Текст книги "Читатель мыслей"

II. Удар с подвыподвертом

Беспризорник Леха, по кличке Горох, наевшись и напившись до отвала, дремал на куче тряпья в теплоцентре дома номер восемь по улице Стремянной. Лежал он на тряпье, любовно собираемом им в течение уже долгого времени. Это было его хобби – ежедневно он обходил все близлежащие помойки и выбирал все мало-мальски пригодное. Набралось теперь где-то на метр от пола по всей площади теплоцентра, и он подумывал даже однажды устроить ревизию: отобрать все лучшее, а остальное выбросить. Как он сможет выбросить хоть что-то из столь любовно подобранного, представлялось ему трудновообразимым. Однако, идея привлекала новизной, и он иногда ее думал.

Скоро дремотное состояние прервалось. Спать больше не хотелось и Леха, медленно приподнявшись, задумался, куда бы пойти. На Гостинку – опасно. Там облавы, каждый день кого ни будь из тусовки заметают. Менты в честь праздников активничают, порядок изображают. Подумал еще. Решил: на ЛОМО! Там дружбаны – малолетка Колян и Дрон. С ними вместе и придумать что-нибудь повеселее будет.

Вылез из теплоцентра и двинул. Дрона встретил уже на углу, по привычке пнул шутя, только тот прореагировал странно: обернулся, зашипел:

– Тихо ты, там, смотри, кипеш какой-то конкретный, Колян на разведку пошел. – Леха выглянул из-за дома и с интересом посмотрел в указанную сторону.

К метро, где они обычно тусят, клянча деньги у прохожих, таская ящики для ларечников и, по мелочи подворовывая, подкатил невиданный кар с прицепом. Из него вышли бородатые мужики в кожаных куртках с треногами и прожекторами. Остановились. Заозирались. В руках одного – огромная кинокамера. С ними две тетки. Одна, постарше, в шубе и с очками в пол лица. Вся в химических завитушках и на невероятных понтах: походка на каблуках в раскоряку, сумочку двумя пальцами держит. Подъехала отдельно, на какой-то уж и совсем невиданной тачке с открытым верхом и выдвинутыми из капота фарами. Другая, молоденькая, старательно суетится сразу вокруг всех. Видать, еще не решила кто главней. А скорее всего, все они казались такими главными, что производило это у неё в голове нешуточный фурор. Колян вертелся рядом.

– Идти надо, малолетка щас все загубит, тема-то, кажется, интересная, – выдвинулся Леха с ходу. Дрон, кажется, был не против, и через минуту они присоединились к Коляну.

«Вам Ничего поднести не надо?» – Начал Дрон дежурно канючить. Хоть и понятно, что дураков не найдется им подносить давать. С полвзгляда видно – таким только в руки что дай, так и унесутся все вещи вместе с носильщиком в противоположном от нужного направлении со скоростью бегущего двенадцатилетнего подростка. А догонять – другие в ноги попадают и начнут причитать: «ой, ой простите, ой извините, ой ранен я, дяденька, сбили вы меня, все ноги переломали, помогите чем можете, спасите, детей насилуют!». И синяки у них на нужном месте найдутся, и как заяву в милицию написать, они знают. Только ничего у них из этого, конечно, не выйдет, поскольку в РУВД персонажи они сто раз засвеченные и вытолкают их из отделения пинками вместе с заявлением… Но время потеряешь и нервы не казенные. А вещи по любому не вернуть.

Поэтому появление компании из трех беспризорников носило характер, скорее прикидочный – рекогносцировочка, так сказать. Разведка боем.

Эффект, однако, их появление вызвало для ребят совершенно неожиданный. Бородатый в кожаной куртке, увидев детей, страшно обрадовался и каким-то преувеличенно дружеским тоном запричитал:

– Ах, ребятушки, ах, как же мы рады, вот вы-то нам и нужны! Только вас нам и не хватало! Поднести, ну, конечно же, поднести! А, впрочем, зачем вам тяжелое таскать, давайте мы вам еды купим? Или вот курточка у тебя прохудилась, надо бы новую! – мужик схватил за рукав Дрона, который с жалобными глазами дернулся в сторону с явным намерением делать ноги. Остальные гости повели себя тоже странно: окружили Дрона кружком, улыбаясь и изображая нешуточное удовлетворение.

– Все, блин. Попал Дрон, в натуре, – прошептал Колян, отпрянув назад и чуть не сбив с ног Леху. – Менты переодетые. Как пить дать! Или, того хуже, банда маньяков и торговцев органами. – Глаза его с каждой новой догадкой все больше выпучивались. На улице всякого навидаешься. А наслушаешься – еще больше.

Видя, что друзья удаляются, Дрон задергался как припадочный, причитая:

– Дяденька, отпустите, вы меня не так поняли, у…у…, я, я ничего… мне ничего не надо, – но мужик держал его крепко, улыбаясь несколько напряженно. Держать Дрона было трудно: парень он очень верткий. Улыбка мужика приобрела какой-то зловещий, оскаленный характер, что подтверждало худшие из опасений.

– Мы с телевидения! – выступила вперед молодая. Она поняла, что ситуация выходит из– под контроля. – Мы репортаж об уличных детях снимаем!

Как ни странно, голос ее подействовал умиротворяющие. Интонации были вполне нормальные, с комсомольскими задорными искорками, и, совсем не умильные, скорее, наоборот, уважительные.

Дрон на минуту перестал дергаться и повернулся к ней. Дружбаны подвинулись ближе. Информация – вещь важная, лучше ее иметь, чем опоздать к раздаче.

Тут выдвинулась тетка с очками в пол лица и чуть снова все не испортила. Отчаянно жестикулируя, тряся килограммовыми золотыми сережками в ушах и страшно гримасничая, безуспешно пытаясь изобразить на лице дружелюбие и любовь к беспризорникам всей Земли, она загундосила низким, грудным голосом:

– Детушки, мы с первого канала, из Москвы, мы хотим о вас кино снять, на всю страну прославитесь!

Услышав про Москву и про всю страну, Дрон задергался пуще прежнего, а Леха с Коляном сделали шаг назад, готовые двинуть по серьезному. Если в телевидение они сразу поверили – камера, прожектора – ну не будут же маньяки снимать, как они детей уворовывают, то теперь ситуация изменилась радикально. Если снимать хотят их – это совсем другое дело. Тема была им знакома не понаслышке. Периодически наезжали телевизионщики в места тусовок. И недели не проходило, чтобы кто-нибудь репортаж снимал. Тема сладкая, обходится дешево: купишь им пару батонов да молоко, а ужас нагнетается нешуточный. Горожане переживают, глаза платком утирают, телеведущего – героя в подвал к детям залезшего, ради правды и справедливости – обожают. А тому только того и надо – сюжет получился длинный, лицо его всем запомнилось – а это может при съемках в рекламе пригодиться. А там – оплата уже поминутная… Одним беспризорникам от этого – бублик с дыркой, хряп да затычка. Посмотрят такой сюжет в детдоме, откуда сбежал – туда больше ни ногой, засмеют. Если по городу родственнички оставшиеся живут – тоже плохо. У всех же телевизор, обязательно на первом канале включенный, соседи потом достанут, значит и туда теперь носу не кажи… Вот и выходит, что после этих передач и вовсе некуда податься. Знают дети все это, но ведь батон-то сегодня, а передача, гляди еще когда… может через неделю. А, тем более, врут обычно режиссеры: – «Не покажем, не будет по телевизору, частный канал, канал в канале переканаленный, для миллионеров только, и то не для всех».

А эта дура в очках, сама орет – «Москва! На всю страну!»

– Марья Ивановна, подождите, пожалуйста», – видя, что дело плохо, снова вмешалась молодая – ребятам надо все как следует объяснить, давайте я. – Она оттерла недовольную Марью Ивановну – той, видно очень нравилось самой уговаривать – и вовремя: Дрон уже вроде совсем вырвался и, если бы бородач не перехватил, уже б слинял.

– Ребята, вы не бойтесь, мы не хотим снимать, что вы – бедные, несчастные беспризорники, живущие на помойке. Мы совсем про другое хотим! – с энтузиазмом начала она. Дрон замер: услышанное его удивило. Они что, переодеть их собираются и в ресторане Астория из хрустальных бокалов шампанским поить? На кой это, спрашивается, надо? Леха с Коляном, увидев изменение диспозиции, снова приблизились, но были настороже.

Тем временем, второй мужик уже расставил треногу камеры и подсоединял какие-то шнуры к осветительным приборам. Ребята поуспокоились. Все было похоже на правду. К тому же, снимать их насильно никто не станет, а значит, нужно понять что происходит, и по возможности, извлечь из ситуации выгоду.

– Куртку отпусти блин, не убегу. Говори чего надо, – Дрон решил, что, как пострадавший запросит больше всех. Пусть пацаны только вякнут, попробовали бы сами так натерпеться. Леха с Коляном тоже престали дергаться. Дело меняло оборот – оказаться за бортом не хотелось.

– В общем, ребята, так. У нас, если вы знаете, закон теперь новый принят. «О борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью». Значит, проблема на государственный уровень вышла. – Молодая значительно подняла указательный палец и поправила сползающий берет. Бородатый, увидев признаки возникающего контакта приотпустил куртку, но ошивался впритирку. – Так вот, – она значительно обвела всех радостным взглядом, – теперь самое главное! В этом году были выделены нешуточные деньги на борьбу с беспризорностью. И теперь, ее победили! – безапелляционно закончила она.

– Кого победили? – угрюмо уточнил Дрон. Бывать побежденным он не любил. Лучше уж синяк, чем до такого доводить. Зачем-то пощупал разбитую вчера в драке губу.

– Проблему! – слева вылезла на передний план очкастая, потрясая подвесками. Дрон задумчиво посмотрел на ее сережки, потом перевел взгляд на друзей, те ответили ему значительным взглядом и подвинулись ближе.

– Какую? – опять непонимающе спросил Дрон.

– Да, да! Какую? Решили-то, чо там, блин, ваще? – Колян подошел уже вплотную и отирался рядом с очкастой.

– Да проблему решили! Безнадзорности! – энергически включилась молодая. – Нет у нас теперь беспризорников на улицах! Нет! – она выразительно развела руками, словно ей было очень жаль, что беспризорников больше нет, но факт остается фактом и поделать с этим, увы, уже ничего нельзя…

– Как нет? – опять напрягся Дрон. – Нас нет!? А где мы? – другие тоже зашебуршились, сообщение вызвало беспокойство. Подошел Леха.

– Так вы что, фильм снять собрались про нас, о том, как нас нет? – он был самый сообразительный и умел вовремя сформулировать вопрос.

– Ну, вы нас не так поняли, – вновь вылезла с подвесками. – Вы– то, как бы есть. Но, как бы… – она замялась, но тут же жизнерадостно выкарабкалась из положения – вас как бы и нет!

– То есть мы, как бы есть. Но нас, как бы, нет. – Рассудительно констатировал Леха: он любил прояснять ситуацию до конца. – А кто тогда есть? Вы-то хоть, есть? Или и вас тоже… – замялся он.

Тетка растерянно посмотрела на того, с бородой.

– Замоскворецкий Вениамин Владленович! – неожиданно для всех представился он. – Директор картины.

– Которой нет. – Мрачно констатировал Леха. Периодически он проявлял занудство, но в данном случае, уже, кажется, никто не понимал, что же они хотят снимать, если ничего нет.

– Вы все не так поняли, все перепутали, я сейчас объясню. Вы есть! – успокоила молодая, выступив вперед.

– Ну, Слава Богу, – рассудительно отреагировал Леха.

– Слышь Колян, есть мы! – толкнул Дрон приятеля, впавшего от непонимания в сонную прострацию.

– А? Чо?! – настороженно закрутил головой тот, – Кто есть? Менты среди них, переодетые?!! Эх, говорил я! – он даже присел от чувства подступившей опасности, готовый рвануть с места.

– Да заткнись ты, со своими ментами, блин, уже! МЫ есть! – Дрон ткнул Коляна в грудь так сильно, что тот отлетел в сторону очкастой тетки, почти свалив ее на землю. Тетка взвизгнула, и с трудом устояв, долго поправляла сбившуюся прическу.

– Тьфу ты, чего пугаете! – Колян, все же упавший в сутолоке на одно колено, встал и отряхнулся. – А что, были сомнения?

– Вроде были. Хотя до конца еще не прояснилось. – Леха выжидающе смотрел на молодую, ожидая дальнейших объяснений.

– В общем, так, – ответила та бойкой скороговоркой. – Все в порядке, ребята! – Она, кажется, сама очень обрадовалась разрешению проблемы. Вы, абсолютно точно, – она еще раз обвела всех торжествующим взглядом, – Категорически ЕСТЬ! А нет у нас теперь в стране проблемы безнадзорности!

– Это как? – Дрон опять насторожился.

– Во, Блин! – Колян, казалось, обрадовался за страну, – Проблем у них нет! Завидки берут… а у нас блин, одна проблема на другой. Пойдем, может, а? Уже забодала бодяга эта. – Колян, казалось, потерял интерес к происходящему.

Леха продолжал вопросительно смотреть на молодую, видимо объяснение его не удовлетворило.

– Нет больше проблемы, потому, что теперь с вами работают! – радостно сообщила молодая. Смотрите, бюджет у меня тут федеральный, – она зашуршала листками с мелкими цифрами. – Значит так, миллиарды на вас в этом году потрачены! – С гордостью сообщила она притихшим при слове «миллиарды» ребятам. – Смотрите, – девица стала загибать пальцы: «Служба занятости!! – создана!» – Она загнула первый палец. – «Служба семейной поддержки!!! – создана!» – она загнула второй. – «Наконец, Служба матери и ребенка» – она торжествующе посмотрела на ребят.

– Создана. – Мрачно резюмировал Леха.

– Точно, – молодая готова была прыгать от гордости и радости за беспризорников.

– Так, все ясно. – Леха, кажется, что-то для себя понял, причем понимание это не имело ничего общего с радостью за страну, которая решила свою очередную проблему. – Что от нас надо, конкретно?

– А от вас надо просто рассказать, как теперь с вами город работает, и как вы этому рады и счастливы, как вы себя чувствуете, когда у вас не жизнь, а «малина» – встряла очкастая поправляя прическу.

– И, как вы нашей съемочной бригаде рады и благодарны, что про вас сегодня рассказали, – пробасил бородатый Вениамин, оживая от открывшейся перспективы начать и кончить. А затем, обрадовавшись дальнейшей перспективе «с Молодой в ресторан», а там, как карта ляжет, может и неплохо получиться. Он измерил ее взглядом с ног до головы и, оставшись доволен, активизировался.

– Всё, камеры готовы, свет пошел. Марь Ивановна, пожалуйте в трейлер, гримироваться, а вы, Алиночка останьтесь: будете мне ассистировать. – Бородатый энергически заходил по площадке взад вперед, изображая кипучую деятельность маститого режиссера.

Алиночка расцвела, Марь Ивановна, поджав губы, проследовала в трейлер. Ребята остались стоять одни.

– Не понял? – первым очнулся Дрон. – А что нам за это будет?! То за рукав, а то…

– Говорил линять надо! – заныл снова Колян, – нечего тут ловить, порожняк пошел, век воли не видать…

– А ты чо, Колян такой нервный стал? – Леха подозрительно посмотрел на Коляна – тебе куда торопиться надо? А? В теплоцентр на трубе лежать? Так ты же только оттуда?

– Ааа!!Ааа!!Ааааааа!!!! – донесся истошный, полный горя и отчаяния крик Марь Ивановны. Она как ошпаренная вылетела из трейлера. Колян нервно дернулся.

– Ааааа!! – продолжала орать тетка, мотаясь по съемочной площадке, чуть не вставая на четвереньки и скорбно вглядываясь в землю. Режиссер стал как вкопанный, стараясь понять степень надвинувшейся катастрофы.

– Подвеска, серьга… пропала… потерялась… с рубином… одна из любимых… Кешечка подарил, для съемок…

– Фу, – вздохнул с облегчением режиссер. Он, кажется, ожидал чего похуже. – Ну, Марь Ивановна, ну что вы так убиваетесь? Ну, ничего, дело наживное, все здоровы, все живы, а это… у вас же бирюлек этих… ну, что тут жалеть, милочка?

– Чтооо?!! – Марья Ивановна уставилась на бородатого с неподдельным удивлением. Нет, даже, скорее, с изумлением! Она, кажется, была до глубины души поражена… оскорблена, решительно унижена его словами… – Нет, Вы не понимаете Вениамин Владленович! – медленно и, как бы слегка недоуменно она отвела левую руку в сторону, а правой беспомощно схватилась за сердце. – Нет, вы просто решительно не понимаете! – она, поджав губы, всем корпусом двинулась на режиссера. У того забегали глазки, он начал пятиться. Ведущая, видно, попалась не из простых, да еще и, с характером. – Я вам Вениамин Владленович, так скажу; что если вы, Вениамин Владленович, не понимаете, то и не суйтесь не в свое дело, куда вас не просят, с советами своими дурацкими!! – Все-таки сорвалась она в конце на крик, и, продолжая орать на режиссера все громче, уже почти окончательно приперла того к трейлеру с аппаратурой. Он стоял красный как рак, склонив голову на бок и скорбно опустив глаза вниз. Алина, вовремя сообразив, спряталась за прицепом и иногда пугливо выглядывала оттуда одним глазком, тут же прячась назад и не произнося не слова. Инженер, давно собравший аппаратуру, невозмутимо продолжал протирать снаружи стекла прожекторов, которые были грязными изнутри.

– Что я Кешечке скажу? Он же мне эти сережки на той неделе подарил, на этой уже новые добыл, сегодня покупать ехать собирались, узнает, расстроиться, и не поедем никуда, как же я теперь… сегодня… – она снова перешла к подвываниям.

– А вы… ему… это…не говорите ему, – тихо предложил режиссер, знавший, видимо, обхождение, – другие наденьте, а там, у вас же их… кто там вспомнит, что там потерялось. Прислуга опять же – увольте кого-нибудь для острастки… он вас еще и пожалеет… Кешечка ваш…

Ведущая на минуту задумалась. Было очевидно, что потеря уже на целую неделю «устаревших» сережек беспокоит ее не в пример меньше, чем риск не пойти сегодня за новыми. Однако, лицо ее снова поплыло, губы скривились, и все началось с начала.

– Да у меня Кешечка… такой подозрительный… а у нас ритуал, мы всегда по понедельничкам за брюличками новыми идем. И что б предыдущие, на мне непременно надеты были»… – она заревела как раненная корова, – он не простит… он сразу поймет: что-то не так. И сразу – допрос с пристрастием и тогда только хуууже» – по всему чувствовалось, что «хуже» случалось с ней уже не раз и воспоминания оставило не из лучших.

– А вы тогда, матушка, одну наденьте, и к нему все время этой стороной поворачивайтесь. В машине вы же боком сидите? То есть вам только лифт, да в магазине сто метров останется… А как новые примерять, все одно эту снимать, сколько вы их там сняли, кто проверять полезет… А и обнаружиться, невелика беда, тут же в рев, так мол и так: «Какая беда, две надевала, в лифте, наверное, обронилось…» Кешенька ваш, возможно, и расстроится, но ведь уже пошел… Не возвращаться же, право, плохая примета… А тут ведь и вас надо успокоить… а вдруг он вам еще и колечко брильянтовое к сережкам предложит?

Мегера задумалась.

– Ну, мы пошли? – жизнерадостно спросил Леха, делая режиссеру ручкой. Другие уже тоже развернулись, делая вид, что уходят.

– Ээээээ!!!! – Заорал режиссер, – стойте! – перед ним возникла новая опасность, куда более серьезная, чем предыдущая – лишиться с таким трудом окученных беспризорников.

– Стойте!!! – он бросился к ребятам, бросив застывшую в размышлениях телеведущую в полном одиночестве. – Куда, куда!?? А сниматься?

– А кто здесь собирается сниматься? – Леха удивленно озирался по сторонам. – Ты Дрон, что ли? Или ты, Колян?

Те дружно замотали головами.

– А на хрена нам это сдалось? Снимайтесь сами, вам за это, в натуре, бабло идет. – Дрон осторожно дистанцировался от бородатого, опасаясь силового захвата. А тот, решив, видимо, повторить однажды удавшееся, придвигался все ближе.

– Ты, козел! – в конце концов заорал Дрон истерически, в очередной раз уворачиваясь от режиссера. – Хватит ко мне цепляться, схватишь еще раз, милицию орать буду, и хрена тебе тогда кто из наших вообще чего скажет в твою долбанную камеру!

– Во-во! – поддержал Колян, словно только и ожидал подобного поворота событий. – Я говорил, когти рвать надо, пока не поздно. Голяк нам тут светит, да еще и с геморроем в придачу!

Атмосфера накалялась. Режиссер прекратил подкрадываться к Дрону, поняв и сам, что силой здесь ничего не решить, а, скорее, наоборот – и снова заулыбался.

Ведущая, всё ещё так и стоявшая у трейлера, временами всхлипывала, но уже с меньшим страданием в голосе, скорей по инерции. Кажется, последняя идея режиссера показалась ей возможной к реализации. Ассистентка Алина наполовину высунулась из-за прицепа, да так и замерла, готовая при любом обороте событий либо юркнуть назад, либо, как ни в чем не бывало, выйти из-за угла. Осветитель все еще протирал фонарь, который оставался все таким же грязным.

– Так, давайте определимся: – режиссер стал деловит и серьезен. – Какие ваши условия?

– Пятьсот, в натуре!! – заорал неожиданно Колян, который, только что агитировал всех слинять.

– Каждому!!! – веско дополнил его Дрон.

– До съемок, – резюмировал Леха. – И еще по столько же после.

Некоторое время торговались, однако сошлись: по триста до и по двести после. Потом некоторое время опять ушло на Марию Ивановну, которая вдруг начала не понимать, как ей теперь, с одной сережкой сниматься, но спас ситуацию опять режиссер. «Будем снимать тебя в профиль, – твердо резюмировал он, – с той стороны, где сережка есть». Ведущая ушла тренироваться перед зеркалом сниматься в профиль. Затем долго учили текст, у Алины оказался поименный список организаций и социальных работников, ежедневно навещавших Леху, Дрона и Коляна с целью улучшения их жизни. Они, также, с изумлением узнали, что каждый день получают трехразовое питание в благотворительной столовой прямо напротив метро.

– Так там, блин, уж десять лет как банк, в натуре, столовой никакой нет, – начал было Колян, но, получив ощутимый пинок в зад от Дрона, от дальнейших комментариев воздержался. Все шло, за исключением мелочей, гладко. Единственное, пришлось помучиться с Коляном. Он постоянно путал имена работающих с ним ежедневно социальных работников, и, в конце концов, видимо от усердия, заявил, что он, лично, питается в благотворительной столовой не три раза в день, а восемь. Из-за этого сюжет пришлось переснимать, так как получалось, что, если бы он столько раз ел, ему в этой столовой жить было бы надо. А это уже, тогда, получается не столовая, а социальный приют, а он по другому адресу у Алины значится…

Пока Колян парился, Леха с Дроном что-то обсуждали в стороне. Судя по лицам, дело было серьезное и не терпело отлагательств. В конце концов, они пришли к соглашению, и, когда красный и гордый Колян присоединился к ним, Леха отвел его в сторону и что-то коротко сказал. Тот от услышанного присел и выпучил глаза. Затем посмотрел на Дрона, словно ища у него поддержки. Тот молча вытянул перед собой руку, сжал в кулак и многозначительно покачал ею в воздухе. Колян уныло повесил голову.

Всё закончилось, они получили остаток денег, правда, с некоторым скрипом, но режиссеру хотелось оставить за собой возможность приехать еще раз. Инженер сматывал провода, Вениамин Владленович о чём-то доверительно шептался с Алиночкой, Марь Ивановна потерянно бродила вокруг трейлера, все еще, видимо, надеясь найти сережку.

– Ну, все, пока, – ребята собирались отчаливать. На этот раз их желание попрощаться осталось вообще без реакции – кино было снято. Только Алиночка, торопливо сделала им ручкой и снова перевела взгляд на вещавшего режиссера.

Они пошли по своим делам, однако, проходя мимо потерянной Марь Ивановны, Дрон небрежно бросил: «Да вы не правильно ищите, так в жизнь не найти, наверняка, где-то тут, в грязь забилось».

Ведущая вздрогнула и перевела взгляд на беспризорников, словно только теперь их увидев. Во взгляде мелькнула искра надежды.

– Подождите, подождите, ребяточки, славненькие вы наши, вы куда? – В голосе у неё появилась неуверенная торопливость. – А как? Как искать надо? – Она, кажется, надеялась на чудо, на то, что сейчас ребятушки посоветуют ходить ей не слева направо, а наоборот, и все разрешится. Вещь найдется, недоразумение забудется, и жизнь снова начнет бить ключом и перестанет это делать все время по голове, как уже сегодня с ней приключилось.

– Да просто; искать надо, действительно, по-другому. – Вступил в разговор Леха. – Раз такая мелкая вещь в грязи, так значит ее, эту грязь, надо всю перелопатить. Перещупать то есть, переворошить. В каждую щелку, в каждую выемочку залезая.

– И делать это, желательно, ползая на четвереньках. А то, точно пропустишь. – Авторитетно поддержал его Дрон.

– Да уж, блин! Тут вам не там, в натуре, – значительно заключил Колян.

Тетка поникла. Бегать на четвереньках по грязи, видимо, не представлялось ей возможным. Чуда не произошло, предложенный способ не годился.

– Значит… все? – потерянно спросила она неизвестно кого убитым голосом.

– Ну, мы могли бы попробовать… – нерешительно, как бы раздумывая, но, сильно сомневаясь, сказал Леха.

– Да ты что?! Мы червяки что ли, по земле ползать?! – Дрон, казалось, заранее отказывается от участия в операции.

– Да, блин. Ваще. – Совсем без интонаций, как о чем-то уже решенном промямлил Колян. Он был среди них самым младшим. К тому же, даже для своего возраста несколько недоразвит, и привык подчиняться мнению старших.

– А вы… могли бы? – Мария Ивановна, казалось, не верила возможному счастью: ползающие по грязи беспризорники казались решением даже более простым, чем ходить справа налево. – Я отблагодарю! Конечно!!! Я буду безмерно, безмерно благодарна!

– Это не надо. – Дрон сделал жест рукой, как бы решительно пресекая желание тетки быть благодарной. – Лучше деньгами.

– Может ты и прав, может и не нужно, – Леха с сомнением смотрел на Дрона, – потом одежду менять придется, изваляемся в грязи… А это денег стоит… И не маленьких…

– Я готова! Я готова деньги! Сколько вы хотите?!

– Сто! – заорал вдруг поперед всех Колян, – в каждые руки! – он, кажется, учел предыдущий опыт и теперь поспешил реабилитироваться.

– Сто баксов в каждые руки. – Твердо пояснил Леха.

Да вы что!? – взбеленилась тетка, – меня обобрать решили? – но тут же осеклась. – Хотя, конечно, если найдете… Вещь несоизмеримо более ценная… к тому же, с этим односторонним профилем, конечно, пикантно придумано, но к чему лишний риск, я и так… – тут она, видимо, вспомнила о чём-то этаком и залилась краской – А деньги… – она махнула рукой – у меня Кешечка… деньги считать – это не моё. Я не бухгалтер! – Закончила она неожиданно цинично, – так что триста баксов не проблема. Но: – перебила она сама себя. – Никаких задатков! Только по факту. Налицо!

Вениамин Владленович с Алиночкой с интересом прислушивались к разговору, они уже где-то добыли бутылку Мартини, и, попеременно прикладываясь к ней, курили. Все происходящее было для них развлечением. Они, даже, кажется, заключили пари, и теперь с любопытством ожидали развязки.

Беспризорники сняли куртки, чтоб не испортить хоть это, и начали ползать по земле. В их перемещениях, на первый взгляд не было никакой системы, но выглядело впечатляюще. Прошло минут десять, и все стали уже уставать, как вдруг Колян, ползавший у машины трейлера, что-то нащупав за колесом вытащил вдруг золотую подвеску с сияющим рубином. «Ааааааа!!» – заорал он в восторге, и, вдруг, что было силы сорвался с места, заметив приближающегося к нему режиссера. Отбежав метров на двести. Он заорал благим матом:

– А за это блин, суки, еще накинете… Видали, в натуре, этот броситься на меня хотел, козел бородатый… Еще по сто… три раза в каждые руки до и после а то! – он на секунду задумался и вдруг неожиданно закончил: – а то я ее сейчас съем! – и поднял сережку над головой открыв для убедительности рот.

– Да уж. Не ожидали. – Леха, поднимаясь, с осуждением посмотрел на приунывшего режиссера. – Не ожидали-с. А еще интеллигентный человек. Называется.

В глазах Алины, до этого с немым обожанием смотревшей на режиссера, впервые мелькнуло какое – то сомнение.

– Это не я! – взвизгнула Мария Ивановна, видимо, вдвойне возбужденная моментом. Во– первых, только что нашлась ее бесценная серьга, а во-вторых, теперь серьгу собирался съесть беспризорник. – Это не я! Я бы не посмела! Такое бесчестье! – она старалась откреститься от Вениамина Владленовича, видя в этом единственное спасение для серьги.

– Не я, не я, – курица ощипанная, – это я ж тебе триста баксов сэкономить хотел! – Пугало огородное, игрушка елочная…

– Вы не смеете… – на носу ведущей мелко задрожали очки от Армани, она впрочем не теряла из виду Коляна. – Я… я дам. Но у меня нет триста, только двести, – Мария Ивановна старалась блефовать как могла. – Все… все, что непосильным трудом нажито…

– Непосильным трудом! Ха, ха, ха! Известно, что у тебя за труд такой, многостаночница ты наша ударная, – язвительно прокомментировал Вениамин Владленович.

Мария Ивановна, игнорируя высказывание режиссера, достала деньги, и, выбрав Леху, видимо, как самого старшего, подошла к нему, держа на весу деньги. Однако, в последний момент она замерла, так и не донеся их до Лехиной руки. Опасливо посмотрела на Коляна все еще державшего подвеску над открытым ртом.

– А он… не того? Нельзя ли как-нибудь понадежней договориться?

– Колян, иди сюда. Сережку мне дай, – скомандовал Леха, когда тот подошел. Колян нехотя протянул подвеску. Леха взял ее в другую руку. – Не отходи и рот не закрывай, – скомандовал Леха. Чуть что… – он опасливо посмотрел на стоявшего в стороне режиссера. – Я ее тебе в рот пихаю, сразу глотай!

– Мне ваши дела по барабану, – обиженно чеканя слова, откликнулся режиссер. – Вы этими сережками хоть обожритесь! Всё равно: всё что у неё есть – до утра не съедите. Ну что ты ждешь, мегера? Плати ребятам быстрей и поехали. А то и вправду сейчас передумают, придется другое отделение кошелька открывать.

Мария Ивановна обиженно дернулась. Ничего не сказав, она аккуратно вложила деньги Лехе в руку и тот, не глядя передал их Дрону. «Пересчитай и отойди на пять шагов!» – посоветовал режиссер. Дрон отошел и внимательно стал пересчитывать деньги.

– Все в порядке, пять сотен! – его голос дрожал от возбуждения, столько денег он никогда раньше не держал в руках. Он даже никогда столько денег не видел.

Леха поднял подвеску рукой и аккуратно вложил в ладонь Марии Ивановне. Та бегло осмотрела ее и спрятала в карман. Не сказав ни слова благодарности, она круто развернулась и проследовала в трейлер. «А может и стоит сегодня с одной серьгой пойти? А потом… как бы потерять? А потом, может, колечко мне Кеша купит… Эх, как бы пиз-ей не огрести по самое некуда, надо тут будет еще подумать… – пробубнила она на ходу и уже громко добавила, обращаясь к режиссеру: – а ты давай к шоферу лезь, козел драный… на студии поговорим!» Алина молча залезла в трейлер, не глядя на режиссера. Впасть в немилость к Марии Ивановне было смерти подобно. Ужин отменялся.

* * *

После мероприятия закупались по полной: куриные окорочка, колбасы, соки, и по чекушке каждому. Сели в подвале напротив метро и приступили к разбору полетов. Больше всех убивался Колян.

– Ну, на фига мы серьгу отдали? надо было самим втюхать! Бикса же по всему, в натуре, навороченная, видать миллионы стоит, а у меня барыга знакомый есть, ему бы предложили…