Текст книги "Междумирье"

Моико даже не удосужилась ответить, только хмыкнула, скривив губу. Действительно, кто спрашивает колдунью, откуда она знает то или это!

Шио покраснел, а Памва, прищурившись, задал более осмысленный вопрос:

– Зачем тебе идти с нами? – со скрытым подтекстом: а не соглядатай ли ты, голубушка, что-то уж больно к месту ты нарисовалась, да с твоей-то квалификацией только намекни – любой цех, любая улица за честь почтёт…

На сей раз колдунья чуть задумалась, сдвинув брови. Несколько секунд она размышляла – о чём-то неприятном, видимо, потому что лицо её омрачилось. Словно лёгкая тучка набежала – такое пришло Памве на ум сравнение. Затем нехотя она произнесла:

– У меня свои причины покинуть Тарс. Какие – вам знать необязательно. В принципе, мне всё равно куда и с кем идти, лишь бы подальше да поменьше народу об этом знало. – Помолчав, она добавила: – Законов я не нарушала. Так что, контракт?

Памва, в свою очередь, сделал паузу. Что ж, если перед законом она чиста (а колдуны при найме всегда говорят правду), то причины, по которым девушка желает исчезнуть, могут быть самые разные. Скажем, интриги коллег или несчастная любовь. К тому же, её собственное желание покинуть Тарс – это значительное снижение цены… А колдун им необходим позарез. Помимо того, что проход через Пустошь без колдуна просто немыслим, легко могут возникнуть ненужные подозрения, если они пустятся в путь без колдовского сопровождения.

– Контракт! – решительно произнёс он, скосив глаз на Шио. Шио, довольно улыбнувшись, чуть заметно кивнул.

Вообще, Памва был уверен, что Шио в уме уже точно так же оценил обстоятельства. Да, не детский ум у парнишки… Он перевёл взгляд на колдунью. Та в упор смотрела на Шио, что-то соображая, затем усмехнулась.

– Мертвеца в контракт включать не обязательно, – уронила она. – Я всё равно ничем не смогу ему помочь.

Памва и Шио озадаченно переглянулись.

– Какого ещё мертвеца? – насупился Шио. – Ты на что это намекаешь?

– Вам лучше знать, какого, – отрезала Моико. – И лучше бы вы сразу сказали. Если отряд не доверяет своей волшебнице – толку будет мало.

– Хорошо, – пожал плечами Памва. – Только мы действительно не знаем, о каком мертвеце ты говоришь. Есть у нас один призрак, но он только ночью появляется. А где он сейчас обретается, неизвестно.

– Так уж неизвестно?

– Честное слово! – подтвердил Шио.

Моико язвительно наморщила носик.

– Тогда узнайте, несведущие, что на день он вселяется в одного из вас. Конкретно – в тебя, – палец колдуньи упёрся в грудь Шио.

– Что?!

– То, что слышал.

– А почему я тогда ничего не чувствую? – обеспокоился тот.

– А чего ты хотел? Чтобы тебя всего перекорёжило? Нет уж, духу от этого хуже, чем тебе, придётся. Он, наоборот, станет всячески оберегать того, в кого вселился. Так что не волнуйся, – заключила Моико, скользнув насмешливым взглядом по встревоженному такой новостью Шио. – Вселение ещё не значит одержание. Да и я присмотрю.

Шио замолчал, растерянно глядя на колдунью. По нему было видно, что он пытается понять, что для него опаснее: то ли приблудившийся дух, хоть и из благородных, то ли эта девица-волшебница, запросто видящая его насквозь. В любом случае, его совершенно не вдохновляла такая возможность контроля.

– Хорошо, – решительно сказал Памва. – Раз так, отправляемся не мешкая. Ты готова, волшебница?

– Я готова всегда. Всё необходимое у меня с собой.

Моико встала, всем своим видом выражая готовность двигаться немедленно. Фигурка у неё казалась крепкой, без капли лишнего жира, и Памва прикинул, что как пеший ходок их новая подруга, пожалуй, не уступит никому. О том же говорила и тщательно подогнанная одежда и обувь: не совсем новая, но крепкая, чуть обношенная для привычности.

– Выходим! – скомандовал Памва. – Нам ещё только в одно место заскочить надо. Лошадок пристроить.

Лавка Турвона была разграблена, а тело хозяина, уронив голову на грудь, висело на перекладине ворот. Верёвка врезалась в шею, худые ноги бессильно болтались, почти касаясь земли. В лучах последнего закатного света торговец ещё больше походил на так и не воскресшего мертвеца. Памва, Шио и Моико не рискнули приближаться – так и проехали мимо, и скоро сумерки и дорожная пыль разлучили их с затихающим и укладывающимся спать в тревожном ожидании грядущего дня Тарсом.

Моико знала своё дело. Стражники у ворот не обратили на выезжающих путников никакого внимания, с увлечением обсуждая меж собой пышные стати какой-то местной шлюхи.

– Они не вспомнят о нас до утра, – проронила волшебница. – И потом тоже, если не будут допрошены с помощью магии.

Памва промолчал, хотя на языке у него вертелась куча вопросов: кем допрошены? Из-за чего? И что они смогут рассказать, если их как следует прижмут эти кто-то? Он представил себе методику допросов и невольно поёжился. Лучше всего, если сейчас их группа навсегда потеряется среди таких же, как они, безликих путников. Правда, особо рассчитывать на это не приходится: в Тарсе волшебников хватает, причём самой высокой квалификации. Для них в случае нужды распутать такой свежий след, как вчерашний, ничего не стоит: бывали случаи, когда сроки исчислялись неделями. Вопрос в том, привлёк ли их отряд к себе достаточное внимание… Чьё? Герцога? Или в дело вступила какая-то новая, неизвестная сила?

Подождите, подумал Памва, вы ещё изобретёте учёт и паспортную систему. И перепись населения, и визы, и всевозможные запреты. Что-что, а такие вещи люди придумывают с изощрённым упорством, просто таки неимоверным. И с каким-то садистским удовольствием. В паспортах появятся фотографии – сначала чёрно-белые, потом цветные и стерео – затем биометрические данные, отпечатки пальцев и сетчатки глаз. А там уж и до вживлённых чипов недалеко. Так сказать, на чело и на правую руку…

Впрочем, нет. До этого как раз ещё далеко. И этим нужно пользоваться.

Памва держался мрачно и собранно. Привалы ограничивались минимумом времени. Несмотря на кажущееся спокойствие, он стремился удалиться от города как можно далее, и решился на полноценный отдых только в самых предгорьях, когда под копытами усталых коней (Шио и Моико ехали на одном) заскрипели выходящие на поверхность гранитные кости планеты. Тогда лошади были отпущены с миром, и теперь спокойно паслись неподалёку, пофыркивая и мерно хрупая в темноте невидимой травой.

– Плохо это, – пробормотал Памва. – Кто-то наткнётся – чьи лошади? Откуда? Где хозяева? Отогнать бы их подальше, запутать следы…

– Стоит лишь приказать… – прошелестел совсем рядом Гийом.

– А ты можешь это сделать? Тогда действуй!

– Будет исполнено, милорд! – кивнул призрак. – Правда, мне придётся на некоторое время отлучиться, поэтому оставайтесь начеку.

Вскоре кони испуганно всхрапнули и ударились в галоп. Топот копыт быстро удалялся в сторону, перпендикулярную направлению, в котором отряд двигался перед этим. Памва усмехнулся: с этаким помощником у них неплохие шансы запутать следы.

– Из города уже вышла погоня, – как бы про себя пробормотала волшебница. – Но они движутся медленно.

– Отдыхаем до утра, – решил Памва. – Шио, приготовь что-нибудь по-быстрому заморить червячка. А потом всем спать. Разбужу на рассвете.

На рассвете, однако, все проснулись без посторонней помощи. Глухо крякнула земля, вставая дыбом. Мощные волны дрожи пробегали по ней, то постепенно сходя на нет, то вновь вырывая почву из-под ног.

– Землетрясение!

Да, землетрясение выдалось ошеломительным. Уж сколько там баллов насчитали бы учёные мудрецы, неизвестно, но здесь, в эпицентре, мощь стихии впечатляла. Иногда, осыпаясь каменной крошкой, совсем рядом возникали неширокие, но глубокие трещины, в которые, слава всем богам, никто из них не попал. Горы стонали, словно там, в глубине, ворочался могучий монстр, пытаясь пробиться на поверхность.

Так продолжалось несколько минут, в течение которых люди могли только прижиматься к земле, не дававшей, впрочем, никакой надежды на поддержку. А потом всё кончилось, словно монстр, наконец смирившись, затих в своём подземном пленении.

Им здорово не повезло. Узкая Чёртова Щель, через которую проезжающим приходилось ранее протискиваться, чуть ли не обдирая с себя кожу, оказалась разрушенной. Но не в том смысле, что её завалило так, что пройти становилось невозможно – напротив, громадный утёс провалился и ушёл под землю, и теперь дорога делалась проходима для лошадей, а впоследствии, когда завалы более-менее расчистят, и для повозок. Пустошь на этом участке становилась более доступной, что в будущем должно было существенно повлиять на маршруты караванов.

– Эх, поторопились мы с лошадьми! – досадливо крякнул Памва, оценив открывшуюся дорогу.

– А кто мог такое предвидеть? – откликнулся всё ещё бледный Шио. – Пути Иала неисповедимы.

– Это не волшебство! – тут же вскинулась Моико. – Я бы предупредила! Это… Это природа. По крайней мере, я никакого колдовства не чувствую… Да, чисто природное явление; я даже не представляю, какой силы магом надо быть, чтобы такое устроить!

– Успокойся, тебя никто не винит, – сказал Памва. – Просто мы оказались в невыгодном положении. Теперь у них есть лошади, а у нас нет.

– Это им не особо поможет, – мрачно пообещала волшебница. – Даю слово.

– И всё же теперь нам придётся поактивнее шевелить ногами. Пошли, нам нельзя терять ни минуты. Позавтракаем на ходу. Шио, у тебя найдётся чем перекусить?

Они шли. Останавливались на короткие привалы – и снова шли. Моико, настороженно стрелявшая глазами по сторонам, безошибочно указывала направление. Ни разу им не пришлось возвращаться, утыкаясь в тупик – казалось, волшебница заранее знала, куда свернуть и где можно срезать путь.

И всё же погоня их настигала. Медленно, благодаря применяемым ими уловкам, но настигала.

– Нам следует торопиться, – тяжело дыша, говорил широко шагавший Шио. – Ты сама сказала, что по нашим следам гонятся, и они всё ближе.

– Ну, сегодня-то нас точно не догонят, – отозвалась волшебница, думая о чём-то своём.

– Но торопиться всё равно надо.

– Человеку свойственно торопиться, – вздохнула Моико. – Любому человеку. Это потому, что человек хочет убежать от смерти. Он пытается что-то делать, он куда-то стремится, идёт или едет, общается с теми или иными людьми, выпытывает дорогу… А всё потому, что он боится. Боится смерти, которая неотступно следует за ним – и однажды догонит.

– Не все боятся, – возразил Шио. – Вот, например, Гийом уже мёртвый, ему-то смерть не страшна.

– Ты так думаешь? Духи отличаются тем, что они пропустили смерть вперёд. И теперь в их власти выбирать, следовать за ней или нет. Правда, другой дороги и для них не существует. Чем дальше ты от настоящего, тем глубже погружаешься в небытие.

Шио шмыгнул носом и промолчал.

– Люди радостно встречают рассвет, – продолжала Моико, – потому, что рассвет – это возможность продолжить движение. Возможность опередить смерть на несколько шагов. А духи проявляются ночью, это их время и возможность догнать смерть.

– А почему совы и летучие мыши живут не так? – не сдавался Шио. – Они же живые?

– Это хищники, – пояснила колдунья. – Они тоже связаны со смертью, только не со своей, а с чужой. Вернее, не только со своей. Есть некоторая разница…

Они шли и шли. Уже долго. Предгорья, горы, ледники… Предусмотрительно захваченная тёплая одежда, конечно, помогала, но серьёзно сковывала движения и замедляла ход. Наконец, плотные холодные снега остались позади. Сразу после границы вечных льдов началась полоса тумана – они вошли в полосу сырых туч, которые не смели подниматься к самым вершинам, но сюда, на ближние подступы к ледяным полям, приносили ненастье. Намокшая от мелких водяных капель одежда тяжело и неприятно облепляла тело.

Тропа резко пошла вниз. Стоило им миновать некий рубеж – и как-то сразу заметно потеплело. Ветер наваливался душными влажными волнами, и даже расстегнув шубы, они обливались потом. И всё же это казалось лучше, чем обжигающая стужа вверху, в ледниках.

Изнуряющая гонка длилась и длилась. Памва даже подумывал о том, чтобы приотстать и принять бой, давая возможность спутникам оторваться от преследования, и только недвусмысленный запрет Моико – похоже, та в самом деле умела читать мысли! – остановил его в этом намерении.

– Не нужно, – глухо сказала она. – Это я беру на себя. Сегодня они нас не догонят.

Перед этим колдунья торопливо провела странный обряд – в самой теснине ущелья, когда погоня, что называется, уже дышала в затылок и нельзя было терять ни минуты. Памва тогда подчинился, каждую секунду ожидая, что вот-вот из-за поворота покажутся… Кто? Кто… Вот это-то он и хотел бы выяснить. Ладно, подождём, наше от нас не уйдёт…

Отряд торопливо спускался по каменистой тропе. Вниз, вниз – к деревьям, которые укроют от недобрых чужих глаз.

Сзади донёсся глухой грохот камнепада. Горное эхо словно забавлялось многократными отражениями звука от стен каньона. Над расщелиной, там, где они находились несколько минут назад, поднимались клубы каменной пыли. Отряд остановился. Моико, обернувшись, мрачно усмехалась и словно оценивала результат своей работы. С серого неба в пыльное облако раз за разом била молния.

– Обвал, – прохрипел Шио.

– Нечего болтать, – одёрнула его колдунья. – Ну, обвал, а ты чего хотел? Чтобы они нас догнали?

– Привал, – скомандовал Памва. – Можно передохнуть. Надеюсь, теперь у нас какое-то время есть в запасе, и так скоро они до нас не доберутся.

– Если вообще доберутся, – недобро усмехнулась Моико.

– Не стоит расслабляться. Ещё ничего не известно.

– Это тебе неизвестно, – парировала Моико. – Хотя, конечно, кто знает, что они придумают завтра. Впрочем, я тоже полагаю, день или два передышки у нас есть: им теперь возвращаться придётся и в обход… Только теперь и нам беречься надо.

– А что, до этого разве не надо было?

– До этого – не так. Я затронула силу гор, теперь она мстить будет. Ей ведь всё равно кому, она людей не различает… И совсем не факт, что она быстро успокоится. Например, в пещерах ночевать долго нельзя будет. И близко к склонам лучше не подходить.

– Что, камень может упасть?

– И камень. И сами в обрыв сорваться можем: для горы весь уступ в пропасть обрушить ничего не стоит.

– Так. И надолго это? Не навсегда, надеюсь?

– Конечно, нет. Чем больше времени пройдёт – тем безопаснее. Земля, она, знаешь, тоже живая, тоже может и помнить, и забывать.

– Тебя послушать, так всё живое, – недоверчиво изрёк Шио.

– Так и есть. В той или иной степени.

– Ладно, – решил Памва. – Отдыхайте пока, я скоро вернусь. Посмотрю, как там и что.

– Нет! – всполошилась Моико. – Туда сейчас нельзя! Доверься могуществу гор. Я знаю.

Памва вздохнул и опустился на камень, давая отдых измотанному телу. Он сидел и смотрел, как по плечу Моико ползёт невесть откуда взявшаяся божья коровка. Коровка двигалась сосредоточенно и деловито, и когда на пути её возникла преграда в виде воротника, она, озадаченно пошевелив усиками, уверенно принялась её преодолевать. Памва с интересом ждал, что произойдёт, когда букашка достигнет гладкой кожи. Вот она переползла на грудь и совсем было собралась скрыться в ложбинке – и тут Моико, наконец, соизволила рассеянно взглянуть на неё. Насекомое исчезло мгновенно, словно испарилось. Памва мог поклясться, что колдунья при этом не сделала ни одного движения.

– Это не то, что ты думаешь, – вскинула на него глаза волшебница. – Это соглядатай… Ладно, пошли. Нам в долину спуститься надо. Там-то моя работа и начнётся.

Сторожевые камни дышали старостью, даже древностью. Вросшие в землю глыбы покрылись серым лишайником, поэтому высеченные на них руны, и без того истёртые временем и непогодой, еле просматривались. Моико водила по ним пальцами, что-то беззвучно шепча и осторожно выковыривая сухой мох из углублений. Она сделала предостерегающий жест, и Памва с Шио покорно застыли, ожидая, когда им будет позволено пересечь невидимую черту. Если, конечно, такая граница существовала.

Моико, казалось, отрешилась от всего на свете – да, наверное, так и было. Она покачивала головой в каком-то одной её слышимом ритме и медленно обходила менгиры – сперва один, затем другой. Наконец, она устало закрыла глаза.

– Потрясающая мощь. Невероятно, но они как будто спят. Не могу всего понять, – словно жалуясь, сказала она. – Сейчас уже можно пройти, нас пропускают.

– Точно?

– Ручаюсь своим именем. Теперь безопасно.

– Ишь ты, именем… Что для волшебника имя? Имя можно сменить в любой момент, – возразил Памва. – Сама говорила, что твоё – совсем недавнее.

– Имя мага – то, которое для всех – зависит от состояния души, сущности носящего его. То, что человек собой представляет. В данный момент. Поэтому должно изменяться со временем. Но сущность остаётся неизменной.

– А кто ты сейчас? Моико – что значит «Моико»?

– Я птица. Которая может быть и ласточкой, и вороной. Вот сейчас я курица, даже мокрая курица: эти камни так пьют силу… Памва – камень. Шио… Шио – ветер? Ручей? Не совсем знаю. А Гийом – дым старого костра… Память впивается в землю, в камни; она в воздухе, во встреченных взглядах, в звоне монет, в зеркальном отражении. Даже если разбить зеркало, она останется в каждом кусочке.

– Постой, постой, Моико! Какое ещё зеркало?!

– Ну, это есть такая методика колдовства. То, чему подвергается что-то, неважно что, отражается на ему подобном. Долго объяснять. Это один из множества путей. Судьбы выбирают свои пути, но можно указывать им направления… Большая и малая неодолимые силы…

Над бескрайней, нетронутой, до самого горизонта неизменной Пустошью летели годы и струились ветра. Дни и ночи сменялись тут в изумляющей своей простотой последовательности, когда утренние и вечерние зори представляются битвой красного и чёрного, завершающейся либо россыпью звёзд на тёмном бархате неба, либо безмерно яростным солнечным жаром. Сами собой приходили думы – Памва, охраняя чужой сон, часами сидел под огромным пустым небом, чутко вслушиваясь в ночь. Не то, чтобы он не доверял сторожевым заклятиям Моико – хотя отчасти и это тоже, но заставить себя спать – пусть вполглаза, в полной готовности немедленного действия – не мог. Он осунулся, черты лица стали более резкими. Нервы тоже были напряжены в постоянном ожидании неожиданностей.

Однако ничего не случалось. Моико пока выигрывала битву у колдуна преследователей, и расстояние между группами если и сокращалось, то совсем незначительно: всё же сказывалось наличие у погони лошадей. Беглецам приходилось напрягать все силы. А ведь волшебнице приходилось ещё и прикрывать их перемещение от местных обитателей, о которых ходили самые невероятные слухи: что-то о высасывании жизненных сил, помрачении ума и тому подобной небывальщине, верилось в которую с трудом. Бесследно сгинувшие караваны не оставляли никакой информации – кроме самого факта своего исчезновения.

Моико тоже заметно сдала, но не жаловалась, хотя ей приходилось совсем несладко. Устали все, а Пустошь всё не кончалась: теперь они находились в самой её сердцевине.

Памва не раз задумывался, что же они собой представляют – эти местные. Как они уживаются со страшными чудовищами, которыми, согласно легендам, кишат здешние места? Конечно, девяносто процентов этих страшилок просто выдумки, но как быть с действительно происходившими случаями? И что это за неведомые монстры, подстерегающие неосторожных путников? На все эти вопросы ответа не было. Расспрашивать Шио или даже Моико было бесполезно: для уроженцев здешнего мира в наличии угрозы не было ничего непонятного. Наоборот, это было привычно. Так есть и так было всегда – и этого достаточно. И кто в мире магии будет доискиваться по причин, по которым она, эта угроза, исходит именно отсюда, и сдерживается будто специально выстроенной цепью гор? Держи ушки на макушке, слушайся волшебника, молись своему богу – и, может быть, тебе удастся проскользнуть невредимым…

Конечно, не стоило надеяться, что и в дальнейшем их передвижение будет столь же удачным. И кто знает, когда такое везение прекратится. Поэтому, когда Памва заметил человека, вышедшего на чуть заметную тропу, по которой они двигались, он воспринял это как данность.

Человек смотрел на них и широко улыбался. Он замер, казалось, на целую минуту. Потом, так и не проронив ни звука, он вдруг повернулся и исчез в зарослях кустарника.

– Что-то не заметно, чтобы они тут чего-то опасались, – подал голос Шио.

– Не заметно, – согласился Памва. – Либо поблизости нет ничего опасного, либо они этого не боятся.

– Или им уже нечего опасаться, – пробормотала сквозь зубы Моико, не заботясь, как поймут её спутники, и поймут ли вообще.

Памва насторожился. Он уже по опыту знал, что колдунья зря ничего не говорит, и решил быть вдвойне внимательным. Однако ничего не происходило: так же пели птицы, беззаботно порхали бабочки, так же пробегал упругий ветер по колыхающейся волнами траве. Колдунья пристально вглядывалась в оставленный человеком след.

– Это странный, – уронила она. – Теперь о нас узнали. Нужно ждать гостей.

Шио затравленно оглянулся. Похоже, он тоже знал, кто такие странные. Памва не стал расспрашивать: странные там или не странные, а с виду ничего в них особо опасного нет. Нужно будет – так и с десятком таких управимся. Бывали уже прецеденты.

Это не было похоже на голос. Вначале Памва даже не понял, что с ним разговаривают. Просто возникали мысли – обычные мысли о том, как здесь хорошо, как безумно приятно, что светит солнышко, и неплохо бы задержаться на денёк-другой, да только вот ехать надо – а может, и не очень надо, подумаешь, обойдутся там без них пару дней. К чему такая спешка, другие тоже, наверно, едут, и не может быть, чтобы мы-то прибыли последними, а если даже и так, не велика беда, подождут, без нас всё равно ничего не будет…

Стоп! Памва внутренне встряхнулся, и словно какие-то тонкие щупальца отпрянули от него, но тут же снова нежно и вкрадчиво потянулись навевающими сон ассоциациями. Памва оглянулся. Шио, тупо набычившись, глядел прямо перед собой, а Моико, молодец, выудила откуда-то пчелу и прижала к руке.

– Не прислушиваться! – морщась от укуса, проговорила она. – Это они. Странные. Дальше, дальше поехали! Шио, руку дай! – и точно так же сунула ему пчелу. – Да не спи!

– Кто это – странные? – спросил Памва, жестом отказавшись от предлагаемой и ему пчелы.

Моико осуждающе посмотрела на него, но ничего не сказала, только покачала головой.

– У них нет названия. Они вселяются в человека и используют его тело. Они ищут удовольствий. Понимаешь? А пчела – во-первых, отвлекает, во-вторых, как раз не удовольствие. На какое-то время они отстанут, но на очень короткое. Нужно быть очень внимательными. Возьми пчелу, а?

– Пока не надо, – ответил Памва.

Вот как. Тут, оказывается, обитают какие-то ментальные паразиты. А почему нет? Если бывают привычные – блохи там, оводы или пиявки, то почему бы и не быть таким, которые питаются ощущениями? Надо же, дрянь какая! Однако, через Пустошь пробираться ещё несколько дней. Это если ничто не задержит. А как же, к примеру, спать? Сам-то он эти дни как-нибудь выдюжит, и не такое выдерживал, но как Шио? Да и Моико тоже ведь девчонка совсем, даром что хорохорится…

– Спать по очереди можно, – угадав, о чём он думает, пояснила Моико. – потом те, кто не спали, должны выгнать их из спавшего.

– А как выгоняют? – спросил Шио.

– Ну, можно как следует высечь розгами…

– Больно, – поводя плечами, вздохнул Шио. – Ладно, пошли дальше.

– Это не существа, это мысли, – продолжала Моико. – И если ты думаешь, что можешь своим представлением, волей противостоять им, то это и верно, и неверно. Они разумны – странным, нечеловеческим разумом. Поэтому, кстати, никому невозможно использовать их как оружие; если ты будешь рассчитывать на это – ошибёшься. Ты сам усложнишь себе задачу, думая так: тебе придётся бороться с самим собой, когда ты захочешь бороться с ними.

– В моём мире их называют бесами, – сказал Памва.

– И как их одолевают? Там, в твоём мире? – тут же жадно спросила Моико.

– Да никак, в общем-то. Пост, молитва… Но в основном – не одолевают, даже не слишком борются. Удивительно, но как-то мы уживаемся. Наверно, они не очень-то хотят, чтобы с ними схватились по-настоящему, и всячески скрывают своё существование. А может, за долгие века у людей выработался некий иммунитет.

– Ты хочешь сказать, что над тобой они не властны?!

– Почему нет, скорее всего, очень даже властны. Просто мы не обращаем на них внимания.

Моико в сомнении покачала головой, но не стала расспрашивать дальше. Наверное, рассудила так: не желает человек рассказывать – ну и не надо. Каждый имеет право на свои секреты. Что ж, раз так, справимся сами…

Однако странные – это было ещё не всё.

Стрелка выглядела тонкой, маленькой и на вид словно детской. Она лишь царапнула Памве шею – и тут же бессильно свалилась под ноги. Доблестный рыцарь ар Болла мгновенно обернулся: меч в руке, тело в позиции «бамбук на ветру». И тут же понял – дело худо. Яд распространялся быстро, шея начинала неметь. Ещё несколько секунд, и яд проникнет в крупные кровеносные сосуды, доберётся до сердца, и тогда…

А сзади, уже не скрываясь, из-за камня поднималась фигура в грязно-коричневом кафтане. Видимо, из тех, что преследовали их несколько последних суток. Коричневый воин отбросил лук и уверенным шагом приближался, на ходу изящным и небрежным движением обнажив тонкую, слегка изогнутую саблю.

Памва сосредоточился, замедляя сердечный ритм. Какое-то время он сможет продержаться, пустив отравленную кровь в обход сердца, но слишком долго это продолжаться не может…

– Моико, яд! – прошептал он непослушными, уже твердеющими губами. Руки и ноги сводило странное оцепенение. Похоже, стрелка несла какой-то местный аналог кураре. Эх, как некстати!

Колдунья уже действовала. Мгновенно появились какие-то листья, амулеты, флакончики с разноцветными жидкостями. Крохотным ножичком Моико ловко рассекла Памве кожу, смочив выступившей кровью серый камень, буквально прыгнувший из сумки ей в руку. Этим камнем она торопливо принялась водить вдоль тела Памвы, бессильно осевшего на траву.

Тёмный воин приближался. На сухом, аскетическом лице его проскользнула тень зловещей улыбки, но глаза оставались безжалостно холодны. Настоящие глаза убийцы.

Кривая сабля свистнула – и протестующе зазвенела, наткнувшись на препятствие. Шио, изогнувшись, как большой кот, парировал жестокий удар своим маленьким мечом.

– Неучтиво, сударь! – каким-то деревянным голосом произнёс он. – Видимо, придётся преподать кое-кому урок хороших манер!

Коричневый тут же обрушил на Шио два новых удара – вполне профессиональных, краем сознания отметил Памва. Однако мальчик ловко ушёл от атаки и, в свою очередь, ответил несколькими коварными выпадами, вынуждая врага на шаг отступить.

Памва смотрел на бой отрешённо, сосредоточившись на противодействии распространению яда. Моико, конечно, тоже делала всё от неё зависящее, и дурнота постепенно, нехотя отпускала, но вмешаться в схватку он сейчас никак не мог.

Шио творил чудеса. Точными и скупыми движениями, экономя силы, он отбивал яростный натиск противника, явно не ожидавшего от подростка хоть какого-нибудь сопротивления и теперь торопящегося закончить бой до того, как придёт в себя Памва. Шио же играл клинком всё увереннее, лезвие тонко и яростно пело, разрезая воздух, и на смуглом, словно обтянутом пергаментной кожей лице нападавшего проступили изумление, неуверенность, а затем и страх. Внезапно точным движением мальчик выбил оружие из руки соперника, и холодная сталь замерла у самого его горла.

– Всё, милорд! – отступив на шаг и церемонно поклонившись, произнёс Шио. – Супостат пленён, опасность миновала… О добродетельная Моико, твоё мастерство воистину превыше всяких похвал!

Действительно, к Памве уже возвращалась чувствительность конечностей. Ещё немного – и он сумел подняться на ослабевшие ноги. Колдунья же, напротив, безжизненно закрыла глаза. Лицо её заливала болезненная бледность. Теперь уже Памве пришлось прикладывать усилия, чтобы удержать Моико на грани обморока, не давая эту грань перешагнуть. Точечный биомассаж постепенно вернул краску щекам девушки.

– Ты неплохо управляешь жизненной силой, ар, – признала она, благодарно улыбнувшись. Правда, улыбка вышла жалкая и вымученная. – Этот воин… Он сумел подобраться. Это моя ошибка. Прости.

– Ты делилась со мной жизнью. Никогда больше так не делай, – шепнул Памва. – Меня на самом деле не так легко убить, хотя, должен признать, твоя помощь пришлась весьма кстати. А ошибся только я и никто иной. Я должен был его заметить.

– Это я должна была его заметить!

Шио деликатно кашлянул.

– А ты меня просто поразил, Шио! – обернулся к нему Памва. – Никогда бы не поверил, что тебя учили такому!

– А это не я, – признался маленький монах. – Это, наверное, Гийом. Когда всё началось, меня словно за ниточки стали дёргать…

Да уж, мельком подумал Памва, для покойника Гийом проявлял из ряда вон выходящую активность.

Наступило неловкое молчание, только Коричневый с ужасом глядел на Шио.

– Назови своё имя, – потребовал Памва.

– Менинг, – помолчав, нехотя ответил Коричневый.

– Да что с ним церемониться?! – влез Шио. – Голову долой, и конец!

Шио, как невольный спаситель всего отряда, чувствовал свою возросшую значимость и неосознанно хотел закрепиться в своём новом статусе. Памва, в общем, не возражал против этого, однако ростки анархии и недисциплинированности надо вырывать безжалостной рукой.

– Молчать! – жёстко скомандовал он. – Ишь ты, голову ему подавай… Если твоё мнение понадобится, я спрошу. А то, я гляжу, в тебе от Гура больше, чем от Иала!

Юный монах оскорблённо замолчал и демонстративно отвернулся, прикусив губу.

– Так, – спокойно продолжал Памва. – Не скажешь ли нам, Менинг, зачем ты пытался сделать то, что сделать тебе так и не удалось?

– Лучше последуй совету мальчика, – после новой паузы ответил коричневый воин. – Но знай, что даже если ты настолько великий боец, как говорят, всё равно тебе не уйти от смерти. Как и всем вам. Нас ещё достаточно, чтобы…

– Не будем торопить события, – холодно возразил Памва. – Если ты уж так уверен в моей скорой смерти, почему бы тебе перед этим не объяснить, что движет тебя к такой цели?

– Хорошо, я объясню, – поколебавшись, сказал Менинг. – Виной всему вы сами. И прежде всех – ты, именуемый рыцарем Памвой ар Боллой. Мы знаем, кто ты и откуда. Нас известили и о твоих необычных способностях. Пока ты сидел в своём монастыре, нам не было до тебя дела. Но ты пришёл сюда, а это запрещено для таких, как ты.

– Почему? – удивился Памва. – И, кстати, кто это вас известил?