Текст книги "Ведьмы Холодного острова"

Кто первый из ребят сказал:

– А вдруг что-нибудь случилось, Венедикт Венедиктович? – позже никто и не вспомнил.

– С кем? – ответил вопросом на вопрос пыхтевший у выглядывающего из грунта глиняного черепка профессор. Как человек увлеченный, он быстро переключался на дело всей своей жизни и забывал о житейских заботах.

– Как это с кем? С нашими: с Русиком и Жаннет. Ведь обзвонились им!

И только тут профессор Турчанинов, помедлив и помолчав, разогнулся, оставил кисть.

– Семёркин! Никита! – позвал он своего аспиранта.

Тот немедленно подошел к профессору. Семёркина за глаза называли «Шестёркиным». Тот всегда старался услужить профессору. Но это и понятно – впереди была защита кандидатской.

– Да, Венедикт Венедиктович?

– Вы ведь знаете, где охотничий домик?

– Разумеется, – кивнул Семёркин, интригующе улыбнулся и снял фартук.

О домике знали все, кто бывал в Черном городище прежде.

– Вот и отлично. Отложите все ваши дела, возьмите двух-трех человек и сходите туда. Мне нужен Руслан Баранников и Жанна Садовникова. Мне все это не нравится. Жанна, конечно, еще та штучка, но не дура же она, наконец? И Руслан тоже не дурак. Конечно, – развел он руками, – если только страсть не ослепила их полностью!.. Дай Бог, если так, – вдруг сорвалось у него. – Но ведь они и на мои звонки не отвечают.

– Малышев! – позвал Семёркин одного из самых серьезных студентов. – Выбирайся из траншеи, Георгий. Пойдешь со мной. И возьми еще пару человек. На всякий случай.

– Можно я пойду с ними, Венедикт Венедиктович? – оказавшись рядом с руководителем, вопросительно сморщила нос Юля.

– Без тебя никак, Пчелкина? – поинтересовался тот.

– Вы же знаете, у меня недюжинные способности к поиску.

– А к чему у тебя нет способностей, Пчелкина?

– Даже и не скажу. – Девушка пожала плечами. – Я талантлива во всем, Венедикт Венедиктович.

– Иди, – махнул он рукой. – Пчелкину возьмите! Она талантлива во всем.

Юля подмигнула из траншеи Георгию. Никто не рвался в спасательную экспедицию. Или почти никто. Искать пропавших любовников по лесам, по долам – что за радость?

– Нас возьмите! – подал голос Курочкин. – С Кащиным!

– У нас нюх на любовь! – подтвердил Кащин и в подтверждение усиленно и быстро задышал носом.

– Возьмете? – спросил Турчанинов.

– Только через мой труп, – отрицательно покачал головой Малышев.

Только тут Курочкин выглянул из траншеи и увидел одного из командиров похода.

– С этим идти?! – брезгливо и с досадой поморщился он. – С этим мы сами не пойдем, – отмахнулся он. – Этот пусть сам ищет. Он у нас Пчелкину увел! Венедикт Венедиктович, можете себе представить? Из-под носа увел девицу! Я уже Юльке и кольцо купил обручальное, – он с горечью потянул носом, – и матушке уже сказал: мол, нашел счастье свое!

Поглядев на них, Турчанинов символически плюнул и двинулся вдоль траншеи прочь.

– И я колечком запасся, – подал голос Кащин, обращаясь уже ко всем. – Думали как? Втроем заживем! Чин-чинарём все будет! Детишки пойдут гурьбой!

– Красавцы все! – вдохновенно подхватил Курочкин. – О трех головах! Моя, Кащина и Пчелкиной посередке!

Все, кто копался в культурном слое и слушал этот веселый бред, уже ломались пополам от смеха.

– Какие же вы уроды, – покачала головой Юля. – Курочкин и Кащин, на вас пробы негде ставить! Вам надо вазэктомию сделать, чтобы у вас потомства не было!

– Я их удавлю по одному, – очень серьезно кивнул Георгий. – Вот найдем наших, и удавлю. В Москву они не вернутся.

Но вопрос о последнем кандидате в сыщики оставался открытым.

– Возьмем еще Чуева? – предложила Юля.

– Бери, – кивнул Георгий.

– И я пойду, можно? – подняла руку Римма Скворцова. – Юлька, скажи за меня слово своему красавчику!

Юля знала, зачем той понадобился этот поход. Посмотреть на домик. Еще одна девушка, решил Семеркин, лишней не будет. Минут через десять спасательная экспедиция ждала приказа выступать.

– А ты, Скворцова, задерживать их не будешь? – спросил Турчанинов.

– Я, Венедикт Венедиктович, когда надо, как лань.

Профессор с легким сомнением оглядел миловидную дебелую студентку в шортах, купальнике, шляпе и темных очках.

– Как лань, говоришь? Ладно, иди. Только вы не потеряйтесь, – провожая ребят до края лагеря, говорил своим ученикам профессор Турчанинов. – Ради бога, ребятки. Не нравится мне это все, совсем не нравится.

2

Никита Семёркин смело вел свой отряд через лес. Дом был в другой стороне от озера и дикого пляжа. Ребята торопились. «Почему никто не берет телефон, ни Руслан, ни Жанна?» – это был главный вопрос, который никому не давал покоя. Может, там сигнала нет, в этом домике? Может, забыли они где-то свои телефоны? Что случилось?

– Ты вооружен? – спросил Чуев у деловитого Никиты.

– Конечно, – ответил тот. – Газовым пистолетом. Венедикт Венедиктович сам порекомендовал.

– А-а, ну раз Венедикт Венедиктович. Тогда ясно.

– А чего ты имеешь против? Кто его знает, что там? – пожал плечами Семеркин, достал из сумки пистолет и покрутил им перед носом у любопытного Чуева.

– А может, мне забыть про Игорька Горюнова? – тихонько спросила Римма у своей однокурсницы. – Чего он тянет? Прям как не мужик. Может, мне на этого Семеркина перекинуться? Он аспирант – взрослый. Вроде ничего, – кивнула она на предводителя отряда. – С пистолетом. На меня косится. Как думаешь?

– Ты хочешь прямо сейчас на него перекинуться? – поинтересовалась Юля. – Вот прям по дороге?

– Да ну тебя, Пчелкина. Я с тобой как с подругой делюсь. А ты все язвишь.

– Так тебя оружие возбуждает, Скворцова? – Юля уже не могла остановиться. – У военрука автоматы, как их, Калашникова, есть. Загляни к нему.

– Ну ты и свинья, – вздохнула Римма.

Юлю понять было можно. Ей хотелось идти рядом с Георгием, лучше за ручку, но Римма этого ей позволить никак не могла. Вцепилась в нее мертвой хваткой. И Георгию тоже хотелось идти рядом Юлей, его принцессой, а приходилось говорить с Семёркиным и Чуевым, до которых ему не было дела.

– Вы идете, Никита, как будто у вас компас в голове, – томно вздохнула полноватая, но очень привлекательная Римма. – И часто вы в эту сторожку заглядывали прежде? Когда учились? В «домик любви»?

Чуев покачал головой: мол, началось! Скворцова вышла на тропу войны! Георгий тут же приблизился к своей принцессе и прихватил ее за руку. Она благодарно сжала в ответ его пальцы. Никита Семеркин чуть покраснел и голосом старшего товарища ответил:

– Да уж бывал! – и тут же, дабы не показаться чрезмерным развратником, добавил: – Как и все другие, Риммочка!

И услышал томный вздох второкурсницы:

– Здорово!

Домик они увидели сразу все – он стоять чуть поодаль от лесной тропинки.

– Надо бы окликнуть их, – посоветовала Юля. – А то неудобно получится.

– Правильно, – согласился Никита Семеркин. – Георгий – окликни их.

– А почему я? – пожал плечами Малышев, ему было неприятно, что им командуют. – У тебя голос, что ли, пропал?

– Тут я отдаю приказы, – напомнил ему Семеркин.

– Я окликну, – опередив новую реплику Георгия, сказала Юля и звонко выпалила: – Жанна! Руслан! Мы идем к вам! Слышите? С нами Венедикт Венедиктович! Если вы голые, оденьтесь! Если чем-то заняты, советую прерваться! Сделайте передышку!

Ребята засмеялись. Ответа не было. Они подходили все ближе.

– Руслан! Жанна! – грозным тоном на этот раз закричал Семеркин. – Вы здесь?! Это не шутки! Отвечайте!

– Вот черт! – вдруг вырвалось у Георгия, и он рванул в сторону крыльца.

Одновременно с ним то же самое увидел и Чуев. А за ним и Юля. Они бросились туда. Предпоследним был Никита Семеркин. И только Римма Скворцова, не снимая солнцезащитных очков, развела руками:

– Да вы что, ребята? Куда вы?

Георгий подбежал первым. У порога лежал Руслан. Его темя было в крови. Светлые волосы спутались и запеклись в буром месиве.

– Боже! Боже! Боже! – повторяла подоспевшая Юля. – Неужели мертв?

– Не знаю, – пробормотал Георгий Малышев.

По голове Руслана, по запекшейся крови, что было особенно мерзко, ползали насекомые.

– Надо его перевернуть, – сказала Юля. – Только осторожно.

За их спинами уже тяжело дышал Чуев. Они аккуратно перевернули его на спину. Лицо Руслана было сплошь в запекшихся кровоподтеках.

– Мать моя родная! – вырвалось у гиганта Чуева. – Да как же это? Руська…

– Эт-то хуже, чем я д-думал, – осипшим голосом, заикаясь, пролепетал аспирант Семеркин. – Профессору эт-то не понравится.

– Это уж точно, – согласился обалдевший Чуев. – Венедикт будет в ауте.

Последней подоспела Римма и тут же истошно закричала:

– Убили! Мама! Убили! – В порыве она закрыла лицо руками. – Руслана убили!

– Заткнись, дура! – сморщился от ее вопля Чуев. – Юлька, забери ее!

Крик Скворцовой и заставил Руслана очнуться. Только прежде его веки долго и конвульсивно вздрагивали.

– Смотрите, смотрите! – воскликнул Георгий.

Руслан открыл глаза, но вряд ли что мог понять.

– Живой! Живой! – радостно закричала Юля. – Он живой!

Все согнулись над ним и затихли. Только тяжело всхлипывала за спинами товарищей Римма.

– Пить, – едва слышно пролепетал Руслан, от спекшейся крови и недостатка влаги губы едва шевелились. Наконец его взгляд сфокусировался на лицах товарищей. – Пить, ребята…

Чуев вырвал из походной сумки флягу, сорвал крышку и приложил горлышко к губам раненого. Руслан глотал жадно, но сил у него оставалось мало. Много часов пролежать на земле с тяжелейшей раной не шутка. Переглянувшись, Никита Семеркин и Георгий Малышев влетели в охотничий домик. Аспирант уже выхватил свой газовый пистолет.

– Кто тебя так? – спросила Юля. – Кто это сделал, Руслан?

– Я не знаю, – едва сумел проговорил он. – Я не помню…

– А где Жанна?

– Кто? – Его лицо исказилось непониманием.

Он и впрямь едва соображал. Почти сразу же Семеркин и Малышев вышли из домика.

– Ну?! – спросила Юля.

Тот же вопрос читался и в глазах Чуева. Римма была близка к обмороку, но никак не падала. Только пошатывалась и поскуливала.

– Жанны там нет, – замотал головой Георгий.

– Не-а, – подтвердил его слова Семеркин.

– А где же она? – спросила Юля.

– Это нам предстоит выяснить, – ответил Георгий. – Вот что, вы сидите здесь, а мы с Никитой обойдем дом.

Они обошли «домик любви» и вернулись.

– Никого, – сказал Малышев.

– Мы обойдем дом метров на сто, – сказал Никита Семеркин. – И вернемся.

– Вначале надо позвонить в лагерь, – посоветовал Малышев. – Что сейчас там начнется, даже подумать страшно…

– Это сделаю я, – согласился с ним аспирант Семеркин, набрал номер профессора Турчанинова и сказал тяжелые, но правдивые слова: – Венедикт Венедиктович, это Семеркин. Нет, все плохо. Руслан Баранников едва жив, голова разбита, думали, что мертв. Ничего не соображает. Может, с крыши упал, я не знаю. Но Жанна Садовникова пропала. Нет нигде. Я не шучу, Венедикт Венедиктович, да, и не пьян. Собирайте команду, берите носилки, санитара – и к нам. Ждем. Да, и позвоните в полицию. Лучше это сделать вам. – Он приземлился на порожек дома. – Я согласен, это кошмар, и ужас, и катастрофа, – кивал он. – Пока не надо полицию? Несчастный случай… Ладно, ждем, – повторил он и, дав отбой, взглянул на товарищей: – Может, и впрямь несчастный случай? Надо Садовникову найти.

– Пошли Жанну искать, – бросил Георгий.

Их крики: «Жанна! Садовникова!» – то приближались, то удалялись. Юля к этому времени омыла лицо Руслана от крови и очень осторожно – голову. Она была разбита, но кость, кажется, осталась цела. Семеркин и Малышев вернулись ни с чем. Все ждали подмоги. К Руслану лишний раз не приставали.

– Слушай, – спросила у нового друга Юля, – ты Жанну хорошо знал?

– Ну, так, – пожал плечами Георгий. – Она из другой группы. Вся из себя…

– Это понятно. У нее был роман с парнишкой с моего потока?

– Я ведь за ней не следил.

– Владлен Сурков? Худенький…

– Возможно.

– Позвони кому-нибудь из своих и узнай. Лучше – девушке.

Георгий кивнул, отошел в сторону и набрал номер. Говорил недолго. Вернулся к Юле.

– Точно, был у нее роман. Именно с Владленом Сурковым. Она его очень быстро бросила из-за какого-то аспиранта с иняза.

– Важная информация, Георгий, – удовлетворенно кивнула Юля.

Вскоре на дорожке, ведущей к охотничьему домику, появился отряд студентов. Впереди вприпрыжку бежал пожилой профессор Турчанинов. С ним соревновался только завхоз экспедиции, а по совместительству санитар – Гребешков.

– Ну, что?! Нашли?! Жанну нашли?! – издалека закричал профессор.

Старика едва удар не хватил, когда Никита отрицательно замотал головой:

– Нет, Венедикт Венедиктович, не нашли. Пропала!

– Боже! Боже! – повторял Турчанинов. – А что Руслан говорит?!

– Да он никак в себя прийти не может, – ответил Чуев. – У него травма головы.

– Я пришел… в себя… Венедикт Венедиктович, – лежа на покрывале, пролепетал спортсмен, ловелас и задавала Баранников. – А где Жанна?

– Тише, тише, – увещевал Гребешков, открыв аптечку и начав дезинфекцию раны. – Тебе нужен покой, Руслан…

– Какой тут к черту покой?! Где Жанна?! – Венедикт Венедиктович рухнул на колени перед раненым студентом. – Я тебя спрашиваю, где твоя Жанна?! Ты ее приволок в этот дом! Ну?! Руслан!

Профессору никто не смел перечить. И впрямь, мужчина должен отвечать за женщину, тем более за ту, с которой у него романтические отношения. И тем более, если они на чужой и даже, как оказалось, враждебной территории. По лицу Руслана было видно, что он изо всех сил старается вспомнить, что же с ними произошло.

– Голова кругом идет, – признался он. – Подождите…

Гребешков только и сказал:

– У него сотрясение мозга, Венедикт Венедиктович. Может, подождем?

– Подождем?! – взревел Турчанинов. – Ты видишь рядом Жанну?! Живую и здоровую?! Подождем! Пусть вспоминает!

К ним подошла Юля.

– Вот отчего у него сотрясение, – девушка протянула руку и показала внушительный камень, на котором обильно запеклась кровь.

– Не зря ты пошла с ними, Пчелкина, – кивнул профессор. – Молодец. – Казалось, он глазам своим не верил. – Это ведь надо еще решиться таким камнем по голове садануть человека! Ты должен вспомнить, должен! – взмолился профессор. – Слышишь?! Садовниковой нет с нами! – Профессор подскочил и стал ходить рядом. – И ты ее видел последним!

Гребешков промыл рану, как ни морщился от боли Руслан, как ни стонал, продезинфицировал ее и наложил временную повязку.

– В лагере будем зашивать, – сказал он. – Крепко тебя саданули.

Руслан перехватил руку санитара:

– Стойте, стойте…

– Что, Руслан? – спросил тот.

Лицо и реплика раненого красноречиво говорили сами за себя.

– Что? – остановился как вкопанный профессор.

– Я кое-что вспомнил, – хватило сил сказать Руслану. – Я вспомнил, кто это сделал…

– Кто?! – вырвалось у Турчанинов.

– Кто, Русик?! – взмолился Никита Семёркин.

– Скажите, пусть отойдут, – попросил Руслан. – Это личное…

– Уйдите, все, – строго приказал профессор.

Все отошли, остались только Венедикт Венедиктович и Семеркин. И Юля – она обошла раненого, как будто решила выполнить его просьбу, но встала у изголовья. Посмотрев на профессора, Юля приложила пальчик к губам. Турчанинову лишь оставалось едва заметно покачать головой, что означало: мол, тебя, Пчелкина, в дверь, а ты в окно.

– Говори, Руслан, – сказал он.

– Мы прослышали, что есть домик на стороне, и решили найти его…

– Мы – кто? – кивнул ему Турчанинов. – Ты и Жанна?

– Да, я и Жанна. Утром после попойки, на второй день, мы решили прогуляться и найти его. И нашли. Тут никого не было. Мы зашли, осмотрелись. И решили… ну, сами понимаете…

– Понимаем, дальше, – вновь кивнул Турчанинов.

– Когда после работы в этот день все пошли купаться на озеро, мы собрали шмотки и двинули туда…

– Мало показалось?

– Вроде того.

– Ясно. Дальше.

– Этой ночью, когда мы занимались любовью, я мельком взглянул на окно.

– И что?! – прорычал Турчанинов.

Лицо Руслана, и без того несчастное, словно свело судорогой. Он покачал головой.

– Я подумал, что мне показалось…

– Да говори уже! – возмутился профессор. – Рассказчик!

– Я увидел лицо женщины. Там, в темноте.

– Женщины? – нахмурился Турчанинов.

– Да, Венедикт Венедиктович. Она прошла мимо, потом вернулась и… прилипла лицом к окну. Я не сразу сообразил, что это. Ведь это была особая ночь. Вы понимаете? Только сошлись. Мы были прям…

– Поглощены друг другом? – подсказал Турчанинов и взглянул на Пчелкину, стоявшую в изголовье раненого.

Та одобрительно кивнула метафоре.

– Ну да! – живо, насколько ему позволяло состояние, откликнулся Руслан. – Все как в тумане! И тут – такое. Она смотрела на нас! Та, в окне. Я вскочил, закричал: «Там кто-то есть!» Но видение исчезло. Я проверил задвижку. Мы были заперты. Все объяснил Жанне. Но она отнеслась к этому очень просто: «Это кто-то из наших. Извращенцы. Пусть смотрят, если им так хочется. – А потом добавила: – Если это наша глиста, я ей лично ноги повыдергиваю».

– Какая глиста? – спросил Турчанинов.

– Вот и я спросил: «Какая глиста?» А Жанна мне: «Зойка, твоя подружка, какая же еще? – и усмехнулась. – Я вчера с ней имела беседу, – сказала она. – За лагерем. Она бросалась на меня, как дикая коша. Требовала, чтобы я тебя оставила в покое. Пришлось ее проучить». Не скажу, что эта новость меня обрадовала, Венедикт Венедиктович. Я думал, что Зоя все это давно забыла. Да это и было-то несерьезно. Под этим делом…

Юля поймала взгляд профессора Турчанинова и отрицательно покачала головой, что означало: нет-нет, Венедикт Венедиктович, Руслан ошибается: Зоя Рыбкина ничего не забыла! Я знаю!

Руслан перевел дух.

– Потом Жанна сказала: «Плюнь на них. Идем ко мне».

– Но как твоя голова оказалась разбита?

Руслан с горечью улыбнулся. Но так могло показаться только мельком. Это вновь была точно судорога. Воспоминания не просто причиняли ему боль, они, кажется, вселяли в него ужас. От таких воспоминаний хочется бежать, как из ночного кошмара.

– Я же рассказал не все, Венедикт Венедиктович, это только начало…

– Начало?

– Что-то вроде того.

– Да-а, Русик, наворотили вы делов, – кивнул Семеркин и тяжело вздохнул: – Так что было дальше?

– Говори, Русик, – потребовал Турчанинов. – Говори, ничего не упускай. А как она выглядела, та, что подходила к окну?

– Разглядеть было трудно. Распущенные волосы и, кажется, какая-то рубаха, на ночнушку похожа.

Сделав большие глаза, Юля закрыла рот ладонью. Этот жест не укрылся от профессора Турчанинова.

– Настроение у меня было подпорчено, если честно, – продолжал Руслан, – но Жанна успокоила. Мол, не стоит портить ночь из-за каких-то козлов. Я согласился. В избушке туалета нет, сами понимаете, надо было рано или поздно выйти. Да и не в моих это правилах – сидеть и бояться. Еще через час-полтора я решил выйти. Взял с собой нож и палку… Господи, господи… – Он закрыл глаза.

– Что, Русик? – спросил Семеркин.

– Руслан, говори, – приказал профессор Турчанинов.

– Они нас ждали.

– Они?! Ждали вас?!

– Да, прямо там. У стены! Затаились и ждали. Но ведь ни звука не было! Как они так сумели? Когда я открыл дверь и переступил порог, то получил удар по голове. Меня повело, и я рухнул как будто в пропасть. Я увидел две тени, промелькнувшие мимо меня.

– Выходит, их было двое?

– Как минимум! Они влетели в дом. И я услышал крик – это кричала Жанна. Меня как резануло. Она ведь тоже поняла, что они ждали, когда дверь откроется. Что это за нами пришли. Я даже не думал, что она могла так кричать. Страшно кричать… Господи, они ее словно на части рвали!

Турчанинов затеребил седую бородку.

– Это какой-то бред, какое-то безумие… Что скажешь, Никита?

– Да какой же бред, когда голова у парня разбита, – сказал Семеркин и оглянулся на ребят, стоявших в стороне. Те перешептывались, прислушивались к их разговору. – И Жанны след простыл. Безумие – да, но совсем не бред.

– А потом одно из этих чудищ подошло ко мне, – слабо выдохнул Руслан и что есть силы зажмурил глаза. Вот когда ему захотелось, чтобы все это было только ночным кошмаром, из которого, до смерти напугавшись, можно вынырнуть. Да не тут-то было! – Я кое-что увидел и услышал, Венедикт Венедиктович. Все было как в тумане, но я тогда еще не отключился. Когда они ее выволокли, Жанну, она уже не двигалась, ее как мешок тащили. Потом ее бросили, и одно из этих чудищ склонилось надо мной. Это была женщина, но какая-то угловатая, страшная, и в руке она держала камень. Она уже замахнулась. Меня хотели добить. Но потом я услышал женский оклик: «Оставь его, он мне нравится, симпатичный…»

Турчанинов с трудом проглотил слюну.

– Нравится?!

– Да, одно из них так сказало.

– Но кто тебя мог пожалеть?

– Думаю, та, которая смотрела в окно… Я так думаю…

– Но с какой стати?

– Откуда же я знаю? – Руслан готов был заплакать от бессилия. – А потом она тоже присела рядом и добавила: «Ты его хлопни еще разок, но не до конца». И та, страшная, угловатая, меня еще раз хлопнула. Тут я вырубился.

– Добрые какие, – заметил профессор. – Гуманистки из чащи. Ничего, Русик, ничего. – Он похлопал рукой по груди студента. – Мы тебя поднимем на ноги. А ты их разглядел, когда они над тобой склонились? Какими они были?

– Они были похожи, вот в чем все дело. Обе в длинных рубахах и с длинными распущенными волосами. Кажется, рыжими. Лиц я не разглядел, они были точно в тени…

– Но что значит – он мне нравится? – поглядев на лица Юли, санитара Гребешкова и аспиранта Семеркина, спросил Турчанинов. – Чтобы нравиться, надо знать человека. Или нет? Я понимаю, ты парень видный, но что они могли разглядеть за несколько секунд в темноте? Чтобы ты взял да понравился, а? – Его взгляд устремился на Юлю, но та лишь пожала плечами. – Русик?! – взмолился профессор.

– Понятия не имею, Венедикт Венедиктович, не знаю…

– А потом?

– Они ушли. Думаю, с Жанной ушли. Уволокли ее…

– Господи, – разгибаясь и приложив руку к пояснице, простонал Турчанинов. – Никита, звони в местную полицию. Бей во все колокола. На студенческий лагерь совершено злостное нападение. Один человек изувечен, другой – похищен. Тем более женщина. Пусть сюда приезжают все семиярские спецы. Мы должны найти Жанну. – Он закрыл и растер лицо ладонями. – Это кошмар! Кошмар… – А когда отнял руки, то увидел перед собой самую активную студентку. – Ну, Пчелкина, выкладывай все начистоту, – не предложил, а потребовал профессор.

– Отойдемте в сторону, Венедикт Венедиктович.

– Пошли, – кивнул он.

Несколько ребят провожали их взглядами. Что за секреты между профессором и его ученицей? Пристальней других смотрел Георгий. Они ушли за домик.

– Ну, Пчелкина?

– Во-первых, Зоя Рыбкина до смерти влюблена в Руслана, у них там что-то когда-то было, и на наших глазах с Малышевым она, Зоя, угрожала Жанне, а потом бросилась на нее. Жанна несколько раз ударила ее и даже повалила на землю.

– Жанна избила Зою?! – сморщился Турчанинов.

– Да. Могу сказать наверняка, что Зоя ненавидит Жанну хуже смерти.

– Пчелкина, – взмолился профессор, – почему ты все время повторяешь слово «смерть»? Влюблена «до смерти»? Ненавидит «до смерти»?

– Потому что это так, Венедикт Венедиктович. Не хотите же вы, как страус, спрятать голову в песок и укрыться от реальности?

– Последи за языком, Пчелкина, – вздохнул он.

– Послежу. Есть еще молодой человек, Владлен…

– Сурков?

– Наверное, он ненавидит уже Руслана, потому что влюблен в Жанну.

– Тоже до смерти?

– Очень возможно. Я видела только его глаза. Он готов на многое!

– Ох, безрассудная молодость! – вздохнул профессор Турчанинов. – Шекспировские страсти!

– Но все это – присказка. В день приезда я стояла на женской стороне умывальника и случайно подслушала ваш разговор с кандидатом наук, Евгением. Уж не помню его фамилию. Он уехал в первый же день…

– Ну, и?

– Про женщину в белой одежде, которая подходила ночью к лагерю.

– Ты шутишь, Пчелкина?

– Так вышло, Венедикт Венедиктович, простите.

– И ты не могла выйти или подать голос?

Юля поморщилась:

– Женское любопытство, что поделаешь.

– Так, дальше.

– А дальше я разговорила Трофима Силантьевича на интересующий меня предмет; сказала, что пишу об этом крае, сослалась на вас, соврала, что вы именно мне разрешили рассказать о ведьмах Холодного острова.

– Ты издеваешься надо мной, Пчелкина? – обреченно произнес Турчанинов. – Я ему сказал, чтобы он забыл про эти небылицы…

– Даже не думала издеваться. Просто так вышло. И я вытянула из Трофима Силантьевича всю эту историю в подробностях. Честно скажу: занятно. Сегодня утром, на зорьке, мы с Георгием отправились к озеру, но не туда, где пляж, а дальше по берегу. Через камыши и лес. Мы взяли с собой бинокли. И я даю вам честное слово, господин профессор, мы оба увидели на берегу острова, в тумане, девушку с распущенными рыжими волосами, в длинной белой одежде.

– Это шутка, Пчелкина? – На профессора жалко было смотреть. – Скажи, что ты пошутила, девочка?

Юля отрицательно покачала головой:

– Увы, Венедикт Венедиктович! Но и это еще не все.

– Еще не все? Какая ты умница.

– Нет. Она переместилась за этим туманом с одного места пляжа на другой. Стояла в стороне – и вдруг уже напротив нас. Как, мы не успели заметить! Стоит и смотрит! Представляете? А ведь это у нас бинокли – у нее-то ничего не было. Мы еще пошутили: а вдруг она сейчас за нашей спиной окажется? А потом мы услышали за нашей спиной шорох…

Профессор Турчанинов взялся за сердце.

– И что дальше, Пчелкина?

– Это был Следопыт.

– Следопыт? Как у Фенимора Купера?

Юля кивнула:

– Охотник. По крайней мере, он так нам представился. С ружьем ходит и с ножом. С огромным таким тесаком. Вот он и рассказал нам историю ведьм Холодного острова. Как они исчезали в разные века, а потом опять возвращались на свой остров. И как пропадали в округе люди, и пропадают до сих пор. И еще сказал, что когда ведьм часто видят у берега озера, это значит, что они скоро переплывут на большую землю. А переплывают они для того, чтобы заполучить человека.

– Это как так – человека?

– Ну, я думаю, жертву.

– Ты пытать людей не пробовала, Пчёлкина?

– Пока нет. Так вот, Венедикт Венедиктович, скажу честно: в колдунов и ведьм я не больно верю. Фильмы ужасов не люблю. Так что придумать лишнего себе не могла. И если бы я была абсолютной рационалисткой, то сказала бы: иные злодеи – отличные мистификаторы. Хотим мы того или нет, но описание налетчиц, назовем их так, на охотничий домик один в один совпадают с описанием ведьм Холодного острова – это раз, и с той молодой женщиной, которую я своими глазами видела сегодня перед рассветом и видел Георгий Малышев, – это два.

Профессор Турчанинов озабоченно почесал нос.

– А что ты сама думаешь по этому поводу? Если копнуть глубже.

– У меня две версии.

– Говори.

– Если бы я была Фомой неверующей, то, конечно, сказала бы: на Руслана и Жанну напали те, кто хорошо знал об этой легенде, я говорю про ведьм, и кто специально вырядился именно так, чтобы сбить нас с толку.

– С твоим незаурядным умом, Пчелкина, надо было в прокуратуре работать.

Юля интригующе прищурила лисьи глаза:

– Но я не абсолютная рационалистка. И не Фома неверующий. Даже Георгий – и тот скажет вам: с этим островом не все так просто, Венедикт Венедиктович. Можно было бы искать самых обычных злодеев и маньяков, если бы не девушка в белом, за туманом, на Холодном острове. С распущенными рыжими волосами. То ли человек, то ли призрак. Она у меня не выходит из головы.

Из-за домика вышел и заторопился к ним Никита Семеркин. За ним следовал десяток студентов.

– Венедикт Венедиктович! К нам едет полиция! – крикнул Семеркин. – Следователи, сыскари с собаками! Скоро будут здесь!

Окружив профессора, все переглядывались.

– И это все? – спросила Юля.

– Что – все? – захлопал глазами Семеркин. – Я тебя не понимаю, Пчелкина.

Турчанинов мял подбородок, его сокрушенный вид и несчастные глаза говорили сами за себя. Кажется, он ждал помощи именно от своей любимой ученицы.

– Что нам делать все это время, сидеть сложа руки? – спросила Юля. – Венедикт Венедиктович? Никита? Надо разбиться на группы и отправиться на поиски Жанны.

Все, кто слышал Юлю, согласились: время дорого – надо искать самим. И не в ста метрах от домика. Ребята разделились на четыре группы. Первая осталась с раненым Русланом, три другие выдвинулись в разные стороны. Поскольку Юля предложила открыть поиски, она и сказала:

– Моя группа пойдет вот по этой тропинке, – и указала пальцем на едва заметную дорожку, ведущую вправо от домика. – Кто со мной?

– А кто тебя назначил старшей? – с вызовом спросил Семеркин.

– Я назначил, – за Юлю ответил Турчанинов.

– И когда?

– Только что. Бери, Пчелкина, в свою группу всех, кого захочешь.

Первую группу возглавил сам профессор, вторую – Семеркин, третью – Юля. Четвертую, которая осталась у домика, санитар Гребешков.

– Место сбора у домика через полтора часа, – сказал профессор. – Не задерживайтесь! И не пропадайте!

С Юлей вызвались идти ее друзья – Малышев и Чуев, а еще напросилась Римма.

– Я не буду пугаться, Юлька, честное слово! – упросила она подругу. – Не могу я тут оставаться, на месте преступления, я молчать буду! Только стонать чуть-чуть, можно?

– Можно, но только чуть-чуть, – согласилась Юля.

– Ты ведь не просто так выбрала эту дорожку, верно? – когда они шли через лес, спросил Георгий.

– Пчелкина никогда и ничего не делает просто так, – заметил гигант Чуев. – Пчелкина – прирожденная охотница. Если она куда-то идет, значит, видит добычу.

– Не выдавай всех моих секретов, Саша, – совершенно искренне попросила Юля. – А то ему будет неинтересно.

– А куда ведет эта тропинка? – поинтересовался Чуев. – Постой-ка, Пчелкина, дай я догадаюсь… К озеру?

– Именно, – кивнула та.

Тропинкой этот путь можно было назвать только условно. Намек на дорожку, по которой время от времени ходили обитатели этого домика, не более того.

– Ты тут уже была? – спросил Георгий.

– Откуда? – усмехнулась Юля. – Я вообще впервые в этих местах.

Иногда они проходили через густые заросли и теряли дорожку.

– А ты нас не заведешь прямо к ведьмам? – плаксиво поинтересовалась Римма.

– Ты обещала не ныть, – не оборачиваясь на нее, ответила Юля.

– Я не ною – я интересуюсь.

– Будешь хныкать – оставим тебя здесь, посреди леса. Еще и к дереву привяжем.

– Злая ты, Пчелкина, – бросила ей в спину Римма.

Она только и делала, что уворачивалась от хлестких веток, от прозрачной лесной паутины, комаров и разнокалиберных жуков, летавших тут в изобилии. Отряд пробирался через лес уже минут двадцать. Рима злорадно молчала. В глубине души ей хотелось, чтобы Юле досталось. И когда уже мужчины готовы были усомниться в затеянном, они разгребли последние ветки и вышли все к тому же озеру, но на другом его участке, еще к одному затону и камышам. Пляж, где они купались всей командой, и тем более место, где они встретили Следопыта, были намного правее. Тут и берег был другой – сырой, илистый, непригодный для отдыха. Разве что для рыбаков. Справа разлеглась огромная черная коряга, похожая на вытащенного из морской пучины гигантского осьминога, которому тысяча лет и который давно высох и окостенел на берегу.