Текст книги "Мент. СССР"

Глава 7

Часа через два к постели Губана пришёл лечащий врач – измотанный мужчина лет сорока с волосами, тронутыми сединой. Он проводил осмотр пациента, время от времени задавая вопросы, на которые Губан отвечал тихим и слабым голосом. Я не спец в медицине, однако у меня сложилось впечатление, что со здоровьем у бандита дела не так уж и плохи.

Было забавно наблюдать, как непривычно для Губана звучало обращение по чужим для него имени и фамилии. А уж как он напрягся, когда сообразил, что находится в ведомственной больничке! Как его только кондратий не хватил при этом известии!

Фотография фотографией, но только близкое знакомство позволяет лучше рассмотреть человека. Прозвище бандит получил благодаря пухлым, несоразмерно большим губам, которые будто накачали силиконом – так часто делали модницы в моём прошлом.

Наш расчёт был сделан на то, что урка решит, что ему надо срочно дёргать отсюда когти, пока не раскрылся обман с липовым удостоверением. Кстати, термин «липа» по отношению ко всякого рода фальшивкам уже был в ходу.

Одному ему удрать из больницы не получится: Губан потерял много крови и был слаб. Сообщники понятия не имеют, где их кореш, так что волей-неволей ему придётся искать помощника. Я должен был стать для него этим помощником. Но как сделать, чтобы Губан сам обратил внимание на меня и сделал предложение, от которого я не стал бы отказываться?

Мы придумали небольшую хитрость. При иных обстоятельствах она могла бы не выгореть, но весь расклад пока был в нашу пользу. Не удивлюсь, если Губан ощущал себя на больничной койке как на раскалённой сковородке. Он прекрасно понимал, что его обязательно разоблачат в ближайшее время. Поэтому смысла тянуть резину не было, но и поспешность хороша только в процессе ловли блох. Пусть сегодня Губан полежит, помучается, потом начнёт присматриваться к соседям.

Завтра ко мне под видом сослуживца должен был наведаться Ваня Бодунов. Он хоть и успел слегка «засветить» своё лицо в больничке, однако обещал кое-что придумать, а фантазия у питерского сыщика была отменная. Его визит и станет отправной точкой для нашего плана.

Почему-то никогда толком не высыпался в больницах, вроде и в постель загоняли рано и тихий час опять же… Но… сколько бы ни спал, всё равно мало.

Я немного подремал до обеда, при этом часть мозга будто жила отдельной жизнью и контролировала любое стороннее движение. К этому меня приучили многочисленные дежурства, а особенно командировки по не самым прохладным местам моей Родины. Если бы Губан встал с койки, я бы тут же проснулся.

После обеда, я немного поболтал с соседями по палате. Бандит в разговоре участия не принимал, но внимательно вслушивался.

Как более «лёгкому» больному мне выпала «честь» ухаживать за пока неходячим Губаном: санитарки, коих всегда не хватало, жутко уставали и просто валились с ног. Мне же было не в падлу подать печально известное жестяное водоплавающее (до эмалированных «уток» прогресс ещё не дошёл). Хотя, с гораздо большим удовольствием я бы смотрел за тем, как эта сволочь Губан гадит под себя… Однако приходилось выносить за ним.

Каждый раз Губан благодарно кивал и тихо шептал:

– Спасибо!

Я в ответ пожимал плечами и, улыбаясь, говорил:

– Всё в порядке, браток! Дело житейское!

Потом мы перебрасывались короткими, ничего не значащими фразами. Таким образом между нами завязывался определённый эмоциональный контакт, но этого, конечно, было маловато для того, чтобы я переквалифицировался в сообщники. Был нужен определённый триггер, и таким триггером стал визит Бодунова на следующий день.

Ваня превзошёл самого себя. Мало того, что явился в форме бойца ЧОН, так ещё и налысо побрил голову и обзавёлся роскошными, почти будёновскими усами. Даже знаменитый рыжий цвет спопугайничал.

Увидев его, я чуть не прыснул.

Чтобы «не мешать», мы вышли из палаты в больничный коридор, где встали у окна так, чтобы никто не смог бы подобраться к нам незаметно, дабы «погреть уши». Любопытных везде хватает.

– Как дела? – спросил Ваня.

– Дела нормальные. Ты лучше скажи, где усищи раздобыл? В жизни не поверю, что такие за сутки можно отрастить, – усмехнулся я.

– В МУУРе, – ответил друг. – У них целый специальный кабинет как раз для таких надобностей: там и одёжка на любой вкус, и фасон, и театральный грим.

– Тебе, кстати, идёт. Хорошо хоть бороду не нацепил – а то был бы уже перебор.

– Была такая идея, – подмигнул Ваня. – давай вернёмся к делам нашим скорбным. Губан ничего не подозревает?

– Вроде нет. Но припекло его конкретно. Всю ночь, гад, не спал, ворочался и мне спать не давал, – признался я, подавляя зевок.

Ночка и впрямь оказалась не из самых спокойных, урка вертелся на кровати, как лопасти пропеллера, из-за него и мне толком не удалось выспаться.

– Ну это как раз понятно, – кивнул Ваня. – С учётом, какие у него соседи по палате, дрыхнуть сложно…

– Само собой: у нас либо чекисты, либо из милиции, – хохотнул я. – Не соскучишься. Один я вроде как белая ворона, простой боец ЧОН.

Мы постояли ещё минут пятнадцать, обсудив за это время все возможные варианты связи. Информацию следовало передавать несколькими способами: начиная от телефона и заканчивая записками в обусловленных местах. Трепалов и коллеги предусмотрели сразу несколько потенциальных закладок, причём в разных частях города (Ваня принёс с собой схему на бумажке и потребовал, чтобы я быстро её заучил наизусть). Хватит ли их, будет ли у меня возможность добраться – другой вопрос, но тут уж как в известной поговорке про тех, кто пьёт шампанское, пусть я не очень-то и люблю эту шипучую газировку.

Убедившись, что я вызубрил всё, вплоть до мелочей, Ваня одобрительно кивнул.

– Молодца! Так держать!

– Есть так держать! – бодро отрапортовал я.

– Уверен, что тебе револьвер не нужен?

– Уверен, – вздохнул я. – Сам посуди, что будет, если соседи по палате или Губан увидят у меня оружие… Хотя, конечно, без ствола как без рук.

– Ну ты вроде и руками неплохо справляешься, – заметил Иван. – И самому видеть доводилось, и ребята рассказывали.

Проходившая мимо медсестра заметила нас и, строго посмотрев на меня, велела возвращаться в палату.

– Не гневайся, сестричка! – улыбнулся Иван. – Сейчас распрощаюсь с товарищем и на службу. А вы уж сделайте милость, совсем на ноги его поставьте!

Мы распрощались, и я вернулся в палату, старательно изображая на морде вселенскую тоску. По легенде, друг приходил ко мне, чтобы передать плохие новости. Осталось вести себя соответствующе, чтобы Губан заметил и обязательно спросил. От этого вопроса и моего ответа зависело дальнейшее развитие событий.

Повод представился быстро, моя скорбная мина привлекла внимание урки, а уж когда я, доставая из-под него очередную «утку», чуть было не уронил её на пол, расплескав содержимое, он не удержался от вопроса:

– Ты чего такой рассеянный, паря – аж всё из рук валится? Случилось чего? – голос у него был участливый, но это фальшивое участие плохо маскировало истинный интерес.

– Случилось, – подтвердил я, опускаясь на не заправленную койку.

Говоря, я старался выглядеть естественно и не переигрывать. У братвы, прошедшей огонь и воду, чуйка просто сверхъестественная. Фальшь срисуют моментом. Чтобы не вызывать подозрения, надо не просто вжиться в роль, надо самому искренне верить в того перса, которого отыгрываешь.

– Кажись скоро перееду в тюремную больничку, – доверительным шёпотом произнёс я.

– Ты чё – серьёзно? – поразился Губан.

– Да как-то не до шуток, – сказал я и замолчал.

– Да ладно тебе, говори раз начал! – заволновался Губан.

Похоже, мне удалось его заинтриговать, и рыбка постепенно начала заглатывать заживку.

Я покосился на соседей. Губан понимающе кивнул.

– Расскажешь, как все курить пойдут. И да, – он нервно сглотнул, – за меня не переживай, я не трепло дешёвое. Лишний раз языком брехать не стану.

Мы дождались, когда вся дружная курящая компания выйдет из палаты, и я приступил к неторопливому рассказу.

– Я ведь сюда не просто так попал – в драке порезали. Был в увольнении, с мужиками самогонку дул. Знаешь, пока пили – всё хорошо было. А как бутылка закончилась, так слово за слово и понеслось. Меня ножом пырнули, но и я в долгу не остался – обидчику так в рыло закатал, что он с копыт долой.

Я замолчал, переводя дух.

– Ну, чего молчишь – продолжай, – нетерпеливо сказал Губан.

Я окинул его суровым взором.

– Слушай, зря я, пожалуй, с тобой разболтался. Ты ж вроде из этих, из легавых, соседи сказывали – в угрозыске работаешь…

Бандит ухмыльнулся.

– Думаешь, в угрозыске хороших людей нет?

– Да кто ж его знает?! – развёл руками я. – У тебя на лбу не написано: хороший ты или плохой… Может, я тебе сейчас душу выложу, а ты потом показания против меня дашь. Лучше помолчу. Целее буду.

Вряд ли Губану часто доводилось слышать подобное, но удар он держал хорошо.

– Дурак ты! Мне резона давать против тебя показания нет. Что я с этого иметь стану? Дырку от бублика?!

Он сменил тон с агрессивного на доверительный.

– Я ведь вижу – ты парень нормальный, без гнили. Таких нынче мало осталось. Рассказывай, что с тобой приключилось, а я как сотрудник угрозыска подумаю, как тебе помочь… Авось какой-нибудь полезный совет дам! Я ж в этих вопросах собаку съел.

Признав его логику убедительной, я стал излагать:

– Кореш меня сегодня навестил – ты его видел, наверное.

Бандит кивнул.

– Усатый, что ли?

– Он самый. В одном взводе служим. Говорит: тому типу, которому я вмазал, совсем плохо стало. В любую секунду преставиться может. Чего-то я ему там сломал… Раньше я вроде как невиноватым считался, но мужики, с которыми я пил – против меня показания дали. Мол, это я сначала нож вытащил и махать им начал…

– А на самом деле как дело было?

– А я помню, что ли – пьяный был! – вздохнул я. – Но ножичек действительно мой. Так что кранты мне – как пить дать в тюремную больничку переведут.

Сказав это, снова посмотрел на Губана, но на сей раз с надеждой попавшего в серьёзную передрягу человека.

– Что, угрозыск, подмогнёшь с советом?

Бандит замолчал и молчал довольно долго.

Я догадывался, какую лихорадочную работу проделывает сейчас его мозг, как шуршат винтики и шпунтики в башке негодяя. Возможно, в другой ситуации мой рассказ не показался бы ему убедительным, а скорее всего – вызвал бы естественные подозрения, но сейчас у него просто не оставалось выбора. Тут или пан или пропал.

– Помогу, – наконец, ответил он.

– И как? Что делать, угрозыск?

– Бежать тебя отсюда надо, парень. Бежать так, чтобы только пятки сверкали!

– И куда это интересно мне бежать? – расстроенно проговорил я. – В родную деревеньку Большие сопли?! Так она мне вот где стоит! – Я провёл ребром ладони по горлу.

Губан ухмыльнулся.

– Понимаю. Я и сам хоть в селе родился, но уже привык в городе жить, тем более в столице. А бежать далеко не надо. Так и быть, я тебе тёпленькое местечко в Москве сыщу, заодно и сведу с хорошими людьми. Они помогут.

– С какой стати им мне помогать?

– Да с той, что они меня знают и слову моему верят. Считай, что повезло тебе, военный. Будешь жить чин чинарём – как сыр в масле кататься.

Он прищурился.

– Только, как понимаешь, любой долг платежом красен.

– Понимаю. Только что от меня требуется? – осипшим от волнения голосом спросил я.

– Самая малость, – продолжил улыбаться Губан. – Мне и самому тут валяться надоело. Ещё вчера бы пятки салом смазал, да как видишь – здоровье пока не то. Так что ты поможешь мне – я помогу тебе.

– А это не опасно? За такие вещи по головке-то не погладят! – опасливо проговорил я.

Бандит нахмурился.

– Тебя и сейчас гладить по головке никто не собирается. А тут вроде как случай выпадает пожить как нормальные люди живут. Ну, решайся быстрее! Замётано?

– Замётано! – вздохнул я. – Меня, кстати, Жорой зовут.

Глава 8

Губан усмехнулся.

– Будем знакомы, Жора! Меня Виктором величают.

Настоящего имени он предусмотрительно не назвал.

– Слышь, Вить, – прищурился я. – Допустим, со мной всё понятно – а ты сам чего с больнички дёрнуть решил?

– Подставили меня, Жора. Мои же боевые товарищи, с кем против врага ходил – ему же и продались, – стал прогонять мне по ушам романтическую чепуху Губан.

Видимо, не до конца всё-таки верил соседу-чоновцу. И правильно делал.

– Я их планы раскрыл, а они меня убрать решили, ударили ножом исподтишка. Думали, кончили, да не тут-то было! Живучий я оказался, – вздохнул он. – Только, боюсь, скоро они узнают, что я в больнице и сюда за мной придут. Так что нельзя мне тут залёживаться. Бежать надо.

– А если другим рассказать, начальству, например, – сыграл я в дурачка.

Губан хмыкнул.

– Начальник-то первым меня и продал с потрохами.

– Да ну?! – не поверил я.

– Баранки гну! – передразнил Губан. – Это он приказал меня порешить. Своими ушами слышал, Жора… А если к кому повыше идти – так не поверят мне. Нет у меня доказательств, кроме моего слова.

– Да уж… влип ты, братишка, – посочувствовал я.

– Ничего, Жора! На фронте бывало и похуже! Так обложат, что продохнуть нет силы-мочи. Но, как видишь, ничего со мной не сталось. Выкрутился. И тебя выручу!

Насколько я знал биографию Губана, к линии фронта тот и близко не подходил. Умудрился отвертеться и от службы в царской армии, когда началась Первая мировая, не попал и под все последующие мобилизации.

Правда, чтобы не вызвать у него подозрений, я ещё немного поиграл в сомнения. Дескать, а может оно само собой как-то рассосётся, следователь разберётся что к чему и не станет меня сажать, ну и прочее в этом же духе. Но Губан вцепился в меня как клещ и тут же отвёл все доводы.

– Ты главное пойми, Жора, – лихорадочно убеждал меня он, – сейчас тебя в такой оборот возьмут: сам не заметишь, как за решёткой окажешься! Уж поверь моему опыту: на тебя всех собак повесят, каких только найдут. Думаешь, там люди работают?! Ошибаешься! Людей давным-давно повывели, остались только сволочи, что прежде в тылу ошивались, покуда мы, фронтовики, свою кровь в окопах проливали! Ты ж ведь тоже воевал, Жора?

– Воевал, – кивнул я.

– Тогда ты меня должен понимать!

Поломавшись для виду, я сдался, и мы принялись разрабатывать план побега.

Первым хорошим известием для Губана стало то, что у меня при себе были деньги.

– Кореш, что приходил, принёс, – сообщил я. – Правда, немного, конечно.

– Пока немного, а потом, Жора, у тебя будет столько червонцев, что ты в них купаться станешь, – обрадованно произнёс Губан.

С такой же лёгкостью он мог пообещать мне что угодно, хоть сокровища царя Соломона, куда золото возили караванами.

– Первым делом нужно раздобыть одежду, – продолжил Губан. – Мы с тобой в больничных нарядах далеко не уйдём.

– И что делать? – строя из себя деревенского лопуха, спросил я.

– Понаблюдай за кастеляншей. Вряд ли она сидит у себя безвылазно… Если и вешает замок, двери тут хлипкие, выломать – что высморкаться.

– Рискованно, Витя, – заметил я. – Даже если ничего ломать не придётся, вдруг заметит пропажу? Крик поднимет, шороху наведёт! Давай проще поступим – я ей денег дам, скажу, что есть нужда домой сбегать. У кастелянши зарплата – копейки. Думаю, возьмёт.

Поразмыслив, Губан кивнул.

– Хорошо, дай денег, только немного. Нам на первое время они понадобятся. Потом легче станет.

Я внимательно посмотрел на него.

– Слышь, Витя, а ты хоть немного на своих двоих прошагать сможешь? Хотя бы до выхода из больнички? А то сам понимаешь, как оно выглядеть будет, когда я тебя под микитки из палаты потащу…

– Вряд ли, – признался он. – Тяжёлый я… Потому и к тебе за помощью обратился.

– Да уж, – почесал затылок я. – Ладно, розыск. Есть у меня одна идея. Вытащу тебя отсюда уже завтра.

Как я и предполагал, договориться с кастеляншей оказалось легче лёгкого, кроме одежды я ещё получил «во временное пользование» белый медицинский халат, который был нужен мне для воплощения в жизнь замысла. А вот для всего остального требовалось удачное стечение обстоятельств.

На следующий день, когда мужики в палате снова «рассосались» в курилку, я знаком показал Губану, что пора.

– С богом!

Ещё с прошлого дня у меня была запримечена больничная каталка, стоявшая в коридоре. Я выглянул из палаты – всё нормально, никто к ней ноги не приделал.

Быстро закатил средство транспортировки внутрь, аккуратно, вместе с простынёй переложил Губана на каталку, помог переодеться, накрыл сверху больничным одеялом. Сам тоже быстро облачился в гражданское, накинул халат и вывез каталку снова в коридор.

Момент был подобран как нельзя удачно: постовая медсестра в это время занималась тяжелобольными на другом конце коридора, так что ей было не до нас.

Санитар, везущий больного на каталке, картина для больницы привычная, так что нас не останавливали и не окрикивали. Хорошо, что корпус располагался на первом этаже, так что не пришлось «прыгать» по ступенькам, но один раз понадобилось обратиться за помощью перед тем, как вывезти каталку через чёрный вход.

Вместе с подвернувшимся под руку сознательным гражданином мы преодолели преграду, он услужливо распахнул дверь, и я вытолкнул каталку в больничный двор, запруженный разномастными экипажами: от карет скорой помощи до обычных крестьянских телег. Трепалов предлагал поставить во дворе кого-то из наших, но я отмёл этот вариант: сотруднику пришлось бы часами там торчать, привлекая ненужное внимание. Нет уж, экспромт наше всё.

Я подрулил к бойкому мужичку в овечьем полушубке и треухе.

– Слышь, дядя, заработать хочешь, а?

Тот смерил меня взглядом.

– Допустим, хочу, племянничек!

Я показал на качалку.

– Помоги родственника вывезти.

– А что такое?

– Да сказали, что в больнице местов для него нет. Пусть дома лечится.

– Сколько дашь?

Я назвал сумму. Мужичок покачал головой.

– Не пойдёт.

– Овёс нынче дорог? – усмехнулся я.

– Нынче всё дорого, только жисть – копейка, – философски заметил мужик.

Торговаться мне было не с руки, поэтому я согласился с озвученной ценой. Извозчик помог погрузить Губана на телегу, урка назвал адрес, и мы потихоньку выехали на улицу.

На противоположной стороне дороги мелькнул знакомый тулупчик Лёни Бахматова. Мой друг и коллега запрыгнул в стоявшую на обочине пролётку, которая медленно затрусила за нами. Отлично, парни сели нам на хвост и проследят, куда едем.

От Губана можно ждать любого сюрприза – с него станется хлопнуть меня на адресе как ненужного свидетеля. И тогда ребята потеряли бы наш след.

Где-то через час, когда я успел порядком продрогнуть, телега остановилась перед неказистым двухэтажным строением, похожим на барак. Пролётку с Бахматовым я больше не видел, но, думаю, нас не потеряли. Ребята спрятались где-то поблизости и оттуда присматривают за мной.

Расплатившись с извозчиком, я подхватил Губана, положив его правую руку себе на плечи, и потащил бандита к дверям барака. Сразу за ними начиналась высокая деревянная лестница, ведущая на второй этаж.

– Поднимайся, – измученным голосом велел Губан.

Весил он прилично, вдобавок еле передвигал ногами, так что пришлось порядком попыхтеть.

Внезапно Губан простонал.

– Ты чего? – испуганно спросил я.

Не хватало, чтобы урка тут кончился.

– Кажется, швы разошлись, – прохрипел Губан.

– Я ведь не хирург. Что – назад в больничку?

– Н-не надо. Сейчас зайдём к нужному человечку, он доктора приведёт, – скрипя зубами, сказал раненый.

– А этот нужный человек точно дома? Не ушёл никуда?

– Пусть только попробует уйти!

Мы оказались в длинном и тёмном коридоре, продуваемом всеми ветрами. Тут было холодней, чем на улице.

– Сюда, – Губан показал на одну из дверей.

Электрического звонка на ней не было, я стал стучать. Сначала за дверями было тихо, потом послышался какой-то скрип, а за ним последовало шарканье.

Наконец, чей-то дребезжащий старческий голос спросил:

– Кто?

– Дед, открывай! Это я, Губан!

Щёлкнул замок, дверь распахнулась. Худой, похожий на скелет обтянутый кожей, старик с длинной седой бородой и такими же седыми всклоченными волосами окинул меня подслеповатым взглядом.

– Кто с тобой, Губан?

– Потом расскажу, впусти.

Старик посторонился. Мы ввалились в его жилище, пропахшее чем-то затхлым и кислым. Дед оценил состояние Губана, махнул рукой:

– На кровать его отнеси.

Я подтащил бандита к металлической кровати с высокими спинками и аккуратно положил поверх грубого солдатского одеяла.

– В доме есть кто-то ещё? – спросил я.

– Некому тут быть, – вздохнул старик. – Бабка померла, сыновья сгинули. Один кукую.

К счастью, в комнате было тепло, натопленная печка излучала жар как кочегарка. Я сразу вспотел и скинул с себя верхнюю одежду.

Вдвоём со стариком мы быстро раздели Губана. При виде расплывшегося на боку кровавого пятна дед покачал головой:

– Это кто тебя так расписал, Губанчик?

– Фрол.

– Эвона как! Не поделили чего?

– Не поделили, – сказал, как отрезал, бандит.

Старик распрямился.

– Я в ваши распри с Фролом встревать не стану. Помочь – помогу, крышу на несколько дней дам, за фельшером сбегаю. Но большего от меня, Губан, не жди.

– И на том спасибо, дед! – заплетающимся языком произнёс Губан.

Чувствовалось, что он резко слабеет.

– Дед, что ты там насчёт фельдшера говорил? – повернулся я к старику.

– Сейчас схожу, – кивнул тот и стал собираться.

Когда за ним захлопнулась дверь, Губан попросил:

– Открой шкап.

– Зачем?

– Открой, говорю.

– Ладно, – пожал я плечами и подошёл к колченогому платяному шкафу, затем распахнул дверцу.

– Поройся на полках, среди барахла. У старика там шпалер припрятан. Если найдёшь, дай мне.

– Зачем тебе револьвер? Меня, что ль, пристрелить собрался?

– Дурак ты, Жора!

– Может, и дурак. Но револьвер я тебе не дам. Ты же в любую секунду сознание потеряешь! А ну как ненароком в себя пульнёшь!

– Хорошо, – сдался Губан. – Револьвер себе оставь, но будь на стрёме.

– Ты что – деду не доверяешь? А зачем тогда к нему велел ехать? – удивился я.

– После того как меня пером ткнули, я многим доверять перестал. А почему адрес деда назвал – так мне пока с Фролом не разберусь, больше ехать некуда, – горестно протянул Губан.

– Фрол – это и есть твой начальник? – разыгрывая из себя тупого увальня, поинтересовался я.

– Он самый.

О Фроле мне прежде не доводилось слышать. Логично предположить, что, как и Губан, он входил в ту же шайку Кузнеца, и по каким-то причинам между бандитами были разборки. Ничто не ново под луной, короче…

Пока я искал револьвер, Губан не выдержал и отрубился. Такими темпами, если дед не поспешит с фельдшером, есть вероятность потерять «клиента».

Найдя револьвер, я сразу прибрал его себе. Какая-никакая, а страховочка.

Вооружившись, вернулся к бандиту. Потрогал его лоб, тот был горячим. Да уж… плохи дела. Антибиотики ещё не изобретены, «антонов огонь» – настоящий бич для медицины. И хотя кругом сплошная плесень – хоть известным местом ешь, боюсь, пенициллин в ближайшие двадцать четыре часа мне не открыть.

Я услышал хлопанье дверей и скрип половиц в коридоре. Кто-то, причём не один, направился к нашей квартире. Надеюсь, подоспела помощь.

Нас заперли снаружи. Заскрежетал замок, на пороге появились двое: дед, а с ним мужчина лет тридцати с лицом, про которые говорят, что они не обезображены интеллектом. Руки у гостя были пустые, не наблюдалось ничего, а особенно докторского чемоданчика с инструментами и лекарством.

Если это фельдшер, то я балерина!