Текст книги "Новые письма счастья"

ХАМАССКАЯ БАЛЛАДА

Россия пообещала правительству Палестинской автономии (то есть победившей партии ХАМАС) 10 миллионов долларов в порядке ежемесячного вспомоществования

Не убоясь оскала буржуазных анаконд, Россия отыскала, куда вложить Стабфонд. Предвижу возраженья широких местных масс, но лучшее вложенье, разумеется, ХАМАС. Любимый современник, страна у нас странна, куда ни вложишь денег, не лучше ни хрена. Сколько ни вмести в нас, народ опять не рад. В ХАМАСе эффективность нагляднее стократ. Израилю-вражине опять сломали ось. Позавчера вложили – сегодня взорвалось.

Алмазны наши копи, чиста у нас вода, но в Штатах и Европе нас не любят никогда. Хоть распусти мы армию, хоть партию суди, хоть самую бездарную политику веди, хоть нищими мы станем, но и теперь и впредь для них мы только Сталин, Лубянка и медведь. Уж лучше дохроматься до прежней колеи. Вот парни из ХАМАСа для нас всегда свои. Так начертал когда-то бесстрастный мел судьбы. Эх, нету Арафата, порадовался бы.

Ах, как мы часто вкладывали во всяческий ХАМАС, как бескорыстно радовали бесчисленных бокасс! О спектре наших вкусов хоть «Рухнаму» пиши: мы любим белорусов, мы чтим Туркменбаши… Пускай нас кроют матом – нам нравится ХАМАС; иранский мирный атом – опять же не без нас… Доколь сидеть в грязи нам? Возьмем и отожжем! Поссоримся с грузином и запретим боржом; ущучим всех – хоть в малом, зато по многу раз! Хохлов завалим салом и перекроем газ. Все будет, как обычно, в родной моей стране. Все негигиенично, зато ХАМАС – вполне. Боролись мы с террором и видим: толку нет. Давайте лучше хором дадим ему монет.

Пока нефтянка стоила по тридцать – тридцать пять, нас загоняли в стойло и заставляли спать, и западные критики втирали нам очки, и, собственно, в политике нас не было почти. Теперь нефтянка стала по семьдесят уже, и Родина предстала в привычном кураже. Ругайтесь, сатанейте, хватайтесь за вихры – мы экспортеры нефти, а не хухры-мухры! Америка, не тычь нас в развал родной земли. Мы нашу идентичность обратно обрели! Хотим – дадим ХАМАСу (как видите, хотим). Хотим – наварим квасу, а колу запретим. Словечка не скажи нам – навалимся, и хрусть! Даем любым режимам, хоть людоедским – пусть, и с ангелами ада играем в домино…

Фидель, тебе не надо?

А то у нас полно!

ПАМЯТНИК

Петербургские пенсионеры требуют восстановления памятника Сталину в городе или области.

В столице на Неве (хотя товарищ Сталин ее и не любил за непокорный нрав) хотят, чтоб памятник тирану был поставлен. Я думаю, народ на самом деле прав. Их много в Питере – раздетых, пеших, конных, и львов, и Кировых у каждой проходной, атлантов, и лепнин, и завитков балконных – не рухнут небеса из-за еще одной. В былые времена (тому годов и ста нет) вождь гробил питерцев, как некий фараон… Но если б Сталин знал, чьей родиною станет сей город на Неве, его берег бы он!

Я, в принципе, за то, чтоб жаждущим в угоду расставить по стране советских заправил. Вон Ленин-то стоит, а он небось народу не меньше Сталина за жизнь передавил. Не верю, что народ когда-то был свободным: он статуи взрывал, от страха трепеща. Все это делалось не мнением народным, не волей бунтарей, а манием Хруща. Реформы русские обычно мимо кассы. Что демократия! – не грабили хотя б… А вот вернуть вождя как раз желают массы. Пусть массы сделают, чего они хотят. Воспитывать грешно, витийствовать довольно. Другого нет у нас наследия отцов. Пускай страна в ярмо влезает добровольно: ей будет некого винить, в конце концов. Чтоб статую вернуть, у всех свои резоны. Не должен отвечать за всех один грузин! По всей родной стране разбил бы я газоны и в центре каждого по бюсту водрузил. Отечество мое! Ты от Гайдара ноешь, на Грефа сетуешь с утра до темноты, а вот тебе Ежов, Вышинский, Каганович: сравни, любезное, кого терпело ты! Вот наше прошлое. К чему язык эзопов? Вся карта – памятник мучительных годин. Я Рыбинск бы назад переназвал в Андропов: рыб множество в стране – Андропов был один! И чтоб на постамент – цитаты, бредни, фразы: не из учебников, а подлинные, те! На то и памятник, чтоб помнили, заразы. А то забыли все и просят о кнуте.

Да! Вижу в этом я не вызов, не угрозу – примету времени. Вертись же, колесо! Не знаю лишь пока, какую выбрать позу и антураж какой для грозного Сосо. Какой бы жест найти достаточно победный? Весь Питер в статуях, не свергнутых пока. На медном скакуне воздвигся Всадник медный, и руку протянул Ильич с броневика; вот Катька в садике, на молодежь глазея, торчит среди кустов, построенных в каре; вот Пушкин ручкою у Русского музея как будто пробует – не дождь ли на дворе. На что бы водрузить тебя, герой отважный, телами подданных мостивший нашу гать? На лошадь, может быть? – но ты ездок неважный: ты ездил лишь на тех, кто не умел лягать. Поставить бы тебя на небольшую площадь в холодном Питере, раз Питер захотел, но вижу под тобой не броневик, не лошадь, а упомянутую груду мертвых тел. Вот славный постамент. Вернись сюда, скиталец, двукратно свергнутый, и обрети покой, Отечеству большой показывая палец (на демонстрации я помню кадр такой). Все, дескать, правильно! В порядке варианта – не палец будет пусть, а с той же пленки нос. Вот будет памятник – тебе и нам приятно. И точно, главное. Прими мой первый взнос.

ОТКЛЮЧЕННЫЕ

В столице начался сезон отключения горячей воды. Три недели профилактики – и вы взглянете на жизнь по-новому.

О счастье! Не стало горячей воды. Вот, значит, и лето настало в державе. Незримое РЭУ взялось за труды, а мы, как обычно, побудем моржами. Всегда коммунальщики после зимы воды нас лишают. О власть ностальгии! Теперь уже ясно, что это не мы, не мы, не жиды, а другие, другие! Зачем профилактика – сам не скажу. Не знаю. Тем более – на три недели… Но людям на пользу, понятно ежу, чтоб мы без горячей воды посидели. Полезны лишенья и тяготы – раз. Нам надо понять с прямотою предельной, что жизнь незаслуженно балует нас. Вон Пушкин в Михайловском жил без котельной! Я, может быть, способом этим простым решил бы вопрос поколенческой связи: почувствуй себя Достоевским, Толстым… Наташи Ростовы, и Мышкины-князи, и все, кем культурные люди горды, поэты, мыслители, архиереи – все жили тогда без горячей воды! И даже без, блин, паровой батареи. Я, может, порой отключал бы и газ, и свет иногда, профилактики ради, – почувствуй себя, как трудящийся класс! Как воин в окопе! Как Питер в блокаде! Как пахарь, пустые хлебающий щи, как В. Маяковский, творивший в разрухе… А счастья источник в себе отыщи – не в пошлых удобствах, а в творческом духе.

Замечу второй утешительный плюс. Обычно нечасто я вижусь с друзьями, а тут – постоянно к друзьям тороплюсь: «У вас отключили? Помыться нельзя ли?» У нас коммунальные службы мудры. Звонит моя дочь, молодая девица: на Ленинском все раскопали дворы, зато на Мосфильмовской можно помыться! И вот с полотенчиком едешь к друзьям – на Курский, Тишинку, на площадь Свободы, – и телу тепло, и на сердце бальзам. А так бы еще не увиделись годы. Опять же и третье добавлю в разряд пленительных плюсов, отмеченных нами. Стихийные бедствия как-то роднят, особенно если они не цунами. «Грядет расслоенье! – кликуша орет. – Разрушена нация! Будет, как в Чили!..» А в мае мы снова единый народ. «У вас отключили?» – «У нас отключили!» Хрущоба и башня, крепыш и больной, богач и бедняк, депутат и путана себя ощущают единой страной, вздыхая при виде горячего крана. Пускай не торопятся трубы разрыть, пусть вовсе не чинят (и это не чудо)… А главное, можно посуду не мыть, а есть с одноразовой. Тоже посуда. Ликуй, детвора! Закаляйся, страна! Учись лишь одним обходиться из кранов – от этого станешь бодра и сильна, как учит учитель Порфирий Иванов. Смеясь, под холодной струею стою. Советскому жителю нет переводу. О, как мы горячую пустим струю, когда возвратят нам горячую воду!

ВСЕ СВОБОДНЫ

Новое молодежное движение «Все свободны» возглавит светская девушка Ксения Собчак.

Сюрпризы стали ежегодны. Москва нагрелась, как очаг. Прикинь, движенье «Все свободны!» возглавит Ксения Собчак. Движенье будет молодежным (на то и дочка Собчака!) и во главе с таким пирожным сплотит людей наверняка. Конечно, есть уже и «Наши» у молодежи наших дней, но незаметней их тусовка и, если честно, победней. Теперь, прости за выраженье, не только «Наши», но «Свои», чтоб молодежное движенье объединяло все слои. Сплотится молодежь Рублевки – держите, мамочки, помру – не для понюшки и тусовки, а для стремления к добру.

Не стоит спрашивать до хрипа: куда их на фиг повело? Боюсь, что это будет типа такое правое крыло. Возглавит юная повеса всю молодежь крутых кровей, чтоб сделать вроде Эспеэса, но погламурней, поправей. Их наберется тысяч десять, влюбленных в птичье молоко, желающих уравновесить идеи Чуева и Ко… Чего еще желать народу? И так шевелится с трудом… А тут движенье за свободу – свободу видеть шоу «Дом»! Вот обращаюсь к интернету, решаюсь в форумы залезть – все пишут, что свободы нету. Неправда, блин. Свобода есть. Пускай визжит уже полгода патриотический общак – у населенья есть свобода смотреть на Ксению Собчак!

Все возражения бесплодны. Признай, родимая страна: они действительно свободны – она и эти, с кем она. Вам обобщения угодны? Скажу без комплекса вины, что мы не только все свободны, но, если честно, все равны. Простите мне вопрос толковый: кто тут сторонник крайних мер? Персоны вроде Стебенковой и Нарочницкой, например. Кто здесь защитники морали? Кто поднимает главный гам? Так вот, напомнить не пора ли, что мы равны своим врагам? Когда пороки здесь бичует и педерастию клеймит уже воспетый мною Чуев или другой какой наймит, то знайте, мирные народы: имеет два плеча рычаг. Тогда защитницей свободы здесь будет Ксения Собчак.

Когда-то Леонид Филатов, печален, желчен и умен, сказал, в усы усмешку спрятав: «Ты знаешь знак конца времен? Страна исчезнет из природы, уйдет в болота и пески, когда у власти и свободы равно сторонники мерзки. Не верил собственным глазам я, но врать себе уже устал». Он сделал это предсказанье, но исполненья не застал. Должно быть, Господу угодны и те, кто подведет черту. Все стало ясно. Все свободны. Спасибо, Ксюш, за прямоту.

КОЭЛЬО ЕДЕТ

Весна 2006

Коэльо едет по России. Он повторяет: «Ай лав ю», с улыбкой кроткого мессии распределяя интервью. Как фат, собравшийся жениться, он быстр. Глаза его остры. Он едет, словно Солженицын, но не в Москву, а из Москвы. Его на всех вокзалах толпы качают, встречею горды. Ему несут в подарок торбы подарков, ягод и еды. Всяк умоляет: «Дай автограф!» Ведут и в баню, и в сельмаг. Судачат местные: «А кто, брат, такой приехал?» – «Светлый маг!» Дождливо накануне лета. Сухого места не найдешь. «Коэльо, блин! Ты воин света!» – кричит из лужи молодежь. Однако мага что-то гложет. Смиряя собственную прыть, он шепчет под нос: «Быть не может». Кричит во сне: «Не может быть!»

Коэльо едет по Сибири. Над ним охранник держит зонт. При встречах лыбится все шире его встречающий бомонд. Администрация готова припасть к руке его, к ноге; все повторяют слово в слово: «Мы любим вас у нас в тайге!» Коэльо всюду слышит крики: «Нигде вас лучше не поймут! Мы без ума от “Вероники” и чтим “Одиннадцать минут!” Нам ваше каждое изделье на память просится само!..» «Не может быть!» – кричит Коэльо. И повторяет: «Быть не мо…» Коэльо едет вдоль Байкала. Его вагон широк, как дом. Он пьет из тонкого бокала сок апельсиновый со льдом. Меняют блюда и подносы, подносят киви и хурму, а пресса задает вопросы, как надо жить и почему. Все умоляют: дай ума нам, спаси, останови развал! А шарлатаном, графоманом никто ни разу не назвал! Никто не рявкнул грубым матом, дурных намерений – ни в ком, владивостокский губернатор в порыве чувств назвал братком… О нем одном страна судачит, о нем одном мечтает Русь. «Не может быть! – Коэльо плачет. – Сейчас в Бразилии проснусь! Пора назад, в родную келью!» – бормочет, запахнув пальто…

Но тут доносят, что Коэльо желает видеть Кое-кто. И приглашает с этой целью на площадь, главную в стране.

«Отлично! – думает Коэльо. – Уж он-то правду скажет мне».

Выходит он из самолета в Москву, в сияющую тьму. Во тьме к нему подходит Кто-то и провожает к Кой-кому. С повадкой вежливой и плавной слегка испуганный мудрец ему речет: «Ты самый главный. Открой мне тайну наконец! Но только честно, кроме шуток. Я честно знаю свой шесток. Я, как король, двенадцать суток в вагоне ехал на Восток, я интервью давал вначале и сигнатуры без конца, меня как гения встречали и провожали как отца, – везде, трюизмы изрекая, я обращался к небесам… Но я посредственность такая, что это знаю даже сам! Ужели обкурилась дури на это время вся страна? Ведь всей моей литературе в базарный день пятак цена! Слова пустые, разум птичий, идеи девственно просты… Ужель у вас такой обычай – богов творить из пустоты?!»

И Кое-кто, скользнув расческой по бледно-русым волосам, ему сказал с усмешкой жесткой:

– Да. Это так. Проверил сам.

ЗА ВСЕХ!

На прошлой неделе Госдума в первом чтении проголосовала за отмену графы «Против всех».

Снимаются последние вопросы. Все громче, заразительнее смех. И вот еще восторг: единороссы расстанутся с графою «Против всех». Россия много лет была готова отвергнуть кандидатов всех элит, но, по словам Андрея Воробьева, такой подход удачи не сулит. Пристойно только пьяному поэту, пропившему патриотизм и честь, мечтать о том, чего в России нету. Учись голосовать за то, что есть!

Как следует вдохнем и громко скажем, чтоб слышали и в Штатах, и в ЕС: «Кто против всех, тот хочет саботажем сорвать демократический процесс».

Прошла эпоха ангелов и пугал – отныне мы реальность изберем. Россия вечно ищет пятый угол. Пора уже привыкнуть к четырем.

По «Против всех» давно цензура плачет. В самой формулировке – смертный грех. Когда ты против всех, то это значит, что ты и против этих… то есть тех… короче, тех, кого никто не против! Они хранят наш общий каравай! А ты бормочешь, рожу скосоротив: мол, мне еще кого-то подавай… Представь себе Андрея Воробьева, подкравшегося, аки тать в ночи: «Ты заслужил кого-нибудь другого? Не заслужил? Ну вот и получи!»

Другой пример. Заходишь в ресторан ты и требуешь, не проглядев меню, уху из осетровых, виски, манты, сациви и компот из ревеню. К тебе толпой бегут официанты, а ты, в плохой работе их виня, все требуешь свою уху и манты и кислый свой компот из ревеня… Чего ты смуту пестуешь, раскольник, наносишь заведению урон? Ведь сказано тебе, что есть рассольник и порция ослизлых макарон! И жирный нож, и грязная посуда в расчете на простого едока. Ты против макарон? Иди отсюда. Мы никого не держим тут (пока). Ступай к бигмаку, к ростиксу, к фастфуду, где на еде – растления печать, и получи бумажную посуду, и там права попробуй покачать! А мы открыты кротким и покорным, которым хоть хами, хоть плюй в глаза. Кто против макарон – того не кормим. И по нечетным кормим тех, кто за.

Любой демократический инспектор поймет, что мы блюдем свои права: у нас же, блин, представлен полный спектр! Брюнет, блондин, шатен и лысых два! Все разное – от роста до работы. Пускай народ спокойно изберет. А то, что все по взглядам патриоты – так кто у нас теперь не патриот?

Короче, несогласный, вон отсюда. Да здравствует единство без прорех. А я хочу, для довершенья чуда, ввести еще одну графу: «За всех». Я этого потребую прилюдно, поскольку лозунг – в духе наших дней. Все так милы, что даже выбрать трудно. Так уж назначьте сами. Вам видней.

ФЛАГ В РУКИ

Госдума разрешила вывешивать государственные флаги всем, кто хочет. Причем не только в праздники, но и в будни!

В слезах обнимаются внуки и деды. Все в шоке. Замри, злопыхатель, и ляг. По случаю всякой российской победы теперь разрешается вывесить флаг! Еремин-герой, Крашенинников-гений пробили решенье. Такие дела. Ведь у государственных лишь учреждений всегда привилегия эта была! Бывало, по случаю роста Стабфонда хотелось мне вывесить флаг из окна, чтоб знала российская кислая фронда, как наша мошна перманентно полна. Хотелось воскликнуть: «Отечеству – слава!», гербом двухголовым украсить балкон… Но этого чистого, гордого права нас прежде лишал устаревший закон. Уж как мы от этого выли, бедняги! Бывало, у нас на восьмом этаже всем хочется вывесить русские флаги, мы даже и флаги пошили уже, – не вывесить знамени, сколько ни сетуй. Не выкрикнуть: «Слава Отчизне родной!» Другие проблемы в сравнении с этой казались нам попросту жалкой фигней. Да, был я бесправным, нагим и босым был, щетинисто-колким, подобно ежу, а нынче любой государственный символ достану и запросто всем покажу! Пою, не жалеючи данных природных, чтоб слышал и Запад, и весь закордон: «Союз нерушимый республик свободных!» – простите, ошибся, опелся, пардон: «Россия – священная наша держава, Россия – любимая наша страна!» И флаги полощутся слева и справа, и гордость всеобщая обострена.

Как поводов много для вывески флага! Бывало, ругали мы наших вождей, а нынче любое решение – благо, и даже не знаешь, какое важней. ХАМАС ли в Кремле принимают со славой, отменят отсрочки для юных салаг, грузинские вина объявят отравой – немедленно хочется вывесить флаг. Рамзана Кадырова сделают главным, коварному НАТО покажут кулак, Устинова снимут решением плавным – немедленно хочется вывесить флаг. Объявят Андропова белым-пушистым, великим проектом объявят ГУЛАГ иль антифашиста объявят фашистом – немедленно хочется вывесить флаг! Строптивый ли Киев поссорится с нами, толкает ли Чейни речугу свою – опять-таки хочется вывесить знамя, чтоб знали, как я за Россию стою. В глазах закипает умильная влага, теснится в сознании лозунгов рать… А ежели кто-то не вывесит флага – всем ясно, что можно являться и брать.

Не знаю, дождемся ли мы, бедолаги, решенья Госдумы короткой строкой, что можно вывешивать разные флаги – кому по характеру ближе какой. В походе за счастьем, крутом и тернистом, мы многое знали на нашем веку. Достанется красное пусть коммунистам, а «Роджер веселый» – налоговику… А тем, кто устал от российской бодяги, безвыходно длящейся тысячу лет, пора бы вывешивать белые флаги.

Авось пощадят.

Но похоже, что нет.

НЕРУШИМЫЙ

По признанию Татьяны Михалковой, ее свекор Сергей Михалков завершил работу над гимном команды «Челси», принадлежащей Роману Абрамовичу.

Кусайте коленки, завидуйте, черти! Сдувайтесь, соперники, офонарев. Прославленный клуб Абрамовича «Челси» отныне по статусу близок к РФ. От ревности лютой сгорают бездымно фанаты «Динамо» и всех «Спартаков». Британцы теперь – обладатели гимна, которого автор – Сергей Михалков. Поют его грозно, очами сверкая, чтоб «Челси» боялись чужие края: «Одна ты на свете, одна ты такая, хранимая Богом команда моя! Сейчас ты соперника классно умоешь. От нашего форварда всяк убежит. Тобою владеет Роман Абрамович, Роман Абрамович – серьезный мужик!» Гимн – средоточие важного самого. Он футболисту нужней, чем нога. Музыка, верно, теперь Александрова: Глинка уже не рулит ни фига!

Британские фаны от счастья зарделись, команду, по сути, в страну превратив. Но может у «Челси» смениться владелец – ведь это непрофильный, в общем, актив! Подкинуть дровишек Чукотке не надо ль? Доставить еду, починить подогрев? И деньги за «Челси» поедут в Анадырь, а «Челси» прикупят Закаев с Редгрейв. А то – Березовский с лицом хитроватым: бабла уже мало, но все-таки есть (не то чтобы он почитался фанатом, но важен же принцип, суровая месть!). Роман, поседев от афронта такого, уедет в Россию, вражду затая, и грянет исправленный гимн Михалкова: «Одна ты на свете, команда моя! Соперник привычно вкушает позор свой. Куда они прут? Во дворе им играть! Тобою владеет Борис Березовский, Борис Березовский – политэмигрант!»

Трудно ли гимн переписывать заново? Это профессия: вынь да положь. Музыка будет опять Александрова – люди привыкли, травмировать что ж…

Но время настало завинчивать гайки. Повеяло в мире российской зимой, и скоро стараньями Юрия Чайки Борис Березовский поедет домой. Довольно, любимый. Напилси, наелси – ты знал, чем закончится этот сюжет. А следом в Россию отправится «Челси» – ее конфискуют в российский бюджет. Владелец получит по самые гланды и будет стенать, о пощаде моля… И новый появится гимн у команды: «Одна ты на свете, команда моя! Футбол боевой ты покажешь на деле. Соперник дрожит и немеет нутром. Довольно злодеи тобою владели – отныне тобою владеет Газпром!»

Это не повод для юмора сального. Слава России сегодня – в трубе.

Музыка будет опять Александрова, текст – Михалкова, а форма – х/б.