Текст книги "Канкан для братвы"

– У меня тоже в молодости мотоцикл был, – закивал дорогой гость. – Только я не так развлекался. Дело было летом шестьдесят восьмого...

Денис и Ксения устроились поудобнее. Жизнь Иваныча была насыщена самыми разнообразными событиями и рассказывать о них он мог до бесконечности.

Глава 4
А НУ-КА, ПЕСНЮ НАМ ПРОПОЙ, ВЕСЕЛЫЙ МУСОР!

Приземистое трехэтажное здание Управления внутренних дел Выборгского района, совмещенное со следственным изолятором, располагалось на пологом холме в самом начале улицы Есенина.

Если смотреть со входа, то на первом этаже правого крыла разместились камеры для задержанных и помещение дежурной смены, слева – оружейная комната и «обезьянник», куда свозили всех местных пьяниц. Второй и третий этажи были отданы под кабинеты оперативников и следователей. Там же находились архив и канцелярия, куда по странной прихоти майора Панаренко перевезли уголовное дело номер 390229.

С трех сторон РУВД было окружено пустырем, а фронтон выходил на проезжую часть улицы, прямо напротив бензозаправочной станции. Метрах в пятидесяти позади здания виднелся заборчик, ограждающий двор жилконторы, служащие которой отвечали за техническое состояние десятка новых домов, выросших вокруг станции метро «Озерки»...

Денис выбрался из троллейбуса, закурил и медленно прошел по тропинке в тыл околотка, по пути взглянув на освещенные окна дежурной части. Судя по мечущимся за стеклами теням и радостным вскрикам, стражи порядка продолжали затянувшееся веселье, совершенно не опасаясь внезапной проверки из Главка.

«Все понятно, – Рыбаков поднял воротник пуховика. – Вечером второго января по-другому и быть не может... Как начали бухать перед Новым годом, так и не остановятся до Старого. Что сержанты, что генералы...»

Дойдя до угла РУВД, Денис осторожно выглянул на пустырь.

На скрытом от посторонних глаз пространстве жизнь била ключом. У оранжевого «Chevrolet Suburban» суетился Стоматолог, воздевая руки к звездному небу и указывая понурым Антифашисту с Комбижириком на оторванный задний бампер огромного джипа. От бампера к решетке, закрывающей окно канцелярии, тянулся провисший стальной трос. Автомобили остальных участников мероприятия выстроились на подъездной дорожке, включая и «линкольн» Ортопеда. Его самого поблизости почему-то не наблюдалось.

Рыбаков вздохнул и добрел до кучки товарищей.

– Нет, Диня, ты посмотри! – Стоматолог набросился на свежего слушателя. – Я ж, блин, говорил! Ну не выдержит бампер! А эти? – браток ткнул пальцем в коллег, мгновенно изобразивших непричастность к произошедшему. – Давай, давай! Война – фигня, главное – маневр! Ну и чо, блин, делать теперь?

– Придумаем, – прогудел Антифашист.

Кто и за что окрестил Дмитрия Белинского столь политизированным прозвищем, Денис не знал, как не знали этого и остальные члены коллектива. Белинский никогда не был замечен в какой-то особой нелюбви к «коричневой чуме», равно как и к отдельным ее лидерам вроде Гитлера или Муссолини.

– Щас! – зашипел огорченный порчей собственного имущества Стоматолог. – Вы уже придумали!

– Можно лебедкой попробовать, – Комбижирик присел у капота «субурбана».

– А где Мишель? – спросил Рыбаков.

– Пошел за краном, – Антифашист потопал ногами, сбивая налипший к сапогам снег, и мотнул головой в сторону Озерков. – Сказал, что со стройки пригонит...

– Вы форточника [15]15
  Худощавый и малорослый квартирный вор, забирающийся в жилища через форточки и иные узкие проходы


[Закрыть] привезли? – вспомнил Денис.

– Угу, – Стоматолог отвязал трос от сиротливо лежащего на земле бампера. – Там сидит...

Рыбаков шмыгнул носом и оглянулся на здание отдела милиции.

– Кран – это хорошо, но очень громко.

– Спокуха! – заявил бодрый Комбижирик. – Менты уже час квасят. Им Горыныч два ящика водки затащил...

– Горыныч? – удивился Денис. – Он в себя-то хоть пришел?

– Пришел, пришел, – успокоил Антифашист. – Еще днем... Очень извинялся. Ну и, блин, сам предложил свою кандидатуру.

– Кандидатуру кого? – не понял Рыбаков.

– Собухальщика с мусорами, – витиевато объяснил Белинский. – Изобразил, блин, чувачка, у которого брательник в ментовке служит. Приперся ко входу, потряс флаконами, те его и запустили. Мы выждали полчаса и начали...

– Так, – Денис почесал ухо. – И что они сейчас делают?

– Песни орут, – отмахнулся Стоматолог. – Я ходил, проверял... Закуску на пульте разложили, сами вокруг уселись и воют. Горыныч во главе стола.

– Это хорошо, – кивнул Рыбаков. – Часа три спокойной жизни нам обеспечено. Раньше Горыныч не вырубится.

– Его нарколог какой-то ерундой накачал, – встрял Комбижирик. – Сказал, что Данька будет трезвым при любом раскладе.

– Вот в этом я сомневаюсь, – покачал головой Денис. – Доктор просто не знает способностей Горыныча. Нам, кстати, еще его из дежурки выцарапывать.

– У Даньки труба с собой. Мы договорились ему звякнуть, когда закончим...

– Не факт, что он уходить захочет, – хмыкнул Рыбаков и залез в теплое нутро джипа Антифашиста.

Спустя пять минут Стоматолог закончил с бампером, загрузил оторванную деталь в багажник и убыл, пообещав вернуться через час на уже отремонтированном «субурбане». Комбижирик сел в свой «Citroen C5», Антифашист устроился рядом с Денисом и включил мини-радиостанцию. Сначала из динамика слышались какие-то хрипы, потом внятный голос Ортопеда сказал:

– Ну, придурок, и где ключи?

Рыбаков от неожиданности чуть не уронил сигарету.

– Э! Гоша, что это такое?

– Мишка, – Комбижирик лениво увеличил громкость. – Кран добывает.

– А почему мы его слышим?

– Наверное, забыл рацию выключить, – браток поднес к губам микрофон. – Миша! Ответь!

Динамик отозвался звуком глухого удара, потом кто-то невнятно забубнил.

– Ты мне тут не гони! – судя по возмущенному тону, Ортопед пребывал в дурном расположении духа. – Где ключи от «убахобо»?

– Не слышит, – Комбижирик покачал головой. – На передаче стоит. Видать, случайно рычажок сдвинул.

– Он так ментов на уши не поставит? – обеспокоился Денис.

– Не-а. Частота прыгающая. Все пучком. Если чо не так будет, мы за три минуты подскочим...

Рыбаков поежился. В профессионализме друзей, отшлифованном многолетними стычками с хитроумными барыгами, противоборствующими командами и всем репрессивным государственным аппаратом, он не сомневался. Но иногда методы решения поставленной задачи казались Денису странноватыми. Хотя и не лишенными определенного изящества. По крайней мере, они были очень эффективны.

– Ах, вот оно что! – голос Ортопеда немного отдалился. – Нет такого крана? А какой есть?

– Сторожа поймал, – уверенно сказал Антифашист.

Рация щелкнула и в эфире наступила тишина, лишь изредка прерываемая шорохом атмосферных помех.

– Выключился, – Белинский поерзал в кресле.

– Жаль, – ехидно изрек Рыбаков. – Радиопостановка была очень занимательной. Стоило записать ее на пленку, а потом прокручивать несознательным клиентам... Из числа сторожей. И иного персонала стройплощадок. Диктор Ортопед учит жизни сопротивляющегося пролетария... Да, между прочим, – Денис расстегнул пуховик, – что там у Циолковского с его риэлтерской компанией произошло? Мне Ортопед как-то невнятно проблеял, но я общей мысли так и не уловил.

– Развалилась, – печально констатировал Антифашист. – Андрюха от огорчения в Африку уехал, нервишки успокоить. Через две недели возвращается. Его барыги, блин, деньги сэкономили... Балконы не установили.

– Какие балконы?

– Да на высотке, что его компания строила. По проекту были, а в натуре нет. Но Андрюха-то не знал! Он же по бумагам смотрел... Ну, приехал, блин, дом принимать, знакомых созвал. По этажам походили, внутри все нормально. Напоследок он решил вид города с высоты продемонстрировать. Забрались на двенадцатый этаж, Андрюха дверь балконную распахнул – и вперед... А балкона-то нет! Шаг сделал – и вниз. Бэтмен, блин! Хорошо, внизу куча соломы была, приземлился удачно... Барыги поседели от ужаса, когда Циолковский выпал.

– Ничего не сломал себе?

– Не. Только пальто порвал... Зато потом! – Антифашист мечтательно улыбнулся. – Барыги евойные по три раза в эту кучу прыгали! Кто сам, кого Циолковский выбрасывал... Он даже в клуб неделю не ходил, все воспитанием этих буратин занимался.

– В какой клуб? – нахмурился Рыбаков, тщетно пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь информацию по этому поводу.

– А, так ты не знаешь! – обрадовался Белинский. – Толян та-акое местечко организовал! «Клуб го [16]16
  Японские облавные шашки


[Закрыть]»... Качалка, бильярд, сауна, бар отличный. Вот, – браток сунул в руки Денису членскую карточку, где на фоне стилизованных сакур были золотом пропечатаны название, телефон и пятизначный порядковый номер, – всем нашим бесплатный вход. Ты Толяну позвони, он тебе тоже такую карточку даст.

Денис задумчиво повертел в руке пластиковый прямоугольник.

– Качалка, бильярд... Когда же вы в го играете?

– А что это такое? – искренне заинтересовался Антифашист.

* * *

Глеб Сергеевич Самойлов вышел на пенсию в сорок пять лет и к моменту окончания службы в питерском РУБОПиКе имел звание подполковника. Уволился он удачно – всего через месяц после того, как оформил обходной лист, в особнячок на улице Чайковского нагрянула проверка из Управления Собственной Безопасности МВД и изрядно перетрясла кабинеты сотрудников, найдя больше сотни задокументированных грубейших нарушений Закона об оперативно-розыскной деятельности и отстранив от работы два десятка сотрудников, включая и начальника РУБОПиКа. Против пятерых возбудили уголовные дела, троих с позором вышвырнули на улицу.

Самойлов обязательно оказался бы в числе подследственных, если бы не приятель в Москве, который и предупредил подполковника о грядущей проверке. Глеб Сергеевич быстренько подчистил свои бумаги, пожаловался руководству на проблемы со здоровьем и был отпущен с миром, несказанно обрадовав своим поступком собственного заместителя, давно подсиживавшего подполковника.

Однако увольнение со службы не позволило Самойлову завершить одно дельце, призванное обеспечить ему безбедную старость.

Нельзя сказать, что бывший рубоповец остался совсем нищим. Естественно, нет. Человек, более двадцати лет оттрубивший в органах правопорядка, всегда имеет что-нибудь в загашнике, что позволяет ему несколько лет не заботиться о хлебе насущном. Но одно дело – пачка долларов и горстка золотых изделий, изъятые у задержанных или украденные в процессе производства обыска, и совсем другое – суммы с шестью-семью нулями. Правда, некоторые умудряются накапливать состояния и не уходя со службы, но таких – единицы и обычно они плохо заканчивают, ныряя с грузом на ногах в холодную воду Коркинских озер, когда «работодатели» остаются чем-нибудь недовольными. Или когда излишне жадные стражи порядка берут деньги, но не выполняют взятые на себя обязательства.

Самойлов дураком не был и напрямую взяток не брал, заслужив репутацию «правильного мента». Хотя и не гнушался набивать карманы малогабаритным, но ценным имуществом арестованных и предоставлять протекцию запутавшимся во взаимных финансовых обязательствах бизнесменам.

Первые полгода после увольнения с работы он жил тихо как мышка. Удостоверившись в том, что все в порядке и его судьба не интересует бывших сослуживцев, Глеб Сергеевич осторожно принялся реализовывать отложенный до лучших времен план обогащения. Для чего покрутился в обществах ветеранов МВД и спецслужб и собрал под свое крыло группу из пяти наиболее понравившихся ему субъектов. Все они имели репутацию подонков, но Самойлова сие устраивало. Ибо для того, что им предстояло сделать, требовались совершенно определенные психологические качества...

– Здесь все, – жирный Петя Салмаксов, экс-следователь городской прокуратуры, бросил на стол компьютерную распечатку.

Из органов его выперли за попытку изнасилования потерпевшей по делу о квартирных махинациях, которую он в пьяном безобразии тщился «оприходовать» на столе в собственном кабинете.

Самойлов, Цуцуряк, Станислав Винниченко и Михаил Дудкин обрадованно переглянулись. Расположившийся в углу комнаты Парамон Милин, счастливо избежавший обвинительного приговора суда по причине удачно подвернувшейся амнистии, вытянул шею и уставился на принесенные Салмаксовым бумаги. Глеб Сергеевич знал Милина еще по работе в РУБОПиКе, где сей долговязый мужчина занимал почетную должность начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, на чем и погорел, распродавая своим родственникам и знакомым изъятое имущество. Следователи из объединенной бригады ФСБ и Генеральной прокуратуры долго удивлялись тупости Парамоши, оформившего на себя три джипа «Mitsubishi Pajero» и «купившего» трехкомнатную квартиру в центре Санкт-Петербурга за рублевый эквивалент семисот пятидесяти долларов США.

Японские внедорожники у Милина изъяли, а квартиру не успели. Госдума в очередной раз преподнесла высокопоставленным подследственным роскошный подарок, Парамон Евсеевич быстро согласился на признание вины в обмен на освобождение от уголовного преследования и уцелел. Но затаил злобу на подставивших его сослуживцев и лелеял мечты об отмщении.

– А графики дежурств? – осведомился бывший заместитель районного прокурора Винниченко, прославившийся тем, что продавал гражданам места в очереди на собственный же прием в рабочем кабинете, для чего организовал маленькое акционерное общество. Не оплатив «консультационные услуги», заявители могли сутками высиживать в коридоре перед дверью кабинета Винниченко без всякой надежды побеседовать с организмом в синем мундире. Станислав курировал милицейское следствие в районе, и его слово было весьма веским, когда решался вопрос об изменении меры пресечения или прекращении уголовного дела.

– Когда я говорю – все, значит, все, – Салмаксов потряс тремя подбородками.

– Остается назначить срок, – выдохнул экс-следователь Дудкин, проработавший в должности всего год и уволенный из рядов милиции за переходящие любые границы пьянство и стяжательство.

– Позволь это мне решать, – Самойлов сграбастал распечатку и сунул ее в портфель. – Слава, ты с птицами решил?

Цуцуряк приподнял верхнюю губу.

– Ес-сественно...

– Хорошо, – лидер группы довольно потер ладони. – Теперь о пути отхода... – на стол легла карта подземных коммуникаций. – Прежде, чем устанавливать время, нам требуется до метра определить подъездной маршрут...

* * *

В круге света, падающем от одинокого фонаря в углу двора жилконторы, появился конец стрелы передвижного крана и через секунду чудо строительной техники въехало на территорию пустыря.

– Молодец Мишка, – Антифашист распахнул дверцу джипа.

Денис спрыгнул на землю и подошел к кабине автокрана.

– Япония, блин, – Ортопед заглушил двигатель. – Пока разобрался, сторож три раза сознание терял...

– Почему Япония? – засомневался Рыбаков, разглядывая семь огромных красных букв на ярко-голубой стреле автокрана.

– Дык написано, – распаренный Грызлов выбрался из кабины и ткнул пальцем в название фирмы. – «Убахобо».

Денис хрюкнул.

– Ты чо? – удивился Ортопед.

– Ты по-каковски читаешь? – окончательно развеселился Рыбаков.

– Ну, это... по-английски, – смутился браток.

– Тогда ясно. Но, вообще-то, это «Иваново». Наш российский кран...

– От черт! – Ортопед топнул ногой. – То-то сторож все орал, что у них нет японской техники! А я, блин...

– Ошибся, бывает, – Денис успокоил возбужденного друга. – Сейчас это не важно. Ты умеешь им управлять?

– Разобрался, – кивнул смущенный верзила.

– Значит, не будем терять время... Димыч, зови форточника трос крепить.

Коротышка-форточник мгновенно взобрался к решетке второго этажа, примотал стальной шнур к нижней арматурине и завис на соседнем окне, готовый в любой момент снова закрепить трос.

Ортопед положил руки на рычаги управления, высунул кончик языка и аккуратно приподнял стрелу. Витой многожильный шнур натянулся, решетка со скрипом вырвалась из пазов и наполовину отошла от оконного проема, встав под углом в сорок пять градусов к обшарпанной кирпичной стене.

– Хорош! – Рыбаков махнул рукой.

Ловкий форточник переместился на карниз окна канцелярии, повозился минуту и ужом скользнул внутрь комнаты. Спустя несколько секунд одна из створок распахнулась и исполнивший маленькое, но ответственное поручение акробат показал собравшимся внизу большой палец.

– Готово, – хрипло шепнул Комбижирик и подставил раздвижную лестницу.

Форточник пренебрег лестницей, съехал вниз по свободному концу троса и получил от Ортопеда конверт с гонораром. Его участие на этом заканчивалось. Маленький вор-даргинец вежливо попрощался со всеми, попросил передать привет «уважаемому Глюку» и убыл на неприметных серых «жигулях»-«двойке».

Денис напоследок огляделся, поправил сумку с канцелярскими принадлежностями и полез наверх, стараясь не поскользнуться на гладких алюминиевых ступенях. Вслед за ним отправился Антифашист.

Ортопед выключил двигатель крана, подхватил заряженное резиновыми пулями короткоствольное ружье и вместе с Комбижириком засел у кучи грязного снега, наваленного возле угла здания РУВД.

Операция по реабилитации гражданина Клюгенштейна вступила в промежуточную фазу.

* * *

Юра Петров разодрал шелестящий целлофан бомж-пакета [17]17
  Китайская или вьетнамская лапша быстрого приготовления (жарг.)


[Закрыть] и высыпал содержимое в стакан с кипятком.

Горячую пищу он ел каждый день. Так завещал старый бич Василий, преставившийся в преклонном для бездомного возрасте шестидесяти двух лет. Василий бомжевал с послевоенных времен и знал толк в стратегии и тактике выживания. Основных правил было два: горячая еда семь раз в неделю и отказ от сотрудничества с ментами. Второе правило было даже поважнее первого. В конце концов, гастрит и язву можно как-то подлечить с помощью подручных средств, а вот у подозреваемого в стукачестве шансов увидеть рассвет было мало.

Праздничные дни на переломе тысячелетий выдались на редкость неудачными.

Сначала вокзальные скворцы [18]18
  Сотрудники милиции (жарг.)


[Закрыть] устроили облаву, в процессе которой замели нескольких верных товарищей Юрия, потом Юльку-Гунявую переехало тепловозом, машинист которого не заметил вольготно развалившуюся на рельсах бомжиху, затем таджики-наркодилеры схлестнулись с охраной ларьков и попутно накостыляли оказавшемуся рядом Петрову. Он, правда, в долгу не остался и перетянул лысого таджикского пахана штакетиной по башке, но это было слабым утешением. Узкоглазый опиумный бай свалился в грязь, где его запинали подоспевшие патрульные, а Юре пришлось два часа бегать между составами, спасаясь от преследовавших его кунаков поверженного наркобарона.

Апофеозом невезения стало вскрытие новенького контейнера, в котором, по расчетам «трофейной команды», должна была находиться бельгийская тушенка, но оказались школьные глобусы.

Что делать с таким количеством «чучел Земли», как сии учебные пособия окрестил бывший преподаватель философии из рижского университета, а ныне – Корявый Шурка, никто не знал. Попытка их реализации успехом не увенчалась. Вышедших на угол Невского и Загородного проспектов бомжей с глобусами под мышками тут же взяли в оборот торговки семечками, возмущенные вторжением на их законные места торговли, и обозленным «географам» пришлось ретироваться. К тому же им на перехват кинулись трое автоматчиков из местного отделения милиции, науськанные мстительными бабками, так что спокойное отступление превратился в паническое бегство, в процессе которого раскрашенные шары раскатились по площади перед вокзалом и привели к столкновению трех автомобилей...

Юра помешал ложкой лапшу и попробовал бульон. Варево было соленым и отдавало какой-то химией.

В распахнутые ворота круглосуточной авторемонтной мастерской закатился огромный оранжевый джип без заднего бампера. Из внедорожника стремительно выскочил здоровенный бугай со шрамом поперек физиономии, поймал за воротник спецовки нетрезвого мастера и развернул его лицом к фронту работ.

Ремонтник икнул и осоловело заморгал налитыми с утра глазками.

– Я те щас поотбрехиваюсь! – Голос здоровяка заметался под сводами гаража и выплеснулся наружу, достигнув ушей Петрова. – Я тебя, блин, самого заместо бампера привяжу! Ясно?! А, ну, вари, Микеланджело хренов!

Автослесарь захрипел и чуть не упал.

– Да есть здесь хоть кто-нибудь трезвый?! – возопил бугай.

Петров отставил стакан и встал. Еще в детдоме он немного подрабатывал на соседней стройке и умел обращаться с газовой горелкой. Здесь же явно представлялась возможность положить в карман сотню-другую. Серьезные пацаны, в отличие от ментов и худосочной бритоголовой шелупони из окрестных школ, бомжей никогда не обижали, и Юра не испытывал перед ними никакого страха.

– Я могу попробовать, – предложил бездомный.

Здоровяк оценивающе посмотрел на низкорослого Петрова.

– А сможешь? – голос братка немного потеплел.

– Заварить – заварю, а вот красить не умею, – признался Юра.

– Лады, – бугай распахнул заднюю дверь джипа. – Вот бампер. Полчаса хватит?

– Хватит.

– Сделаешь – получишь полштуки. – Стоматолог еще раз оглядел бездомного с головы до ног. – Ты когда ел нормально?

Петров опустил голову. В голосе здоровяка неожиданно послышалось что-то такое, отчего у Юры защипало глаза.

– Э-э, брат, так не годится. – Стоматолог, получивший свое прозвище за то, что с одного маха лишал противника всех тридцати двух зубов, наклонился к юноше. – Ты что, голодный?

Юра молча кивнул.

– Тогда стой тут, – браток пошарил в кармане. – На пустой желудок работа не ладится... Это, блин, не госпредприятие, мне качество нужно. Ты шаурму будешь?

Петров вжал голову в плечи и едва слышно прошептал:

– Да...

– Вот и славно, – Стоматолог развернулся к череде ларьков. – Пока вытащи бампер, а я щас...

Извлекая хромированную железяку из грузового отсека «шевроле», Юра услышал за своей спиной грохот разлетающегося вдребезги стекла, тонкий вопль торговца мясными изделиями и рев своего нового друга, узревшего в холодильнике ларька замороженную заднюю ногу британской коровы.

Под влиянием начитанного Ортопеда Стоматолог стал очень ревностно относиться к попыткам «мировой закулисы» ввезти в Россию зараженное вирусом церебрального энцефалита мясо и наказывал нерадивых торговцев, ежели ловил их на продаже английской говядины. Вплоть до скармливания барыгам их продукта в сыром виде.

Вслед за первым ларьком наступила очередь второго, затем третьего.

Стоматолог был большой педант и решил проверить все торговые точки. О добровольце-ремонтнике он на время забыл, всецело отдавшись благородному делу избиения недобросовестных ларечников-«отравителей».

* * *

Рыбаков повел лучом фонарика по корешкам уголовных дел, распахнул шкаф и бросил на пол три тома, отмеченных номером 390229. Снял со стола лампу, поставил ее под подоконник, уселся по-турецки и нажал на клавишу выключателя. Грязноватый линолеум осветила сорокаваттная лампочка.

Антифашист прикрыл окно и опустился напротив Дениса.

– Ну-с, приступим, – из сумки появился набор канцелярских принадлежностей, бутылочка с прозрачной жидкостью, кисть, пачка промокательной бумаги и пенал с десятком авторучек. – Что у нас в первом томе?

Браток с интересом проследил за манипуляциями Рыбакова.

– Резать будешь?

– Фи! – Денис сморщил нос. – Как грубо, мсье Антифашист. Естественно, нет... Документы останутся, можно сказать, в первозданном виде. С ма-а-аленькими дополнениями и изменениями, полностью лишающими их какого бы то ни было смысла. Хотя, если честно, лучше ментов все равно никто бессмыслицу не напишет, но все же... Надо сделать так, чтобы даже судья ничего не понял. И освободил несчастного, оболганного Глюка из застенков. С одновременной постановкой следственной бригады в миссионерскую позицию.

Белинский пожевал нижнюю губу, соображая, каким боком церковные реалии соотносятся с судебным заседанием, не сообразил и отогнал ненужную мысль.

– Итак, – палец Рыбакова заскользил по строчкам описи находящихся в деле документов. – Постановление о принятии материала к производству... Рапорт оперуполномоченного Свиристелко... Протокол допроса Пылкина Романа Ильича... Постановление о возбуждении дела... Протокол допроса Лизунца Тэ А. Кто это у нас? – Денис нашел нужную страницу и быстро прочел несколько абзацев. – Ага! Пылкинский партнер по бизнесу... Дальше. Постановление на задержание Печенкина А. И., постановление о производстве обыска... Протоколы допросов граждан Позняка, Гонгадзе и Тимошенко... Опять рапорт Свиристелко... Санкция на прослушивание телефона автостоянки КАС-15. Интересно, зачем?.. Протоколы, протоколы, протоколы. Свидетелей чего-то многовато... Рапорт инспектора ГИБДД... Характеристика на гр. Печенкина с места работы... Протокол обыска квартиры Печенкина... Рапорт участкового Несолонососущего. Хорошая фамилия!.. Карты Ленинградской области, три штуки. Какие карты? – Рыбаков распахнул том дела посередине и уставился на подшитые листы. – Действительно, карты... Что о них пишут? Так-так-так... Ого! Дим, послушай: «Согласно оперативной информации, гражданин Печенкин хранил в своей квартире по адресу... крупномасштабные карты Ленобласти с целью нанесения на них мест дислокации структурных подразделений своей группы, в скобках – банды, и мест удержания заложников из числа предпринимателей, что подтверждает преступный характер деятельности его, в скобках – Печенкина, и доказывает умысел в совершении преступлений...» Как тебе?

– Я не понял, – сказал Антифашист.

– Я тоже, – хмыкнул Денис. – Но пусть с этим бредом разбираются в суде... Дальше. Справка о смерти Печенкина... Протокол допроса Лизунца... Справка о смерти Пылкина. Вот это интересно... Что мы имеем? «Ля-ля-ля... паталогоанатом Торчков установил... в результате острой сердечной недостаточности... разрыв миокарда... рубцы на ткани правого желудочка, что однозначно свидетельствует... ля-ля-ля... констатировал смерть от инфаркта...» Вроде годится. Но что-то мне не нравится. Еще раз... «Синюшность свидетельствует... паталогоанатом Торчков... не обнаружено... уровень калия в крови соответствует норме... рубец длиной около трех миллиметров... разрыв по вертикали... истончение ткани с одновременным...» Чего-о? А-а, латынь пошла...

Белинский склонился к плечу Рыбакова и беззвучно зашевелил губами. Денис включил портативный сканер и провел им по листам заключения о смерти инициатора уголовного дела.

На первом этаже грохнула дверь, и до канцелярии донесся дружный хор нетрезвых голосов, тщательно выводящих незамысловатую мелодию:

 
– Кто привык за здоровье бороться,
С нами вместе пускай запоет!
Кто пыхнет – тот смеется,
Кто колется – загнется,
Кто выпьет – тот опять нальет!
 

Рыбаков удивленно поднял брови.

– Однако! Веселье в разгаре... А я и не знал, что Горыныч увлекается вокалом.

Антифашист пожал плечами.

– Ну, не будем отвлекаться. Первый том мы уже почти закончили... Постановление на розыск некоего Сапармуратова. Стоп! Это еще кто такой? – Денис пролистнул страницы. – Уголовное дело номер четыреста семь сто двадцать один, организация притона для занятий проституцией... Ах, вот оно что! Левое постановление подшили. Перепутали, умники вы мои ментовские! Что ж, можно позавидовать товарищу Сапармуратову, вряд ли его кто-нибудь ищет... Да, вот и ответ опера Свиристелко: «Сапармуратов не обнаружен...» Правильно. Фигли его искать, если он по делу не проходит... Приложение к протоколу обыска. Почитаем. «В процессе доставки изъятого на квартире гр. Печенкина имущества в отделение милиции... подверглись порче: коньяк „Праздничный“ – три бутылки, водка „Спецназ“ – одна бутылка емкостью один литр, пиво баночное „Миллер“ – семь банок, икра черная, в стеклянной упаковке – две банки по сто десять граммов, музыкальный центр „Айва“ – один комплект, денежные купюры общим достоинством три тысячи пятьсот рублей. Акт списания прилагается...» Нормально! Ну, менты, ну, наглые!..

Снизу послышался голос Горыныча, исполнявшего соло:

 
– Спой нам, мусор, про «красную» зону!
Про свои мусорские мечты!
Про тонкую резинку в коробочке с картинкой,
Ту, что напоминаешь ты!..
 

– Его там не прибьют? – обеспокоился Денис.

– Братаны на стреме, – просто ответил Антифашист. – Если чо, вмешаются...

– Хорошо, – Рыбаков открыл второй том. – Тэк-с... Вот это уже интереснее. Рапорт патрульного наряда, пытавшегося задержать гражданина Клюгенштейна на территории Летнего сада... «Ругался матом, бросил рядового Конопелько в пруд, при этом требуя, чтобы тот изобразил лебедя. В результате рядовой Конопелько заболел двусторонней пневмонией... Угрожая бензопилой „Бош“, загнал сержанта Маковского на дерево, где тот находился в течение пятнадцати минут... Вырвал автомат у ефрейтора Ханкина...» У них там что, весельчак-разводящий? Конопелько, Маковский и Ханкин. Три дебила с наркотическими фамилиями... «Скрылся от патрульного наряда и уничтожил захваченное оружие...» Молодец, Глюк! Мало ему было нападения на ментов... Определение следователя Нефедко. «На основе свидетельских показаний гр. Лизунца и Пылкина следствие делает вывод о причастности подозреваемого Клюгенштейна к деятельности этнических преступных групп лиц японской национальности, так же называющихся “джакузи”...» Идиот! Не «джакузи», а «якудза»! Ладно, начнем визуализацию чувственных энергий...

Денис проложил под лист промокашку и отвернул крышку с флакончика. По комнате разнесся запах растворителя.

– Чо это? – осведомился Антифашист.

– Четыре-хлор-этил, – Рыбаков обмакнул в жидкость тонкую кисточку. – Выводит с бумаги чернила. У меня ж папаша химик, он и присоветовал. Убираем одно, пишем другое. Никакая экспертиза не разберется.

– Солидно, – с уважением вымолвил браток. – А на векселе так можно печать убрать? Или, блин, сумму?

– Наверное, да. Только с векселями следует поэкспериментировать, – Денис провел кисточкой по подписи Пылкина на бланке протокола. Чернила расползлись. Рыбаков промакнул влажный лист и чистой кистью убрал остатки красящей жидкости. – Для каждого вида бумаги нужны свои концентрация и ингридиенты... И как у нас выглядит подпись Панаренко? Ага, вот она...

Денис снял колпачок с синей гелевой ручки и тщательно вывел на месте подписи давно умершего потерпевшего факсимиле здравствующей грозной майорши из Следственного Управления ГУВД.

* * *

Лейтенант Петухов зябко поежился, поплотнее запахнул форменный тулуп и показал рукавицей на дальний конец седьмой ВПП [19]19
  Взлетно-посадочная полоса


[Закрыть] Пулковского аэропорта.

– Проверьте там...

Сержанты Пиотровский и Каасик не выказали никакого энтузиазма. Даже наоборот – уставились на Петухова как на врага трудового народа, предлагающего продать государственную тайну за бутылку прокисшего пива.

– Лень, ты что? – Каасик высунул нос из-под воротника. – Туда ж два километра пехом.

– Техник какого-то хмыря видел, – объяснил лейтенант. – Вроде шмыгнул на поле. Посмотрите и доложите.

Пиотровский скривился.

– Да чо кому-то в такую погоду на поле делать? Ошибся техник...