Текст книги "Подземка"

Глава 9

Воды сперва было по щиколотку, потом все глубже и глубже. Когда стало понятно, что брода не намечается, мы сели в лодку и поплыли. Веслами греб не доверявший никому из нас Муха. Он резкими толчками посылал надувное суденышко вперед. Лодка, покачиваясь, устремлялась к намеченной цели.

В туннеле было темно, как у негра в желудке. Электрическое освещение отсутствовало напрочь. Я включил ручной фонарик. Луч нащупал сырые стены, отразился от зеркальной поверхности воды.

– Ты вперед свети, человече, – попросил Муха. – Неча на стены направлять, тута фресок нет, одна склизкая гадость.

– Не учи ученого, дед, – посоветовал я.

Муха обиженно засопел:

– Какой я тебе дед?! Мне всего тридцатник с небольшим. Я по всем меркам в самом соку. Это меня борода старит.

– Так сбрей ее, – предложил я, – станешь молодым и красивым. Все девки твои будут.

– Вот еще, мне с бородой удобней. Одного мыла на бритье сколько экономлю, а о том, что бородатому теплей, даже упоминать не хочу. А что касается девок… Да на кой ляд они мне сдались! Один грех от них да расстройство нервов.

– Странные у тебя речи для тридцатилетнего, – проворчал я.

– Обыкновенные. Не у каждого баба под боком, да еще такая ладная, – повел подбородком в сторону попутчицы Муха.

– Ты на чужой каравай хавалку прикрой, – посоветовал я.

Лило смолчала. Сейчас ее интересовала не наша шутливая пикировка с Мухой, а нечто другое. Я копчиком ощутил грядущие неприятности. Поблизости творилось неладное, моя интуиция, и без того обострившаяся после выходов на поверхность, дала о себе знать. Определенно вокруг нас не так спокойно, как кажется.

Что-то тяжелое с плеском шлепнуло по воде, нырнуло, от эпицентра разошлись круги. Это произошло так неожиданно, что Муха испуганно ойкнул, чуть не выронил весло.

– Не надо дрейфить, спокойно, – попросил я. – Если утопишь весло, будешь грести руками. А вода нынче холодная, так что не советую. Гарантированное простудное заболевание.

Всплеск раздался еще ближе, в каких-то трех-четырех метрах.

– Что это? – недоуменно вскинулась девушка.

– Понятия не имею и иметь не хочу.

– Я бы на твоем месте автомат приготовил, – посоветовал оклемавшийся Муха. – Че-та мне это не нравится.

Я повернулся к нему:

– Думаешь, я в восторге?

– Ничего я не думаю, просто говорю, что мне все это не по душе.

– Правильно говоришь, – согласился я. – У меня у самого душа в пятки ушла.

Повисла гнетущая тишина. Как и Мухе, мне все происходящее тоже с каждой секундой нравилось все меньше и меньше. Стало не по себе аж до жути. Я почти уверился в том, что неподалеку плещется какое-то массивное тело, не имеющее ничего общего с человеческим. Что-то липкое потекло у меня по лицу – может, выступивший пот, а может, сочившиеся с потолка капли воды.

Я последовал совету Мухи: взял в руки автомат, снял с предохранителя. Чтобы фонарь не мешал, прикрепил его к лодке. Бледный луч рассеивался во мраке. Темнота будто проглатывала его.

Лило вытащила пистолет. По сравнению с «калашом» он казался игрушечным, но девушку это не смущало.

От нервного напряжения в ушах зашумело, я оглох, перестал нормально воспринимать звуки, ощущал собственную внутреннюю дрожь.

Таинственное существо кружилось рядом, в нескольких шагах от лодки, похоже, не понимая, кто мы и как с нами следует себя вести. Скоро оно разберется, и тогда…

Додумать я не успел. Водная поверхность впереди вздыбилась, будто взорвалась глубинная бомба. Нас окатило брызгами, мигом вымочив до нитки. Я, не успевая сообразить, что это было, нажал на спусковой крючок. Очередь пробороздила воду, вскипевшую мелкими фонтанчиками. Одновременно послышался страшный рев, не уступавший по мощи гулу взлетающего самолета.

– Что смотришь, еще стреляй! – завизжал Муха так, будто его живьем резали.

Голос «лодочника» слился с глухими хлопками от «пээма». Это Лило выпустила всю обойму в неуклонно приближающееся существо.

Тут, как на грех, закончились патроны в рожке. Пока я вставлял запасной, чудовище не преминуло воспользоваться короткой передышкой. Пасть лязгнула в миллиметре от меня. Я ощутил исходящее от монстра смрадное дыхание и едва не опрокинулся на спину.

Страх заставил меня действовать быстрее, я со щелчком вставил новый рожок и прицелился, но водоплавающая тварь ушла с линии огня, поднырнув под лодкой.

Перевернуть нашу посудину для этой дряни не составило бы большого труда. Но Бог миловал, лодка лишь покачнулась, а чудовище выплыло с другой стороны. Я послал ей несколько пуль вдогонку.

Существо среагировало на наши действия весьма жутким образом. Оно издало тонкий, переходящий в ультразвук писк, сводящий с ума. Я оцепенел от ужаса, машинально надавив пальцем на курок.

Тра-та-та-та… «Калаш» выплюнул последнюю гильзу и затих.

Тварь закружила вокруг лодки, она была ранена, но не собиралась оставлять добычу в покое. Я наблюдал за ней, беззвучно ругаясь.

Настырная попалась сволочь. Понятия не имею, каким ветром ее занесло в туннель (может, с плавуном, а может, от сырости завелась), но лучше бы тут никого не было. И нас в том числе. Ибо дела наши запахли керосином.

Патроны кончились, а эта гидра осталась живее всех живых. Даже «калаш» ее не берет. Верно говорят, нет справедливости в этом мире. Нормальная тварь давно бы сдохла и камнем на дно пошла, а эта как издевается. Тьфу на тебя! Сдохни, пожалуйста, сделай милость.

Осталось единственное средство. Я обнажил длинный и острый как бритва тесак. Славная вещица, я без него и в нужник любого типа не выхожу. Он мне сердце и все остальное греет. Встал, широко раздвинув ноги, чтобы держать равновесие. Даже запел от нервических чувств:

– И когда на море качка и бушует ураган…

Да что же такое!

Шшш! Что-то зашипело. Я содрогнулся, сообразив, откуда идет звук проколотой шины.

Етитская сила! Лодка покачнулась, стала стремительно сдуваться. Кто-то из нас ее продырявил. Вот непруха! Конечно, в угаре чего только не натворишь, но уж больно обстоятельства складывались нехорошие.

Еще немного, и мы окажемся в воде. Я плаваю чуть лучше, чем топор, а в такой запредельной холодрыге мои шансы на спасение и в мелкоскоп не рассмотришь.

Вот тут-то мне и удалось разглядеть тварь поближе. Она отдаленно походила на тюленя: такая же гладкая, лоснящаяся и противная.

Расстояние между нами было меньше метра. Практически зона досягаемости, только руку протяни. Намерения «тюленя» читались по недружелюбной морде лица. Терять все равно было нечего, а пропадать лучше под аккомпанемент военного оркестра, так что я подпрыгнул, как распрямившаяся пружина, в полете обхватил левой рукой водоплавающую тварь за скользкую шею, а правой засадил ей тесак так глубоко, что, будь он чуточку длиннее, лезвие вышло бы с другой стороны.

«Тюленю» мои маневры ужасно не понравились. Сначала он попытался избавиться от меня, но я вцепился так крепко, что и краном не отдерешь. Тогда раненая бестия забилась как в конвульсиях. Пока она металась из стороны в сторону, меня раза два крепко приложило об стену. Я понадеялся, что сейчас гадина склеит ласты, но не тут-то было. Подыхать она явно не собиралась, и вопрос, кто из нас раньше предстанет перед Всевышним, оставался открытым.

Боль ее не останавливала, скорее всего, наоборот – подстегивала. Ах, как ей хотелось избавиться от меня, как она старалась!

Началась бешеная болтанка. Туда-сюда, вверх-вниз, вправо-влево. Хуже всего приходилось, когда мы уходили под воду: тварюга могла надолго задерживать дыхание, в этом я ей значительно уступал, легкие мои едва не разрывались от недостатка кислорода. Перед глазами давно плыли разноцветные пузыри. Я действовал на автопилоте.

Теперь понятно, что чувствуют ковбои, когда укрощают необъезженного мустанга. Ощущения, прямо скажем, на любителя. Хотя бравые техасские парни (надеюсь, не все из них пошли на удобрения в родную землю-матушку) по сравнению со мной были в более комфортных условиях. Лошади в воду не ныряют, а мой «морской конек» проделывал этот маневр с завидной регулярностью.

Я чудом не потерял сознание и не отцепился.

И вдруг все закончилось – чудовище обмякло и стремительно пошло ко дну. Я с трудом оттолкнулся от враз потяжелевшей туши и в несколько гребков достиг неглубокого участка. Там меня дожидалась мокрая и продрогшая Лило. Я обвел взором поле недавней битвы. Кроме нас двоих, никого. Некомплект.

– А где Муха? – спросил я, приплясывая на одной ноге. Вода затекла в уши, сделав меня глухим как тетерев.

– Не знаю, он не выплыл. Боюсь, что утонул, – отозвалась девушка.

Холодная струйка вытекла из ушной раковины, я снова вернулся в мир звуков.

– Муха! – несколько раз прокричала Лило, и лишь эхо было ей ответом.

Я тоже стал надрывать глотку, к несчастью, с аналогичным результатом. Муха как в воду канул. Собственно, так и произошло. То ли его оглушило и он утоп, то ли тварь смогла зацепить и уволокла за собой. Возможны любые варианты.

Я перекрестился:

– Да, нехорошо получилось. Упокой Господь твою душу. Прости, Муха, за то, что так и не узнал твоего имени, прости за все остальное. Покойся с миром.

– Главное, что мы выжили, – сказала девушка.

– Что верно, то верно. Надо линять отсюда, вдруг эта тварь была не одна.

– Не беспокойся, Саша, других тут нет.

– Твоими бы устами да мед пить. О! – Я поднял указательный палец. – От меда я бы, кстати, не отказался. Согреться не помешает. Еще немного, и у меня зуб на зуб не попадет. Плохо только, что меда у нас нет. Предлагаю согреться альтернативным методом.

– Если ты на секс намекаешь, лучше сразу выкинь из башки, – предупредила девушка.

Я притворно возмутился:

– Мадемуазель, за кого вы меня принимаете?! Я имел в виду совершенно безобидный способ превращения кинетической энергии движения в тепловую – небольшой марафонский забег и ничего более. Видите, как все целомудренно и невинно.

– Бег подходит, – резюмировала Лило.

– Тогда чего мы стоим и покрываемся тонкой коркой льда? Давай рванем с низкого старта наперегонки! Ну, типа того: кто последний, тот дурак. Или вонючий носок. На ваш выбор, мадемуазель.

– Рванем, – кивнула Лило и сразу понеслась как лань.

Следом за ней и я. Нагнать девушку мне удалось в три прыжка, дальше я был чуть впереди почти до самого финиша.

Мы бежали по туннелю. Намокшие ботинки противно хлюпали, одежда прилипала. Я подстроил дыхание под ритм движений, ощутил, как разогреваются мышцы, разгоняя тепло по всему телу. Еще немного, и выступит пот. Я быстро потею, видимо, это особенности физиологии моего организма. И не скажу, что слабак. Человек с плохой подготовкой на поверхности быстро загнется, а я все еще копчу воздух.

Во время бега заодно и задумался. Оружие, припасы и документы мы посеяли под водой. Насчет утонувших бумажек я, так и быть, убиваться не стану, а вот остальное представляет большую ценность. Без него под землей не выживешь. Попытаюсь раздобыть на следующей станции жрачку и что-нибудь колющее, а еще лучше – стреляющее. Вот только каким способом? Вопрос покруче гамлетовского.

Лило мчалась, не отставая. Определенно у этой девицы неплохая подготовка. Половина известных мне мужиков сдохла бы еще метров пятьсот назад, особенно доведись им бежать в мокрой одежде и обуви, а эта – ничего, справляется, разве что щечки порозовели да грудь вздымается чаще обычного. Глядишь, еще и на обгон пойдет.

Лило, должно быть, прочитала мои мысли:

– Прибавим?

– Смерти моей хочешь? – Я с трудом растянул неподатливые губы в жалкое подобие улыбки.

– Нет, не очень, – засмеялась девушка и рванула так, будто за ней гналось племя желающих снять скальп индейцев.

Пришлось и мне, чтобы не ударить в грязь лицом, набрать обороты.

Бег – занятие полезное, не поспоришь, но кросс по пересеченной местности, когда приходится скакать сайгаком по скользким шпалам, быстро изматывает. До охранного поста я добрался выжатым как лимон. Тут нас и тормознули.

Небритые мужички с автоматами наперевес обступили со всех сторон и под конвоем потащили к местной главной шишке. За те две минуты, что я шагал вдоль перрона, у меня сложилось впечатление, что народец тут собрался самый заурядный. Обыватели, как сказали бы в седой древности. Обычный гражданский «пипл», почти не видать бывших боевиков, спецназовцев, курсантов, милиционеров и прочих людей из разнообразных органов. Конвоиры, те вообще вели себя так, что, будь у меня желание, я бы в одиночку положил их лицом вниз. Сплошная самодеятельность.

Нас придержали возле дверей.

– Тута обождите. – Один из охранников почтительно постучался и, лишь услышав произнесенное с восточной ленцой почти нараспев «входи», зашел внутрь.

Отсутствовал он пару минут, не больше. Я за это время успел изучить окружающую действительность, гадая, во что выльется визит к станционному начальству. Главное, чтобы местный глава был хоть самодуром, но не дураком.

Охранник возник в дверном проеме, махнул рукой:

– Заходите.

Не дожидаясь, когда начнут подталкивать прикладами автоматов, мы вошли.

Обстановочка была нарочито казенной, так выглядела когда-то каптерка любого прапорщика: железная скрипучая кровать, накрытая синим шерстяным одеялом, два табурета, окрашенные в коричневый цвет, обшарпанный, покрытый морилкой письменный стол с тусклой лампой и нехитрой снедью на столешнице: мы оторвали человека от ужина. На стене не то плакат, не то календарь: изображение со временем стерлось, по размазанным разноцветным кляксам было сложно опознать, чем оно было в действительности. На вешалке висели ватник и долгополая солдатская шинель.

Сам хозяин «каптерки» носил армейский китель с всамделишными офицерскими погонами. Звездочек было по одной на каждый. «Майор», – сообразил я. Род войск, к которому он когда-то принадлежал, определить не представлялось возможным. Все нашивки и шевроны были спороты.

Выглядел дядька представительно, матерый человечище с квадратной челюстью и хмурыми сросшимися бровями толщиной с указательный палец. Было в его облике что-то восточное, поэтому я не удивился, когда услышал, что мужики называли его Ашотом Амаяковичем. Брови главы сложились в одну прямую линии, он грозно зыркнул на нас и утробным голосом вопросил:

– Кто такие?

Я представился, сказал, что с Двадцатки, сопровождаю девушку до Центральной.

– Почему без документов? – похоже, этот вопрос интересовал Ашота Амаяковича больше всего.

Я как мог объяснил. Рассказал о плывуне, о стычке с уголовниками, поспешных сборах и бегстве с использованием плавательного средства типа «надувная резиновая лодка», поведал о схватке с водяным монстром.

– Про плывун знаю, нас предупреждали, – кивнул Ашот Амаякович. – Про то, какую власть у соседей имеет всякая уголовная шушера, тоже немало наслышан. Распустились, понимаешь, совсем распоясались. Они и к нам подкатывались, порядки свои установить пытались. Правда, ничего у них не вышло. Так что в конфликт ваш с ними я поверю. Вполне реальная история. А вот о чудище том, как мне кажется, ты заливаешь. Я прав?

– Не правы! Александр правду говорит, – вступилась за меня Лило. – На нас действительно напало какое-то существо. Оно утопило лодку и все наше снаряжение. Саша с ним едва справился.

– Позвольте узнать, каким способом? – усмехнулся майор.

– Он его кинжалом убил, – пояснила девушка.

Ашот Амаякович раскатисто засмеялся:

– Пули, значит, не брали, а наш герой его как джигит ножичком… Чик.

– Не вижу ничего смешного, – насупилась Лило. – Саше с большим трудом удалось его убить.

Я же, оттого что напарница уже несколько раз назвала меня Сашей, сомлел и дальнейшие объяснения уже не слышал, а зря.

Закончилось дело тем, чем должно было закончиться. Нас сунули в изолятор, разделенный символической перегородкой на женскую и мужскую половины. Не помогло даже неоднократное упоминание всуе Генерала.

– Я ему потом позвоню. Если время будет, – отмахнулся майор. – Вы в холодке посидите, а мы пока думать будем, как с вами поступить.

– Не уверен, что Генералу это понравится, – заметил я. – Вы нарушаете его приказ. Это произвол. Неприятностей не боитесь?

– Генерал далеко, мы близко, – захохотал майор. – Как решим, так и будет.

– Не хотите Генерала беспокоить? Понятно. Все же я бы на вашем месте звякнул хотя бы на Двадцатку. Меня пробьете и спутницу мою. Вам же спокойней будет.

– Время нынче вечернее. Пускай твои начальнички отоспятся. Да и вы тут покемарьте. Под замком оно куда надежней, – подвел итоги местный глава и удалился.

Караульная служба была здесь налажена из рук вон плохо. Непорядок. Не было даже часового возле изолятора. Приходи кто хочет, делай что в голову влезет. Это, правда, только с той стороны. Внутри изолятор напоминал каменный мешок, выбраться из которого не два пальца об асфальт.

Но все равно не представляю, как этому Ашоту удалось отбиться от урок с соседней станции. По логике вещей, они в два счета установили бы тут свои порядки. Мразь что ржавчина – если началась, уже не остановишь.

О тех, кто содержится в изоляторе, проявляли заботу: имелись и койка, и жестяное ведро в качестве удобств, правда, пользоваться последним я долго не мог. Мешало присутствие девушки. Как я уже упоминал ранее, перегородка между нами была чисто символической, ткни пальцем – развалится. Совершать вполне интимные вещи в ее фактическом присутствии мне не хотелось. Пришлось терпеть, а это занятие не из приятных.

Догадавших о моих муках, девушка посоветовала:

– Перестань издеваться над собой, Саша. Поверь мне, я ничего нового для себя не открою. Ты, впрочем, тоже. Что естественно, то не безобразно.

– Хорошо, – кивнул я и добавил голосом Птицы Говоруна: – Держаться нету больше сил. Только ты закрой глаза, пожалуйста, а еще лучше отвернись.

– Чего стесняешься? Тут и без того темно, – хихикнула девушка.

– Тем не менее сделай так, как тебя просят. Откуда я знаю, может, ты в темноте видишь как кошка.

– Сдалось тебе мое зрение, – обиделась она.

– Пожалуйста! – попросил я. – Это волшебное слово. Оно обязано на тебя подействовать.

– Я не верю в магию.

– Делай что хочешь, только отвернись.

– Ну ладно. Хочешь, я еще и уши закрою?

– Само собой.

Я ускоренно удовлетворял физиологические потребности. Преодолеть натянутость позволял начавшийся между нами разговор.

Вот и все. Я застегнул молнию на брюках, с наслаждением произнес сакральное:

– Кузьмич, ссука!

– Какой Кузьмич? – не поняла Лило, но я отмахнулся:

– Не забивай себе голову. Лучше расскажи мне, кто ты есть на самом деле.

– А тебе это интересно? – грустно спросила девушка.

Жаль, мне не видно ее глаз, иногда они могут рассказать намного больше, чем хотелось бы их обладателю.

– Очень интересно, – подтвердил я. – Посуди сама: мы живем под землей, выбираемся наверх раз в две недели, в темпе хватаем, что под руки попадется, и назад, в катакомбы. Одна половина – доходяги, другая – помогает этим доходягам выжить. Каждый приписан к какой-либо из станций, таскает с собой документы, жрет казенное довольствие, глотает витамины и прочую медицинскую мерзопакость. Морды у нас бледные как поганки, без очков на поверхности всем труба. Всякая расплодившаяся тварь норовит надрать нам задницу, зачастую небезуспешно. И тут появляешься ты, личико у тебя холеное, сразу видно, загорелое. Тело как у манекенщицы. Лепота, одним словом. У мужиков слюнки при виде тебя текут, как у собаки Павлова, и неудивительно: посмотри на наших женщин. Они не такие, в подметки тебе не годятся, даже те, которые сидят в заведениях с красным фонарем, а им по долгу службы положено хоть какой-то марафет наводить. Есть еще пара моментиков: стреляешь круче снайпера, тачку водишь лучше Шумахера, дерешься словно Брюс Ли. А сколько твоих талантов еще скрыто от моих глаз? Документов у тебя нет, имени своего не называешь, к какой станции приписана, не говоришь. Сплошные загадки. Узнав о твоем появлении, Генерал срочно требует, чтобы мы доставили тебя к нему.

– И к чему ты все это мне говоришь? – спросила невидимая Лило.

– Неужели непонятно? – удивился я. – Ты очень странная. Не похоже, чтобы тебе приходилось жить под землей. Уж можешь мне поверить, я нутром чую. Ты не такая, как мы. Не знаю, откуда ты взялась и кем являешься на самом деле, но ты другая. Это так?

– Допустим, – задумчиво произнесла Лило. – Хорошо, я действительно не такая, как все. Это что-то меняет между нами?

– Между нами? – повторил я. – Нет, ничего не меняет. Я обязан доставить тебя на Центральную и доставлю любой ценой.

– Тогда заткнись и не мешай мне спать, – резко сказала она.

Удивительно, ее отпор так на меня подействовал, что я и впрямь не смог больше произнести ни слова вплоть до наступления сна.