Текст книги "Телохранитель Ника. Клетка класса люкс"

Дия Гарина
Телохранитель Ника. Клетка класса люкс

– Биркин, ты просто спятил! – гаркнул в трубку хозяин кабинета и даже поднялся из-за мрачного дубового стола, как будто собеседник мог испугаться его внушительной наружности. – Разве я просил прислать топ-модель? Что значит «удовлетворяет всем требованиям»?! Ну и что, что она метр восемьдесят один? Я не буквоед, мог бы и метр семьдесят девять прислать. Да, она у меня в кабинете. А на моем столе ее дипломы. Зачем мне два высших! Тоже мне педагог-психолог! Мне практика важна… Ну и что, что семь лет в профессии! Ты ее лично проверял? Никого больше? А ты найди! Что значит: нашел только ее? Ты меня без ножа режешь, Сергеич. Эля завтра прилетает, а эта… Мне для дочери бой-баба нужна, а не нимфа бестелесная.

Под его тяжелым оценивающим взглядом бестелесная нимфа, то есть я, нервно поежилась. Можно, конечно, встать и, гордо тряхнув черными кудрями (спасибо прабабушке-цыганке), покинуть позолоченный, как яйцо Фаберже, кабинет. Можно… А чем за квартиру платить прикажете? Да мне эту работу сам господь бог послал! И не в моих правилах пререкаться со Всевышним.

– Сколько-сколько? – продолжал допрос мой упирающийся работодатель. – Шестьдесят пять килограммов? Не может быть!

– У меня кость тяжелая, – вставила я чуть жалобнее, чем нужно. – А у вас, между прочим, поверхностное представление о нимфах. Многие из них были очень даже пышнотелые. За что и ценились.

Вообще-то мифы Древней Греции – мой конек. И я даже мысленно подготовила небольшую лекцию, дабы произвести впечатление, но, поймав бешеный взгляд своего визави, быстренько опустила глаза и уставилась в чашку с остатками кофе. Не возьмет. Теперь точно не возьмет. Ну почему, когда нужно за себя постоять, у меня внутри все обрывается? Другое дело, если за других… Я судорожно сжимала в руке кофейную ложечку, из последних сил борясь с желанием незаметно сунуть ее в карман. Ничего не могу поделать с этой дурной привычкой. В городе уже ни одного ресторана не осталось, из которого я не унесла бы в качестве сувенира чайную или кофейную ложку. А виновата, конечно же, моя хорошо разбавленная цыганская кровь!

– Нет, Сергеич, даже не проси, – самый богатый человек в регионе еще раз окинул взглядом мою фигуру нимфы. – Она меня не устраивает. Все, разговор окончен.

Вот теперь пора уходить. Я не помню, как выпросталась из жутко неудобного антикварного кресла, сработанного, наверное, еще во времена инквизиции. Ноги предательски дрожали, а руки разве что ходуном не ходили. И не только потому, что разом рухнули воздушные замки, возведенные моей глупой надеждой. Все мои душевные силы были сейчас брошены на борьбу с клептоманией. С трудом разжав мертвую хватку, я не глядя положила ложечку на стол и почти бегом бросилась к двери, бормоча на ходу:

– Извините, Владимир Андреевич, за то, что зря потратила ваше драгоценное время. Надеюсь, вы не очень потеряли в деньгах… До свидания!

– Постой… те…

Я отдернула потянувшиеся к дверной ручке пальцы, так быстро, словно боялась обжечься. Неужели все-таки повезло?

– Как вы это сделали? – на озабоченном лице Владимира Андреевича Челнокова – основателя небольшой, но влиятельной финансовой империи – медленно проступало удивление.

– Что сделала? – не поняла я.

– Вот это! – повысил голос бизнесмен и продемонстрировал мне кофейную ложечку, завязанную аккуратным узлом. Я ведь все привыкла делать аккуратно…

– П-простите, пожалуйста. Это от волнения, – промямлила я. – Я за нее заплачу.

– Заплачу!.. – Челноков неожиданно упал в свое кресло и громко, от души расхохотался. – Денег-то хватит? Это, кстати, серебро. Только не надо напускать на себя такой гордый вид. Кто к кому на работу пришел устраиваться, леди?

– Я… к вам…

– То-то. А теперь шутки в сторону. Если вы испортили мое имущество с целью произвести на меня впечатление, то вам это удалось. Конечно, серебро не нержавейка, но и вы не Иван Поддубный… Так что даю вам шанс в течение пяти минут доказать свою профпригодность, – он выразительно посмотрел на напольные часы, разместившиеся между двумя широченными окнами, и вышел на середину кабинета. – Начинайте.

– Ч-чего начинать? – по спине у меня пробежал холодок. Неужели он хочет со мной…

– Господи! – нетерпеливо воскликнул Челноков. – Ну не лекцию же по истории Древней Греции читать! Моей дочери требуется гувернантка-телохранитель. Вот и покажите, как вы будете ее охранять, если вдруг возникнет ситуация, угрожающая жизни!

– Но ведь главная задача телохранителя как раз и не допустить такой ситуации, – пробормотала я, попятившись.

А как же не попятиться, если напротив стоит сорокапятилетний мужик двухметрового роста с азартным блеском в глазах и демонстративно стягивает пиджак с мускулистых плеч. Он будто десяток годков скинул в предвкушении развлечения. Куда только подевался измученный обмыванием сделок бизнесмен? «Силовое» прошлое Челнокова сквозило буквально в каждом движении. Мама дорогая, с кем это я связалась? Как же он сейчас похож на…

– Ну, что же вы! – прикрикнул на меня бизнесмен-хамелеон. – Осталось три минуты!

Я, словно завороженная, вытащила из кармана маленький «газовик», с которым не расставалась уже много лет и заорала в соответствии с инструкцией:

– Лечь на пол, руки за голову!

А сама подумала, что сильные мужчины – моя слабость. И объем мускулов, количество килограммов и сантиметров тут совершенно ни при чем. Что-то притягивало меня к таким людям тайным магнитом. И это «что-то» опасно плеснуло сейчас в зеленых глазах Владимира Андреевича, а через секунду бросило его ко мне в стремительном прыжке. Я колебалась, стоит ли обжигать перцовой струей холеную физиономию предполагаемого нанимателя, но тут почувствовала стальной захват и выпустила пистолет из вмиг занемевшей руки.

За семь лет, отделивших меня от решения стать детским телохранителем, я сменила десять городов, ни в одном не задерживаясь надолго. Добровольно взваленный на плечи груз, вместо того чтобы придавить к земле, напротив, заставлял все быстрее двигаться вперед. Менялись учителя, пояса и даны, совершенствовалось тело, ускорялась реакция. Я знала немало способов освободиться от захвата, который с каждой секундой становился все болезненнее, но сейчас в ход почему-то пошла наука моего первого учителя. Может быть, потому, что мой нынешний противник чем-то неуловимо на него походил. Сердце взорвалось давней болью, и вместо того чтобы технично высвободиться и контратаковать, я накинулась на Челнокова, как фурия.

Мой бешеный натиск застал его врасплох, заставив отступить к стене, украшенной подлинником Мане. Дважды бизнесмен пытался провести контратаку, но быстро сообразил, что меня можно остановить, только покалечив. Он примирительно вскинул руки:

– Сдаюсь-сдаюсь! А вам, леди, не только ложку в руки давать нельзя, но и самому не стоит попадаться. Ну-ну, чего вы так разошлись? Успокойтесь. Вы приняты. Сейчас мой секретарь все оформит и введет вас в курс дела.

Тяжело дыша, я облокотилась на высокую спинку инквизиторского кресла и еще раз внимательно оглядела стоящего передо мной мужчину. Да, он бы мог мне понравиться. Даже наверняка. Мне всегда нравились дяденьки в возрасте. Не в таком, чтобы годились в отцы, скорее – в старшие братья. А посему его сорок пять и мои без малого тридцать два вполне соответствовали идеальному роману. Точнее, соответствовали бы…

– Кстати, – вскинул бровь господин Челноков, разглядывая меня с не меньшим интересом, – а почему у вас такое необычное имя?

– Потому что, – усмехнулась я, вспоминая давнюю семейную легенду, – в тот день, когда я родилась, любимая футбольная команда отца, даже не знаю какая, выиграла первенство страны. Вот и решил он дать доченьке имя – Ника. В честь богини победы.

– Понятно, – кивнул Челноков и вызвал секретаря, дернув за витой шнурок, сбегающий на обтянутый атласом диван. Совсем как в «Пестрой ленте» у Конан-Дойля. Я даже уставилась на просверленную для шнурка дырку, ожидая, что сейчас там покажется треугольная змеиная головка. Но вместо этого в дверь кабинета просунулась прилизанная юношеская голова.

Честно говоря, я полагала увидеть здесь молоденькую секретаршу. Ну что ж, у каждого свои пристрастия… или страсти.

– Звали, Владимир Андреевич? – неожиданным баском спросил прыщеватый молодой человек, целиком возникая в дверях.

– Да, Сережа, – голос Челнокова заметно потеплел. – Оформи на госпожу Евсееву все бумаги, введи в курс дела и покажи ее комнату.

– Комнату? – вырвалось у меня.

– Конечно, – удивился бизнесмен. – Разве Биркин не предупредил, что пока Эля будет гостить у меня на каникулах, вам придется пожить здесь? Я не хочу лишать свою дочь маленьких радостей. Дискотеки там, ночные клубы… Так что работа вам предстоит круглосуточная. К тому же я собираюсь потихоньку вводить Элю в свой круг. Будут приемы, банкеты. Кстати, если уж вы нанимаетесь ее охранять, то должны выглядеть соответственно. Понадобится сменить гардероб – предупредите меня. Получите все, что необходимо.

Кажется, в ответ на последнее замечание я не сдержалась и фыркнула, за что и была удостоена уничижительного хозяйского взгляда.

– Я еще могу стерпеть джинсы. В неофициальной обстановке. Но ваши «шпильки» для телохранителя неуместны. Они помешают вам должным образом заботиться о безопасности моей дочери.

– Не помешают, – возразила я и, предупреждая дальнейшие вопросы, запустила в Челнокова сдернутой с ноги туфлей.

Естественно, он успел уклониться и, пройдя мимо остолбеневшего секретаря, уставился на вонзившуюся в дверь классическую «лодочку». Из десяти сантиметров каблука на поверхности осталось всего восемь. Не так уж сильно я бросила.

– За ремонт двери я вычту из причитающегося вам гонорара, – бесстрастно сообщил мне Челноков. Потом извлек «шпильку» из расколовшегося дерева и не глядя кинул так, что приземлилась она всего в сантиметре от моей босой ноги. – Завтра жду вас в моем кабинете ровно в 8:30. А пока вы свободны. Сережа, проводи…

Покинув кабинет, я снова оказалась в небольшой приемной, через которую меня полчаса назад проводил хмурый охранник. Тогда здесь этого Сережи и в помине не было, а тут появился: щеки надувает, явно преисполнен собственной значимости.

– Э-э-э, Ника Валерьевна, – он присел на стул перед плоским, как блин, монитором и уверенно пробежался тонкими пальцами по клавиатуре. – Пожалуйста, ваши паспортные данные.

Проговаривая номера паспорта, пенсионного свидетельства и ИНН, я едва успевала следить за мелькающими на экране данными. Что и говорить, секретаря не только за смазливую физиономию держат. Думаю, этот Сережа в курсе всех явных и тайных дел своего шефа. И посему считает себя чрезвычайно важной персоной. Точнее, считал, пока на пороге не предстала… Пожалуй, лучшим определением для появившейся в приемной молодой блондинки было бы «всепоглощающая». Не удивлюсь, если узнаю, что на нее был потрачен полновесный миллион в свободно конвертируемой валюте. Одно бриллиантовое колье чего стоит. Не говоря уж об эксклюзивном костюме, аксессуарах и, конечно, о самом теле. От блондинки за версту несло элитными тренажерными залами, саунами, массажными кабинетами и косметическими салонами.

Кинув в мою сторону один-единственный испепеляющий взгляд, вошедшая кивнула тут же вытянувшемуся в струнку Сереже и капризным голосом спросила:

– У себя?

– Д-да, Светлана Семеновна. Но к нему сейчас нельзя. Ваш муж распорядился не беспокоить его до 16:00.

– Придурок, ты, Серый! Неужели не ясно, что это меня не касается? – недобро усмехнулась первая леди челноковской империи, скривив по-настоящему красивое лицо.

– Но Светлана Семеновна… – только и успел промямлить секретарь, а Челнокова уже пересекла решительным шагом приемную и распахнула попорченную моей «шпилькой» дверь. Поднявшийся от ее стремительного броска ветер донес аромат недавно употребленного виски и сдул со стола листы с моими анкетными данными. Не обратив внимания на Сергея, бросившегося поднимать бумажки, женщина уже входила в кабинет.

– Бога ради, прости, дорогой. Я знаю, как ты занят, – мурлыкала она, – но я подумала…

Захлопнувшаяся дверь оставила нас в неведении относительно соображений госпожи Челноковой. Я повернулась к несчастному Сереже, уже ожидающему разноса, и решила установить с ним доверительные отношения.

– Вот стерва-то!

– Еще какая! – с энтузиазмом поддержал меня секретарь, и я поняла, что выбрала верную тактику. И еще поняла, что зря рисовала портрет его шефа в голубых тонах. Просто мирное сосуществование в одном доме Светланы Семеновны Челноковой и секретаря женского пола было совершенно невозможно.

– И как он только ее терпит! – продолжила я прощупывать почву.

– Да уж, – Сережа тяжело вздохнул, – говорят, приворожила она его.

Тут он добавил такое определение, что стало ясно: теперь я для него ШП. Что, как известно, означает «швой парень». А посему показать предназначенную мне комнату Сережа согласился с превеликой радостью, втайне мечтая оттянуть неизбежную выволочку.

Выйдя из приемной, мы стали блуждать по коттеджу в поисках моего нового пристанища. И все это немалое время Сергей посвящал меня в «тайны мадридского двора». А я не забывала то сочувственно охать, то восторженно ахать под впечатлением драматизма повествования и роскоши просторных холлов. Так что когда мы вышли на финишную прямую, я была уже в курсе новейшей истории семьи Челноковых.

По словам Сережи, выходило, что глава семьи – Владимир Андреевич Челноков, – его строгий, но справедливый шеф, год назад совершил непростительную оплошность. То есть женился в третий раз на молодой, неглупой, но наделенной отвратительным характером особе. Двадцатидвухлетняя разница в возрасте не принималась в расчет ни одной из сторон. И на первых порах даже казалось, что продавщица Света вышла замуж по большой и чистой любви. Но только казалось.

– Обнулит она его, – вздыхал Сергей. – А не дай бог, что с ним случится, у детей последний кусок вырвет.

– Я думала, у него одна дочь…

– Да не… Трое. Старший сын от первой жены. Шеф сто лет назад с ней развелся, а она еще немного пожила, а потом – бац! – и «game over». Вот он и взял сына к себе. На свою… Ему тогда было четырнадцать, а сейчас уже двадцать шесть стукнуло. От него держись подальше. Безбашенный.

– Наркоша?

– Да нет, вроде. Просто больной на голову. В Чечне надуло…

– А дочь?

– Дочь и младший сын – от второго брака. Кстати, вторая жена тоже того, перезагрузилась. Ничё вроде киндеры. Генка – тихий вундеркинд. От компа не отходит. Ему двенадцать. А Элька… Не знаю, как сейчас, а раньше проблемы были. Вот шеф ее и отправил в Англию, подальше от здешних мест. Ей пятнадцать скоро…

– Слушай, – я наморщила лоб в раздумьях, но, вовремя вспомнив о грозящих морщинах, остановила мыслительный процесс и спросила: – А почему он телохранителя для нее решил нанять? Ему что, угрожали?

– Нет. Но у Челнокова нюх. Так отец говорит. А он его еще по армии знает.

– А-а-а… – неопределенно протянула я, – и где, ты говоришь, они служили?

– Он про это ничего не говорил, – раздавшийся за спиной хриплый голос заставил меня подскочить на месте.

– Фак ю! – подпрыгнул вместе со мной Сережа, – опять ты за свое, Лик! Просил же по-хорошему: не подкрадывайся ко мне! Здесь тебе не Чечня. В Багдаде все спокойно…

– А зачем тогда батя телохранительницу для Эльки нанял? Да еще такую… – в хриплом голосе зазвучали ехидные нотки, и только тогда я повернулась.

– Какую «такую»? – мои глаза сузились, превратившись в маленькие буравчики, которыми я намеревалась просверлить нахала насквозь. Но там и сверлить-то было нечего. Подумаешь, метр девяносто костей, обтянутых камуфляжной майкой! Да я на своих «шпильках» на целый сантиметр выше! И на целых пять лет старше. Далеко тебе до отца, сынок, хоть и похож очень. В нем мужик за версту чувствуется, а в тебе…

– Какую «такую»? – повторила я с нажимом, выводя разглядывающего меня парня из легкого ступора.

– Такую… красивую.

Он улыбнулся, и я поняла, что обманулась первым впечатлением. Его улыбка больше напоминала оскал. Оскал волка, пребывающего в игривом настроении. Услужливая память не замедлила подсказать, что «лик» в переводе с древнегреческого как раз и означает «волк».

– Слышь, Серега. Представь меня, – «волк» спрятал клыки и снова стал походить на обычного доходягу, для чего-то нацепившего краповую бандану и щеголяющего солдатским медальоном.

– Павел Челноков. Ника Валерьевна Евсеева… – секретарь явно не знал, что делать с руками и уже по пятому разу перелистывал свой блокнот. – Шел бы ты по своим делам, Лик…

– Чего-о-о?.. – протянул старший сын, – Хочешь меня лишить удовольствия с нормальным человеком пообщаться? Мало я тебе в детстве морду чистил, Хамисов? Может, повторим?

Он уже шагнул вперед и сгреб Сережу за ворот белоснежной рубашки, когда моя рука легла поверх татуировки, синеющей на его жилистом предплечье. В этом жесте не было угрозы. Вздумай я призвать распоясавшегося сынка к порядку, сделала бы иначе. Просто во мне в очередной раз взяли верх дипломированный психолог и патологический пацифист.

– А почему Лик? – на этот раз улыбнулась уже я, заглядывая в его зеленые (отцовские) глаза, в глубине которых ощутимо штормило.

– В каком смысле? – Павел даже головой замотал, не успев переключиться с одного на другое.

– В самом прямом, – я все еще держала руку на пульсе. Потому что физический контакт очень важен, если вы хотите кого-то успокоить. – Вы же Павел! Так? Почему тогда Сергей вас Ликом зовет?

– Ну… – Павел отпустил секретаря и, повернувшись ко мне, пояснил. – Меня так с детства зовут. В двухлетнем возрасте я никак не мог собственное имя выговорить: Павлик. Хватало только на «Лик». Вот я и раскрыл вам страшную семейную тайну. Теперь ваша очередь. Кто это наградил вас таким имечком?

Я наконец отлепила руку от замысловатой татуировки и быстро сунула в карман. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь заметил, как она дрожит.

– Неужели ваши родители уже в пеленках разглядели в своей дочке будущую Никиту, но для отвода глаз выбросили из середины имени пару букв? – ухмыльнулся Павел.

– Нет, у них были другие соображения на мой счет. Но уж что выросло, то выросло.

– Потом наговоритесь, – перебил Сергей, почувствовав, что опасность миновала, – успеете еще. Ника теперь будет здесь жить, пока Эльку обратно в Англию не отправят.

Но только когда изломанная тень Павла втянулась вслед за хозяином в боковой коридор, он по-настоящему перевел дух.

– Фу-у-у… Видала? – после пережитого инцидента и моего своевременного вмешательства Сережа сразу и прочно перешел на «ты». – Говорил же: на голову больной. Что я ему такого сказал? А как завелся…

– Так вы – друзья детства? – мне очень хотелось списать свое любопытство на профессиональную необходимость иметь полную информацию обо всех членах семьи.

– Ага, как же! – фыркнул секретарь, открывая ключом притаившуюся за поворотом дверь. – Просто два года в одной школе учились. Я в седьмом, он в десятом. Когда ему аттестат на выпускном вечере вручали, учителя рыдали от счастья. Сколько крови им Пашка попортил! И говорили, что исправить его может только армия.

– Ну и как, исправила?

– Нет, конечно. Потому как он в нее не пошел. Шеф Паху в юридический запихнул, несмотря на ожесточенное сопротивление. И, как ни странно, угадал. Пашке даже красный диплом светил, только он с последнего курса документы забрал и в ОМОН подался. Сказал, что, прежде чем карьеру делать, хочет «пороху понюхать».

С этими словами Сережа распахнул дверь и, посторонившись, пропустил меня в комнату. Так, ничего себе комнатка. С плоским телевизором, ноутбуком на туалетном столике, мягким диваном и окном во всю стену, из которого открывался идиллический вид на пруд с белыми и черными лебедями. Честно говоря, не знала, что в нашей стране встречаются уголки, так напоминающие родовые поместья старушки Европы.

– Ванная и туалет налево за углом, – просветил меня Сережа. – Белье меняют раз в три дня. А вообще, жить можно. Я тут уже второй год обитаю. Далековато, правда, до города, но тебе полагается машина. Эльку возить. Завтра ключи получишь, доверенность.

– А сегодня можно? Мне ведь устроиться надо, вещи перевезти… Как раз до вечера переехала бы. Чтобы с утра сломя голову сюда не нестись. Похоже, господин Челноков не терпит опозданий.

– Это уж точно… Ладно, пойдем в гараж. Покажу тебе нашу конюшню.

Вынув мобильник, Сергей быстро распорядился насчет машины для гувернантки и распахнул передо мною дубовую дверь.

В гараж мы двинулись другим путем. Похоже, Сергей решил завершить экскурсию и показать остальную часть коттеджа, с тайным желанием вогнать меня в трепет перед моим новым шефом. Проходя мимо одной из множества одинаковых темно-коричневых дверей, я расслышала тихие гитарные переборы. В ответ на мой вопросительный взгляд Сережа пояснил:

– Паха страдает. У него настроение меняется по пять раз в день.

– Чего страдать-то? – неприязненно буркнула я, пытаясь затолкать поглубже воспоминания об электрических разрядах, пробежавших по моей руке, во время «физического контакта с объектом». – Здоровый мужик. Омоновец… Погоди-ка. Так он со своим ОМОНом в Чечне воевал?

– Нет, не получилось, – покачал головой Сергей, сразу утратив ехидство. Они только в Чечню вошли, как их колонна под обстрел попала. Пашку сразу контузило, он даже из бэтээра выскочить не успел. Поэтому жив остался. Один из всех. Врачи потом говорили – череп чуть не надвое раскололся, вот боевики его за мертвого и посчитали.

От таких слов меня передернуло, но Сережа ничего не заметил и продолжал:

– Шеф всех светил медицины на уши поставил – вытащили Пашку с того света. И с мозгами у него почти все в порядке – он меня в шахматы, как щенка делает. Одна только проблема осталась – агорафобия – боязнь открытого пространства. Три года прошло, а Пашка до сих пор из дома не выходит. Шеф и так на врачей наезжал и сяк, а они говорят, что физически он здоров. И психически. Почему выходить из дома боится, они и сами не понимают. По идее, он замкнутых пространств должен бояться, тесных. Как тот БТР, в котором его шарахнуло.

– Понятно, – пробормотала я тихо, – Значит, он здесь как в тюрьме… Так и с ума сойти можно.

– Угу. Вот Пашка и сходит помаленьку. Особенно теперь. Первый год он выздоравливал. Второй – заочно институт заканчивал. А сейчас не знает, куда себя деть. Спасибо, что есть Интернет, – Пашка в нем сидит всю дорогу. Консультации кому-то дает. Даже какие-то копейки зарабатывает. У нас подключение круглосуточное. Так вот они с Генкой – это который младший – за сетевое время чуть ли не дрались. С этим Интернетом вообще облом получился. Раньше у нас локальная сеть была. Все компьютеры закольцованы. А потом Генка с какого-то сайта вирус занес и – «привет от хакеров». Чуть все дело отцовское не угробил. С тех пор у каждого члена семьи отдельный комп с отдельным подключением. У тебя, кстати, тоже. Можешь по сети хоть целый день гулять. Только боюсь, со временем будет не особо. Элька – непоседа, каких поискать. Загоняет она тебя.

– Посмотрим, кто кого загоняет! – усмехнулась я, усаживаясь за руль маленькой верткой иномарки (кстати, надо будет уточнить, какой именно), и жизнерадостно махнула рукой. – Не прощаюсь, еще увидимся.

Секретарь улыбнулся, махнул в ответ, и я покатила по узкой асфальтированной дорожке вдоль живой изгороди, окружающей ярко-зеленую лужайку. А когда тяжелые ворота раздались, выпуская машину на ведущую к шоссе грунтовку, настроение мое сделалось столь же безоблачным, как пышущее жаром июльское небо. И пусть завтра я горько пожалею обо всем, попав в бурлящий котел семейных страстей, но сегодня… Сегодня я – на коне. Пусть даже с бензиновым двигателем.

Вездесущее летнее солнце строило рожицы из расчерченного на квадраты окна, возле которого натужно тикали огромные напольные часы, напоминая о неумолимом времени. Но Владимир Андреевич Челноков ничего этого не замечал, рассеяно глядя вслед удаляющемуся «Рено». По лицу удачливого бизнесмена и заботливого отца пробегали неясные тени, то ли от волнуемой ветром листвы, то ли от волнующих Челнокова мыслей. Дождавшись, когда автомобиль с нанятой им телохранительницей скрылся за поворотом, он неспешно подошел к телефону. Повертел в руках завязанную узлом серебряную ложечку, набрал номер и, разобрав в трубке недовольное «Слушаю», поинтересовался:

– У тебя день, что ли, не задался, тезка?

Выслушав пространный ответ, в котором собеседник разбирал по косточкам вконец доставшее начальство, он сказал:

– Не в службу, а в дружбу, Саныч. Пробей для меня одного человечка. Точнее человечку. Я ее телохранителем для Эли взял. Записывай: Евсеева Ника Валерьевна. Да-да, Ника. Все что сможешь найти. Нет, у меня на нее ничего нет. Так, предчувствия. Ощущения. Ну, знаешь, когда твой затылок в прицеле у снайпера… Примерно такие. Хорошо, буду ждать. Бывай, тезка.

Трубка почти бесшумно легла на аппарат, и хозяин кабинета вдруг с силой метнул серебряную ложку в предусмотрительно закрытую дверь. Убедившись, что черенок вошел точно в щель, пробитую в дереве женской «шпилькой», Челноков широко улыбнулся и, тихонько насвистывая, вышел из кабинета.

«Сплю на новом месте, приснись жених невесте», – трижды проговорила я перед сном, поудобнее устраиваясь на непривычно мягком диване. Еще бы! Ведь последние три года мне приходилось засыпать на гладко выструганных досках, покрытых тонюсеньким матрасиком. Удобство удобством, а здоровье – прежде всего. Не то чтобы я фанатично следовала многочисленным заповедям здорового образа жизни. Но курить бросила еще в институте, а из всех спиртных напитков предпочитала сухое красное вино, успокаивая свою совесть тем, что оно и от рака излечивает, и выводит из организма зловредные радионуклиды.

Поставив маленький будильник ровно на семь часов, я блаженно вытянулась, порадовавшись, что диван мне достался как раз по росту и не нужно подгибать гудящие от усталости ноги. Но то ли слишком мягкая постель была тому причиной, то ли полная луна, беззастенчиво заглядывающая в окно, заснуть я не могла очень долго. А когда все же заснула, мне приснился кошмар. Вместо жениха во сне мне явилась прабабушка-цыганка, которой я никогда не видела и тем не менее твердо знала, что это она. Косматая неряшливая старуха всю ночь что-то вещала мне на незнакомом языке, размахивая обнаженными до плеч руками. Б-р-р-р! Жуткое зрелище. Так что вопль будильника, возвестивший о начале трудовых будней, я встретила, как долгожданную амнистию.

До срока, назначенного шефом (так я вслед за секретарем Сережей стала мысленно называть Челнокова), оставалось полтора часа. Их мне с лихвой хватило и на обязательные утренние упражнения, и на душ, и на наведение боевой раскраски. И даже на чашечку кофе, приготовленного с помощью собственного кипятильника.

Выбравшись в коридор, я пошла плутать по коттеджу и, наверное, безнадежно опоздала бы, если бы не…

– А вы кто?

Я обернулась на детский голос и внимательно оглядела щуплого мальчишку в темно-синей атласной пижаме, выходящего из ванной комнаты. Ну, здравствуй, Генка-вундеркинд.

– Ника, – представилась я, – гувернантка твоей сестры. Вчера Владимир Андреевич нанял меня для ее обучения и охраны. Только я заблудилась и никак не могу найти кабинет твоего отца. Боюсь, что мне очень сильно нагорит, если ты меня не выручишь и не покажешь дорогу. Ну как, согласен стать проводником прекрасной дамы?

Словно раздумывая, имею ли я право на этот высокий титул, Генка несколько раз окинул меня взглядом, от которого мороз побежал по спине. Так двенадцатилетние мальчики не смотрят. Особенно на теток «за тридцать». Интересно, у них все мужики в роду бабники или нет?

Оказывается, все. Покорно следуя за младшим сыном, я поравнялась с дверью, ведущей в комнату сына старшего. Вдруг она бесшумно отворилась, выпуская в коридор двух молоденьких девиц, явно полуночной профессии. Одинаковых, как сестры, с волосами, до белизны выеденными «Супрой», в обтягивающих майках-топиках и ростом мне по грудь. А появившемуся следом хмурому Павлу Челнокову – вообще по пояс. Прям пипетки какие-то.

– Бай! Чао! – пропищали «пипетки» и, резво перебирая ногами, скрылись из виду. Не в первый раз, стало быть, они здесь гостят. Ох, не в первый.

Я уже совсем было собралась отпустить невинную шутку по этому поводу, но, взглянув на бывшего омоновца, моментально ее проглотила. Багровая краска, разом залившая его лицо, не сулила ничего хорошего тому, кто рискнет нарушить воцарившуюся тишину. Порозовел даже шрам, пересекающий его лоб и теряющийся в зачесанной набок густой шевелюре. Смутился? Оттого, что младший брат его с проститутками застукал? Сказки. Генка, увидев «пипеток», даже бровью не повел: как шел так и шел и уже до конца коридора дотопал. Пришлось состроить равнодушную мину и догонять моего маленького Сусанина, оставив старшего брата, неподвижно застывшего в дверях.

Все-таки я опоздала. Секунд на тридцать. С разбега пролетела пустую приемную, ввалилась в приоткрытую дверь позолоченного кабинета и, стараясь не обращать внимания на суровый хозяйский взгляд, пробормотала:

– Доброе утро, Владимир Андреевич.

– Доброе, – коротко кивнул он. – Сегодня ваш первый рабочий день. Самолет прилетает во Внуково в 15:00. Как раз за шесть часов доедем. Я хочу, чтобы вы познакомились с моей дочерью прямо в аэропорту и сразу же приступили к выполнению своих обязанностей. Понятно?

– Вполне.

Наверное, ожидалось, что в ответ я гаркну: «Так точно», потому что Челноков недовольно поморщился. Но, решив, что женщина и Устав – понятия несовместимые, махнул рукой и приказал Сереже подгонять машину.

Оказалось, это не просто машина, а блестящий серебристый микроавтобус, на заднем сидении которого выпало трястись нам с Сережей. Сам же бизнесмен устроился рядом с водителем и в течение всех шести часов не выпускал из рук «ноутбук» и мобильник, не желая терять ни секунды своего драгоценного времени.

Аэропорт встретил нас надсадным клекотом усталых стальных птиц, чающих дозаправки и предполетного техосмотра, перед новым прыжком в белесое от жары небо. Сережа быстро выяснил, к какому терминалу нужно подтягиваться, чтобы сошедшая на родную землю Эля Челнокова могла сразу же попасть в объятья любящего родителя. Наша делегация чинно выстроилась перед пропускным коридором, из которого поодиночке и небольшими группами уже начали появляться измотанные полетом и таможенной проверкой пассажиры. Я вся напряглась в ожидании подлянки, приготовленной судьбой специально для моей персоны. Слишком живы еще были в памяти заморочки нескольких богатеньких отпрысков, с которыми мне пришлось хлебнуть лиха. И потому я пристально вглядывалась в людской поток, хлынувший на нас из коридора. Интересно, сумею ли я выделить из толпы дочку шефа?