Текст книги "Немка. Остросюжетный психологический боевик"

– Игра стоила свеч! – сказал как бы про себя Макс.

Александр Пимков вскоре очнулся прикованным к трубе, к которой был пленён бывший Иуда Ребекковской религии.

– С пробуждением, друг! – съехидничал Волк.

– Макс, ты что творишь? Спятил? – удивился Саймон.

– Нет, ошибаешься, знаешь, какое ещё задание получил от Хавского? Он просит тебя вместо Полтинника – и за такие бабки!

– Всё понятно, дружище, – рассмеялся Пимков, – только сейчас я понял, что ты за человек!

– Не умничай! Ты разуверился в нашей фальшивой дружбе ещё за стопкой в той забегаловке до всей этой заварухи!

– Был наемником, и на свободе им останешься! У мяса одна судьба – сгнить или быть съеденным.

– Раньше философией не выделялся! Лучше скажи, товарищ мой сердечный, за что Хавский готов выложить такое состояние за ничтожество? Почему тебя опекала так Немка? Даже спать на свою кровать уложила под охраной бдительной Жузи.

– Понятия не имею! – признался Александр.

– А, если хорошенько подумать? – Волк с ноги нанёс несколько мощных ударов в грудь.

– Пошёл ты! – только сквозь боль смог промолвить Саймон.

– Я никуда не тороплюсь, и разговорить сумею. Давай проверим порог твоей боли? – и Макс достал приготовленную дрель. – Ты же знаешь, чему нас учили?

– И ты знаешь, чему нас учили!

Волк провалил сверло в костно-мясную материю своего друга. Лоб жертвы покрылся влагой как по утрам трава росой, появилась спазматическая одышка, лицо стало белым, будто покрылось сметаной маской, корчующееся в ужасающей мимике. «Вот чёрт!» – и другие бессвязные слова срывались с его уст.

– Что ж повысим чувствительность! – задумался Волк и стал накалять докрасна над огнём жало электроинструмента.

Саймон прокусил рубцовую капсулу и плюнул в лицо своему обидчику. Тот только усмехнулся, ожидая мщения в предстоящей пытке, а она была зверской: судорогой ломало тело Александра, открылись носовое кровотечение и рвота пищей. После истязаний с электрическим током от болевого шока Саймон потерял сознание.

– Ну да ладно! – устал Волк. – Я не такой любопытный и жадный, надо думать о светлом будущем, а оно у меня будет шикарным!

И в ближайшие сутки пленник был доставлен людям Хавского согласно сделке.

– Неужели я стал такой впечатлительный? – на обратном пути подумал Волк, почувствовав недомогание и жар по всему телу, а самое главное очень горело лицо, будто его намазали перцем, и это ощущение все усиливалось. В подмышечных областях и на шее вздулись до огромных размеров лимфатические узлы, на щеках и на лбу появилась твердая коричневая корка.

– Вот, блин! – осенила Макса очень ужасающая догадка. – Да ведь Саймон резервуар какой-то смертельной болезни, чем-то похожей на сибирскую язву.

– А ведь даже бутылки водки не купил на свое богатство! – осознал он.

Как недавно крылья его подняли вверх к заоблачному успеху, так они камнем понесли обратно на острые скальные глыбы.

– Вот какая значит эта игра! – почувствовал финал предатель-друг.

Корка становилась всё толще и спустилась вниз на плечи и грудь, она лопалась, обнажая череп и мясо, принося нестерпимую чудовищную боль.

– Да остановись уже! – мысленно умолял он сердце, но оно предательски продолжало работать. Ещё почти сутки, боролось за право биться, пока не стало покрываться струпом.

Что же понял Макс, начиная погружаться в ад ещё при жизни? Какие сделал умозаключения? Если ему предложили второй шанс, как бы изменил свою судьбу?

Поверьте, он переживал об одном, что следовало вести себя осторожней и расчётливей, и тогда удачей обвернулась, а не предыдущим крахом попытка стать богатым, за которую принялся бы вновь. Так образовалась новая черная дыра в истории вселенской злодейской игры.

– Зачем нам нужен этот наёмник? – спросила Люда у своего начальника.

– Посмотрим, что думает женская логика? Немка спасает его от смерти в пустыне, водит в стриптиз-клуб, зачем?

Люда долго соображала своими мозгами.

– Может родственник?

– Ага, родственникам наследство отписывают после смерти, а не бросают в пекло событий.

– Может любовь? – не сдавалась секретарша.

Хавский опешил, какие только варианты не перекручивались в его голове, а о такой банальной вещи забыл. Нет, не в отношении Немки к Саймону – это самая глупая гипотеза, просто он не помнил что это такое. А была в его жизни она, и какова?

– Самая распространённая глупость, которую говорят женщины!

И Люда сдалась.

– Вот-вот и я не знаю, что ж порежу его на тонкие полоски, но истину найду, знаю точно, раз Ребекка его опекает, значит, мне его надо украсть.

– Игорь Николаевич! – позвонила охрана – К вам хотят люди из ФСБ по борьбе с организованной преступностью.

– Зачем? – растерялся олигарх от неожиданно свалившейся новости.

– Не говорят, только заметили, что дорогие двери, если их не примут, будут ломать специальные подразделения, и предлагают цивилизованный способ общения.

– Ладно, проводи их! – и бросил трубку.

– А ты, мормышка, что расселась здесь? – прокричал Хавский на секретаршу. – Ни телом, ни головой работать не можешь! За что деньги плачу? Брысь отсюда!

Люда соскочила, как будто на неё плеснули кипяток, лицо покраснело, глаза зажглись как у тигрицы, а треугольный носик ещё больше заострился.

– Ну и пойду, – как всегда спокойным голосом в таких ситуациях при мгновенных вспышках начальника сказала она.

Хавский метнулся из угла в угол, потом сел и принялся что-то писать. Вошли двое крепких мужчин в кожаных куртках, один в толстых квадратных очках, другой с залысиной на затылке и оба как братья схожи по наглости на их лицах.

– Что хотим, господа? У меня много работы! Быстрее и яснее, пожалуйста, – очень флегматично проговорил Игорь Николаевич.

– Меня зовут Степан Алексеевич, а это Виктор Вениаминович, это у нас в руках подписка о невыезде, подпишите, пожалуйста, господин Хавский, Вы обвиняетесь в отмывании денег, предоставлении секретной военной информации нашим потенциальным врагам, а также принимали участие в заказных убийствах видных бизнесменов и политиков в Германии. Вам достаточно быстро и ясно, Игорь Николаевич?

– Что за бред? – приподнялся Хавский, ему хотелось сказать, в Америке убивал, в Китае убивал, в Италии убивал, а в Германии что-то запамятовал.

– Мы уже полгода прослеживаем финансовый поток, идущих от фирм однодневок до банков и обратно, и знаете, он оборвался на Вас. Вы – заказчик!

– Какой поток? Какой заказчик? – недоумевал олигарх. – Что это программа розыгрыш?

– Вознаграждения за заказные убийства, за продажу оружия, за секретные чертежи и так далее, тому подобное.

Только тут Игорь Николаевич догадался, что это был за флэш-ключ госпожи Ребекки Арнольдовны – куском кремового торта отравленного надежным медленнодействующим ядом.

– Чёрт, как гениально она меня подставила, – подумал он про себя.

– Я буду с вами разговаривать только в присутствии моего адвоката!

– У нас тоже не меньше работы, Игорь Николаевич, – улыбнулся фээсбэшник в очках, – завтра к девяти утра ждём вас с вашим адвокатом у нас. Надеюсь, вы тоже будете говорить быстро и ясно?

– Да, я вас… – но Хавский отступился.

– Что ж кофе, чая нам не надо, пожалуй, пойдём, – собрались они, – завтра будем разговаривать!

Несколько минут Хавского трясло, как будто вытащили из ледяной воды то ли от бешенства, то ли от досады, потом он бросился к телефону.

Знакомые влиятельные люди с ним долго не разговаривали.

– Вы нарушили стабильность. Вы попрали наши интересы. Следствие разберётся, – отвечали они.

– Чёрт, меня просто слили! – вспотел олигарх. – Неужели это мой финал? Бежать! Срочно бежать! Жаль, что земля такая маленькая!

Он налил трясущими руками ром, зазвонил телефон.

– Что?! – спросил Хавский, это был главный финансист.

– Игорь Николаевич, у нас беда, наши счета арестованы не только в России, но и за рубежом. Что делать?

Больше телефон не побеспокоит, его остатки разлетелись по офису, а недопитая бутылка рома пробила весящую любимую картину, сбив её со стены.

– Люда, неси пистолет! – кричал он. – За что плачу деньги? Я буду тебя убивать! Да я сейчас устрою такую Варфоломеевскую ночь, такое месиво начнётся! – орал он.

Только его никто не слышал.

Ребекка Арнольдовна мелкими редкими глотками пила кофе в большой резной беседке у себя в саду, в углу сидела молчаливая черноволосая девочка-иностранка, играла куклами.

– Это я спланировала похищение Полтинника, и мальчишки с достоинством его выполнили!

– Хавский купился на розыгрыш с флэш-ключом, – буркнул Медвежонок, натирая свой пистолет тряпочкой, иногда наводил на ребенка, как будто проверял настройку прицела.

– Волчонка жалко, я бы хотела возложить цветы на его могилку.

– К сожаленью, это сделать нельзя доблестная медицина его кремировала, а прах развеяла по воздуху.

– Он всегда хотел быть свободным как ветер, – взгрустнула Немка.

– Может, возложим цветы другу Полтиннику?

– За нас, наверное, сделали его новые друзья, я всегда говорила, что он перспективный парень, что добьётся самых недосягаемых высот. У Бога, наверное, финансовые дела по более наших.

– Зря Хавский отказался от его услуг, он бы ему сейчас пригодился.

– Бедный Игорь Николаевич! – вздохнула Немка и набрала на мобильнике номер Маклауда.

– Как там птички готовы? – спросила она.

– Готовы! – ответил человек в белом, находясь на военном аэродроме. – Везде готовы!

– Ни пуха, ни пера!

– К чёрту, Ребекка Арнольдовна! – Маклауд вознёс руки к небу, как будто пытался достать солнце и громко при этом смеялся, а Немка услышала шум взлетающих бомбардировщиков.

Летели они бомбить военные базы всемогущего господина Хавского, мощным огнем смешать с самой матушкой землей. Разрешение на это выдала мировая элита, уж совсем стал жалок озорник Игорь Николаевич.

А Немка продолжала пить кофе, наслаждаясь утреней природной энергетикой, девочка же старалась оторвать своей игрушке голову, но это у нее никак не получалось.

Хавский, пьяный, сидел на полу одну ногу под себя, другую вытянув, рубашка на груди разорвана и обнажала правое плечо. Он в кучу собирал на полу разбросанные листы бумаги и кидал верх, наслаждаясь их планирующим приземлением, а потом принялся кричать на весь пустой этаж: «Я люблю тебя Ребекка Арнольдовна!» – скорее не от сердечных чувств, а от нахлынувшего безумия.

Шахматная игра – это зрелище войны умов, только не похожа на жизнь, слишком честная, где фигуры не всегда на доске и неизвестного цвета, и ходят не по правилам, но там и там есть шах и мат, и выхода больше нет.

– Но вот, Ребекка Арнольдовна, у Вас появился новый питомец! – обратился Маклауд вошедшей Немке.

В левом углу офиса стояла клетка из металлических прутьев, а в ней находилась сгорбленная фигура седого старца.

– Это точно Игорь Николаевич? – переспросила хозяйка новой «зверюшки». – Насколько помню, он был молодым, высоким подтянутым мужчиной.

– Он самый! – заявил человек в белом.

– Наверное, очень сильно болен! Может ему вызвать ветеринара? – чуть не всплакнула Ребекка.

Старец только отвернул голову. Маленькая черноволосая девочка приблизилась к решётчатому домику питомца. Долго смотрела на того кто там находился и затем бросила к его ногам недоеденную булочку. Хавский схватил её руками и силой стал запихивать себе в рот, а то, что не влезало, сыпалось на пол, и он на четвереньках подбирал их, слизывая языком. Медвежонок тоже подошёл к клетке, постучал по ней.

– А ты умеешь разговаривать? Как тебя зовут? – обратился он к олигарху.

– Игорь дурак! Игорь дурак! – начал голосить тот.

Потом вообще обезумел, стал кидаться на Медвежонка и ребёнка, лаять как сторожевая собака, завизжал подобно щенку. Ребекка Арнольдовна очень громко и как никогда пронзительно смеялась. Так и прожил несколько дней, может самых спокойных в своей жизни бывший олигарх влиятельный и могучий Игорь Николаевич Хавский. Никого не подпускал к себе, только ел с руки Ребекки Арнольдовны, пока после одной такой кормёжки ни завалился на спину и умер, захлебываясь в собственных рвотных массах.

Саймон очнулся в светлом помещении с всякими приборами медицинского назначения, она была заполнена людьми в белых халатах, собравшихся вокруг большого снимка, и чему-то удивлялись.

– Коллеги, как думаете, что значат эти цифры 970 620?

– Интересно, чем они написаны на его груди?

– Не знаю, не знаю, но видны только под инфракрасным излучением.

– Обязательно взять соскоб и отправить на химическую экспертизу.

– Может этот эффект дают внутриклеточные организмы?

– Не говорите глупостей!

– У Вас есть это чем-то опровергнуть?

– Лаборатория всё выяснит, коллеги, нам надо продолжить работать, может такие надписи есть не только на кожном покрове, но и на внутренних поверхностях?

– Вы правы, эти цифры всего лишь пазл.

– Когда должен проснуться пациент?

– Думаю в течение часа.

– Введите ещё дозу инъекционного наркоза.

– Может, попробуем через маску?

– Вы анестезиолог, решайте сами!

Саймон претворялся, его руки оказались крепко привязаны к операционному столу металлическими ремнями в запястных областях. Доктор наклонился над ним, чтобы посмотреть реакцию зрачков на свет, его карман оказался на уровне кисти Александра, тот живо вытащил с него квадратный предмет, похожий на зажигалку, пачка сигарет выпала и её содержимое раскатилось по полу.

– Глеб Петрович, это помещение лаборатории, а не курилка, никаких посторонних предметов. Вас придется наказать.

– Когда я чувствую эту коробочку никотина рядом, моя рука становится тверже.

– Ну, Вы же профессор, кому мне объяснять!

– Я же имею право на слабость, у нас очень сосредоточенная работа.

– Вы не в участковой больнице, а в научно-исследовательском центре, чувствуете разницу?

– Чёрт, как же она выпала и где моя зажигалка? Посмотрите, нигде не видите её? Не наступите!

– Подайте уже наркоз больному!

Медицинский сотрудник приготовился к интубации исследуемого. Саймон приподнял крышечку украденного предмета, с которого появился язычок пламени, он аккуратно перешёл на белую материю и стал подыматься верх.

– Чувствуете какой-то запах? – насторожился кто-то.

– Может проводка?

– Пахнет горелой тряпкой.

– Сергей Петрович! Сергей Петрович!

– Да что с тобой Любочка?

– Вы…

– О, чёрт! – Сергей Петрович заметался по операционной в танце африканского дикарского племени. На пол полетели какие-то склянки, металлические хирургические инструменты.

– Здесь баллоны кислорода и с закисью азота! – крикнул кто-то.

Началась массовая паника.

– Покинуть срочно помещение!

Зазвенел сигнал о пожарной не безопасности, сверху хлынули струи пенообразующей жидкости.

– Пациента! Пациента спасать надо!

Один из медицинских работников бросился снять операционный стол-каталку с ручного тормоза, но из-за обильной пены и противопожарного дождя, не мог обнаружить рычаг переключателя. В панике он нажал кнопку на щетке для расстёгивания металлических ремней, чтобы вытащить Саймона в коридор, оковы на руках и ногах автоматически освободили Пимкова, который моментально вскочил, схватил скальпель из лотка и бросился к выходу. Это событие ещё больше подогрело смятение. Жлобы-охранники успели вбежать в операционный блок, но бывший наёмник не без труда справился с ними как в голливудском боевике и смог завладеть пистолетом.

– Где выход? – спросил он двоих оцепеневших в ужасе докторов.

– Там! – дружно указали ему дорогу, дальше было дело техники, и через пару десятков минут после бегов по этажам, перестрелки, смог вырвать решётку с окна и спрыгнуть вниз, и теперь он на свободе.

Проведение долгого времени на больничной койке отразились на самочувствии Александра, кровь бежала по руке, он, прихрамывая, скрылся, а там, угнав машину, выбрался в безопасное место. Как говорится, теперь надо «залечь на дно», чтобы поправить здоровье, обмозговать прожитые события и выработать стратегию на будущее.

Говорят, человек – самое ненужное существо на земле, сравнивают со смертельной опухолью, которая приведёт к гибели жизни на этой планете в Солнечной системе. Возможно, и нет, природа устроена так, что ничто не может в ней просто лежать мертвым грузом или пластами, выпавших из её процессов и круговоротных цепочек таких веществ как, например, нефть или газ. Сжигая много миллионов тонн горючего, добываемого из глубин и обрабатывая различные минералы, мы становимся самыми отъявленными тружениками-рецудентами этого природного закона, возвращаем обратно то, что по праву принадлежало – как идеально устроен мир. Общество подобно земле жертвует добрым и светлым, терпит массовый разгул злодейства, чтобы получить очень интересные продукты – наказание и справедливость.

Немка с Медвежонком и Маклаудом и с десятком крепких высоких телохранителей, направились к своим автомобилям, чтобы совершить поездку в этот солнечный, безветренный, но не жаркий день на какой-то из своих объектов или по каким-то личным делам.

– Ребекка Арнольдовна! Ребекка Арнольдовна! – бежал по тропинке к ним неизвестный толстячок.

– Как хорошо, что не уехали! Ваша охрана долго к вам не пускала, у меня очень серьезные новости! – остановился главный прокурор Тятюшкин, задыхаясь и изливаясь потом, лицо испуганное, бледное и тряслось как осиновый лист.

– Что? Вы поймали всех преступников в нашем городе? – спокойно спросила Немка.

Но прокурор ничто не мог сказать, только ловил воздух ртом, вид у него был, будто схватил сердечный приступ.

– Наверное, в прокуратуре забился туалет? – злорадствовал Медвежонок.

– Вами интересовалось ФСБ по борьбе с организованной преступностью, – наконец, обмолвился он.

– Серьезные мальчики! – зевнула Немка. – Скромняшки, стесняются спросить денег, наверное, на капитальный ремонт или оргтехнику? Они к вам, случайно, не пришли пешком? Может, сломался служебный автомобиль?

– Нет, Ребекка Арнольдовна, они предлагали сотрудничество с ними.

– И Вы, наверное, согласились?

– Что вы, – робел Тятюшкин, – отказался!

– Зря, – разочаровалась Немка, – Вы обязаны выполнять свой профессиональный долг. Я в Вас разочаровалась!

– А потом пришли другие! – ещё больше распереживался прокурор. – Они заставляют сделать это, а иначе… и-на-че… – заикался толстячок.

– Другие это кто? – переспросил Маклауд.

– Сде-лать э-то, а… сделать и-на-че… сде-лать э—то… – заладил Тятюшкин.

– Расслабься! – рассмеялся Медвежонок. – Но и сделай, а то сидишь целыми днями у себя в кабинете, вон какой отрастил мамон! – и подошёл, и похлопал по чрезмерно круглому животу прокурора.

Но вдруг улыбка у лысого коренастого бандита медленно растаяла на лице в недоумении.

– Ложись! – прокричал Маклауд и повалил Немку на землю, накрыв собой.

– Это, – как-то отрешено и спокойно произнес Тятюшкин.

И черное огненное пламя окружило его, разорвав на части в сопровождении громового хлопка.

Маклауд встал первым после взрыва и по-джентельменски подал руку Немке, его одеяния как всегда были идеально белым. Телохранители на ноги поднялись не все, кого осколками убило сразу, кто-то корёжился на земле. Из горячего пламени к своим друзьям полз Медвежонок без чёрных очков, на одной единственно целой руке, от остальных конечностей остались только лохмотья.

– Подождите! – крикнул он, пытаясь максимально оторваться от земли.

Я всегда говорила, чрезмерная полнота к добру не приведет, – поучительно сказала Немка.

И белая Ауди тронулась с места, переломав остатки Медвежонка как пластиковую бутылку, попавшую под колёса.

После тяжелого рабочего дня на службе обеспечения безопасности в отделе по расследованию экономических преступлений Степан Алексеевич и Виктор Вениаминович, один с залысиной на затылке, другой в толстых квадратных очках, возвращались на своем зеленом джипе в гостиницу, где остановились в этом городе по просьбе «рыцарей круглого стола» в Москве для выполнения своих обязанностей, конечно за определенную плату. Они искали след «других», наделавших много шуму и слухов, угрожающих хрупкой стабильности. Правда, гонорар утроился «другими» за содействие в некоторых хозяйственных делах, на что они добросердечно согласились.

Внезапно на одном из перекрёстков их резко заблокировали группой крутых автомобилей.

– Немка, – произнес Степан Алексеевич, увидев выходящую из белой Ауди шикарную девушку с мужчиной одетым во всё белое. – Пойдем, поздороваемся!

– Если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду! – очень нагло произнёс с залысиной на затылке.

Резкий взмах японским мечом неожиданно возникшего в руках Маклауда отсёк голову говорящему, только тело осталось стоять, простирая руки к небу. Человек в очках пошатнулся назад, нахальность с лица унесло вечерним лёгким ветерком, оставив нарастающий испуг.

– Так и зачем вам понадобилась гора, Солнышко?

– Вам просили передать: послезавтра у Роксонского Креста в девять часов – и хотели, чтобы вы не опаздывали.

– Кто просил? – качнул лезвием Маклауд.

У ФСБэшника видно пересохло в горле, и он не мог некоторое время произнести ни слова.

– Другие! – наконец вырвалось у него из уст.

– Спокойной ночи! – помахала кокетливо ручкой Немка человеку в толстых квадратных очках.

И Маклауд насквозь проткнул его тело в области сердца.

Роксонский крест – это скульптура на плоской вершине за городом, где в девяностые года очень любили назначать встречи влиятельные люди – стрелу, на их языке. Часто расходились с миром, часто заканчивали пальбой и трупами. Пропитана она кровью молодых пацанов.

Говорят, по ночам стонут там призраки, но уже много лет пустела она – вершина смерти после разгрома на ней Немкой кровожадной последней группировки называемой – Роксонской, сделав её полновластной хозяйкой.

Как-то в день рождения Ребекки Арнольдовны на этой горе установили скульптуру, похожую на крест, в честь славы и победы в той войне. Поэтому Роксонский Крест очень символическое место для её криминальной карьеры.

В Москве всю ночь заседали «рыцари круглого стола» в дорогих костюмах и в золотых перстнях, пили дорогие виски и ром. Первое масштабное было такое собрание после объявления ими стабильности. И решали они всё тёмное время суток, долго спорили, кого поддержать в утренней стрелке. «Других» – неизвестных провороненными ими, пришедших из низов – нарушить принцип стабильности, принять их в свой круг, если они согласятся жить по их законам, или Ребекку Арнольдовну – полноправную рыцаршу, но после смерти Хавского ставшей выше и сильнее, значит опасней всему их миру. Только к шести часам утра, когда в древнее время кричали первые петухи, прогоняя нечистую силу, приняли очень трудное решение.

Рассвет выдался очень живописным, но лишён всякой природной музыки, только веретеница чёрных Хаммеров да одной белой Ауди тревожила проселочную пыль по загородным дорогам. Вершина Роксонского Креста была достаточно высока, имея два въезда с противоположных сторон. Сама скульптура креста сделана из железобетона, с достаточно округлыми формами, белого цвета с различными резными готическими символами и сквозным разрезом не до конца по центральной линии.

Наш кортеж уже ожидали несколько тонированных «бэх», два Урала с брезентовым кузовами, привёзших роту солдат, расположившихся дугой за укреплениями, готовых по одной команде открыть шквальный огонь, а в небесах замер черный вертолёт К – 90, как хищник перед броском на добычу. С BMW вышли шестеро высоких в чёрных пиджаках молодых парней, красивой походкой в ногу, они направились к Немке и Маклауду. При близком расстоянии можно было рассмотреть шрамы на лицах и волосяной части бритых голов, а на левой щеке привлекали внимание однотипные татуировки ягуара.

– Мальчики, вам бы сниматься в кино! – зааплодировала Немка. – Вы, случайно, не разговариваете хором?

Но в ответ тишина.

– Хозяин достаточно скромен для знакомств с дамой.

– Евгений Игоревич уже идёт.

Охранник у центрального чёрного автомобиля открыл дверь, из которого появились парень и девушка, она поцеловала нежно его в губы, поправила галстук, помахала Ребекке и осталась у машины – это была наша знакомая Людочка с треугольным носиком, бывшая секретарша покойного олигарха, только одета не в деловой костюм, а во что-то пышное из цветных перьев. Парень же очень деловит, хотя и молод, светлое по эмоциям лицо и высокий стан. В нём было что-то знакомое: то ли взгляд, то ли очертания – безусловно, обаятельный человек.

– Евгений Игоревич Хавский! – кто-то представил из татуированных.

О! Как интересно! – воскликнула Немка.

Молодой Хавский учтиво коснулся устами кисти Ребекки Арнольдовны.

– Я всегда мечтал об этих мгновениях! – заговорил он.

– От чего ж? – кокетничала она.

– Поцеловать руку легендарной Немке, грозе и солнечному свету здешних мест.

– Игорь Николаевич ваш отец? Он никогда не рассказывал о вас, – задалась вопросом Ребекка.

– О, да. Я его внебрачный сын, он воспользовался моей матерью и больше его никогда не видели.

– Какой подлец! – возмутилась Немка. – Не зря я его отравила!

– При многом Вам благодарен, так помогли получить наследство!

– Что же с тобой было, мой мальчик?

– Окончил военный институт, пришлось поучаствовать в горячей точке, из сослуживцев сколотил команду. Вот я и начал строить свою карьеру, но нас всегда хотели обидеть старшие, поэтому пришлось скрываться. Чтобы приблизится к отцу, а затем познакомиться, устроился в областную полицию под вымышленным именем стажёр Рогатко, – рассмеялся парень. – Там много, что узнал о Вас. Теперь после кончины отца я стал сильным и могу заявить о себе.

– Так вот кто значит – другие.

– Да, – вздохнул бывший стажёр Рогатко.

– Догадываюсь, у вас хорошие связи в ФСБ, в министерстве финансов, в военных ведомствах?

– О, мой Бог, прислуживающие субстанции! А здесь моё.

– Что значат киски на щеках у ваших друзей?

– Ягуар, так называлось подразделение, в котором служили.

– И чем мы будем с вами заниматься?

– Окончим шахматную игру. Вам шах и мат, Ребекка Арнольдовна!

И её плеча коснулось холодное, но очень острое лезвие японского меча человека в белом, оставив еле заметную красную полоску.

– Как мило, мальчики! – кокетливо ответила Немка.

– Я долго думал, какую Вам подарить смерть, – начал молодой Хавский. – Смерть легенды должна остаться красивым мифом для наших потомков.

– Браво! – захлопала в ладоши, смеясь, Ребекка Арнольдовна.

– Здесь началась сказка, здесь и завершиться.

Евгений Игоревич дал знак и к ним тронулся из-за спин солдат экскаватор. Немка сексуально провела подбородком по лезвию меча, нежно и протяжно выдохнула, послав Маклауду воздушный поцелуй. Машина с ковшом вырыла большую яму, в которую опустили белую Ауди внутри с Ребеккой Арнольдовной, а затем её закопала, сделав небольшой холмик. Маклауд возложил цветы с большими красными бутонами.

– Она поступила бы также, – сказал он молодому Хавскому.

– Да, пусть земля ей будет пухом! – ответил Евгений Игоревич. – Но нас ждут земные дела. В Москве из стариков-маразматиков круглого стола никто не догадывается, что с сегодняшнего дня «другие» объединятся с людьми Немки.

– Ты прав, – ответил Маклауд.

– Мы построим свой мир, отличный от них, справедливее и могучей, свободней и прекрасней. Где у каждого будет своя цель, своя мечта.

Маклауд только одобрительно рассмеялся.

Саймону не спалось, в голове вертелись эти цифры 970 620: «Что же они могли означать? Может часть номера сотовой связи? Тогда где же недостающий фрагмент? Кого кроме него Немка так опекала, проявила интерес? Разве, что этой восточной черноволосой девочке. Точно! Не знаю какую, но я вижу в этом логику. Эту подсказку тайно мне внушила Ребекка. Зачем?».

Были и другие предположения, но все они отпали сами собой, и он продумывал, как выкрасть ребенка: «Безусловно, она находится на Солнечной 27 дробь 2, с расположением я уже знаком. Неужели, Немка специально показала ему? Чёрт, как всё запутано! Завтра попробую туда проникнуть, хотя интуиция спешит сделать это сегодня. Всё равно мучает бессонница, до рассвета буду там».

И Александр подорвался как в армии при ночной учебной тревоге и стал быстро одеваться. Он уже обзавёлся старенькой Тойотой, угнав её у хозяев. И вот мчится на ней по ночному городу в поисках новых приключений, к которым так привык. Мир сейчас живет обычной жизнью: горят вывески, рекламные щиты, гуляют девушки с парнями, а порой одни, раздается громкий смех, а иногда пьяный бред, светятся окна в многоэтажных квартирах, кому-то как ему не спится. Вот знакомый переулок, там сзади на заднем сидении лежала Немка, и так смеялась! Всё бы отдал ради прикосновения её губ, так целоваться могут только разве ангелы. Она, бесспорно, имеет силу над ним, стоит выше его объективного сознания и подсознания, мотиваций и стремлений. Даже его будущее, теперь принадлежит ей. Без неё он – живой труп, умрет досрочно. Вот какая безбашенная любовь!

Вскоре, показался известный забор, огораживающий коттедж, и Саймон пешком решил его обойти. Складывалось ощущение, что Немки здесь сейчас нет (отсутствовала белая Ауди), и он рискнул на проникновение через сад мимо резной беседки. Сделать это получилось легко – старая военная подготовка. Обошёл дом, изучая его слабые места, через окно второго этажа забрался внутрь. В нем царила идеальная тишина.

– Жузи, Жузи – шёпотом подозвал собаку и бультерьер вышел к нему.

– Подружка моя! – погладил он за ушком, и сучка растворилась в нежности.

– Не зря Ребекка с тобой познакомила, – тихо произнес Александр, – Где девочка? Покажи мне девочку?

И псина радостно бросилась по коридору, счастливая, что может помочь своему старому знакомому, носом она открыла одну из дверей комнат и уселась охранять. Саймон тихо прошёл в спальню, где спал маленький человечек, на цыпочках приблизился к ней и сел на край кровати. Ребёнок приподнял голову и резко соскочил с постели, пристально смотря в глаза до боли знакомого ей врага, и залепетала на своём языке, похожее на проклятья. Александр достал свой нож с блестящим в ночи лезвием и дал девочке, она моментально поднесла его к горлу мужчине, взгляд налился ненавистью, заблестел пущи лезвия. Тоненькая рука напряглась, вдавливая остриё ножа в мягкие ткани шеи, Саймон даже сглотнул воздух, но не шевелился. Внезапно раздался звон падающего металла, и Александра Пимкова коснулись теплые ручки и быстрое влажное дыхание, он тоже обнял ребенка.

Жузи зарычала, кто-то подымался по лестнице, Саймон примкнул к стене.

– Что там у тебя? – голос запрашивал по рации.

– Здесь, эта белая псина буянит, совсем одичала!

– С девочкой всё в порядке?

Охранник хотел сделать шаг, но собака оскалила зубы. Девочка что-то сказала на своём.

– В порядке! – передал охранник по рации и поторопился обратно, браня начальника смены за тупость. – Ну, кто может пробраться тайком мимо такой зверюги?