Текст книги "Транзита не будет"

Фархад подтянул под себя ноги и резко оттолкнулся плечами от стены. Встал, постоял несколько секунд, ожидая, пока волна боли в голове спадет вместе с черной пеленой, затмившей зрение. Медленно двинулся к двери, осмотрел ее. Обычная дверь овчарни, открывается наружу, но сейчас заперта на деревянный засов. Надо хоть немного восстановиться, и тогда выбить его ногой станет сущим пустяком.

Эмир опустился на колени и прижался правой стороной лица к самой широкой части щели. Солнце светило прямо в нее, и Фархад с радостью почувствовал, как отек и боль вместе с ним понемногу начинают уходить. Одновременно под кожей возник зуд, будто тысячи крохотных лапок принялись перебирать и восстанавливать разрушенные ударом приклада сосуды, нервы и мышцы. Минут через пять отек сошел настолько, что правый глаз открылся и даже смог видеть, правда, очень смутно. Но на этом везение Фархада закончилось.

Во дворе раздались шаги сразу нескольких человек, и эмир едва успел вернуться к прежнему месту и сесть у стены, как дверь распахнулась и в овчарню вошли трое. Они стояли против света, поэтому Фархад не мог различить их лица.

– Смотри-ка, Байрам, этот псих очнулся! – хрипло воскликнул один. – А я думал, ты его совсем пришиб. Я же слышал, как хрустнули его кости, когда ты его прикладом угостил?

– Видать, живучий, сволочь, – низким, рокочущим голосом заговорил второй. – Берите его, Керим-хан не любит ждать!

Первый и третий, не проронивший ни слова, аскары[16]16
  Аскар – солдат, воин из личной охраны хана (пушту).


[Закрыть] шагнули к пленнику, подхватили под локти и поволокли к выходу. Фархад решил пока не сопротивляться, тем более что и сил еще было недостаточно для полноценной схватки. Во дворе он, правда, сделал попытку встать на ноги, и тот, кого назвали Байрамом, высокий и поджарый пуштун, одетый в комбез и берцы американского образца, уважительно похлопал Фархада по плечу.

– Молодец, настоящий зоравар[17]17
  Зоравар – сильный человек, силач (пушту).


[Закрыть]! Иди сам.

Под конвоем эмира провели в его же бывший дом, в комнату для приема гостей. Керим-хан удобно расположился на диване с подушками и пил чай. Рядом сидела молодая, коротко стриженая женщина, одетая, как и Керим, по-походному, в штаны и куртку военного покроя. Она тоже пила чай, а рядом с ней, на подушке лежал автомат. Женщина не была пуштункой, хотя явно имела среди предков персов или арабов.

Фархада поставили перед дядей и попытались опустить на колени, но здесь уже эмир уперся и даже оттолкнул одного из конвоиров. Неизвестно, чем бы все закончилось, но Байрам мгновенно прервал начавшуюся было драку.

– Прочь отсюда, дети шакалов! – рявкнул он на подчиненных, и обоих как ветром сдуло.

С минуту Керим и его женщина с любопытством разглядывали пленника, затем хан спросил:

– Скажи, врары[18]18
  Врары – племянник, сын брата (пушту).


[Закрыть], зачем ты убил моих людей и сжег лабораторию?

Фархад выпрямился и посмотрел на дядю с презрением.

– Все же ты признал меня?.. Я сделал доброе дело. «Белая смерть» убивает тысячи тысяч людей, значит, ей не место в нашем мире!

– Надо же! – неожиданно рассмеялась женщина. – А сам-то ты давно ли занимался ее производством?

– Помолчи, шызра[19]19
  Шызра – женщина (пушту).


[Закрыть]! – поморщился Керим. – Я не знаю, кто ты на самом деле, – спокойно сказал он Фархаду, – но ты ведешь себя слишком уверенно, чтобы быть самозванцем. Почему бы тебе и не быть моим племянником?.. Так зачем ты пришел сюда, в кири?

– Я – Сын Солнца, Фархад Сарбуланд, говорю тебе, Керим Амаль, уходи туда, откуда пришел! – голос эмира отвердел. – Это моя земля, земля моих предков, и никто на ней отныне не станет выращивать смерть!

– Думаю, ты все же тронулся умом после удара Байрама, – покачал головой хан. – Ну, сам посуди, как я могу послушать тебя, если восемь дней назад похоронил Фархада со всеми почестями и, поскольку детей и братьев у него не было, по решению джирги нашего каума был объявлен веш[20]20
  Джирга – совет старейшин племени (каума); веш – законный передел собственности по решению джирги (пушту).


[Закрыть]. По нему кири Сарбуланд достался мне.

– Я сумею доказать спинжираям[21]21
  Спинжирай – буквально «белобородый», старейшина рода у пуштунов.


[Закрыть], кто я такой!..

– Сомневаюсь, – недобро усмехнулся Керим. – Байрам, выведи этого самозванца за дувал, на дорогу к Файзабаду и проследи, чтобы ушел в нужном направлении. А вздумает вернуться, убей!

– Ты совершаешь большую ошибку, дядя, – мрачно бросил Фархад, когда его потащили к выходу. – Запомни, отныне ни тебе, ни твоим людям больше не придется спать спокойно, пока вы будете выращивать «цветок забвения»! Я не позволю вам…

Аскары вытолкнули пленника во двор. Керим-хан потемнел лицом и вернулся на диван. Байрам все еще стоял в дверях, ожидая последнего слова хозяина.

– И что, ты так и отпустишь этого психа? – ехидно поинтересовалась «амазонка», поглаживая ствол своего автомата.

Керим проигнорировал вопрос, молчал долгую минуту, изредка прихлебывая остывший чай из пиалы. Потом поднял голову и встретился взглядом с Байрамом. Тот кивнул и вышел.

– Давно бы так! – хохотнула «амазонка». – Я тебя не узнаю, дорогой – ты становишься добрым?

– Прекрати, Ирма! – не сдержался Амаль. – Еще раз посмеешь раскрыть рот при моих людях, отправлю в горы поля сторожить!

Женщина испуганно глянула на него и отодвинулась на самый край дивана.

– Все будет так, как должно быть, – уже спокойнее добавил Керим. – Принеси-ка мне лучше кальян.

* * *

Четверо вышли из кири Сарбуланд и поднялись на ближайший холм, откуда темная лента дороги прихотливыми петлями спускалась в долину и убегала к недалекому хребту. Слева от дороги холм обрывался десятиметровой кручей, на дне которой бился среди камней непокорный зиме ручей. Байрам подвел пленника к краю скалы, разрезал ремни, стягивавшие запястья.

– Все, зоравар, прощайся с этим местом, ты его больше никогда не увидишь.

Фархад медленно и тщательно растер затекшие руки.

– Ты же умный человек, Байрам, – заговорил он. – Почему ты занимаешься таким грязным делом? «Цветок забвения» несет людям смерть!..

– Голод тоже несет смерть, – возразил тот. – Если крестьяне не будут выращивать мак, им не на что будет купить еду и одежду для своих детей.

– Глупости! Если они вместо мака станут выращивать хлеб и кунжут, то будут сыты сами и накормят своих детей и стариков.

– Чтобы обрабатывать поле с хлебом или кунжутом, нужна лошадь, косилка, молотилка, место для хранения урожая. А это все стоит немалых денег. Вырастив же и сдав приемщику сырой мак, крестьянин получает столько денег, что может спокойно прожить с семьей до следующего урожая…

– Но он выращивает смерть, Байрам!

Высокий пуштун с сожалением посмотрел на Фархада.

– Иди с миром, зоравар. И помни мою доброту, потому что Керим-хан приказал убить тебя.

– Тогда стреляй, – эмир выпрямился перед ним, развел руки в стороны. – Иначе я убью тебя и твоих людей.

Байрам отступил на шаг, положил руку на кобуру.

– Уходи! Предлагаю последний раз!

– Ты отпускаешь свою смерть, аскар!.. – Фархад рассмеялся и сделал движение, будто собрался кинуться на противника.

Байрам мгновенно выхватил пистолет и трижды выстрелил от бедра, не целясь. С такого короткого расстояния не промахнулся бы и ребенок. Все три пули попали Сарбуланду в грудь, и последняя сбросила его со скалы на мокрые камни ручья. Аскары подошли к краю обрыва и заглянули вниз. Тело странного человека, называвшего себя чужим именем, лежало навзничь между двух больших камней, прямо в ручье. И вода, омывая его, уносилась прочь, окрашенная красным. Солнечные лучи сплетались с бьющимися струями потока и разлетались от камней радужными каплями. Лицо убитого, освещенное солнцем, показалось Байраму смутно знакомым, будто стрелял он в совершенно другого человека, но пуштун посчитал это за игру света. Он молча махнул рукой своим подручным, и троица побрела по дороге обратно в кири.

Глава 5

Россия. Южный Урал. Челябинск.

Март 201… года

В Челябинск я прибыл аж спустя полтора суток.

Наутро после бурного дня поисков выяснилось, что попасть в столицу Южного Урала не так-то просто. Авиарейсы между Новосибирском и Челябинском отменили еще в «бурные девяностые» как коммерчески невыгодные. Пришлось воспользоваться услугами железной дороги. Но ближайший удобный утренний поезд я элементарно проспал, а следующий – № 11 «Чита – Челябинск» – отбывал из Новосибирска лишь в половину второго пополудни. М-да, это вам не летний сезон, когда поезда снуют через вокзал с частотой прогулочных лодок. А ведь до Челябинска еще и ехать почти сутки.

В общем, настроение мое сильно упало, как всегда, когда приходится бить баклуши из-за собственной нерасторопности. Ведь я и так отстаю от «мамки» и даже от Мстителя на много часов. В том, что Мститель уже на пути в «город-в-яме»[22]22
  По одной из распространенных версий, название Челябинск происходит от башкирского «силабе» – «низкое место, низина, яма».


[Закрыть], я не сомневался. Но делать нечего, придется набраться терпения и двигаться малой скоростью.

Не сказать, что я провел сутки в дороге без пользы. В поезде я обнаружил весьма полезную услугу – Wi-Fi Интернет. Недешевую, но она того стоила. Скорость передачи данных оказалась просто потрясающей. Вдобавок сетью можно было пользоваться практически по всей длине состава, из чего я сделал вывод, что точек доступа в поезде несколько, может быть, даже в каждом вагоне. Приободрившись, я взял под мышку свой нетбук, с которым никогда не расставался в любых поездках, и направился в вагон-ресторан – идеальное место для полезного и комфортного времяпрепровождения в пути.

Я, видимо, попал в число наиболее сообразительных пассажиров, потому что поимел возможность спокойно выбрать себе «место заседания» и расположился за крайним справа столиком у окна. Подлетевшего официанта я порадовал заказом плотного обеда и не спеша погрузился в виртуальный, но от этого не менее живой и многогранный мир информации. До ужина я успел накопать изрядное количество мегабайтов по истории Челябинска и его жителей, скопировал в мобильник он-лайн карту города и окрестностей с описанием достопримечательностей, адресами точек общепита, магазинов, клубов, административных и прочих учреждений. Прервавшись на ужин, я до закрытия ресторана смог также ознакомиться со всей открытой информацией по работе областного управления пограничной службы и неожиданно наткнулся на фамилию Торопов.

Это была электронная копия материала по раскрытию контрабанды анаши в Троицком районе. В разработке операции по поиску и пресечению канала поставки наркотика особо отличился сотрудник ФСКН по Челябинской области майор Торопов В.Н.

Я перечитал заметку дважды и окончательно убедил себя в том, что это не кто-нибудь, а именно мой двоюродный брат Вадька, с которым мы в детстве подбили из рогаток немало ворон и крыс, с которым как-то три дня блудили по тайге, самонадеянно отправившись за брусникой без взрослых, и с которым мне было так интересно… После школы судьба развела нас. Я пошел учиться спасать жизни людей, а Вадим – убивать. Но тоже ради спасения жизней других. Мы долго переписывались, но несколько лет назад связь прервалась – моя личная жизнь принялась выделывать такие кульбиты, что мне стало не до родственных связей. И вот теперь…

«Интересно, а вдруг это все же не Вадька?» – закралась подлая мыслишка. Чтобы разделаться с ней быстро и беспощадно, я порылся в своей записной книжке и нашел номер телефона тети Али, матери Вадима, жившей по-прежнему в родном Томске. Несколько волнуясь, позвонил ей, пристыженно попросил прощения за столь долгое молчание, сославшись на занятость (почти не кривя душой), и после недолгого разговора «за жизнь» поинтересовался, где сейчас находится Вадим?

– Так Вадик еще три года назад перевелся из Москвы в Челябинск, – вздохнула тетя Аля. – Вот подумай, Дима, ты бы поменял столицу на провинцию?

– Смотря с какой целью, Алевтина Петровна. Вадька же всегда был провидцем, точно знал, чего хочет. Раз он так решил, значит, был резон.

– Ай, какой там резон? В Москве – академия, а в Челябинске что?..

– Ну, в Челябе аж целых три академии имеется!

– Но не по его профилю, Дима. Он же этих, наркоторговцев ловит.

– Ух ты! И давно?

– Да, почитай, лет пять… – Женщина вдруг всхлипнула. – Я уж ему сколько раз говорила: не по тебе такая работа! Опасно же!..

– Да, Вадька всю жизнь опасности искал… Кстати, а вы не дадите мне его номер телефона? Я сейчас как раз в Челябинск еду. В командировку…

– Да-да, конечно, Дима, сейчас… Как хорошо, что ты туда едешь! Вы же так с Вадиком дружны были… Вот он обрадуется!.. Записывай: 8-916-556-66-07. Это его, так сказать, личный мобильный.

– Что значит – личный?

– Ну, Вадик этот номер только для родных держит, никому другому давать не велел…

– Ага. Спасибо, Алевтина Петровна. Я вас не подведу – больше никому номер не дам.

– Ну, спокойной ночи, Дима.

– Спокойной ночи. Всего доброго, тетя Аля…

И вот, поселившись в гостинице «Малахит» по рекомендации одного из попутчиков-челябинцев, я решился позвонить Вадиму.

– Привет, Торопыга! – назвал я его детским прозвищем. – Как твои дела?

Секундная пауза, потом глубокий вздох и едва сдерживаемая радость в голосе:

– Здорово, Котяра! Ты где?

– В Челябинске.

– Здорово!.. Каким ветром тебя надуло?

– Мартовским, естественно. Вот выпросил у Алевтины Петровны твой секретный номер… Я сейчас в гостинице «Малахит», только что заселился.

– Ага. Нехилый отельчик выбрал. Узнаю брата Диму.

– Как насчет встречи? – Я решил сразу брать быка за рога. Времени, я чувствовал, не было совсем. Уйдет «мамка» за кордон! Или Мститель до него доберется… – У тебя обеденный перерыв бывает?

– Конечно. – Вадим хмыкнул. – Как раз сейчас и начинается. А управление, между прочим, в пяти минутах ходьбы от твоей гостиницы.

– Отлично! Называй точку рандеву, комиссар Катани.

– Выходи из «Малахита» направо и пройди по улице Труда триста метров и снова поверни направо. Ты окажешься на нашем местном «арбате» – пешеходной улице Кировка. Слева от себя увидишь площадь с неработающим фонтаном и скамейку с бронзовым Пушкиным на ней. Подожди меня там. Все понял?

– Еще бы. Практически мне карту нарисовал.

– Ах да, я и забыл. Ты же у нас всегда следопытом числился!

– Попрошу без грязных намеков!..

Вадим хохотнул и дал отбой. Ну что ж, пока все идет неплохо. Пойдем знакомиться с городом Челябинском. Тем более что именно в нем предстоит изрядно поработать в ближайшие дни или даже часы.

Я спустился на лифте с восьмого этажа в холл отеля и вышел на высокое и широкое крыльцо, облицованное серо-зелеными каменными плитками. Ступеньки лестницы были обиты темно-зеленым синтетическим покрытием, исключающим скольжение даже в сильный гололед. Конечно, март на Южном Урале – это даже не апрель в Западной Сибири. Здесь уже повсюду можно наблюдать признаки скорой весны: подсевшие сугробы, изъеденные солнцем на открытых местах, большие лужи под тонкой пленкой льда и, естественно, тут и там подмерзшие комья прошлогодней грязи. Короче, климат здесь заметно теплее и мягче, нежели в моем родном Томске. Но сейчас я искренне порадовался, что городом завладел легкий морозец. По крайней мере, не придется постоянно смотреть себе под ноги, чтобы куда-нибудь не вляпаться.

Я бодро сбежал с крыльца гостиницы и упругим шагом направился в оговоренное место встречи. Пушкина на скамейке я увидел почти сразу. Великий поэт сидел, небрежно закинув ногу на ногу, и с едва заметной ехидцей наблюдал за прохожими челябинского «арбата». Я тоже принялся разглядывать улицу и пешеходов. За этим занятием меня и застал знакомый голос:

– Ни дать ни взять – кот Бегемот на Патриарших!

Вадим за прошедшие годы мало изменился. Разве что заматерел, а в движениях появилась ранее несвойственная ему тигриная грация. Из чего я заключил, что мой кузен весьма активно занимается боевыми искусствами, что как-то не вязалось с образом кабинетного работника, нарисованного тетей Алей. И еще глаза. Говорят, в глазах человека запечатлевается вся его жизнь. Встретившись с Вадимом взглядом, я в один миг осознал, как потрепала его жизнь. В серых, открытых глазах, обрамленных длинными, черными пушистыми ресницами, от которых в юности сходили с ума все знакомые девчонки, теперь плескалось бездонное море мудрости и жизненного опыта, делавшее взгляд особенно тяжелым и все понимающим. От него хотелось отвернуться, но я не отвел своего взгляда, потому что знал и чувствовал не меньше Вадима. А может, даже и больше.

Мы обнялись искренне и дружески, будто не виделись всего неделю или месяц.

– Ну, пошли, брат, посидим, поедим да побалакаем! – Вадим обнял меня за плечи и повлек по «арбату». – Знаю я тут одно чудесное местечко. Тебе понравится.

– А молодцы челябинцы – какую красивую улицу сделали! – не удержался я, разглядывая по дороге забавные бронзовые фигуры – Онегин, Пожарная карета, Лакей, Левша, Художник.

– Заметь, никаких иногородних мастеров не приглашали! – с плохо скрываемой гордостью отметил Вадим, будто сам был коренным челябинцем.

Мы немного задержались на перекрестке между Левшой и Художником. У фигуры Левши я заглянул в лупу, которую он держал в руке, и действительно увидел крохотную бронзовую блоху на наковальне. А у Художника вместо холста было встроено кривое зеркало. Здесь же располагались торговые ряды с кучей изделий местных умельцев – из дерева, полудрагоценных и поделочных камней, глины, стекляруса.

– Будет время и желание, походи тут, полюбопытствуй – увидишь много интересного, – кивнул брат.

Мы прошли дальше по Кировке, осмотрели фигуры Розенбаума, Ветерана, столб Нулевой версты и наконец свернули возле памятника Извозчику с «арбата» на тихую старую улочку.

– Вот мы и пришли, – показал Вадим на невзрачное крылечко в две ступеньки с маленькой табличкой на простой деревянной двери «Пельменная».

– Ностальжи? – улыбнулся я. – Студенческое прошлое стучится в сердце?

– Ты не поверишь, Димка, но здесь просто обалденные пельмени! И по самым смешным ценам.

Мы очутились в уютном зальчике с темной, деревянной же, мебелью. Посетителей было человек пять. Мы заняли столик у большого светлого окна. Вадим заговорщицки подмигнул и спросил:

– Тебе пельмени с чем? С зайчатиной, с косулей, с олениной, с семгой? Или предпочитаешь традиционные по-сибирски?

– Это шутка? – не понял я.

– Отнюдь! Заказывай.

– Ну-у… давай с косулей!

Вадим пошел делать заказ, а я стал смотреть в окно на улицу. Там слегка посмурнело и посыпался мелкий снежок – крупа, как говорят у нас в Сибири. Прохожих и так было немного, а тут совсем пропали из виду. Поэтому одинокую темную фигуру на противоположной стороне улицы я заметил почти сразу, но сначала не обратил на нее внимания. Лишь спустя минуту боковое зрение отметило некую неправильность в пейзаже за окном, и я попробовал присмотреться к странному человеку, неподвижно стоящему возле запертого цветочного киоска и смотрящему, казалось, прямо на меня. Лица его было не разобрать, но почему-то я был уверен, что там стоит то ли араб, то ли азиат типа таджика. Не знаю, может быть, его одежда навела на такие мысли – какая-то несуразная, будто не по размеру. Или не по сезону?.. Я попытался было сосредоточиться и включить так называемое «орлиное зрение» – то есть расфокусировать усилием воли хрусталики глаз и получить временный эффект сверхдетализации удаленного объекта. Однако в этот момент вернулся Вадим с полным подносом вкусно пахнущей снеди, я, конечно, отвлекся, а когда снова посмотрел за окно, никакой фигуры напротив не увидел.

– Ну-с, приступим! – брат плотоядно облизнулся и вооружился вилкой с ножом.

Я тоже взял прибор и наклонился над тарелкой. Пахло приятно, но необычно. Неужели действительно косуля?!

– Итак, Димка, рассказывай, каким ветром тебя занесло так далеко от дома?

– В двух словах, я теперь сыщик, Вадим. Частный сыщик.

– Уже интересно!

– И приехал я сюда, понятно, не город посмотреть и с тобой повидаться.

– Понимаю… – Вадим усиленно работал челюстями.

– Недавно у нас в Томске произошло ЧП, – я тоже приступил к пельменям. – Был убит уроженец Казахстана, оказавшийся «глотателем». Его подельники, двое, рванули в Новосибирск, куда, собственно, изначально и направлялись. Однако в Новосибе смерть настигла второго «глотателя», тоже казаха…

– То есть это однозначно – убийства, – то ли уточнил, то ли резюмировал брат. Пока я говорил, Вадим как-то неуловимо изменился, подобрался и стал похож на гончую, почуявшую зайца. Или волка.

– Да, это были убийства, причем весьма необычные, похожие скорее на ритуальные.

– А третий, конечно, был «мамка», – кивнул брат и вновь принялся за еду, но не расслабляясь. По его лицу было хорошо заметно, что он уже заинтересовался случаем, имевшим к его конторе прямое отношение. Дальнейшие его слова убедили меня, что Вадим явно в курсе событий. – Этот третий, спасаясь от убийцы, пытается уйти за кордон. И с этой целью прибыл в Челябинск, где у него наверняка есть пара-тройка укромных мест. А ты, стало быть, охотник.

– Так неинтересно, брат, – покачал я головой. – Ты знаешь больше меня?

– И да, и нет. – Вадим посмотрел на меня очень внимательно. – Дело в том, что я работаю в Федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков здесь, в челябинском управлении. И, конечно, томские коллеги поставили нас в известность, как только стало ясно, что беглец направился сюда. Но вот подробности и вся предыстория мне неизвестны.

– Ну, тогда слушай, – воспрял я и в течение получаса пересказал все свои злоключения и открытия, связанные с этим делом.

Вадим ни разу не перебил мое повествование и даже сделал какую-то пометку в своем мобильнике. Когда я закончил, он бросил взгляд на часы и сказал:

– Ты молодец. Здорово работаешь – честно. Мне сейчас нужно вернуться в управление… У тебя есть на мобильнике электронная почта?.. Отлично! Примерно через час я сброшу тебе полезную информацию о том, где следует поискать «мамку». Но уговор: только поиск и наблюдение! Никаких авантюр с задержанием! Я могу положиться на твое слово?

– Можешь, Торопыга, – улыбнулся я. – Постараюсь не встревать в приключения. Хотя они меня сами почему-то находят. Тем более что «мамку» нужно как раз по-тихому выследить, иначе Мстителя вспугнем.

– Кстати, насчет этого Мстителя, – лицо Вадима стало жестким и официальным. – Судя по всему, этот человек очень опасен, так что держись от него подальше. Это уже не твой уровень ответственности. Ясно?

– Куда уж яснее… Ладно, иди, а я тут кофейку попью, дождусь твоего «мыла».

Мы снова тепло обнялись, и Вадим ушел. А я заказал себе двойной «моккачино» и принялся настраивать электронную почту в мобильнике.

* * *

Вадим оказался точен, и спустя пятьдесят пять минут на мобильную почту мне пришел файл с адресами и картой-схемой, как до них добраться. Я сделал привязку к своему местоположению и обнаружил, что один из адресов находится всего в километре от «Пельменной». Километр – это пятнадцать минут прогулочным шагом. Как раз пельмени с кофе в желудке улягутся.

Я двинулся сквозь непрекращающийся снегопад по полупустым улочкам старого Челябинска. Рассматривать достопримечательности в такую погоду, конечно, несподручно, но все же какую-то информацию получить можно. Например, о наличии проходных дворов, о движении транспорта по улицам, об общественных зданиях со свободным входом. Для чего?.. Да хотя бы для страховки. Вдруг да придется побегать здесь? И хорошо, если гоняясь за кем-то, а не удирая.

Через десять минут я свернул на нужную мне улицу, совсем тихую и провинциальную. Как-то даже не верилось, что на ней расположен один из крупных наркопритонов города. Под видом молодежного клуба, разумеется. И вот когда я уже подходил к заведению под яркой вывеской «Live Style», мимо меня прокатился черный минивэн, а следом – два легковых «форда». Кавалькада остановилась на полупустой парковке напротив входа в клуб. А дальше началось профессиональное шоу из серии «СОБР атакует».

Из черного минивэна посыпались такие же черные фигуры с черными автоматами, рассредоточиваясь и оцепляя здание клуба. А из «фордов» тоже шустро вылезли бравые ребята в штатском и ринулись в заведение. Охрана клуба была нейтрализована в пять секунд, и компания скрылась внутри.

– от тебе, дяденька, и сходил за хлебом! – сказал я сам себе, останавливаясь под козырьком автобусной остановки в полусотне шагов от места действия. – Кто же это такой прыткий? Не иначе, коллеги моего братца упражняются?..

Я вынул мобильник и набрал номер Вадима.

– Слушай, Торопыга, я тут решил прошвырнуться по одному адресу из твоего списка и чуть на шухер не налетел!

– Какой еще шухер? – не принял Вадим мой игривый тон. – Где ты находишься?

– Степная, тридцать один. Клуб «Ливстайл»… Вернее, я до него не дошел. Совсем чуть-чуть. Какие-то лихие ребята на черных авто, в черных комбезах и с серьезными черными волынами обогнали меня на подходе и шерстят сейчас заведение.

– Тебя заметили?

– Нет. Да кому я нужен в этом городе?

– Так… – голос Вадима затвердел. – Уходи оттуда, не осложняй себе жизнь. Займись чем-нибудь другим, а я разберусь, кто нам палки в колеса ставит.

– Ага, ты тоже уразумел, что такими методами не только никого не найти, но и распугать наших клиентов – как дважды два.

– Ладно, не язви. Выясним и пресечем по возможности.

Хмыкнув, я сверился с мобильной картой, нашел другой адрес ближайшего злачного места и отправился туда.

* * *

Проплутав с полчаса по совсем уж кривым и узким переулкам, я очутился то ли в промзоне, то ли в припортовом квартале. По обе стороны улицы тянулись заборы вперемежку с кирпичными стенами каких-то складских строений. Постройки были явно старыми – кирпич выщерблен и потемнел от времени. Под ногами снег исчез, зато с ужасающей быстротой нарастало количество разнообразного мусора, от пакетов и бутылок до картонных коробок и остатков упаковочной тары из-под чего-то крупногабаритного и тяжелого. Вдоль заборов притулились ржавые баки и мятые металлические бочки. Ну, ни дать ни взять – окраина Чикаго из очередного голливудского блокбастера.

Адреса, указанного в списке, я так и не нашел – видимо, где-то проскочил нужный поворот, – и решил спросить у кого-нибудь, как побыстрее выбраться в более цивилизованное место. Однако и прохожих здесь не наблюдалось, несмотря на довольно ранний час. В конце концов я оказался на небольшой площадке, ограниченной с трех сторон заборами и очередной кирпичной стеной, а с четвертой стороны, открытой на замерзшую реку – Миасс, кажется. И вот на этом-то пятачке я обнаружил целое сообщество «свободных людей», которых все почему-то презрительно именуют бомжами.

Картина маслом! Посреди площадки – кострище из чадящих старых покрышек, вокруг него – лежбища и седалища из растрепанных картонных коробок. На них в позах римских патрициев расположились персонажи совершенно фантастической наружности. Я даже пожалел, что не захватил с собой фотокамеру – такие кадры пропадали!

На меня, что характерно для подобной публики, никто не обратил внимания. Все продолжали заниматься своими делами – ели, спали, чинили и сушили одежду, перебирали нехитрый скарб, тихо беседовали. Но особенно меня поразила сюрреалистическая сцена: не старый еще мужик, может быть, даже парень, ширнулся на моих глазах себе в живот какой-то темно-коричневой дрянью прямо сквозь грязную рубаху. Но ввел не весь шприц, а оставив примерно четверть, подозвал сидевшую неподалеку бездомную тощую дворнягу, явно питавшую к этому человеку привязанность, погладил взъерошенную холку псины, уложил рядом с собой на картонный лист и… вколол собаке остатки дури! Пес же не только не возмутился, наоборот, благодарно лизнул руку бомжа и счастливо растянулся рядом с ним.

Охренеть! – меня передернуло. Бедное животное!.. Господи, есть ли предел той пропасти, что человек роет себе вот уже который век?.. Я поймал себя на мысли, что начинаю испытывать к Мстителю чувство, близкое к симпатии. Неважно, из каких соображений действует он, но то, что он делает или еще сделает, мне, честно говоря, по душе. Уничтожая эту шваль, которая распространяет наркотики, он пытается хоть немного изменить наш мир к лучшему. О методах можно спорить сколько угодно, но, по-моему, главное – результат. Ведь если Мстителю удастся посеять страх и неуверенность в головах наркодилеров, а еще лучше – их хозяев, он уже сделает великое доброе дело и спасет множество неокрепших душ от падения в бездну порока, откуда почти не бывает возврата!..

Я поборол отвращение, подошел к кайфующей парочке – человеку и собаке – и быстро обшарил одежду бомжа. Нашел два флакончика с такой же коричневой, отвратительной на вид жидкостью. Этикеток, понятно, не было, но я и так сообразил, что это такое: самодельный «дуремар», неочищенный экстракт из таблеток «Пенталгина» или «Седалгина», содержащих алкалоид кодеин. Я подбросил флаконы на ладони и огляделся. Ближайшие бомжи заинтересованно наблюдали за моими действиями. Подумав и поборов желание швырнуть наркотики в костер, я сунул их обратно владельцу за пазуху. Нет, бомжа мне было нисколько не жаль, но собака!..

Выбравшись из промзоны обратно в переулки старого Челябинска, я скоро добрался до еще одного адреса из списка Вадима. Это оказалось общежитие то ли какого-то техникума, то ли завода. Во всяком случае, теперь в нем жили гастарбайтеры, торговцы с ближайшего рынка, ну и масса людей без определенных занятий. Короче, то самое «дно», которое почти сто лет назад описал гениальный русский писатель в одноименной пьесе.

Отловив у входа не совсем трезвого гостя с юга, я без обиняков поинтересовался, где тут продают дурь.

– Ты кто такой, а? – воззрился на меня джигит. – Ты чего тут нюхаешь, а? Совсем больной, да? Какая такая дурь тебе, а?

– Чего ты разорался? – почти натурально обиделся я. – Не видишь, человеку плохо! Дозу мне надо срочно, дозу!..

– А ну, проваливай отсюда, ишак паршивый! – раздухарился чернявый, моментально учуяв слабину в моих словах.

Вот так всегда: пытаешься быть вежливым с этими детьми гор, а они почему-то принимают это за слабость. А слабого, как известно, надо чмырить. Эх!.. Я молча сгреб джигита за грудки и припечатал к стене так, что у него лязгнули челюсти.

– Все понял? – с тихой угрозой поинтересовался я. – Или повторить?

– Вай, друг, ну зачем так обижаешься? Пошутил я… – залебезил тот. – Хочешь, я тебя сейчас к хорошим людям отведу?

– Ну, веди. Посмотрим, что за люди.

– О, самые настоящие, лучше не бывает!..

Мы поднялись на третий этаж общаги и двинулись по широкому коридору мимо комнат, большинство дверей которых было приоткрыто или распахнуто. Здесь никто никого не стеснялся, или, точнее, всем было на всё наплевать. Я шел и наблюдал жизнь самого жуткого человеческого «дна». Честно говоря, я даже не предполагал, что у нас до сих пор сохранились подобные «отстойники» для человеческих отбросов.

Вот за самодельным столом из ящиков для фруктов сидит разномастная компания мужчин и женщин. Они пьют водку, запивая ее разноцветной газировкой – «Фанта», «Тархун», «Кока-кола». Только пьют. Еды на столе никакой! Зато водки чуть не по бутылке на каждого. И пьют молча, почти не разговаривая, даже не улыбаясь.