Текст книги "Уныние и депрессия: сходства, различия, врачевание"

Печаль

Что есть печаль?

«Печаль – препятствие всему доброму», – говорит святой Нил Синайский. «Когда злой дух печали овладевает душою, – читаем описание действия этой страсти у преподобного Серафима Саровского, – тогда, наполнив ее горестью и неприятностью, не дает ей совершать молитву с должным усердием, мешает заниматься чтением Писаний с надлежащим вниманием, лишает ее кротости и благодушия в обращении с братиями и рождает отвращение от всякого собеседования. Ибо душа, исполненная печали, делаясь как бы безумною и исступленною, не может спокойно ни принимать благого совета, ни кротко отвечать на предлагаемые вопросы. Она убегает людей, как виновников ее смущения, и не понимает, что причина болезни внутри ее…»

Отчего происходит печаль?

Печаль обычно есть следствие гневных помыслов или неудачи в удовлетворении какой-либо страсти. Поэтому, кто победит свои пожелания и страсти, тот навсегда изгонит из своего сердца и печаль. Так, не печалится воздержный, что не удался у него обед, и целомудренный, что не успел в неразумно задуманном непотребстве; негневливый не сокрушается, что не пришлось ему отомстить за обиду, а смиренномудрый – что лишен человеческих почестей. Нестяжательный, если и последнего лишится, горевать не будет…

Но со страстными людьми бывает, что иногда, как будто без всяких видимых причин, находит на них печаль. Тогда, говорит преподобный Иоанн Кассиан, «по влиянию тонкого врага мы вдруг подвергаемся такой скорби, что не можем с обычной приветливостью принимать посещение даже любезных лиц и родственников наших, и что бы ни было ими сказано в приличном разговоре, нам все кажется неблаговременным и лишним…».

Однако это доказывает только то, что не всегда печаль имеет свои причины во внешних источниках. Нет, внутри нас глубоко в сердце заложены скрытые семена пороков, которые, как только прольется на душу дождь искушений, тотчас производят ростки и плоды. Посему опять должно сказать, что если бы мы были не по внешности только бесстрастны, но на самом деле спокойны в душе, то никакие ухищрения демона печали не смогли бы повлиять на нас. Почва сердца, иссушенная постом, бдениями и молитвами, не смогла бы уже восприять семена внушаемых бесами страстей.

Отсюда следствие: не нужно бегать от людей с целью уклониться от печали. Правда, нельзя избежать смущения человеку, живущему в миру и постоянно входящему в соприкосновение с людьми, совершенно не родственными ему по духу, одержимыми не только страстями, но, случается, и самими демонами. Но думать, что от простой перемены места будет ему легче, ошибочно. Переменив обстановку, человек переменит только причины возбуждения страстей. Не это ему нужно, а – терпение и другое нечто, о чем пойдет речь ниже. Если у человека будет терпение и вообще чистота сердца, тогда он в состоянии сказать вместе с пророком Давидом: с ненавидящими мира бех мирен (Пс. 119, 6). Тогда не только с людьми, но и с дикими зверями он легко уживется, и те почитать его будут, как сказано в Писании: зверие бо дивии примирятся тебе (Иов. 5, 23).

Убийцы печали

Выше уже говорилось, что печаль питается за счет существования страстей в человеке. Отыми у себя пристрастие к вещам, похоти, чревоугодию, и никакой печали никогда у тебя не будет. Но можно указать и на положительные средства, в корне подсекающие эту страсть. Таковы в особенности молитва, милосердие и нестяжание.

* * *

Страдает, мучается человек от печали, тоски, душа его томится. И вот он идет к врачу, который выписывает ему успокаивающие и улучшающие настроение препараты для искусственного облегчения страдания, уменьшения душевной боли. Но при этом, как справедливо замечает православный врач В.К. Невярович, часто совершенно не лечится больная душа и человек лишь уводится в сторону от страданий, имеющих почти всегда врачующий смысл. Подчеркиваем, что здесь речь идет о невротической депрессии. При эндогенной депрессии тактика иная.

При невротической форме депрессивных расстройств определяется ее самая непосредственная связь с морально-нравственным состоянием человека. Как врач, я, конечно, облегчаю страдания пациентов медикаментами, беседами, да и просто человеческим участием, но удовлетворение при приеме больного наступает лишь тогда, когда заходит разговор о душе, о вере, о покаянии. С согласия пациента и по его желанию мы пытаемся оценивать симптомы болезни с духовных позиций.

Единственно правильный путь к исцелению от нервности, уныния, печали и обретению душевного мира лежит через истинную православную веру, покаяние и исправление своей жизни согласно заповедям Божиим. Главное для человека – понять греховные истоки своего психического состояния, глубоко осознать свою немощь, возненавидеть демонические грехи гордости, тщеславия, гневливости, уныния, лжи, блуда и захотеть изменить себя, с искренним покаянием обратиться ко Господу.

Истинная причина депрессивных расстройств, как правило, заключается в совершаемых человеком грехах. Святые отцы считали, что в основе всех душевных страданий лежит гордыня. Поэтому, чтобы избавиться от невротической депрессии, надо стремиться обрести смирение. Завышенный уровень притязаний человека, не осуществившихся в его жизни, конфликт между желаемым и действительным всегда оставляют в душе чувство неудовлетворенности, печали, горечи, досады.

Безусловно необходимым для каждого христианина является посещение православных богослужений, особенно в воскресные и праздничные дни, и участие в таинствах Церкви. В молитве, которую священник читает перед исповедью, есть такие слова: «Пришел еси во врачебницу (духовную), да не неисцелен отыдеши», то есть «пришел в духовную больницу, да не уйдешь неисцеленным». Прибегать к святым таинствам надлежит с сокрушением сердечным, глубокой верой и упованием на милость Божию.

Обязательно надо читать Священное Писание, особенно Евангелие, и исполнять заповеди Христовы, которые в нем содержатся. Неоценимую помощь оказывает святоотеческая литература. Большую радость христианину дают добрые дела, забота о ближних.

Удержим в сердце своем дивные и великие слова святого апостола Павла: Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе (1 Фес. 5, 16–18).

Проблема суицида

Суицид есть добровольное лишение себя жизни. В дореволюционной России статистика самоубийств была такова: 3–4 человека на 100 тысяч населения. В 1926 году этот показатель составлял уже 7,8 человека на 100 тысяч. В СССР наибольший уровень самоубийств был отмечен в 1981 году: 35 человек на 100 тысяч населения. Печальная статистика самоубийств в нашей стране долгое время была закрытой.

В России в 2000 году покончили с собой 56,9 тысячи человек, в 2001-м – 57,2 тысячи. По мнению социологов, официальная статистика самоубийств значительно отличается от реальных цифр (по разным оценкам, в 2–4 раза), поскольку в нее попадают только явные случаи.

По данным Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ), показатель суицидов больше 20 человек на 100 тысяч населения свидетельствует о кризисе в обществе. В 2017–2018 годах в России показатель суицидов – 20 человек на 100 тысяч населения. 20 % от общего числа всех самоубийств совершают дети и подростки. В 92 % случаев самоубийства совершались детьми из неблагополучных семей.

В чем причины самоубийств? Известный профессор-суицидолог А.Г. Амбрумова в своих исследованиях показала, что суицид не может расцениваться как прямое следствие психической патологии, в том числе и депрессивного регистра. По определению Амбрумовой, «суицид есть следствие социально-психологической дезадаптации личности в условиях переживаемого и неразрешенного микросоциального конфликта». Таким образом, суицид – это душевный кризис. Это проблема духовная.

Среди самоубийц лишь 10 % душевнобольных людей. Остальные практически здоровы в психическом отношении, но находились в состоянии личностного кризиса. И еще. На один завершенный суицид приходится 20 попыток самоубийства.

Архиепископ Иоанн (Шаховской) писал: «Бедные страдальцы самоубийцы!.. Вы не приняли искупления, кратких земных очищающих страданий – сладких для принявшего, о, гораздо более сладких, чем те призрачные наслаждения, в тоске по которым вы умерли. Да, в вашей власти было сделать это, как подсказала, шепнула вам сила зла, не имевшая над вами тогда никакой власти, но в вашей же власти было не делать этого. В вашей власти было знать, что есть Бог, что Он есть не только высшее выражение правды и справедливости, недоступных нашему пониманию, но даже гораздо более всех этих слабых человеческих понятий. В вашей власти было понять, что не может Бог дать крест и не дать сил, что в вашей власти было обратиться к Богу, спастись призыванием (неложным) Его имени…

Самоубийцы пред самоубийством своим совсем не знают, что около них стоит гадкий (невыразимо) злой дух, понуждая их убить тело, разбить драгоценный “глиняный сосуд”, хранящий душу до сроков Божиих. И советует этот дух, и убеждает, и настаивает, и понуждает, и запугивает всякими страхами, только чтобы человек нажал гашетку или перескочил через подоконник, убегая от жизни, от своего нестерпимого томления… Человек и не догадывается, что “нестерпимое томление” не от жизни, а от того, от кого и все мысли, “обосновывающие” убиение себя. Человек думает, что это он сам рассуждает и приходит к самоубийственному заключению. Но это совсем не он, а его мыслями говорит тот, кого Господь назвал “человекоубийцей искони”… Человек только безвольно соглашается, невидимо для себя берет грех диавола на себя, сочетается с грехом и с диаволом…

Одно покаянное молитвенное слово, одно мысленное хотя бы начертание спасительного креста и с верою воззрение на него – и паутина зла расторгнута, человек спасен силой Божией от своей гибели… Только малая искра живой веры и преданности Богу – и спасен человек! Но все ли люди, спасшиеся от убиения себя или от какого-либо другого греха, понимают, что около них стоял (а может быть, и еще стоит или иногда к ним приближается) отвратительный злой дух, существо, обнаруживаемое только некоей духовной чуткостью и обостренным духовным вниманием?»

«Как мы пришли на свет не по собственному желанию, так точно не имеем права и уйти из него без ведома и воли Того, Кто нас сюда прислал» (блаженный Августин).

«Самоубийство бывает плодом отчаяния, заслоняющего самосознание существования Бога, Его правды и возмездия в загробной жизни. Такое заблуждение в свою очередь бывает плодом своеволия человеческого, пристрастия к земле с ее тленными благами, пресыщения этими благами или ожесточения по поводу неимения их» (священномученик Философ Орнатский).

«В спокойном состоянии подумай, в какое омрачение души нужно прийти, чтобы из-за малой скорби перейти в вечную, ужаснейшую муку. Как бы ни было здесь тяжело, хотя бы мы жили на земле тысячи лет в тяжких страданиях, – всё же им будет конец. А в аду нет конца мукам» (игумен Никон (Воробьев)).

«Далеко не все (даже христиане) отдают себе отчет в действиях и проявлениях злых духов, о которых с такой удивляющей силой и ясностью говорит слово Божие. 90 % самоубийц делают свой последний шаг под непосредственным влиянием духов человекоубийц искони (см. Ин. 8, 44)… Почти всякое самоубийство есть убийство демоном человека – руками самого человека» (архиепископ Иоанн (Шаховской)).

О так называемой эвтаназии. «Церковь, оставаясь верной соблюдению заповеди Божией не убивай (Исх. 20, 13), не может признать нравственно приемлемыми распространенные ныне в светском обществе попытки легализации так называемой эвтаназии, то есть намеренного умерщвления безнадежно больных (в том числе по их желанию). Просьба больного об ускорении смерти подчас обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение. Признание законности эвтаназии привело бы к умалению достоинства и извращению профессионального долга врача, призванного к сохранению, а не к пресечению жизни. “Право на смерть” легко может обернуться угрозой для жизни пациентов, на лечение которых недостает денежных средств.

Таким образом, эвтаназия является формой убийства или самоубийства, в зависимости от того, принимает ли в ней участие пациент. В последнем случае к эвтаназии применимы соответствующие канонические правила, согласно которым намеренное самоубийство, как и оказание помощи в его совершении, расцениваются как тяжкий грех. Умышленный самоубийца, который “соделал сие от обиды человеческой или по иному какому случаю от малодушия”, не удостаивается христианского погребения и литургического поминовения (Тимофея Алекс. прав. 14). Если самоубийца бессознательно лишил себя жизни “вне ума”, то есть в припадке душевной болезни, церковная молитва о нем дозволяется по исследовании дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо помнить, что вину самоубийцы нередко разделяют окружающие его люди, оказавшиеся неспособными к действенному состраданию и проявлению милосердия. Вместе с апостолом Павлом Церковь призывает: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6, 2)» (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви).

Эндогенная депрессия

(«от естества»)

Рассмотрим этот вид депрессии на примере болезни Н.В. Гоголя. Подробно она описана профессором-психиатром Дмитрием Евгеньевичем Мелеховым в его прекрасной работе «Психиатрия и проблемы духовной жизни». Автор пишет: «Болезнь Николая Васильевича Гоголя в то время не была распознана, врачи ее неправильно лечили, а духовный его руководитель неверно оценивал состояние больного, хотя он за 12 лет перенес 9 аффективных (болезненное эмоциональное состояние) приступов болезни, которые усложнялись от приступа к приступу, принимали нетипичную форму благодаря включению бредовых симптомов. Писатель умер от тяжелого истощения с нарушением обмена веществ, бредом самоуничижения, а на высоте приступа с упорным отказом от пищи, полной двигательной и мыслительной заторможенностью и мутизмом (10 дней не говорил ни слова). Сожжение второго тома “Мертвых душ” было также совершено во время приступа депрессии с болезненным сознанием своей виновности и греховности своего творчества…»

Д.Е. Мелехов в своей книге «Психиатрия и проблемы духовной жизни» пишет: «Первый приступ болезни Гоголь переносит в 1840 году в Риме. Он сознает, что находится в необычайном болезненном состоянии, и пишет в письмах о тяжести в груди, давлении, дотоле не испытанном, об остановившемся пищеварении (что типично для депрессии), о болезненной тоске. Он пишет: “Солнце, небо – все мне неприятно. Моя бедная душа: ей здесь нет приюта. Я теперь гожусь больше для монастыря, чем для жизни светской”. Противоположные состояния: 5/III 1841 года в письме к Аксакову: “Да, друг мой, я глубоко счастлив, я слышу и знаю дивные минуты, создание чудное творится и совершается в душе моей”. 13/ III:  “Труд мой велик, мой подвиг – спасителен”. Данилевскому 7/ VII: “О, верь словам моим. Властью высшею облечено отныне мое слово”. Языкову 23/X: “У меня на душе хорошо и свежо”. Аксаков потом пишет об этих периодах: “Гоголь в эти периоды впадал в противный тон самоуверенного наставника”.

Гоголь сам знал эти периоды возбуждения, наступавшие на выходе из депрессии на несколько недель, когда он не вполне владел своими чувствами и волей. В частности, о “Переписке с друзьями” он писал отцу Матфею и Иванову, что он написал и выпустил эту книгу “слишком скоро после своего болезненного состояния, когда ни нервы, ни голова не пришли еще в нормальный порядок”. В 1842 году – новый приступ депрессии, и он пишет: “Мной овладела моя обыкновенная (уже обыкновенная) периодическая болезнь, во время которой я остаюсь почти в неподвижном состоянии в комнате иногда в продолжение 2–3 недель. Голова моя одеревенела. Разорваны последние узы, связывающие меня со светом. Нет выше звания монаха” (письмо Прокоповичу). Снова в 1846 году: состояние настолько тяжелое, что повеситься или утопиться кажется ему единственным выходом, как бы похожим на лекарство. “Молитесь, друг мой, да не оставит меня Бог в минуты невыносимой скорби и уныния” (письмо Языкову).

В 1848 году перед поездкой в Палестину письма еще отражают сопротивление и борьбу с наступающими приступами болезни. Он рассылает близким и друзьям составленную им молитву с просьбой вспоминать его и молиться о нем по этой записочке сверх того, что находится в обоих молебнах. “Душу же его исполни благодатных мыслей во все время дороги его. Удали от него духа колебания, духа помыслов мятежных и волнуемых, духа суеверия, пустых примет и малодушных предчувствий, ничтожного духа робости и боязни” (письмо Шереметьевой 22/I из Неаполя).

Приступы учащаются и становятся тяжелее: 1849 год – Жуковскому: “Что это со мной? Старость или временное оцепенение сил? Или в самом деле 42 года для меня старость? От чего, зачем на меня нашло такое оцепенение – этого я не могу понять. Если бы Вы знали, какие со мной странные происходят перевороты, как сильно все растерзано внутри меня. Боже, сколько я пережил (биограф Шенрок читает – пережог?), сколько перестрадал”.

Последний приступ болезни (XII.1851–II.1852), в котором Гоголь погиб, протекал злокачественно.

Известно, что двое суток он провел пред иконами на коленях без пищи и питья. Слуга обращается к друзьям, так как опасается за его жизнь. 11–12 февраля он сжигает все рукописи второго тома “Мертвых душ”. С этой ночи он десять дней лежит в напряженной позе в постели, ни с кем не говорит до самой смерти».

Исходя из вышеописанных сведений, профессор Мелехов делает следующие выводы:

«1. Гоголь страдал аффективно-бредовым психозом с приступообразным циркулярным течением.

2. Гоголь знал о своей ставшей обыкновенной периодической болезни и боролся с ней с помощью друзей и духовника отца Матфея.

3. Описание этой болезни в психиатрической литературе не было известно и впервые появилось через два года после смерти Гоголя (в 1854 г.). Поведение врачей и духовника в отношении патологических состояний Гоголя было ошибочным.

4. При таких заболеваниях – обязанность духовника вовремя распознать аффективные корни депрессий и маний, вовремя рекомендовать обратиться за помощью к врачу и помочь бороться во время депрессии с унынием, с греховными мыслями о самоубийстве, с безнадежностью, мирской печалью, с тоской, которая “производит смерть”, а во время экзальтации – помочь бороться с горделивыми мыслями, переоценкой своих возможностей, которые непосредственно смыкаются с состоянием прелести.

5. В религиозных переживаниях Гоголя были, особенно в первых приступах и даже до 1848 года, элементы борьбы с болезнью, сопротивления, молитвенного призывания помощи Божией и просьбы к близким и друзьям о помощи в борьбе с мятежными помыслами, суевериями, пустыми приметами и малодушными предчувствиями. В дальнейших приступах, и особенно в последнем, было уже полное господство бреда самоуничижения, потери веры в возможность прощения, то есть все то, что западными психологами религии расценивается как ложная мистика, продиктованная болезнью…

Духовник не понимал, что имеет дело далеко не с обычным покаянием, печалью о грехах здорового человека, которая в общей диалектике здорового покаяния заканчивается радостью прощения и возвращением в дом Отца. У Гоголя была депрессия витальная, от природных биологических процессов, по естеству, печаль не та, которая от Бога и которая производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская, которая производит смерть (по апостолу Павлу). Поэтому вместо ободрения и призыва к самопроверке, вместо разъяснения больному, что он впал в болезнь, которая имеет естественное биологическое происхождение, что эту болезнь надо принять и с терпением нести, как человек переносит тиф и воспаление легких или туберкулез, духовник советовал бросить все и идти в монастырь, а во время последнего приступа привел Гоголя в ужас угрозами загробной кары, так что Гоголь прервал его словами: “Довольно! Оставьте! Не могу больше слушать! Слишком страшно!” – и просил у него извинения за то, что “оскорбил его” (письмо Плетнева Жуковскому). Болезнь и смерть Гоголя – типичный случай, когда врачи не умели распознавать это заболевание, которое еще не было описано в медицинской литературе, а духовник тоже не знал биологических законов развития этого заболевания, толковал его односторонне, духовно-мистически, а не в аспекте широкого горизонта человеческой личности, единства в ней биологического, психологического и духовного в их сложных взаимоотношениях.

Таковы результаты недостаточной компетентности врачебного и (позволим себе сказать) духовного диагноза, которые в наше время уже непростительны: избежать их в таких случаях можно только объединенными усилиями врача и духовника, верующий больной нуждается в помощи их обоих».

* * *

Различают множество разновидностей эндогенной депрессии: тревожная депрессия, депрессия с утратой эмоциональных реакций на окружающее, депрессия с раздражительностью или злобностью, депрессия с навязчивыми мыслями и страхами.

Данный пример – лишь частный случай, хотя и очень иллюстративный. В ряде случаев эндогенная депрессия протекает очень ярко, принося много страданий человеку, а в иных случаях ее течение достаточно умеренное или даже легкое (это так называемая субдепрессия).

И еще раз повторю, что в случае эндогенной депрессии необходимо обращение за помощью к врачу-психиатру.

Духовное делание должно быть то же, что и при любой болезни. Очень важно смиряться и терпеть свою немощь как крест от Господа.