Текст книги "Странные люди (сборник)"

Дмитрий Бирман
Странные люди

© Бирман Д. П., 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Ирочке Бирман посвящается

Странствующие герои «Странных людей»

Писателям, работающим в жанре короткой прозы, в нынешние времена не позавидуешь – издатели крайне неохотно принимают к публикации сборники рассказов, считая их некоммерческим материалом. Тем более, если это сборники авторов не самых известных широкому кругу читателей. Да, можно вспомнить таких мастеров малой повествовательной прозы, как Чехов, Бунин, Булгаков, Гоголь, Даниил Хармс, О. Генри, Джек Лондон, Эдгар Алан По и многих других, но современный книжный рынок направлен на коммерческую составляющую, а успех сборников короткой прозы, увы, слишком маловероятен. Есть, конечно, исключения, такие как сборники рассказов Михаила Веллера и Славы Се, но они лишь подтверждают правило.

Обычно, я как литературный агент не берусь за продвижение сборников малой прозы, особенно в том случае, когда этот сборник предлагает к изданию не имеющий большой известности писатель. И уж тем более, не пишу к этим сборникам предисловий. Но жизнь тем и хороша, что в ней есть место сюрпризам и что исключения все же бывают.

Сборник короткой прозы «Странные люди» Дмитрия Бирмана привлекает в первую очередь простым ясным литературным языком, умением автора видеть в обыденном нечто прекрасное и ненавязчиво показывать это читателю, приглашая его научиться смотреть на наш непростой мир не только с юмором, но и с любовью. Это не только качественная, но и чувственная, чуткая ко всему происходящему проза, которая существует в культурном пространстве, как фотоснимок гениального фотохудожника, сумевшего поймать в объектив мгновение вечности, впечатление – impression (фр.). В этом плане Дмитрия Бирмана действительно можно назвать современным импрессионистом в литературе, мастером, естественно и живо умеющим запечатлеть на бумаге и, что важно, передать читателю уникальность простых мгновений, из которых, по сути, и состоит вся жизнь. В прозе Бирмана нет сложных и тяжеловесных словесных конструкций, вычурных метафор и сравнений, она легка и прозрачна, как акварельный рисунок. Но эта простота – результат не только вдохновения, но и вдумчивой работы над словом.

Сборник «Странные люди» будет интересен в первую очередь женской аудитории и тем мужчинам, которые хотят понять, чего на самом деле хочет женщина. А хочет она романтики, хочет опереться на сильную мужскую руку, хочет услышать, как сильно любима и нужна своему избраннику, хочет чудес… Можно сказать, что именно такие чудеса и происходят в рассказах «Летняя любовь Сани Кольцова», «Мечта», «Новогодний подарок». Полон доброго юмора к не слишком решительным мужчинам и находчивым женщинам рассказ «Идеальная женщина», а «Автоледи» – история из области сказок, но так хочется, чтобы подобные чудеса происходили в реальности! В них хочется верить и благодаря им – хочется жить. Даже простая история, рассказанная в «Дороге», оканчивается совершенно иным финалом, а не тем, который, скорее всего, случился бы на самом деле. Но именно такой финал и нужен нам, современным мужчинам и женщинам, финал, от которого зачерствевшее сердце может растаять и снова поверить в невозможное.

Следует отметить, что сборник умышленно разделен автором на два цикла: «Мужчина и женщина» и «Странные люди», и если первый предназначен больше для женщин, то второй соберет больше одобрения от мужской аудитории. Хотя это разделение весьма условно. Рассказы из второго цикла – это странные ценности и мечты, странные судьбы и комедии положений, увиденные, подсмотренные или услышанные Дмитрием Бирманом в самых разных местах и от разных людей. Герои этих рассказов и сюжетов – мы с вами, «странные люди», постоянно что-то ищущие, чего-то добивающиеся, неудовлетворенные своей жизнью и самими собой. Но наши мечты, цели порой оказываются смешными, при их достижении оказываются пшиком, и тогда мы в растерянности останавливаемся, потому что уже не знаем, куда нам идти и зачем.

К слову сказать, прилагательное «странный» имеет два значения. Первое – необычный, не соответствующей норме или ожиданиям, вызывающий недоумение. Например, Странный поступок, Странный человек, Странное решение. И второе – (устар.) то же, что странствующий. «Сирым и вдовым заступник, нищей братии щедрый податель, странным покой, болящим призрение…» П. И. Мельников-Печерский, «В лесах», 1871–1874 гг. Поэтому если говорить о названии сборника «Странные люди», то Дмитрием Бирманом оно выбрано более чем удачно. Это название говорящее, многоплановое, имеющее в себе несколько смыслов и толкований. Многие человеческие поступки и мотивы, причины того или иного поведения, принятых решений вызывают наше недоумение, кажутся необычными, не соответствуют нашим ожиданиям. Иногда это поступки и дела, направленные во благо, иногда, увы, наоборот. Но кроме этого, мы все в этой жизни странники, странствующие по дороге от рождения и до смерти, мы собиратели и дарители, оказывающиеся перед порогом в неведомое каждый со своим, накопленным по пути, багажом. Мы не можем взять его с собой, а оставляем нашим потомкам: детям, внукам, друзьям, кому-то еще. Нам, людям, живущим в России, не нужно объяснять, как быстро материальные ценности и накопленные долгими трудами денежные вклады могут превратиться в ничто, в пустоту из-за кризиса, денежной реформы, неудачных вложений… Но есть ценности, которые остаются в этом мире навсегда: это то добро, которое ты сделал другим, те чудеса, которые ты кому-то подарил, те мечты, которые ты помог осуществить. Сборник рассказов Дмитрия Бирмана как раз одно из таких чудес, приоткрывающих читателю простой секрет счастливой жизни – чудеса можно и нужно творить своими руками, если уметь видеть и понимать, что это на самом деле несложно и доступно любому начинающему волшебнику.

Писатель и литературный агент

Ирина Горюнова

Мужчина и женщина

Мужчина и женщина…

Красивый фильм моего детства.

Черно-белый, но главная (постельная) сцена в цвете и страсти.

Красивые лица на фоне Французской Ривьеры, красивые машины, красивая одежда, красивая жизнь.

Уже другие мужчина и женщина, в нашем новом российском кино, развешивали свежевыстиранное белье на веревку.

Это была бельевая веревка из моего детства, из моего двора. Папа привязывал ее между деревьями, а когда мама развешивала белье, он брал «специальную палку», одним концом которой поднимал веревку, а другой упирал в землю, чтобы белье сохло на высоте недоступной мячам и маленьким детям.

Лет с четырнадцати устанавливать «специальную палку» стали доверять мне.

Так вот, мужчина держал таз с бельем, а женщина это белье развешивала, предварительно встряхивая, а потом цепляя к веревке деревянными прищепками.

Такую прищепку мы прикрепляли изолентой сверху к одной стороне длинной дощечки, а с другой на гвоздик крепили резинку от трусов, делая из нее короткую петлю. В петлю вкладывалась вишневая косточка (а в специальных случаях и шарик от подшипника), резинка натягивалась и зажималась в прищепке. Легким нажатием большого пальца оружие выплевывало заряд по предназначенному адресу.

«Мужчина и женщина».

Почему я вспомнил этот фильм о чужой и непонятной жизни?

Может быть потому, что через неделю после того, как мы посмотрели его, папа собрал вещи и ушел к тетеньке из соседнего дома?

Сколько раз потом в Ницце или Каннах я приходил на песчаный пляж, смотрел на море и… возвращался в наш двор, где веселый папа и молодая мама развешивали свежевыстиранное белье.

А в нашем, российском кино, опять не о нашей жизни, мужчина (много хуже моего папы) и женщина (отдаленно похожая на мою маму) вели напряженный разговор.

Он приехал, после того как три года где-то лечился от алкогольной зависимости (я представил, как рыдает Клод Лелюш, автор того, французского фильма), а она одна растила их сына и (надо же!) встретила мужчину практически своей мечты.

Бывший муж говорил, что сыну нужен родной отец. Бывшая жена не могла простить ему побои.

Он говорил, что вылечился и не пьет, а она, бросив развешивать белье, подносила ему полный стакан водки и, ласково так (сука!) говорила:

– А может, выпьем за встречу?

Чем меня зацепила эта хрень?

Может быть тем, что этот папа все же вернулся и захотел остаться с сыном?

Может быть тем, что и я задумал в то время побег от самого себя, в безумной попытке вернуться в прошлое.

Любить и быть любимым.

Не обманывать и не обманываться.

Начать сначала, уже зная, где можно ошибиться.

Увы, друзья, побег не удался.

От самого себя можно убежать только в фильм своего детства, странный и непонятный, красивый и чужой…

Мужчина и женщина…

Слово о словах

Есть такая фраза: «Мне все равно».

Сколько разбитых сердец, искалеченных жизней…

Вот юноша пылко признается в любви ей, единственной. Он смотрит в ее глаза и говорит:

– Любимая, я не могу без тебя!

Единственная с легким прищуром отвечает, улыбаясь:

– Мне все равно.

Она смотрит на рыдающего юношу, а думает о том, другом, который завтра приезжает, о том, кого она не видела год, но ждала и думала о нем каждый день.

Вот, вся светящаяся от любви она встречает того, другого, на вокзале, а он выходит из вагона вместе с девушкой, свободное платье которой не может скрыть шестимесячную беременность.

– Как же так?! – кричит девушка на перроне. – Я же ждала тебя!

– Мне все равно, – отвечает тот, другой, и уходит прочь…

Слова.

Влюбленные сердца особенно восприимчивы и ранимы.

Души влюбленных легко взмывают к облакам и, увы, так же легко низвергаются в бездну.

Что мы знаем о словах?

Я видел однажды, как пьяный, грузный мужчина в мятой рубахе навыпуск матерно кричал на худенькую женщину, а она плакала от радости, потому что слышала в этой брани слова любви, и обнимала его…

Я помню, как мой сумасшедший одноклассник Витя Краев стоял в раскрытом окне кабинета химии, на четвертом этаже нашей школы, и кричал Марине Оленевой, первой красавице нашего класса:

– Если ты будешь встречаться с Рыковым, я прыгну!

– Мне все равно, – тихим грудным голосом сказала наша Джоконда (с той же, кстати, улыбкой) и отвернулась…

Что мы знаем о любви?

Мой папа, отсидев от звонка до звонка «червонец» в сталинских лагерях, вернулся в странную, другую жизнь.

Многие «друзья» сторонились, девушки, узнав о том, что папа «сидемший», вежливо отказывались идти в кино второй раз.

Папа познакомился с мамой на танцах в Доме культуры УВД.

Так сказать, ирония судьбы…

Через две недели знакомства, закурив «Беломорканал» и чуть подрагивая щекой, он сказал:

– Знаешь, а я ведь сидел. Десять лет!

– Мне все равно! – ответила мама.

Что мы знаем о словах любви?

Моя женщина

Она была похожа на мою первую любовь, на жену, с которой я прожил пятнадцать лет и даже (мне так казалось) на мою секретаршу.

Она была юной и свежей, как моя первая любовь. Заботливой, как моя жена.

У нее была такая же чувственная энергетика и нежная кожа, как у моей секретарши.

Присутствовала, конечно, и разница в возрасте. Небольшая. Двадцать лет.

Учитывая то, что ей тоже было двадцать, с математической точки зрения в моей голове все сходилось.

Хотя непонятного тоже было немало. К примеру, то, что я видел ее время от времени в банке, где обслуживалась моя компания, но не сразу обратил на нее внимание. Через год мы начали здороваться. За месяц до нашего знакомства я стал сталкиваться с ней почти каждый день.

В праздник православной Пасхи она подошла ко мне с крашенным в луковой шелухе (я, кстати, только такие признаю) яйцом, заглянула в глаза, сказала: «Христос воскресе!», трижды поцеловала невинным поцелуем, от которого по телу пошли мурашки и… ушла.

Я стоял, забыв про «Воистину воскресе!», совершенно офигевший.

Главное, ни имени ее, ни фамилии, ни в каком отделе она работает я не знал.

Конечно, знакомство с секретаршей управляющего банком, коробка конфет и бутылка «Асти Мартини» творят чудеса, поэтому через час я знал имя, фамилию и отдел, в котором она работала.

Я несколько раз звонил в ее отдел, спрашивал разными голосами (чтобы не дискредитировать) и разными интонациями Александру, а она то вышла, то еще не вошла… В общем, с пятого, наверное, раза я услышал в трубке ее голос и, назвав себя, пригласил на чашку кофе, как ответный жест на проявленную доброту к моей скромной персоне. Саша согласилась, продиктовала мне номер своего сотового телефона, чтобы не отвлекать от работы сотрудниц отдела, которые прислушивались к нашему разговору.

Я пригласил ее в кафе «Нуга», гламурное заведение с отвратительной кухней и хорошим кофе. Она, как полагается, опоздала на двадцать минут, села напротив и…

Я утонул в ее янтарных глазах, любовался ее улыбкой, раздражался, когда она курила, не мог оторвать глаз от ничем не стесненной высокой груди под белой блузкой и не хотел, чтобы она уходила.

Впервые в жизни (а в ней присутствовали представительницы прекрасного пола в достаточном количестве) я сразу понял, что это моя женщина.

Я проводил ее до дома (она, кстати, даже очень «кстати», жила одна) и сразу же назначил свидание на следующий день.

 
«Я кручу напропалую,
с самой ветреной из женщин,
я давно искал такую,
и не больше и не меньше…», —
 

пел Владимир Высоцкий, а я подпевал ему.

Невероятно, но в первые две недели нашего знакомства не было постели.

Невероятно, но факт!

Зато я узнал, что она с шестнадцати лет жила с мужчиной старше ее на десять лет, потом в восемнадцать у нее была любовь, но любимого через год посадили, что она разделяет секс на чувственный, дружеский (!) и в парах (здесь я уточнил, она пояснила, что это когда большая компания и все разбиваются на пары, но партнерами не меняются), что ей очень хочется настоящую семью.

Любую предыдущую свою знакомую я давно бы уже послал подальше!

Что за чертовщина творилась со мной, не знаю. Я слушал и целовал ее.

Нет, знаю! Может быть, прозвучит грубовато, но эту девушку «сделали» для меня по «индивидуальному заказу»!

И я закрутил напропалую. Мне было наплевать, кто и где нас увидит, что скажут, подумают, осудят, пересудят, рассудят. Наплевать!

Если бы, возвращаясь домой за полночь, я увидел у двери своей квартиры чемодан с вещами, заботливо собранный моей женой, то был бы ей благодарен и не раздумывал бы ни минуты.

Я хотел Сашу, Сашеньку, Сашулю постоянно, а потом…

Что было потом? Я не знаю.

Я не знаю, потому что это продолжается, и я хочу, чтобы это длилось бесконечно!

Летняя любовь Сани Кольцова

Саня Кольцов, перспективный юноша 22 лет, считал себя несчастным человеком.

Перспективным он был, потому что получал повышенную стипендию и уже практически поступил в аспирантуру.

В конце семидесятых это было очень круто!

Несчастным же Саня считал себя из-за роста и комплекции.

Метр шестьдесят и восемьдесят килограммов – какая, ну какая девушка полюбит такого?!

Саня мечтал о любви! В его снах рядом с ним шла стройная высокая красавица, а он держал ее за руку и млел…

Только должно это было происходить обязательно зимой!

Лето Саня ненавидел. Летом вся нелепость его фигуры была особенно очевидной, поэтому даже в жаркую погоду Кольцов не снимал пиджак.

В институте Кольцова воспринимали как нудного зубрилу (теперь это называется «ботан»), а за внешность и комплекцию прозвали «доцент».

Нет, не потому что он был умным и, безусловно, талантливым, а потому что был похож на актера Евгения Леонова.

Фильм «Джентльмены удачи» (в котором Леонов играл не только директора детского садика, но и рецидивиста по кличке «Доцент») был тогда очень популярен.

Так вот и жил Саня, грыз гранит науки в институте и лакомился бабушкиными пирожками дома.

Лихая студенческая жизнь с пьяными вечеринками, тайными приключениями в общежитии, стройотрядами и пересдачами экзаменов уже практически пролетела мимо. «Доцент» смирился с тем, что, наверное, ждать от жизни он может только ученых степеней и снов о красотках.

Однако жизнь очень часто преподносит нам сюрпризы, особенно когда мы их не ждем!

В начале апреля Саня, возвращаясь с учебы, зашел в магазин. Надо было купить домой хлеб, молоко, сыр и… чего повезет, так как в те времена, собственно в магазинах ничего и не было. В смысле на витрине. В смысле, в магазине-то было, но до витрины не доходило. Так как-то расходилось.

В магазине была очередь за дефицитом – зефиром в шоколаде. Кольцов посмотрел на очередь, которая как гигантский питон, дважды обвила торговый зал, купил хлеб, молоко, сыр, кусковой сахар и вышел на улицу. Не сдержавшись, Саня залез рукой в бумажный пакет, достал сахар (крупный, плотный, не какой-нибудь там рафинированный) и быстро засунул в рот. Весь, целиком. Он даже зажмурился от удовольствия, когда рот наполнился нежной сладкой слюной.

Когда Кольцов открыл глаза, то увидел такую картину.

Толстая девица в очках и мужской меховой шапке, видимо поскользнувшись, уронила заветный пакет с зефиром. Бумага разорвалась, зефир рассыпался по грязному асфальту и, невесть откуда взявшиеся голуби уже радостно клевали его, поворковывая.

Девушка плакала. Тихо, без надрыва. Она молча стояла, а слезы, не переставая, текли по ее щекам.

Саня подошел к ней и начал говорить – типа, ничего, ничего, не переживайте. Вот только вместо слов из его рта, забитого сахаром, вылетела сладкая слюна и повисла на подбородке «доцента».

Эта нелепая ситуация дала неожиданный результат. Девушка перестала плакать и начала заливисто смеяться. Смех был такой звонкий и заразительный, что Саня (отвернувшись и выплюнув злосчастный сахар) тоже начал широко улыбаться.

Оказалось, что девушку зовут Варя, и она живет недалеко от Саниного дома. Утром они встречались на автобусной остановке – Варя ехала на учебу в консерваторию – и Кольцов с трепетом держал над головой (автобус был битком) футляр со скрипкой.

Футляр был легкий, Саня с удовольствием помогал Варе, в которую (если бы не очки и формы) он мог бы влюбиться. Пару раз в неделю они встречались и бродили по улице, болтая обо всем на свете. Варя – в бесформенном пальто и мужской шапке, Саня – толстенький и ниже ее на полголовы. Их неуклюжие фигуры вызывали у прохожих улыбку, но «сладкая парочка» не обращала на них никакого внимания.

Незаметно пролетел апрель. Двадцать восьмого в свой день рождения Саня спустился в подвал соседнего дома, где была «качалка» (фитнес-залов в конце семидесятых, увы, не наблюдалось), и под подбадривающие возгласы местных «аполлонов» начал «качать железо».

О, как же ему было тяжело! Однако ужас надвигающегося лета был сильнее любой усталости и боли в мышцах.

Майские праздники, шумная демонстрация, сессия… Саня каждый день разговаривал с Варей по телефону, но встречаться им было совершенно некогда. Каждый день «доцент» ходил в зал, где к нему уже относились, как к своему. Поднимая гантели, Саня представлял, как он, постройневший, без пиджака, встречает на автобусной остановке неуклюжую Варю в очках. У той, конечно, шок, а он… вот, что он будет делать дальше, Саня придумать не мог. Варя, конечно, как человек, ему нравилась, но она не была девушкой из его снов.

В июне Варя уехала с консерваторской агитбригадой по деревням, давать концерты в сельских клубах, нести, так сказать, культуру в массы.

Саня, отказавшийся от бабушкиных пирожков и качавшийся каждый день, сбросил к концу июня десять килограммов! Упорный «доцент» продолжал занятия и уже видел, как он ошеломит Варю после ее возвращения.

В начале июля Саня заболел. Разгоряченный, после занятий, вышел на улицу и его «прохватило» (бабушка так сказала). Воспаление легких. Две недели уколы пенициллина и постельный режим. Варя уже вернулась, и они болтали целыми днями по телефону.

При всех минусах болезнь имеет странный плюс. Саня похудел еще на четыре килограмма.

Когда он в джинсах, купленных у «фарцовщиков» на повышенную стипендию, и рубашке с коротким рукавом (без пиджака!) теплым летним вечером стоял на остановке – они с Варей договорились (наконец-то!) встретиться и сходить в кино – то проходящие мимо девушки заинтересованно посматривали на него.

Одна из них, стройная и очень симпатичная (чем-то неуловимо знакомая), подошла к нему, улыбаясь, и сказала: «Привет, я так соскучилась!»

После легкого шока Саня понял, что перед ним… Варя.

Нет, Варя не ходила в качалку. Она училась в консерватории на эстрадном отделении. Чтобы войти в роль толстой неуклюжей студентки, которую ей отвели в спектакле агитбригады, она специально ходила целый месяц в мамином пальто, папиной шапке и очках с обычными стеклами без диоптрий. Скрипки в футляре тоже не было. Просто Саня так аккуратно и трепетно держал его, а ей это было так приятно…

Как в главном сне Сани Кольцова, они шли, взявшись за руки, и он млел.

Млел от того, как же он любит лето!