Текст книги "Пару штрихов тому назад"

IV

– Ну, здравствуй. Ты помнишь меня? А я тебя не забыл. Здесь мои друзья, познакомься. Они, правда, почти всегда молчат, так что забей, не обращай внимания. Ты все еще не узнаешь меня? Не надо ничего говорить, я и так все пойму. Ты запомни только одно: ты от нас никуда не уйдешь, не убежишь, не спрячешься – мы везде тебя найдем…

Олег пытался что-то ответить. Прошел всего день с того случая у озера. Форточка была открыта, порыв ветра подхватил лежавшую на столе газету, пронес ее по всей комнате, ударил об дверь. В коридоре тихо заскулила собака. Шторы хлопали по батарее, словно зрители аплодировали в театре, удивляясь и радуясь ярким моментам постановки, когда всеобщий восторг проносится по залу и потом так же плавно утихает.

– Не помнишь? А это я! Ты думаешь, что ничего уже не исправить? Не чувствуешь за собой вины? Странно. Мне смешно, знаешь, Олег, это действительно забавно.

– Откуда? – шептал Олег и, как ему казалось, бежал куда-то под аплодисменты, а за ним, молча и аплодируя, бежала целая толпа. Как плохо, что не видно лиц. Только капюшоны. Нет, где же он – обрезок арматуры? Бежать – это единственный, точно, единственный вариант спастись. Да что им, в конце концов, нужно? А вот и знакомый парк, озеро. Озеро, как хорошо, как спокойно. Озеро меня спасет. Позади смолкли аплодисменты. Олег шел уже по пояс в воде, не оглядываясь. А чей-то голос шептал…

– Эй, ты забыл меня! Куда ты? Ты не умеешь плавать! Возвращайся, идиот! У меня твой проклятый железный прут.

– Я хочу вернуться, – уже почти кричал Олег. – Где кладбище? Почему его нет? Куда ты его дел?

– Глупый, его еще нет – посмотри. И домов тоже нет.

Олег почувствовал, что начал захлебываться, его тянуло вниз, ноги стали ватными, перестали чувствовать дно.

– Глупый, хотел легко отделаться! Тебе с этим жить! – Голос прозвучал совсем рядом, и через мгновения чьи-то худые руки вытолкнули его на поверхность. Возле Олега, всего в шаге, по пояс в воде, в намокшем холщовом плаще стоял тот самый… – Узнал, как это забавно, когда тебя узнают. Значит, ты хорошо меня тогда рассмотрел, запомнил, а делаешь вид, что не помнишь. Ну, мне пора, до встречи. Скоро ты все поймешь, но помни, что помочь тебе некому!

Он пошел по направлению к берегу, где-только тенью угадывалась дожидавшаяся там толпа. Может, и не было толпы? Был только он?

– Не… – Олег пытался что-то сказать. Первый луч осеннего рассвета робко, словно впервые за всю мировую историю, коснулся воды. Вот и кладбищенская ограда, вот дома за деревьями, вот дорога наверху, за кустами и насыпью, старые покрышки на берегу, осколки в песке под водой – только бы не наступить.

Шторы хлопали по батарее. Форточка распахнулась от ветра – так бывает, удивляться совершенно нечему. Скулила собака в коридоре. Доносился шум от дороги. Все было как всегда. Олег сидел на кровати в поту, смотрел на свои руки, тяжело дышал.

– Странно, почему же в первую ночь мне этого не снилось? И так снится всем, кто убил? – Почему-то Олег только сейчас осознал, что тот парень действительно мертв.

На кухне засвистел чайник. Олег слышал, как мама включила телевизор, загремела посудой, как что-то говорила собаке.

– Со мной все нормально – просто идиотизм какой-то снится, не выспался, и сколько я тебя просил, сними у меня эти старые шторы! – Олег был вне себя.

Мать молча пододвинула к нему поближе тарелку с гречневой кашей и налила крепкий чай из маленького эмалированного чайника.

V

– Здорово, пацаны. – Олег был явно рад увидеть привычную компанию во дворе, на двух скамейках у детской площадки.

Вокруг все было закидано окурками, пивными бутылками. Во всем дворе знали, что это их место. Никто, кроме них, не мог занимать эти скамейки. На стене бетонного гаража, что был неподалеку, черной краской была сделана надпись «Россия для русских», а чуть ниже, меньшего размера буквами чья-то дрожащая рука вывела «Гавна самавар». Олега эта надпись всегда забавляла: «Что за малолетки, дебилы – слово “говно” и то правильно написать не могут, что говорить про “самовар”».

– Чего тебя вчера-то не видать было? Обосрался, что замочил того гада? – Рыжий невысокого роста шкет был явно доволен тем, что сумел сформулировать такую серьезную и глубокую мысль.

Олег врезал ему кулаком в щеку и произнес, обращаясь к тем двоим, что сидели чуть позади:

– Надо поговорить, ребята.

Слово Олега – закон. Остальные двое быстро ретировались, сказав, что у них дела.

– Вы ничего про того придурка, которого мы замочили, не слышали?

– Нет, ничего. А ты боишься, что поймут, что это ты?

– Я? – Олег привстал. – Если я, то и вы оба. Вы чего? Бежать, врезать – это мы все, а отвечать – мне? Нет, так не пойдет.

– Да успокойся ты. Никто ничего не видел. Живи спокойно. Те двое, которые пришли тогда с этим уродом, и второй, которого мы не догнали, ничего не скажут. Что они помнят? Насрали все в штаны.

– Интересно, нашли ли его? Ищут? – Олег понимал, что вся эта история гораздо сложнее, чем казалось ему поначалу. – Идем к озеру!

– Зачем? Что ты там забыл? Я вообще там не хочу появляться. – Парень в сером растянутом свитере явно не ожидал такого поворота событий.

– Он прав, Олеж, ну что там нам делать? Заметят еще! – У второго тоже были совершенно другие планы.

– Нет, мы идем туда – нужно посмотреть, что там и как. Идем сейчас. Вы со мной? – Олег начинал злиться.

– Нет.

– Иди один – и вообще мы не с тобой. Что ты, свихнулся? Надо отсидеться! Тебе что, не ясно, что нельзя привлекать внимание, что нужно просто отсидеться. Отсидеться. Ты понимаешь это?

– Понимаю – что я, идиот? А, и еще – а вам в эти дни ничего не снится? Кошмары не мучают?

– Ну, ты вообще придурок, точно придурок. Ты понимаешь, что болтаешь тут? – Парень тянул свой свитер за рукав, это был совершенно явственный признак того, что он нервничал, что что-то должно случиться. В какое-то мгновение он хотел врезать Олегу, даже замахнулся.

– Пошли вы… – Олег отвернулся на мгновение, потом направился в другую сторону. В сторону озера. Снова тропинка. Длинный дом. Здесь свернуть направо. Вот и тротуар. Олег остановился и обернулся назад. На скамейках у парадной никто не сидел – эти двое словно провалились куда-то, ушли, убежали, скрылись, как будто их и не было вовсе. Вот и дорога, здесь тогда бежали. Олег перешел проезжую часть – теперь в кусты, с насыпи вниз, в небольшой парк. Ветки кустов больно кололи руки и лицо. «Надо же, – подумал он, – а ведь когда я бежал, я совершенно этого не чувствовал, странно».

Еще один поворот тропинки – и озеро. Конечно, в этот час еще не закат, как был тогда, а только-только начинает вечереть, но что-то было притягивающее, завораживающее и в озере, и в шуме деревьев, и в расположенном метрах в ста старом кладбище. На песчаном берегу никого не было. Олег нашел в кустах кусок картонной коробки, сложил ее пополам, постелил ее на песок у самой кромки воды и сел.

Откуда-то из-за деревьев периодически доносился шум проезжавших автомобилей, на другом конце озера кричали чайки, от то и дело налетавшего ветра гладь озера делалась ребристой. Небольшие волны разбегались по краям озерного блюдца, добирались до берега, касались его, издавая мерный, нежный, ни на что не похожий звук. Секунд через двадцать все повторялось. Постепенно ветер стих, но легкий, едва различимый плеск волны то и дело продолжал доноситься то слева, то справа.

Неизвестно, сколько прошло времени, а Олег продолжал неподвижно сидеть и вслушиваться в плеск озера. О чем он думал в этот момент – сказать очень сложно. Да и вряд ли он сам смог бы рассказать, если бы получилось его об этом попросить.

Вдруг кто-то схватил его за плечо сзади и с силой повернул влево. Олег в испуге поднял голову. В шаге от него стоял участковый – Олег сразу его узнал. Этот лейтенант постоянно гонял их с ребятами со скамейки за то, что они матерились и пили пиво допоздна. «Не будет ли у тебя закурить, – спросил участковый, – у меня уже не осталось, а тут такое дело. Тут где-то в соседних домах парень пропал, ты его не видел, случайно?» И сунул под нос Олегу фотографию. Конечно, он сразу его узнал. Сон. Это был он. Тот самый. Олег тяжело вдохнул. «Если вдруг увидишь его, скажи, пусть домой идет, его обыскались уже, – сказал участковый. – Так что с закурить?»

– Нет у меня закурить. Вы же знаете, я не курю. – Олег был не в себе. – Что вы заладили с этим «закурить».

Участковый ушел. Под его ботинками слегка шуршал песок, потом зашуршали листья под деревьями, зашелестели кусты. А может, кто-то шептал, пытаясь делать это как можно тише и скрытнее.

– Зачем ты соврал? За тобой смешно наблюдать, ты жалок. – Шепот раздавался уже совсем рядом.

Олег обернулся. Сзади никого не было. «Послышалось», – подумал он, ведь шепот был совсем неразличим, а в таком состоянии, в каком находился Олег, воображение могло нарисовать какую угодно иллюзию, обмануть, растревожить совершенно без повода.

– Ты думаешь, что все так просто? Делаешь вид, что ничего не случилось? Да ты никуда не уйдешь от меня, ни-ку-да.

– Кто ты? Ладно, я знаю, кто ты.

– Ну, вот видишь, ты осознаёшь все, понимаешь, а пытаешься прикинуться идиотом, якобы ты ни в чем не участвовал, ничего не делал, что ты чист.

– Нет, это не ты. – Олег схватился за голову и сам перешел на глухой шепот. – Тебя не существует, ты умер. Это все ерунда какая-то.

– Дурак, говоришь, что понимаешь, а на самом деле… То, что ты меня не видишь, не означает, что меня нет. Пододвинься к воде и посмотри на свое отражение.

Олег поджал ноги, пододвинул картонку ближе к воде, снова уселся на нее поудобнее и склонился над водой. Солнце начинало заходить. Красно-желтый закат. Красно-желтая листва на деревьях. Конец сентября. Еще тепло. Лето еще не отпускает из своих объятий. Вода еще довольно светлая, как и полагается летом.

Взгляд в воду. Ниже, еще ниже надо склониться. Олег отчетливо различил себя. Вот он – волосы ежиком, темная футболка, заношенная до дыр джинсовая куртка.

– Так ничего и не увидел?

Олег наклонился над водой так, что почти коснулся ее носом, потом чуть отодвинулся и вскрикнул. За спиной у него стоял он, в грубом холщовом плаще, положив руку Олегу на плечо. Олег снова обернулся – за спиной никого не было.

– Так и не хочешь мне ничего сказать?

Олег молчал. Так прошел еще час или два. Подул ветер, небо заволокло. Поверхность озера перестала отражать свет – озеро стало одной большой массой воды. Стало совсем темно. Вкрадчиво, сначала легко, потом все тяжелее и тяжелее, застучали по озеру, песку, осенней листве капли дождевой воды.

– Ты сейчас придешь домой. А представь, каково мне? Ты знаешь, где сейчас я? Ты понимаешь, что я тебя не оставлю. Ты никогда не забудешь обо мне. Я буду всегда тебя преследовать, до тех пор, пока ты не…

Последние слова Олег не слышал. Он уже бежал по тропинке, через кусты, по которым хлестал дождь, карабкался на насыпь, чтобы выбраться затем к дороге. Где-то невдалеке что-то сверкнуло, и послышался раскат грома. На город шла последняя осенняя гроза. Олег бежал и чувствовал, что бежит не один, что он бежит рядом, а позади, через шум дождя и все остальные звуки вот-вот начнут угадываться те жуткие, невыносимые аплодисменты, что он слышал тогда во сне.

Ливень бил по асфальту. Машины катились, сверкая включенным дальним светом, ползли, скользили, словно конькобежцы на хорошо подготовленном катке. Волосы Олега взмокли, порывы ветра надували футболку под курткой пузырем, который вытягивался как-то вбок, мешая бежать. Ноги были в воде, которая потоками текла по проезжей части по направлению к ямам, люкам и просто большим лужам. «А зачем я бегу? Испугался дождя?» – Олег постепенно начал осознавать нелепость своих действий и остановился. До домов оставалось совсем немного.

VI

Видела бы меня таким мама! Да что это вообще за одежда такая? Какой-то плащ из ткани, как у картофельных мешков. Когда мы с Мишкой подрабатывали летом на овощном складе, то укладывали в такие свеклу, а пару дней и картошку, когда ее некому было укладывать.

Хотите знать, почему я здесь сейчас? Зачем сижу возле парадной и жду? Так классно – ведь мне и самому хотелось бы это знать. После того как я почувствовал тогда боль, когда этот отморозок бил меня металлическим прутом, я думал, что умру. Но нет, я живой. Я и сам удивляюсь. Хотя понимаю, что это не жизнь, когда тебя вот так вот бесцельно, за пустяки, сгоряча убили и приходится почему-то скитаться.

Видите вон тех людей на противоположной стороне улицы? Впрочем, вы их, как и меня, видеть не можете. Так вот, они меня тогда вытащили из озера, одели, обогрели. Не верите? Лучше не верьте всем этим фильмам, всем этим книжкам, умным людишкам в телевизоре, которые утверждают, что души мертвых бродят где-то среди живых. Мы и есть живые. Пока нас что-то связывает с вами, пока мы чего-то хотим или вы нас храните в своей памяти, радостных или горестных воспоминаниях и никак не можете отпустить.

Вот так и странствуют где-то вокруг озера те, кого когда-то в деревне неподалеку порубили, – странствуют и ждут, что что-то изменится. Но не изменится. Они пытались что-то изменить, но ничего не получилось. Потом смирились, но все равно существуют и надеются. Так, по крайней мере, кажется мне. Надеюсь, меня такая судьба не постигнет. Хотя мои родители до сих пор верят, что я жив. Ну, в привычном смысле жив.

Три дня прошло. Хотя у нас тут нет дней. Нет времени – оно остановилось, замерло. И мы тоже остановились, замерли. Это все рассказали мне они. Ну да, я и сам не во все верю, и что? Может, я вам нарочно рассказываю эти все байки, чтобы запутать окончательно и бесповоротно. Как смешно столкнуться с чем-то неизвестным, да? Но это мне смешно – вам же пока смеяться нечему.

А, ну вот он идет, извините, времени нет с вами болтать – у меня важное дело… Я кое-кого вижу.

– Привет, Олег, как дела? Как вчера добрался до дома под дождем? Не простудился?

– Нет, как видишь. Ты уже знаешь, как меня зовут. Зараза. Надо было тебя замочить как следует, мозги тебе выпустить.

– Ты уже не пугаешься, когда слышишь мой шепот?

– А чего пугаться? И так иду и с тобой разговариваю. Блин, ты представляешь, как это выглядит со стороны?

– Олег, да мне насрать, как это выглядит со стороны, – я же тебе говорил, что не оставлю тебя в покое, пока ты…

– Пока что я? Говори уже, раз начал, – смотри, люди на нас, то есть на меня, оглядываются.

– Пока ты не признаешься, пока не понесешь наказание, пока все это не закончится. Ты меня убил – тебе отвечать. Мстить тебе было бы слишком просто.

– Ты представляешь, на сколько меня упекут? Столько такая мразь, как ты, не стоит. – Интересно, Олег пристально посмотрел на какую-то женщину, которая рот открыла от удивления. Видимо, живет здесь, знает его и думает, что он обнюханный по двору шатается и сам с собой разговаривает.

– Да, тетка, он нюхал клей… Беееее!

– Очень смешно!

– Ага. Знаешь, теперь ты мне не можешь ничего сделать. Не можешь меня убить. Теперь я в лицо тебе могу сказать, какое ты ничтожество. Что ты можешь сделать? Что можешь ответить? И представь, что каждую ночь, каждый день ты будешь слышать и видеть меня. Каждый день, слышишь? Слышишь…

VII

Олег вновь проснулся в поту. Мучительно болела шея. На кухне привычно свистел чайник, собака весело лаяла. Наступал новый день. Хотя время остановилось и для Олега – было что-то до тех событий на озере, а все, что случилось после, сливалось в одну большую безумную медленную песню, с едва различимыми словами, без куплетов, припевов и всех других привычных атрибутов.

– Что же так болит голова? – Олег бормотал себе под нос, на ходу натягивая штаны. Он схватил футболку, висевшую на спинке стула, и направился к двери.

– Ты куда? – Мать кричала ему вслед. – Позавтракай, зачем ты так? Что с тобой, в конце концов, случилось? Имею я право знать или нет? Олежа! С собакой погуляешь?

– Если меня будут искать из автосервиса – скажи, что меня нет, – сказал Олег и хлопнул дверью.

Отделение милиции было в соседнем дворе. Небольшое здание, вокруг которого стояли машины, разбитое крыльцо, российский флаг над входом. Олег остановился в замешательстве.

– Ну что же ты стоишь? Чего испугался? – Олег поймал себя на мысли, что говорит сам с собой, что никто ему не шепчет и, тем не менее, он не хочет идти, а что-то тянет вперед.

Как часто мы делаем не то, что задумали, не то, что нам подсказывает наша внутренняя расчетливость. Как часто мы раскаиваемся в самих себе, и не только в своих поступках, но и в своих прежних мыслях. «Ну, вот если бы я догадался об этом раньше», – так часто мы себе говорим, когда уже дело сделано, решение принято и самое время задуматься о результатах содеянного. О нет, та самая холодная расчетливость здесь не работает!

Как нам порой хочется вернуть все назад и что-то изменить, сделать другой ход, повернуть в совершенно иную сторону! Но, в отличие от шашек или шахмат, где отыграться удастся в следующей партии, наша партия – жизнь – дает нам исключительно одну попытку. И сколько бы у нас ни было сил, желания, если хотите – даже денег, но одна попытка есть одна попытка.

– Одна попытка. – Олег сказал это сам себе и облокотился на перила крыльца отделения милиции. Перила зашатались, что-то внизу заскрипело.

– Эй, что делаешь здесь? – поднимаясь по крыльцу, бросил Олегу участковый, тот самый, что не раз гонял его с друзьями со скамеек и показывал фотографию.

– Я к вам. – Олег не знал, с чего начать.

– Если ты по делу – давай рассказывай. – Лейтенант был сыт по горло желающими поболтать, поделиться сплетнями, поэтому решил поскорее закончить этот почти и незавязавшийся разговор.

– А ну-ка останови его, расскажи ему все как есть. – Олег услышал шепот позади себя, но даже не обернулся, так как было ясно, что никого там не было и не могло быть.

– Расскажу, оставь меня, оставь меня, я сам все расскажу, не надо мне говорить то, что я должен делать, я и так делаю, не знаю даже что. – Олег сказал это так громко, что участковый, уже зашедший в двери отделения, остановился и обернулся.

Два милиционера под руки вели пьяного, грязного, отвратительно одетого мужчину. Поднявшись с чужой помощью на крыльцо, в дверях он вдруг споткнулся, повис на руках конвоиров, широко улыбнулся и растер блевотину рукавом по лицу.

– Палыч, ну чего смотришь – с твоей территории, между прочим. Иди и разбирайся. – Один из милиционеров, совсем молодой, видимо, был сыт по горло подобной клиентурой, недовольно смотрел на участкового.

– Сейчас приду – глаза бы мои не видели этого чебурашку. Ну, так что ты хотел сказать? – Участковый перевел разговор на Олега, теребя в нетерпении пуговицу на рукаве.

– Это я его убил. Но я его не убил, он жив. Он сейчас слышит нас, – быстро произнес Олег и только теперь обернулся назад, но, конечно, никого там не было.

– Кого? – Впрочем, участковый уже догадывался, о чем говорит Олег. Он понял что-то еще тогда, вечером у озера, но списал это на свою мнительность и усталость. Сейчас же все становилось более или менее ясно.

– Ну, вот видишь, как просто это было сказать. Теперь ты уже не отвертишься. Видишь, как все просто. Ты испугался меня – и все сам рассказал. – Олега этот шепот уже начал выводить из себя.

– Уйди, что тебе еще надо? Я не тебя испугался! – Олег крутил головой, не зная, куда смотреть и к кому обращаться.

Участковый все воспринял на свой счет.

– Знаешь, парень, давай-ка или я вызываю наряд и мы работаем жестко, или ты рассказываешь все как есть, не придуриваясь. Идем. – Участковый довольно грубо дернул Олега за плечо.

Еще через десять минут старший лейтенант милиции Алексей Павлович Зверев, которого все знали как Палыча, уже был в курсе всего в подробностях, достаточных для того, чтобы сделать некоторые бесспорные выводы. Олег сидел здесь же, в кабинете, на старом стуле с разодранной красной обивкой – когда-то это был очень дорогой стул. Впрочем, когда-то и Олег с трудом мог представить, что он будет вот так вот сидеть и гадать о том, как все сложилось глупо и непросто одновременно. Олега никто не задерживал, не сковывал в наручники, не запирал в обезьяннике, однако чувство несвободы, скованности, виновности просыпалось где-то внутри и душило и изничтожало все остальные чувства. Рассказывая о том, что произошло несколько дней назад, он ни слова не сказал о своих друзьях, не обмолвился и о шепоте, и о том, кого он видел тогда вечером в отражении в озере.

Вокруг суетились. Звонили телефоны. Люди приходили и уходили, садились рядом на такие же старые стулья с драной обивкой, потом вдруг вскакивали, куда-то исчезали, а потом прибегали вновь. Палыч куда-то звонил сам, ему передавали по рукам телефон из соседнего кабинета – тогда он нагибался над столом, чтобы дотянуть голову до трубки, так как длины шнура не хватало. Потом появились бумаги, много бумаг, в которых Палыч со знанием дела копался, доставая то одну, то другую, то убирая их на место.

Олег не заметил, как прошли четыре часа. Так быстро время в его жизни еще не летело никогда. Он не слышал слов, не замечал лиц, вообще забыл, где он находится и зачем. Никто не шептал больше. Пропала какая-то тревога. Перестала болеть голова.

– Вот тебе! – Вбежавший в комнату мужчина в ярости ударил Олега коленом в лицо, кровь хлынула рекой из носа. – Это ты, я сейчас убью тебя!

Палыч схватил нападавшего за руку и строго сказал:

– Хватит, не надо!

Он сел на стул рядом с Олегом и заплакал навзрыд. В дверях стояла молодая женщина. «Его родители», – догадался Олег.

– Вы должны его задержать как-то, это убийца моего сына, – произнесла она, пытаясь сдерживать себя.

– Так, все, мне надоело. Я вам звонил не для того, чтобы вы приходили и устраивали здесь побоище. Все, уже все случилось! – Палыч не знал, что еще можно сказать в такой нелепой ситуации. Убийца и родители жертвы находились одновременно в его малюсеньком кабинете с решеткой на единственном маленьком окне. Атмосфера была накалена, а он, Палыч, подумать только, защищал убийцу!

– Садитесь! – Палыч не просто сказал, а буквально приказал матери Саши.

Женщина покорно села на такой же потертый старый стул с красной рваной обивкой, на которых уже сидели ее муж и Олег – убийца ее сына.

– Я прошу, – мать Саши волновалась, – прошу задержать его.

– Он никуда не денется, – строго ответил Палыч.

– Но…

– Здесь распоряжаюсь я. Я сказал, что он никуда не денется. – Палыч снова рылся в бумагах, снова звонил в бешенстве телефон, снова бегали какие-то люди, снова время бежало вперед с бешеной силой, отыгрываясь на Олеге за все те четыре дня, что прошли с момента убийства. На пол капала кровь из разбитого носа Олега. Каждая капля отдавалась в толще линолеума каким-то особенным, глухим звуком.

Через пять минут Палыч поднял глаза от папки, что-то записал на клочке бумаги простым карандашом, вложил этот клочок в папку и захлопнул ее. «Все», – произнес он.

– Где, где мой мальчик, скажите? – Женщина едва сдерживала слезы.

– В озере, – тихо выдавил из себя Олег.

– Так я и знала.

Палыч тяжело вздохнул, пододвинул к себе телефон, снял трубку, быстро вращая диск, набрал номер. Дежурный? Это Зверев. Мне конвой. Жду.