Текст книги "Крестом и булатом. Вторжение"

Привыкшего к мягким коврам кремлевских кабинетов Кваснина не волновала реальная оперативная обстановка.

Сказано «выборы», значит, выборы со всеми вытекающими из этого понятия последствиями – избирательными участками, урнами для голосования, комиссиями, подсчетом голосов и бравурными реляциями премьер министру и Президенту. Красиво оформленный доклад стоит того, чтобы на обеспечение бесполезного в условиях военного времени «выражения воли населения республики» были брошены все силы группировки. Доклад поможет правительству России на международной арене, а начальник Генштаба поставит себе очередной плюсик в личное дело, а таковой отнюдь не повредит в борьбе против окопавшегося в кресле министра обороны очкастого старика ракетчика.

Колдунов примыкал к группировке Кваснина и понимал важность поставленной перед ним задачи. В случае успеха он мог рассчитывать на скорое повышение, оставаясь при этом действительно крепким профессионалом своего дела и не превращаясь в паркетного шаркуна.

Генерал лейтенант обвел тяжелым взглядом три десятка старших офицеров, раздвинул занавески на стене, скрывающие крупномасштабную карту Чечни, и взял лежащую на подставке указку.

– Я не буду повторять, насколько для нас всех важно тринадцатое число. Вы и без меня знаете. Президент лично следит за процессом и ежедневно требует подробного доклада об обстановке...

– Лучше б он в Североморск вылетел, – тихо буркнул себе под нос командир отдельного батальона морской пехоты Тихоокеанского флота.

– Каждому выделена своя зона ответственности, – продолжил генерал лейтенант Колдунов. – Так что, товарищи офицеры, будете докладывать по порядку. Я называю квадрат, уполномоченный за него поднимается и кратко докладывает сегодняшнюю ситуацию и планы до воскресенья включительно. Всем ясно?

Офицеры молча кивнули.

– Начнем с Грозного. Александр Ильич, прошу.

Во втором ряду поднялся толстый полковник.

– Обстановка стабильна, Владимир Иваныч. В городе, конечно, есть несколько небольших групп, но в целом серьезного влияния на развитие событий они оказать не в состоянии. У нас уже со вчерашнего дня взяты под усиленный контроль кварталы, прилегающие к избирательным участкам. Дежурят снайпера и мобильные отряды спецназа внутренних войск. На самих участках – милицейские посты с собаками. Думаю, что с послезавтрашнего дня стоит отправить рейдовые группы по подземным коммуникациям. Шансы на отлов бандитов, конечно, невелики, но чем черт не шутит... В дополнение к уже принятым мерам мы собираемся подготовить и несколько сюрпризов тем, кто может попытаться вылезти в самый день выборов.

– Какие именно сюрпризы?

– Установка в нерабочих коллекторах мин с механизмами инфракрасного реагирования и заливка бетоном трех десятков выходов на поверхность. Заливать собираемся непосредственно в ночь перед воскресеньем, чтобы не дать бандитам возможности сориентироваться.

– Материал подготовлен?

– Так точно. Десять бетономешалок и шестьдесят тонн цемента. Гравий и песок тоже готовы. Каждая машина за ночь успеет сделать по три ходки.

– Разумно, – похвалил Колдунов. – Насчет мин... Дети не нарвутся?

– Исключено. Практически все они находятся сейчас вне Чечни, а которые остались, сидят по домам. Мины будут поставлены в глубине тоннелей, не менее чем в полукилометре от ближайшего выхода на поверхность. Дети так далеко не заходят. Если и играют, то непосредственно в колодце и в десятке метров от него.

– Под вашу ответственность, – предупредил генерал лейтенант.

– Естественно.

– Тип заряда?

– Пластид в экранированной оболочке. Миноискателем не обнаруживается. Зоны поражения рассчитаны так, чтобы уничтожить объекты в радиусе двадцати пяти – сорока метров. Зависит от изгиба тоннеля. Шрапнель – керамическая.

– Годится. Садитесь. Квадрат семь, Черноречье Калиновка...

Встал сухощавый подполковник в очках.

– По данным разведки, в этот квадрат были попытки проникновения отряда Абу Джафара, но по неизвестным нам пока причинам поход был отложен. Видимо, численность слишком мала. В поймах рек Асса и Аргун мы сосредоточили секреты мотострелков и разведывательный батальон Псковской дивизии. Главное направление возможного прорыва перекрывает шестая рота сорок пятого полка. Мышь не проскочит. Блокпосты усилены тяжелыми пулеметами и личным составом. Население в основном настроено спокойно, там много родственников Гантамирова и Сайдуллаева, так что порядок сохраняется. Неделю назад мы начали строительство военного городка в пяти километрах к востоку от Айвазовского, привлекли две сотни строителей из числа местных жителей. Аванс уже выплачен, люди остались довольны... Мне думается, что лояльность сохранится и впредь. Завтра послезавтра ждем транспорт с мукой, будем распределять в субботу. Сорвать поставку продовольствия старейшины не позволят, этот вопрос с ними оговорен заранее.

– Хорошо. Как с контролем дорог?

– Неприятностей не предвидится. После недавних подрывов машин мы поставили бетонные надолбы в ста метрах в обе стороны от поста. Население предупреждено, что пост пересекается исключительно с открытыми багажниками и распахнутыми задними дверями. Эксцессов не возникало, все всё понимают... В процессе зачисток задержано шестнадцать подозрительных лиц, сейчас ими занимается ФСБ. Следующий рейд – в пятницу, восемнадцатого. Сектора «дэ» и "е".

Колдунов провел указкой по карте и остановил ее на названных подполковником секторах.

– Ага... Что ж, действуйте. Садитесь. Следующий – квадрат четыре, приготовиться ответственному за шестой.

Сидевший крайним справа в первом ряду широкоплечий полковник неторопливо поднялся.

– Мобилизованы три батальона мотострелков. На десятое одиннадцатое – рейды вдоль Фортанги до Ключевого. Немного беспокоит зеленка, но, по данным разведки, там сконцентрировано не более пятидесяти боевиков. Их основные силы немного дальше к югу. Будут они спускаться в долину или нет – неизвестно. Двенадцатого я намерен провести прочесывание с востока на северо запад квадрата силами спецназа и провести упреждающий обстрел предгорья. С вертолетчиками вопрос решен. Две эскадрильи «Ми 24»* перепахивают сектора «эн» и «ка», затем повтор с захватом сектора «цэ». Минные поля проверены, пока попыток нарушения не было...

– Ваш прогноз?

* Транспортно боевой вертолет. Вооружен спаренной пушкой ГШ 23 в подвижной носовой установке и сверхзвуковыми ПТУР 9К113/9М114 «Штурм В». Вместо ПТУР на четырех подкрыльных пилонах могут быть ус . тановлены блоки УБ 32 57 с НАР С 5 (калибр 57 мм), блоки с НАР С 8 (калибр 80 мм) или НАР калибра 240 мм. Экипаж вертолета – 3 человека, крейсерская скорость – 217 270 км/ч, динамический потолок – 5000 метров, дальность действия до 300 км, нормальная взлетная масса – 8200 кг., максимальная боевая нагрузка – 2500 кг, длина машины – 18, 8 м, диаметр несущего винта – 17, 1 м, два двигателя ТВД ТВЗ 117 по 2200 л/с каждый. Может перевозить до 8 десантников или 4 раненых.

– На рожон чичики лезть не будут. Хоть и место вроде удобное. Но и нам оно дает хорошие возможности для маневра. Вечером двенадцатого отправим еще одну бронеколонну по западному краю участка, как раз наперерез возможному выходу ребятишек Гелаева.

– Вы считаете, что он может попытаться высунуться? – прищурился Колдунов.

– Маловероятно, но предусмотреть подобное не мешает. У него сейчас проблемы с Бараевым, всё славу поделить не могут. Как стало известно из оперативных источников, со дня на день грядет крупная разборка. Что то там с деньгами связанное... В принципе, небольшой успех Гелаеву не помешает. Бараев давно уже не проводил активных акций, его авторитет постепенно падает. Удачное нападение поможет Гелаеву выдвинуть претензии на большую долю арабских денег. Но из за того, что Арби Бараев уже окончательно раздружился с головой, без разборки не обойдется, я уверен...

– Стычка нам на руку, – изрек сидящий в первом ряду майор из особого отдела ФСБ.

– Верно, – подтвердил полковник. – Обе стороны понесут потери...

– Приблизительное время контакта известно? – поинтересовался генерал лейтенант.

– Пока нет, но сейчас над этим работают.

– Постарайтесь не упустить момент. В идеале следует ударить с воздуха по месту стычки.

– То в идеале, – задумчиво произнес особист.

– Будем надеяться, что разведка на этот раз сработает как надо, – подвел черту Колдунов. – Благодарю вас, садитесь. Михаил Викторович, ваша очередь...

* * *

Рокотов облокотился о забор и, вытянув шею, пригляделся к тому, что происходило во дворе через улицу.

Кузьмина, братьев Славиных, Веселовского, Лукашевича и Гречко окружали родственники, преимущественно мужского пола, и что то тихо втолковывали бойцам ударного отряда. Среди вышедших проститься с уходящими в горы казаками были даже двое милиционеров – старший брат Данилы и двоюродный дядька Анатолия. Все вели себя достаточно спокойно, женщины не ломали руки и не вешались на шею сыновьям, хотя любому было понятно, что исход мероприятия непредсказуем и, возможно, они видятся в последний раз. Тут уж как карта ляжет.

Сто пятьдесят лет противостояния с абреками, воровавшими коней, угонявшими скот, резавшими зазевавшихся землепашцев и нападавшими на одиночных путников, воспитали в казачестве философское отношение к жизни. Станичники твердо усвоили, что абсолютного мира с соседями из горных деревень быть не может, и радовались каждому дню, прошедшему без эксцессов. Так было при царском режиме, так было и при советской власти, так оставалось и в демократизированной России. Небольшую передышку дало послевоенное переселение чеченцев и ингушей в Казахстан, но оно было временным и неполным.

А «ярлык на княжение», данный тупоголовыми и вороватыми бюрократами из Кремля генералу Дудаеву, и последовавшие за этим две войны накалили обстановку до крайности; казачеству надо было либо драться, либо сниматься с насиженных мест и уходить куда нибудь за Волгу, оставляя возделанные земли на разграбление ордам обкуренных чучмеков, как горские народы частенько именовали в документах Российской Империи.

Иной альтернативы федеральная власть своим гражданам не оставила.

При этом даже не всегда было понятно, на чьей стороне выступают чиновники из правительства – то ли на стороне законопослушных казаков, то ли на стороне боевиков, рассылавших по российским городам своих гонцов, дабы те организовывали сбор денег в помощь воюющим отрядам. Судя по действиям федеральных министров, ичкерийские бойцы пользовались в стране большими правами, чем остальные граждане. Их чаще отпускали под залог, чаще прекращали уголовные дела, буде ловили с незарегистрированными стволами или на месте преступления, обменивали осужденных на российских военнопленных, словно все происходило не в современном мире, а в пору расцвета феодализма.

Однако у каждого явления всегда есть оборотная сторона.

И безнаказанность одних выливалась в издевательства над другими. Власть предержащие, неспособные справиться с боевиками в горах или договориться с вменяемыми главами равнинных тейпов, переориентировали удары силовых структур на смуглых и горбоносых жителей городов Центральной России, которых не надо было отлавливать с привлечением воинских подразделений и которые имели совершенно определенные места жительства. Под гребенку пошли все – и чеченцы, и азербайджанцы, и осетины, и кабардинцы, и дагестанцы. Все, чья внешность вызывала раздражение у патрульного милиционера с восемью классами образования, делавшего по полсотни грамматических ошибок на каждом листе протокола и видевшего смысл службы в проверке карманов задержанного. Расчет власти полностью оправдался. Подавляющее большинство населения с удовольствием наблюдало за крутыми парнями в масках, укладывающими на асфальт «лиц кавказской национальности», рукоплескало ударам дубинками по почкам этих самых «лиц» и призывало свежеизбранного Президента «закрутить гайки».

Страна постепенно скатывалась в яму местечкового расизма, когда любой некоренной житель априори воспринимается как преступник или, на худой конец, как ненадежный человек. Оставалось сделать всего несколько шагов до введения комендантского часа для всех брюнетов и оснащения муниципальной милиции циркулями для измерения формы черепа...

Влад поправил закрутившийся уголок воротника куртки, отлепился от забора и сорвал вишенку с ближайшей ветки.

«Да с... Если кто то не вернется, отвечать придется мне лично. Естественно, что никто меня укорять не будет, но в душе проклянут... Вот такая вот петрушка. И ни фига с этим не поделать, – биолог тяжело опустился на врытую у калитки скамью. – Кто то всегда должен брать на себя ответственность. Как за успех, так и за поражение. И я знаю имя этого человека... У которого много амбиций, но совсем мало мозгов. А что делать? Кто то ведь должен...»

Вишенка оказалась кислой.

Владислав сплюнул косточку, нащупал сигареты в нагрудном кармане и уставился в темнеющее небо.

* * *

На место приземления «Ми 8» группа прибыла за сорок минут до назначенного времени в кузове МАЗа, принадлежащего семейству Чубаровых. Грузовик сделал короткую остановку у развилки дороги, казаки сгрузили оружие и рюкзаки со снаряжением и двинулись через реденький лесок к оставленному под паром полю.

На черно синем небе ярко горели крупные звезды.

Рудометов и Соколов, подхватив мощные фонари, отправились к оговоренной точке приземления вертолета, чтобы подать тому сигнал с земли, а остальные устроились передохнуть.

– Хороший чичик – мертвый чичик, – вполголоса заявил Вася Славин, выщелкивая из пачки сигарету.

– Чтоб я больше этого не слышал, – мгновенно отреагировал Влад, перетягивающий ремни на скатке со специальной формой.

– Да ла адно...

– Нет, не ладно! – Рокотов повернулся к чиркающему колесиком зажигалки бойцу. – С таким отношением к делу тебе в горах делать нечего. Кстати, еще есть время передумать и остаться...

– Да что я такого сказал? – Вася недоуменно поднял брови.

– Сам знаешь, – Владислав затянул последний ремень и уселся верхом на скатку. – Как говорит один мой бритоголовый друг – «Фильтруй базар!». Ибо от твоей фразочки один шажок до дремучего национализма... Я этого не люблю. У нас не зондеркоманда по зачистке «лиц кавказской национальности», а боевой отряд. И мне плевать, у кого какая форма черепа и кто на каком языке думает. Одно дело – мочить боевиков, другое – настраивать себя на то, чтобы валить всех направо и налево. Ясно?

– Ясно, – уныло согласился Славин.

– Когда доберемся до аула, одними боевиками не отделаться, – ни к кому не обращаясь, заявил Рядовой.

– Если доберемся, – поправил Рокотов. – Туда еще дойти нужно... Что же касается членов семей этих самых боевиков, то, на мой взгляд, они сами свой выбор сделали. И, ежели попадут под замес, это будет не наша вина... а своеобразная расплата за желание держать дома русских или нерусских рабов. Suum cuique...

– Чево? – не понял Семен.

– Это по латыни. Каждому свое.

– А а, – кивнул Рядовой.

– Можно сказать, что сие высказывание есть лозунг нашего маленького отряда.

– У фрицев вроде то же самое было, – вмешался Лукашевич.

– Точно, – подтвердил Янут. – На воротах концлагерей писали. Токо по немецки...

– Использование фашистами какого то выражения не умаляет его достоинства, – наставительно сказал Владислав. – К тому же история – такая запутанная штука, что ни в чем нельзя быть уверенным. Может, лет через двадцать тридцать про нас будут говорить гадости и сравнивать с эсэсовцами. А может, и нет... Мы живем в стране с непредсказуемым прошлым, правильно Задорнов говорит. Тот, который юморист... Хотя лично меня радует тот факт, что о нашей миссии не осведомлены власти. Некому будет описывать наши похождения. Если, конечно, кому нибудь из нас не придет в голову заняться литературой...

Вася Славин почесал затылок.

– Не придет, – за всех ответил Кузьмич.

* * *

Секретарь Совета Безопасности России был худ, высок и улыбчив. Но, несмотря на его интеллигентные манеры и внешнюю открытость для пишущей братии, его словам особенно не доверяли. Сергей Петрович Иванцов умел пространно и доверительно отвечать не по существу вопроса, так что к концу его речи сущность комментируемой проблемы оставалась столь же покрытой завесой тайны, как и в начале разговора.

Для чиновника подобная скрытность, конечно же, хороша. Она позволяет маскировать за набором стандартных фраз как конкретные шаги руководства страны в закрытых от широкой общественности областях управления государством, так и собственную некомпетентность. И никогда точно не известно, что же скрывает «слуга народа» – то ли секретные сведения, то ли личное незнание вопроса.

В кругу доверенных лиц или в общении с Президентом Сергей Петрович резко менялся. Исчезала обезоруживающая собеседника улыбка, взгляд становился холодным и пронзительным, пропадали устало отеческие нотки в голосе и вялость в движениях. В такие минуты Иванцов более походил на «волкодава» из спецгруппы Службы Охраны, чем на утомленного кабинетной работой кремлевского чиновника.

– Что с норвегами? – сухо спросил одетый по летнему Президент, покачиваясь в плетеном кресле и вытянув тронутые загаром ноги.

– В пятнадцать ноль семь судно отошло от причала. Будут на месте послезавтра к вечеру.

– Черт, поздно...

– Раньше никак.

– Каково твое мнение? – с Иванцовым Президент работал давно, не один десяток лет, и совершенно естественно, что при личном общении они были на «ты».

– Не знаю, – Секретарь Совбеза посмотрел на залитое вечерним солнцем море. – Я в деталях спасательной операции разбираюсь слабо. У экспертов прогноз неутешительный.

– Тебе кажется, что я что то не так делаю? – Президент сжал зубы.

– Володя, не нервничай. Твое присутствие в Североморске вряд ли что нибудь изменит. Там и без нас достаточно начальников. Ты совершенно правильно сказал, что не стоит пугать и без того перепуганных адмиралов своим внезапным визитом.

– Теперь я не уверен, что поступил правильно, – признался Глава Государства.

– Ты что то не договариваешь...

– Верно, – Президент положил ладони на подлокотники кресла. – Не договариваю... Сам не могу понять, что меня беспокоит. Вроде ни перед кем не виноват, но ощущения поганые. Будто подставили...

– Конкретнее можешь?

– Попробую... Понимаешь, Сережа, я ведь сразу хотел ехать, еще в воскресенье. Как чувствовал, что не все так, как доложили. Но Стальевич с министром обороны попросили подождать чуть чуть... В понедельник опять. Но тут академики на встречу прибыли... И Самохвалов с Зотовым доложили, что они на лодку электричество и воздух вот вот подадут. Не поехал... Вчера снова отвлекли, успокоили. А сегодня – сам знаешь. Все ведущие новостей как с цепи сорвались.

– Если сейчас поедешь, плохо получится.

– А если не поеду – тоже ничего хорошего.

– Согласен...

– Вот потому и ощущение, что подставили.

– Не у тебя одного...

– Что ты имеешь в виду?

– У меня эта мысль еще в понедельник появилась, – Иванцов откупорил бутылку «боржоми». – Когда сопоставил доклад Зотова об окончании учений и реальное положение дел. Он же опытный адмирал, должен был понимать, что это не рядовая авария. Но информировал только о том, что «Мценск» лег на грунт. Хотя лодкам такого класса на дно ложиться не положено. Не предназначены они для этого, у них люки забора воды для охлаждения внешнего контура реактора как раз под днищем находятся. Вмиг илом забьются! К тому же там глубина то тьфу, всего сто метров. Экипаж в индивидуальных спаскостюмах должен был всплыть. Ан нет! И по причинам аварии достоверной информации до сих пор не пришло...

– Минобороны докладывает о лодке НАТО.

– Тогда где эта лодка? – Секретарь Совбеза сверкнул глазами. – У «Мценска» разбит нос. Значит, это не его таранили, а он таранил. По всему выходит, что чужая субмарина должна лежать рядом. А ее нигде нет. И потом – «Мценск» имеет водоизмещение почти двадцать четыре тысячи тонн. Ударные лодки типа «Лос Анджелес» – меньше восьми. Не вяжется с тараном. Скорее мы бы потопили американцев, а не наоборот...

– Я тоже об этом думал.

– Вот именно. Что то они химичат. Причем всем кагалом – и Сергиенко, и Самохвалов, и Зотов, и весь штаб Северного флота. А Стальевич им в этом способствует...

– Накрыли своими бомбами? – предположил Президент.

– Исключено, – Иванцов закашлялся. – У них не было стрельб по подводным мишеням, я проверял. Да и затопить «Мценск» бомбами – маловероятно. Я поинтересовался у Юры Москаленко... Ты, кстати, его знаешь, бывший командир атомной лодки.

Президент кивнул.

– Он говорит, что не было бы таких разрушений, – продолжил Иванцов. – Разрыв передних отсеков мог произойти из за взрыва внутри лодки.

– Но на учениях не стреляют боевыми торпедами, это любой курсант знает.

– Двигатель, – цыкнул зубом Сергей Петрович. – Вероятнее всего, взрыв разгонного блока ракето торпеды.

– Внутри отсека? – покачал головой Верховный Главнокомандующий. – Как такое могло произойти?

– Не знаю. Об этом следует спросить специалистов.

– Маловероятно, – с логическим мышлением у Президента было все в порядке. – Вернее, совсем невероятно. Взрыв мог произойти только внутри торпедного аппарата. Который на две трети расположен внутри легкого, а не прочного корпуса. Но тогда как повредило отсек центрального поста? И почему они не всплыли?

– Загадка...

– Это, Сережа, не загадка, – Глава Государства сжал кулаки. – Это попахивает диверсией. И если это так, то понятно, почему Зотов и компания боятся доложить всю правду.

– Получается, что некто просто поставил детонатор с таймером на двигатель одной из торпед? Заманчиво с точки зрения следствия, но практически недоказуемо. И смысл?

– Не знаю пока.

– Чеченам к лодкам доступа нет.

– Деньги, – тихо сказал Президент. – За деньги можно нанять человека. А условия жизни в военных городках ты и без меня знаешь. Там сумма тысяч в десять – целое состояние. Причем даже не долларов, а рублей.

– Продолжение эпопеи с терактами? Сначала дома, потом переход на Пушкинской, теперь «Мценск»? – Иванцов пожевал губами. – Не стыкуется... Если по домам мы знаем заказчиков и имеем хоть приблизительные данные на исполнителей, то по переходу информации – ноль. О лодке я и не говорю. Не могут же быть замешаны командующий флотом и Главком ВМФ!

– Да, такое предположение – абсурд.

– Если б Радуев был на свободе, – продолжил Секретарь Совбеза, – он бы еще мог взять на себя теракты. Но, как мы уже знаем, все его слова – фикция... Цену себе набивал. И отсутствие заявлений по терактам вообще ни в какие ворота не лезет. Просто взрывать без выдвижения требований – идиотизм.

– Твои аналитики еще ничего не нашли?

– Нет, – вздохнул Иванцов. – С прошлого года ситуация кардинально изменилась. В худшую сторону. Никто не берет на себя ответственность. Даже наоборот. Масхадов утверждает, что ни при чем, Басаев с Хаттабом – тоже. О более мелких фигурантах я и не говорю...

– Но бомбы ведь сами не взрываются! – разозлился Президент.

– Не сами...

– И лодка не могла.

– Тут я пас. Пусть специалисты разберутся. Завтра их и спросишь.

– До совещания еще двенадцать часов... А сдвигов у спасателей нет.

– Я боюсь, что их усилия уже никому не помогут, – честно заявил Секретарь Совбеза. – Внутри лодки давление воздуха атмосфер восемь десять. Плюс холод. Больше пары суток человек не выдержит. Прошло же трое...

– А если мы ошибаемся и живые там все таки есть?

– Хотелось бы верить. Но... – Иванцов опустил глаза.

– Знаешь, от чего я бешусь? – Президент потер ладонями виски. – От того, что сам ничего не могу сделать. Если б можно было хоть в спасательный аппарат залезть и к лодке спуститься... Тошно.

– Это не твое дело.

– Знаю...

– Я ведь только два месяца назад на флоте был. В подводники посвятили... Черт, ну почему так случилось? Как мне людям то теперь в глаза смотреть?

– Прежде всего – себя не изводи. Криком делу не поможешь. Тут что то другое придумать надо. Меня, если честно, зацепила ситуация вокруг катастрофы. Нечто неуловимое.

– Странности в поведении адмиралов?

– Не только. Такое впечатление, что тебя намеренно выставляют дураком и дилетантом. И еще – черствым человеком. Мол, на лодочке покатался, водицы с глубины испил, кувалду поцеловал, а как до реального происшествия дошло – сразу в кусты.

– Есть такое. Но это между нами. Лошадей я гнать не буду, сначала определюсь, кто и зачем... И ты со своей стороны присмотрись, – Президент вновь стал самим собой – внешне спокойным и даже чуточку бездушным профессионалом.

– Конъюнктура сейчас складывается неплохая. Всем приходится принимать чью нибудь сторону, – кивнул Иванцов. – Поглядим, как дальше сложится...

* * *

Вертолет шел низко, чуть ли не касаясь брюхом растущих на невысоких пологих горах деревьев, с выключенными прожекторами и экипажем, готовым в любую секунду бросить машину в сторону, если кромешная тьма внизу озарится вспышкой выстрела из гранатомета.

Влад выглянул в иллюминатор, поежился и вновь повернулся лицом к сосредоточенным и молчаливым казакам.

Полет в ночном небе не нравился никому.

Набившиеся в ревущую железную коробку люди отдавали себе отчет в том, что их жизни зависят только от мастерства пилотов и от лени рассредоточенных по огромной территории мелких бандитских групп. И еще от решения командира какого нибудь авиаполка, каждый вечер выбиравшего, послать в рейд парочку истребителей или наплевать на боевое дежурство и разогнать личный состав по палаткам.

Набор многих случайных факторов определял успех задуманной операции.

Как это обычно и бывает в России...