Текст книги "Дар из глубины веков"

– А ты не ропщи, дочка, – сказала Ингигерда. – Судьба у нас такая – монаршая!

Мать девяти детей, она лучше других знала, что должна делать настоящая княжна: рожать и властвовать, властвовать и рожать. И так из поколения в поколение и во веки веков!

Ярослав Мудрый долго ехал рядом с дочерью по лесам и долам киевским. Оба они покачивались в седлах. Анна ехала в женском седле, бочком. Свита поотстала.

– Пора, дочка, прощаться, – у одной из киевских застав сказал Ярослав Мудрый любимой дочери. – Пора, ласточка моя…

Он спрыгнул с коня, снял и княжну. И тут Анну как прорвало. Долго держалась! Горькие слезы ручьями полились из ее синих глаз. А великий князь гладил ее по золотисто-рыжим волосам и приговаривал:

– Тихо, милая, тихо…

Епископ Роже с волнением глядел на них из седла дорогого великокняжеского жеребца, подаренного ему Ярославом. Как бы чего не случилось! Дрогнет сердце князя, не отпустит еще! Придется с подарками возвращаться! Вот позор будет!..

– Лучше бы с вами осталась, батюшка, – всхлипывая, причитала Анна. – Подле вас бы жила!

– Пора, пора, – увещевал Ярослав и целовал ее в заплаканные глаза. – Теперь у тебя новая жизнь начинается. Своя жизнь! Прощай, девочка моя…

Вот так расставались они, с болью, точно и не выпадет им еще свидеться. Но ведь и впрямь: не выпадет! Увы!..

– Прощайте, батюшка, – всхлипнула девушка напоследок.

И мгновенно преобразилась! Передав жеребца оруженосцам, гордо подняв голову, юная княжна двинулась к своей карете. И вот уже, опершись на руки других оруженосцев, Анна села в карету, в свою крепость на колесах.

Теперь ей хотелось побыть одной…

С Анной Ярославной отпустили с десяток девиц из придворного окружения и прислуги. Самых умных и надежных. Для Анны и ее спутниц приготовили лучшие повозки. Княжескую крепко обложили перинами и подушками, чтобы ни одна тряска не одолела деву! Чтобы как ласточка в гнездышке, как птенчик в скорлупке чувствовала себя княжна! А будет страна Франкия, королевский дворец, тут и она вылупится из скорлупки! Еще в Киеве епископ Роже, как и сам князь Ярослав Мудрый, соревновались в том, где бы еще покрывальце подоткнуть! Епископ даже больше рвения проявлял, потому что вез чрево! Волшебное чрево! В нем, этом чреве, должны будут начинать свою жизнь новые короли страны франков. Бесценный клад он обязался привезти на свою родину!

Две с половиной сотни русских воинов ехали для охраны княжны, и еще пятьдесят рыцарей и пажей из франков, доставивших сюда епископа Роже. Образованнейший муж – богослов Готье Савьер должен был по дороге учить Анну и ее подруг языку франков. Впрочем, Анна была от рождения полиглотом. Языки сами просились в ее горницу! Она знала язык скандинавов, потому что скандинавкой была ее мать, знала греческий и церковнославянский. И даже латинский знала! А знаешь латынь, выучишь и французский![12]12
  Французский язык, так же как испанский и португальский, родился из sermo vulgaris, «обиходной, народной речи», вульгарной латыни, на которой говорили в той или иной местности. Например, в Галлии – Франции или Иберии – Испании.


[Закрыть] Два-три месяца юной Анне Ярославне вполне бы хватило, чтобы освоить и заговорить на языке ее будущего мужа.

Иногда, когда оставалась в карете одна, Анна забиралась в сундук и доставала дощечки «Книги судьбы». Или когда была с близкой подругой Марфой. Анна жалела, что отец прежде не рассказал ей о них. Что не нашлось у них времени прочитать их вместе! Ну, да что теперь поделаешь!

И если дорога была ровной, и дощечки не выпрыгивали из рук от тряски, юная Анна Ярославна читала:

«Как умрешь, ко Сварожьим лугам отойдешь, и слово Перуницы там обретешь: “То никто иной – русский воин, вовсе он не варяг, не грек, он славянского славного рода, он пришел сюда, воспевая Матерь вашу, Сва Матерь нашу, – на твои луга, о великий Сварог!”[13]13
  Матерь Сва, или Слава, появилась из уст Рода – творца Вселенной, жена Сварога, покровительница земель Русских, прародительница всех Русских Родов.


[Закрыть] И Сварог небесный промолвит: “Ты ступай-ка, сын мой, до красы той вечной! Ты увидишь там предков своих. О как будет им радостна встреча с тобой! Что вступаешь ты в вечную жизнь до конца веков! Здесь, в Ирии, ты увидишь красу небывалую! По великим лугам ты будешь бродить, в цветах чудесных купаться станешь! Тут свивают снопы, собирают ячмень и пшено! Но не в житницы нам знакомые, а в закрома Сварога небесного. Ибо то богатство иное! На земле вы были во прахе и в болезнях все, и в страданиях, ныне ж будут мирные дни…”»

– Слышишь, Марфуша? – спрашивала Анна у подруги. – Марфуша? Марфа!

– Ай?! – просыпаясь, та протирала глаза. – Где мы, в Польше уже?

Ей говорили, что в Польше кавалеры уж больно красивые!

– Эх, Марфа, Марфа, – вздыхала Анна.

Розовощекая Марфа, укачанная и растомленная, грезящая о женихах, вновь уходила в сладкую дрему и распускала во сне губы, а ее хозяйка и государыня продолжала читать вслух:

«Мы стояли на месте своем, и с врагами бились сурово, и когда мы пали со славою, то пошли сюда, как и те. И вот Матерь Слава бьет крылами по бокам своим с двух сторон, как в огне вся сияя светом. И все перья Ее – цветные: красные, синие, рыже-бурые, желтые и серебряные, золотые и белые».

– Слышишь, Марфа? Красиво-то как!

– А-а, – едва слышно постанывала та, не открывая глаз, – Марфуша все слышит…

«И так же сияет, как Солнце-царь, и сияет седьмой красой, завещанной от богов. И Перун, увидев Ее, возгремит громами в том небе ясном. И вот это – наше счастье, и мы должны приложить все силы, чтоб видеть, как отсекают жизнь старую нашу от новой, так точно, как мы рассекаем дрова в домах наших. Идем мы под наши стяги! И Матерь Слава крылами бьет!..»

– Дунай! Дунай! – закричали ратники за окошком кареты. – Близко уже!

– Чего кричат-то? – спросила в полусне Марфа. Быстро открыла глаза. – Напали на нас?

– Дунай рядом, – пояснила Анна. – Бестолочь ты, Марфа! Спи давай!

На Дунае княжеский кортеж ждали корабли. Ведь франки возвращались прежним путем! Они переправились на правый берег самой романтичной реки Центральной Европы и добрались до Кракова. Тут Анну ожидала радостная встреча с близкой и дорогой родней! Польской королевой была тетка Анны – Мария Добронега, сестра Ярослава. Он-то, Ярослав Мудрый, и отдал сестру за короля Казимира. Добронега уже родила мужу пятерых детей: Болеслава, Владислава, Мешко, Оттона и дочь Святославу.

Пир закатили в честь племянницы на весь польский мир! Вот где Марфа и другие русские красавицы строили глазки польским кавалерам! Нынче Краков жил мирно, а ведь еще недавно Польша была охвачена гражданской войной!..

Прадед Казимира Мешко Первый из династии Пястов в 966 году объединил племена полян – отсюда государство и стало называться Польшей – и принял христианство. Иначе говоря, опередил Русь с новой религией на тридцать лет. Но христианство его было западного образца, потому что польские земли находились под влиянием Священной Римской империи. К моменту прибытия Анны в Польшу государство, напившись кровью в распрях, едва успокоилось. Вырваться из смуты Казимиру помогли император Германии и великий киевский князь Ярослав Мудрый, но Польше пришлось фактически потерять независимость и признать над собой протекторат Священной Римской империи.

– Как вам, тетушка, живется вдали от дома? – спросила Анна. – Скучаете по Киеву? Слезы небось льете?

– Поначалу и скучала, и слезы лила, – честно ответила та. – Но если муж попадется любящий, милая Аннушка, то все стерпится, а мой муж Казимир любит меня. – Она вздохнула и добавила: – Как я желаю тебе такой же судьбы!

И у Анны посветлело на душе: ведь ее муж, этот симпатичный сорокадвухлетний старик, очень любил ее! Если верить словам его послов…

Понянчившись с племянниками, Анна продолжала свой путь. Но посещение Польши заставило ее задуматься. Анна тяготилась мыслями. Все чужое, и главное – чужая вера! Чужие храмы. А тут они возьми с Марфой, близкой подругой, и заговори о венчании. И вдруг тень пробежала по лицу юной княжны. И тягостное молчания возникло в карете.

– О чем задумалась, Аннушка? – взяв ее руку в свою, спросила подруга Марфа.

– О том, Марфушка, что мне придется в чужом храме венчаться. А ведь я православная. Что скажет на то Господь?

На дворе стоял 1051 год. До официального разрыва все еще единой христианской церкви – на православную, восточную и католическую, западную – оставалось ровно пять лет. В тот год на очередном соборе в Никее расплюются священники – буквально! – и порвут отношения. Но открытая неприязнь существовала уже давно – и не одно столетие! И с каждым веком неприязнь эта, подкрепленная войнами за территории и духовное влияние, становилась все более похожей на кровную вражду…

– Поймет он меня? – со слезами на глазах спросила Анна. – Простит?

– Поймет, Аннушка, – ответила Марфа и перекрестилась. – И простит.

– Ведь я же не для себя стараюсь? А для батюшки. Для Киева, для всей земли русской. И себе не принадлежу…

Марфа обняла княжну и заплакала.

– Еще как стараешься! И мы с тобой заодно! Я ведь тоже, если замуж выйду, латинянкой стану! И горевать буду!

И две девушки в объятиях друг друга заревели горькими слезами о своей нелегкой судьбе.

Княжна проехала через Прагу, затем через центральные земли Священной Римский империи. Тут им порукой во всем был император Генрих Третий Черный, и только потом кортеж пересек самую восточную границу огромного и пестрого, поделенного на вольнолюбивые сеньории, королевства франков, а именно попали на территорию графов Шампанских… Земля древнего города Реймса с большим епископством, принадлежавшая домену Капетингов, раскинулась как раз на границе с Шампанью. Все было продумано идеально! Анна Русская должна была въехать в Париж уже королевой, повелительницей всех французов!

Но вначале – Реймс!..

– Неужто вновь печалишься, милая? – спросила подругу Марфа. – О чем же?..

– Господа прошу…

– Чтоб красивым жених был? Не только на картинке, а живьем?

– Не-а.

– Так о чем же, Аннушка?

– О великой милости…

– Ну, говори же ты!

– Мне ж скоро женой быть, глупая! Чтобы сын у меня был, вот о чем!

– А-а…

И Анна была права: за этим ее «продавали» и «покупали», как продавали и покупали всех царевен и принцесс во все века!

– Если сына рожу, монастырь велю построить! – выдохнула Анна. – Большой-пребольшой! Как наша Лавра!

А впереди уже росли башни Реймса…

Целый отряд караулил гостей на въезде в город. Кортеж – тяжелую уставшую гусеницу, проползшую всю Европу! – увидели издалека и понеслись к нему. Это были слуги короля! Радостные возгласы прислуги кортежа «Королева! Мы везем нашу королеву!» неслись по окраине Реймса. И уже скоро несколько рыцарей, группа оруженосцев и пажей обступили карету с Анной и влились в ее сопровождение. Анна бросила подругам-служанкам: «Ну, что там?» – «Рыцари!» – ответили те. Ее подруги и наперсницы то и дело отводила пальчиками в перстеньках тяжелые пропыленные шторы и выглядывали на серую дорогу, где в лужах после прошедшего дождя чавкали копыта коней. Подлетевшие франки засыпали путешественников вопросами. За это время Анна уже сносно говорила по-французски и могла понять, что они говорят. «Какая она? Какая? – спрашивали рыцари короля. – Она и впрямь так прекрасна, как о ней говорят?!» – «Она еще лучше! – отвечали рыцари ее сопровождения. – И веселая!» Сердце Анны бешено колотилось. Она то и дело смотрелась в медное зеркало, начищенное до блеска. В золотисто-розовом отражении так и сверкали ее глаза! «Не пугайте вашу будущую королеву, сеньоры! Ведите себя достойно! – увещевал епископ Роже. – Вы не на конном рынке! Всему свое время!»

Но господа рыцари не унимались, и тогда Анна властно сказала Марфе:

– Пусть остановят!

Та окрикнула возницу, и карета княжны на выезде из лесочка вросла в изрытую колесами телег дорогу. Оруженосцы и пажи наперегонки бросились к карете. Они уже тянули руки, чтобы помочь русской княжне выйти…

И она, гордо подняв голову, вышла.

– Вы довольны вашей будущей королевой? – проведя взглядом по лицам франков, спросила она. Но лица рыцарей уже загорались восторгом. Княжна даже нахмурилась. – Вы довольны, господа рыцари?

И те, преисполнившись куртуазного волнения, от всего сердца завопили: «Виват, королева!» Но до того, чтобы стать королевой, следовало еще въехать в город Реймс, мрачные башни и стены которого виднелись вдали, и познакомиться с суженым…

– Дайте мне коня, – сказала она. – Я устала ехать в карете! Как в клетке! – добавила она.

Ей подвели белого жеребца, помогли сесть на него. Франки смотрели на русскую княжну с восхищением! Она была амазонкой из далекой Скифии!..

А суженому уже донесли, что его княжна близко. И когда кортеж был в четверти лье от города, когда серые башни уже разрастались на фоне пронзительно-синего июньского неба, из Реймса вылетели три всадника. Они помчались по восточной дороге в сторону княжеского поезда. И тут уже процессия остановилась, потому что в одном из господ все узнали первого сеньора королевства.

Кто же такой был король Франции Генрих Первый Капетинг, к которому спешила через всю Европу русская княжна Анна Ярославна?..

Дедушкой французского короля был знаменитый Гуго Капет, граф Парижский и Орлеанский. Да-да, когда-то Париж был всего лишь графством, а его хозяева – только феодалами в огромной империи франков. Но род Каролингов источился, заглох, увял, и с последним королем Людовиком Пятым по прозвищу Ленивый сошел с престола. И в 987 году франки выбрали новым королем одного из самых сильных феодалов – графа Гуго Капета. В том же году, боясь потерять трон, Гуго короновал и сделал соправителем своего единственного пятнадцатилетнего сына Роберта. После смерти отца в 996 году Роберт, получивший прозвище Благочестивый, стал полноправным королем Франции. Это были времена пресловутой феодальной раздробленности, и короли с утра до ночи воевали со своими непокорными сеньорами. Но и в семье французских королей не все было ладно! А еще точнее, все шло наперекосяк! У Роберта Благочестивого родились четыре сына. Вздорный характер его интриганки-жены Констанции, провансальской графини, передался каждому из них в разной мере. Старшего Гуго еще десятилетним благочестивый отец сделал соправителем, но подрастающий юноша потребовал реальной власти и был изгнан отцом из Парижа. Мать принцев все время подбивала детей против их отца, своего мужа. Она хотела возвести на трон третьего сына Роберта. Изгнанный Гуго занимался разбоем на дорогах и погиб как разбойник в восемнадцать лет. Второй сын Генрих и третий Роберт то враждовали друг с другом, то восставали против отца, но в конце концов примирились. Генрих, в силу старшинства, в 1031 году занял королевский трон. После длительных распрей Роберту досталась Бургундия. Королева Констанция всего на год пережила мужа и умерла в ссылке. Став Генрихом Первым, новый король также вступил в длительную борьбу со своими феодалами. Худшим и сильнейшим из них будет сын нормандского герцога Роберта Дьявола – Вильгельм, будущий завоеватель Англии. Годы напролет без устали Генрих воевал против крупных феодалов и мелких баронов, грозивших ему из-за высоких стен своих замков. Лишь изредка король находил время на личную жизнь. Но и на этом попроще у Генриха тоже не все складывалось удачно. Вернее, тут он потерпел полный крах! В 1041 году он женился на германской принцессе Матильде, но она, бедняжка, умерла от неудачного кесарева сечения. Это разбило сердце Генриху, к тому же почти все европейские принцессы считались его родственницами, и жениться на них было грешно. Мудрые священники сказали королю: «Сам Господь наказал вас, потому что Он против кровосмесительных браков! Ищите, ваше величество, свежую благородную кровь! Смотрите в далекие земли!» Но легко сказать, да трудно сделать. А по Европе уже ползли слухи о том, что в далекой земле русов у великого князя, проживающего в загадочном граде Киеве на реке Данаприс, есть чудесные дочери! Отец княжон любит заморских женихов и невест! Одну взял венгерский принц, другую – норвежский! И все довольны! Нарадоваться не могут! И с константинопольскими императорами его сынок уже породнился! Куда выше?! Но есть у того князя еще одна дочь, самая младшая и самая прекрасная, по имени Анна! Скандинавские наемники приносили о ней слухи, торговцы тоже толковали о ней! Красоты, говорили они, девица неписаной! Волосы – чистое золото!

И Анна Ярославна пока никому не обещана!..

«Вот бы мне заполучить такую невесту! – шагая по мрачной зале парижского дворца на острове Сите, где вечно пахло сыростью, как в склепе, делился со своими доверенными сеньорами Генрих Первый. – Она смогла бы оживить нашу кровь!» – «О да, она смогла бы!» – отвечали те. «А что такое их князь?» – «Да что-то вроде нашего короля». – «А какого она вероисповедания?» – поинтересовался король. «Греческого, – сказали ему священники. – Но по традиции жена берет веру мужа. Так не послать ли нам сватов в далекий град Киев?» И в далекий град Киев с берегов Сены выехала делегация из рыцарей и священников. Посмотреть, поговорить, сделать предложение!

Первый раз отказали, второй – приняли!..

Вот такая романтическая предыстория была у этой встречи на дороге перед древним городом Реймсом!

Король франков Генрих Первый Капет и двое его подручных осадили перед княжеским кортежем коней. Все сеньоры поклонились королю, оруженосцы, пажи и прислуга особенно низко. Генрих с трепетом вглядывался в карету, из которой должна была выйти королева, но вместо этого… из гущи рыцарей и оруженосцев выехала всадница в червленом платье, расшитом золотом. Алый платок строго очерчивал ее юное лицо, золотой венец венчал благородное чело. Тяжелые золотые серьги из византийских кладовых спускались язычками и касались ее плеч. И золотисто-русая прядь выбилась во время езды из-за алого платка – трогательно по-девичьи…

– Здравствуйте, ваше величество, – сказала всадница, и лицо ее зарделось. – Я решила проехаться верхом! – Она говорила на прекрасном французском языке, только более мягком, душевном и оттого более волнующем! Спасибо Савьеру! И ученица оказалась старательная! – Как поживаете, мой король?

Придворные умолкли. Сколько бурь сейчас бушевало в сердцах французских сеньоров! И в сердце парламентера – епископа Роже. И в первом сердце Франции, уже не юном, но все еще страстном! Разволновавшийся, как юноша, король не мог оторвать взгляда от ее чудесного лица…

– Ваше величество, – повторила гостья. – Это я, Анна Русская. – Ее голос стал мягким и доверительным. – Ваша Анна…

И тут губы короля дрогнули. Он словно очнулся! Ведь король смотрел в лицо женщины, на которую возлагал столько надежд! В лицо своей судьбы! И более чудесного он еще не видел!..

– Мой ангел! – от всей души, настрадавшейся за долгую жизнь, воскликнул король. – Как же вы прекрасны! – И как же он был искренен в своем признании!

Анна была разочарована! Ее муж не походил ни на статного темноволосого венгерского принца, доставшегося старшей сестре Анастасии, ни на златокудрого викинга Елизаветы. Хоть и облаченный в дорогой синий камзол, тоже весь в золоте, в плаще, подбитом мехом, Генрих был староват и грузен и совсем не был похож на витязя из легенд и волшебных сказок! Незатухающие феодальные распри, борьба за выживание, ежедневная нервотрепка, монаршие заботы просекли его лицо строгими морщинами. Увы, Генрих выглядел старше своих лет! Этих морщин придворный художник и не заметил! Но наперекор всему выступало врожденное благородство. К счастью, лицом он был пригож, и глаза его светились умом так, как светились глаза ее отца – Ярослава Мудрого. Вот на кого он был похож – на ее отца! Анна даже улыбнулась этой догадке! Да и какая теперь разница, как выглядел ее будущий муж? Судьба ее, русской княжны Анны, была решена и отцом с матерью, и двумя государствами, и самим Господом Богом! И она во что бы то ни стало полюбит того, кто ей этой судьбой был дан навеки!

В этот день в Реймсе правили бал повара. Их привезли из Парижа! Точили ножи и носились за улепетывающими курами и доморощенные кулинары. Ведь после венчания нужно было накормить целую армию гостей. Когда еще процессия доберется до острова Сите на парижской Сене!

Короля удивило все в Анне: и ее княжеская внешность, и живой ум, и легкий французский, и юная свежесть. И золотистые волосы! За эти волосы во Франции ее прозовут Рыжей Анной! Он и не мечтал о такой принцессе! Найти подобный цветок в Европе, чтобы всем был хорош и при всем при том хорошо пах, в своей отчизне не имел шансов даже король франков! Анна пахла цветами! Но откуда, почему? Тайна византийских масел! Они пропитывали одежду и тело человека и превращали его в душистую поляну! Европа еще не добралась ни до Святой Земли с ее восточными хитростями, ни до Византии, чтобы научиться чему-нибудь толковому, человеческому! В середине одиннадцатого века, угробив римскую культуру, королевская Европа пребывала в дикости и варварстве. Но и без ароматных масел княжна была чудесна! Все дело было в чистоте! Анна удивляла своих провожатых франков тем, что все время на постоялых дворах, в замках феодалов, в лесных шатрах требовала теплой воды! Как и ее спутницы. Они привыкли купаться! Ведь Европа не знала бань и толком не ведала гигиены! А Византия, наследница греческого и римского быта с его ежедневными долгими омовениями, ставшими культом, и Русь, парившаяся долго и с душой, превращали мрачного средневекового жителя в человека. До этого дикой Европе нужно было еще дожить! Сеньоры и сеньориты Запада часто смердели, как козлы на выпасе, и гоняли вшей под тесными платьями! И верили, что так и надо, что так живут все! На общем чумазом фоне русская княжна могла показаться и впрямь ангелом!..

– Вы чудесный цветок, Анна, – сказал король, когда они остались наедине. – Вы – моя роза, мое солнце, моя удача…

И она ответила ему на хорошем французском языке:

– Вы так любезны, сир. Вы тоже очень хороши.

Такую невесту, как увидишь, сразу веди под венец! А то унесет ветром! Со свадьбой тянуть не стали. Поженятся молодые, а потом и познакомятся. Да и что тянуть, когда судьба решена? Божьим перстом написана в книге судеб!

Погода была чудесной, и столы накрыли на улице. Надо было перекусить с дороги! Подготовиться. Расхрабриться. Вино полилось если не рекой, то широкими ручьями. Рекой оно польется чуть позже! После венчания.

Конечно, несколько часов французский король и русская княжна вели светскую беседу. В присутствии свиты, разумеется. Генрих глаз с нее не сводил. Да и другие сеньоры тоже. Разрумяненная, русая, с огненной рыжиной на солнце! Светлые прядки то и дело выбивались из-под нарядного платка.

– Мы будем жить во дворце на берегах Сены, любовь моя, – говорил король. – Это река широкая и полноводная! А как широк ваш Днепр, на котором стоит Киев?

– Ах, мой король, так он широк, что не всякая птица долетит до середины Днепра…

– Да неужто? – недоумевал король.

– Да, – кивала Анна. – Долетит до середины, взмахнет на прощанье крыльями – и бултых в быструю воду! Только и видели!

Марфа, да и другие девы давились смехом, слушая венценосную хозяйку и подругу. Но и Анна сама кусала губы, боясь рассмеяться.

– Наши леса полны дичи, – продолжал француз. – С охоты без кабанов и оленей не возвращаемся!

– Это еще что! – кивала Анна. – У нас в киевских лесах заходят охотники в лес, натягивают луки и бьют во все стороны.

– Вслепую? – спрашивал король и переглядывался с вельможами.

– Именно! – отвечала Анна.

– И что же?

– А потом идут и собирают: медведей да лис, кабанов да оленей. А зайцы и куропатки сами в охотничьи сумки прыгают – только открывай пошире!

Ее попросили рассказать о киевском дворе, и она вознесла до небес свой родной город. Слушая Анну, епископ Роже согласно кивал: все было так! И Святая София в центре Киева стояла, как сердце всего государства, и купола всех церквей золотом отражали солнечные потоки! И войско у князя преогромное, и корабли по тому широкому Днепру сотнями плавают! А земля киевского князя от Балтии до Черного моря. А пока она говорила, франкские рыцари глазами поедали ее подруг и служанок: они ведь тоже были чистые, холеные, как их госпожа! А те, в сарафанах, краснели, смеялись, тоже стреляли глазами во все стороны. И Марфа, подруга Анны, первая! Тут, вдали от дома, да с этими голодными и жадными до всего прекрасного и чувственного рыцарями их ждал любовный пир! Хотели они того или не хотели. Но они хотели.

Потом затрубили герольды, призывая оставить жареных свиней, пироги и бочки с вином и проследовать в собор.

Анна подходила к королевскому собору Реймса с легкой боязнью. Это был чужой храм! Ноги в него не несли. Ах, если бы не папенька! Если бы не Русь-матушка! Не пресловутые династические связи! Но она была сильной и вошла в чужой собор гордо подняв голову.

И вот наступил час венчания. Над головами брачующихся вельможи держали короны. Вот, еще мгновение, и судьба решится! Княжне поднесли Евангелие, она взглянула на него, и точно ледяной волной обдало ее. Нет, не ее это книга! «Чужая она, чужая!» – все кричало в юной княжне.

– Я не буду с этим Евангелием венчаться, – вдруг сказала она. – Не буду, и все!

Король побледнел, священник еще более, епископ Роже схватился за сердце…

– Как же так, ваше высочество? – спросил стоявший рядом Готье Савьер.

– Все венчаются с этим, – пролепетал священник.

– А я не все! Я княжна киевская, я православная! (После этих слов и Марфа пошатнулась, но один из рыцарей короля крепко поймал ее в объятия.) Принесите мне мое Евангелие! – громко сказала она. – Греческое!

Король, когда понял, в чем дело, вздохнул с облегчением. Дело было только в Писании! Да пусть эта русская дева хоть что попросит! Хоть поваренную книгу! Только бы не передумала! Лицо Анны было непроницаемым. Как скала стояла у алтаря! Русские витязи в чужом соборе полностью поддерживали свою госпожу. Король Франции живо кивнул, что означало: выполнить ее волю! Епископ Роже тоже был согласен на любую причуду княжны. Хочет греческое писание, да ради Бога!

Анна позвала слугу, доверенного юношу.

– Ты знаешь, в каком сундуке оно лежит! Скажи нашим, я велела! – Анна властно указала пальцем в толпу. – Дорогу ему дайте!

Перед юнцом расступились сотни матерых придворных, и молодой расторопный слуга бросился по узкому коридору. Только бы не упасть, не растянуться!

Дышать в соборе боялись, пока слуги не было. Шепот все нарастал. На лбу короля вспухла капля пота и пошла вниз. Епископ Роже походил на готовую лопнуть струну. Юная Анна крепостью стояла перед ними.

И вот уже юный слуга бежал обратно между сотен подозрительно глядящих на него придворных. Что за диковина у него к руках? И блестит! Юнец летел с огромной книгой в руках: дорогой, в золотом окладе! С низким поклоном он передал княжне бесценный фолиант.

Она приняла у него книгу и высоко подняла ее над головой:

– Моему отцу, киевскому князю, это Евангелие сам император Византии Константин Мономах подарил! И отец завещал мне венчаться только с ним! И я выполню его волю!

Придумала она это для пущей убедительности или нет, кто ее знает. Но сей поступок говорил только о том, что Анна была девушкой отчаянно смелой, принципиальной и никому бы не позволила управлять собой. Одним словом, она была истинной королевой!

И спустя считанные минуты она этой королевой стала, когда поставила на брачном документе подпись: «Анна Регина», что по-латински означало «Королева Анна». А вот сорокадвухлетний король на том же историческом и судьбоносном документе поставил вместо подписи крестик.

– А как же ваше имя, мой друг? – недоуменно спросила Анна. – Генрих?..

Сказать, что король засмущался, вряд ли было возможно. У короля были в окружении люди, которые владели этой хитрой штукой грамотой, но этого было достаточно.

– Хватит и крестика, – благосклонно кивнул епископ Роже. – Ведь это рука короля Франции!

Только тут Анна поняла, что вышла замуж не просто за старика, а за неграмотного старика.

– Бог мой, – прошептала она на ухо Марфе. – Они же дикари!..

– Но какие красавцы! – тоже шепотком откликнулась та.

Впрочем, назад уже дороги не было. Анне оставалось только горестно вздохнуть и начинать царствовать. Или королевствовать, что одно и то же.

Когда они вышли за руку с Генрихом Первым на паперть Реймсского собора, толпа грянула: «Королю и королеве долгих лет жизни! Да хранит вас Господь!» Отныне Анна Русская была ее величеством королевой Франции.

Вот тогда и начался пир. Несколько дней он шел в Реймсе. В эти самые дни Анна лишилась девства. Но так должно это было когда-нибудь случиться! А старик, он хоть и старик, но опытный. Ей понравилось быть и королевой, и женой.

Затем вся процессия двинулась в Париж…

Нет, было еще кое-что! Тогда, на пиру в Реймсе! Под песни трубадуров! Под удары тамбуринов и звон виол! По правую и по левую руку от короля сидели самые влиятельные сеньоры королевства. Ну, те, конечно, что в данный момент не воевали с Генрихом. И вот один из них, оказавшийся рядом, так огненно смотрел на Анну, что ей даже стало стыдно. Он не просто смотрел – он вожделел ее! Он раздевал ее, юную и раскрасневшуюся от вина и песен трубадуров, глазами, он съедал ее! И тогда она вспомнила, как немногим раньше ей представили этого рыцаря, когда сотни вельмож проходили мимо королевской четы и целовали юной государыне руку. Еще тогда его взгляд пронзил ее. Он был моложе ее мужа – лет тридцати пяти. Тоже старик, но не настолько! Но как он посмотрел на нее! На пиру она спросила у своего наставника Готье Савьера: «Как звать вон того нескромного сеньора?» – и тот ответил: «Это граф Рауль де Крепи де Валуа. Вечный соперник его величества!» – «Соперник? Отчего же?» – поинтересовалась королева. «Когда-то он воевал с нашим королем, потом попал к нему в плен, а позже и перешел на его сторону. Но всем чересчур хорошо известен необузданный нрав графа…» – «Он может быть опасен?» – «Будьте с ним осторожнее, моя королева, – ответил Готье Савьер. – Если есть мужчины, от которых благородным дамам стоит держаться подальше, то граф именно такой человек».

Лучше бы он этого не говорил! Ведь в каждой женщине, если верить церковникам, сидит дьявол. Даже в самой благовоспитанной! Хоть немного, но есть! И как правило, больше чем думают недотепы-мужчины! И эта темная сторона женщины всегда будет искать того, кто сможет насытить ее сполна! Необузданной страстью, животной дикостью, мистическим и одновременно плотским огнем… Рауль де Валуа, то и дело глядевший на королеву во время пира, готов был пробудить в ней этот огонь и разделить его с нею! Еще плохо зная себя, до конца не понимая свою природу, Анна уже чувствовала это!..

Но юная и пока неискушенная королева быстро отогнала от себя вредные мысли. У нее был муж – король, и она собиралась нарожать ему целую кучу детей: принцев и принцесс!

Потом была долгая дорога в Париж. Во время этой вынужденной экскурсии Анна с легким разочарованием наблюдала за серостью и убогостью своих владений, за своими чумазыми поданными, кланявшимися до земли королевскому кортежу. Одежды людей в этой стране были серыми, лица – отчасти озверевшими и напуганными. Стаскивая вислоухие шапки и колпаки, простолюдины улыбались щербатыми улыбками и кланялись до земли. Все это сильно отличалось от Киевской земли, где и народные рубахи были светлее, и лица куда чище и пригожее. Лачуги бедноты, скромные серые церквушки, эти романские грибы, башни мелких феодалов и замки баронов покрупнее то и дело возникали на просторах Северной Франции, а еще монастыри за крепостными стенами. А вот природа – буйные зеленые леса и поля, полноводные синие реки и лазоревое небо – была хороша! Почти как дома.