Текст книги "Первый тайм"

Дмитрий Ангельев
Первый тайм

© Ангельев Д. А., 2023

* * *

От Автора

 
Начал я случайно понимать людей,
Отделять приличных, вычленять блядей.
Кто косит под умных, начал подмечать
Стал учить да спорить, а еще ворчать.
 
 
Всех вокруг читаю. Много говорю,
Посмотрите, люди, истину мою.
Это так и эдак, правда, братцы, в том…
Так и стал внезапно полным дураком.
 

Дорогой случайный читатель!

Здесь я попробовал собрать все то, что кое-как можно показать людям, не знающим меня лично. Все это мною было написано до 30 лет и немного включительно. Отсюда и название – Первый тайм.

Далеко не все, что я написал, имеет прямое отношение ко мне и моему личному опыту. Многое – результат услышанного, подсмотренного, пережитого из-за угла. Особенно это ярко выражено в стихах от женского лица. Про меня можно подумать что угодно, но сложно заподозрить, что я женщина. Был, правда, один случай, но тогда я сломал человеку руку. Однако это не имеет никакого отношения к предисловию.

Надеюсь, мой случайный читатель, тебе будет нескучно!

Стихи

Любови смешные и сопливые

Ты женщина. Ты солнце! Ты луна.

Ты радость и тоска, руки касаясь,

В глазах твоих бесследно растворяясь,

Ты жарче пламени. И так же холодна.

Ты женщина! Ты солнце. Ты луна.

Ты дочь. Ты милое дитя.

Прильнешь, укутавшись в ладони.

Укроешься от времени погони,

Собою дом усталый осветя.

Ты дочь. Ты милое дитя.

Ты мать. Заботлива и нежна.

Твой дом – очаг и колыбель

В дорогу жизнь, из дома дверь

Детьми распахнута небрежно,

Ты мать, ты гавань трудных дней.

Ты женщина. Ты солнце! Ты луна.

Ты радость и тоска, руки касаясь,

В глазах твоих бесследно растворяясь,

Ты жарче пламени. И так же холодна.

Ты женщина! Ты солнце. Ты луна.

«Не спрашивай меня, за что люблю…»

Не спрашивай меня, за что люблю.

Я не отвечу, я и сам не знаю.

И отчего я о тебе мечтаю

И без тебя минуты тороплю.

Не спрашивай. К чему нам это знать.

Зачем примеривать нам жизни, как одежду?

Я лишь прошу оставить мне надежду,

Чтобы, как прежде, я умел мечтать.

Не взвешивай нас чашами весов.

От мыслей голова бывает кругом,

Захочешь, и я буду просто другом

Среди других далеких голосов.

Не спрашивай. Зачем нам это знать.

И с совестью не стоит состязаться.

Куда страшнее нам навек расстаться,

И выкинутых крыльев не сыскать.

Не спрашивай. Зачем нам это знать…

«По тебе скучаю? Нет. Не подходит слово…»

По тебе скучаю? Нет. Не подходит слово.

Вот уже который день без тебя хреново.

Мне не скучно. Я в делах. Но когда стемнеет,

Не могу сказать в словах, как мне похренеет.

Не рыдаю, не грущу, сопли не мотаю.

Да и в целом, как всегда, быстро засыпаю.

Только что-то тут не так, не найти мне слово.

Только как-то без тебя мне совсем хреново.

Ем еду и пью чаек. В магазин хожу я.

Да и в целом не похож я на соплежуя.

Только как-то все не то. Как-то все хреново.

Вот опять в который раз не найду я слово…

По тебе скучаю? Да. Видимо, скучаю.

Я отсутствие тебя – прям переживаю.

Прям терплю. И каждый раз как-то хренове́е.

Ты давай там, не тяни. И вернись скорее.

«Все время надо выбирать…»

Все время надо выбирать,

Как жить, с кем спать и утром просыпаться.

Встречать, любить, страдать, терять,

И так, чтобы собой остаться.

Прожить семь жизней не дано,

Одну прожить семи – сложнее.

И говорить так суждено,

И рассуждать, что так важнее…

Потом, скучая по весне,

Ошибки сам себе прощать.

Желанья утопив в вине,

Лишь тени прошлого встречать.

То сумасбродство позади.

Мы так давно уже мужчины.

Но что-то тикает в груди,

Так надо. Потерплю. Причины?

Все время надо выбирать,

Как жить, с кем спать и утром просыпаться.

Встречать, любить, страдать, терять…

Дай бог нам всем собой остаться.

Армянский стых

Осэнь наступыл, пхадают листы.

Мне никто не нужен! Кроме ты!

В нэбе пролетель, чхерныя питица,

Ахчи! На тэбе я хочу жэница!

Губы у тэбя вкуса похлавы

И глаза больщие как би у совы.

Смотрищь на мэня тает мое сэрдцэ,

Ну душевный ран сыпишь красный перца.

Волос белый белый! И красивый груд

Мне штаны широкий, с перед сильно жмут.

Летом зелень-мелень, осенью листы

Мне никто не нужен кроме ты!

«Мы расстались нежданно, вдруг…»

Мы расстались нежданно, вдруг.

За тобою закрылась дверь,

И теперь ты, наверное, друг.

А кто я? Не пойму теперь.

Я искала купальник свой,

Вижу странные труселя…

Пригляделась, размер не мой.

Тут я вспомнила – тебя.

Не зови, я к тебе не вернусь,

Не проси, ты все знаешь сам,

На тебя я уже не сержусь,

Я твоим улыбаюсь трусам.

Не твоя я и ты не мой.

Нету фото, где ты и я.

Все, что связано с тобой, —

Твои черные труселя.

Если вспомню тебя, загрущу

И подумаю: где ты там?

Я трусы твои отыщу,

Разложу – улыбаюсь трусам.

Я к тебе ни за что не вернусь,

Ты ведь знаешь это и сам,

На тебя я совсем не сержусь,

Я твоим улыбаюсь трусам.

«Я не останусь, не вернусь…»

Я не останусь, не вернусь.

Не приползу и не раскаюсь.

В твои колени не уткнусь

И со слезами не покаюсь.

Я не замечу взмах ресниц,

Слезу, что катится, струится.

А в небе стаи черных птиц,

В холодном доме тень ложится.

Я не прощу и не спрошу

И вряд ли стану извиняться.

Я только душу уношу,

Ты не проси ее остаться.

«Запомни меня таким, как тогда…»

Запомни меня таким, как тогда.

Пусть время замрет, и я буду, как прежде.

И нас вспоминай. Ну хоть иногда

С душою, распахнутой из-под одежды.

Запомни меня. Или, хочешь, забудь!

Не стоит назад на бегу озираться.

А если и вспомнишь потом, как-нибудь,

То ты улыбнись, и не смей огорчаться!

Запомни меня где то там, в глубине.

Пусть время раскинет свои пасьянсы,

Но только прошу, не грусти обо мне

И не вспоминай не сыгравшие шансы.

Запомни меня. И случайно забудь

С душою, распахнутой из-под одежды.

Запомни меня и прокладывай путь

Под звездами веры, любви и надежды.

Разное

Как хочется немного наследить

На снеге белом, только что упавшем,

На шарике земном, таком уставшем.

Как хочется немного наследить,

Оставить и остаться в мыслях,

Не думать с упоением о числах,

И также навсегда уметь любить.

Как хочется немного наследить.

Как хочется смотреть из фотографий

И, видя, как уходит век,

Так на тебя похожий человек,

Твоих чуть, может, вспомнить биографий,

И также смотрит на упавший снег.

Как хочется немного наследить

На снеге белом, только что упавшем,

На шарике земном, таком уставшем,

Как хочется! Немножко наследить.

«Не вовремя приходит юность…»

Не вовремя приходит юность,

Ведь ты ее не ожидал.

Восторженность и пыла дурость,

И дров вагон переломал.

Не вовремя приходит зрелость,

Ответственность так тяготит.

Суждений и понятий спелость,

И кое-где уже болит.

Не вовремя нужда, богатство,

И встреченная не тогда.

Официоз и панибратство,

Конверты, люди, города.

Не вовремя любовь, разлука,

Свиданья, расставанья, быт.

Не вовремя веселье, скука,

А я не вовремя забыт.

Не вовремя взрослеют дети,

Нежданно покидая дом.

Мы неожиданно в ответе

За тех, кого уж нету в нем.

Так неожиданно стареем.

Внезапно, внуки на руках.

И сокрушительно седеем

На неподстриженных висках.

Не вовремя, не так, нежданно.

И мчится эта круговерть.

А в завершении так странно,

Не вовремя приходит смерть

«И не спится мне и не дремлется…»

И не спится мне и не дремлется.

Ночь-старуха костлявой рукой

Крутит лапы мне, вертит метелицы.

Ну а я-то барсук пожилой.

Век мотаю свой в клетках с решетками.

Уж не вспомню барсучию мать.

Лучше б в цирке я, лучше бы с плетками,

Чем вот так вот свой век доживать.

Мне бы в лес! Там бы съели, наверное,

Может, волки, а может, лиса.

Лучше в лес. Настроение скверное.

Истрепались души паруса.

Срок мотаю. За что-то. Пожизненно.

Может, дед мой с полевкой грешил,

На соломе распластан безжизненно.

Что плохого я вам совершил???

Зоопарк мне судьба. Бег со стрелками.

Видно, в этом мой жизненный путь.

Вот рожусь я свободною белкою.

А сейчас дотерплю. Как-нибудь.

Коронавирус

Добрый доктор – Дядя Вова —

Нам сказал всего три слова.

ГРИПП, опасность, карантин.

Выход есть всего один.

Не ходите по музеям,

Паркам, скверам, мавзолеям.

Дома, детки, вы сидите

И здоровье берегите.

Не дружите с чихунами,

Не играйте с кашлюнами,

Мойте руки до водянок

Физраствором из поганок.

Полоскайте спиртом рот.

И, конечно, ГРИПП уйдет!

Смешные, с матом и без

«Расшумелись дожди золотые…»

Расшумелись дожди золотые,

Побежали по полу ручьи,

И ребята стоят – голубые.

И две бабы. Две бабы ничьи.

«Я молод был, беспечен и мозгом покалечен…»

Я молод был, беспечен и мозгом покалечен.

Ругал КПРФ, конечно, сгоряча.

И вот настала срака, мне виден Вий во мраке!

Давай, пора, Зюганов! Поднимайте Ильича!

«Шлюха тоже человек…»

Шлюха тоже человек,

В детстве мишка, елка, краски,

Блядский свой мотает век,

Ебля есть, а нету ласки.

Если рот ее пустует,

Не погладят просто так.

С ней на ушко не воркуют,

Только шлепают пердак.

Прочитай ей стих про море,

Как наутро выпал снег,

Как рассвет ласкает поле.

Шлюха тоже человек!

«На детской площадке средь милых детей…»

На детской площадке средь милых детей,

Угрюмых отцов и седых матерей,

Чьи корни давно не елозила краска,

К руке приросла ручка коляски,

Средь этого средоточения быта

Стояла она. Хороша и помыта.

Раскрас боевой, с шорт торчат ягодицы,

У хмурых отцов изменяются лица.

Слюна побежала по краешку ртов,

Ей каждый второго заделать готов!

Она наклонилась, чтоб что-то поднять,

А матери рядом шушукались – блядь!

Не знаю, что было, но чувствовал драму.

Должно быть, ее отхуячили мамы…

«Покажи мне сиськи, сиськи покажи…»

Покажи мне сиськи, сиськи покажи,

Сиськи скажут правду, в сиськах нету лжи.

Все слова пустые, режут как ножи.

Я словам не верю. Сиськи покажи!

«Осенью запахло, жухлая трава…»

Осенью запахло, жухлая трава,

Мне уже не жарко, ты уже права.

Спорить о нелепом летом благодать,

А сейчас охота на тебе лежать.

Под тобой валяться тоже хорошо,

С боку подбираться, с заду бы еще.

Осенью запахло, сброшены трусы,

Облетел и лифчик – голенькая ты.

«Поэтов развелось до матери ебени…»

Поэтов развелось до матери ебени.

И каждый норовит в истории анал.

И я поборник рифмодребедени,

Поэтому вам это и сказал.

«Кто верность супруге годами хранит…»

Кто верность супруге годами хранит,

Артроз, ожирение и простатит.

Кто бросил ебаться и верует в бога,

Пора! Собирайся! К нему и дорога.

«Пройдет любовь, и страсть, и нежность…»

Пройдет любовь, и страсть, и нежность.

Но ни за что мне не забыть

Ее побритую промежность

И в междубулье стрингов нить.

«Чтоб не угасло древо рода…»

Чтоб не угасло древо рода

И удовольствий век от века,

Хитро придумала природа,

К пизде приладив человека.

«Люди, человеки, мерзостные твари…»

Люди, человеки, мерзостные твари.

Человеко-люди очень заебали!

Все у них проблемы, обстоятельства.

Сука! Прекратите доебательства!

Хуль вы доебались до меня опять!

Как вы не поймете! Мне на вас насрать!

У меня сегодня день любви к природе,

Отъебитесь на хуй! Видите? На взводе!

Облачка пушатся, лучик промелькнул,

Коньячок в буфете. Вскрыл и наебнул.

«Я тебя в феврале повстречал…»

Я тебя в феврале повстречал,

Когда очень хотелось погреться.

Я не пристань, ты не причал.

Нам не страшно под корень стереться.

«Пусть исчезнет кризис мировой системы!..»

Пусть исчезнет кризис мировой системы!

Банки, фонды, вклады, биржевые схемы.

В топку фьючерс всякий и налоги в топку.

Я сейчас увидел голенькую попку.

«Подзюбил с утра и задался вопросом»

Подзюбил с утра и задался вопросом,

Чего вдруг Артемия люди поносят?

Неужто есть кто-то, кто саблю не точит?

Не душит гуся, не дзюбит, не дрочит!

Дзюбят женатые и холостые,

Юноши дзюбят и пожилые!

Дзюбит политик и дзюбит рабочий,

Только покойники вовсе не дрочат!

«Иду с работы, а тут богиня!..»

Иду с работы, а тут богиня!

Я улыбнулся, она мне тоже.

То ли царевна, то ли княгиня.

Ну взял за жопу! Зачем по роже???

«В тенистом парке гуляют люди…»

В тенистом парке гуляют люди,

Деревьев своды как будто невод.

А я на днях обрезал муди.

Иду чешуся – а хуля делать?!

«Пришла весна! А с нею – мухи…»

Пришла весна! А с нею – мухи.

Пришла весна! Разделись шлюхи!

Весна ушла, не попрощалась.

Весна ушла. Хуль ты осталась?!

«В наш странный, необычный век…»

В наш странный, необычный век

По Интернету лишь признанья.

А я обычный человек!

И я полна непониманья!

Вот раньше – шагу не пройти!

Мол, как зовут тебя, принцесса?

Сейчас такого не найти.

Я не сторонница прогресса.

Хоть бы один ко мне пристал!

Стесняются и строят глазки.

Меня этот прогресс достал!

Где сука-принц! Из старой сказки!

Ну где вы? Наши мужики!!!

Где вы? Ведь погибает нация!

Я так устала от руки!

Одна сплошная мастурбация!

Секс в нашем веке – Интернет.

Прелюдия – видос с ватсапа.

Да! Я бы сделала минет!

Но некому. Одни зайчата.

Ну где вы! Мощные самцы!

Я так по вам истосковалась…

Чтоб ухватили за сосцы,

Да я б от них не отбивалась,

Чтоб презирали фанту, спрайт,

Чтоб ели мясо, а не чипсы

И никакой вам пепси лайт!

И мышцы! А не в ушках клипсы!

И снова вечер. Я одна.

Лежу в кровати в комбинации.

В окошке прячется луна.

Вот как уйти от мастурбации?…

«Покрылся прыщами морщинистый лоб…»

Покрылся прыщами морщинистый лоб.

Виною тому недоеб, недоеб!

Седые виски, я давно не пацан,

Но только пустует матерый кукан.

Жена не дает. Вам покажется стеб?

Но гложет меня недоеб, недоеб!

«О молодость! Пора коротких юбок…»

О молодость! Пора коротких юбок,

Что взор туманили возможностью капризов!

И пара ярких пухлых губок,

И множество прелюдий и стриптизов…

Все кануло. Исчезло без следа.

Хотя порой ломаю шею.

Но есть одна весомая беда:

Как раньше, приставать уж не умею.

Да и кому оно сейчас к столу?

Я уж не тот, завернут в жира одеяло.

А раньше в парке, сквере, на полу,

Да что там! Раньше хоть вставало!

А щас не тот. Упал задор.

Не блещет око, не топорщит брюки.

Лечу подагру, грыжу да запор.

И от лекарств на травах – глюки.

«Я завязал узлом залупу…»

Я завязал узлом залупу,

Я бросил трахать блудных дев,

Не бью ладонью им по крупам

И не рычу в пылу как лев.

Я не шныряю в ресторанах,

Меня не сыщешь в кабаке.

Не веселю брюнеток пьяных,

Не глажу блондов по руке…

Завязана узлом залупа.

Ведь я женатый, я отец!

А кто-то скажет – это глупо!

А я скажу – сие ПИЗДЕЦ!

Проза

Мысли

1) Если ты думаешь что ты особенный, не такой, как все, и именно вокруг тебя вертится мир, – знай! Ты такой же, как большинство.

2) Мужчина перестает понимать женщин, когда хотя бы немного начинает понимать жизнь.

3) Женщина перестает понимать мужчину тогда, когда начинает считать его собственностью.

4) Время скоротечно. Еще вчера ты трахался с девочками, а сегодня тискаешь бабушек.

5) Жену надо любить и уважать! Но и жить не забывать.

6) Уважают за дела. Любят просто так. Ненавидят за поступки, а вот трахнуть хотят только в части тела.

7) Женщина тогда заводит любовника, когда муж от нее не заводится. Мужчина заводит любовницу, когда не заводится от жены. У мужика просто наебывается стартер.

8) Самое главное в сексе – не превращать его в любовь.

9) К любовницам уходят только те, кто однажды попросится обратно.

10) Женщина, которая изменяет мужу с любовником, изменит и любовнику.

11) Даже талантливый гончар, если слепит восхитительный кувшин из говна вместо глины, никогда не сможет испить из него вкусной и чистой воды.

12) Любой человек может измениться. Но только внешне и с годами.

13) Любого человека можно поменять! Если вы меняете одного человека на другого.

14) Сожалея о прошлом, просрешь настоящее. Просранное настоящее – это будущее прошлое, о котором ты станешь сожалеть.

15) «Надо валить из страны!» – говорят только те, кого пинками не выгонишь.

16) В стране все будет хорошо, когда люди на собеседовании станут спрашивать, сколько я буду зарабатывать, а не сколько я буду получать.

17) Мечтаешь занять должность? А отдавать-то чем будешь?

18) Хороший юрист – скучный собутыльник. Хороший собутыльник немного юрист.

19) Хочешь стать взрослым? Легко! Просто разучись мечтать.

Рассказ пополам

На столике в маленькой кухне обычной хрущевки стояли электронные часы. Зеленые крупные цифры показывали пять пятьдесят девять. Еле слышным электрическим щелчком девятка превратилась в ноль, и запищал будильник, установленный на шесть часов. В это же самое время раздался свист закипающего чайника, который все нарастал. В кухню вошел человек. Крепкий старик на вид был не старше семидесяти. Седые, густые волосы были слегка растрепаны. Из-под по-прежнему черных, широких бровей смотрели карие глаза. Он выключил чайник, щелкнул кнопкой на часах, выключив будильник, и занялся приготовлением чая. По полу быстро протопали лапки кота, который в один прыжок запрыгнул на стол рядом с хозяином.

– Ага, хулиган! Проснулся!

Кот мяукнул в ответ и замурчал, крутясь на столе и подняв хвост трубой. Старик погладил его по пушистой черной шерсти.

– Это ты соскучился или проголодался, а? Признавайся!

Кот, продолжая мурчать, терся о ладонь хозяина.

– Ну сейчас мы тебя покормим, толстая ты морда, нахальная.

Морда у кота была действительно не очень деликатная. На вид он больше напоминал маленькую рысь.

В парке было свежо. Майское утро еще не баловало нежной теплотой поздней весны. Старик шел, прогуливаясь и вдыхая запах еще юных листьев каштанов, растущих по обеим сторонам аллеи. Чуть в стороне были уютные лавочки. Выбрав одну из них, он сел, сложив руки на коленях.

– Чудесное утро. Весна. Удивительно, сколько лет прошло, а я все так же люблю этот запах, и он совсем не изменился. А еще, когда летним вечером пройдет дождь, запах мокрой листвы и прибитой пыли.

Сотовый телефон запиликал свою незатейливую мелодию. Старик, порывшись в кармане ветровки, вытащил его.

– Слушаю! – уверенно прозвучало в телефон.

– Привет, дед! Проснулся?

– Проснулся Мишка, проснулся. Это вы, молодые, все спите, а мне спать лень.

– Па, ну я-то для тебя, может, и молодой, да только не ты ли мне песню в прошлом году пел? Сорок пять, сорок пять, Мишка ягодка опять.

Старик негромко посмеялся.

– Сорок пять, сынок, это чудесный возраст. Ты еще молодой совсем. Вообще в любом возрасте есть свои радости. В конце концов, это всего лишь цифры. На самом деле мы такие же молодые, как и раньше, только, кроме нас, этого никто не видит.

– Кстати, о цифрах. Если мне память не изменяет, кому-то сегодня стукнуло две семерки. Не знаешь таких?

– Даже не догадываюсь, – улыбаясь, сказал старик. – Я молодой еще, у меня таких пожилых знакомых нет.

– Да? Ну тогда я тебе напомню, и не я один. Готов?

– Готов, сынок, – улыбаясь, сказал старик.

В трубке хором прозвучало:

– С днем рождения, дед Леша! – Детский звонкий голос прокричал: – мы тебя любим!

– Спасибо, спасибо, дорогие.

– Слыхал, дед? Всей семьей пораньше встали тебя поздравить.

– Я вас тоже очень люблю. Вас сегодня ждать? Получается у тебя приехать?

– Нет, пап, на следующей неделе к тебе приедем. Сейчас никак не могу – дел много очень. Сейчас вот жена тебе скажет пару слов, а я на работу побежал, пока-пока.

– Пока, Мишка.

На кухне на маленьком столе стояли бутылка вермута и один бокал. Немного пюре и селедка лежали в тарелке. Дед Леша задумчиво смотрел в открытое окно, за которым ветерок шелестел листьями. У его ног улегся кот. Он лежал на тапочках хозяина, жмурясь на дневной свет. Сотовый, лежащий тут же, на столе, загудел и затянул все ту же мелодию.

– Алло.

– Леша, привет, – в трубке прозвучал женский голос.

– Привет, Марина.

– С днем рождения тебя! Мишка звонил уже?

– Да, поздравлял. Спасибо.

– Да не за что. Что ты там один сидишь? Мишка говорил, что не приедет на этой неделе.

– Да жду, ко мне приятель прийти должен. Как там твой? Простуду полечили?

– Да все хорошо. Вы, мужики, будто дети малые, все за вами смотри, чтобы одевались по погоде.

– Ну и славно, в нашем деле главное – не болеть.

С другой стороны трубки послышался отдаленный мужской голос: «Марина, с кем ты там?»

– Это точно. Ну ладно, я побежала, дел много.

– Да-да, беги.

Телефон трынькнул, оповещая об окончании соединения, и медленно потух.

Конечно, в этот день Алексей Иванович никого не ждал. Он не любил свой день рождения. Очень уж странной казалась ему традиция шумно отмечать этот праздник. Сын ему позвонил, помнит старика. Даже бывшая жена не забыла, поздравила. Хотя у нее все, как всегда, записано. Ну и ладно будет.

Дед Леша смотрел в окно, неспешно потягивая вермут из бокала. Вдруг телефон снова завибрировал. «Удивительно кто это может быть…»

– Алло?

– Лешенька, здравствуй.

– Здравствуйте, прошу прощения, не узнаю. – Что-то в уставшем голосе звонившей женщины было знакомое и теплое. Алексей Иванович, немного сдвинув брови, пытался вспомнить его.

– Ирина?

– А я уже думала, придется представляться. – По ее голосу было слышно, что она улыбнулась.

– Ира! Как ты нашла мой телефон?! Я очень рад тебя слышать. – Густые брови старика разошлись, а на лице появилась широкая улыбка. – Погоди, я сейчас дух переведу, а то уже не мальчик, сейчас инфаркт на радостях получу.

Женщина звонко рассмеялась.

– У тебя все такой же смех. И голос. Будто и не прошло столько времени.

– Да, давно мы не слышались и не виделись. С днем рождения тебя, кстати, дед Леша.

– Че это я дед? Это я вон для внуков дед, для твоих внуков, между прочим, ты тоже не девочка. Давай как с начала, я Леша и даже не Иванович, – наигранно возмутился старик.

– Ты чего это там насупился?

– Это я балуюсь, – Алексей Иванович улыбнулся. – Ира, а я вот только сегодня утром вспоминал тебя.

– Да ты что, и что вспоминал?

– Да все вспоминал. От самого начала. Сколько мне лет было-то, восемь. Я тогда в тебя сразу влюбился.

– Помню, конечно. Помню, мальчик мой.

– Ну вот это уже лучше, а то дед, дед.

Ирина рассмеялась в ответ.

– Леша, а расскажи мне все, что ты сегодня вспоминал.

– Могу и рассказать, а ты что, забывать стала?

– Нет, просто хочу слышать твой голос.

Алексей Иванович улыбнулся.

– Ну хорошо. Начну все от самого начала. Если что где упущу, ты меня поправляй, договорились?

– Конечно. – Ответ прозвучал так тепло, что Алексей Иванович некоторое время молчал в телефон и улыбался, перед тем как начать свой рассказ.

– Мам, я гулять! – Мальчуган быстро обувался. Вьющиеся темные волосы были слегка взлохмачены.

– Только далеко не уходи, скоро обедать.

Мать вышла из кухни и глянула на сына. Высокая статная женщина с карими глазами. Она осмотрела его с ног до головы.

– Рубашку застегни на пузе, а то как босяк.

– Хорошо, мам.

Мальчуган быстро застегнул пуговицу. Мать улыбнулась. Поняв по улыбке, что он может бежать, мальчуган выскочил за дверь.

Быстро сбежав по лестнице вниз, мальчик выскочил во двор. Летний день встретил его сверкающим солнцем, отчего он на мгновение зажмурился. Чуть привыкнув к свету, Леша увидел, что возле турника и брусьев, стоящих во дворе, уже крутится детвора. Взлетев привычным способом наверх, мальчуган уже раскачивался на турнике. Подтянуться он не мог, но раскачиваться у него получалось очень хорошо. Болтая с детьми и то влезая на брусья, то спускаясь вниз, мальчик не заметил, как рядом с ним появилась не известная ему девочка. Увидев ее, он замер. Из-под красивых густых бровей блестели озорные зеленоватые глаза. Тоненькая и очень складная, она была явно немного старше гуляющих вокруг детей. Леша никак не мог оторваться, рассматривая ее. Девочка, увидев это, спросила:

– Как тебя зовут?

– Леша, – растерянно ответил мальчик.

– Меня Ира. А покажи, как ты залазаешь наверх? – Она показала рукой на брусья.

Леша охотно кивнул и полез вверх. Когда он был уже там, Ира последовала его примеру и оказалась рядом. Они сидели там на перекладине.

Что-то очень необычное чувствовал мальчуган. Он никак не мог отвести от нее глаз. Ира что-то спрашивала, он что-то отвечал и сам задавал вопросы. Но будто бы это и не с ним было. Он видел только ее глаза и улыбку. А из их разговора он запомнил только ее смех. Звонкий и искренний. И то, что она приехала сюда к бабушке, а живет в другом городе.

С этого дня Леша не мог не думать о ней. Ему хотелось говорить с Ирой вечно или вечно молчать рядом с ней, но так, чтобы ее видеть. Они подружились. Несмотря на то что Ира была старше на целых четыре года, она вполне легко находила общий язык с Лешей. А он ждал, когда она выйдет гулять во двор. Каждое утро он, только проснувшись, бежал на улицу. Из квартиры Ириной бабушки выходил балкон во двор. Напротив него под виноградной беседкой были лавочки и столик, где вечерами по выходным гремели баталии в домино. Там Леша и сидел с раннего утра, не сводя глаз с балкона. Постучать в дверь и спросить, выйдет ли Ира гулять, он стеснялся, поэтому ждал.

Лето быстро прошло, и Ира уехала. Когда они прощались, то обменялись почтовыми адресами, чтобы можно было переписываться. Полетели письма. Потом полетели листья. Падал снег. Снег таял, и первые почки появлялись на деревьях. Леша ждал лето. Оно приходило, и все повторялось вновь. Прошло четыре года.

В один из летних вечеров на дальней лавочке уже подросшие дети весело смеялись. Они играли в незамысловатую игру. Самым младшим был Леша. Одним из аспектов игры было то, что при определенной ситуации один из играющих должен был поцеловать другого. Особенно смешно было, когда оба оказывались мальчиками. И вот случилось так, что Ира должна была, согласно правилам, поцеловать Лешу. Так как это было очень стеснительное дело, остальные участники игры, похихикивая, отвернулись.

– Ну? Чего ты ждешь? – негромко спросила Ира.

Леша смотрел на нее своими карими глазами. Он так хотел поцеловать ее. Но он уже не раз признавался, что любит ее, а в ответ были слова о дружбе.

– Ира, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. А я знаю, что я для тебя только друг. Поэтому я не буду тебя целовать, а ты не целуй меня. Я этого хочу, но не хочу, чтобы было так.

Она удивленно смотрела на него. Леша поднял руку к губам и громко чмокнул себя в тыльную сторону ладони, имитируя звук поцелую.

Кончилось лето. Кончились теплые дни, и летели листья. И так мало писем. И падал снег и таял, пробегая ручейками по старому двору. Прошло два года. За это время Леша вырос и вытянулся. Он уже был подростком, и можно было угадать, каким он будет еще немного позже. Он не видел Иру два года. Он не получал писем и уже перестал ждать ее. Лето только началось, и вечерами было еще прохладно. Леша с друзьями был во дворе.

– Леша, а я вот кое-что знаю, но тебе говорить не стану, – широко улыбаясь, сказал Вова.

– Что это ты такое знаешь?

– А вот не скажу, меня просили не говорить. – Вова все так же широко улыбался.

– Тогда зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы ты поволновался, что же это за новость такая, – уже хихикая, сообщил Леше его друг.

Леша недовольно хмыкнул. Через несколько минут во двор вышла Ира. Она улыбалась и шла к ним. Ребята вскочили и радостно загалдели, приветствуя ее. Она уже была девушка. Очень красивая девушка семнадцати лет. Леша встал и, улыбаясь, сделал шаг в ее сторону. Ира, быстро поздоровавшись со всеми на расстоянии, быстро подбежала, обхватила шею Леши и, чуть встав на носочки, поцеловала его губы.

В то лето она приехала всего на несколько дней. Он снова тонул в ее глазах, целовал ее губы, но она быстро прятала их, отворачиваясь и улыбаясь.

– Не все сразу.

– Я люблю тебя.

– Ты очень хороший…

Письма. Это то, что было у него. Время – это то, что мучило. На следующий год они снова встретились. Они гуляли по вечерним аллеям, держась за руки. Они целовались. Боже, как пьянили ее губы. Как темнело в глазах, когда он просто слышал ее дыхание рядом с собой.

Он хотел ее. Хотел никуда не отпускать. Но пришло время, и он провожал ее на вокзал. И когда она заходила в электричку, в его глазах предательски плясали слезы.

– Я приеду. Ты только так же жди меня, как и раньше. Зимой на каникулах я приеду к тебе. К тебе, слышишь? Не к бабушке. Я приеду в этот город к тебе.

Листки в клеточку. Летопись его любви. Фотография с подписью на обороте: «Я думаю о тебе не только как о друге», его надежда.

Зимой она приехала. Зимой она была его. Он видел в ее глазах, что ей было грустно. Он не хотел знать, что или кто был причиной. Она была его. Это было главным. Он лежал рядом с ней, обняв ее изящное тело, и не верил, что это возможно. Он говорил, как любит, глаза кричали, что она его жизнь. Ира лишь целовала его губы в ответ.

– Мой хороший…

Потом она уехала и обещала, что вернется. А он ждал. Все понимая сердцем.

Она еще несколько раз приезжала. Они виделись, говорили. Он целовал ее. Но не повторилось ничего из той зимней сказки, которая случилась однажды. Потом она перестала приезжать. Леша переехал из того двора. Лишь иногда его друзья, оставшиеся в том дворе, рассказывали о том, что слышали про ее жизнь.

Вышла замуж.

Родила ребенка.

Приезжала, спрашивала, как тебя найти.

Года летели, кружа снегами и листьями. Взрослая жизнь вертелась волчком. Леша женился, развелся. Однажды, когда после их последней встречи с Ирой прошло десять лет, она нашла его. Он так боялся этой встречи и так ждал ее. Они о чем-то говорили, смеялись, рассказывали друг другу, как живут.

– А ведь ты знаешь, скоро будет 21 год как я тебя полюбил.

– Боже, как много… Не говори мне больше такие страшные цифры, – и ее звонкий смех…

– А знаешь, я уже тогда, в пятнадцать, знал, что ты никогда не станешь моей. Чувствовал.

– Почему?

– Я был тем, к кому хотелось вернуться, но с кем нельзя было остаться. Мне хватало и этого.

– Не говори ничего… поцелуй меня…

И вновь она уехала. Лишь одно короткое письмо отправил он ей тогда.

Каждому человеку дается душа. У кого-то это сарафан, у кого-то пиджак с запонками, весь такой блестящий и лощеный. И не дай бог тронуть эту красотищу! Руки прочь! У кого-то вместо всех этих одеяний майка-алкоголичка, заляпанная жиром и чем-то красным, похожим на соус. Меня судьба наградила рубашечкой. Самой обычной хлопковой рубашкой в крупную синюю клетку. Когда-то давно я расстегнул ее для одной девочки и держал открытой довольно долго. Ветер дул мне на грудь, дождь поливал меня. Солнце сушило мою рубашку своими лучами, ткань потихоньку выцветала. Однажды стало понятно, что хоть распахни ее целиком, ничего не изменится. Я очень расстроился и, ухватив себя за воротник, разорвал ее, и она повисла кусками на теле. Время шло. Все больше рвалась рубашка, все больше дыр в ней появлялось. И вот однажды я посмотрел на себя и увидел синюю рванину, болтающуюся кусками на теле. Не дело, подумал я. Надо бы зашить да застегнуть покрепче. Долго я штопал и кроил. Заплатки ложились криво, швы были неровные. Получилось не очень красиво, но довольно надежно. Застегнувшись под горло разномастными пуговицами, найденными где придется, я продолжил жить. И вот случилось так, что я снова встретил ее. Ту, для которой однажды расстегнул свою синюю рубашку в клетку. Я сильно вдохнул аромат ее тела, и рубашка затрещала. Мне мешали пуговицы и швы, чтобы дышать полной грудью, и я снова рванул, ухватив за воротник. Я еще чувствую вкус ее губ, я еще вижу ее глаза. Рубашка моя висит лоскутками, смешно помахивая заплатками. На столе иголки, нитки, но штопать я не готов. Пусть немного поболтается так. Заштопать я ее всегда успею. Спасибо тебе, что ты есть. Живи счастливо и улыбайся, у тебя очень красивая улыбка.