Электронная библиотека » Дмитрий Емец » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Пегас, лев и кентавр"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 02:29


Автор книги: Дмитрий Емец


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Гай поклонился высушенному, кокетливо одетому старичку, похожему на непрерывно прихорашивающуюся птичку.

Старичок сидел с полуоткрытым ртом, точно страдая от непрерывного насморка. Из кармана его пиджака торчал красный, ослепляюще яркий платок. Когда Гай к нему обратился, старичок открыл рот еще шире и с дребезгом захихикал.

– Второй форт – Долбушин! Всё, что имеет отношение к финансам. Еще сто двадцать человек. Тоже, в своем жанре, милейшие люди, пока ты им ничего не должен! Мое почтение! – Голова Гая в очередной раз дернулась, как поплавок. – Третий форт – Тилль… Еще тридцать четверок. Не хочу сказать, что я считаю вас отмороженным бандитом, дорогой Ингвар Бориславович. Вы скорее Робин Гуд!

Пухлый «Робин Гуд» Тилль впервые улыбнулся и ласково махнул жирной ручкой, роняя на живот пепел. Мол, ничего-ничего… какие могут быть церемонии между своими?

– Рад, что вы понимаете юмор, Ингвар Бориславович!.. Наш общий друг Альберт Федорыч, к слову сказать, не ценит моих шуток.

Долбушин что-то пробормотал. Радостный старичок Белдо снова захихикал, будто забряцал мелочью в невидимой кофейной банке.

– А вы всё радуетесь, Дионисий Тигранович! Сколько вас знаю – все вам хиханьки-хаханьки. Может, и мне, право слово, засмеяться? Последним, а? – И Гай действительно оказался смеющимся в одиночестве, потому что старичку стало вдруг совсем невесело, хотя он по инерции продолжал показывать прекраснейшие фарфоровые зубы. Такие замечательные, рядом с которыми всякие настоящие показались бы просто дешевой подделкой.

– Ну вот вы уже и не смеетесь!.. – констатировал Гай. – И это прекрасно, Дионисий Тигранович, потому что я хочу попросить вас озвучить во всеуслышание то, что три дня назад вы столь любезно сообщили мне наедине.

Старичок закивал. Он встал и, прихрамывая, бодро поднялся на сцену. Оказавшись там, он принялся шевелить ручками, одергивать пиджак, улыбаться. Голос у него оказался неожиданно звучным, лекторским, с кокетливой трещинкой на «р». Правда, у Белдо была досадная привычка после нескольких предложений делать паузу, точно у комика, который этой паузой навязчиво подсказывает настроенному на непрерывное остроумие залу, что только что прозвучала шутка.

– Мое сердце с вами, мон ами! – Старичок поцеловал ладонь и нежно подул на нее, посылая поцелуй главам остальных двух фортов.

Отмороженный «Робин Гуд» Тилль раздавил в пепельнице окурок. Долбушин перекинул через предплечье ручку зонтика. Сердце Белдо оказалось невостребованным.

– Звезды, – продолжал Белдо, – вечно преподносят нам сюрпризы, как любила повторять моя ученица Наденька Куф, попавшая под автобус в день, когда сама себе предсказала приятную неожиданность (пауза для смеха)… А теперь, мон ами, когда мы улыбнулись, давайте испугаемся! Натальный Юпитер находится во Льве в двенадцатом Доме и в разнознаковом соединении с Меркурием в Деве, причём имеет только один аспект с Венерой в Весах… полуквинтиль, не входящий… м-нэ… в замкнутые конфигурации… Границы интервала неопределенности: с 12 часов 13 минут десятого мая по 14 часов 34 минуты восьмого сентября сего года. Ну вы меня понимаете, мон ами, мы же неглупые люди! – Скромная пауза, доказывающая, что умный человек тут только один. – Локализация описанного явления в географическом, так сказать, плане… м-нэ… Москва и… м-нэ… Московитская область…

Вкрадчиво, как пума, подседая в коленях, Гай подошел к Белдо и полуобнял старичка. Сдувшаяся щека Гая наполнилась воздухом и приобрела упругость. Белдо вспомнил, что, когда он двадцатилетним юношей пришел в первый форт, Гай уже тогда был таким же. Те же желтоватые руки, безвозрастное лицо и обломанные ногти с бахромой грязи.

– Вам не надоело? Мы не одинокие вдовы на приеме у гадалки! Почему бы вам внятно не передать слова вашего опекуна? – выдохнул Гай в заросшее дремучим волосом ухо Белдо.

Старичок тревожно дернулся.

– Не надо так! Вы чудовищно рискуете! Он крайне обидчив! – укоризненно, но тоже быстро шепнул он.

– Ваш опекун? Да кто он такой? Максимум эльб третьей ступени! Потому и знает так мало! – брезгливо уронил Гай.

Белдо пошел пятнами, зарумянившись больше носом и подбородком, чем щеками.

– Так ведь и вашему опекуну не все известно! – не удержался он.

Рука Гая, лежащая у старичка на плече, стала тяжелой, как гиря.

– Вы забываетесь, Белдо! Может, пора устроить вам личную встречу? – спросил он, раздвигая бесконечный рот.

Красный, как младенческая пятка, подбородок Белдо стал бело-желтым. Он быстро, умоляюще замотал головой.

– Странный вы человек, Белдо! Хамите, а боитесь! Хотя, в общем, правильно делаете!.. – Гай похлопал Белдо по плечу и громко, на весь зал, произнес: – Проще, Дионисий! Давайте без созвездий! Ребята Тилля упустили нить разговора!

Старичок поспешно закивал, встряхнулся и начал заходить с другой стороны.

– Договорились, друзья мои! Я буду краток!.. Все мы любим Вильяма Шекспира, мон ами! Некоторые любят его изо дня в день, другие только начинают. Дорогой Уильям справедливо отметил в одном из своих бессмертных творений: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!» Мне со своей стороны хочется поспорить с классиком. Повесть печальнее все же возможна!.. Это будет, мон шер, наша жизненная повесть, если эти двое все же встретятся.

Здоровенный берсерк разинул рот и удивленно отпустил ворот официанта. Видимо, он относил себя к группе только начинающих любить Вилю Шекспира и был поражен степенью прозорливости господина Белдо.

– Дорогой Уильям поведал нам о любви юноши и девушки, – продолжал Белдо. – Идя по его стопам, я тоже хочу поведать вам о грядущей любви юноши и девушки и их будущем ребенке, который представит для нас несомненную угрозу.

– Какая любовь, Дионисий? Какого эльба вы приплели Шекспира? – простонал утомленный болтовней Долбушин.

Белдо не обратил на него никакого внимания.

– Пока что шныры погружаются не дальше Скал Подковы, за исключением очень немногих. Оттуда, из-за горной цепи, они извлекают сильные зарядные закладки и устанавливают их в самых неожиданных местах. Как следствие, у специалистов моего форта возникают серьезные проблемы в настройках. Ведуньи едва могут навести банальную порчу. Астрологи завираются. Спириты две недели подряд не могут достучаться до банального Гитлера, от которого раньше веником приходилось отбиваться!.. Вообразите, мон шер! Гениальный знаток ядов Боря Чизанте отравился несчастными опятами, купленными в розничной сети! Происходит и многое иное, о чем хорошо известно уважаемому Гаю!

Уважаемый Гай кратковременно дрогнул бровями, намекая, что не все, что известно уважаемому Гаю и случайно не является тайной для не менее уважаемого Белдо, должно быть озвучено.

– Не устраивайте истерики! Все это тянется столетиями. Ищите зарядные закладки и уничтожайте их! – спокойно сказал Гай.

– Мы ищем. Но я теряю на этом людей! Вы знаете, что с ними происходит, когда они оказываются от закладки ближе трех шагов. Мозг вытекает через уши!

– Ищите активнее! – велел Гай. – Подключайте берсерков!.. Им же это, кажется, не опасно?

Дионисий Тигранович, мечтавший услышать именно это, закивал, очень довольный. Учитывая, что основная нагрузка по прочесыванию неба на гиелах и патрулированию города приходилась на берсерков, Тилль не слишком рвался заниматься еще и зарядными закладками шныров. Тем более что вред они причиняли в основном фортам Белдо и Долбушина.

– Не буду испытывать терпение ребят моего дорогого Тилля! – спохватился старичок. – Они могут начать буянить, а, к сожалению, наша магия в ближнем бою несколько уступает их топорам! А мы ведь охотно посылаем наших очаровательных сотрудниц для усиления боевой мощи их несколько… гмэээ… простоватых четверок!

Лучше бы он воздержался от уточнений. Некоторые члены форта Белдо позволили себе улыбки. Это не осталось незамеченным. Берсерк, пожирающий свиную ногу, внезапно озверел и швырнул ее в голову почтенному пожилому оккультисту в тоненьких очочках. Выпущенная его мощной рукой, свиная нога просвистела как из катапульты. Вмяв очочки в вежливое лицо, она прогалопировала по воздуху и исчезла под соседним столиком.

Маги из форта Белдо заволновались и стали просить Тилля о вмешательстве.

– Мотя! – сказал Тилль укоризненно. – Не заводись, Мотя!

– А чего он на меня смотрит, кобра очкастая, и ржет? Он типа умный, а я мясо? А вы чего лыбитесь?

Вздернув левой рукой тяжелую секиру, берсерк перехватил ее правой. Он не столько рубил, сколько ускорял падение. Без малейшего усилия секира развалила столик, за которым сидели респектабельная спиритка и странствующий гуру. Опытная спиритка вовремя убрала руки, гуру же, как человек мало знакомый с нравом ребят Тилля, ненароком лишился разом трех пальцев.

– Ингвар Бориславович! Ну сколько можно? – с мягким укором воскликнул Гай. – Мы же договорились, что ваши ребята не будут обижать специалистов г-на Белдо!

Тяжелые веки Тилля вскинулись выше обычного.

– Мотя! – сипло произнес он. – Ты меня огорчаешь! Ты обещал, что будешь себя контролировать! Получается, что я не сдержал своего обещания… Ты больше не член нашего форта и не находишься под его защитой! Ты понял, Мотя?

У здоровяка на виске запрыгала жилка. Он медленно, не до конца веря услышанному, стал высвобождать секиру, запутавшуюся в скатерти.

– Вы отдаете его мне, Ингвар Бориславович? Я так понимаю? – приятно удивился Гай.

– Он ваш, – коротко подтвердил Тилль.

Гай вскинул палец. С небольшим разрывом тренькнули два арбалета. У берсерка оказалась отменная реакция. Первый болт он отклонил повернутым плашмя широким лезвием секиры. От второго, направленного ему в шею, ушел рывком. Трехгранный наконечник только обжег ему шею, оставив красный след. Перехватив секиру ближе к рукояти, Мотя понесся на сближение с арбалетчиками.

Те засуетились. Двое оттянулись назад и, перезаряжаясь, потянули рычаги. Другие двое быстро опустились на правое колено, с заметной нервозностью выцеливая Мотю.

В тот день Аня впервые поняла, что атакующий берсерк – не просто жаждущий крови псих с топором. Мотя летел без крика, лишь грудь его гудела невнятным, толчками вырывающимся звуком. Все, что попадалось ему на пути, Мотя не обегал, но сносил. Столики дыбились, как льдины. На подносах у падавших официантов ножки фужеров ломались еще до соприкосновения с полом.

Он был метрах в восьми, когда тренькнул третий арбалет, и еще через мгновение четвертый. Не добежав до Гая какого-то шага, Мотя внезапно споткнулся и упал лицом вниз. Всем показалось, что это случайность и он сейчас вскочит. Но Мотя продолжал лежать. Тогда арбалетчики перевернули его. Оказалось, что последний, четвертый болт берсерк поймал глазом, в то время как третий всего лишь засел в руке.

Аккуратные клерки из форта Долбушина, чей столик Мотя сшиб последним, подхватили тело и, семеня и наваливаясь друг на друга, потащили его к дверям.

Аня уткнулась лицом в плечо Полины. Кто-то из близнецов Тиллей, не то Кеша, не то Паша, спокойно подошел и поднял секиру, деловито потрогав ногтем заточку.

– Минуту! Вы кое-что забыли! – приказал Гай.

Он легко соскочил со сцены, догнал выносящих тело клерков и пальцем коснулся лба гиганта сразу над вошедшим в глазницу болтом. Застыл, на секунду закрыв глаза, и как ни в чем не бывало вернулся на прежнее место.

– Псиос не должен пропасть! Не беспокойтесь, Ингвар Бориславович! Я догадываюсь, что вас тревожит! Обещаю: его псиос будет передан лично вам. Возможно, я даже добавлю немного от себя, чтобы снизить горечь вашей утраты.

Тилль вздохнул и по-бабьи пригорюнился.

– Мотя был с нами давно!

– Возможно. Но он плохо понимал, что такое дисциплина. Надеюсь, вы найдете, кем пополнить его четверку?

Недоверие оскорбило Тилля. Большим пальцем он медленно вдавил в пепельницу окурок и провернул его, словно закручивал шуруп.

– Найду! – пообещал он.

– Кхе-кхе! – старичок Белдо, отвлеченный досадным происшествием, промокнул лобик надушенным платком и собрался продолжить свой лепет.

– Давайте уж я лучше сам! А то вас опять унесет! – перебил Гай. – Подытожим! Дионисий Тигранович, со ссылкой на авторитетный источник, сообщил, что вскоре шныры возьмут к себе на обучение юношу и девушку. Произойдет встреча, которая со временем приведет к рождению ребенка, способного проникнуть за вторую горную гряду, до этого момента недосягаемую. И если это случится, никто не знает, какую закладку он оттуда достанет и как это скажется на нашем маленьком творческом союзе.

Голос Гая больше не звенел разбитым бокалом. Каждое слово стало гвоздем, который он вбивал в мозг слушателей.

– Я правильно передал суть, Дионисий Тигранович? – закончил он.

Старичок кивнул так осторожно, точно его голова была просто нахлобучена на шею и он опасался ее уронить.

Тилль отвел запястье официанта, пытавшегося поменять пепельницу.

– А источнику Тиграныча можно доверять? – спросил он громко.

Белдо вскинул подбородок.

– Я бы вас попросил!!! – произнес он тоном обиженной школьной учительницы.

Тилль примирительно развел руками.

– Да без базара, Тиграныч! – сказал он добродушно. – Дайте мне адреса ваших голубков, Белдо, и спокойно допивайте ваш слабительный чай! Только я все равно не пойму: у вас в форте столько разных людей! Многих из них я лично знаю и уважаю их деловые качества. Неужели вы не способны сами решить проблему? Зачистите этих сопляков, пока они еще не в ШНыре!

Старичок оглянулся на Гая, умоляя защитить его от тупого кабана.

– Ингвар Бориславович! – пухлые губы Гая растянулись, угрожая проглотить темнеющий на сцене концертный рояль. – Сложность в том, что, насколько я понимаю, у Дионисия Тиграновича нет больше никакой информации! Ни внешности, ни имен, ни адреса – вообще ничего. Зачистить же всю Москву тяжеловато даже для ваших энергичных лесорубов.

Долбушин держал бокал с шампанским и, помешивая шампанское сухариком, посасывал его.

– Пусть Белдо повторно запросит свой источник! – потребовал он.

– Уже, – сказал старичок щепетильно. – Вы действительно считаете: я не додумался?

– И?..

Старичок, помедлив, мотнул головой.

– Не знает или не говорит?

Белдо просительно посмотрел на Гая.

– Альберт! Давайте не будем терзать Дионисия Тиграновича! – добродушно обратился Гай к Долбушину. – Если мы не сможем уничтожить или разлучить этих двоих до ШНыра, значит, сделаем это в ШНыре.

Долбушин смотрел в бокал, наблюдая, как пузырьки шампанского окружают сухарик.

– Я, конечно, понимаю, что вы гений, Гай, но каким образом вы собираетесь попасть в ШНыр? – поинтересовался он. – Вы отлично знаете, что ни один из нас не может проникнуть на эту территорию. Ни с воздуха, ни подкопом – никак. Помните, я размышлял о случайном запуске ракеты с одной из подмосковных военных баз? Даже она не пробила бы защиты.

Синеватые веки Гая устало опустились.

– Выход всегда есть. Просто иногда он маскируется надписью «вход», – сказал он и вдруг вскинул голову.

Снаружи в панорамное остекление кто-то настойчиво застучал. Мелькнула, скользя вдоль стекла, рука в белой рубашке, мокрая по локоть, с повисшей на ней плетью водорослей. И сразу же в открывшуюся дверь вбежал взбудораженный берсерк из форта Тилля.

– Нашли! – крикнул он. – Скорее!

Все высыпали на палубу, ощутимо накренив «Гоморру» на левый борт. Внизу ровно и бойко тарахтел ямаховский мотор резиновой лодки. Ее закругленный нос глубоко уходил в воду. Сверху было видно, как, навалившись на нос грудью, синий, с оранжевыми плечами комбинезон с усилием подтягивает веревку с наброшенной на что-то петлей. А на второй палубе уже суетятся, разворачивают и опускают лебедку. Но и без нее можно было разглядеть, как из коричневатой глубины медленно всплывает светлая, с налипшей тиной лошадиная морда, а затем и шея, из которой, чуть ниже уха, выглядывает прошедшее насквозь жало стрелы. И все это разворачивается, натягивается неспешным течением Москвы-реки.

– Гай! Ваши арбалетчики, как всегда, на высоте! – льстиво всплеснул ручками Белдо.

Гай оглянулся и посмотрел на старичка пустыми глазами.

– Кто был в седле? Нашли кого-то? – крикнул он в реку.

Перестав тянуть веревку, которую он почти соединил с крюком лебедки, синий комбинезон задрал мокрое лицо.

– Пусто! Может, течение, а?

– Ищите! – приказал Гай. – Если потребуется – вызывайте водолазов! Пусть прочешут реку хотя бы и до Южного порта!

К Тиллю вкрадчиво приблизился смахивающий на лиса молодой человек.

– Что тебе? – поморщился тот.

Лис что-то зашептал. Тилль слушал его, сопя и хмурясь.

– Откуда знаешь?

Ему протянули трубку. Тилль поднес ее к сплющенному борцовскому уху. Говорил он недолго. Затем трубка вернулась к человеку-лису, сам же Тилль, втискивая жирный живот в поручень, пробился к Гаю.

– У нас проблема! С «Алых парусов» исчез мой наблюдатель. На крыше крайнего дома обнаружили его разряженный шнеппер. Его гиела привязана. На лифте он не спускался.

Гай кивнул.

– Все верно. Шныров было двое! Когда первого сбили, второй сообразил, откуда их засекли, и вернулся поблагодарить, – сказал он.

– А водолазы? – крикнул снизу комбинезон.

– Разве я что-то отменял? Вызвать и прочесать!!!

Глава 4
Рина

Царь – тот, кто любит до жертвенности и готов умереть за свое царство. Дождливой ночью он будет скакать лесом, усталый и голодный, потому что услышал, что где-то обидели нищую старуху. А все остальные так, князьки.

Из дневника невернувшегося шныра

«Она работала в издательстве в Томске, он – в автосалоне в Москве. Он был высокий, грохочущий, вечно опрокидывал стулья и влипал в истории. Она же говорила всегда тихо, а двигалась гибко, и когда появлялась в комнате, казалось, что вошла кошка.

Он любил пиво, она же искренне считала, что любит вино, хотя пила его два раза в год у знакомых. Она слушала Берлиоза, он – обычное радио. Зато она застряла на детективах; он же порой читал Льюиса, чем нарушал привычное представление, будто человека можно понять сразу, всего по нескольким чертам.

Он был женат, она же так никогда и не вышла замуж, хотя и существовал некий немолодой, протертый до лысины человек, от которого она восемь лет безрезультатно прождала предложения.

Но всю жизнь, неосознанно и хаотично, они искали друг друга.

Несколько раз случалось, что они оказывались совсем близко. Один раз, в месяц летних отпусков, где-то между Тулой и Орлом, их поезда прогрохотали навстречу друг другу, и, оказавшись на миг рядом, разделенные лишь проглотившими их железными гусеницами, оба ощутили непонятное беспокойство.

В другой раз в Москве она случайно зашла в автосалон, где он работал, хотя знала о машинах только то, что под них можно попасть. И даже зачем-то оглянулась, когда прошла мимо его компьютера. Но за его компьютером сидел в тот день совсем другой человек. Кроме того, он так никогда и не съездил в Томск, хотя его родной дядя жил от нее в двух улицах.

Как бы там ни было, они никогда не встретились. И, возможно, это даже к лучшему, потому что от их любви взорвалось бы Солнце…»

Чья-то рука щелкает ногтем по монитору.

– Что за чушь ты пишешь? Вечно любовь – и вечно несчастная! Ищут – не находят – рыдают – вешаются. Сколько тебе вообще лет???

Рина включает на компьютере калькулятор. Ей самой интересно.

– Если в минутах, то это примерно… ну чуть меньше восьми миллионов, – говорит она.

Мамася морщится. Она гуманитарий. Для нее арифметика существует в пределах решения вопроса: как растянуть гонорар, чтобы хватило до аванса.

– С чем тебя и поздравляю!!! – заявляет она. – Не торчи перед компьютером! С одноклассниками куда-нибудь сходи!

Рина морщится.

– Да ну их! Достали! Сидят по полночи в «контакте» и обсуждают, как будут кататься на велике. А когда на великах катаются, через сто метров сбиваются в кучу и обсуждают, как будут сидеть в «контакте».

– Все равно бросай ты это дело! – обеспокоенно предупреждает Мамася. – В твои годы надо писать про пиратов, фантастику, наконец! А все прочее… да подожди хоть до полных восьми миллионов!

Рина смотрит на нее, быстро ныряет под стол и появляется с давно валявшейся там страницей. Возможно, она и ленилась ее поднять именно для такого случая.

– «Даже в одной погадке совы любознательный исследователь обнаружит массу интересного: подвздошную кость скворца, остатки двух полевых мышей, ржавый железнодорожный болт и часть черепа крольчонка», – читает она. – Бррр! И тебя не тошнит? Иметь маму-редактора – это кошмар!

– Иметь дочь графоманку – кошмар вдвойне! – не сдается Мамася. – Мне за это хотя бы деньги платят!

– И ты продаешься? В твои годы, мам, надо править тексты про пиратов, фантастику, наконец! – мстит Рина.

– Фантастики тоже хватает, – говорит Мамася и снова с тоской заглядывает в ноутбук. – Шла бы ты спать, а?

– Да я уже, в общем, сплю, – признается Рина и, выключив компьютер, ныряет под одеяло.

Всякая там вечерняя чистка зубьев и облачение в пижаму – все эти манипуляции давно завершены. С Риной вечно так. Почистит зубы, а потом еще разика два поест и часа три посидит за компьютером.

Мамася выключает свет. Слышно, как она топчется в дверях, но все никак не уйдет.

– Знаешь, в чем дефект твоей логики? – внезапно спрашивает она. – Тебе кажется, что что-то хорошее может не произойти, если войти не в ту дверь, или чуть задержаться, или сказать «привет!» не тому человеку. Это ошибка. События вытекают из нас самих. На поезд судьбы нельзя опоздать.

– Но можно пустить его под откос.

– Это запросто. Но опоздать нельзя. Так что эти твои два олуха просто сами хотели быть несчастными, – говорит Мамася.

Дверь за ней закрывается.

* * *

Порыв ветра. Березовая ветка хлещет по стеклу. За окном раскачивается белый ствол с прикрученным проволокой скворечником. Его вешал еще папа, до Артурыча. Скворечник здоровенный, щелястый, и живут в нем воробьи. Но скворец прилетел лишь однажды, в позапрошлом году, в конце марта. Посидел, подумал, повертел головой, послушал воробьиную истерику – серьезный, грустный, сам в себе пребывающий, и улетел искать место поспокойнее.

Перед воробьями Рина уже три месяца чувствует вечную вину. С тех пор как Артурыч купил ей пневматический пистолет и потребовал пообещать, что она не будет стрелять в квартире. Рина сразу просекла, что это была скрытая взрослая капитуляция из цикла: «Делай что хочешь – только не лезь ко мне! А еще лучше: сиди в своей комнате».

Получив пистолет, Рина первым делом прострелила из нее фотографию самого Артурыча, на которой он был рядом с Мамасей. Первая пуля попала Артурычу в щеку, вторая вмяла глаз внутрь черепа, а третьей Рина нечаянно ранила Мамасю и, испугавшись, спрятала фотографию в химическую энциклопедию, куда Мамася никогда в жизни бы не заглянула.

А еще примерно через день, когда дырявить стены ей окончательно надоело, Рина взяла кусок пластилина, скатала в шарик и продержала ночь в морозилке, чтобы не прилип к стволу. Влезла на подоконник и прицелилась в воробья, прыгавшего на ветке у скворечника. Береза качалась от ветра, и воробей то исчезал из прицела, но снова в нем появлялся.

Рина испытала странный жар, всегда возникающий, когда перешагиваешь через «нельзя». Ей чудилось, она залипает в горячее, пульсирующее, подталкивающее к чему-то злое облако.

– От пластилина ничего не будет! – успокоила себя Рина и, не стараясь попасть, потянула курок.

Ствол дернулся. Рина так и не поняла, куда подевался воробей. Решила, что улетел, но все же на всякий случай спустилась вниз. Воробей лежал у корней на траве. Она искала, куда ударила его пластилиновая пуля, но так и не нашла. Просто мертвый воробей с подвернутым крылом и сгустком крови на нижней части клюва. И еще поняла по окраске, что ухлопала воробьиху.

Рина торопливо закидала ее прошлогодними листьями. Воробьихи не стало, а вместе с ней исчез и поступок. Рина постаралась выкинуть его из головы, но уже на другой день, случайно открыв форточку, услышала, как в скворечнике пищат птенцы. Уцелевший воробей-отец носился туда-сюда, но, похоже, плохо справлялся. Вечерами, отупев от собственных мельтешений, он сидел на крыше скворечника с задерганным и недоумевающим видом. Что такое «смерть жены» и «одинокий отец», он явно не понимал, но все равно ощущал какую-то неполноту и неправильность. Что-то шло не так, выходя за пределы птичьего сознания.

Шторы качнулись от сквозняка. Кто-то открыл дверь.

– Катерина! Подъем! – крикнула Мамася, заглядывая в комнату.

– Да-да! Уже! – сказала Рина бодрым голосом. – Выключите сон! Я его завтра досмотрю!

Чтобы тебе поверили, голос должен быть уверенным и, по возможности, ответственным. Но Мамасю не проведешь. Довольно и того, что раньше попадалась.

– Катерина, глаза!!!

Утренняя Мамася и Мамася вечерняя – два разных человека. Возможно, разные даже по документам. Надо будет как-нибудь проверить.

Рина открывает глаза. Мамася стоит в дверях и терпеливо ждет, облокотившись о косяк плечом. И Катериной ее называет, чтобы показать, что недовольна. Вечерняя Мамася называет дочь Риной, Триной и изредка Тюшей.

– Катерина, свесь с кровати ноги! И нечего руку на ковер ронять! Ноги, согласно словарю, это нижние парные конечности.

Рина послушно опускает на пол нижние парные конечности. Когда с ними жил папа, он решал проблему проще: просто брал ее на руки, относил на кухню и там опускал на стол. На кухонном же столе притворяться спящей тяжко, особенно когда ощущаешь под собой ложку или солонку.

– Теперь встань и сделай три шага к двери! – командует Мамася.

Вместо трех шагов Рина пытается сделать два. После двух шагов еще можно опрокинуться назад и вновь рухнуть на одеяло. А вот на три шага такой фокус уже не проделаешь. Рискуешь шарахнуться головой и испортить почти новую кровать, которую дедушка Гриша купил на свою первую зарплату.

– Три шага! – повторяет Мамася. – Нечего было вчера до двух ночи гномиков женить!!!

– Гномиков??? Это что, месть? – возмущается Рина.

Она делает еще шаг. Незримая пуповина, связывающая ее с кроватью, обрывается.

– Жду тебя завтракать! Кстати, ты муху кормила? – ехидно спрашивает Мамася.

Муха живет у Рины в трехлитровой банке. Горловина банки затянута марлей.

Рина качает головой.

– Муха страдает. Тоже хочет свободы от родительской опеки, – говорит она.

– Какая может быть свобода от родительской опеки, когда ты даже муху накормить не в состоянии? Таракана помнишь? И того угробила!!! – Мамася спокойно поворачивается и уходит.

Рина вспоминает, что до мухи у нее в той же банке проживал таракан, которому Мамася регулярно бросала размоченный хлеб, ужасно плюясь при этом и утверждая, что таракан – гадость. Рина кривит ей вслед гримасу номер восемь, которая отличается от гримасы номер семь более высоким поднятием бровей и «надувательством щек», как говорил папа.

Рина плетется в ванную и долго стоит, качаясь и размышляя, смачивать щетку перед тем, как выдавливать пасту, или так сойдет. Вариантов только два, но Рина выбирает из них минут пять. И еще десять секунд чистятся зубы.

На кухне бьется скорлупа и стреляет яичница. Рина идет на звук. Она все еще на автопилоте. Мама Ася (отсюда и Мамася) стоит у плиты и ест стоя. Она вечно утверждает, что ей некогда присесть, а на самом деле ей просто не сидится.

Брови у Мамаси красивые, густые, а вот коса уже не коса, а крысиный хвостик. Опасно, когда твоя лучшая подруга – парикмахер-самоучка, выучившая чикать по книжке и, за отсутствием практики, пока не наигравшаяся с ножницами. Рина еще помнит время, когда коса у Мамаси была такой длины и тяжести, что она привязывала к ней небольшую куклу, а Мамася даже и не замечала.

Рина подходит к маме сзади и прижимается. Волосы у них одного цвета, русые, и для какой-нибудь букашки, которая наблюдает за ними с потолка, головы наверняка сливаются в одну.

– Дай погреюсь! Ты теплая! – говорит она.

– Верно. Я ЕЩЕ теплая! – мрачно соглашается Мамася.

У нее два состояния, и оба крайние. Северный полюс и Южный. Или даже так: Северный полюс и пустыня Сахара. Одно состояние – спешки и быстрых несущихся рук. Другое – внезапного и долгого замирания. То бегает и хлопочет, а то вдруг цепенеет, глядя в стену, и тогда непонятно, о чем она думает.

Артурыча нет. Его вообще никогда нет. Он вечно колесит на новом, приятно пахнущем прогретым маслом грузовичке. Продает шампуни, лосьоны и прочую гигиену. Покупает их на фабрике под Вологдой, привозит в Москву и расталкивает по точкам. И едет куда-нибудь в Казань за ушными палочками или жидким мылом.

Артурыч похож на моржа. Такой же усатый, толстый, медлительный. За рулем никогда не засыпает. И вообще непонятно, когда спит. Днем едет, ночью едет. Рина подозревает, что Артурыч так долго обходится без сна оттого, что никогда не просыпается окончательно. Он всегда в полуспячке или в полубодрствовании.

Лицо у Артурыча такое широкое, что очки, которые он носит, выгибаются дужками наружу. Мамася называет его физиономию «мордень». Делает Артурыч все неспешно, а говорит так медленно, что все теряют терпение и начинают угадывать окончания слов.

Добрый Артурыч или злой, Рина до сих пор не разобралась. Но одно она знает наверняка: он не папа. Папа нервный, папа быстрый, папа стремительный. Выпаливает десять слов в секунду. За одну минуту может схватить пять предметов и четыре из них уронить. Артурыч же за это время едва поднесет руку к носу. Но, правда, ничего не уронит. Это да. Тут не поспоришь.

Вообще Артурыч – нечто диаметрально противоположное папе. Похоже, Мамася, когда искала его, выбирала не живого человека, а «антипапу». Просто как набор качеств из конструктора «Сделай сам!».

Сейчас у них все хорошо. Мир. В первый год было хуже. Рина и Мамася не разговаривали порой по три дня. Иногда бывало, что обе сидели на кухне, повернувшись друг к другу спиной и, в нетерпении прорывая ручкой бумагу, писали. Затем одна, не глядя, бросала бумажку другой. Та читала, фыркала и тоже писала:

«Дочь! Я знаю, что ты меня не услышишь, но все же попытаюсь!

Между людьми, лгущими друг другу, не может существовать доверия. Раньше я считала, что могу тебе доверять.

НО: а) ты пошла на ложь, сказав, что не пускала за мой компьютер посторонних, б) я знаю, что у компьютера сидел человек, которого я категорически не приемлю! в) не исключено, что он читал мою личную почту, г) но опять же: это не принципиально. Принципиально, что ты мне лгала!!!»

«Между прочим, этот «человек» – твой муж и мой папа!»

«Кем является это существо, в данный момент не принципиально!»

«Ты ударила меня мокрым полотенцем! Я не буду разговаривать с тобой до тех пор, пока ты не попросишь у меня прощения!»

«Я! НЕ! СОБИРАЮСЬ! У тебя невнимание к речи. У людей, лгущих друг другу, не может существовать никаких обоюдных договоренностей».

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 4.8 Оценок: 9

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации