Текст книги "Горизонты Холода"

10

Я покинул разгромленный лагерь хошонов после полудня следующего дня. Дольше ждать их возвращения не имело смысла, поскольку информация о полном разгроме противника уже подтверждалась неоднократно. Сложно сказать, скольких воинов разом лишился хошонский племенной союз, но возвращаться для ответного удара было просто некому – деморализованные разрозненные отряды противника спешно откатывались к югу. Массированный артобстрел, таранный удар тяжелой конницы, а потом еще Шепель со своим дирижаблем – не то что в Рунгазее, нигде вообще в этом мире никто еще не видел такой военной мощи. Вдобавок ко всем бедам хошонов по их следу направились прибывшие вслед за Шепелем отряды тех туземцев, чьи племена были вынуждены удирать с обжитых мест, спасаясь от нежданного нашествия. У них с задиристыми соседями свои счеты, вот пусть и занимаются преследованием.

Мне это неинтересно. Жестокий, но необходимый урок преподан, в следующий раз пусть тысячу раз хорошенько подумают, прежде чем поддаваться на чьи бы то ни было уговоры нападать на Таридию и ее союзников. Если у хошонов вообще будет этот следующий раз, поскольку как раз сейчас я намерен был заняться уничтожением второй армии туземцев, и если разгромленные вчера только готовились нанести нам большой вред, то на руках этих кровь жителей Петровского. Сумеет ли хошонский народ оправиться от двух страшных поражений – большой вопрос, ответа на который ни у кого нет. Может, это и жестоко, но точно необходимо! Не отреагировать решительно на вторжение было нельзя. Так что никаких угрызений совести по поводу «невинно убиенных» туземцев я не испытывал.

Время было дорого, потому, оставив Писарева заниматься неприятной рутиной – похоронами убитых, сбором и транспортировкой в Соболевск раненых и взятых в плен туземцев – и прихватив большую часть кавалерии и артиллеристов, я отправился на юго-запад, в сторону разгромленного поселка Петровского.

Погода нам благоволила, только на четвертый день пути случился легкий снегопад, сильных морозов тоже не было, напротив, по мере продвижения на юг становилось все теплее. Я даже стал опасаться, что придется иметь дело с распутицей, способной сильно ограничить мое войско в скорости и свободе маневра, но до таких пределов зима свои позиции не сдала. Так что мы выдали отличный марш-бросок, за шесть дней преодолев больше двухсот километров, и снова вышли к океанскому побережью. Здесь ориентироваться было проще, поскольку какие-никакие карты береговой линии мои предшественники составить удосужились. Сейчас мы находились примерно в сорока километрах от развалин Петровского. Не слишком близко, чтобы опасаться натолкнуться уже здесь на разъезды туземцев, и не слишком далеко, чтобы долго искать их, когда придет время.

Логично было бы именно здесь дать армии день на отдых и обстоятельную разведку местности, но судьба распорядилась иначе.

– Километрах в пяти к югу идет бой! – один из разведчиков осадил взмыленную лошадь в десяти метрах от меня, когда я разминал ноги после очередного дня, проведенного в седле. – Хошоны атакуют поселение!

Вот тебе раз! Никакого поселения здесь отродясь не было, ни по картам, ни по устным описаниям. Подтверждением тому служили недоуменные взгляды офицеров, уже не один год живущих в Новом Свете. Может, части жителей Петровского удалось спастись? Слишком невероятно, как бы ни хотелось в это верить. Скорее это какое-нибудь туземное племя откочевало сюда, спасаясь от нашествия тех же хошонов.

– Что еще за поселение? – спросил я, разворачивая карту. – Наших населенных пунктов здесь точно нет.

– Не могу знать, но на туземное не похоже, – браво отрапортовал разведчик. – Что-то вроде временного лагеря переселенцев, совсем небольшого. Отстреливаются из ружей, но долго вряд ли продержатся, хошонов там человек пятьсот.

– Это не туземцы, ваше сиятельство, – подал голос ротмистр Зайцев, – надо выручать!

Ну да, враг моего врага – мой друг. А друзей нужно выручать. Вот только времени на обходной маневр у нас нет, а раз так, то хошоны спокойно ретируются на юг и предупредят главные силы о нашем приближении. Впрочем, так ли уж это важно в сложившихся обстоятельствах? Я вот до конца не понимал замысла пошедших на нас войной туземцев: первая часть отвлекает таридийскую армию на себя, в то время как вторая грабит и разоряет оставшийся без защиты Соболевск, тут все понятно. Дальше-то что? Армия ведь не знает, что в тылу творится, и от планов вышвырнуть хошонов с занятых земель отказываться не будет. Неужели они всерьез рассчитывают справиться с таридийскими солдатами? Или расчет был на сородичей с Карайской равнины, которые после разорения столицы должны были настичь армию и ударить ей в спину?

Как бы то ни было, но планы я им порядочно спутал. Жалко, что неожиданно свалиться им на голову уже не получится.

– Ротмистр, зайдите со своими людьми им во фланг. Когда побегут, атакуете. Майор Васнецов, – обратился я уже к командиру драгун, – пошлите три эскадрона вперед, а я пока подтяну артиллерию.

Но артиллерия сегодня не понадобилась. Место боя располагалось в зажатой с трех сторон котловине, нормальный спуск в которую был только с южной стороны. Быстрой атаки не получилось – пока драгуны спускались по осыпающемуся каменистому склону, хошоны оценили уровень угрозы и предпочли не вступать в бой с новым противником. А поскольку отступали они как раз в направлении юга, то сделали это гораздо быстрее, чем люди Васнецова смогли до них добраться.

К большому сожалению, кирасиры тоже не успели перехватить противника из-за его слишком быстрого бегства. Зайцев скрипел зубами от досады, но пытаться преследовать на тяжелых кирасирских конях, да еще по снегу, легкую туземную конницу было бы полнейшим безумием. Так что все дело ограничилось одной лишь демонстрацией силы, без единого выстрела и без потерь с обеих сторон. Все, чего мы добились, – это предупредили хошонов о своем приближении. Ну и спасли жителей этого странного поселка от верной гибели. По совести-то все правильно сделали, но вот чем обернется такой шаг с точки зрения долгосрочной перспективы?

Осторожно спускаясь в котловину с западной стороны, выходящей прямо на берег океана, я с грустью думал, что из нормального человека превращаюсь в расчетливого и циничного государственного деятеля. Раньше я не раздумывая бросился бы спасать терпящих бедствие людей от злодеев и ни капли не сожалел бы потом о содеянном, а нынче вот размышляю: не стоило ли пожертвовать жизнями сотни людей ради спасения тысяч других жизней? Хочу я того или нет, но постепенно начинаю воспринимать людей фигурами на шахматной доске. Фигурами, которыми можно жертвовать во имя достижения стратегических целей. Что ж, такова жизнь. Наверное, по-другому нельзя. Или можно?

Я решительно тряхнул головой, отгоняя прочь мрачные размышления. Не нужно этого самокопания, ни к чему хорошему оно не приведет. В конце концов, жизни неизвестным поселенцам я спас, да и оказался во всей этой ситуации, вынужденно реагируя на спровоцированное своими заклятыми друзьями с Островов туземное нашествие. Так что все жертвы этой военной кампании будут на их совести. Не нужно меня беспокоить, тогда и я никого беспокоить не буду. Кто к нам с мечом придет, тот уже никуда не уйдет!

– Это рангорнцы, Михаил Васильевич! – поспешил сообщить спустившийся вниз раньше меня Игнат Лукьянов. – Вот так поворот, не правда ли?

– Откуда здесь рангорнцы? – искренне удивился.

Насколько я знал, у подданных королевы Марии в Рунгазее было несколько факторий, но слабая поддержка метрополии привела к их полному краху. Последнее поселение рангорнцев было разрушено и сожжено фрадштадтскими охотниками за головами при поддержке одного из туземных племен года так три назад, а все земли благополучно отошли Островам, упорно делавшим вид, что они тут ни при чем. Губернатор Ричмонд еще и любезно помог отправить в Старый Свет несколько десятков сумевших уцелеть при разгроме бедолаг. Еще какое-то количество рангорнцев прибилось в итоге к своим историческим соседям-соперникам криольцам, растворившись в их владениях, после чего можно было с уверенностью говорить, что никаких самостоятельных групп рангорнцев в Новом Свете не осталось. И вдруг они обнаруживаются здесь, на землях, объявленных Таридией своими владениями!

– Не могу знать! – развел руками Игнат. – Зато знаю, что вон тот высокий худощавый сеньор у них за главного. И он какой-то высокородный дон.

– Если точнее – Диего де Сиетте граф де Кардона, – ехидно усмехнувшись, уточнил подошедший вслед за Лукьяновым Иванников.

– Извиняйте, ваше благородие, – Игнат отвесил Сашке дурашливый поклон, – я запоминать такие длинные имена не обучен. Тем паче, что его свои называют просто доном Диего.

– Сашка, приглашай этого дона ко мне на ужин, – поспешил я прервать словесную перепалку своих приближенных. – Там все и выясним.

Ужин был походный, без каких-либо излишеств. Разве что ради высокородного дона чужих кровей я распорядился достать из обоза пару бутылок вина. Впрочем, рангорнский граф не выказал ни малейшего недовольства и с большим аппетитом уплел две порции лапши быстрого приготовления.

Да-да, это с моей подачи в армейский рацион попало это блюдо. Почему нет? В изготовлении несложно и дешево, весит гораздо меньше крупы, проще и быстрее в приготовлении. Была бы здесь упаковка уровня двадцать первого века, вообще можно было бы сократить убыль продуктов от порчи до абсолютного минимума, но ничего подобного полиэтилену в этом мире еще не существовало, потому индивидуальный паек укладывали пока в небольшие мешочки из дешевой ткани, на складах же дополнительно защищали продукт посредством больших кожаных мешков – чего-то лучшего пока не придумали. Получалась лапша не такой скрученной и, как следствие, не такой компактной, как «Ролтоны» или «Дошираки», но все равно позволяла существенно облегчить армейские обозы в походе.

В качестве приправы использовались сушеные лук, морковь, мясо или рыба – ничего лишнего и все натуральное, само собой, никакой химии. В общем, солдаты были довольны, да и среди гражданского населения «армейская лапша» с каждым днем становилась все более популярной.

После скромного походного ужина пришло время услышать историю появления здесь ста двадцати четырех рангорнцев, и вот тут меня ожидал сюрприз. Поскольку все известные мне бывшие фактории королевства Рангорн располагались к югу от Ратанских гор, я никак не мог взять в толк, какими извилистыми путями этот самый граф столько времени водил свой отряд и как оказался на нашей территории. Получалось ведь, что рангорнцы сумели не только избежать встречи с задиристыми туземцами по обе стороны гор, но и как-то проскользнули мимо форта островитян в Ратанском проходе, разделяющем Западные и Восточные Ратаны. В то, что он протащил все это хозяйство вместе с повозками прямиком через горы, я решительно не верил.

– Все гораздо проще и в то же время сложнее, – на мгновение изможденное лицо пятидесятилетнего дона Диего озарилось усталой улыбкой. – Друг мой, вы ошибочно считаете проход между двумя частями Ратанского хребта чем-то вроде узкого ущелья. На самом деле это долина шириной километров так двадцать пять – тридцать, так что никакие фрадштадтские форты перекрыть ее не в состоянии. Поэтому нам удалось относительно благополучно его миновать, причем дважды. Мы идем из фактории, которую сами и основали на восточном побережье материка севернее Ратанских гор после кораблекрушения. Волей-неволей нам пришлось строиться и выживать на незнакомом берегу. Долго ждали помощи от соотечественников, но она так и не пришла. Дважды посылали гонцов на запад, но, по всей видимости, все они сгинули где-то в хошонских землях. Тогда было принято решение пробираться к своим по суше. И только спустя два месяца тяжелого путешествия, на выходе из Ратанского прохода, мы узнали, что рангорнская колония перестала существовать. Нашему отчаянию не было предела, лучшим выходом тогда казалось пробираться к соседям-криольцам. С ними, знаете ли, нам проще найти общий язык. Но на нашу беду в южных предгорьях Ратан катланы с фрадштадтцами затеяли игру в догонялки, грозящую небольшому отряду бедами с любой из сторон. На носу была зима, в горах мы бы просто не выжили, так что пришлось снова менять планы и пытаться выйти к вашему поселению в Петровском. В результате наша измученная лишениями экспедиция каким-то чудом вышла к западному побережью, избежав столкновений с наводнившими юг Карайской равнины хошонами. Однако по иронии судьбы именно здесь, когда мы уже почувствовали себя в относительной безопасности, туземцы обнаружили наш лагерь.

Вот так путешествие! Вот так приключение! В том, что граф говорит правду, у меня не возникало ни малейших сомнений, и я, совершенно не кривя душой, высказал рангорнцу свое искреннее восхищение. Однако из его рассказа выходило, что эти мужественные люди побывали на восточном побережье Рунгазеи, следовательно, обладали просто-таки ценнейшей для меня информацией.

– Получается, дон Диего, – от волнения у меня даже слегка осип голос, – что вы на корабле обогнули Рунгазею с юга, прошли вдоль восточного побережья материка и после кораблекрушения основали поселение севернее Восточных Ратан?

– Если бы не кораблекрушение, мы бы просто вернулись в нашу колонию, но вышло именно так. Да я вам сейчас покажу!

С этими словами граф де Кардона достал из-за обшлага камзола вполне прилично прорисованную карту, где было изображено и все западное побережье Рунгазеи, начиная от Соболевска до южной оконечности материка, а оттуда и восточное побережье, которое было для меня настоящей терра инкогнита! Причем до самого Сьюдад-дель-Норте, как высокопарно рангорнцы назвали основанный ими поселок. А еще – территории криольской, фрадштадтской, бывшей рангорнской колоний и в довесок земли, по которым отряд дона Диего проходил во время своего эпического путешествия. Нужно ли говорить, что при виде такого сокровища у меня загорелись глаза и едва не потекли слюни от желания немедленно снять копию с этой карты!

– Насколько точна эта карта?

– Достаточно точна, чтобы пройти через материк с востока на запад и не заблудиться, – усмехнулся дон Диего. – Я сам ее рисовал. И я знал, что она вас заинтересует. Это подарок вам, князь. У меня есть еще.

– Спасибо, граф! Карты – это то, чего мне здесь остро не хватает, – искренне поблагодарил я собеседника. Такое сокровище полностью перекрывало все негативные моменты от преждевременного обнаружения нас хошонами! Воистину: твори добро, и оно к тебе вернется! – Я настоятельно рекомендую вам ближайшие дни провести в составе моей армии. А вот после того, как хошоны получат по заслугам, могу предоставить на ваше усмотрение несколько вариантов.

И я быстренько набросал ему три предложения относительно их будущего. Первое – основать свое поселение здесь, второе – стать первыми жителями нового города Петровска, который я собирался основать в той самой бухте, где мы пережидали шторм по пути из Ларгуша. Ну и третье – проследовать за нами в Соболевск, а там уже либо оставаться в городе, либо отправляться на родину.

Порешили на том, что рангорнцы возьмут пару дней на размышления, и на этом расстались, весьма довольные друг другом. У обоих было много дел. Дону Диего предстояло собирать своих соотечественников в дорогу, а мне нужно было заниматься подготовкой к новой встрече с разорившими наш поселок туземцами.

11

Разведка, разведка и еще раз разведка. Этого постулата я непреклонно придерживался с того самого злосчастного дела в Верейских горах, когда мы с царевичем Алешкой попали в засаду тимландцев. Алешка-то – царский сын, что с него взять? Пожурили «малыша», да и только. Отделался младший Соболев тогда одним лишь легким испугом, который по своему тогдашнему обыкновению стал усердно заливать вином. А вот мне пришлось и в холодной воде искупаться, чтобы избежать плена, и посидеть в дворцовом подземелье Ивангорода за решеткой, ожидая решения своей участи. С тех пор предпочитаю таких ошибок не допускать.

Потому конные и лыжные разведчики были мною разосланы по всем направлениям, а сторожевые дозоры прикрыли маленькую армию, расположившуюся у входа в облюбованную рангорнцами котловину, со всех сторон. Никто не должен подобраться к нам незамеченным, а вот мы должны знать о противнике если не все, то много. Намного больше, чем он о нас. Жаль, что хотя бы один воздушный шар не потащили с собой, но расчет был на быстроту и скрытность передвижения. Кто ж знал, что ситуация сложится именно так, как сложилась?

Поспать в эту ночь удалось не много – в преддверии боевых действий всегда возникает масса организационных моментов, требующих моего личного участия. Так что вечер оказался весьма насыщенным. Потом я не удержался от соблазна и долго изучал карту дона Диего, а ранним утром уже принимал первые донесения разведки. И настолько интересная из них начала складываться картинка, что я отложил выступление армии на день, чтобы прояснить несколько важных моментов. Во-первых, хошоны обнаружились гораздо ближе, чем я рассчитывал их найти, – всего лишь километрах в пятнадцати юго-западнее нашей нынешней дислокации. Во-вторых, они еще ночью выдвинулись к небольшому полю, с одной стороны ограниченному берегом океана, с другой – чередой длинных оврагов, и дальше не двигались ни на шаг, словно приглашая нас помериться силами именно в этом месте. В-третьих, их было много, но явно меньше, чем ожидалось.

Что это значит? Пока я этого не знал, но было очень похоже, что нас пытаются завлечь в какую-то ловушку. Потому что хошоны, терпеливо ожидающие, когда противник сам к ним придет, – это нонсенс.

Подозрения мои планомерно подтверждались в течение всего дня, когда проявляющие нетерпение туземцы все-таки снова остались на своих позициях, а плюсом к этому разведка обнаружила два вражеских отряда, до поры до времени спрятанных от наших глаз. Порядка трех тысяч всадников нашлись на востоке за грядой холмов, что грозило нам неожиданным ударом в тыл в том случае, если мы примем бой именно там, где нас ожидают основные силы туземцев. Еще до полутора тысяч пеших воинов скрывались в небольшом лесу за холмом, замыкающим предполагаемое поле битвы с юга. Оттуда по дну одного из оврагов они имели возможность, подобно чертикам из табакерки, выскакивать на левом фланге во время атаки нашей армии.

Честно говоря, таких тактических изысков от хошонов я не ожидал. Интересно, это их собственная идея или подарок от заморских кураторов? Теперь понятно, почему туземцы не спешат нам навстречу – они просто ждут на подготовленной позиции! Что ж, скоро мы узнаем, насколько гибко их вожди способны управлять своим воинством во время боя при отсутствии быстрой связи. Особенно когда все идет не по плану, а уж это условие мы точно обеспечим.

– Зайцева, Дугина, Вострикова и Васнецова ко мне! – расстановка вражеских фигур более или менее понятна, пришел черед правильно расставить свои.

Поздним вечером кирасиры, гусары и половина драгун ушли в восточном направлении. Остальная часть моей маленькой армии стала готовиться к выступлению, но на ночь осталась на прежнем месте.

Двинулись в путь мы около девяти часов утра и особенно не торопились, давая время Зайцеву справиться со своей частью сражения. Но каким бы неспешным ни было наше передвижение, к двум часам пополудни маленькая армия достигла выбранного вождем противника места предстоящего сражения, что вызвало дикий восторг противоборствующей стороны. Хошоны вопили, свистели, улюлюкали, палили в воздух из старых фитильных ружей фрадштадтского производства, пускали в нашу сторону горящие стрелы, носились вдоль передней линии своих воинов, немедленно выстроившихся в ожидании боя, – в общем, делали все, чтобы подвигнуть нас к началу сражения. Однако же сами в атаку не лезли, и это было очень странно.

Курьер от ротмистра Зайцева с сообщением, что дело сложилось удачно, уже прибыл. То есть мы уже знали, что засадный полк туземцев разбит и его остатки рассеяны по округе, а противник пока находится в неведении.

Пока под прикрытием драгунских эскадронов Васнецова наши солдаты разворачивали обоз и рассредоточивали по местам артиллерийские и минометные батареи, я с вершины холма внимательно изучал местность в бинокль. Странное поведение туземцев не давало мне покоя.

– Господа офицеры, – удовлетворенно хмыкнув, обратился я спустя несколько минут к своей маленькой свите, – кто-нибудь может объяснить, почему хошоны нас до сих пор не атакуют?

– Так известное дело, – тут же отозвался Игнат, – ждут, когда их товарищи зайдут нам в спину. Только после встречи с нашим Зайкой вряд ли кто-то сможет прийти.

Последнее заявление было встречено дружным смехом. Это хорошо, что настроение хорошее, и что в ротмистра Зайцева так верят – тоже здорово. Но к моему вопросу не имеет никакого отношения.

– Большое видится на расстоянии, не правда ли, штабс-капитан Иванников? – поинтересовался я у Сашки, который не принимал участия в общем веселье, напряженно вглядываясь в ряды беснующегося противника.

– Тысячи кровожадных хошонов стоят и ждут, когда мы их атакуем. Да когда такое было? О них же легенды ходят, что они бросаются в драку, едва учуяв запах чужих костров. Что-то тут не так! – пробормотал Иванников.

– Да у них там словно флажки красные установлены, – в удивлении вымолвил прапорщик Протасов, одной рукой опираясь на еще свернутое знамя Таридии, второй поднося к глазу зрительную трубу, – будто запретная линия на снегу нарисована, за которую они не заходят!

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересованный Игнат тоже потянулся за биноклем, – большое, говорите, на расстоянии? А снег-то перед хошонским войском почти нетронутый, интересно!

В том-то и дело, что интересно. Там, где туземные воины топтались уже третьи сутки, снег был грязным и утоптанным, в той части поля, что была ближе к нам, тоже имелись какие-никакие следы, а вот на всех подходах к позиции хошонов лежал нетронутый слой снега. И лишь в нескольких местах его пересекали тоненькие цепочки человеческих следов.

– Да это же западня! Волчьи ямы или что-то вроде того! – первым сообразил Иванников. – Но как? Они выдолбили мерзлую землю, а потом натаскали снега со всей округи?

– Нет, это слежавшийся наст, – возразил Лукьянов.

– Потому выходит, что ловушки сделаны заранее, еще до выпадения снега, – подытожил я. – Именно поэтому эти живописные господа в меховых куртках не могут кинуться на нас прямо сейчас. Им нужно, чтобы первыми ударили мы и провалились в эти ямы.

– А ведь, будь сейчас наши кирасиры здесь, Зайцев уже бил бы о землю копытом, обещая разнести туземцев в клочья! – задумчиво пробормотал Протасов.

– Получается, нам до них можно добраться только кружным путем, – заявил Иванников. – Но ведь и им до нас напрямую никак не дотянуться.

– Совершенно верно, – подтвердил я, – потому сделать нужно следующее…

Я вообще не сторонник напрасных жертв, пусть даже трижды героических. Тем более здесь, в Рунгазее, за тысячи километров от густонаселенной метрополии, в условиях тотального дефицита людей. Так что план мой был построен не на лихих атаках, а на скучных, но действенных артиллерийских обстрелах. И пусть до сих пор находятся твердолобые противники таких методов ведения войны, я остаюсь верен своим убеждениям. Глупо не использовать имеющиеся в твоем распоряжении преимущества!

На обратном склоне холма, выбранного мною в качестве командного пункта, установили три орудия, минометную батарею и выделили полуэскадрон драгун в прикрытие. Это было сделано на случай попытки хошонов совершить обходной маневр под прикрытием ограничивающих поле с юга возвышенностей. На левом фланге, у выхода из оврагов расположился спешенный драгунский полуэскадрон, вооружившийся гранатометами. В центре и на правом фланге я, без риска быть атакованным, выдвинул оставшуюся кавалерию на расстояние в двести-триста метров от противника, недалеко от границы нетронутой снежной зоны, и равномерно расположил за их спинами минометные расчеты. На вершине холма обосновались гаубицы, способные отсюда контролировать все поле.

Я достал из кармана часы, массивный вид которых в очередной раз вызвал у меня горестный вздох. Лучшие часовых дел мастера Таридии приложили все силы, чтобы сделать этот экземпляр предельно компактным, но все равно его приходилось носить в кармане, потому как таскать на запястье этакого монстра было решительно невозможно. Доживу ли я до века наручных часов в этом мире?

Пятнадцать двадцать две, пора начинать, пока на землю не опустились ранние зимние сумерки.

– Начинаем! – оторвав взгляд от бинокля, я махнул рукой. Отряд Зайцева еще не подошел, но так, может, даже лучше. Если хошоны побегут в сторону развалин Петровского, то мы запрем их на небольшом полуострове, если сунутся на восток – наткнутся на наших железнобоких кирасир, и мало им тогда не покажется. Можно еще рвануть на юг, но там сплошные холмы, лес да овраги, и река где-то совсем недалеко протекает, стремя свои воды к близкому океану, а за рекой уже и Ратанские горы начинаются – уйти этим путем будет достаточно трудно.

По команде Васнецова драгуны развернулись и отошли к подножию холма, оставив на переднем крае минометчиков, тотчас принявшихся отправлять снаряды в неприятеля. Причем били планомерно в середину и задние ряды, отсекая таким образом пути к отступлению воинам, находящимся в первой линии.

Лошадь – животное пугливое. Это мы у себя планомерно приучаем четвероногих друзей к звукам стрельбы, вспышкам и облакам порохового дыма, а для туземных лошадок весь этот шум оказался в новинку, и они внесли свою лепту в мигом возникшую неразбериху.

Хошонские кони ржали от страха, сбрасывали седоков, метались в панике по сторонам, сбивая с ног пеших воинов. За какие-то минуты все устроенные неприятелем ловушки оказались вскрыты им же: и пешим воинам, и всадникам первых линий просто некуда было деваться, да и обезумевшие от страха лошади неслись вперед, не разбирая дороги и не слушаясь команд.

Я перевел взгляд налево – позиции гранатометчиков тоже тонули в клубах дыма, значит, фланговый резерв хошонов решил вступить в бой сразу с началом канонады. По всей видимости, наше попадание в заготовленные ловушки не подвергалось сомнению, потому и начало атаки засадного отряда не нуждалось в дополнительном уточнении.

Были опасения, что запертые в узких оврагах туземцы будут массово выбираться по крутым склонам наверх и создадут угрозу для значительно уступающего им в численности отряда прикрытия. На этот случай пришлось направить туда еще и полуэскадрон драгун из центра. Но опасения оказались напрасными, поскольку небольшое количество выбравшихся из оврага хошонов спешили удрать обратно за холм.

С полсотни вражеских кавалеристов предприняли было попытку прорваться к нашим минометам по береговой полосе, но нарвались на шквал заградительного огня и были вынуждены отступить.

Все, на что хватило ума у вождей противника, – это задать направление для отступления. Хотя какое там отступление, это было просто беспорядочное бегство! Но побежали хошоны в обход южных холмов на восток, то есть в единственном направлении, куда, как они считали, можно было вырваться.

Почти тут же загрохотала артиллерия с обратного склона нашего холма, но, судя по звуку и частоте выстрелов, работали только орудия больших калибров, пытавшиеся достать уходящих на приличном от них удалении туземцев.

Чтобы не дать хошонам оправиться от шока и перегруппироваться для нового нападения, я отправил за ними вдогонку всю свободную кавалерию. Сильно увлекаться преследованием не стоило, а вот заставить удирающих прибавить скорость да погонять отставших – это пожалуйста. Дальше дело было за Зайцевым, и тут уж сомнений в удачном исходе дела не было никаких. Не соперники хошоны кирасирам, даже если их намного больше.

– Что ж, господа, поздравляю вас! Победа за явным преимуществом! – провозгласил я минут через десять, когда стихли последние выстрелы.

– Виват Михаилу Васильевичу! – рявкнул Игнат. – Ура!

– Виват Князю Холоду! – выпучив глаза, гаркнул прапорщик Протасов.

– Ура! Ура! Ура! – подхватили остальные члены свиты.

Я досадливо поморщился, но говорить ничего не стал. Для меня главное, что победа одержана быстро и малой кровью, а то, что окружающие опять запишут ее исключительно на мой счет, да еще приплетут мне какие-нибудь подвиги сказочного героя, это не так уж важно. Жизнь научила, что спорить с этим не нужно. Время потрачу, а переубедить не смогу все равно.

– Михаил Васильевич, – вполголоса обратился ко мне Иванников, – но мы же хотели примерно наказать эту хошонскую орду за разгром поселка, а тут чуть не половина ушла от возмездия. Не стоит ли продолжить преследование и довершить дело?

– Саня, ты прямо хочешь всех хошонов истребить, что ли? – так же тихонько ответил я. – Мы за один неполный месяц перебили их больше, чем все рунгазейские племена, вместе взятые, за последние лет десять. Думаю, что урок они получили хороший, тем более что сейчас им еще от нашего Зайки достанется.

– Думаете, этого достаточно?

– Может, да, может, нет, – я пожал плечами. – Понимаешь, мы хотим застолбить за собой огромную территорию, но ни хошоны, ни катланы, ни другие туземные племена знать не знают про наши желания, а фрадштадтцы или даже криольцы не собираются признавать обозначенные нами границы. Так что одним походом проблему не решить. Нужна долгая и кропотливая работа, и нужны люди, много людей. Хотим мы того или нет, летом придется вернуться в эти края, иначе о нас снова забудут.

– Летом здесь еще и охотники за головами лютуют, – присоединился к разговору Игнат, – в прошлом году из Петровского дважды экспедиции посылали вдогонку мерзавцам, но оба раза безрезультатно.

– Разберемся и с охотниками, – отстраненно ответил я, думая уже о дальнейших действиях здесь.

Можно было разбить на ночь лагерь прямо на месте так называемого сражения, а можно было попытаться к ночи добраться до развалин Петровского. Но бывший наш южный форпост располагался близко к крайней точке небольшого полуострова, то есть лежал немного в стороне от конечной цели этого похода. Да и какой был смысл ночевать у руин поселения? Разве что убрать хошонские столбы да проверить целостность устроенного в прошлый раз захоронения. Но, насколько я знаю, хошоны ранее не были замечены в разорении могил, а чтобы столбы убрать, не обязательно тащиться туда толпой, можно просто послать десяток всадников.

В общем, лагерь разбили неподалеку от поля боя, где и дождались к семи часам вечера уставших, но весьма довольных собой кавалеристов Зайцева. У хошонов выдался сегодня трудный денек, и очень многие из них отправились прямиком в места вечной охоты. Надеюсь, их вожди сделают правильные выводы и мне не придется проводить годы в беготне за ними по бескрайним степям и лесам. Да и не хочется, знаете ли, доводить дело до войны на истребление, как было у европейских колонистов с американскими индейцами.