Текст книги "Личность в Лабиринте"

Лабиринт и лабиринты. Сущность и существование

Современное состояние теории человека не может претендовать на сколько-нибудь выраженную целостность. Это сопряжено с отсутствием в современной философской антропологии убедительного единого понимания предмета этой дисциплины, отсутствия единого понятия «человек». Поскольку теория есть не что иное, как развитое понятие, то такое состояние неудивительно. Такая ситуация есть отражение назревшей необходимости рассмотрения самих методологических оснований мышления в соответствии с современными представлениями. Именно с этой необходимостью  связана неизбежность одновременного рассмотрения предмета науки философской антропологии и методических оснований к отысканию её предмета. Проблема сложности определения человека связана с тем, что не предпринята попытка соотнести требования, предъявляемые к понятию вообще, с требованиями к конкретному понятию человека. Необходимо прежде уяснить, как в настоящее время понимается понятие вообще, с тем, чтобы проверить свои построения в конкретной области на соответствие логическим требованиям.

Широко распространено определение понятия, как «логически оформленной общей мысли о предмете, явлении» , в этом определении отмечена связь понятия с логикой. Это важный момент, но в целом он является недостаточным для философского рассмотрения и не может нам помочь при попытке анализа конкретного понятия «человек».

«Понятие является научным термином для обозначения результата методичного исследования предмета – исследования, в котором выражается самая природа его. В этом смысле можно сказать, что цель науки есть правильное определение того понятия, которое составляет предмет ее» . В этом определении понятие связывается с наукой как ее конечная цель и предмет. Наука ориентирована на понятийность, поскольку она наука. Таким образом, можно заключить, что конкретные науки исследуют конкретные предметы и конкретные понятия. Таким образом, предметом и целью антропологии является правильное, то есть в соответствии с определенными правилами построенное, понятие «человек».

Определение, даваемое Философским энциклопедическим словарем, уточняет и конкретизирует: «Понятие – мысль, отражающая в общей форме предметы и явления действительности и связи между ними посредством фиксации общих и специфических признаков, в качестве которых выступают свойства предметов и явлений и отношения между ними. При помощи понятий отображаются как фрагменты действительности, рассматриваемые в отвлечении от изменения и развития, так и сам процесс постоянного изменения и развития изучаемой действительности, процесс углубления наших знаний о ней».  Данное определение отмечает, во-первых, понятие как явление мысли, форму мышления. Во-вторых, выраженность в понятии как структурных, так и процессуальных моментов. Здесь нет нужды приводить всю объемистую статью. Для нас важно, что в современном представлении понятие отражает не только изолированный предмет, но и связи и отношения, в которых он находится в действительности и предстает в мышлении. Здесь можно воспользоваться выводами, к которым пришел В. С. Библер при анализе развития понятий в естественных науках. Приведем его характеристику понятия.

«Реальное понятие выступает и как краткая запись узловых моментов исторического развития науки, и как проблема, противоречие, постановка вопроса… Понятие обладает структурой, в нем фиксируется логическое тождество последовательных моментов научного познания.

Понятие выступает как предмет размышления (идеализованная модель познаваемого объекта). Понятие выступает как итог развития мысли …как результат переработки, осмысления исходного, идеализованного предмета. Понятие выступает как идея предмета.

Понятие выступает как средство познания, способ понимания, орудие мыслительной деятельности… Поэтому в определение понятия всегда (явно или скрыто) вносится определение закономерностей познания исследуемого предмета. Понятие выступает как деятельность, как сам процесс преобразования идеализованного предмета. Понятие, выступающее в качестве идеи предмета, оказывается одновременно импульсом всего понятийного движения. «Конечный пункт» оказывается исходным пунктом».

Последний постулат всецело относим к классической науке Нового времени. Для современного неклассического представления о понятии, во всем перечисленном В. С. Библером, особенно акцентированно выступает представление об операторе. Здесь имеется в виду то обстоятельство, которое было зафиксировано в научной школе Г. П. Щедровицкого: «Когда понятия рассматриваются как точные копии или как сама действительность, то это и есть то, что принято называть метафизикой, метафизическим подходом (в ругательном смысле), а когда мы рассматриваем наши понятия как средства непрерывного и непрестанного движения, как орудие, с одной стороны, и как то, что непрерывно перестраивается или видоизменяется, с другой стороны, то это и есть то, что называется диалектикой или диалектическим подходом» . То есть в этом подходе специально формулируется, что понятия, прежде всего, «орудийны», операциональны, соотносятся не столько с предметом, но, прежде всего, с исследователем, его целями и задачами. Таким образом, современное представление о понятии весьма многообразно. Наиболее детально движение и изменение понятия рассмотрено в истории естествознания, в частности физики и математики. Рассмотрим.

В течение всего XX века в рамках естествознания и математики шел поиск новых инструментов теории, которые позволили бы рассматривать природу движения. В связи с этим, в естествознании произошел переход от идеи непрерывности к идее дискретности существования (переход от классической физики к квантовой). Законы классической физики стали представать как законы статистические. При рассмотрении же существования частицы в квантовой физике обнаружилось значительное расхождение реального поведения изолированной частицы от поведения, предписываемого классической теорией. Соответственно в математике возникло представление об операторах – мысленных операциях, осуществляемых над объектом, которые необходимо отличать от функции самого объекта. Каждый оператор имеет свой спектр собственных значений, присущих самому оператору. Таким образом, представление об объекте исследования (понятие объекта) всегда «окрашено» оператором, субъектом исследования. «Классическая», «неклассическая», «синергетическая» и другие парадигмы суть, в конечном итоге, не что иное, как операторы, задающие «спектр» значений исследования.

Одновременно в физике же сформировалось понятие об индетерминизме движения. Движение частицы (= «развитие понятия» в логике) оказалось не однозначно определяемым, а только вероятностно. Собственно, именно в связи с этим теоретики постмодернизма провозгласили отказ от диалектики как от всецело детерминистского подхода. Правда, сегодня уже можно говорить о своего рода возврате, неодетерминизме. Поведение частицы в современном понимании определяется не только динамикой движения самой частицы, но и состоянием поля, в котором осуществляется движение. В связи с этим встал вопрос об определении «всеобщего взаимодействия» или об Универсуме. В поле теории, соответственно, необходимо встает вопрос о всеобщей теории (методологии). Определение же в логике (в том числе и определение понятия), аналогично процессам в теоретической физике, стало последовательно представать не только как однозначное, но и как двузначное (дополнительное или комплементарное), и как многозначное (понятие как множество определений), и как операциональное (задаваемое спектром значений оператора). В математике понимание данного обстоятельства привело в свое время к созданию операциональной логики. Соответственно с этим и изменение содержания понятия (движение понятия) оказывается детерминировано не только логически, но самим полем теории, общетеоретической парадигмой. Соответственно, антропология вообще и философская антропология в частности,  не может не претерпеть изменений, связанных с изменением метода теоретизирования.

Дискуссии в отечественной логике, шедшие уже с середины 50-х годов XX века между школами, условно говоря, Ильенкова – Батищева и Зиновьева – Щедровицкого  привели к пониманию того, что в понятии отражается не так противоречивость реальности, как противоречивость нашего познания. Если говорить прямо, то реальность не противоречива, а, напротив, весьма гармонична и едина. Неогегельянство (Ильенков – Батищев) исходит из принципиальной соотнесенности наших представлений о предмете с самим предметом, следовательно, противоречивость нашего понятия есть отражение противоречивости самого предмета, и как раз в этом пункте происходит отход от реального предмета к предмету нашего мышления, идее предмета. Предельным завершением этого отхода становится абсолютная идея Гегеля. Предложенная Марксом – Энгельсом попытка «перевернуть логику Гегеля с головы на ноги» при всей своей привлекательности не устранила, а, напротив, затемнила базовую проблему: каким образом соотносятся наше мышление и реальность? Или, как об этом говорилось выше, – каким образом перейти от человеческого мышления и человеческой деятельности к человеку. Проблема коренится не в первичности бытия или сознания, а в их определениях. В необходимости каждый раз заново их переопределять.

Но как только предметом философского рассмотрения становится мышление (человек), сразу же возникают принципиальные сложности. «Гегелевская логика работает только на условиях абсолютного тождества мышления и бытия и в «Логике» Гегеля логика мышления в полном своем развороте должна была «съесть» самоё мышление. Если в процессе развертывания абсолютной идеи мысль оставалась мыслью, т.е. была мыслью о чем-то, т.е. имела предмет, которым была сама мысль как объект самопознания, то в заключительной точке, когда мысль познала  себя полностью, всеобщее (идея) уже не могла противопоставляться особенному, одному из моментов своего развертывания как своему предмету. Как раз в этой точке уже и субъекта-то быть не могло. Поскольку исчезал объект мышления и деятельности, то и субъект оказывался пустышкой, ему нечего было познавать, не на что действовать».

Таким образом, как только мы пытаемся заговорить о человеке, нам приходится либо значительную часть предмета (человека) вынести за пределы рассмотрения, тем самым метафизируя теорию человека, либо каким-то образом редуцировать ее, например, «биологизируя», «социологизируя» или «культорологизируя», либо, наконец, попытаться обнаружить какой-то иной способ рассмотрения нашего предмета, который позволил бы обойти описанные трудности. Это есть, применительно к нашему предмету обнаружившееся, проявление следствия теоремы Геделя о неполноте. Невозможно описать систему, оставаясь в рамках этой системы. Именно поэтому, говоря о предмете философской антропологии, необходимо рассматривать его определение с позиций общей методологии, логики в широком понимании. Опять же, если говорить о философской антропологии, то надо обратиться к современному пониманию философии как таковой. Суть философского подхода к миру и к человеку в том, что: «Все дисциплины определяются через предмет и метод. В философии они совпадают. К тому же философия является предметом самой себя».  Таким образом, философская антропология есть именно философская дисциплина – в ней совпадают предмет исследования, исследователь и метод.

Еще раз обозначим суть проблемы. Классическая модель философствования базируется на принципиальном вынесении теоретизирующего субъекта за пределы поля теории. При этом теоретизирующий субъект из рассмотрения неизбежно выпадает. Следовательно, такая особенность деятельности, отмеченная Марксом, как изменение действительности, равное самоизменению действующего субъекта, оказывается вне возможности рассмотрения. Предметом рассмотрения оказывается сущность предмета (человека), как нечто стабильное, «вечное». При этом «сущность» всегда будет выступать фрагментарно, и определяться теоретиком, находящимся за пределами рассмотрения. То же, кстати, относится и к классической литературе, одним из краеугольных постулатов эстетики которой было принципиальное разделение автора произведения и лирического героя оного. Автор должен «исчезать» в тексте. Неклассический способ теоретизирования, напротив, в пределе рассматривает значимость любой деятельности только как самоизменения субъекта, только это является смыслом и целью любой активности человека. На первом месте при таком подходе оказывается принцип существования, как выражение принципиально подвижного, моментального. И как раз идеи неклассического подхода, столь ярко выражены в романтизме и модернистской литературе XX века, в которых демонстративно отождествляются автор и лирический герой произведения.

Обнаружилось, что и классическая и неклассическая методологии оказываются принципиально недостаточными для адекватного описания взаимодействия человека и мира. Изменение «человекомерной» действительности как самоизменение человека в XX веке распалось на мало связанные друг с другом процессы. «Объективный» классический научный подход привел к критичности существования человека как вида. Выразилось это среди прочего и в возникновении целого круга глобальных проблем. Оказалось, что деятельность, направленная на природные процессы, понятые как объекты, вызывает к жизни угрозы, непосредственно направленные на деятеля как субъекта. Таким образом, изменение реальности без адекватного понимания принципиальной соотнесенности изменяющего деятеля с изменяемым миром привело к проблематичности самого существования деятеля. На первое место опять выдвинулась проблема понимания человека, необходимости нового определения человека, которое дало бы основания для построения адекватной теории познания и деятельности.

Нельзя сказать, что данное обстоятельство оказалось вне внимания исследователей. Самые разные научные дисциплины, и в первую очередь гуманитарные, начали активно исследовать особенности мышления, сознания человека в тесной связи с особенностями той культуры, в рамках которой эти особенности находятся. Большое развитие в связи с этим получила в конце XX века этнопсихология, историческая психология, психология личности, культурология как таковая – те конкретные гуманитарные дисциплины, которые сосредоточены на развитии человека, реализации его сущности в тесной связи с обстоятельствами его существования.

Осознание конкретной проблематики данных наук привело и к рассмотрению самого способа теоретизирования, исследованию влияния господствующей теоретической парадигмы. Господствовавшая в течение всего XIX и большей части XX века естественнонаучная парадигма показала свою несостоятельность при попытках построения теории человека. Это обстоятельство иллюстрируется хотя бы тем фактом, что, например, различных определений личности существует, по некоторым оценкам, свыше 500.  Фактически каждый исследователь опирается на свою дефиницию личности, что, очевидно, демонстрирует явную вненаучность всех этих теорий (нарушается основной принцип верифицируемости!). Сходная картина прослеживается в других областях «человекознания», например, культурологии. Принцип верифицируемости для науки не нарушается лишь в том случае, если все исследователи находятся в рамках одной и той же объясняющей парадигмы. Так, например, постфрейдистские модели человека не подтверждаются исследователями, базирующимися, к примеру, на факторной теории личности Оллпорта. Хотя и те, и другие дают удовлетворительные результаты при разрешении практических (разных) задач психологического исследования. Отсюда следует, что проблемы, стоящие перед сегодняшней наукой о человеке, носят преимущественно парадигмальный характер, сопряжены с особенностями самого способа теоретизирования.