Текст книги "Таня Гроттер и трон Древнира"

Глава 3
Многоэтажка на бройлерных окорочках и полоса препятствий

Ближе к полудню вся высшая школа волшебства собралась на главном драконбольном поле. Правда, для гонок на избушках его пришлось слегка переоборудовать. Магический защитный купол был снят, а на песчаной арене размечены дорожки.

Вокруг поля стояли циклопы, которых Поклеп нагнал следить за порядком. Они позевывали и, опираясь на дубины, тревожно косились на Усыню, Горыню и Дубыню. Дубыня выглядел молодцом, хотя нос у него и сместился несколько на сторону, а вместо одного из передних зубов появился хорошо вентилируемый просвет.

На трибунах почти не было свободных мест, разве что на самом верху, откуда, кроме облаков, из-за которых то и дело выглядывали шаловливые купидончики, пробравшиеся на матч без билетов, все равно ничего увидеть было нельзя. Между рядами витали прозрачные силуэты привидений.

Поручик Ржевский раскланивался со знакомыми, половина из которых пыталась запустить в него «Дрыгусом-брыгусом».

Безглазый Ужас, прикативший на гонки в Инвалидной Коляске, угощал всех желающих конфетками, на которых были изображены череп и скрещенные кости. У Недолеченной Дамы на шее висела колонковая муфта, выглядевшая так, словно из нее нащипали уже три десятка кисточек, а челюсть была подвязана полотенцем.

– Зубы болят! – жаловалась она всем.

И горе тому, кто спрашивал «где?».

– ВОТ! – отвечала Дама, с явным удовольствием извлекая свою челюсть из муфты.

Сострадательный зритель невольно кривился, а Дама, заметив это, принималась колотить его призрачным зонтиком и визжать:

– Нет, вы видели этого сухаря! Хам! И посочувствовать не хочет!

Таня и Ванька Валялкин сидели в первом ряду недалеко от судейской скамьи. Баб-Ягуна, который больше всех суетился с перетяжками, с ними не было. Сарданапал спохватился, что у гонок нет комментатора, и пересадил Ягуна на комментаторскую вышку, чем-то похожую на вышку волейбольного судьи. С нее Ягуну было видно куда как лучше, правда, приходилось тарахтеть без умолку. Но с этим-то он справлялся.

Сидевшая рядом Гробыня, бесцеремонно занявшая место Ягуна и вертевшая головой по сторонам, толкнула Таню локтем:

– Гроттерша, смотри! Тридцать три богатыря! Вот бы кого охмурить, а?

– Тебе надо, ты и охмуряй! – буркнула Таня.

Она недоверчиво оглянулась на трибуну, где, чешуей златой горя и изучая афишки с расписанием забегов, восседали красавцы молодые, великаны удалые. Несмотря на то что ей часто приходилось о них слышать, видела она их впервые.

– А почему они одни? Где дядька Черномор? – спросила Таня.

Гробыня покрутила указательным пальцем у виска и молча показала на место главного судьи, которое занимал академик Черноморов.

Спохватившись, Таня прикусила язычок. Это ж надо было так сесть в лужу, да еще перед кем!

– Дорогие зрители! С вами снова я, всеми любимый и многих раздражающий Баб-Ягун. Обычно вы можете любоваться мной на поле, когда я отважно вхожу в штопор на ревущем пылесосе. Но это на драконбольных матчах. Сейчас же я, мудрый и отважный, как античный бог, нахожусь на комментаторской вышке! О! Вот я уже вижу в пятом ряду трогательно кислое, некрасивое лицо моего лучшего друга Демьяна Горьянова! – пунцовея ушами, начал Баб-Ягун.

– Чтоб ты треснул! Античный бог! – зеленея от злости, фыркнул Демьян Горьянов.

Защитная жилетка Баб-Ягуна затрещала, успешно отразив сглаз.

– Передо мной на стартовой полосе толпятся избушки. На каждой стараниями Поклеп Поклепыча натянута полотняная полоска с ее номером – от первого до тринадцатого. Разумеется, это очень мудрое, я бы даже сказал – прозорливое, решение тибидохского завуча. Вдруг бы мы с вами перепутали чукотский чум с многоэтажкой или украинской хатой? – съехидничал Ягун.

Жилетка снова затрещала – громко и истерично, как зудильник. На этот раз ей пришлось справляться с куда более сильным сглазом. Ягге строго округлила глаза и погрозила внуку кулаком. Поклеп Поклепыч недовольно потер переносицу и отвернулся.

Баб-Ягун, как многие великие ораторы, порой забывавший, о чем он только что говорил, посмотрел на ладонь, радуясь, что подстраховался шпаргалкой.

– Избушки на Курьих Ножках – очень редкий мифологический вид, относящийся к роду зооморфных бесфундаментных строений. Новая избушка может вылупиться не чаще чем раз в сто лет. В лесной полосе России – а больше нигде они не обитают – их осталось так мало, что они давно занесены в Охранную книгу. Именно поэтому, привлекая внимание к этому уникальному виду, в Тибидохсе и решили проводить ежегодные смотры.

– Не занудствуй, Ягун! Я прямо обрыдалась от умиления! Ути-пути, бедненькие домики! Чтоб они тебе на язык наступили! – с места крикнула Гробыня Склепова.

Ягун испытал сильное желание запустить в нее боевой искрой.

– Я своей бабусе верю. Она говорит, что Избушка на Курьих Ножках не просто маленький деревянный дом с печью. Это еще и друг. Настоящий друг на столетия. Когда у нас избушку угнали, Ягге едва не умерла от огорчения. Ясно тебе?

– Ясно. Кое-кто был ходячим пылесосом, а стал заядлым избятником. Не сегодня-завтра заведет инкубатор и наплодит полный Буян пинающихся домиков, – вновь крикнула Гробыня.

Гуня Гломов и Демьян Горьянов противно заржали.

Баб-Ягун сообразил, что переругиваться на весь стадион не имеет смысла, и быстро сменил тему.

– Первые международные гонки на избушках состоят из трех этапов. Начальный этап – ориентирование на местности, второй – джигитовка, третий – полоса препятствий. Победитель выявляется по сумме баллов по результатам всех этапов, – объявил он.

Шурасик так поспешно принялся строчить в блокнотике, что затупил карандашик. Остальные девять тысяч девятьсот девяносто девять зрителей записывать не стали, а доверились памяти.

На поле, начальственно надувая щеки, вышел Поклеп Поклепыч.

– Избушки, слушай мою команду! Равняйсь! Смир-рна! Нале-напра-во! Кругом! – деловито скомандовал он.

Избушки отнеслись к его словам с полным пренебрежением. Ни одна не стронулась с места. Кругом повернулась одна только Многоэтажка на бройлерных окорочках.

– Умница! Хорошая девочка! – покровительственно уронил Поклеп и вдруг завизжал: – Эй! Что ты делаешь?

Он запоздало сообразил, что Многоэтажка повернулась потому, что ей вздумалось забросать его песком. А стоя задом, загребать песок было куда удобнее.

Трибуны захохотали. Сконфуженный Поклеп поспешил ретироваться. Русалка, которую он, по обыкновению, доставил на гонки в бочке, ударила хвостом и обдала Поклепа водой. Завуч стал гораздо чище, зато сразу пропах рыбой.

– Прылестно! Просто прылестно! – скривившись, сказала брезгливая Зубодериха. Она зажала нос платочком и поспешно перебралась на другую скамейку.

Русалка оскорбленно плеснула ей вслед, но промахнулась, и вся вода попала на Риту Шито-Крыто. Шито-Крыто была не в претензии. Она с трех лет обожала маринованную сельдь, запах которой был близок к русалочьему.

– Лукерья-в-голове-перья! Номер первый! Прошу любить и не жаловаться, ежели кого по ошибке сглазят! – объявил Баб-Ягун.

Из избушки выскочила дряхлая, но очень резвая старушонка. Правая нога у нее была костяная, а из нижней челюсти рос желтый зуб. Зуб был один-единственный, зато таких размеров, что его было видно даже с предпоследнего ряда.

Лукерья-в-голове-перья молодцевато свистнула, вселив легкую зависть даже в Соловья О. Разбойника.

«Теть Луш! Я ж просил! Пускай бы думали, что я сам научился!» – недовольно пробормотал Соловей Одихмантьевич.

– А ну-ка, избушка! Встань к лесу задом, ко мне передом! – скомандовала Лукерья-в-голове-перья.

Избушка немедленно заскрипела, содрогнулась от крыльца до ставен и от ставен до крыши и стала напряженно отыскивать лес, ворочая во все стороны единственным окошком с геранью. После непродолжительных поисков лес был обнаружен. Правда, при этом выяснилось, что Лукерья-в-голове-перья и лес находятся в одной стороне, поэтому встать к Лукерье передом, а к лесу задом положительно невозможно.

Выходя из положения, избушка стала обегать хозяйку, чтобы оказаться между ней и лесом, и едва не затоптала младшего арбитра из бывших шаманов.

– Стоп! – закричал Сарданапал. – Не засчитано! Следующий!

– Ах так? Ну ничего! На джигитовке отыграюсь! – сказала Лукерья.

Стуча костяной ногой, она забралась в избушку и сердито хлопнула дверью.

Вслед за незадачливой Лукерьей выступили Глашка-простоквашка, Матрена Большая, Матрена Меньшая, Солонина Андреевна, Аза Нафталиновна и другие участницы. Ориентирование на местности далось избушкам с разным успехом. Лучше других с первым этапом справились чукотские чумы. Они находили не только лес, скалы и Тибидохс, но даже определяли по солнцу стороны света и четко показывали оленьими копытами, где экватор. Многоэтажка на бройлерных окорочках тоже прошла ориентирование вполне достойно. К сожалению, при этом пострадали еще два шамана и один джинн, суетившиеся вокруг с рулетками.

Однако высший балл получила избушка Солонины Андреевны, сумевшая выполнить поразительно сложное задание, повернувшись четко на семьдесят два градуса к названному башмаку Сарданапала – именно к тому, на котором был подклеен каблук. И это несмотря на то, что команду она получила на латыни!

– Ну что? Кто будет вручать призовую ленточку за первый этап? По правилам ее полагается привязать к правой ноге победившей в этапе избушки! – бодро сказал Сарданапал.

– Может, арбитрам поручим? Избушка-то довольно лягачая. Как бы чего не вышло! – опасливо сказала Зубодериха.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса покачал головой:

– Арбитров уже, почитай, всех затоптали. Придется кому-то из нас! Я предлагаю кандидатуру профессора Клоппа! Кто «за»? Я «за»! – сказал он.

Сразу поднялся лес рук. Клоппа никто не любил. Воздержалась только Зубодериха, не рискнувшая голосовать против своего непосредственного начальника.

Профессор Клопп пожелтел как лимон.

– Я брать самоотвод! Меня затоптать не надоел! Кто писать правил – тот пускай и отдуваться за свой больной фантазий! – выкрикнул он.

– А что, вполне здравое предложение! Не правда ли, коллеги? Я согласен! Кто составлял правила?.. Я спрашиваю: кто составлял эти идиотские правила? Почему никто не сознается? Я же все равно узнаю! – сердито повторил Сарданапал.

– Правила составляли вы, – шепнула ему Медузия.

– Да? В самом деле? Вот досада! – сказал Сарданапал, когда закончил бормотать про рассеянность и столетний недосып.

Двенадцать тысяч морщинок профессора Клоппа так и залучились ехидством. Возникла неловкая пауза. Из затруднительного положения главу Тибидохса выручила Ягге, давно лукаво посматривающая на поле.

– А ну-ка! Дайте-ка сюда ленточку! Посмотрим, не забыла ли я, как к избушкам подходят, – вызвалась старушка.

Чело академика прояснилось.

– Ну что ж! – радостно произнес он. – Я думаю, мы можем пойти навстречу нашей заслуженной сотруднице. А, коллеги? Вы не против, Поклеп Поклепыч?

Завуч Тибидохса был «за». Обеими руками. Он уже начинал опасаться, что под избушку пошлют его.

Когда Ягге появилась на поле, Солонина Андреевна засуетилась, пытаясь взять у нее ленточку.

– Позволь уж я сама! Она у меня ндравная! Чужих не подпускает, по-русски почти не понимает! – сказала она.

– Да уж прям! А ну-ка, избушка! Иди сюда, хохлатка! – негромко велела Ягге.

Избушка послушно подбежала к ней, постукивая черепицей. Солонина Андреевна поджала губы.

– Вишь ты, поняла по-нашему! А говорила, не понимает! А ну-ка, милая, дай ножку! – снова велела Ягге.

Избушка неуклюже подняла когтистую лапу и, балансируя на другой, протянула ее Ягге. Старушка повязала ленточку и, похлопав избушку по голенастой ноге, отошла в сторону, победно глянув на Солонину Андреевну.

– Молодец, бабуся! Просто не верится!.. – восхитился Баб-Ягун. – А там что такое? Академик Сарданапал встает и поднимает руку с кольцом. Одно из двух: либо он хочет прогнать искрами гарпий, которые уже достали болельщиков своими истошными криками, либо собирается объявить джигитовку. В ближайшие секунды это станет ясно. Согласно правилам джигитовка проходит тремя группами. Первая группа – избушки и хаты. Вторая группа – чумы. Третья группа – Многоэтажка на бройлерных окорочках. Ой, мамочка моя бабуся, я едва не ослеп! Зачем Сарданапал выпускает такие яркие искры? Джигитовка начинается!

Избушки рванули с места, мгновенно взметнув в воздух тучу песка. Трибуны заволокло пылью. Больше всех досталось тем, кто сидел в первых рядах, – они оказались в центре пыльного смерча.

– Вот спасибо Ягуну! Надо же было подложить такую свинью! Три дня провозиться с перетяжками, чтобы глотать песок! – сказал Ванька, тщетно пытаясь различить хотя бы свои ноги.

– Шурасик! Сделай что-нибудь! – поворачиваясь, крикнула Таня.

На зубах у нее скрипел песок. А в памяти, как назло, не всплывало ничего, кроме совсем уж ненужного сейчас «Торопыгус угорелус».

– Бесполезно! По новым правилам вся серьезная магия на поле блокируется, – уныло отвечал голос из соседнего пыльного облака.

– А как же сглазы?

– Сглазы и запуки – это не магия. Это мелкое жульничество ничтожных завистников! – категорично заявил Шурасик.

– Ишь ты, как негодует! А сам позавчера Верку Попугаеву сглазил! Бедняга полчаса гонялась за Дусей Пупсиковой, возомнив себя бенгальским тигром. А что она орала! «Я тигр-пупсоед!» Надо же такое выдумать! – хмыкнула Гробыня.

– Пупсикова сама напросилась. Никто ее не просил накладывать на мою чернильницу плевательный запук! Она мне всю тетрадь по нежитеведению испортила! – пожаловался Шурасик.

Лишь когда избушки отбежали на приличное расстояние, пыль наконец улеглась. Таня увидела, что избушки несутся с равномерным прискоком, похожим на танцевальный. На поворотах они притормаживали и хлопали дверями. Внезапно ставни крайней избушки распахнулись, и на подоконник забралась ревматически согнутая бабулька.

– Эхма! Елки-палки, лес густой, ехал парень холостой! – бойко крикнула она и, помахав зрителям, отважно полезла на крышу.

Зрители приветствовали ее дружными рукоплесканиями. Прискакивающая Избушка жестко вошла в поворот, накренившись на левую сторону.

– Опасный момент! Лукерья-в-голове-перья едва не слетает с крыши, однако ей чудом удается удержаться. Уверен, она использовала свой уникальный зуб. Избушка вновь выходит на прямой отрезок, и Лукерья добирается-таки до трубы! Браво! Первая из всех участниц! Недаром она так ждала джигитовки! Напоминаю, что по правилам состязания Лукерье предстоит еще протиснуться в избушку через трубу, растопить печь и, первой пожарив котлеты, угостить зрителей… Ха-ха! Неужели поверили про котлеты? Это я дразню моего приятеля Ваньку Валялкина, большого любителя котлет! А вот печь действительно растопить придется! Участница, сделавшая это первой, получит ленточку победительницы этапа! – Опасаясь пропустить что-то интересное, Баб-Ягун то и дело вскакивал с ногами на сиденье вышки и размахивал руками.

Таня с нетерпением дожидалась, пока избушки вновь окажутся на ближней к ней части стадиона, чтобы увидеть хоть что-то. Но тут вперед понеслись чумы на оленьих копытах, выступавшие отдельной группой, и все вновь скрылось в пыли.

«Как-то не получается у меня быть зрителем. Самой участвовать совсем другое дело!» – подумала Таня, вынужденная дышать через платок.

– Мелкие недоработки организаторов, конечно, не могут испортить удовольствия от зрелища! – надрывался с вышки Баб-Ягун, которому отлично все было видно. – Посмотрите, как ловко джигитует Матрена Большая! Правда, я предвижу, что спортсменке такой комплекции нелегко будет протиснуться в трубу!.. Солонина Андреевна ловко прыгает по черепице, цепляясь за выступы зонтиком. Недурно! Глашка-простоквашка, номер третий, применяет не менее изобретательный ход! Она забрасывает на крышу кошку, обвязанную веревкой. Перепуганная кошка забирается в трубу, и Глашке остается только закрепить веревку. Теперь она точно не сорвется…

Шурасик за спиной у Тани печально чихнул.

– Я даже блокнотика не вижу! – грустно сказал он.

– А ты вслепую пиши! – посоветовал ему Ванька.

– Я и пишу вслепую. Только бумага какая-то странная и строчка никак не кончается, – сказал Шурасик.

– Разуй глаза! Ты на моей спине пишешь! А я-то думаю – что такое по мне ползает?! – вдруг завопила Гробыня.

Шурасик затрясся и уронил карандашик.

Засидевшийся Баб-Ягун подпрыгнул на вышке.

– Ох, мамочка моя бабуся! Поклеп Поклепыч зеленым флажком дает старт Многоэтажке на бройлерных окорочках! Я сейчас оглохну! Какой кошмарный грохот! Стадион сотрясается. Зрители как спелые яблоки осыпаются со скамеек. Интересно, какие правила Сарданапал придумал для этой избушки? Неужели надо будет карабкаться на крышу? Сверзишься – точно костей не соберешь… О, я вижу, что для Многоэтажки пошли на незначительное изменение правил. Населяющие ее бабы-ёжки – а их внутри около двух десятков – бодро карабкаются по пожарной лестнице, помогая друг другу…

Многоэтажка, сотрясая стадион, переместилась на другой конец поля. Пыль улеглась. Снова стало можно дышать без платков.

– Склепова, а Склепова! – жалобно попросил Шурасик.

– Чего тебе? – огрызнулась Гробыня.

– Не вертись! Дай мне списать с твоей спины, что я раньше написал.

Гробыня молча вырвала у него из рук блокнот и швырнула его на поле.

– А чукотские чумы?! – умиленно воскликнул Баб-Ягун. – Никогда не предполагал, что можно так стремительно нестись на оленьих копытах! Вот только правила джигитовки на чумах сильно отличаются от избушечных. Кирпичной трубы-то у них нет! Хозяйкам чумов предстоит выбраться наружу и, обогнув чум, вновь оказаться у входа. Разумеется, чум при этом должен нестись вскачь!.. Лукерья-в-голове-перья уже довольно давно скрылась в трубе! Мне кажется, я вижу дымок! Да, так и есть – порой наружу даже вырываются искры. Ну и дела! Чем, интересно, она топит? Не засунула ли она в трубу дракона? В большом спорте всякое случается.

На этот раз атакующий сглаз был таким мощным, что не помогла даже защитная жилетка. Ягун слетел с комментаторской вышки и пропахал носом песок. Оскорбленная Лукерья-в-голове-перья гневно захлопнула ставни.

Пока Баб-Ягун отряхивался и вновь забирался на вышку, судьи закончили распределять баллы за второй этап. Призовую ленточку получила Лукерья-в-голове-перья. Второе место досталось Солонине Андреевне. Третье разделили Глашка-простоквашка и хозяйка одного из чукотских чумов. Многоэтажка на бройлерных окорочках, не удержавшись, пнула случайно выбежавшего на поле циклопа и была снята с этапа.

Тем временем команда домовых и десяток джиннов-драконюхов пытались извлечь из трубы застрявшую Матрену Большую. Толстуха охала и проклинала тех, по чьей милости полезла в трубу.

– Я прям зверею! Нет чтоб разобраться, а потом уже сглазами швырять! – возмутился Баб-Ягун, вновь угнездившись на вышке. – Ладно, кто старое помянет!.. Зато я успел вовремя! Вот-вот начнется третий этап – полоса препятствий! Ограничение на серьезную магию временно снято. Джинны и уцелевшие шаманы носятся по полю, создавая искусственные заграждения. Первая преграда, которую предстоит преодолеть участникам, – глубокий ров. Сразу за рвом – искусственный бурелом. И наконец, непролазное болото, которое можно перейти исключительно по скрытым под водой кочкам. По заверениям знатоков, подобные препятствия избушкам приходится преодолевать в естественных условиях во время продолжительных лесных странствий в поисках червяков…

– Ягун! Что за чушь! Рупора лишу! – возмутился Сарданапал.

Ягун опасливо прикрыл рупор ладонью:

– Беру свои слова обратно! Червяков они не клюют! А по лесу шатаются так, из спортивного интереса! Но, академик, стоит ли придираться к таким мелочам? Это угнетает мое художественное воображение!

– По-моему, Ягун того… заговаривается! – недовольно сказала Гробыня.

Шурасик согласно закивал. С тех пор как у него отобрали и выбросили блокнотик, он был озлоблен на весь мир.

– А ты как хотела? Избушечьи гонки – это тебе не драконбол, в котором каждый разбирается! Мы бы с тобой вообще двух слов не связали, а он вон как! Не замолкает! – заступилась за Ягуна Таня.

Баб-Ягун точно не замолкал ни на миг, работая как настоящий словесный пулемет:

– Сарданапал выпускает стартовую искру! Избушки, чумы и Многоэтажка бросаются вперед, распугивая арбитров и циклопов! Вот она – кульминация состязания! Тесня друг друга, сталкиваясь деревянными боками, избушки приближаются к первому препятствию. Первой в ров прыгает избушка Матрены Меньшой. У нее на хвосте буквально висит Лукерья-в-голове-перья! За ней, почти не отставая, загребает лапами избушка Солонины Андреевны. Один из чумов вынужденно сходит с дистанции – оленьи копыта отказываются лезть в воду и останавливаются на берегу. Оно и верно: мыться – только счастье смывать!

– Первая глубокая мысль, которую я от него услышал! Не правда ли, дорогая, очень верное рассуждение? Может, и тебе не сидеть все время в воде? – улыбаясь, заметил Поклеп Поклепыч, пытаясь приобнять русалку за талию.

– Уйди, постылый! – взвизгнула русалка и игриво хлестнула завуча хвостом по пальцам.

– Борьба обостряется! – надрывался Ягун. – Кто первым доберется до противоположного берега? Что это за буря? Ничего не понимаю! Ах, это же Многоэтажка прыгнула в ров и теперь форсирует преграду. Она шлепает прямо по дну: вода едва достает ей до колен. Ров выступает из берегов! Какие брызги! Даже мне перепало! Как же не повезло тем, кто сидит в первых рядах! Они, должно быть, сейчас мокрее лягушек!

– Еще насмехается, лопоухий! Ничего, после гонок он у меня дождется! Можно подумать, не он нас сюда засунул! – раздраженно сказал Ванька.

Его желтая майка прилипла к телу. С волос текло. В ботинках хлюпало. Тане досталось ничуть не меньше, но она, утешая себя, пыталась посмотреть на ситуацию с другой точки зрения.

– Ничего, Ванька! Не все так плохо! Зато пыли теперь нет! – утешила она Валялкина.

Гробыня, разбиравшая избушечью родословную и обливавшая Многоэтажку словесной грязью до куриных прабабушек включительно, поперхнулась от возмущения.

– Матрена Меньшая и Солонина Андреевна первыми добираются до бурелома. Избушка Матрены Меньшой пытается перепрыгнуть препятствие с разбегу и переворачивается. Несчастная избушка! Она лежит кверху лапами и жалобно дрыгает ими, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Интересно, как там Матрена? Сумеет ли выбраться сама или понадобится помощь джиннов?.. Как-то для Матрен сегодня день не складывается, я бы сказал… Голенастенькая избушка Солонины Андреевны проявляет больше смекалки. Она карабкается прямо по бревнам, вцепляясь когтями в кору. Отличный маневр!.. Избушка Азы Нафталиновны обгоняет Лукерью-в-голове-перья! Разгоняется! Неужели тоже решится на прыжок? Это безумие! Неужели неудача Матрены Меньшой ничему ее не научила?.. Отличный прыжок – лучший из всех, что я видел! В самый последний момент из слуховых окон на крыше избушки выдвигаются короткие крылья. Избушка взмахнет ими и, как взлетающая на забор несушка, справляется с препятствием!

– Недурно! Солонину Андреевну обогнали!.. Посмотри-ка на Ягге! Как она на эти избушки уставилась – а ведь тоже мокрая с головы до ног! – восхищенно сказал Ванька.

Настроение у него улучшалось на глазах. Достав из кармана холодную котлету, он тщательно осмотрел ее, снял прилипшую нитку от скатерти-самобранки и съел. Баб-Ягун не ошибся – Ванька обожал котлеты. Впрочем, его увечная самобранка больше ничего, кроме котлет и огурцов, не выдавала, так что ничего другого ему не оставалось.

– Жирное есть вредно! – поморщившись, заметил Шурасик.

– Много говорить еще вреднее. Горло просквозит – и помрешь, – сказал Ванька и полез в карман за следующей котлетой, которую уже успела приготовить ему самобранка.

– Ох, мамочка моя бабуся! Вот это да! Многоэтажка не тратит время на прыжок! Разогнавшись на бройлерных окорочках, она сносит бурелом, раскидав бревна как спички! Воспользовавшись этим, в брешь немедленно бросаются чумы и украинские хаты. Теперь от победы Многоэтажку отделяет только болото и две избушки – Солонины Андреевны и Азы Нафталиновны! Лукерья-в-голове-перья тоже еще надеется на победу. Кажется, ее избушка выбрала новую тактику! Она собирается пропустить вперед Многоэтажку, используя ее как живой таран, и обойти ее уже перед финишем! Клянусь ее костяной ногой, это правильная тактика! Порой я сам применял ее в драконболе!

– Ага! С Горьяновым по-другому нельзя. Он всех подряд сносит. И своих, и чужих, – подтвердила Таня.

Она невольно вспомнила последний матч с невидимками. Соловей О. Разбойник на вчерашней тренировке говорил, что два года уже почти истекли. Новый матч с невидимками, которые так и остались чемпионами, может состояться уже этой осенью, если Магщество Продрыглых Магций не изобретет новых уловок.

«А раз так, то нужно вкалывать, вкалывать и еще раз вкалывать! Чтоб даже ночью у вас драконы перед глазами мелькали! У Тибидохса впервые за двести лет сложилась профессиональная команда, и надо не упустить случая!» – так закончил Соловей свою речь.

– Избушка Солонины Андреевны замирает на краю болота, тщательно нашаривая ногой кочки. За ней шаг за шагом продвигается избушка Азы Нафталиновны! Ого, что выдумала Аза Нафталиновна! Она выбирается на крышу и шестом пробует дно! Солонина Андреевна из окна показывает ей язык! Аза Нафталиновна отвечает ей прицельным плевком! Какое неспортивное поведение!.. Голенастенькая избушка уже на середине топи и скоро должна выбраться на берег… К берегу топи, запыхавшись, подбегает Многоэтажка. В каждом ее окне возбужденно прыгает по бабе-ёжке, и каждая дает советы. Бедные бройлерные мозги! Справятся ли они с таким объемом информации? Многоэтажка некоторое время задумчиво топчется на месте и начинает пятиться, беря разбег. Прыжок! Во все стороны летит тина! Теперь уже обтекает весь стадион! Даже академик Сарданапал утирается своим знаменитым платком с созвездиями Млечного Пути. Говорят, когда академик в него чихает, во всех лопухоидных телескопах появляются потоки метеоритов…

– ЯГУН!

– А что я такого сказал?.. Это всего лишь непроверенные слухи! Ого! Болото оказалось глубже, чем предполагала Многоэтажка! Она проваливается в жижу на глубину бройлерных окорочков и погружается этаж за этажом. Бабы-ёжки в панике лезут на крышу по пожарным лестницам. Интересно, чем все это закончится?.. Ага, провалившись почти по самую крышу, Многоэтажка все же нашаривает дно, отталкивается и начинает выгребать! Браво! Избушка Лукерьи-в-голове-перья прыгает за ней следом. Существенно обмелевшее болото уже не скрывает кочек. Ой, как неосторожно! Одна украинская хата, две избушки и два чума все же ухитряются застрять в болоте и прошляпить свою удачу! Остальные выбираются на берег и мчатся к финишу! Кто успеет первым? Впереди всех избушка Солонины Андреевны! За ней, сильно отставая, спешит облепленная тиной избушка Азы Нафталиновны, которую по пятам преследуют Лукерья-в-голове-перья и Многоэтажка на бройлерных окорочках. Последней плетется избушка Матрены Большой.

– Еще бы ей не плестись! Матрена Большая – это же полторы тети Нинели! – задумчиво заметила Таня.

– А три тети Нинели – это один слон, – уточняюще добавил Ванька, как-то видевший тетю Нинель на фото.

Ягун приподнялся на цыпочки:

– Финиш все ближе! Еще немного, и избушка Солонины Андреевны достигнет финишной черты!.. Эй, бабуся, ты чего? Что ты забыла на поле? Задержите ее кто-нибудь, а то затопчут!

К Ягге, растопырив руки, метнулись два циклопа, но старушка цыкнула зубом, сурово зыркнула на них, и циклопы отвяли. Ягге выбежала на поле и остановилась чуть правее финишной черты.

– Сашка-неряшка! А ну узнай меня! – свистнув не хуже Лукерьи, громко крикнула она.

– Ой, мамочка моя бабуся! Я, наверное, спятил! – пораженно затараторил ее внук. – Избушка Солонины Андреевны замирает у финишной черты, не переступив ее. Со скрипом поворачивается к моей бабусе! Солонина Андреевна колотит ее зонтиком, но избушка не слушается. Она подбегает к Ягге, на ходу теряя черепицу. Хозяйка, не ожидавшая такого фортеля, вываливается в окно, чудом зацепившись зонтиком за подоконник.

– Сашка-неряшка! Встань по-старому, как мать поставила! – негромко приказала Ягге.

Избушка остановилась. Зеленая черепица окончательно осыпалась. Под ней обнаружилась растрепанная крыша из соломы и хвороста, с грачиными гнездами у трубы. Солонина Андреевна сидела на песке, машинально держа над головой открывшийся зонтик.

Ягге, красная и негодующая, надвинулась на нее:

– Ну что, свекла иностранная, одурачила ты меня? Ишь ты, селедка, крышу переложила! Крыльцо перекрасила! И не стыдно тебе, бесстыжая?! Думала, я свою избушку по ногам не узнаю! Она и цыпленком-то была голенастенькая!

– Вы с ума сошли! Это наглый захват собственности! Такое может быть только в России! У меня гражданство Антарктиды! Магщество Продрыглых Магций этого так не оставит! – пискнула Солонина Андреевна.

– Вот оно как, и Магщество приплела! Оно и верно, вали все в одну кучу! Да мы сейчас избушку спросим, чья она. А ну-ка, Сашка-неряшка, скажи, кто твоя хозяйка!

– Избушки не разговаривают! Ты ничего не докажешь! – возразила Солонина Андреевна, с тревогой наблюдая, как избушка, из которой она только что вывалилась, начинает пятиться.

– А вот мы сейчас увидим! – подбоченясь, пообещала Ягге.

Пораженный Баб-Ягун больше всего боялся что-то пропустить.

– Не знаю, что задумала моя бабуся, но голенастенькая избушка явно собирается пробить штрафной. Она отбегает на пару десятков метров, несется вперед, и… Удар! Го-о-ол! Солонина Андреевна проносится над трибунами и исчезает в чаще, сопровождаемая целой стаей гарпий. Теперь понятно, за кого болели эти воню… и-и… экзотически пахнущие особы! Моя бабуся ловко вскакивает на крыльцо и что-то кричит избушке!.. Избушка стремительно бросается вперед и переступает финишную черту за мгновение до Азы Нафталиновны и Лукерьи-в-голове-перья!.. ПОБЕДА! Все, я больше не могу, сами комментируйте! Я бегу к ним!

Ягун спрыгнул с вышки. В ту же секунду к финишу подоспела Многоэтажка на бройлерных окорочках, и все заволокло пылью. Когда же наконец пыль улеглась, все увидели, что посреди поля стоят Ягге и Баб-Ягун и ласково обнимают за куриные ноги свою вновь обретенную избушку…

На поле с радостными воплями высыпали болельщики. Циклопы, выстроившись цепью, попытались было не пустить их, но были буквально сметены Усыней, Дубыней и Горыней, которым захотелось смагографироваться на фоне избушек.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса, не скупясь на комплименты, наградил победителей. Ягге с ее избушкой достался сияющий медный самовар. Аза Нафталиновна и Лукерья-в-голове-перья получили одна скатерть-самобранку, другая – новую ступу и метлу.