Текст книги "Тёмные культы"

– Аманда, но ведь вы умная женщина и наблюдательная. Должны же вы знать или подозревать хоть что-то. Может быть, кто-то ходил здесь, возле лавки, присматривался? Может, вы предполагаете, кто это мог сделать? – В городе после войны плохих людей нет, это я могу сказать точно. Вероятно, мой муж был тоже плохим человеком, раз так низко и подло меня бросил, но теперь и он уехал. Нил слышал эту историю и знал, что Аманда и правда очень сильно переживала из-за развода. Она хорошо относилась к людям, которые ее когда-то поддерживали. Именно этим Нил объяснял то, что что Аманда постоянно к месту и не к месту отзывалась о доброте людей…

Вернемся к делу. Да, она была абсолютно уверена в том, что в городе нет плохих людей после той самой ужасной войны, и Нил понял, что здесь он больше ничего не узнает. Он попрощался и пошел к другому дому, который тоже стоял по соседству с местом происшествия. Здесь жил некий Морган Гарфилд. Они с Амандой были соседями, но почти не общались. Морган был симпатичным и разговорчивым малым, правда, одна нога у него была заметно короче другой, что не мешало мужчине, по его же словам, жить счастливо. И правда, в отличие от Аманды, у Моргана было все хорошо. У него была крепкая семья и хороший дом с огородом. На сегодняшний вечер у него была запланирована рыбалка с друзьями в местном пруду на самой окраине Джексонсити. Он был уверен, что весело и интересно проведет время.

– Я не лезу в события, которые происходят в городе. Меньше знаешь – крепче спишь. Я просто жду встречу с друзьями сегодня вечером, ведь вчера, повторю еще раз, мы с ними великолепно провели время. Побольше бы таких встреч в нашей жизни – и у преступников нет шансов, – с иронией сказал Морган, подмигивая своими карими глазками.

– А кто ваши друзья? – спросил Нил Давидсон, пристально глядя на Моргана Гарфилда.

– Они не здешние, приехали из Оклахомы. Я их знаю очень давно, между нами никогда не было никаких разногласий. Кстати, вчерашний вечер и ночь я провел в компании с ними. Очень интересно и весело. Здорово, когда у тебя есть друзья, – сказал Морган. Однако он не спешил приглашать Нила в дом, постоянно повторяя, что у него очень много дел.

– А может ли кто-то подтвердить, что вы встречались с друзьями? – спросил детектив, в упор глядя на Моргана.

– Подтвердить? Они же и могут, детектив, я вас не понимаю. Кстати, у меня много дел, так что, если позволите… Детектив задал ему еще пару наводящих вопросов, но понял, что и здесь чего-то стоящего не узнает. Морган ничего нового не рассказал Нилу, он тоже абсолютно не слышал преступников. В целом, его показания совпадали с показаниями Аманды. Он отличился только тем, что не пригласил Нила в дом. Но разве это дает основания для подозрений? После гражданской войны детектив привык уживаться с любыми людьми…

– Я бы с удовольствием поболтал, но у меня еще много работы. Прошу меня извинить, но дела меня зовут, – сказал Морган, будто читая мысли детектива.

Детективу ничего не оставалось, как откланяться. Его помощник должен будет проверить алиби Моргана. Давидсон обошел в тот день еще немало свидетелей, но результата не было. Все, как один, оказались глухими и крепко спящими, никто ничего не слышал. Аналогичный результат был у помощников детектива Нилу оставалось признать, что это преступление очень чисто. Но сыщики должны оказаться хитрее грабителей и раскрыть это дело. Нил так и сказал на вечернем заседании в полицейском участке.

– Итак, сверим результаты – сказал Нил, приглашая к себе в кабинет Джона и Билла.

– Собственно, у всех они плачевны. Свидетелей попросту не было, и все соседи ничего не слышали. Единственный, кого я хочу отметить – Морган Гарфилд. Его уклончивые ответы вызывают подозрения, но, сами понимаете, эти подозрения пока беспочвенны. Джон и Билл сказали, что у них, кроме догадок, тоже ничего нет. – Завтра я снова поговорю с Морганом Гарфилдом. Подытожим банальное – все три преступления связаны, у Гарфилда есть алиби, что предыдущую ночь он проводил с друзьями. Если все преступления связаны, то он не причастен ни к одному из них, несмотря на то, что алиби у него только на вчерашнюю ночь, но это тоже еще нужно проверить, – детектив подумал, прежде чем продолжить. – Джон, поговори с Амандой еще раз. Аманда Саусвиль, живет прямо возле места преступления. Возможно, она что-то вспомнит и это нам сильно поможет. Пока все. Я переночую здесь. После этих слов детектив отпустил Джона и Билла, оставшись один в конторе. Детектив хотел подумать. Кто же мог стоять за этим преступлением?

Кажется, Морган что-то утаивал. Что за загадочные нездешние друзья? Если на него надавить, то он расскажет многое. Может, эти преступления были вовсе не связаны друг с другом, и тогда алиби Моргана действует только на третье из них… Быть может, Аманда совершила эти преступления? У детектива началась паранойя, это было точно. Аманда здесь была ни при чем, и подозревать ее было глупо. Нил Давидсон ниоткуда не ждал помощи. Хотя им бы очень пригодилось расширение штата, они с ребятами просто зашиваются, уровень преступности высок, а расследовать некому.

Нил Давидсон сражался против конфедератов всю войну. Он помнил, как они взяли Ричмонд. Как над ним гордо поднялся флаг единого молодого государства. Да, это было просто невозможно забыть. В скором времени Давидсона назначили детективом этого небольшого города, в нем якобы разглядели талант. Нилу казалось, что просто больше было некому выполнять эти функции по защите города, ведь детектив, который здесь раньше, погиб… Он мысленно вернулся к этому делу. Да, не было ни одной зацепки, кроме Моргана, на него нужно было обратить пристальное внимание. Он сделал себе уже вторую чашку кафе. Нил любил размышлять в такие часы с чашкой кофе.

Кэл Деймон. Как он мог забыть про Кэла Деймона? Тот почему-то отказался говорить, ссылаясь на то, что имеет право хранить молчание. Что ему нужно было скрывать, что он не хотел рассказывать? Определенно, нужно обратить внимание на Кэла, он забыл об этом сказать на вечернем собрании, что было не совсем хорошо. Плохо выполняет свои обязанности!

С другой стороны, Кэл не мог совершить преступления. Нил думал, что он не способен на ограбление. Он был очень замкнутым и необщительным. Ведь Билл опрашивал других граждан про Кэла. Все сказали, что он живет ведь изолированной жизнью. Некоторые говорили, что он немного тронулся умом от этого. Какое тогда дело ему было до чужого?

Завтра он еще раз поговорит с несколькими жителями. Скорее всего, ему придется лично поговорить с Амандой. Возможно, она тоже что-то знает, но сильно скрывает. И эти вечные разговоры про развод… Не пыталась ли она его одурачить, увести от главной темы?

Нил снова посмотрел в окно. Дом Аманды было видно отсюда, как и лавку бедного Скотлендена. Нужно будет допросить его, когда торговец придет в сознание. Так-так, завтра старику уже должно стать лучше, значит, завтра… Пока детектив все чаще мыслями останавливался на Моргане. Завтра он в первую очередь поговорит с ним, затем с Амандой, а потом, если Скотленден придет в сознание, то и с ним.

Детектив снова посмотрел на свой город. На горизонте виднелись огни с предгорья. Детектив еще не знал город так хорошо, как ему хотелось бы, и задумался: там ведь нет домов? Или есть?

Нил Давидсон всматривался в огни, потом понял, что в них был не так, подошел к столу, взял бинокль и вернулся к окну.

Наверное, ему показалось. Иначе он объяснить то, что он увидел, никак не мог. Огни на предгорьи складывались в горящую перевернутую пентаграмму.

Нил отвел бинокль. Видение из-за того, что детектив мало спал, иначе он не мог объяснить это. Он посмотрел снова на огонек через бинокль.

Перевернутая горящая пентаграмма оставалась на своем месте. Он мог даже видеть, как огоньки трепетали на ветру. Совсем безумным было предположение о том, что огни пентаграммы были направлены на него, Нила Давидсона.

Детектив отскочил, уронив бинокль и разбив одно из его стекол. Черт! Наверное, у него были сильные галлюцинации. Ему нужно было просто отдохнуть, и если бы не это дело, которое на него обрушилось, как снег на голову, он уже взял бы отпуск.

Нил подошел к своему стулу с намерением сесть и отдохнуть. В сторону окна Нил старался не смотреть, и пока что у него это получалось. Впервые с детства Нил почувствовал страх перед одиночеством. Он боялся оставаться один в собственном кабинете, понимая, что этот страх был абсолютно абсурден, но ничего не мог с собой поделать. Рубашка липла к его взмокшей от пота спине. Страх перед одиночеством предстал перед Нилом во всем своем ужасном великолепии. Он представил, как в старости будет один, как никто ему не поможет, когда он будет немощным, как все будут его избегать. Одиночество – самая страшная вещь в нашей жизни. Одиночество в малых количествах может быть полезно, но много одиночества может и убить, и свести с ума. Так считал Нил. Он невольно вспомнил горящую пентаграмму и подумал о том, что ему даже некого пригласить посидеть с ним в эту ночь. А ведь как нужен был ему сейчас добрый друг, который посмотрит на эту чертову пентаграмму и скажет: «Да померещилось, старина, не пей больше на ночь виски». Давидсон с ужасом осознавал, что он абсолютно один. У него были подчиненные, но никак не друзья. Лучший его фронтовой друг Мэттью погиб, остальные разбежались кто куда… Его друг Саймон после войны остался без обеих ног и умер от заражения крови в полном одиночестве, умер так, как суждено умереть Нилу. Давидсон предвидел то, что когда-нибудь станет грязным стариком, который будет абсолютно никому не нужен.

Нил думал, что Аманду тоже муж бросил потому, что его психика изменилась во время войны. Ни в коем случае детектив не стал бы оправдывать того, кто сделал эту женщину несчастной, но он, пусть даже к своему стыду, понимал его. Да, мужа Аманды можно было понять, это понимала даже сама Аманда, так как портрет ее мужа до сих пор висел на стене ее гостиной.

Давидсон никогда не вспоминал, кем он был до войны. Когда тебя призывают в армию, предыдущая жизнь кажется неземным раем, сжатым до одного мига. Он помнил, как в родном Иллинойсе в небольшом городке работал помощником охранника тюрьмы, но даже не помнил ее название. Помнил лишь, что оно начиналось на букву Ч. Затем его призвали в армию, и все резко поменялось в жизни для Нила Давидсона. Собственно, он не был тогда против, он ненавидел конфедератов всеми фибрами своей душии хотел расправиться с теми, из-за кого разгорелась эта война.

Его отец погиб в войне с мексиканцами, он был настоящим героем, а это значило, что Нил не должен был посрамить род. На фронте время для него летело очень долго, каждый день казался неделей, а неделя – месяцем… Опять Нил сильно отвлекся. Все же, воспоминания – это страшная сила, с которой лишний раз связываться не стоит. Иногда тебе даже весело к ним обращаться, но слишком больщая доза воспоминаний может убить. Как и одиночества. Проклятое одиночество. Зачем он про него вспомнил? Если он будет отвлекаться на подобные вещи, он никогда не раскроет это дело. Впрочем, он зря себя корит: план действий уже есть, так что раздумывать особо не о чем. Первым подозреваемым был Кэл Деймон, вторым – Морган Гарфилд. Собственно, на них нужно было обратить самое пристальное внимание, а Аманду нужно было рассматривать не больше, чем свидетеля, которая была непричастна к делу. Он вспомнил женщину на фронте, которая так была похожа на Аманду. Ее звали Джейн, и она была медсестрой. Она была очень доброй и отзывчивой девушкой, но однажды ей осколком оторвало половину левой руки. С того времени Джейн резко изменилась, и когда ее комиссовали с фронта, она была очень рада уехать из этого пекла и надеялась начать новую жизнь. Интересно, удалось ли ей?

Нил редко вспоминал про фронт, как правило, он просто засыпал, и ему это снилось. Когда он просыпался, то обязательно думал, что вся проблема была в том, что детектив уж очень хотел спать. Например, секунду назад он задремал, облокотившись прямо на стол. Ночь за окном обещала что-то зловещее и нечистое. Деревья клонились к земле от очень сильного ветра, которого в этих местах обычно не было. В скором времени за окном пошел мелкий дождь. На улице не было ни одного человека.

Детектив не размышлял уже о деле. Он уже не мог размышлять ни о чем, он испытывал то самое чувство, когда человек не спит, но в то же время не полностью бодрствует. Пограничное состояние между сном и явью.

Почему-то детективу вспомнились цитаты Артура Шопенгауэра, его любимого философа. Он говорил, что мы редко думаем о то, что имеем, но часто беспокоимся о том, чего у нас нет. Это была абсолютная истина… Странные мысли лезли ему в голову…

Его проблема была в том, что он был глубоко одиноким человеком. Возможно, в этом и было большое счастье, но для него это значило на половину бессонные ночи с отсутствием покоя даже во время сна, когда отдыхают другие люди. Шопенгауэр говорил, что кто не любит одиночества – не любит и свободы… Давидсон снова посмотрел на огонек. Бинокль уже был разбит, но детектив теперь и без него прекрасно все видел. Ему не давала покоя эта пентаграмма. Он даже не представлял, откуда здесь мог взяться этот таинственный сатанинский знак. Кто-то пошутил? Тогда шутка была очень неуместной и глупой.

Все же Нил знал, что это была не шутка, что все это было реально. Нил был уверен, что все было по-настоящему, уверен в этом так же, как и в том, что он детектив этого города. Пока что. Нил снова посмотрел на огонек, зная, что там пентаграмма, и не мог отвести взгляд оттуда, несмотря на все доводы разума. Ему казалось, что есть масса случаев, где разум будет абсолютно бессилен. Например, можно взять этот случай с увиденной пентаграммой. И почему он ее увидел? Нил задавал себе различные глупые и бессмысленные вопросы, на которые у нормального здравомыслящего человека всегда нашелся бы простой, разумный и адекватный ответ. Нет, здравомыслящий человек вообще бы такие вопросы не задавал…

Легкий шок после увиденного у детектива прошел, и он осмотрелся вокруг. В полумраке был виден его кабинет, все было на месте, как обычно. Только вот Давидсон при всем этом явно чувствовал себя не так, как всегда. Наконец Нил отошел от окна. К нему вернулась способность разумно мыслить и рассуждать. Да, можно сделать вывод, что Кэл Деймон был в списке подозреваемых номер один. Скорее всего, ему придется запросить санкцию от прокурора, чтобы устроить допрос, но он это обязательно сделает. Завтра утром (то есть уже сегодня) он пошлет прокурору письмо с просьбой разрешить допрос и обыск. Нил снял свою форму. На нем осталась только белая рубашка. Он понял, что хочет спать. Детектив почувствовал, что его одолевает сон и что он ничего не может с этим поделать. Как будто кто-то свыше хотел, чтобы он сегодня только спал, чтобы он сегодня не анализировал события… Но тут раздался резкий шум. Что-то творилось на первом этаже участка. Он, наверное, схватился за пистолет раньше, чем открыл глаза. Первое, что пришло ему в голову – мысль, что это была неслыханная наглость – проникнуть в полицейский участок в такое позднее время. Такое случалось только во время войны.

Затем детектив услышал крики с первого этажа, увидел, как дверь в его кабинет распахнулась от удара. В кабинет ворвалась целая толпа, которая быстро окружила его. Детектив нажал на курок. Кто-то вскрикнул, но тут пистолет из его рук выбили одним точным ударом.

– Сам Сатана помог нам проникнуть в твой кабинет, – услышал Нил перед тем, как потерял сознание от удара по голове сзади.

Потом были еще крики радости, но Нил Давидсон их уже не слышал.

Свечи. Это было первое, что он увидел, открыв глаза. Нил лежал связанным на полу. Вокруг него было много свечей. Рядом стоял один из членов Культа и смотрел на него. Обстановка в комнате была очень скудной. По левую и правую руку от детектива горели две большие и самые главные свечи, возле стены был небольшой камин, рядом с камином был полукруглый фонтан-чаша, который выпирал из стены. В него была налита вода, и почему-то именно ее члены Культа постоянно касались. Коричневые стены были скудно освещены свечами, потолок был абсолютно темным. Члены Культа о чем-то постоянно совещались, иногда можно было слышать словосочетания на непонятном для Нила латинском языке: «Satan in omne tempus», «Lucifer in perpetuum modum» и другие, который были трудно расслышать, не говоря уже о том, чтобы понять. Члены Культа были одеты во все черное, капюшоны скрывали их лица. Нил ничего конкретно рассмотреть не мог. Один из жрецов, человек в красно-черной маске, встал напротив детектива и заговорил:

– Мы пометили место, и он ответил нам «да». Все твои помощники были просто убиты, но ты не разделишь их судьбу. Ты будешь принесен в жертву, а это очень престижно – стать подношением самому Дьяволу. Кстати, ты ранил одного из наших товарищей. Теперь ты должен выпить его кровь. Нил хотел что-то сказать, но с неистовым ужасом понял, что у него нет языка. Его рассудок заволокло черной пеленой … – Нам плевать на земные сокровища. Мы грабили лавки, чтобы он оставил нам отметки, что он одобряет жертву, которая будет принесена в этом городе. Он. Тот, кто сейчас управляет на земле. Ценности из лавок лежат возле тебя, и мы их сожжем после того, как принесем тебя в жертву! – произнес все тот же субъект в красно-черной маске, глядя на Давидсона. Действительно, возле детектива лежали различные ценности: ювелирные украшения из ограбленных магазинов и шерсть из лавки Скотлендена.

То, что происходило дальше, я не рискну описывать, чтобы не травмировать твою психику.

Отметим только, что к Нилу поднесли раненого человека. Его держали много рук, детектив не мог понять, сколько именно. С раны сняли повязку, и гнилая кровь хлынула в рот Нила. Нил закашлялся. Ему было очень мерзко. Наверное, ему показалось, или это была правда – пентаграмма, в центре которой он лежал, начала светиться, когда он выпил кровь. Затем ему перерезали горло. Это сделал Доробат.

Дальнейший факт я, которому тоже когда-то рассказали эту историю, подвергаю сильному сомнению. Скорее всего, у Нила были просто предсмертные галлюцинации, по-другому это никак нельзя объяснить… Именно так. Скорее всего, это были всего лишь галлюцинации умирающего детектива. Когда Нилу перерезали глотку, вокруг него появились светящиеся перевернутые пентаграммы.

Их было много. ОН одобрил жертву, которую ему принесли. Перевернутыми пентаграммами покрылись все стены и весь пол, они появились даже на теле того, кто приносил Нила в жертву. Это вызвало безумную радостью у Культа. Еще перед смертью Нил заметил, что лицо лидера Культа безумно напоминало ему лицо пострадавшего Скотлендена, магазин которого был ограблен. Но это было последнее, что он увидел перед смертью…

– Вот и вся история? – спросил Андрей. – Интересно, но у нас все было бы по-другому. Мы же в России.

Лицо Сергея стало каменным. Все же Андрей был его другом. Но главное – дело. Пока они разговаривали, наступила ночь. В небе ярко светили звезды. Какая была хорошая ночь, очень жаль было ее портить. Но жертва прежде всего, иначе Доробат будет недоволен.

– В России поклонение Сатане тоже есть, его масштаб не уступает американскому. Я знаю это, так как принимал участие в формировании Культа в России. Я был в Америке во время событий, про которые рассказывал только что. Я лично видел Нила Давидсона, хотя и не я приносил его в жертву, к сожалению.

Сергей был уверен, что Сатана с ним, и он не позволит убежать Андрею. И, скорее всего, Андрей в это не поверит. Так и получилось: Андрей не воспринимал его слова всерьез.

– Хорошая история, но она слишком грустная. Радости не было. А жизнь – это удивительная штука. Единственное, что меня порадовало – шутка в конце…

– Никаких шуток. Культ остался, и Сатана безраздельно правит этим миром, – сказал Сергей, и Андрей впервые побагровел. Так же реагировала та последняя жертва, которая была принесена в Америке пять лет назад. Затем Сергей окончательно переехал в Россию…

– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь все так подробно? – спросил Андрей, всматриваясь в каменное лицо своего друга.

– Я же сказал, я там был. И ты слышал эту историю, и теперь ты не можешь жить, – сорвался на крик Сергей, доставая нож из-под пояса – Satan in omne tempus! – закричал он и воткнул Андрею в грудь по самую рукоятку. Горячая кровь потекла на траву. Андрей не успел ничего понять и сделать, до последнего думая, что его друг Сергей просто шутит в конце страшной истории, чтобы разрядить обстановку.