с каким презрением пишет он о князе-мученике Михаиле Черниговском и других благоверных русских князьях и воинах, павших в боях с азиатскими завоевателями. Находя множество оправданий для кровавых восточных деспотов, он не находит ни одного оправдания для Руси, растоптанной монголами. Как человек, чуждый живой веры, он не может оценить подвига мученичества за веру, не может сочувствовать русским христианам, предпочетшим лучше умереть, чем стать приспособленцами. И потому историк Гумилев, несмотря на его огромную эрудицию и остроумные соображения относительно истории евреев, остается чуждым исторической России.

Вместе с язычниками и евразийцами свой национально-государственный идеал исповедуют и национал-большевики, подобно им основывая его на культе внешней силы государства. И для них тоже совесть остается на 22-м месте, а компетентность – на первом. Потому историческая Россия в ее совокупности неприемлема и для них (за исключением отдельных, вырванных и криво перетолкованных эпизодов), в особенности же – императорский период.

Любимая тема национал-болыиевицких идеологов, поддерживаемая и многими “правыми” православными, это “промасоненность” высшего слоя царской России, от которой нас якобы спасла опять-таки революция. Тщательно собирая компромат на всех видных деятелей русской истории, борцы с масонством дополняют отсутствующие факты вымыслами и фантазиями. Записанными в масоны (читай: в платные, тайные агенты сионских лож) оказалось множество выдающихся русских людей: все цари от Петра I до Николая II, многие герои и полководцы, включая М.И. Кутузова, писатели, историки, государственные деятели и т. д. Принадлежность же того или иного лица к масонству (действительная или предполагаемая) в соответствии с советской традицией рассматривается как несмываемое клеймо, как нечто такое, что полностью и отрицательно определяет человеческую личность и ее роль в истории. В последние годы нам усиленно внушается, что вся классическая русская литература была масонской, так же как и русская школа. Отсюда, в конце концов, выводится оправдание революции, покончившей с масонством.

В условиях широкой и подлинной свободы для творческой мысли в царской России в русскую культуру, действительно, проникло много западных не православных влияний. Многие деятели русской государственности и культуры, действительно, были увлечены и масонством, но впоследствии отвергли его. Да и степень посвященности в сатанинские глубины была весьма малой для огромного большинства русских «каменщиков», которые не имели должного понятия о тайной стороне и подлинных целях масонства. Увлечение масонством равнялось увлечению гуманизмом вообще, что, конечно, несравнимо с какой-то темной эзотеричностью или революционной борьбою. Практически все русские мыслители XIX века от И. Киреевского до К. Леонтьева и Л. Тихомирова прошли период увлечения Западом, но затем преодолели его. Притом сделали это совершенно свободно и сознательно (в царской России не было политруков, способных убеждать кого угодно в правильности курса партии). В полемике с западными учениями они и обосновали русский путь. Их произведениями мы назидаемся и доныне. Подобно и русская богословская школа по свободному убеждению, а не по синодальному циркуляру, к концу XIX века практически освободилась от влияний Запада.

В русской классической литературе, несмотря на наличие пустой беллетристики и не в меру критических произведений, содержится нечто весьма ценное, на что указывал еще митрополит Антоний (Храповицкий), а именно то, что она в лучших своих произведениях остро поставила вопросы нравственные. В этом проявились ее христианские корни. Для наших писателей того времени совесть и правда были важнее всего – и, вероятно, это сложно понять тому, кто этим категориям отводит у себя 22-е место. Привыкший заниматься абстрактной идеологией или сбором компромата вряд ли побоится того, что изгнание из школы русской классической литературы порвет еще одну (возможно последнюю) связь подрастающего поколения с исторической Россией.

Царская Россия предоставила людям слишком большую свободу, которой пользовались и добро, и зло. Добро от этого становилось добрее и краше, зло от этого становилось сильнее и злее, – ведь то и другое выбиралось свободно. Революция дала свободу только злу, не оставив добру вообще никаких прав. Если царская Россия достойна упрека за то, что плохо служила Богу, то советская (и постсоветская) политическая система открыто (или скрыто) боролась с Богом, служа врагу Его. Потому-то революция и разрывает живую ткань русской истории.

Приведенная нами выше шкала человеческих качеств и ценностей в ее современном понимании заслуживает того, чтобы вновь и вновь вернуться к ней мыслью. Может быть, в ней вообще наиболее ярко выражен самый корень русской трагедии. Честность – дело одиннадцатое, благородство – восемнадцатое, а впереди – компетентность, решительность и гибкость ума. Соедините компетентность и гибкость ума с совестью, стоящей на 22-м месте! Пожалуй, сам дьявол не отказался бы расставить в таком порядке свои душевные качества.

И вот отсюда все оценки исторической России, ее прошлого и будущего. Для русского царя, для русского дворянина, для русского воина благородство не может стать на каком-то третьем месте, оно вместе с совестью будет впереди. А слова “компетентность” в прошлом веке и вовсе, наверное, не понимали. Кому же из современных людей понравится такое “некомпетентное” государственное правление? Монархию, как своего рода “диктатуру совести”, не понимают по той самой причине, что о самой совести представления весьма расплывчаты.

Но и среди самих монархистов нет единства идеалов. Кто-то видит в монархии просто наследную диктатуру, не чувствуя ее глубоких религиозных основ. Имеются ведь и монархисты, превозносящие царство Ивана Грозного, как зенит монархической идеи, и также отрицающие имперский период. Иные видят в монархии просто наиболее традиционную и легитимную форму правления, опять же не обращая должного внимания на религиозный смысл царской власти.

В нашей русской истории мы постоянно отмечаем как раз противоположные черты: благородство, великодушие, милость. Убить раненного неприятеля или ограбить мирного обывателя – такое в русской армии всегда считалось не только преступлением, но и позором; делом, не просто подлежащим наказанию, но и крайне постыдным. Патриотическим терроризмом и революцией не вернешь ту Россию, которая была и которая нам нужна.

Этих общих рассуждений, полагаю, достаточно. История любого народа состоит из конкретных лиц и событий, каждое из которых уникально. И каждое являет пример, как в конкретных условиях решались все обозначенные выше проблемы. Далее в книге рассматриваются сложные периоды русской истории, у которых в современном мире нет однозначных и ясных оценок. Именно такие узловые исторические точки и помогают нам понять то самое приобретение для ума и сердца, которое принято именовать уроком истории. Урок истории не в школьном смысле слова, а в том, что за не усвоение этого урока обычно приходит наказание.

У истока христианской цивилизации
(к 1700-летию Миланского эдикта)

В нынешнем году исполняется 1700 лет Миланскому эдикту, принятому императором Константином Великим в 313 году. Этот указ гарантировал свободу совести всем подданным Римской империи и даровал свободу деятельности для христианской церкви. В истории христианства открылась новая эпоха, так и названная константинов-ской, эпоха союза, симфонии церкви и империи. Именно эта многовековая эпоха сформировала облик церкви, ее учение, структуру, богослужение, привела в ее лоно новые народы. Либеральные историки, начиная с XIX века и доныне, стремились найти в ней как можно больше темных пятен, унизить ее и очернить. Их предвзятые выводы широко подхвачены людьми, мало сведущими в истории, как из не православных христиан, так и вне христианской среды. Действительно, константиновская эпоха содержала в себе много негатива: утрату свободы церкви, подчиненной государству, обмирщение иерархии и клира, формальное причисление к официальной церкви множества формальных или фальшивых христиан и т. д. Но все познается в сравнении. Столетие, прошедшее после падения последней христианской империи – Российской, показывает нам, что церковь, освободившись от опеки христианской государственной власти, отнюдь не обретает свободу, а попадает в зависимость от другой власти, не христианской, или прямо антихристианской. Свобода от государственной власти не приносит свободы от греха, и «свободная» церковь часто более утопает в пороках, чем «несвободная». Наконец, на наших глазах активно строится глобальная цивилизация «нового Содома», навязывающего всем свою явно антихристианскую идеологию, омерзительную содомскую субкультуру. На этом фоне светлым пятном смотрится ушедшая константиновская эпоха и особенно ее начало – император Константин Великий и его правление.

Константин Великий и в своей личности, и в своей деятельности как император попытался осуществить синтез христианства с Римской государственностью и греко-римской культурой. То верно, что империя Константина не стала земным царством Христа, Царством Божиим, – да он и не ставил себе такой цели, понимая, что рай на земле невозможен. Но было положено начало новой христианской цивилизации, определившей на века путь человечества. И сама Кафолическая Церковь, как она сложилась в истории, есть та, которая возросла под крылом обновленной Римской империи, усвоив себе лучшие достижения греко-римской культуры. Другой Кафолической христианской церкви не было. Те церковные сообщества, которые отвергли союз с империей Константина, быстро выродились в схизмы и секты и в основном исчезли из истории. Противоимперское христианство оказалось бесплодным и нежизнеспособным. Попробуем бегло осмотреть, как складывался этот союз церкви и империи.