Текст книги "Принц Идима"

Дия Гарина
Принц Идима

Часть первая
Принц

Глава I

– Что это? – требовательный вопрос Анны Николаевны несколько раз отразился от стен директорского кабинета, прежде чем стихнуть окончательно. – Я тебя спрашиваю, Демидов, что это за дрянь?

«Ну, всё, – подумал Сашка Демидов, тоскливо оглядывая увешенные дипломами стены. – Теперь Ма в школу вызовут. Однозначно».

Он набрал в грудь побольше воздуха и, перейдя к изучению измазанных глиной кроссовок, выпалил:

– Рогатка!

– Простая рогатка? – Голос Анны Николаевны крепчал, как шторм, и уже достиг девятибальной отметки. Директриса взяла со стола странное переплетения резинок и ремней и принялась вертеть его в подрагивающих от возмущения руках.

– Не простая, а боевая, – вздохнул Сашка. – В интернете чертежи были…

– Умелец! – не выдержала Юлия Ивановна, пожилая «химичка» и бессменный классный руководитель 7 «а», трагическим жестом прикрывая рукой глаза. – От тебя одни неприятности, Демидов! Сегодня из рогатки по одноклассникам стреляешь, завтра в школу автомат принесёшь…

– Да я ж только по банкам! – возмутился вольный стрелок. – Кто виноват, что этих двух придурков чёрт принёс на наш «огород»? Да, и не попал я в них. Если бы попал, сейчас со мной в другом месте разговаривали бы. У этой рогатки убойная сила – ого-го! Алюминиевую банку насквозь прошибает!

– Демидов!!! Прекрати немедленно! Ты просто Франкенштейн какой-то!

Терпение Анны Николаевны иссякло, как карманные деньги после выходного, и она, швырнув рогатку на стол, нависла над нарушителем школьного спокойствия, как айсберг над «Титаником». Правда, получилось это плохо – в свои тринадцать лет Саша Демидов лишь немногим уступал директрисе в росте.

– Ты на себя посмотри, Демидов! – поддержала начальство Юлия Ивановна. – Разгильдяй разгильдяем! Под глазом «фонарь» светит не хуже лампочки Ильича, руки все в порезах… Ты просто социально опасный элемент!

«Да не я социально опасный элемент, а ваш любимчик Панечкин, – подумал Сашка и едва удержался, чтобы не выдать это вслух. – Он, между прочим, на позапрошлой неделе пытался получить гексаген в школьных условиях. Вот химлаборатория и загорелась, а вся школа теперь копотью дышит».

– Значит так, Демидов. – Анна Николаевна прошествовала к своему начальственному месту и осторожно опустилась в кресло, как будто подозревала, что «социально опасный элемент» успел незаметно подложить на него кнопку. – Мать в школу. Завтра же!

– Так ведь завтра воскресенье, Анна Николаевна. – Сашка посмотрел на директрису глазами заболевшей чумкой собаки и, переведя взгляд на «классную», добавил: – Вы уже и по воскресеньям работаете? Как МЧС?

– Поговори мне ещё, Демидов! – Директриса не знала, куда деть руки, явно желающие отвесить подзатыльник не в меру строптивому ученику. – Думаешь, если мать тебя одна воспитывает, то и управы на тебя нет? Безотцовщина…

– И от кого она только тебя рожала? – поддакнула химичка, протирая старомодные очки. – От уголовника? А с виду интеллигентная женщина…

Кровь, застучавшая в висках Саши Демидова, на минуту заглушила все внешние звуки, а потом резко отхлынула от лица. Бледный, он метнулся к столу и, схватив рогатку, бросился к двери.

– Сами вы… уголовники! – выпалил он уже с порога и, не обращая внимания на возмущённые крики «обожаемых» педагогов, пронёсся по коридору по направлению к выходу.

Когда ненавистный директорский кабинет остался за тремя поворотами, Демидов сумел немного притормозить и разжать стиснутые зубы. Боль, обида и ненависть попеременно вспыхивали в душе, как цветные лазеры на танцполе. Какое они имеют право? Это только его, Сашки Демидова, личное дело: безотцовщина он или отцовщина!

Сашка с разгону пролетел мимо скучающего охранника и, с силой толкнув тяжёлую входную дверь, выскочил во двор. Где и попал прямо в распростёртые объятия десятиклассника Коляна Жмыги, неспешно возвращавшегося в школу после пятиминутного перекура в сопровождении трёх верных прихлебателей.

– Ба! Какие люди в Голливуде! – обрадовался Колян, тряхнув длинной как у пони чёлкой, и сделал знак своим подручным взять Демидова в кольцо. – Куда лыжи навострил, малолетка? Ты чё, не понял, что от меня не убежишь? Деньги гони, пока я тебе на второй глаз фонарь не подвесил. Или ещё чего-нить интересного с тобой не сотворил.

Демидов с тоской оглянулся на облупившиеся школьные окна, но охранника как корова языком слизала. Вообще во дворе мигом не осталось ни одной живой души. Кто ж по доброй воле захочет связываться со Жмыгой? Вон одноклассник Демидова Витька Панечкин, радостно выскочивший на крыльцо, только взглянул в сторону Коляна со товарищи и тут же шмыгнул обратно в школу. Ну, чего ещё ждать от Панечкина? Храбрецом он никогда не был, да и не друг ему Сашка, чтобы Витька его спасать бросился. Некому его, Демидова, спасать. Остаётся только стоять, упрямо сдвинув брови, а когда его начнут бить, прикрываться, как учил Дракон.

– Эй, Сашка! – Мощный бас громыхнул во дворе так, что от первого до третьего этажа жалобно зазвенели стёкла. – Поди-ка сюда. Разговор есть.

Не веря в спасение, Демидов оглянулся и увидел на крыльце отца Витьки Панечкина – налысо бритого отставного десантника и известного всему городу бодибилдера. Своего Витьку Панечкин-старший любил слепо и самозабвенно, не уставая удивляться гениальным способностям сына, остававшимся за гранью отцовского понимания.

«За такой спиной как за каменной стеной, – думал Сашка, выбираясь из хулиганского окружения и попутно разглядывая накаченного как автошины Витькиного родителя. – А Витька всё-таки молодец – отца мне на помощь позвал. Хотя мог бы и не звать. А вот, где мой папочка бродит, хотел бы я знать. Это ведь не Панечкин меня должен был от Жмыги защищать. Права директриса – безотцовщина я и есть. И так как рассчитывать мне не на кого, буду сам со всем справляться. И с Коляном тоже».

– Что, шкет, – хмыкнул Панечкин-старший, потрепав Сашку по плечу, – наезжают?

– У Жмыги вчера карманные деньги закончились, – просветил отца Витька. – Вот он и пошёл дань собирать. Ну, как обычно…

– Если ещё раз пристанут, мне скажи, – распорядился бывший десантник, переводя взгляд с Демидова на Жмыгу и обратно. – Я с этим Жмыгом разберусь мигом.

Хохотнув собственной шутке, бывший десантник приобнял Витьку и Сашку за плечи и вразвалочку спустился с крыльца. А проходя мимо Коляна, криво улыбнулся, демонстрируя набор золотых коронок, заменивших потерянные в драках зубы.

«Да, Панечкину с предком повезло», – констатировал Демидов, наблюдая, как отец и сын усаживаются в новёхонькую, только что с завода «Ауди». Потом тяжело вздохнул и поплёлся вдоль расцвеченной клёнами аллеи, огибающей серое трёхэтажное здание школы. Он мог бы выбрать и другой путь, но ярко-оранжевая листва настраивала на оптимистический лад, и, надеясь избавиться от невесёлых мыслей, Сашка Демидов свернул именно сюда. Чтобы очень скоро пожалеть об этом.

– Ты чё, мелкий, совсем страх потерял? – Жмыга выскочил перед Сашкой из ещё не облетевших кустов как чёрт из табакерки. Следом на аллею один за другим выкатились трое Коляновых соратников.

– Думал за широкой спиной десантуры отсидеться? – продолжал Колян, надвигаясь на Сашку с неотвратимостью весенних экзаменов. – Не выйдет, Демидов. Гони деньги или…

Но Сашка решил не дожидаться момента, когда с ним произойдёт это самое «или». Он выхватил из кармана рогатку (благо теперь расстояние позволяло ей воспользоваться) и, почти не целясь, выстрелил в Коляна. Тяжёлый резиновый шарик с противным «чпок» угодил точно в центр хулиганского лба, после чего Жмыга, даже не охнув, распростёрся на пыльном асфальте. Тройка Коляновых подручных замерла в удивлении, а потом, заметив, что руки Демидова снова растягивают упругие ремни боевой рогатки, бросились искать спасения в густых кустах.

«Вот теперь мне точно конец, – лениво размышлял Сашка, двигаясь в направлении «куда глаза глядят». – В школу больше не пойду, иначе Жмыга меня точно прибьёт. И не сразу. Попросить Ма, чтобы перевела меня в другую школу? Так ведь и там свой Жмыга наверняка есть. Такова уж природа человеческая. Это в другую страну эмигрировать надо. Или вообще на Альфу Центавра».

Несмотря на отчаянное положение, Сашка даже улыбнулся, представив, как из чёрных бездн космоса на планету в далёкой-далёкой галактике опускается его усталый, побитый метеоритами, звездолёт. И он – первый межгалактический путешественник Александр Демидов, попадает в дружеские объятья маленьких зелёных братьев по разуму. А потом живёт там припеваючи долго и счастливо. Нет, ну Ма надо будет однозначно взять с собой. Что ей тут на Земле одной делать? Без него, Сашки, её любой обидеть может. Да и как это можно жить счастливо, если рядом нет самого дорогого человека?

Демидов так увлёкся витанием в облаках, что, только услышав знакомое «ха», понял, куда привели его предоставленные самим себе ноги. В спортзал «Железнодорожник», где царствовал и правил настоящий китайский Дракон – мастер у-шу Сергей Михайлович Ли.

– Ты чего сегодня пришёл? – вскинул широкие брови тренер, когда Сашка разогнул спину после обязательного поклона. Они были почти одного роста, но, наблюдая за чудесами, которые творил невысокий худощавый учитель на показательных выступлениях, Демидов понимал на кого хочет походить. Однозначно. Жаль только, что ему до этого ещё как до пресловутой Альфы Центавра.

– У тебя только в понедельник тренировка. – Дракон, не глядя, поправил ногу одного из учеников, застывшего в стойке журавля. – Случилось что-нибудь?

Взгляд тренера скользнул по уже потемневшему Сашкиному синяку.

– Я, кажется, запретил тебе драться, если ты хочешь продолжать тренироваться у меня?

– Это не я дрался, это меня били, – попытался оправдаться Демидов. – Трое на одного. И все лбы здоровые…

– Эх, Саня… – Дракон укоризненно покачал головой. – Сколько раз я говорил, что сила не здесь, а здесь и здесь.

Загорелая ладонь легла сперва на Сашкин бицепс, а потом, пройдясь по стриженной голове, тяжело опустилась ему на грудь. Как раз напротив сердца.

– Говорили, – буркнул Демидов в ответ. – Только я этому никак поверить не могу. Всё что со мной происходит, и с другими, всё этому противоречит. Сила – это всё. Сила мышц, сила денег, власти…

– Ты забыл ещё одну силу, – жёстко усмехнулся Дракон.

– Какую? Вашу Ци? Что она может? Совсем чуть-чуть. И далеко не каждый умеет ею воспользоваться. Я вот уже шесть лет учусь у вас, а её в глаза не видел!

– Будешь так рассуждать – никогда не увидишь, – тихо сказал Дракон. Но Сашке почему-то почудилось, что слова эти вылетели из глотки разъярённой рептилии, а глаза тренера вспыхнули самым настоящим зелёным огнём. Демидов даже помотал головой для прояснения сознания.

– Простите, учитель, – пробормотал он, на всякий случай делая шаг назад. Разгневанный Дракон очень напоминал своего сказочного тёзку. Мог назначить Демидова дежурным по спортзалу, и пришлось бы ослушнику целый месяц после тренировок шваброй махать.

– На первый раз прощаю. – В голосе Дракона всё ещё звенели металлические нотки. – И раз уж ты пришёл – переодевайся. Будешь тренироваться, пока свою Ци в глаза не увидишь.

Дракон сдержал своё слово. Задал Демидову такую нагрузку, что к концу тренировки перед Сашкиными глазами вовсю плавали зелёные и оранжевые круги. Так что домой Сашка вернулся едва живой от усталости.

Он ждал обязательных расспросов, однако в этот вечер мама была сама не своя и даже не обратила внимания на его понурый вид, что, согласитесь, странно. Но куда более странным было то, что чёрную весть о предстоящем походе к директору она встретила, как ничего не значащую просьбу соседки заглянуть на огонёк.

«Ничего не понимаю, – думал Сашка, поглощая остывший ужин и внимательно наблюдая за мечущейся по квартире мамой. – Какая муха её укусила? Вон даже накрасилась, хотя у неё выходной сегодня. Платье новое опять же надела…»

– Ты часы не трогал? Они не отстают? – Мама уже в сотый раз вскинула глаза на большие настенные часы, занимавшие почётное центральное место на оранжевой кухонной стене. Маме всегда нравились яркие краски. Особенно в кухне.

– Да в чём дело, мам? – не выдержал Сашка. – Что случилось? Почему ты такая? Ждёшь кого-то?

– Жду? – Мама запнулась и, быстро пригладив растрепавшиеся каштановые волосы, посмотрелась в зеркало. – Никого я не жду. Тебе показалось. Да и поздновато для визитов, ты не находишь? Уже одиннадцать, и кое-кому давно пора в постель. Балую я тебя, Саныч, ой балую!

– Тогда побалуй ещё чуть-чуть. – Сашка просительно улыбнулся. – Сейчас будет репортаж с чемпионата мира по кумитэ. Можно я посмотрю? Подумаешь, в двенадцать лягу! Завтра же всё равно выходной.

В любой другой день этот номер ни за что не прошёл бы. Выходной или не выходной, а мама Аля вопреки расхожему мнению о матерях-одиночках железной рукой держала штурвал семейного фрегата. Но сегодня… Чутьё подсказывало Сашке, что сегодня он может просить хоть супернавороченный айпад и не получить отказа.

Наблюдая одним глазом за тем, как здоровенный негр дубасит своего не менее здоровенного противника, другим Сашка умудрялся следить за мамой, бесцельно слонявшейся из комнаты в комнату. Так продолжалось довольно долго, пока она в бессчётный раз не взглянула на часы.

– Слава богу! – тихо пробормотала мама, думая, что сын целиком поглощён экранным мордобитием. – Уже двенадцать, а значит, ничего не случится…

И только Сашка собирался с невинным видом поинтересоваться, что же именно должно было случиться сегодня, как в прихожей заголосил дверной звонок. Вопрос замер на губах, едва Демидов-младший взглянул на побледневшую маму. Она стиснула руки на груди и, отлепившись от стены, как лунатик, двинулась к входной двери.

– Мам, что с тобой?! Может не открывать? – вырвалось у него.

– Всё нормально, Саныч. – Мама через силу улыбнулась. – Всё так, как должно быть. Просто я думала, что…

С этими словами она открыла замок и, тихо поздоровавшись с притаившейся за порогом темнотой, пропустила в прихожую высокого мужчину. Сашка ещё не умел на глаз определять возраст, но незнакомцу сразу приписал не меньше сорока лет, прожитых в довольстве и сытости. Тёмные волосы позднего гостя спускались почти до плеч, и в них терялась белая нитка старого шрама пересекающего левый висок.

«Кто же он какой? – неприязненно думал Демидов, разглядывая визитёра. – Джинсы фирменные, кожаный пиджак… Перстень золотой на левом мизинце… «Мобила» дорогая на груди висит… Но не олигарх однозначно. И на бандита не похож. Хоть на роже прям-таки написано: не влезай – убьёт».

– Вот, Саша, познакомься, – также тихо произнесла мама. – Это Борис Владимирович Кирин, мой старый друг. Нам нужно поговорить с ним об очень важных вещах. Мы посидим на кухне, а ты… А ты уже давно должен быть в кровати, так что – гуд бай, Америка. Чтоб через пять минут десятый сон видел.

– Ты уверенна, Ма? – насупился Сашка, ещё раз с ног до головы сканируя Бориса Владимировича. – Я – единственный мужчина в доме, может мне остаться?

– Всё будет о‘кей, Саныч. – Мама уже взяла себя в руки. – Я и сама могу за себя постоять, не забыл? Но сейчас не тот случай. Спи спокойно, дорогой товарищ.

– Ну, ладно. Спокойной ночи. Если что, зови!

Сашка с гордым видом проследовал в свою комнату больше похожую на смесь айтишного центра и спортзала, а потому не увидел странного выражения, появившегося на лице незнакомца, не проронившего ни единого слова за весь разговор.

Полчаса Демидов-младший вертелся в кровати и никак не мог не то, что уснуть, но даже успокоиться. «Что происходит? Чтоб меня на второй год оставили, если здесь нет какой-то тайны! А раз так…»

Оставив напрасные попытки погрузиться в царство снов, Сашка быстро натянул джинсы с футболкой и, крадучись, направился к закрытой кухонной двери. Конечно, ему уже сотню раз приходило в голову, что подслушивать нехорошо, но… Но просто так лежать и ничего не делать, в то время как мама осталась наедине с неприятным чужаком, было в сто раз хуже. Сашка замер возле стены, стараясь, чтобы его ноги не попали в полоску света, вырывавшегося из-под двери, и прислушался.

– … я не могу, – донёсся до юного шпиона тихий голос мамы и после тяжёлого молчания вдруг взвился почти до крика. – Это невозможно! Ни за какие деньги! Неужели ты мог подумать иначе?

– Аля, я ведь много раз объяснял тебе, почему следует поступить именно так. И ты соглашалась со мной. Всё было решено ещё тринадцать лет назад. Ты дала мне слово! – Борис Владимирович говорил пока спокойно, но в голосе уже начинал вибрировать металл. – Или твоя клятва ничего не значит?

– Клятва… – Горечью маминого тона можно было испортить не один праздничный обед. – Я ведь совсем девчонкой была! Что я могла понимать в жизни? А тут ты со своим предложением почти как в сказках: отдай мне то, что у тебя уже есть, но о чём ты ещё не знаешь…

– Но ты знала, Аля. И согласилась… А теперь пытаешься свалить вину на меня… Я ведь всё тебе честно рассказал.

– Считай, что я передумала! – В голосе мамы тоже зазвучали металлические нотки. – Ты не получишь его… А деньги я тебе отдам, честное слово, отдам!

– Да, при чём тут деньги, Аля… Что ты делать будешь, когда ему исполнится пятнадцать? Ты об ЭТОМ подумала? Подумала, на что его обречёшь? В таком случае ему лучше было бы и на свет не родиться… Или умереть.

– Да какое право ты имеешь мне такое говорить? Знаешь, сколько я мучалась с ним упрямым, своенравным и вечно болеющим? Как я только не изворачивалась, чтобы он смог стать таким, каким ты его сегодня увидел, где только силы брала? На у-шу это дурацкое с шести лет отправила, лишь бы болел поменьше. Он – жизнь моя, а ты… Где ты был все эти годы?! Что делал?!

– Ты прекрасно знаешь, где я был, – сухо процедил Кирин. – И что делал, знаешь. И почему не пришёл раньше – тоже. Но теперь я здесь и поступлю так, как обещал. Ты не сможешь меня остановить…

– Ты не посмеешь! Думаешь, если ты… – Скрежет отодвигаемого стула заглушил следующее слово, – … то тебе всё можно?!

– Не думаю. Я слишком хорошо знаю, что это не так, – грустно усмехнулся ночной гость. – И всё-таки сегодня тебе придётся с ним проститься.

– Нет!!! – Мамин крик взвился под потолок и отозвался крупной дрожью во всём Сашкином теле. Эхо ещё металось в воздухе, а он уже влетел в кухню, распахнув дверь с такой силой, что та ударила о стену, как пушечное ядро.

– Отойди от неё, гад!!! – Правая рука Сашки до отказа натянула спусковой механизм его детища – боевой рогатки, закреплённой на левом предплечье с помощью ремней. – Отойди или…

– Что или? – спокойно спросил незваный гость, крепко сжимая за плечи всхлипывающую маму.

– Или я буду стрелять, – уже не так уверенно бросил ему Сашка, кусая губы от досады. Ах, если бы мама стояла хоть капельку подальше, то резиновый шарик, выпущенный не дрогнувшей Сашкиной рукой, уже давно врезался бы в лоб Кирину, вырубив его как Коляна Жмыгу.

– Вот видишь, Аля, – между тем спокойно продолжал Борис Владимирович, осторожно усаживая маму на стул. – Тебе с ним всё равно не справиться, так что уж лучше ему…

– На свет не родиться, – продолжил Демидов, кусая губы. – А теперь убирайся из нашего дома, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!

– Нет, дорогой, не уберусь. – Борис Владимирович встал прямо напротив Сашки, картинно скрестив руки на груди. – И что теперь?

– А вот что!

Сашка быстро прицелился и выпустил в ненавистного чужака резиновый снаряд, разжав онемевшие от напряжения пальцы. А потом неожиданно почувствовал, что пол уходит у него из под ног и мир вокруг превращается в сплошное чернильное пятно с редкими багровыми всполохами.

Когда беспамятство выпустило горе-стрелка из своих цепких объятий, он долго не мог понять, где находится. Голова почти раскалывалась от боли, но вот мелькающие перед глазами вспышки побледнели, шум в ушах стих, и Сашка смог однозначно сказать себе, что дело его дрянь. Ещё бы не дрянь, если тебя связанного везут на заднем сидении автомобиля бог знает куда. А кроме бога это знает только сидящий за рулём Кирин, напряжённо следящий за дорогой.

Попробовав свои путы на крепость и убедившись в их несокрушимой прочности, пленник попытался приподняться, чтобы увидеть, куда же его везут. Это ему почти удалось, но резко затормозившая машина («Иномарка, нюхом чую», – определил Сашка, снова уткнувшись носом в сидение) свернула куда-то вбок и через несколько минут остановилась, возмущённо взвизгнув тормозами. Всё также молча Кирин выбрался из машины и, открыв заднюю дверь, вытащил бешено забившегося мальчишку.

Ночь была полна звуков и запахов: недоумённый шелест листвы, пряность увядающих трав, шёпот осеннего ветра… Многое мог бы услышать Саша Демидов, если бы не представшее перед ним зрелище, хорошо различимое в свете полной зеленоватой луны. Он даже застонал сквозь закрывающий рот скотч, хотя всегда считал себя «пацаном не робкого десятка».

«Кладбище. Самый заброшенный уголок. Здешним могилам лет двести не меньше, – пронеслось в его гудящей голове. – Зачем этот гад меня сюда приволок? Что он хочет со мной сделать? И что он сделал с мамой?! Ведь она не хотела меня отдавать, значит…»

– Не дёргайся, это бесполезно, – наконец заговорил Кирин, но Сашка был рад даже таким зловещим словам, потому что гнетущая тишина этого места пугала его в сто раз больше. – Если обещаешь не делать глупостей, я опущу тебя на землю.

Вместо ответа Демидов ещё раз попытался извернуться и садануть похитителя ногой по колену. Но Кирин пресёк эту попытку, сжав Сашку так, что у того на мгновение пресеклось дыхание. Пока он приходил в себя, Борис Владимирович быстрым шагом, как будто и не тащил подмышкой дополнительные сорок семь килограмм, преодолел несколько десятков метров и аккуратно сгрузил свою жертву возле большого каменного склепа. Чего-чего, а силы похитителю было не занимать. Звякнул покидающий карман ключ, заскрипел ржавый замок, и вот уже Сашка стоит, пошатываясь, внутри склепа, удерживаемый от падения крепкой мужской рукой.

Пока он пытался оглядеться, что при полной темноте было почти невозможно, Кирин зажёг фонарик и принялся водить лучом по противоположной стене склепа. По пути луч выхватил из темноты массивный саркофаг, и Сашкино сердце заколотилось вдвое чаще. В голову почему-то настойчиво полезли мысли о вампирах и прочей нечисти.

«Что-то он такое говорил, про мои пятнадцать лет, и что лучше мне было бы на свет не родиться, – Демидов безрезультатно пытался унять дрожь. – Может со мной что-то не так, и этот гад решил избавить от меня беззащитное человечество? Вот сейчас уложит в саркофаг, возьмёт осиновый кол и…». В это самое мгновение Кирин снова подхватил Сашку поперёк туловища и, подойдя к освещаемой фонариком стене, несколько раз с силой нажал на одному ему ведомые ориентиры.

Нет, не заскрипели ржавые петли, проворачивая на себе махину потайной двери, в полу не открылся подземный ход, просто склеп наполнило призрачное голубоватое сияние, и от стены потянуло неприятным холодком. Лишённый возможности видеть, что происходит, Сашка завертел головой и вдруг почувствовал, что опять проваливается в небытие, только на этот раз цвета высокого осеннего неба. Видимо, для разнообразия.