Книга: Июнь - Дмитрий Быков

Дмитрий Львович опять играет и с читателем, и с текстом.. "Июнь" по такому рецепту и построен. На мой взгляд получилось намного лучше, чем "Икс". Хотя нельзя, конечно, забывать, что это тоже очень литературное произведение. Не рассказ про эпоху, про людей той эпохи, но попытка передать ощущение атмосферы того времени, пропущенное через собственные размышления. По-разному можно оценивать персонажей и сюжетные построения "Июня", но всеобщее ощущение неведомого зреющего нарыва передано сильно. Вот придет война все равно с кем и все обретет четкость и смысл. Война разрядит гнетущую атмосферу как молния, разрубит узлы проблем, спишет и очистит... О, это обманное чувство, когда человеку текущие проблемы кажутся самым страшным и безнадежным из возможного! Война не избавляет ни от чего, она добавляет себя к тому, что уже есть. Поэтому так ранит финальный рефрен каждой из частей "Июня": мы знаем, а персонажи еще нет. Годы написания% 2015-2017. Можно спорить о нюансах авторского видения, но что уловлено, то уловлено, и некоторым образом предсказано.

Приказ, непосредственно передающийся читателю, должен быть зашифрован в каждой части строго определенным образом: в первой он присутствует в виде сигнальных слов, расстановка которых выстраивается в мозгу при первом же чтении по фонетическому сходству. Во второй он закодирован на уровне букв, узор которых самостоятельно и непроизвольно выкладывается в мозгу, поскольку нужные гласные стоят под ударением, а согласные правильно нагнетены. В третьей части нужная фраза присутствует полностью, но состоит из антонимов, данная как бы в негативе. В четвертой она звучит правильно, спрятанная в виде цитаты. ( Дм. Быков "Июнь")

И вот я думаю: что там за цитата в четвертой, эпилоговой части "Июня" ? Серебристая бабочка, прилетевшая из "Голубой чашки" Гайдара ?

Автор ведает нам три истории о разных людях, которые, вроде как, должны быть связаны между собой? Но никакой связи я не обнаружила. Более того, мне даже с трудом удавалось улавливать суть происходящего и какая вообще идея была у автора конкретно в этой истории. Персонажи ужасные, вызывающие не то жалость, не то мерзкие ощущения отторжения.

В первой истории описывается первобытная жестокая любовь с ненавистью вперемешку, описываются сложности жизни несчастного отчисленца, как он зол на весь мир и какой же правильный, когда стоит один против всех.

Вторая история, ровно и третья, даже не засели в моей голове. Вторая история говорит о том, как сложно жить человеку, который женился на одной, а любит другую. Бред, одним словом. Вызывало лишь омерзение. В конце истории так и вовсе хотелось плюнуть в лицо герою. А третья история осталась мне совершенно непонятна. О чем, зачем, почему? Литературная ересь, прикрытая страхами о наступающей войне.

Я не впечатлена, я не советую эту книгу и не понимаю, как у неё вышло 3.8 на ЛЛ. Но всё же, у каждого свои вкусы... Моим вкусам эта книга не подходит совершенно. 

Я теперь, наверное, очень долго не рискну снова брать в руки книги Быкова.

Дмитрий Быков смешал в историях земную, приземленную, грязную любовь и духовную, возвышенную. Вместе переплетаются противоречивые чувства во второй истории по отношению к двум женщинам. А в третьей истории и вовсе смешиваются две разные позиции, одна переходит в другую. Именно в ней было как-то жутковато, что-ли, читать все происходящее. Шифры, кодировки - необычно, самостоятельно ничего не получалось понять. 

Книгу нашла была в подборке книг, где красиво описана Москва. По факту, описаний не много, в первой части разве только. 

Рекомендовать могу с натяжкой.

Быков демонстрирует великолепное владение стилем. В «Июне» он воспроизводит манеру письма, ассоциирующуюся с концом тридцатых годов. Она обладает умиротворяющим ритмом, благодаря которому с первых строчек романов, написанных в те годы, мы считываем информацию о том, что описываемый конфликт хорошего с лучшим непременно разрешится в пользу лучшего — просто потому, что иначе быть не может. Взяв на вооружение гипнотизирующий стиль советской литературы первой половины двадцатого века, Быков воспроизводит любовную драму студента-ифлийца, подобную той, которую пришлось пережить Григорию Мелихову, который по воле его создателя Михаила Шолохова был привязан сразу к двум женщинам: страстной Аксинье и сдержанной Наталье. У Быкова эту пару воспроизводят порочная красавица Валентина и обладающая ангельски нежной красотой Лия. Между ними разрывается Миша Гвирцман, вожделея тела обеих и не зная при этом, кому из них отдать сердце.

Во второй части развивается еще один сюжет, который закручивается вокруг уже другого героя — Бориса Гордона. Будучи женат, он встречает приехавшую из-за границы девушку Алю и безоглядно в нее влюбляется. Та отвечает ему взаимностью, и некоторое время они счастливы, пока жена Бориса не пытается покончить с собой, а потом еще и Алю арестовывают по подозрению в шпионаже. Прототип женского образа — дочь Марины Цветаевой Ариадна Эфрон. О своей к ней по меньшей мере симпатии Дмитрий Быков говорил неоднократно. Сама Марина Цветаева тоже проявляется в романе, но вовсе не в ипостаси автора стихов, а как мать дочери Али и сына Шура, у которого тоже есть прототип — Георгий Эфрон. Быков изменяет одну букву в его домашнем прозвище Мур. Только в этой новелле проступает политическая реальность: отец главного героя проявляет признаки шпиономании, Шур спрашивает у Бориса, что тот может рассказать о нем на допросе, понимая, что после ареста отца и сестры пребывать на свободе им осталось недолго.

Игнатий Крастышевский, герой третьей части «Июня», одержим желанием повлиять на мир с помощью текстов. Речь не об идеологическом влиянии, а о магическом. И в этом случае со слов самого Быкова мы знаем, что речь идет и о его личном желании написать литературное произведение, которое могло бы косвенным образом повлиять на политическую реальность. Романы для власти, напрямую обращенные к вождям, — а именно таковыми Дмитрий Быков считает «Мастера и Маргариту» Булгакова, «В окопах Сталинграда» Некрасова, «Бурю» Эренбурга — постоянно повторяющаяся тема его публичных высказываний. Как мы можем предположить, именно в этом Быков видит одно из предназначений мастера слова: не просто развлекать или сеять «разумное-доброе-вечное» в еще не окрепшие души, а влиять на тех, кто принимает судьбоносные решения. В тексте Быков идет еще дальше: его герой обращается к тем, кто стоит над людьми, — неким Вестникам, вершащим судьбы мира, и это срабатывает. Зов автора услышан, ход истории меняется, движущие ею колеса в этот момент словно замедляются, и Быков описывает это замедление — то, как воздух едва дрожит в этот момент. И тогда мы понимаем, что все, что происходит, происходит накануне войны.