Текст книги "Мент. Москва"

Глава 6

– Вот уже второй год вылавливаем в Москве-реке трупы, – заговорил Николаев, и я сразу насторожился.

Неужели речь пойдёт о том, о ком я думаю?

– Первый обнаружили весной двадцать первого, потом трупы пошли просто косяками. Преимущественно мужчины, убиты характерным ударом тяжёлого предмета по темени или в висок, потом несколько раз в переносицу и в лоб, – продолжил начальник МУРа. – Сам понимаешь, во что превращается лицо – практически фарш. К тому же мешки были обнаружены не сразу, и тела, особенно повреждённые части, успевали сильно разложиться. Опознать практически невозможно. Вот, взгляни на фотографии жертв. Специально захватил их с собой, чтобы тебе показать.

Николаев открыл потёртый кожаный портфель и вытащил несколько снимков.

– Этого нашли хронологически первым, хотя не факт, что именно с него убийца начал отчёт жертв. Возможно, есть и более ранние жертвы, просто мы их пока не обнаружили. Предупреждаю, зрелище так себе.

– Ты ж понимаешь, меня видом мертвеца удивить сложно, – хмыкнул Трепалов. – Да и товарищ Быстров тоже всяких ужасов успел наглядеться.

Александр Максимович внимательно всмотрелся в снимок, потом передал мне. Мимолётного взгляда хватило, чтобы понять: вместо лица месиво, если и можно опознать, то лишь по особым приметам. Но я всё равно пристально разглядывал успевшую помутнеть фотокарточку, словно надеялся обнаружить там что-то, способное привести к преступнику.

А потом осторожно вернул её владельцу.

– Это второй, вот третий… В общем, могу показать и другие снимки, только пользы от них никакой. Везде одинаковая картина, – продолжил пояснять муровец.

– Есть ещё какие-нибудь особенности? – спросил Трепалов.

– Есть, – кивнул Николаев. – Тела раздеты догола, связаны особым образом: ноги к груди, голова между колен, руки сведены за спину и примотаны к туловищу. Судя по почерку – убивает один и тот же человек, хотя я уже не уверен в его человеческой сущности. У нас в МУРе мы эту тварь прозвали Упаковщиком. Сам понимаешь почему…

– Понимаю, – согласился Трепалов.

– Есть ещё некоторые детали: в каждом мешке есть зёрнышки овса. Мы думаем, что убийца связан с конями: возможно, занимается извозом или торговлей лошадьми.

– Конокрад? – вскинулся мой начальник.

– Вряд ли, – вздохнул Николаев. – Он живёт в Москве, у нас это ремесло не процветает.

– Почему решили, что он москвич? – зацепился за его слова Александр Максимович.

– Убийства происходят в разное время года, но находим тела пусть в разных местах, но всё равно в Замоскворечье. Таким образом, можно точно установить, что он постоянно живёт в городе, недалеко от того района, где нашли трупы. Вряд ли бы он стал отвозить тела далеко от места убийства – слишком рискованно. И скорее всего, всё-таки он извозчик. Так сподручней вывозить трупы, меньше ненужного внимания.

– Хорошо, с профессией убийцы мы определились, извозчик так извозчик. Сколько уже найдено таких тел? – хмуро произнёс Трепалов.

– На сегодня двадцать одно. Уверен, ещё далеко не всё, – вздохнул Николаев. – Каждый день жду новостей о появлении ещё одного трупа. Издёргался. Вроде из кожи вон вылез и других заставил, а всё равно такое чувство, что чего-то не сделал.

– Мне это знакомо, – кивнул Трепалов.

Я мысленно с ним согласился. Бывает, и к сожалению, намного чаще, чем хотелось бы, когда ты сделал всё возможное и где-то даже невозможное, но результата так и не получил. Только в нашем ремесле отсутствие результата – это новые уголовные дела, новые преступления и жертвы.

– И что конкретно бесит: бьюсь как рыба об лёд, и всё бестолку! Ты ведь понимаешь, сколько у нас народу извозом занимается или лошадей держит! На тысячи счёт идёт! Пока каждого проверишь, в душу заглянешь – эта тварь снова кого-то убьёт! Мои орлы уже просто поселились на конских рынках и базарах, всех осведомителей среди извозчиков и барышников на уши подняли. И ничего… Результат – ноль!

– В глазах начальника МУРа появилась боль вперемешку с ненавистью. – В газетах уже подняли шумиху на этот счёт. Пишут, дескать, появился в Москве какой-то душегуб, скармливает людей свиньям. Народ болтает – мол, советская власть не в силах порядок навести и поймать гада. Вопрос уже в политическую плоскость перешёл. Меня уже к Владимиру Ильичу вызывали, – горько усмехнулся он. – Приказано найти убийцу в максимально сжатые сроки.

– И ты хочешь, чтобы мой отдел помог тебе? – задумчиво спросил Трепалов.

– Да. Потому что мы уже с ног сбились. А я не хочу, чтобы эта нелюдь и дальше безнаказанно убивала людей, – твёрдо произнёс Николаев.

– Что, товарищ Быстров, берёмся за это дело? – Трепалов перевёл на меня испытывающий взгляд. – Поможем уголовному розыску?

– Берёмся, – кивнул я.

Николаев облегчённо вздохнул.

– В общем, можешь на нас рассчитывать, Саша, – улыбнулся Трепалов.

– Я знал, что ты не откажешь: мои люди где-то через полчаса привезут тебе для изучения все материалы. Гуртом, оно и батьку бить сподручней, – с облегчением сказал начальник МУРа. – Да, на время откомандирую к тебе одного из моих инспекторов – Бахматова.

– Зачем? – удивился Трепалов.

– Он плотно этим делом занимается, будет тебе полезен, – пояснил Николаев.

– Как скажешь. Бахматова я хорошо знаю, сотрудник что надо.

– Других не держим, – усмехнулся начальник МУРа.

Он быстро распрощался и ушёл.

А я… я ощутил странное чувство, поскольку точно знал, кто этот Упаковщик. В историю он вошёл как первый советский серийный убийца, хотя на самом деле были и другие, до него. В суде он проходил сначала как Василий Комаров, но потом всплыла правда, что это – не настоящая его фамилия. В прошлом он был Петровым. Всплыла очень мутная история с попаданием в плен к Деникину, когда этот самый Петров служил в Красной Армии. Чтобы избежать ревтрибунала, Петров сбежал в Москву, где и объявился под новой фамилией в качестве извозчика. А вот откуда у него взялись деньги на лошадь, дом и новые документы – до сих пор загадка, которая позволяет поверить в версию, что Петров был агентом деникинской разведки.

Любому полицейскому нашего времени фамилия Комаров известна ничуть не хуже, чем, к примеру, Чикатило, так что удивляться моим познаниям на сей счёт не стоит.

Что самое важное – я ведь знал и примерный адрес маньяка. Он жил где-то на Шаболовке, а та врезалась мне в память по другой причине: огромного количества телепередач, снятых на Шаболовке, 37, которые я смотрел в детстве.

Однако тут возникал другой вопрос – моего послезнания явно недостаточно, чтобы выписывать ордер на арест и ехать брать маньяка. Тот же Трепалов закономерно спросит: а откуда ты, товарищ Быстров, знаешь, кто убийца и где он живёт, – и тогда я вряд ли смогу ответить хоть что-то внятное. В историю о моём ментовском прошлом, вернее – будущем, он вряд ли поверит, будучи человеком сугубо материалистического склада.

Так что этот вариант отпадает сразу. Но это не значит, что я оставлю маньяка в покое и позволю событиям развиваться своим чередом.

Если тот убьёт ещё кого-нибудь, получится, что я несу ответственность за эту смерть.

Значит… значит, надо включиться в расследование так, чтобы оно быстро вышло на маньяка. И я просто обязан направить процесс в нужное русло.

Люди Николаева уложились гораздо быстрее указанного им срока. Уже минут через пятнадцать на наших столах стремительно выросла гора документов.

При виде неё мне стало плохо. Если пойти по стандартной процедуре: принять всё это хозяйство по описи, проверить, подписать акты, потом приступить к изучению – я из кабинета не выйду до конца следующей недели. А за это время Комаров может снова отправиться на охоту, и погибнет ни в чём не повинный человек.

Меня аж заколотило.

Как… Как вырваться отсюда, махнуть на Шаболовку, найти адресок этого вонючего урода?.. Попробовать проследить за ним, что ли, и если повезёт – застукать с поличным. И тогда его песенка будет спета. Громкий судебный процесс, смертельный приговор и его исполнение штатным палачом ГПУ-НКВД Петром Магго… справедливость, пусть и запоздалая, потому что двадцать человек уже точно не спасти.

А ведь поймали Комарова точно не в этом году. Дай бог памяти, в 1923-м. То есть ему ещё колобродить и колобродить, если я не вмешаюсь в привычный ход истории.

Так, что я ещё помню об этом деле?.. Оказывается, довольно много. Пусть официально Комаров считался извозчиком, но клиентов возил редко. Чаще просто околачивался на конной площади. Лошадь у него была холёная, неудивительно, что к нему обращались с предложением её продать. Москвичей Комаров не убивал, предпочитал иметь дело с приезжими одиночками из деревень, которые искали себе коня подешевле и получше. Само собой, такого можно купить разве что у конокрадов, поэтому потенциальные жертвы охотно соглашались на разговор тет-а-тет.

Комаров вёл жертву к себе – посидеть, поговорить, оформить бумаги, спрыснуть договор самогонкой. Человек видел красный угол в иконах, благообразную супругу Комарова, то, как убийца истово крестится и молится, и проникался к ним доверием. Дальше… дальше в ход шёл молоток и заранее подготовленная рогожа. Потом, когда цена на рогожу выросла, маньяк стал пользоваться специальным корытом, чтобы не оставлять в доме кровавых следов.

Что хуже всего, супруга Комарова, любившая хорошо покушать и пожить, добровольно ему помогала. Нет, не убивать, а лишь прятать трупы, но разве этого недостаточно?

Убийства этот изверг поставил практически на конвейер: пятнадцати минут ему хватало на то, чтобы расправиться с жертвой, раздеть её, особым образом связать и упаковать в мешок.

Сначала он закапывал тела в земле возле дома, потом, когда тел стало слишком много, стал возить и бросать их в Москва-реку.

Никогда ни о чём не переживал, угрызений совести не испытывал. Жертв называл «хомутами», а на вопрос следователя, который вёл это дело, не жалко ли ему было убивать людей, маньяк усмехнулся и спросил, жалко ли следователю убивать кружащихся рядом мух…

Его признали психически здоровым.

Вышли на след практически случайно, во время обыска на предмет наличия в доме самогона. Тогда преступник выпрыгнул в окно, чем выдал себя – в этот день в его кладовке лежало тело очередного несчастного, упакованного в мешок.

И опять же – как я смогу объяснить коллегам по МУРу, а вернее, по МГУРу, как его пока зовут, откуда у меня эта информация?

Нужен был какой-то триггер, некая отправная точка или событие, что могло мне помочь.

И это произошло, когда в нашем кабинете появился плотного сложения мужчина в сером костюме и кепке, надвинутой практически на глаза.

– Товарищ Трепалов! Даже не чаял, что снова окажусь под вашим руководством! – радостно произнёс он. – Когда мне сказали, что вы в Москву вернулись, ушам не поверил. Думал, разыгрывают меня, а оно вон как оказалось!

– Вот, Быстров, представляю тебе инспектора городского уголовного розыска товарища Бахматова. Можешь в нём не сомневаться, сыщик что надо. Мы с ним стольких гадов взяли – со счёта собьёшься!

– Рекомендация товарища Трепалова – лучше любых документов, – я с удовольствием пожал инспектору руку. – Георгий Быстров, можно просто – Георгий.

– Леонид! А ведь я за вами, товарищи.

– Что-то случилось? – напрягся Трепалов.

– Случилось, – подтвердил инспектор. – Возле Нескучной набережной ещё один труп в мешке выловили. Час назад нам телефонировали. Поедете смотреть?

– Конечно, поедем, – даже удивившись такому вопросу, сказал Трепалов.

Глава 7

Поскольку своим транспортом отдел ещё не успел обзавестись, добирались на муровском автомобиле. По дороге Трепалов и Бахматов вспоминали боевое прошлое, а я молча думал, как бы поскорее выйти на пресловутого маньяка.

Первой в голову пришла тривиальная идея написать анонимку: так, мол, и так, есть на Шаболовке некий Василий Комаров, занимается извозом, попутно заманивает к себе людей и убивает. Ежели покопаетесь вокруг его дома, найдёте тела предыдущих жертв.

Похожие трюки с письмами я уже проворачивал в прошлом, правда, обстоятельства были, мягко говоря, другие.

В принципе, схема рабочая, но остаётся пресловутый фактор времени: почта есть почта, быстротой в России-матушке, что царской, что советской, что привычной мне, никогда не отличалась, да и в полном соответствии с давними традициями могла «посеять» письмо где-то на полпути к адресату.

Можно, конечно, подстраховаться и отправить сразу несколько анонимных «телег». Авось какой-то и повезёт.

Но и тут не всё так просто.

Пока письмо дойдёт, пока его прочитают, разберутся, что к чему… Анонимка – всё-таки анонимка, их в перенаселённой Москве милиции и ГПУ каждый день мешками приносят: желающих напакостить ближнему своему – хоть отбавляй, потому и пишут все, кому не лень. А виной всему зачастую всё тот же пресловутый квартирный вопрос. Вдруг соседа «заметут», и можно будет рассчитывать на его квадратные метры?

Но это только один аспект проблемы. Есть и другой, не менее важный, который касается добросовестности моих коллег. Увы, и с таким мне приходилось сталкиваться.

Допустим, анонимка легла на нужный стол. Сверху спускается приказ: проверить.

И вот тут начинается та самая закавыка, что зависит от конкретного исполнителя. Ладно, попадётся добросовестный товарищ, что не поленится проверить всё вплоть до мельчайших деталей.

Но есть ведь и такие персонажи, которые могут отработать «на отвяжись»: среди нашего брата мента случайных личностей, к сожалению, хватало всегда. И при всех сокращениях часто за борт летят не те, кому впадлу сделать лишнее движение, а самые неудобные. И долбаный балласт остаётся на службе, а потом тихо-мирно выходит на пенсию.

За это время убийца снова может выйти на охоту и пополнить список жертв.

В общем, анонимка – это на крайний случай, если распишусь в собственной беспомощности.

Откладываю её на потом. А пока надо найти хоть какую-то зацепочку, по которой официально получится выйти на Комарова.

За этими мыслями я даже не успел запомнить дорогу и так увлёкся, что не сразу сообразил, что мы на месте. Даже пропустил московские красоты, а ведь посмотреть наверняка было на что. Всё-таки Москва – это Москва, не зря стала столицей нашей родины.

– Приехали, товарищи, – объявил инспектор, быстро и ловко спрыгивая из авто.

Мы последовали его примеру.

Стало ясно, почему набережная называлась Нескучной – неподалёку находился знаменитый Нескучный сад, о чём мне с охотой поведал тот же Бахматов.

– А знаете, почему так сад прозвали? – между делом спросил он.

– Нет, – честно признался я.

– Его разбил один из Демидовых, большой, сказывают, чудак. Насадил кучу редких растений, а своих сторожей мазал мелом так, чтобы казались статуями. Представляете, какая бывала потеха, когда такая статуя «оживала»?

– Согласен, скучать точно не приходилось, – кивнул я. – Меня от такого сюрприза точно бы кондратий хватил.

К нам подбежал совсем молоденький (над губой вместо усиков ещё пробивался редкий подростковый пушок) милиционер. Навскидку пареньку было лет семнадцать-восемнадцать, не больше.

На его лице застыло взволнованное выражение.

– Милиционер Смирнов, – представился он. – Это я телефонировал в уголовный розыск насчёт трупа.

– Здравствуйте, товарищ Смирнов. Я – Трепалов, начальник особого оперативно-следственного отдела. Труп далеко отсюда? – спросил Александр Максимович.

– Прямо возле реки, товарищ Трепалов, отсюда шагов двадцать. Надо только немного к воде спуститься.

– Сами его нашли?

– Так точно. Обнаружил во время дежурства. Обходил набережную – вижу, что-то странное об берег тычется. Присмотрелся, а это мешок. Покуда его не унесло куда, я мешок багром подцепил и вытянул на берег. Только, что внутри мешка находится, проверять не стал. Нам по инструкции велено дожидаться криминалистов.

– То есть внутри может оказаться и не труп? – Трепалов пристально посмотрел на Бахматова.

Тот только плечами пожал.

– Я бы не надеялся, товарищ Трепалов. Упаковщик вряд ли угомонился.

Мы спустились к реке. Дул свежий ветерок, заставляя всех невольно поёживаться. Оптимизма не добавлял и выловленный из реки мешок, из которого на землю медленно стекала вода.

Минут через пять подъехали фотограф с криминалистом – невысоким мужчиной в клетчатом пиджаке поверх плотного свитера. Одет он был явно не по погоде – это только у реки было холодновато, а на улицах припекало как на южном курорте.

В руках у эксперта был видавший виды кожаный саквояж, похожий на докторский.

Поздоровавшись со всеми, криминалист распахнул свой портфельчик и принялся извлекать из него инструменты.

– Приступим?

– Приступайте, – разрешил Трепалов.

– Господи, благослови, – тихо, себе под нос, произнёс эксперт.

Разве только не перекрестился.

Правда, никого его слова и поведение не смутили. Скорее наоборот.

– Старая школа, – пояснил Бахматов. – Очень ценный специалист. У нас ещё нескоро равных ему подготовят.

Я невольно вспомнил своего «Ильича» – как он там в Рудановске, всё ли в порядке?..

На работу местного спеца было любо-дорого посмотреть. Эксперт тщательно осмотрел мешок перед тем, как осторожно перерезать верёвку, которой была перехвачена горловина. Все невольно подались вперёд.

– Что там? – первым спросил Бахматов.

– К огромному несчастию, труп, – вздохнул эксперт.

– Упаковщик! – с ненавистью процедил сквозь зубы инспектор.

– Я бы не спешил с выводами, товарищ Бахматов, – после короткой паузы произнёс эксперт.

– Осторожничаете?

– Не совсем… Во-первых, труп не связан так, как мы к этому привыкли…

– Допустим. И что с того?

– Не перебивайте меня, пожалуйста, Леонид Лаврентьевич, – строгим тоном попросил эксперт. – Во-вторых, на сей раз у трупа нет головы.

– Как – нет головы? – изумился Бахматов, забыв, что его только что попросили не мешать.

– Так – нет головы. Скорее всего, отрубили острым топором. Можете сами в этом убедиться. А в-третьих, и это самое главное, жертвами Упаковщика были мужчины – а в мешке находится женский труп, – окончательно добил всех криминалист.

– Погодите… – задумчиво произнёс Бахматов. – Это что – наш Упаковщик почерк сменил?

Я на секунду испугался: что если Комаров расправился со своей женой? Но потом снова вспомнил, что та была ему верной помощницей. Да и на процессе они проходили вместе. Нет ничего такого, что могло бы изменить привычный ход истории, – но обещаю, что появится!

– Очень сомневаюсь, – ответил за всех Трепалов. – Думаю, это не Упаковщик, а кто-то другой.

Бахматов присвистнул. Мне тоже стало не по себе. Час от часу не легче… Порой у известных маньяков появляются подражатели. Не хватало ещё, чтобы в округе появился Комаров номер два. Тем более ситуацию плотно освещают в газетах, об убийце много пишут и разговаривают. Вполне возможно, что на почве подвигов Упаковщика поехала крыша ещё у какого-нибудь психа. И тогда пиши пропало…

Если первого я знаю, то второго ещё только предстоит разыскать. И далеко не факт, что найдём: этих тварей даже в моё время ищут годами с привлечением всех достижений науки и техники. Что говорить про нынешнюю ситуацию…

Похоже, мы с Трепаловым думали в одном направлении.

– Леонид, – позвал Александр Максимович.

– Что, товарищ Трепалов? – отозвался тот.

– Как часто такие находки вам попадались?

Трепалов задал именно тот вопрос, который я тоже намеревался задать.

– Ну, женские трупы без головы встречать приходилось, но чтобы вот так, в мешке и в реке – давненько не попадалось, товарищ Трепалов.

– Месяцев семь назад было, – добавил эксперт. – Если хотите, узнаю подробней… Скажу больше – удалось найти того, кто это сделал. Полюбовник не хотел свою даму сердца другому в жёны отдавать, и… «Так не доставайся ж ты никому!», – процитировал он «Бесприданницу».

Я облегчённо выдохнул. Всё-таки есть слабая надежда, что это был не серийный убийца. Конечно, такого тоже трудно поймать, но хотя бы не будет других жертв в ближайшем будущем. Можно работать, не оглядываясь на часы.

Рядом послышался какой-то странный шум. Я оглянулся. Это упал без сознания молоденький милиционер, заглянувший в мешок и увидевший его кровавое содержимое.

Все понимающе переглянулись и стали приводить юношу в чувство.

К его чести, он быстро открыл глаза и сразу виновато произнёс:

– Простите, товарищи. Я… я такого прежде не видел, вот и сплоховал. Больше такого не повторится.

Губы его при этом дрожали, а язык плохо слушался.

Стало ясно, какой же он, в сущности, ещё мальчишка. У меня даже сердце защемило. По идее, ему бы штаны за школьной партой протирать или с девчонками обниматься, а не обезображенные трупы из реки вылавливать.

Но тут ничего не поделаешь – такое время, когда приходится становиться взрослым совсем не по возрасту.

– Если у вас есть что-то согревающее, плесните, пожалуйста, капельку молодому человеку, – попросил Трепалов эксперта.

Тот понимающе кивнул, склонился над чемоданчиком, набулькал чего-то в тоненькую мензурку и заставил парнишку выпить её содержимое.

– До дна, юноша. До дна…

Пока милиционер очухивался, Бахматов осторожно поинтересовался у бывшего начальника:

– Александр Максимович, что будем делать с этим, то есть с этой…

Он покосился на мешок с женским трупом.

– Искать убийцу, товарищ Бахматов, – ответил тот.

– Да, но если это не Упаковщик?.. – нерешительно добавил инспектор.

– И что с того?

– Ничего, – спокойно произнёс Бахматов. – Значит, тоже будете заниматься этим делом?

– Будем. Одно другому ведь не мешает, товарищ Быстров?

Точку зрения начальника я до конца не разделял, но дать в этой ситуации иной ответ – всё равно, что оскорбить Трепалова, поэтому я утвердительно кивнул.

– Тогда параллельно будете расследовать и этой убийство, – поставил все точки над «ё» Александр Максимович. – Уверен, наш отдел справится с вызовом. Тем более, завтра подъедет товарищ Бодунов – тоже очень опытный оперативник. Будет чуточку легче.

Вот тут я с Трепаловым уже был согласен на все сто. На свете не так много людей, с которыми я мог бы пойти в разведку, и Иван входил в их невеликое число.

Непонятно откуда вынырнул тип в легкомысленной кепочке. Он бросил деловитый взгляд на мешок с телом и, достав блокнот с карандашом, ринулся к нам:

– Здравствуйте, товарищи! Я корреспондент газеты «Вечерняя Москва». Правильно ли я понимаю, что милиция нашла ещё одну жертву Упаковщика?

И с готовностью уставился на нас, ожидая, что мы начнём облегчать перед ним душу.

На лице Трепалова заиграли желваки. Кажется, корреспондента ждали большие неприятности. Чтобы не усугублять конфликт с прессой, я осторожно взял корреспондента под локоток и отвёл в сторону.

– Здравствуйте, товарищ. Пока, к сожалению, в интересах следствия мы не вправе оглашать все детали. Как только ситуация прояснится, мы тут же поделимся с прессой всеми сведениями. А пока, – я слегка подтолкнул газетчика в спину, – прошу держаться на расстоянии и не затаптывать следы преступления. Вы же не хотите, чтобы наши эксперты сделали ошибочное заключение?

– Не хочу, – недовольно произнёс газетчик, но всё же отошёл в сторону.

Я облегчённо выдохнул. Оно, конечно, население вправе быть в курсе криминальной обстановки, но многие знания порождают многие печали. И не я это сказал.

Однако не успел я вернуться к своим, как снова появился приставучий газетчик.

На сей раз я уже был готов испепелить его взглядом, как вдруг он произнёс нечто странное:

– А что, второй мешок вас уже не интересует, товарищи?

– Какой второй мешок?! – нахмурился Трепалов.

– Вон тот! – вскинул подбородок газетчик. – Видите, во-о-он там плавает…

Мы как по команде посмотрели в указанную сторону. Неподалёку от берега, подобно поплавку, действительно покачивался ещё один мешок, похожий на тот, что мы только что осмотрели, как брат-близнец. Но я был готов съесть на спор свою шляпу – ещё пару минут назад этого мешка здесь не было!

– Фантастика! – только и нашёл что сказать Трепалов.