Текст книги "Междумирье"

Шио кивнул, поверив сразу. Глаза его сияли.

Памва не пользовался волшебством, из-за этого местные специфические условия не оказывали на него никакого воздействия – ни ускоряющего, ни сдерживающего. Конечно, если бы он вернулся в свой мир, где к его услугам были совершенные медицинские восстановители… Но Энроф, конечно, ещё не знал подобных аппаратов, поэтому провозиться пришлось до вечера: оказалась задета кость. Шио терпеливо ждал, скорчившись в какой-то немыслимой позе. Всё это время он не отрывал глаз от рыцаря, который, разминая кисть, вооружился сухим сучком и старался добиться прежней идеальности фехтовальных движений.

– Слегка побаливает, но до завтра пройдёт, – заключил, наконец, Памва, бросая палку. – А сейчас, делать нечего, придётся заночевать прямо здесь. Разводи костёр, Шио, я проголодался. Этакое кустарное лечение, знаешь ли, требует немало сил… Да и ты тоже, небось, есть хочешь.

– Ещё как!

Глухой еловый лес, казалось, поднимался от земли до неба. Ветер в вершинах совершенно стих. В сумерках тишина становилась гнетущей. Костёр дотлевал, изредка потрескивая и вспыхивая слабыми синими языками; от этого темнота становилась всё более непроницаемой, скрывая грубые каменные мегалиты и вросший в землю алтарь в середине их полукруга. Вдруг на древнем камне появилось слабое сияние, сгустившееся в некое подобие человеческой фигуры.

– Благодарю тебя, доблестный рыцарь! – глухо произнёс призрак.

Шио непроизвольно отреагировал защитным жестом, Памва же так и остался в прежней позе, лишь с интересом скосив глаза к привидению. Он прекрасно знал, что привидения Энрофа – ни добрые, ни злые – не в состоянии никому нанести ни малейшего материального урона. Как, впрочем, и наоборот – не в силах облагодетельствовать кого-нибудь из пребывающих в телесности. Так что опасности не существовало. А если ночной гость будет слишком уж надоедлив, Шио прогонит его соответствующей молитвой.

– За что ты благодаришь меня?

– За кровь, пролитую тобой на мою могилу.

– Тут твоя могила? Извини, не знал.

Призрак вздохнул.

– Как бы там ни было, твоя кровь дала мне новую силу и новую жизнь. Я благодарен и стану служить тебе год и один день.

– Спасибо, не надо. Я не колдун, тем более не некромант, поэтому твоё общество будет привлекать ненужное внимание. А мне это ни к чему. К тому же – как ты собираешься исполнять свою службу? Ты развоплощён. Покойся с миром.

– Ага, конечно, – иронически протянул призрак. – И ты, естественно, ни при чём… Гляди!

Он нагнулся и подцепил из костра тлеющую головешку. Уголёк лежал на его ладони, не причиняя никакого вреда.

– Твоя кровь – особая, – торжествующе пояснил дух. – Ты сам недавно рассказывал мальчишке, что многому научился от существ иного мира… Поэтому теперь я могу касаться вещей. Конечно, снова взять в руки копьё и щит у меня вряд ли получится, но кое-что я сумею. И сохраню это до смерти хозяина крови – да живёшь ты вечно! А днём я не буду иметь образа.

– Но нам не нужны спутники? – вопросительно сказал Шио, взглянув на Памву.

Призрак не отреагировал, лишь неприязненно покосился на мальчика – ждал, что скажет Памва.

– Как тебя зовут? – поинтересовался рыцарь, обдумывая ситуацию. Действительно, с одной стороны, в их компании третий – лишний, но с другой – кто знает, как повернётся дело, а невидимый разведчик не помешал бы в любом случае.

– Когда-то я носил имя Гийом Айтер, – торжественно произнёс призрак. – И это имя звучало славно среди лордов! Смею думать, род Айтеров до сих пор гордится мною.

Итак, выходец из могилы в своё время принадлежал к сословию знати. А слово «честь» для лорда Энрофа значило многое, если не всё. Так что элементарное предательство исключалось: если служба обещана, она будет исполнена. К тому же даже лучше, чтобы невольный свидетель (хотя свидетель чего?) находился под присмотром.

– Хорошо, – решился Памва. – Твои услуги принимаются. Станешь нашими глазами и ушами.

– Мы будем звать тебя Гийом Безобразный, – вставил Шио.

– Моя внешность так уродлива? – оскорбился призрак.

– Нет, – возразил Шио. – Не безобрАзный, а безОбразный. Важна вера, и имя будет ещё одним подтверждением твоей невидимости.

– Да. Есть вера – сила, которая создаёт; есть неверие – сила, которая уничтожает, – откликнулся Гийом. – Это можно использовать как оружие. Хорошо, что ты понимаешь это, отрок.

Шио, широко раскрыв глаза, смотрел на привидение.

– Я об этом даже не думал, – наконец, пробормотал он. – Владыка Флавиан (Памва поморщился: опять!) всегда говорил только о вере. А безверие…

– Не безверие, – строго поправил призрак. – Безверие пассивно, им ничего не добьёшься. А вот неверием можно значительно ослабить противника. Говорили, в старину существовали мастера, которые одним только неверием уничтожали врагов.

– Но это не путь Иала!

– Конечно. Это путь Гура. Путь Иала – вера, путь Гура – неверие. А ты, как я понимаю, служка в монастыре?

– Я служу богу, причём только одному богу! И не надо произносить имя того, второго!

– Ну, конечно, конечно… Однако в жизни иногда приходится ходить разными путями. Не так ли, милорд? – обратился Гийом к Памве.

– Я предпочитаю свои, – уклончиво ответил тот. – А сейчас, между прочим, нам бы желательно поспать. Ты, конечно, предупредишь, если кто-то окажется поблизости?

– Безусловно, милорд. Нам, духам, отдых не требуется. На рассвете я разбужу вас, а потом вынужден буду исчезнуть. Я с трудом переношу свет.

– Хорошо. Да, – вспомнил Памва, – завтра утром мы покинем это место. Ты как, сможешь следовать за нами? Или ты путешествуешь только по ночам?

– Не волнуйся, милорд, – усмехнулся призрак. – Когда понадобится, я окажусь поблизости.

На заре Памва проснулся от лёгкого прикосновения. Гийом, убедившись, что рыцарь открыл глаза, молча указал на поднимающееся солнце и исчез.

Утро выдалось прохладным. Выпала обильная роса. Холодные капли отягощали траву и кусты, и Памва, занимаясь утренней разминкой, недовольно морщился. Рука больше не болела, только чуть заметный шрам напоминал о том, насколько серьёзно она была повреждена.

Шио, с трудом разведя костёр (сырой хворост загораться не хотел), вскипятил чай – собственно, это был не чай, а невзрачное растеньице-сорняк, росшее практически повсюду, но молодые листья его имели превосходный вкус и тонизирующие свойства, поэтому Памва (а вслед за ним и Шио) стали называть его чаем. Наскоро перекусив, они отправились в путь.

Встающее солнце съедало остатки ночного тумана. Утренняя свежесть заползала за воротник, заставляя поёживаться. День обещал быть замечательно прекрасным.

– В такое утро всякая тварь славит Создателя, – убеждённо сказал Шио.

Памва усмехнулся и ничего не ответил.

Ехали они быстро и никого на своём пути не встречали. Никак не проявлял себя и Гийом.

– Осталось совсем немного, – сказал, наконец, Памва. – Видишь вон тот приметный утёс?

– Похожий на сломанный клык?

– Да. Хотя отсюда не заметно, но у подножия есть маленький грот, скорее даже, расщелина. Нам туда.

Однако прошло довольно продолжительное время, прежде чем они добрались до нужного места. Узкие выступы скалы в незапамятные времена образовали здесь нечто подобное на поставленные ребром ладони, между которыми лежал большой, тронутый свежим зелёным мхом обломок гранита.

– И где грот? – полюбопытствовал Шио.

– Нужно отвалить вот этот камень.

– Ого! А как мы это сделаем?

– Придётся поупираться. Я бы не положил его здесь, если бы не рассчитывал в своё время убрать.

– Положил? Как? Это под силу только великану!

– Нет, всё не так уж сложно: просто свалил с вершины. Кстати, видишь – перед камнем водой вымыло яму? Если вооружиться рычагом, вполне можно его туда сдвинуть.

Памва вырубил две подходящие лесины и вбил концы между камнем и скалой. Затем налёг со всей силой. Шио помогал с другой стороны, и Памва с удивлением отметил, что парнишка, оказывается, крепок не по годам.

Как и предполагалось, камень после нескольких попыток съехал в углубление. Открылась щель, из которой Памва, засунув руку по плечо, достал длинный свёрток.

– Что это?

– То, что очень поможет нам в пути, – ответил Памва. – Оружие. Я спрятал его здесь перед приходом в монастырь. Видишь, здесь два меча: большой и малый. Для обеих рук.

Он вытащил длинный меч. Лезвие сверкнуло на солнце.

– Такой тоненький?! – удивился Шио. – И что таким можно сделать?

Вместо ответа Памва резко взмахнул рукой. Молодая осинка, росшая рядом, ещё несколько мгновений стояла неподвижно, а затем, начиная клониться всё быстрее, с шумом рухнула. Срез был гладкий и чистый.

– Не думаю, что на Энрофе где-нибудь ещё может встретиться сталь такого качества, – довольно сказал Памва. – Поэтому клинку не обязательно быть толстым. На, возьми короткий меч, он подходит тебе по размеру. Я покажу основы техники, будешь тренироваться.

Шио восхищённо любовался гладким синеватым лезвием. Он несколько раз взмахнул мечом, и тот тоненько пропел в воздухе.

– Осторожно, он острый, – предупредил Памва. – Ну вот, теперь мы можем вернуться, взять спрятанный мной… Взять то, что спрятано, и направляться туда, куда ты укажешь.

– В Тарс! – выпалил Шио. – Сначала в Тарс, а потом я скажу, куда дальше.

– В Тарс так в Тарс, – пожал плечами Памва. – Я так и подумал, когда в самом начале ты сказал «направо»… Что ж, навестим там кое-кого из моих знакомых. Ну, раз так, поворачиваем обратно. Но вначале мы сделаем вот что…

Он, подмигнув мальчику, положил на плоский камень две новенькие серебряные монеты.

– За работу нужно платить, – пояснил он недоумевающему Шио. – Зато я всё это время пребывал в уверенности, что за оружием хорошо присматривают.

– Кто присматривает?

– Не будем зря называть имён, они этого не любят. Взгляни-ка! Видишь?

Шио изумлённо разинул рот. На камне не осталось и следа монет.

Блестящие зелёно-золотые цветочные мухи то стремительно носились вокруг, то неподвижно зависали в воздухе. Крылья их вибрировали так стремительно, что виделись по бокам туловища размытыми контурами. Солнце сверкало весело и беззаботно. В сочных, мясистых купинах клевера тихо гудели жирные бархатные шмели. Ветер гнал кружащие голову ароматы разнотравья, рвал и разбрасывал в стороны запахи устоявшейся весны.

Памва тронул коня шенкелями и подъехал к толстому старому вязу. Мощный корявый ствол, весь в буграх и наростах, на уровне поднятой руки седока, привставшего на стременах, скрывал дупло. Оно располагалось в развилке ветвей так, что с дороги увидеть его было невозможно. Оттуда-то и достал Памва тряпичный свёрток с частицей Избавителя, который тут же накрепко прикрутил бечёвкой к длинным ножнам. В дупло же бросил монету платы – точно так же, как поступил ранее: среди дриад и троллей следовало поддерживать репутацию человека, честно платящего за работу.

– Рыцарь никогда никому не даст дотронуться до своего меча, – наставительно сказал он. – Это первое, а второе – если что-то прячешь, лучше всего прятать на виду. Согласен? Мало ли какие соображения могут быть у рыцаря, чего только не привязывают к ножнам – начиная от платочка прекрасной дамы и кончая заговоренными деревенской знахаркой корешками.

– А ковчег?

– От него нужно избавиться при первом же удобном случае, – решил Памва. – Я бы его выбросил, да нельзя: деньги-то нам непременно понадобятся. Поэтому продадим. А до этого придётся рискнуть: сам видел, они к пустому-то не очень придираются. Да и, с другой стороны, если даже опять обыщут, так наоборот, ковчег-то их на себя и отвлечёт.

Шио, лукаво улыбаясь, кивнул:

– Да, хозяин.

Дорога до Тарса должна была вновь привести к монастырю, и Шио предвкушал, как братия встретит их вкусным обедом: сегодня день памяти святого Авды, поэтому скудная обычно трапеза должна сместиться в сторону обилия и разнообразия. Однако случилось по-иному. Видно, кто-то где-то отдал соответствующий приказ…

Монастырь оказался пуст. В казавшихся несокрушимыми стенах зияли проломы, чернели полосы копоти. Проваленная крыша трапезной ещё курилась сизым дымом. Несло гарью.

– Трупов нет. Следов крови нет – бегло оглядев пепелище, отметил Памва. – Думаю, все успели уйти. Надеюсь.

Он нарочно встал так, чтобы Шио не увидел широкую бурую полосу. Кровь, судя по всему, лилась щедро – видимо, далеко не все монастырские обитатели пережили вчерашнюю ночь.

– Ладно, пошли, нечего здесь задерживаться, – подтолкнул он Шио.

Маленький монах скорбно смотрел на разор обители. На глазах у него стояли слёзы.

– Скорее всего, это случилось из-за того предмета, что мы унесли с собой, – ответил Памва на невысказанный вопрос мальчика. – Но, кем бы они ни были, они опоздали. Запомни это.

Похоже, что игра началась всерьёз, и теперь ставками становились даже не их собственные жизни – как, впрочем, и жизни курьеров иных монастырей – но, как бы пафосно это ни звучало, судьба Избавителя. Теперь, если бы у них нашли церковный ковчег, даже пустой, скорее всего только обыском дело бы не кончилось. Следовало как можно быстрее – и незаметнее – избавиться от ларца. Правда, даже сам факт продажи тоже мог навести на след… Выхода нет, подумал Памва: придётся поскорее спустить вещицу задёшево и тут же исчезнуть. Это, конечно, опасно, но и деньги им тоже необходимы. Удобнее всего сбыть драгоценность в большом городе, хоть в том же Тарсе.

– Поехали, Шио, – негромко сказал Памва. – Тут нам делать нечего. Всё наше с нами, это сейчас главное.

Над Энрофом царила ночь. Взмывшая высоко над землёй, она плыла в беззвучном шёпоте серебряных облаков мерцании холодных звёзд. Ночь струилась, милосердно смежая глаза воинам и монахам, ремесленникам и усталым трудникам. Она дарила забвение уснувшим и порождала призрачных чудовищ в растревоженном воображении тех, кто ещё не спал. Раскинув крылья от горизонта до горизонта, ночь накрыла мир чёрным покрывалом с мутным пятном луны.

На террасу занятого Герцогом дворца – ещё недавно владения какого-то именитого сановника – поднялся крепкий человек в чёрной, сливающейся с мраком форме.

Факелы давали слишком мало света, поэтому лицо прибывшего разглядеть было нельзя, и ему пришлось откинуть капюшон плаща, давая возможность выступившей навстречу охране узнать себя. Молча отсалютовав, стража так же бесшумно исчезла, а чёрный человек решительно направился внутрь. Судя по всему, он хорошо ориентировался в темноте и прекрасно знал, куда идёт.

– Приветствую тебя, ар Верк. Ты, как всегда, исполнителен и точен, – произнёс герцог.

– Приветствую, повелитель, – чёрный человек опустился на одно колено перед собеседником.

Врали, врали кочующие в народе толки, представлявшие Герцога звероподобным, громадным и ужасным! Ничего ужасного не наблюдалось в невысоком, сухом человечке, глаза которого в свете многочисленных здесь светильников глядели цепко и внимательно. И всё же по спине ар Верка пробежал холодок.

– Встань – и присаживайся, если хочешь. Какие ты принёс новости?

– Армия продвигается без задержек. Сопротивления практически нет. Орден святого Авды искореняется согласно плану.

– Ну-ну, так уж согласно плану, – поднял брови Герцог. – А жезл?! В двух местах гонцов упустили. Ещё в четырёх ситуация неясна. У нас в руках пока только одна частица. Всего одна, Верк! Я ждал большего.

– Откуда такие сведения у повелителя?

– Это известно, и сказанного для тебя достаточно.

– Но даже без одной-единственной частицы их посох не будет иметь силы!

– Кто говорит о черноризцах? Все части должны оказаться в наших руках! Все, и как можно скорее. И – открою тебе секрет – даже одна-единственная частица отнюдь не бесполезна.

– Принимаются все меры…

– Эти меры недостаточны! Я не понимаю, почему попы медлят, на их месте я бы давно уже нанёс ответный удар… Да, мы всячески перетягиваем на свою сторону колдунов, но нельзя поручиться, что такой численный перевес решит исход битвы – конечно, вовсе не той, которой занята армия. Главные события вот-вот развернутся в магической плоскости, и ты прекрасно знаешь, что это так.

– Знаю, повелитель.

– Ты также знаешь, что орден слишком близко подошёл к Овладению. Ещё немного – и они станут равными богам. Такую силу нельзя оставлять в руках людей. Рано или поздно она их погубит.

– Но посох…

– Должен быть уничтожен! Любой ценой. Отныне ни ты, ни твои люди не будут иметь ни единой свободной минуты. Весь отдых – потом. Я требую службы на пределе возможностей и за пределами тоже. Награда будет велика, но и наказание в случае неуспеха – тоже. Ты слышал. А теперь – иди.

Ар Верк вскинул кулак в салюте, наклонил голову, чётко повернулся и направился туда, откуда пришёл. Вскоре темнота скрыла его от взоров герцога, его личной охраны и караула внешней сторожевой цепи.

Человек в чёрном не был глупцом – иначе не смог бы занять пост одного из двенадцати Принципов тайной стражи. И всё же ар Верк не понимал, с чем связан сегодняшний срочный вызов. Ведь ничего особо важного Герцог так и не сказал! Однако он не сомневался, что и все остальные Принципы получили точно такие же указания.

А в том, что у повелителя были основания поступить именно таким образом, он знал. Уже не раз странные, порой не поддающиеся логике, приказы Герцога обретали смысл лишь впоследствии.

В Тарсе, казалось, жизнь шла по-прежнему. Так же шумел базар – всеми мыслимыми языками; так же были распахнуты лавки ремесленников, так же назойливо кричали водоносы и продавцы сладостей. Базар сочился тысячами присущих людской скученности запахов: застарелых нечистот, подгнивших фруктов, тонких пряностей, немытых человеческих тел, перегара, кожи, печного угля, конского пота… Всё как всегда. Однако появилось в прохожих что-то опасливое: люди поспешно отводили глаза при встрече с чужим взглядом. И ещё – нигде не было видно ни одного попа. Впрочем, один был: труп болтался на наспех сколоченной виселице прямо посреди площади. Тут же топтался герольд – явно приставленный к этому занятию из первых попавшихся пол руку горожан – и надорванным, усталым голосом пояснял, что так будет с каждым, кто не признает власть богоподобного Герцога. Было заметно, что глашатай устал возвещать одно и то же и тяготится своим занятием, но боится покинуть свой пост. Горожане, если путь их лежал мимо, не поднимая глаз, поспешно обходили зловещее сооружение стороной, словно соблюдая некую незримую границу.

Все городские скиты были пусты – двери нараспашку. Улицы патрулировались отрядами солдат герцога в чёрной форме.

Вот и очередная смена власти, подумал Памва. Теперь, очевидно, реальная сила уже не за монастырями, а за вчера ещё никому не известным выскочкой-диктатором. И ведь чем-то же увлёкшим двинувшиеся за ним массы! Чем-то таким, чего не в силах дать даже бог.

Новый порядок.

Как же, как же, очередной виток истории, прогресс, так сказать…

Памва вздохнул и потянулся в седле. Ох, уж все эти местные божества… Эй, боги, как вас там – Иал, Гур? Послушайте, всевышние, что за бардак творится в вашем подшефном хозяйстве? Богам по статусу положено насаждать разумное, доброе, вечное. Сиречь добрый виноград вкупе с колосьями тучными. Ну, в самом уж крайнем случае – указанные злаки пополам с терниями, чтобы жизнь мёдом не казалась. А у вас, как поглядишь, сплошь тернии да волчцы… Что за дурацкая агротехника? Вы не хотите что-нибудь объяснить? Почему для того, чтобы прогресс сделал мало-мальский, совсем малюсенький шажок, необходимо, чтобы при этом уйма народищу обрекалась на страдания? И скажите мне, стоит ли этих страданий каждый такой шаг? Эти виселицы… Если вы проводите эксперимент, то не чересчур ли он бесчеловечен? И достойны ли вы в таком случае называться богами этого несчастного народа?

Можете не отвечать. Да знаю я, сам прекрасно знаю – во все века во всех мирах дорога к будущему выстроена на костях и на крови. Здесь вы не оригинальны, нет, не оригинальны, боги. Но почему так? Неужели вы, такие всемогущие, не можете сделать, чтобы раз – и готово, чтобы все и сразу стали счастливы? Вы скажете – счастье надо заслужить, надо быть внутренне готовым к нему, потому что посели быдло в раю – и через день от рая не останется и следа… Всё так, но скажите – вы пробовали? Пробовали, спрашиваю, так делать? Так откуда же вы знаете, что всё именно так и случится?

Нахохленные прохожие, сгорбившись, обтекали Памву и Шио, торопясь по своим делам. Похоже, что ошеломление недавней резни постепенно сменялось повседневными заботами о насущных нуждах. Там и тут возникали разговоры, хоть с оглядкой и вполголоса. Жить-то надо при любой власти. Больше одной шкуры ведь не сдерут, хотя и меньше, гм, тоже… А ведь самое страшное, подумал Памва, когда такое человеку становится привычным.

Он настойчиво пробирался вперёд, не обращая ни на кого внимания. Так требовала роль, которую он взялся играть: что благородному рыцарю до волнений черни? Очередной переворот, подумаешь, мало ли их случалось за всю историю, и сколько ещё случится! Сейчас, если опасаться да озираться, как раз и привлечёшь к себе ненужное внимание. Поэтому Памва старался вести себя безразлично и непринуждённо, в то же время внимательно прислушиваясь, о чём толковали люди.

– …Да, да, почтенный! Появляются целыми толпами, накидываются и грызут!

– Что вы говорите?!

– Да, да! Это же мертвецы! Им всё равно – человек, собака или там лошадь. До чего могут дотянуться – всё грызут!

– Не выдумывайте, ар. Как вам не стыдно! Это сплетни, не более.

– Да? Посмотрим, как вы запоёте, когда к вам в дом вломится такая сплетня! И никакой герцог не поможет.

– А при чём тут герцог?

– А что? Я уж подумываю, не его ли это затея…

– Тс-с-с…

– Р-разойдись! Эй, вы там!

– Так вы полагаете, досточтимый ар, в ближайшие дни дождя не будет?

– Ох, грехи наши…

– Тс-с-с!

Всё как всегда. Чем невероятнее слух, тем охотнее в него верят. Какая-то извращённая фантазия у этих обывателей. Кто, интересно, придумывает подобные небылицы? Или это делается специально, и кому-то это нужно?

Памва натянул поводья и решительно повернул коня к лавке, ничем не выделявшейся среди ряда себе подобных. Лошадей они оставили у коновязи. Пригнувшись, Памва шагнул в сумрак помещения и остановился, привыкая к полутьме. Шио, как тень, следовал за ним.

За прилавком было пусто. Полки оказались заставлены всевозможной рухлядью: рдяно взблескивающими медными кувшинами с блестящими боками и затейливой чеканкой, пыльными чучелами диковинных птиц, древними фолиантами из библиотеки чуть ли не самого Кенсорина Мыслителя, изваяниями неведомых богов и так далее до бесконечности.

– Турвон! – позвал Памва.

Послышались шаркающие шаги. Из подсобной каморки появился хозяин, державший в тощей руке масляный светильник. Он походил на плохо воскресшего мертвеца, только на сморщенном коричневом личике остро и живо поблескивали хищные глазки.

– О-о, кого я вижу! – прокаркал он. – Гр-р-кх! Достославный ар решил вспомнить про недостойного торговца. Какое дело привело ко мне столь блистательного господина?

– Мне нужны деньги, – решительно взял быка за рога Памва. Он выложил на тёмный от старости прилавок ковчег и развернул тряпицу, в которую тот был замотан. – Взгляни на камни. Они стоят три сотни, я же возьму одну, но быстро.

Шио отступил к дверям и встал настороже, чтобы никто не вошёл. Молодец парень, подумал Памва, сообразил мгновенно.

– Рыцарь, должно быть, шутит, – проскрипел, блеснув маленькими глазками, Турвон. – Ар-р-р-кх! Тяжёлые времена пришли в Тарс. Стоит кому-то увидеть эту вещь, и бедный лавочник будет болтаться в петле. Я не хочу быть замешанным в таком опасном деле! Сорок.

– Сто, и немедленно, – повторил Памва. – Иначе бедный лавочник действительно будет болтаться в петле, но бесплатно. Ты меня знаешь.

– Святой Авда! Это слишком опасно. Кто сегодня рискнёт связываться с церковной утварью? Нет, нет, доблестный рыцарь, поскорее забирай её – и старый Турвон ничего не видел. Шестьдесят.

– Сто, я сказал. Иначе стражники догадаются, где искать ожерелье супруги главного судьи. И узнают много других интересующих их подробностей. Ну?

– Кр-р-р-х! Не могу отказать сиятельному ару, – прохрипел Турвон. – У меня слишком мягкое сердце. Теперь я стану посмешищем всей гильдии, ибо клянусь, я делаю это себе в убыток!

Мгновенно свёрток с ковчежцем исчез, а вместо него на прилавке появился тяжело звякнувший кошель. Памва, не считая, сунул его в карман.

– Незачем, – ответил он на вопросительный взгляд Шио. – В счёте Турвон не обманет. В торге надуть может, это да…

Они выбрались наружу.

Теперь у нас есть деньги, – сказал Памва. – Сейчас мы должны поесть, дать отдохнуть лошадям, а потом можем отправляться в дальнейший путь. Не стоит здесь надолго задерживаться. Куда мы должны следовать дальше, Шио?

– В Тер-Темир.

– Это, кажется, где-то за Пустошью?

– Да. И нужно торопиться. Я вот что думаю, хозяин: придётся через горы, по-другому не получится, двигаться в обход нет времени.

– Хм, через горы… Ничего себе. Да ты эту дорогу хоть представляешь?!

– Не совсем, да это и не нужно. Всё равно придётся брать колдуна-проводника.

– Это ещё зачем? Сам понимаешь, нам такое крайне нежелательно.

– Все берут.

– И всё равно многие не доходят…

Памва, как и все, много чего слышал про эту легендарную Пустошь. Какая-то древняя битва, какое-то проклятие – не то богов, не то страшной силы магов, окруживших этот опасный район непроходимыми горными хребтами. Ну, это они так думали – непроходимыми, однако с течением времени предприимчивые людишки и к горам приспособились, и к опасностям. Появились заповедные тропы, а может, и само колдовство как-нибудь ослабло от старости. Дело заключалось в том, что за этими неприступными хребтами, в самом сердце Пустоши, находились каменные копи – именно там добывали самоцветы (оттуда, кстати, были и вправленные в ковчег), которые столь высоко ценились и по ту, и по эту сторону гор.

Однако, пробиваться через Пустошь караваны мог заставить лишь фактор неодолимой силы. Например, людская алчность. Или обстоятельства вроде тех, в каких сейчас они и очутились.

– Значит, нужно было продать и лошадей… – крякнул Памва. – С лошадьми через Чёртову щель не полезешь. Ладно, вот постоялый двор, отдохнём немного, а потом придётся вернуться к ару Турвону.

– И ещё одно, –  почти прошептал Шио. –  Колдуна потом придётся убить.

– Что?!

– Наша задача важнее.

– Ишь ты какой… безжалостный! Монастырь нанял меня только для того, чтобы я доставил тебя в целости туда, куда ты укажешь. И свёрток этот ваш тоже. Но никто не говорил, что я должен для этого убивать.

– Ты отказываешься?!

– Нет. Я дал слово и сдержу его. Если понадобится – убью. Но только в самом крайнем случае. Спасая наши жизни. А иначе – не жди ничего подобного.

– Ты хочешь избежать греха. Я тоже. Но Иал учит, что иногда надо жертвовать всем, что у тебя есть! Честью, гордостью… Жалость может обернуться слабостью.

– Да, может. Однако давай не будем слишком упирать на жертвенность. Ваш синклит потребовал от меня платы – что ж, я не отказываюсь. Я дал слово и сделаю всё, что в моих силах, чтобы доставить тебя и Избавитель в нужное место. Хотя и не знаю, что это за место и где оно находится. Но когда я это сделаю – да, я предъявлю счёт. Всё честно. Но требовать от меня, чтобы я стал частью вашего мира – не слишком ли высокая цена? Это не моя война, Шио. Я только наёмник и честно служу нанимателю. И хватит об этом!

Обычно Памва гнал мысли о своей роли в отношении Энрофа. В самом деле, твердил он себе, какое ему дело до судеб этих чужих ему, в общем-то, людей? Да и что может он, пусть и наделённый невероятными, с точки зрения местного жителя, умениями? Никогда человек в одиночку не делал истории. Надо, чтобы сошлись благоприятные обстоятельства. Надо, в конце концов, чтобы человек этот не только умел эти обстоятельства использовать, но и чтобы хотел этого, да так хотел, что жизни своей не мог представить иначе. Ведь и то надо принять в расчёт, что в здешней ситуации и в расстановке сил смыслит он немного. Сами, сами энрофцы должны вершить свою судьбу. Энрофу – энрофово.

Шио долго молчал. Потом обернулся.

– Ты, Памва, наверное, не совсем человек?

– Отчего же? Хотя, может, ты и прав… С твоей точки зрения, наверно, всё так и выглядит. Но правильнее будет сказать – не только человек.

– Ты ненавидишь наш мир?

– Нет, Шио. Всё гораздо банальнее: он мне безразличен. Ну, не то, чтобы так уж совсем… Но, понимаешь, всё-таки этот мир для меня чужой. А где-то там, далеко – даже не могу сказать, где – но есть мой мир. Пусть неимоверно далеко, но он есть, и забыть его я никогда не смогу, да и не хочу. Потому-то, наверно, я, несмотря ни на что, человек…

Шио как-то по-взрослому вздохнул, глядя на Памву, а затем совсем другим голосом сказал:

– Ладно, нам пора искать себе волшебника.

Когда они, обескураженные безрезультатными поисками, поднялись после ужина в свою гостиничную каморку, снятую впопыхах на одну ночь, уже темнело. Найти мага-провожатого оказалось делом совершенно невыполнимым. Почему-то, как только разговор заходил о Пустоши, у всех оказывались неотложные дела в городе. Никто не хотел связываться с путешествием, хотя Памва и предлагал поистине королевскую плату за, в общем то, абсолютно рядовую работу.

– Их кто-то или что-то напугало, – пробормотал рыцарь, открывая дверь. – Знать бы, что…

Ещё до того, как он зажёг свечу, Памва почувствовал чужое присутствие в комнате. Мгновенно подобравшись, он толкнул Шио в сторону и резко обернулся. Меч словно сам собой порхнул в позицию ваки-но.

На табурете за столом сидела девушка. Она не шевельнулась ни одним мускулом, лишь неотрывно смотрела на них неподвижным тяжёлым взглядом. И через секунду Памве, ощутившему всю неловкость создавшегося положения, пришлось убрать меч в ножны.

Девушка выглядела ладной – стройная, хотя и невысокого роста, огненно-рыжая, с легкомысленными веснушками на носу. Однако глаза её, тёмные, как бездонные колодцы, смотрели строго и холодно. Ощущалось какое-то странное несоответствие между её мягким грудным голосом и требовательной интонацией. Сразу делалось понятно, что она умеет добиваться своего.

– Вам нужно в Пустошь. Я колдунья. Можете звать меня Моико. Предлагаю заключить контракт.

– Я Памва ар Болла, а это мой слуга и воспитанник Шио, – в свою очередь представился рыцарь. – Моико – прекрасное имя, – добавил он согласно этикету. – Это имя у тебя недавно?

– Да.

– Почему ты сменила имя, ты конечно, не скажешь?

– Не скажу.

– Ты член Гильдии? – поинтересовался Памва.

– Да.

– Какой?

– Свободной ассоциации.

Памва удивлённо присвистнул. Ничего себе, в её-то годы!

– Как ты узнала, что нам нужен колдун? – подозрительно спросил Шио.