Текст книги "Стрекоза второго шанса"
Автор книги: Дмитрий Емец
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Конечно, знаю. Научно-исследовательская лаборатория операций по армированию бетона и железобетонных работ по сооружению сборно-монолитных и монолитных конструкций отдела технологии строительно-монтажного управления, – сообщил Даня, беззастенчиво отбирая у нее шоколад.
Вскоре они добрались до тоннеля, выложенного крупной брусчаткой. Здесь было темно, и Ул отправил Даню с Кириллом на лестницу за негаснущими факелами. Макар тоже рвался с ними, но Ул его притормозил, опасаясь, что тот найдет что поджечь даже во влажном подземелье.
Пока они отсутствовали, Ул стал ругать Кузепыча, который не подумал о нормальном электрическом освещении подвала. Влад Ганич тоже попытался вякнуть что-то про Кузепыча, но Улу это неожиданно не понравилось.
– А вот этого не надо! Развел тут критику высшего разума! – сказал он и назначил Владу десять отжиманий. Тот неохотно повиновался.
– А тебе можно ворчать?
– Мне можно. Я сам, чудо былин, начальство! А то сегодня ты Кузепыча ругаешь, завтра Родю, а послезавтра меня! Понимаешь: МЕНЯ!!! – и, накрутив себя таким образом, Ул добавил Владу еще десять «супержаб».
«Супержаба» – это было вдвое хуже отжиманий, поскольку предполагало выпрыгивание из положения приседа и хлопок руками над головой. Когда Влад Ганич «родил десять супержаб» (копирайт Ула), вернулись Даня с Кириллом. Ул взял у Дани факел, отбежал немного, присел на корточки и, вытянув руку, что-то осветил. Все увидели лестницу, настолько узкую, что по ней пришлось бы спускаться если не совсем боком, то выставив вперед плечо. Ступеней через восемь угадывалась старинная деревянная дверь, окованная металлическими полосами.
– Надеюсь, нам не сюда? – отдышливо спросил Влад Ганич, не отдохнувший еще от «супержаб».
– Ага, в смысле угу! Это то самое место, где Митяй Желтоглазый работал над дополнительными фигурками к нерпи. Ну, кто хочет посмотреть?
В голосе у Ула Сашка уловил знакомую интонацию. Похожие голоса были у парней в секции, когда новичка невинно просили открыть кран в умывалке. Откуда бедолаге было знать, что после самого легкого поворота из сломанного крана с жутким гудением вырвется струя ледяной воды?
Сашка хотел отказаться, но скосил глаза на Рину и решил рискнуть. Сбежал по лестнице, попытался взяться за круглое металлическое кольцо двери и… не смог. Ощущение ребенка, который тянется к солнцу и вроде как должен, по всем прикидкам, его коснуться, но все никак не коснется. Бежит за стулом, встает на него – и снова ему кажется, что до солнца осталось совсем чуть-чуть. Сашка старался раз за разом, но рука зачерпывала пустоту. Самое обидное, что дверь не была призрачной. Сашка видел следы кузнечного молота на кольце и трещины рассохшегося дерева. Сверху его подгоняли нетерпеливые голоса. Он зажмурился и наудачу шагнул вперед. Ничего. Открыл глаза, побежал и – опять остался на месте. Сдавшись, Сашка попытался вернуться к остальным, но и этого не сумел. Бежать он мог, но с места почему-то не сдвигался. Так и торчал на узенькой площадке, залипнув непонятно в чем, что и держало, и не держало его в одно и то же время.
– Чего ты копаешься, сурок? Давай я! – нетерпеливо крикнул Макар.
Не дождавшись ответа, он скатился вниз, плечом вдавил Сашку в стену и попытался пнуть дверь. Дверь не мешала ему себя пинать, но и не помогала. Макар так до нее и не дотянулся.
– Во, курва! Ща я ее с разбега сделаю! – Макар рванул наверх, но налетел на спускавшегося Даню, горевшего желанием научно разобраться в ситуации.
Видя, что трое уже внизу, к двери Митяя Желтоглазого спустились и остальные, кроме Ула и Лены, оставшихся наверху. На площадке стало тесно. О том, что по лестнице подняться невозможно, знал пока один Сашка, но помалкивал. Остальные считали, что мешают друг другу. Они лезли, застревали, толкались. Макар отдавил Алисе ноги. Даня, чьи локти требовали вертолетного размаха, заехал Макару в переносицу, после чего три раза попросил прощения.
Потом Даня повернулся к Улу.
– Позвольте проявить любопытство, если, конечно, вопрос окажется в пределах вашей осведомленности и не за рамками нашей компетентности? – спросил он без малейшей задержки в рече. Видимо, Даня и мыслил так же, как и говорил.
– Валяй, любознательный ты мой! – разрешил Ул.
– Почему мы не можем прикоснуться к двери?
Ул со щелчком открыл здоровенный нож и, зажав край кожи зубами, подрезал себе заусенец на пальце. Это было сделано таким лихим движением, что Рина забеспокоилась, не отмахнет ли он себе нос. Нос, однако, уцелел.
– Дверь сделана из дубовых досок. Дуб рос между первой и второй грядой. Перед первой, как показывает практика, в основном сосны, – ответил Ул.
– Но только прикоснуться…
– Не смогли, потому что не заслужили! – Ул отплюнул заусенец. – Принцип двушки. Все действительно стоящие вещи не покупаются, не воруются, а заслуживаются.
Даня покосился на дверь.
– Дверь строго для своих… хорошая штука. А за ней что-то ценное? – уточнил он.
– Можешь не сомневаться, – заверил Ул.
Он сел на камни, опустил подбородок на колени и стал ждать. Постепенно вопли прекратились. Застрявшие на нижней площадке пытались вылезать по очереди, пробуя то боком, то спиной, то большими прыжками. Результат был нулевой. Временами кто-нибудь падал и оказывался у всех под ногами.
– Это негуманно! – проорала Фреда, когда ей наступили на ухо.
– Гуманность – это от слова «гумус»! Гуманно будет, если вы доживете до следующего года! – оборвал ее Ул.
Лена нашла тихий закуток, преспокойно села и продолжила вязание крючком. Вязала она что-то длинненькое, вроде шарфа, до поры до времени прятавшееся в пакете. Остальные, не наделенные способностью прессовать время в упругие петли занятости, орали друг на друга, пытаясь вырваться. Ул выждал, пока новички перестанут голосить и более-менее внятно попросят его о помощи. Потом крикнул вниз:
– Сашка, кончайте метаться! Это все без толку! Возьмите с Макаром Даню и тащите его! Кирилл и Влад! Волоките девчонок!
– Как волоките?
– Чудо, былин! Да как хотите! На ручках, на плечиках! Только не башкой об ступеньки! Лестнице пятьсот лет!
Сашка и Макар подхватили Даню и, спотыкаясь, ибо он был возмутительно протяженный, поволокли его по лестнице. Тащить Даню было тяжелее, чем холодильник. Холодильник не жалуется и не дает болтливых советов по своей переноске. Сгрузив Даню рядом с Улом, Сашка поспешно вернулся за Риной и отнял ее у Кирилла, пытавшегося взвалить девушку на плечо.
– Это мой мешок картошки!
– Да без проблем! – кивнул Кирилл и подхватил на руки Фреду. – Только не подумай чего-нибудь лишнего!
Фреда презрительно хокнула.
Вскоре все новички стояли рядом с Улом. Тот выглядел не слишком довольным. Ему явно хотелось, чтобы они просидели перед дверью недельку.
– Почему дверь нас отпустила? – спросил Сашка.
– А самому подумать – напрягаться неохота? Потому что вы не сами поднимались, а кого-то тащили.
– Делали что-то для кого-то! Вот гадство! Это же элементарно до тупости! – простонала Рина.
Ул ухмыльнулся.
– Ага, в смысле угу! Ну так че ж сами не вылезли, если просто? – спросил он ехидно.
Неожиданно во мраке коридора вспыхнул светящийся желтый карандаш. Одним концом карандаш был таинственно закреплен в воздухе, другой же его конец, то укорачиваясь, то удлиняясь, недоверчиво щупал темноту. Прошло несколько секунд. Карандаш перестал быть карандашом, а стал просто рассеянным лучом света, бившим из чьей-то нерпи. По тому, как луч по-крабьи раскачивался, делая одышливые паузы, Рина определила, что это Кузепыч. Если бы луч двигался решительно и собранно – это была бы Кавалерия. Если бы светил в пол, изредка всплескивая, чтобы лишний раз себя не выдать, – Меркурий.
– Гасите факелы! За мной! – Ул рванулся к лестнице, но луч уже уперся в грудь его шныровской куртки.
– Попадалово! – прошипел Ул, останавливаясь.
– Ул! Подойди сюда! Тебе разрешали проводить занятия в подвалах? – раздался сердитый голос Кузепыча.
Ул обреченно потащился к нему. Что выговаривал ему Кузепыч, было не разобрать. До новичков долетали отдельные «пни» – грустные, еловые, подмигивающие и самая грозная и убийственная разновидность пней – якорные пни. Ул, оправдываясь, пожимал плечами. Раскрытые пальцы его ладоней покачивали воздух, точно успокаивая его, а вместе с ним и Кузепыча.
Рина не выдержала и, воровато коснувшись русалки, усилила звук.
– …шныровский сейф… Ты хоть понимаешь… А если кто-то… – услышали они.
– Да не, они нормальные ребята! Чудо, былин! Да разве я… – И вновь руки Ула начинали успокаивающе поглаживать воздух.
Глава 7
Черный человек темной ночью
Человек хочет верить во что-то полностью, несомненно. Так, как верит пес, который с закрытыми глазами прыгает с крыши, зная, что хозяин его поймает. Мрак до поры до времени поощряет в нас веру, а потом тыкает носом в несовершенства того, кому мы верим. Наша вера разбивается, и мы не верим уже никогда и ни во что.
Так вот: когда тебя что-то может остановить – это не вера.
Из дневника невернувшегося шныра
Они мчались в новом джипе Тилля. За рулем сидел сам Тилль. С ним рядом на переднем сиденье тщательно пристегнутый Долбушин зажимал между худыми коленями зонт. Сзади на мягком диванчике нетерпеливо подпрыгивал Дионисий Тигранович Белдо. Короткие, в золотых перстнях пальцы Тилля цепко сжимали руль. Водителя, проработавшего у него семь лет, глава форта берсерков лично выбросил из машины, стоило Белдо шепнуть ему, куда они едут. Когда они выехали из города, джип начало швырять на гололеде. Глава финансового форта ударился плечом о дверцу.
– Не гоните, как смертник, Тилль! Напрасно вы прогнали водителя! – сказал он.
– Тогда бы мне пришлось его убрать. А найти нового, который бы меня устраивал, не так просто! – Тилль неудачно вписался в поворот. Джип понесло навстречу длиннющему трейлеру. Трейлер заревел и, вихляя, вывернул на обочину. Они разошлись буквально на толщину волоса. Тилль вытер с лица пот. Долбушин отметил про себя, что, когда машину начало нести, глава всех берсерков держал руль одной рукой. Другой он вцепился в кабанью голову, висевшую на цепочке у него на шее.
– Как некстати этот дальнобойщик отвернул! Упущен отличный шанс разом сменить руководство всех трех фортов!.. – хладнокровно заметил Долбушин. Когда все происходило, сам он даже не зажмурился.
– Не трех, – сквозь зубы сказал Тилль, не отпуская кабанью голову.
– Ах да, простите: двух! Я забыл, что с этой свинкой вы неуязвимы, хотя обгореть, возможно, и пришлось бы.
– Тьфу-тьфу, Альберт! Что вы мелете? У вас черные губы! Не накликайте беду! – испугался Дионисий Тигранович и стал спешно искать дерево, чтобы по нему постучать. Дерева в джипе не оказалось, и Белдо ограничился тем, что постучал по обнаружившемуся у него в кармане карандашику.
– Карандаш не поможет! Он не соединен со вселенной пуповиной вечности! – с издевкой сказал Долбушин.
Старичок перестал стучать по карандашику и поймал отражение Долбушина в автомобильном зеркале.
– Вы сегодня всех задираете, Альберт. У вас что-то изменилось и все плохо? Если так – извольте: я благородно готов побыть вашим громоотводом, – промурлыкал Белдо.
Долбушин отвернулся и надолго замолчал. Час спустя джип Тилля свернул с шоссе на заметенную снегом дорогу, прорезанную колеей грузовиков. Ломая колею, Тилль проехал метров пятьсот и свернул к бетонной ограде.
– Навигатор говорит, что приехали! – буркнул он, щелкая толстым ногтем по экрану.
К ним уже бежал тощий, услужливый человек без шапки и в расстегнутой дубленке. Засуетился, открывая ворота, замахал руками и быстро перебежал к одноэтажному кирпичному зданию, оглядываясь и приглашая их за собой. Тилль доехал до крыльца. Разминая затекшие спины, главы фортов покинули джип. Услужливый человек подскочил к ним и заметался ладонью, находясь в нерешительности, протягивать ему руку или нет. Он заметно нервничал.
– Что ж это вы? Руководитель, а сами ворота открываете? А кто же будет рукой водить? – дружелюбно пробасил Тилль, награждая его своей пухлой конечностью.
Ободренный рукопожатием берсерка, директор захихикал и полез здороваться к Белдо, но тот, извиняясь и покачивая ручонкой, сказал, что у него очень слабые пальчики. Что касается Долбушина, то к нему услужливый и лезть не осмелился.
– Я всех выгнал… всех выгнал… как вы и сказали… – поспешно сказал он.
– Похвально. Кто еще знает? – Тилль задумчиво оглянулся на джип. В правой звуковой колонке, как донес Долбушину один из осведомителей, у Тилля хранился многозарядный бельгийский пистолет. Глава форта берсерков не уважал шнепперы.
– Экскаваторщик и водитель самосвала.
Тилль перестал коситься на машину.
– И все?
– Ну, может, еще кому шепнули. Слухи-то быстро распространяются. Но вы не волнуйтесь! Все надежные ребята!
– Надежнее вас? – не поверил Долбушин.
Директор засмеялся, точно заблеял. Смеялся и переводил глазки с одного гостя на другого, пытаясь определить, кто из них самый важный. Белдо был сразу вычеркнут из списков. Директорская мысль колебалась между Тиллем и Долбушиным, медленно перевешивая в сторону Долбушина. Потоптавшись на крыльце, услужливая личность неожиданно повела их не внутрь административного здания, а к железным воротам гаража. Остановилась и, подбирая ключ, возбужденно заговорила:
– Тут история какая. У нас небольшое химическое производство. Делаем реактивы, удобрения, краску. С отходами, конечно, есть сложности. Отработанную воду сбрасываем в два отстойника. Еще есть третий отстойник, самый большой. Сейчас вот зима, промерзло все до дна. Мы решили лед распилить да и вывезти от греха. Проверки, бывает, наскакивают. Доковырялись до дна, стали ледяную плиту поднимать, а там, понимаешь, ноги…
Директор тревожно взглянул на Белдо. Старичок схватился за сердце и стал искать по карманам таблетки. Таблеток на нашел, но отыскал мятную конфетку и предложил ее директору. Тот замотал головой.
– Поначалу мы думали: кто-то из местных. Перемахнул, понимаешь, деятель спьяну через забор да и ухнул. Много ли поддатому надо? Хотели уже в полицию звонить, да дело-то скользкое, замотают… А тут смотрю: экскаваторщик бежит. Лица на нем нет! Кричит: «В соседнем кубе льда лошадь нашли… крылатую!» – директор уже привычно посмотрел на Белдо, как на самого сочувствующего.
Старичок послушно заохал, пугаясь новости о крылатой лошадке.
– Ну я пробил по Интернету, и сразу наткнулся на ваш исследовательский сайт!.. Вы что, действительно готовы заплатить триста тысяч долларов любому, кто… И каков порядок выделения средств? – голос услужливой личности вильнул.
– Про денежки – это вот к Альбертику! – прощебетал Белдо. – Я их сроду не держал! Они, как губка – напитываются отрицательной энергетикой всякого, кто держит их со злобой! Зачем мне чужие болезни, когда я и сам человек нездоровый?
Долбушин сдернул с плеча тощий рюкзачок.
– Порядок выделения средств упрощенный. Тридцать пачек по десять. Отрицательной энергетики не бойтесь – только что из банка… А теперь открывайте гараж!
Борясь между услужливостью и желанием заглянуть в рюкзак, директор отомкнул тяжелый замок. Вбежал внутрь, задел что-то ногой, зашарил по стене. Лампы дневного света просыпались долго – вначале с голубоватым потрескиванием вспыхнула длинная в глубине гаража, потом – две короткие у входа.
На деревянных поддонах лежали два неровных ледяных куба. Лед был странного цвета – розовато-зеленый. Один куб был чуть больше человека. Другой – длинный и вытянутый – занимал сразу три поддона. Было заметно, что лед поначалу разбивали ломами, а потом, боясь повредить, пилили. В большом кубе с задранной мордой и неестественно подогнутыми ногами застыл вороной пег. Громадные крылья были изломаны. Перья ближайшего крыла вмерзли в лед совсем близко от скола.
– До ШНыра отсюда километров шестьдесят пять, – вполголоса произнес Долбушин. – Далековато он вышел из нырка!
– Я вас умоляю, не грызите мне нервы! Что такое шестьдесят километров? Двадцать минут лету… – Белдо жадно всматривался в окровавленную, с задранной верхней губой голову лошади. Она сохранилась не просто великолепно. Казалось, сейчас пег рванется, копытами разобьет лед и взлетит.
– Но, будьте вы прокляты, как?.. – изумленно начал Тилль.
– Специфика химического производства. Работает, как формалин. Мухи и те, извиняюсь, не разлагаются, – опуская глазки, пояснила услужливая личность.
Тилль поднес лицо к кубу, всмотрелся в изломы льда. Седло сидело как влитое. Из стремян уцелело левое. От правого болтался ремень.
– Ага… седельных сумок мы не уважаем. Значит, носим все с собой. Что ж, тоже правильно! – пробурчал глава берсерков и с кряхтеньем присел на корточки у соседнего куска льда.
Как ни толстокож был Тилль, но и ему стало не по себе. Он отшатнулся и выругался. Из куска окрашенного льда, совсем близко, на него смотрел человек. Смотрел ясно, смело и пристально. Лицо спокойное, с тонкими чертами. Не напуганное, лишь чуть искаженное оптическими изломами льда.
– Я угадал! Сумка у шныра! – пропыхтел Тилль.
– Не радуйтесь раньше времени. А вдруг у него ничего нет? – спросил Долбушин.
Тилль посмотрел на него взглядом пса, у которого пытаются отнять кость.
– А вдруг что-то есть?
– Кого-то он мне напоминает, этот красавчик… Может, мы встречались? Кто ты, мой чудесный? Что ты нам принес с двушечки? – подбегая к Тиллю, зашептал Белдо. Он протянул пальцы и сквозь лед гладил лицо юноши.
Это было так мерзко, что Долбушину захотелось ударить Белдо по пальцам зонтом. Чтобы этого не сделать, он отвернулся.
– Когда вы в последний раз спускали воду? – резко спросил он у директора.
Директор, через брезент рюкзака ощупывавший пачки денег, отдернул пальцы.
– Я перешел сюда работать семь лет назад… почти восемь… Лет за шесть до меня водоем чистили! Таким образом, получается от восьми до четырнадцати лет!
– Хорошенький разлет! То есть мы даже не знаем, сколько он там торчит! – с раздражением сказал Тилль.
Белдо восхищенно прижал руки к груди.
– Нет, знаем, мон ами!.. Знаем! Одиннадцать лет шесть месяцев и четыре дня!
Тилль перестал очищать сигаретную пачку от пленки.
– Откуда такая точность, Белдо? Звезды нашептали? – спросил он с изумлением.
Дионисий Тигранович смутился. Когда было необходимо, у беспомощного старичка, который не мог посчитать копеечки на пачку маргарина и всегда прибегал к помощи продавщиц, становилось очень хорошо с математикой.
– Ну это несложно… – сказал он, робкой улыбкой рождая на щеках ямочки. – Я узнал этого милого мальчика! Это сын Кавалерии. Он погиб одиннадцать с половиной лет назад. Для всех это было тако-о-е горе! Я так плакал, так плакал! Младочка и Владочка не дадут соврать!
Страдания Белдо никого не интересовали. Долбушин недоверчиво разглядывал юношу, о котором слышал, что он нырял далеко за Скалы Подковы.
– Трогать звуки руками. Видеть летающие цветы и поющие камни, откликающиеся на дыхание… Какая чушь! Кто в это поверит? – сказал он едва слышно.
Тилль деловито топтал толстым пальцем клавиши телефона. Не набрав до конца номера, раздумал, дал отбой и повернулся к директору.
– Шеф, тележку сделаешь? Нужна с закрытым кузовом.
«Шеф» расстарался и «сделал тележку» в рекордные сроки. Через десять минут у ворот уже сигналил грузовик. Директор лично уселся за рычаги складского погрузчика и помог разместить в кузове два покрытых брезентом ледяных куба. Наблюдательный Долбушин видел, что услужливой личности не терпится от них избавиться. Если прежде он нервничал, что не получит денег, то теперь нервничал по другой причине. Ему хотелось, чтобы странные «исследователи» поскорее убрались, забрав с собой труп в кожаной куртке и мертвую крылатую лошадь.
Они уже уселись в джип и тронулись, когда директор, успевший втихомолку сосчитать пачки и убедиться, что все без обмана, догнал их по глубокому снегу.
– Простите, пожалуйста! – задыхаясь, крикнул он. – А если я когда-нибудь еще… Мы тут скоро собираемся соседний пруд почистить!.. Вознаграждение не будет уменьшено?
– Ни в коем случае! Если что – сразу звоните! – успокоил его Долбушин.
Тилль смеялся так долго, что толкал животом руль и едва сумел выехать на шоссе вслед за крытым грузовиком.
– Прикормили придурка! Теперь он думает, что в каждом пруду у него окажется по неразложившемуся шнырику на крылатой лошадке! – с трудом выговорил он.
Белдо погладил себя по разрумянившейся щечке.
– Это ужасно, мон ами! Вот так и становятся охотниками за шнырами! Второго шныра с крылатой лошадкой он, понятно, не найдет. Но кто знает, не возьмет ли он однажды карабин и не засядет ли в лесу под Копытово? Причем будет глушить всех подряд: даже и тех, что возвращаются без закладок. А наш богатенький Альберт будет оплачивать его стрелковые опыты.
Тилль от хохота нажал животом на сигнал. Грузовик с тентом свернул на обочину, решив, что это просьба остановиться. Тилль обогнал его и, махнув в окно рукой, поехал первым показывать дорогу.
* * *
Утаить такую находку от Гая нечего было и думать. Это понимали и Белдо, и Долбушин, и даже не любивший делиться Тилль, в чьих загребущих лапах втихую сгинуло немало захваченных берсерками закладок. Крытый грузовик и джип, крутанувшись на «бетонке», взяли направление на Кубинку.
С водителем расплатились километров за десять до базы. Ледяные кубы перегрузили на высланный им навстречу грузовик с заляпанными грязью номерами. Пока перегружали, их обогнали две коневозки, из зарешеченных окошек которых грустно глядели конские морды. Начиная с осени, Гай натаскивал молодых гиел на живых лошадях, на спину которым закреплялось подобие крыльев.
Аккуратная асфальтовая дорога заложила петлю в лес. Снег был расчищен. У ворот безнадежной серой массой толпились псиосные. Некоторые, у кого еще не закончилась доза, пританцовывали, полузакрыв глаза. Другие сидели на корточках и раскачивались. Им было плохо. На них кричали, их прогоняли, ночью они нередко насмерть замерзали в лесу. Берсерки охраны били их, порой теряя терпение, стреляли, но псиосные все равно непонятно зачем притаскивались сюда, хотя и отлично знали, что ничего не получат. Лишь изредка Гай, расщедрившись, бросал им какие-то подачки, но это происходило очень нерегулярно.
Снизив скорость, Тилль поехал прямо сквозь толпу. Псиосные отскакивали. Пытались открыть заблокированные дверцы. Прилипали лицами к стеклам. Один запрыгнул животом на крышу, но глава форта берсерков газанул, и он скатился на асфальт. Долбушин мрачно разглядывал псиосных. Разумеется, он видел их и раньше, но только сейчас обнаружил, что среди мелькавших лиц встречаются девушки и младше Эли. Дионисий Тигранович поднял воротничок и натянул на лобик шапочку.
– Бедняжки! Ну как можно так себя не любить и не беречь? Не понимаю! – ужасался он.
– Да бросьте вы, Белдо! Живые трупы! Выжженные мозги! – прохрипел Тилль. – Все равно сдохнут меньше, чем через полгода. Послать бы дюжину берсерков и не со шнепперами, а с арбалетами и с боевыми топорами! Десять минут – и все чисто.
– Свежая идея! А как, интересно, берсерки будут отличать инкубаторов? Или ваши мальчики способны просветить каждого взглядом? – пискнул Дионисий Тигранович.
Тилль нетерпеливо ударил ладонью по сигналу. Строгие ворота открылись, и обе машины свернули к ангару. Над грузовиком с шипением и клекотом пронеслись две неоседланные гиелы – любимицы Гая. Одна из них даже запустила когти в брезент. Ее отогнали криками и автомобильными гудками.
– Чуют лошадку! – сказал Тилль.
Лед раздробили отбойным молотком. Тучный берсерк работал осторожно. Гай, чьи неразлучные арбалетчики цепочкой стояли у входа в ангар, кратко объяснил ему, что если он отсечет у шныра ухо – ему самому отрежут ухо. Если пострадает нос – отрежут нос. С пегом церемонились меньше. Тот же берсерк, расколов лед, разделывал его тяжелой секирой. Гай велел снять с него лишь седло, потник и уздечку, а тушу приказал бросить молодым гиелам.
– Пусть привыкают! Настоящие пеги перепадают не каждый день, – сказал он, наблюдая, как берсерк с хеканьем опускает секиру. Брызнула подкрашенная жижа.
– Даже крови нет! Эта туша насквозь прохимиченная, – поморщился Белдо.
– Хорошую гиелу химией только обрадуешь… Мощный был жеребец! Давно не видел таких крыльев. Не удивлюсь, если он в родстве с тем красавцем, который сам бросается на гиел, – задумчиво сказал Гай.
– А-а, Зверь! Хозяйка – некая Штопочка. Мы бы давно их пристрелили, но вы приказали не трогать, – с досадой отозвался Тилль.
Гай достал влажную салфетку и промокнул со щеки брызги. Тучный берсерк работал секирой, как заведенный, больше напоминая мясника.
– Жестокость должна быть осмысленной. Если моей целью станет перебить всех шныров, я поставлю в лесу пулемет или устрою засаду у лазейки, через которую их молодняк бегает в Копытово. Но кто тогда будет таскать нам закладки? – сказал он с раздражением.
– Все равно лучше подрезать этой Штопочке крылышки. А то больно много она ребят посекла своим кнутом. Взрослые мужики, и удирают от бешеной девчонки, которая ни черта не боится, – возразил Тилль.
Гай нахмурился. Как видно, это было для него новостью.
– Ингвар!
Топорных дел мастер повернулся, как медведь. Ждал.
– Ты прав! Поймай мне девчонку вместе с жеребцом. Поймай живой! Если она и правда так хороша, хочу устроить ей бой с Гамовым. Это будет занятно!
– От Гамова мало проку, – пробасил Тилль.
Гай удивился:
– Как? Он же вернулся и снова чешет небо!
– Чешет, но кое-как. На его гиеле и с его умением он мог бы каждый день приносить по перехваченной закладке, а он врет, что ему никто не попадается.
– То есть ты считаешь, что он больше не наш? – уточнил Гай.
– Не наш, – повторил главный топорник.
– Ты ошибаешься, Ингвар. Он ушел не очень далеко. Жена, которая ушла в соседнюю комнату, еще не совсем ушла, – заметил Гай.
– Все равно. Гамов стал слишком светлым. Всякие там фантазии у него, – Тилль крутанул у виска пальцем.
– Нет, светлым он не стал. Он стал наглым, – подумав, сказал Гай. – Это надо пресечь… Про девчонку ты запомнил? Пусть убьет ее в поединке.
– А если не убьет? – спросил Тилль.
– Тогда она убьет его. Но он убьет. Через себя ему не перешагнуть.
Гай посмотрел себе под ноги, на лицо молодого шныра, которое освободили, наконец, ото льда. Это было странное лицо, почти пугающее своим выражением. Казалось, он не умер, а шагнул в неведомое и прекрасное, и лицо успело отразить радость этого шага и пронести его в смерть. Дионисий Тигранович бегал вокруг тела, встряхиваясь, точно мерзнущий скворец.
– Ах! Я проклинаю все на свете! И день, когда взял закладку, и ведьмарство! Неужели существуют на свете ценности, ради которых должны погибать такие прекрасные молодые люди? – кудахтал он.
Тилль настороженно приподнял бульдожьи складки у глаз. Брякнуть такое при Гае был способен только Белдо. У тучного же берсерка едва не выскользнул из рук топор. С его точки зрения, это была крамола. Все равно, что заявиться к Сталину и, ковыряя в зубах, сказать, что вас достала советская власть.
Гай подошел к Белдо и положил тонкую руку ему на плечо. Спущенный шар заиграл бугорками. Гай плохо переносил зиму. От мороза его кожа местами краснела, а местами оставалась белой, что мгновенно выдавало мертвые участки. Лицо делалось сетчатым. Не спасал даже загар инфракрасных ламп.
– Я вас отлично понимаю, Дионисий! Мы с вами оба шныры и телом и душой… И это величайшая трагедия, что мы и они оказались по разные стороны баррикад! – сказал Гай.
Белдо умиленно закивал. У тучного берсерка сам собой открылся рот. Его простой мозг замкнуло. Он ворочал шеей, ожидая теперь чего угодно. Например, того, что Гай и Белдо, взявшись за ручки, пойдут разгонять гиел и записываться в шныры. Однако запись в шныры по неведомым причинам отложилась на неопределенное время. Гай опустился на четвереньки, как собака, обнюхивая кожу мертвого юноши. Длинные, вьющиеся волосы Гая скользили по шныровской куртке.
– Забавная химия… Как живой, только сердце не бьется. А на мать как похож! В свое время мы долго за ним охотились, а однажды он просто исчез. Хотел бы я знать, как он оказался в этом пруду. Ран на теле нет?
– Не видно, – отозвался Тилль. – Проверить?
– Какой смысл? Если ранен был шныр, почему упал пег? Жеребца осмотрели? Крылья целы? Следы топора? Шнеппера?
Тучный берсерк распрямился, вытирая пот с окровавленного лица.
– Так при падении ж все переломалось. Разве теперь разберешь? – пробормотал он, выгораживая себя.
Гай бросил косой взгляд на разделанную тушу.
– Так я и думал! Искать раны сейчас самое время! – пробормотал он и, решительно поднявшись, отряхнул колени от бетонной крошки.
Оглянувшись на Гая, Тилль сдернул с плеча у шныра сумку и вывалил ее содержимое прямо на грудь юноши. Вещей оказалось немного. Шнеппер с расслоившейся от влажности тетивой, метательный нож, раскисшая записная книжка и, наконец, завязанный с четырех концов платок.
Им-то и заинтересовались в первую очередь. Гай толкнул его длинным ногтем. Платок вспыхнул изнутри, точно загорелся. Сияние было ослепительным, не синим, а голубовато-белым, каким оно бывает только у самых сильных закладок. С коротким стоном Гай отдернул палец, тревожно разглядывая свой пылающий ноготь. Голубоватое сияние доползло до сустава пальца и погасло – контакт с закладкой был слишком кратковременным.
– Диосиний! Давайте вы! – хрипло приказал Гай.
– Я вы?
– Я не могу… Мне больно… Мой опекун… Скорее посмотрите, что там?
Жестом фокусника Белдо извлек из воздуха ножнички и разрезал платок. Внутри обнаружился светлый и ломкий камень-песчаник с синей стрекозой внутри. Стрекоза была очень велика – не меньше двух ладоней от головы до кончика хвоста. Она была совсем целая, лишь с одной стороны крылья были отколоты, что предавало закладке какую-то дразнящую неполноту.
Гай смотрел на стрекозу взглядом голодного волка, который не может схватить кусок мяса, потому что ему мешают прутья. Руку, пытавшуюся прикоснуться к закладке, он прижимал к груди. Нянчил ее, точно обожженную.
Белдо махнул разом двумя ручками, но в воздух не поднялся.
– Контрзакладка! Живая закладка! И какая огромная! Никогда не встречал на двушке стрекоз!
– До первой гряды их нет, – сипло сказал Гай.
– Значит, из Межгрядья?
– Не меньше, чем от второй гряды! Хотя, может, и ближе. Стрекозы, да будет вам известно, летают! – Гай, не отрываясь, смотрел на закладку. То же делали и Тилль с Белдо. Три голодных алчных взгляда скрещивались на закладке.
Этот отчаянный мертвый шныр пронес в их мир то, что было едва не ценнее самого мира – контрзакладку! Для владельца контрзакладки исчезает пространство. Он может переместиться в любое место, даже в Зеленый Лабиринт, если контрзакладке достанет стремительности. Правда, есть одно «но». Все это возможно только в том случае, если живая закладка ЖИВА. Ведь существуют же на двушке и мертвые стрекозы, как есть упавшие деревья или высохшая трава. Если же стрекоза мертва, то она становится из контрзакладки просто закладкой, но не обычной, а исключительной ценности, с неповторимым глобальным даром.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?