Текст книги "Собиратели тишины"

Автор книги: Дмитрий Филиппов
Жанр: Книги о войне, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Живой?
– Живой, от роты пятнадцать человек в строю. Сколько убитых, сколько раненых, сами посчитать не могут. Что делать будем, Владимир Леонидович?
– Отходим в Туйполово, там разберёмся.
2-й батальон был также изрядно потрёпан за истекшие сутки. Зимин сидел в немецкой землянке и, ссутулившись, сбросив полушубок, писал донесение в штаб полка. В полную силу грела походная печь. От жары и ужина комбата разморило, он клевал носом, приказывая себе не спать.
– Я требую накормить моих людей, – без приветствия начал Каргузалов, войдя в землянку. – Мы уже сутки без еды воюем.
Зимин на секунду смешался, а потом зло зашипел, повышая голос:
– Вы почему позиции оставили? Кто отдал приказ?
– Хорошо вы тут устроились, – Каргузалов оглядел помещение, – тепло, уютно. Как у Христа за пазухой.
– Я повторяю вопрос. Кто вам дал приказ…
С тигриной грацией, неожиданной и внезапной, Каргузалов рванулся к Зимину, схватил комбата за грудки и приподнял вверх.
– Ежели ты, скотина…
– Отставить! – раздался в дверях звонкий раздражённый голос. – Что у вас здесь за бардак?
У входа в землянку стоял комиссар Мухин.
Гнев схлынул. Успокоившись, офицеры разошлись по разным углам, не глядя друг на друга. Мухин сел на топчан посередине землянки и, широко расставив ноги, глядя на Зимина, ждал объяснений.
– Я докладывал в штаб, что еды на всех не хватает. Повара толком ничего сказать не могут, ссылаются на комполка. Я не знаю, почему вас не поставили на довольствие, – произнёс Зимин.
– Полбатальона выкосило за один день. – Каргузалов не глядел на комбата-два, обращаясь непосредственно к комиссару. – Лучшие сапёры. Люди валятся с ног от голода.
– Из дивизии пришёл приказ: продолжать атаковать в течение ночи, захватить Кокколево.
Повисла тишина, нарушаемая треском поленьев в печурке.
– Я не смогу поднять людей, – твёрдо произнёс Каргузалов. – Проще сразу всех расстрелять на месте.
– Надо будет – расстреляем, – так же твёрдо ответил Мухин. – Показывайте позиции.
Хутор Туйполово назывался так только на картах, на деле же никакого хутора не было. Все деревянные постройки были давно разбиты советской артиллерией и разобраны немцами на бревна. Сама площадка вдоль и поперёк была изрыта ходами сообщения с оборудованными пулемётными гнёздами и двумя дзотами.
В ходах сообщения, поплотнее прижавшись друг к другу, сидели бойцы и дрожали от холода. Никто не вставал при появлении комиссара – не было сил пошевелиться. Разжигать костры Зимин запретил, чтобы не попасть под миномётный обстрел. Стонали раненые, те, которые сами передвигаться не могли, а в тыл их не успели отправить. Пахло кровью, порохом и мёрзлой землей. Контуженый боец сидел на земле и, обхватив голову руками, раскачивался из стороны в сторону, тихонько подвывая. Тут и там валялись неубранные трупы немцев. Израненные, грязные, отупевшие от холода и смертельной усталости, солдаты сидели вповалку и не было на свете силы, способной поднять их на ноги. Люди нуждались в отдыхе, это было ясно без слов.
– Старовойтов, – окликнул комбат командира роты, – поднимай людей. Возвращаемся в обсерваторию.
– Отставить, Каргузалов!
– Я половину батальона уже потерял, а оставшиеся до утра не доживут. Воевать с умом надо. Ежели так, я лучше под трибунал пойду.
Заскрипел снег от десятков пар ног и сапбат растворился в ночи. Мухин остался в Туйполово. Приказа к ночной атаке комиссар так и не отдал.
Глубокой ночью Денежкин добрался до совхоза Бадаева, где располагался дивизионный медсанбат. Полковой медпункт в Пулково оказывал первую помощь, проводил сортировку раненых бойцов, но в сапёрном батальоне было много тяжёлых, покалеченных и разорванных минами; подвод не хватало, раненых с большим трудом повезли в дивизионный госпиталь. Трое умерли по дороге, командир второго взвода лейтенант Грушко, раненный в плечо, живот и в колено, продолжал каким-то чудом цепляться за жизнь.
Врачи в медсанбате не спали третьи сутки, проводя операцию за операцией, а поток раненых не прекращался.
Разместив своих бойцов, Денежкин схватил за руку пробегавшего мимо санитара:
– Дружище, Анна Голозова дежурит сегодня?
– Не знаю такую…
– Из госпитальной роты.
– А я из медицинской, недавно здесь… Вон там, в конце коридора эвакуационное отделение, спросите у них.
– Анна? – Молодая уставшая медсестра чуть поморщилась, отвлекаясь от заполнения медицинских карточек. – Нет, она недавно сменилась с дежурства.
– Как мне её найти?
– За молочной фермой дорога к дивизионному кладбищу, с правой стороны дороги землянки. Ищите там.
Алексей увидел девушку три дня назад, когда приезжал в тыл дивизии и по поручению Каргузалова зашёл в медсанбат. Он её сразу узнал, и так же ёкнуло сердце, как три года назад в театре Акимова, когда в антракте впервые увидел эту надменную, манящую, такую сильную и одновременно беззащитную женщину.
И сразу всплыл в памяти их короткий бурный роман, закончившийся скандалом и выяснением отношений в прихожей. Анна была замужем, муж её, военный лётчик, воевал в Монголии. Собственно, это обстоятельство с самого начала определило неполноценный характер их отношений, когда Анна позволяла себя любить и нехотя сдавалась под напором чувств молодого лейтенанта. Насытившись в постели, она начинала плакать, заламывать руки, угнетаемая чувством вины и собственной женской слабостью. А у Денежкина не хватало сил разорвать этот порочный круг.
Всё закончилось, когда он уехал в Иркутск к новому месту службы. Анна осталась в Ленинграде. И вот, спустя полгода после начала войны, судьба снова их столкнула друг с другом.
– Как ты здесь? – Денежкин не знал, что говорить, куда деть руки, не знал, как вести себя с этой женщиной. Словно и не было трёх лет.
– Помнишь Михаила? Майор, приезжал из Монголии, привозил весточку от Николая.
– Помню.
– Он служит в морской авиации, командир эскадрильи… В общем, после смерти Николая он очень сильно мне помог. Работы в Ленинграде не было, начался голод. Михаил устроил меня медсестрой в госпиталь.
– Твой муж погиб? – спросил Денежкин, запрещая себе радоваться известию.
– В сентябре, в воздушном бою.
– Мои соболезнования.
– Вот только не надо лицемерия. – Анна ответила зло, срываясь, и впервые что-то человеческое прорезалось. До этого перед Денежкиным стояла восковая кукла. – Ты всегда его презирал.
– Аня, что с тобой? Я три года тебя не видел. – Алексей протянул руку и хотел коснуться её щеки, но девушка отклонилась назад.
– Все закончилось, Лёша. Между нам все закончилось. Просто уходи.
– Послушай…
– Ты знаешь, у меня больше никого не было. Только ты и Николай. И когда он погиб, я подумала, что это из-за меня. Если бы я осталась ему верна, то всё сложилось бы иначе…
Я и сейчас так думаю.
Тогда он ушёл, не мог не уйти, но все три дня думал о том, что не случайно встретил её здесь, в дивизии, перед началом наступления, когда между жизнью и смертью полстука сердца…
Вдоль дорог были врыты землянки 100-го отдельного медико-санитарного батальона. Денежкин заходил по очереди, стучался, спрашивал. Наконец, ему помогли.
– Голозова? От нас по правую сторону третья землянка. Вы узнаете, там потолок в два наката, единственная такая.
Алексей быстро нашёл землянку, потолок действительно был мощным, сверху ещё покрыт стальными листами. Дверь была полуоткрыта, из щели пробивался тусклый свет.
– Аня, ты здесь?
Денежкин зашёл без стука и замер. На кровати в расстёгнутой гимнастерке и без обуви сидел командир полка майор Никифоров. Анна сидела за столом, накинув на плечи шерстяной платок. На столе стояла бутыль со спиртом, нарезанный хлеб, мясные консервы. Девушка быстро взглянула на Алексея и тут же отвернулась.
– Тебе чего, старлей? Землянкой ошибся? – произнёс Никифоров и в следующее мгновение узнал Денежкина и привстал с кровати от удивления. – Ты почему не на позициях? – От неожиданности Никифоров даже не догадался закричать.
Денежкин стоял с открытым ртом, как выброшенная на берег рыба.
– Раненых отвозил в медсанбат. Приказ комбата. – Алексей смотрел то на девушку, то на майора.
– Кру-гом, – скомандовал Никифоров.
Анна так и не обернулась. Лишь плотнее закуталась в платок.
Записка командиру и комиссару 189-й сд, 22.12.1941 г.
Архив: ЦАМО, Фонд: 1442, Опись: 1, Дело: 13, лист начала документа в деле: 40
Командиру и комиссару 189-й сд
1. На основании вашего приказа и дополнительных личных приказаний по телефону в ночь на 22.12.41 была организована операция по овладению Кокколево с тыла. Действия предполагалось начать с 4:45 22.12.41.
2. Для выполнения этой операции было проделано следующее:
а) Организован и выслан на рубеж западнее Кокколево сводный взвод (автоматчиков – 20 чел., разведчиков 15 чел.).
б) Проделано в проволоке 4 прохода как для действующего взвода, так и для сводных рот 2-го батальона – поддержки на случай успеха.
в) Прикрыта группировка справа сводной ротой 3-го батальона и двумя взводами автоматчиков (40 человек автоматчиков).
3. Выдвинуто одно 76 мм орудие в район проволочных заграждений у северной окраины Кокколево. Продвинуть орудие дальше по целине не смогли.
4. Сапбат 189 сд без моего и военкома ведома снялся с передового рубежа и прибыл в Пулково, что явно сорвало проведение намеченной операции. Со слов заместителя комбата сапёрного, якобы они сняли батальон с целью его покормить. Полк сапёрный батальон кормил уже ранее. Прошу проведения дознания для придания виновных суду.
5. Военком полка в связи с изложенным выше, наличием появления в Кокколево пехоты противника силою до роты (примерно 150 чел.), значительной усталостью оставшихся групп бойцов 2-го и 3-го батальонов (боевой состав на 20:00 22.12.41 – 3-й б-н – 71 человек, 2-й б-н – 44), необходимостью удержания Туйполово и рубежа западнее и северо-западнее Кокколево – задержал выполнение намеченной операции. В связи с чем со своей стороны прошу о поддержке полка для дальнейших его действий. Фактически на данный момент на участке полка готовы к активным действиям – сводный взвод автоматчиков и разведчиков – на рубеже – западнее Кокколево, и группа автоматчиков, два взвода, всего 40 человек, высланная для прикрытия Туйполово. Остальной состав (1, 2, 3 б-ны) нуждается в отдыхе и просушке обмундирования и, главное, приведения в порядок.
Горячей пищей и спецпайком (вино) весь действующий состав удовлетворён полностью.
6. Со своей стороны, мною были отданы все необходимые распоряжения для выполнения ночной операции. Время начала (4:45 22.12.41) было мною принято по предложению военкома полка, который находился в районе действий и хорошо знал обстановку.
Когда же мне стало известно, что намеченная операция сорвана (дополнительный переговор с военкомом полка о том, что он решил не начинать операцию) и фактически это решение было принято им единолично, я решил поставить Вас в известность, так как, по моему мнению, операция безусловно могла быть проведена в доложенный мною Вам срок. Я, безусловно, согласен с военкомом полка в том, что напряжение и усталость личного состава 2-го и 3-го батальонов достигла высокого уровня, но не это явилось причиной срыва.
7. Со своей стороны дал указание удерживать занимаемый рубеж. Прошу поддержать и Ваших указаний.
КСП 880 майор Никифоров
Сентябрь 2016
Протоколы эксгумации Олег Разметелев предоставлять не спешил и вообще изменил своё поведение: он больше не звонил в администрацию, не торопил с проведением церемонии захоронения, а когда Родионов позвонил сам, – взял трубку нехотя, общался сквозь зубы и разве что по матери не посылал. Также замолчал Кантария, тот вообще не брал трубку и если бы не визитка, то Родионов мог подумать, что ему привиделся визит строителя.
Не менее странно вёл себя Головач. На вопросы отвечал односложно, а когда Родионов запросил копию письма по красноармейцу Крючкову, ответил уклончиво, из разряда «поищу у себя в бумагах», вроде бы не отказывая, но и прежнего рвения не проявляя.
Немного прояснилась ситуация после разговора с помощником военкома.
– Не с моими блёснами такую рыбу ловить, – произнёс Гнатюк с нескрываемой грустью в голосе. – Кантария вышел на военкома города, тот позвонил в район, дал моему шефу волшебного пенделя. В общем, как только бойцов захоронят, мы подпишем акт, даже не сомневайтесь в этом.
– Вот это я понимаю, размах. Значит, не дождались предложения от «Нордсити»?
– Я – нет. А вот вы можете дождаться. Без участия администрации захоронение им не организовать.
– Что-то не спешат они. И Головач себя странно ведёт. Ещё недавно был готов сожрать «Выстрел» без соли и без масла, а сейчас мнётся, увиливает.
– Вы их группу «ВКонтакте» давно посещали?
– А что там?
– Зайдите на досуге, будете сильно удивлены.
– Не томите, Игорь Иванович.
– Разметелев и Головач теперь лепшие друзья, разве что в дёсны не целуются. Объединили отряды в поисковую группу, теперь вместе копают.
– Вот это поворот!
– Кантария не зря ест свой хлеб; он оказался умнее, чем мы с вами думали. Хочешь нейтрализовать врага – сделай его своим союзником. Думаю, купили Головача с потрохами.
– Сомневаюсь. Лёша не похож на человека, торгующего костями. Тут что-то другое.
– А кто говорил про деньги? У каждого своя цена. Головачу сделали предложение, от которого он не смог отказаться.
Всё окончательно прояснилось, когда из Комитета по взаимодействию с общественными организациями пришло письмо о проведении на территории района церемонии захоронения.
Главе администрации
Делягину В. И.
Уважаемый Владимир Иванович!
Комитет по взаимодействию с общественными организациями проводит на территории района торжественно-траурную церемонию захоронения останков 27 погибших защитников Отечества (далее – Церемония).
Приглашаем Вас в качестве почётного гостя принять участие в Церемонии, которая состоится 18 октября 2016 года в 12:00 на воинском мемориале в пос. Кондакопшино.
Также просим Вас рассмотреть возможность оказания содействия в части привлечения молодёжных и ветеранских организаций Вашего района для участия в Церемонии, а также приглашения священнослужителя и обеспечения кареты скорой медицинской помощи.
Благодарим Вас за многолетнее плодотворное сотрудничество в благородном деле сохранения памяти о подвиге воинов, павших при защите Отечества.
Район устраняли от проведения церемонии, а значит, и подпись на акте захоронения от администрации не понадобится. Комитет всё сам проведёт, сам подпишет, военком завизирует, и для строителей этого будет более чем достаточно. Документов по Крючкову у Родионова на руках нет, делать новый запрос в ЦАМО, во-первых, слишком поздно, во-вторых, нет видимых оснований: только слухи и домыслы, которые к делу не подошьёшь.
Кантария их переиграл. Поставил детский мат.
В свою очередь, Головач долго мялся, вертелся ужом и уходил от ответа, но наконец признался:
– Высота «полтора» не единственная территория «Нордсити». У них планы на десять лет вперёд. Мне ясно дали понять, что если хоть словом выступлю против, то больше никогда не смогу работать на их земле. А это почти весь район, понимаете?
– Я-то понимаю, – ответил Родионов. Что-то подобное он и ожидал услышать. – Поэтому не прошу тебя бросаться в бой с открытым забралом. Дай мне информацию по Крючкову, хоть какую-то бумажку официальную, я сам всё сделаю. Мне просто не с чем к главе идти.
– Так может и не надо?
– Твою мать, Лёша! Они вынесли воинское захоронение у меня под носом…
– Без обид, Кирилл Сергеевич! Я не буду ссать против ветра. Вот чтоб я дочку Леной…
Родионов повесил трубку.
Как он и ожидал, глава даже слушать ничего не стал. Родионов был молод, амбициозен и не любил проигрывать, но в данной ситуации он был бессилен. Он всю свою жизнь работал на результат, который проявлялся здесь и сейчас в помощи конкретным людям, ветеранам: улучшить жилищные условия, определить в дом престарелых, закрепить социального работника. Эти решения были внятными, измеримыми. Но что делать сейчас, когда собирание утраченной памяти происходит на ощупь, по кусочкам, а мир не торопится хотя бы задрожать от проступающей на поверхность крови?!
В середине сентября Родионов с Гнатюком лично выехали на высоту «полтора». В этой поездке не было никакого практического смысла, но Гнатюк позвонил накануне и заинтриговал: «Хочу вам кое-что показать, так сказать, финальный аккорд».
Высота была вдоль и поперек перепахана экскаватором. Жирные отвалы такой дорогой ленинградской земли были примяты следами от гусениц, словно здесь второй раз прошла линия фронта.
– Согласно донесениям о безвозвратных потерях 189-й стрелковой дивизии, – начал Гнатюк на месте, – ровно двадцать шесть бойцов 366-го сапёрного батальона были похоронены в районе высоты «полтора», в 200 метрах западнее шоссе на Ленинград. По документам они лежат в воинском захоронении. Это железно.
– Лежали.
– А теперь посмотрите вот сюда, – Гнатюк указал рукой на земляные отвалы. – Видите чёрные следы, как будто плесень прёт из земли?
Родионов присмотрелся внимательнее – действительно, вся земля в районе высоты была подпачкана какой-то чёрной плёнкой. Похожие следы он видел во время службы в Чечне, когда нефть проступала на поверхности в районе месторождений.
– Что это? – спросил Родионов.
– Органика. Перегнившая. На этом месте под землёй находились предметы органического происхождения. Скорее всего, человеческие останки.
– Без экспертизы – недоказуемо. А оснований для такой экспертизы у нас нет. Это частная земля. И даже если будет экспертиза, вы не докажете, что захоронение вынесли месяц назад, а не в дремучих шестидесятых, когда засеивали эти поля.
– Всё так, я и не собираюсь доказывать. Через неделю-другую дожди пойдут, все смоет. Через три года на этом месте будет новый микрорайон, бойцов захоронят в Кондакопшино со всеми воинскими почестями. И волки целы, и овцы сыты.
– Только у бойцов были имена и фамилии. А сейчас… Они как будто второй раз умирают, уже навсегда.
– Я вам говорил, что вы романтик? – усмехнулся Гнатюк.
– Говорили. А ещё вы сказали, что бойцов по спискам было двадцать шесть. Где ещё один?
– Крючков. Он в списках не значился.
Боевое донесение 880 сп по состоянию на 8:30 26.12.1941
Архив: ЦАМО, Фонд: 1442, Опись: 1, Дело: 13, Лист начала документа в деле: 119
Командиру 189-й стрелковой дивизии
1. Полк в ночь на 26.12.1941 продолжал выполнять поставленные Вами боевые задачи.
2. Основная группировка сил полка была сосредоточена против противника в Кокколево:
– 1-й батальон с северо-востока;
– 2-й батальон с северо-запада;
– 3-й батальон с юго-запада и запада – усиленный взвод и два взвода резерв.
Действия против противника начались с 9:00 25.12.1941:
а) артиллерия полка и подразделения 705-го ап прямой наводкой по заранее пристрелянным огневым точкам (далее – ОТ) и блиндажам противника вели беспокоящий огонь до 24:00 25.12.1941. С 24:00 этот огонь начала вести артиллерия 431-го ап и продолжала его до 4:00 26.12.41.
б) в 4:00 в наступление перешла пехота, которая к этому времени была сосредоточена на исходном положении.
в) в течение ночи 25.12.41 и дня 25.12.41 установленные на северо-западной окраине Кокколево два станковых пулемёта держали под огнём все ОТ противника. В ночь на 26.12.41 дополнительно (из ремонта) были выставлены ещё два станковых пулемёта против северо-восточной окраины Кокколево, которые включились в изматывание противника и подавление ОТ противника.
С 4:00 26.12.41 станковые пулемёты переключились на поддержку перешедшей в наступление пехоты. Действия пехоты до 7:30 изложены в предыдущем донесении.
С 7:30 при поддержке редкого миномётного огня и сильной поддержке станковых пулемётов продолжали медленно продвигаться вперёд. Особенно плохо показал себя в деле руководства исполняющий обязанности комбата 3 – командир 9-й роты лейтенант Трубачёв, действия его батальона были крайне нерешительными и срывали тем самым успешное продвижение 2-го батальона с запада, так как противник, не скованный 3-м батальоном, имел возможность всю силу миномётного, артиллерийского и пулемётно-автоматного огня перенести на продвигающийся 2-й батальон. 1-й батальон хотя и продвинулся одной группой за проволочные заграждения, но, понеся значительные потери, вынужден был остановиться и ведёт огневой бой.
Прибывшее пополнение (150 чел.) показало себя как крайне слабо подготовленное к боевым действиям. Отсутствие в полку кадров среднего комсостава в стрелковых подразделениях вынуждало назначать на должности средних командиров рядовой состав, что крайне отрицательно влияло на успех данной операции. Рассчитанная и подготовленная операция по времени и месту фактически оказывается невыполненной, хотя на все решения было предоставлено тройное время.
Наиболее успешно действующий 2-й батальон (к 9:30 26.12.41) не дошёл до ближайших ОТ противника на 200 метров, имея перед собой три станковых пулемёта противника и группы автоматчиков. 2-му батальону оказывается поддержка арт (8–12 снарядов) и мин 82 мм (5–6 мин) огнём.
Несмотря на систематическое подавление ОТ противника в предыдущие дни, ОТ противника фактически остаются действующими.
3. Засада южнее высоты 1.5 остаётся в пункте, куда она была выслана. Сведений от неё нет.
4. Общий вывод по действиям за ночь 26.12.1941:
а) недостаток артснарядов и мин к 82 мм миномётам даёт возможность противнику (особенно его миномётным батареям) наносить нашей пехоте потери (излишние). Для успеха в последующих действиях необходима достаточная артподготовка и танки (3–5 штук).
б) необходимо пополнить полк личным составом, особенно средним комсоставом стрелковых подразделений.
в) необходима подготовка (или получение) станковых пулемётчиков. Приводимые в боевое состояние станковые пулемёты остаются на полковом патронном пункте из-за отсутствия в батальонах станковых пулемётчиков.
г) прибывшее пополнение показало слабую боевую подготовленность (150 чел.).
23–26 декабря 1941 года
К удивлению Никифорова, комбата сапёров никто не арестовал, его даже не отстранили от командования батальоном, как должно было произойти по всем писаным и неписаным правилам остро заточенного карандаша. Командир полка напрягся и занервничал, а к вечеру следующего дня майора вызвали в штаб дивизии, и военком штадива полковой комиссар Хмель жёстко высказал ему об использовании сапёров не по назначению.
– Операция была согласована со штабом дивизии, – оправдывался Никифоров.
– А вам никто не говорит за операцию. Сапёрный батальон придан полку для проведения инженерной разведки и организации проходов в минных полях противника, строительства землянок, укреплений, огневых точек. У них специальные задачи, понимаете? Специальные! Минные поля вам кто ставить будет?
– Так война идёт, товарищ полковой комиссар, – зло ответил Никифоров. – У меня от полка сто человек осталось.
– Пополнение прибудет сегодня-завтра, отправим вам бойцов. А сапёров ещё подготовить надо.
– При всём уважении…
– Короче! Приказ комдива: сапёров использовать по назначению. Вам всё ясно?.. Не слышу ответа.
– Более чем.
– И ещё. Георгий Николаевич, не забывайте кормить людей.
Никифоров с трудом сглотнул обиду, но полковой комиссар уже отвернулся, показывая всем видом, что разговор окончен.
Операция по захвату Кокколево забуксовала, превратилась из стремительной атаки в затяжное изматывание обороны противника. Взаимодействие с артиллерией в звене полк-группа вроде бы и оставалось на должном уровне, все заявки полка артиллеристы отрабатывали, но дефицит снарядов и мин сказывался на результате. Огневые точки немцев оставались не подавлены.
Вечером 23 декабря артиллеристы попытались выдвинуть два орудия к западной окраине Кокколево, чтобы бить по огневым точкам фашистов прямой наводкой, но пушки вязли в снегу, санные установки под орудия вовремя построены не были. Пулемётные гнёзда немцев на высоте «полтора» продолжали поливать огнём наступающих.
Остатки 1-го батальона были сведены в одну стрелковую роту и закрепились в районе Верхнего Кузьмина. Приданные батальону 45-мм пушки также были выдвинуты на прямую наводку, но, находясь в голом поле, без капониров, не имея запасных позиций, подверглись миномётному обстрелу, одно орудие было уничтожено немецкими минами, два других после этого были отведены за мост через реку Пулковка.
Полковник Корнилов прислал из дивизии свой резерв – отдельную роту разведчиков. Псы войны, не ведающие страха, элита армии. Все в белых маскхалатах, вооружены ППШ, готовые порвать любого или умереть. Никифоров не без злорадства усилил разведчиков взводом сапёров.
На командном пункте полка майор инструктировал старшего лейтенанта, командира разведроты:
– В 19:40 начинаете атаковать северную окраину Кокколево. Приданная группа сапёров делает проходы, после захвата Кокколево устанавливает заграждения на ров и южную окраину деревни. – Чуть помялся и нехотя добавил: – Сапёров использовать исключительно по назначению. По мере продвижения ликвидируете огневые точки немцев, создаёте очаги сопротивления на всю глубину Кокколево. Операцию завершить в 21:30, о начале и окончании действий докладывать в полк.
– А огневая поддержка?
– Два орудия подавят пулемёты на высоте «полтора», из Туйполово поддержат огнём ваше наступление, подавят огневые точки на высоте «огурец». В это время батальоны, обтекая Кокколево с востока и запада, выйдут противнику в тыл, перережут дорогу на Новые Сузи и ударят с юга вам навстречу.
– Все ясно. – Командир разведроты глядел на карту и понимал, что план дельный, основной скрипкой будут батальоны, а его бойцов посылают на верную смерть, и если пулемёты немцев не будут подавлены, то все разведчики лягут в этом поле, не успев даже подойти к деревне… – Нам бы два станковых пулемёта.
– Пулемёты… – помрачнел комполка. – Нет у меня лишних.
За три дня боёв были безвозвратно подбиты и оставлены на поле боя шесть пулемётов Максима, восемь ручных пулемётов Дегтярёва. Из оставшихся более половины находились в ремонтной мастерской. Ещё два пулемёта по указанию штаба дивизии были переданы 216-й отдельной роте химической защиты. А самое главное – все пулемётные расчёты понесли потери, катастрофически не хватало грамотных пулемётчиков.
– Значит, в лоб пойдём?
– Отставить разговоры. Прикажу – не только пойдёте, побежите!
– Есть. – Старлей раздражённо козырнул и вышел из здания обсерватории.
Разведчики атаковали три раза в течение ночи, понесли большие потери, но так и не смогли пробиться в Кокколево. При этом отвлекли на себя значительные силы противника, и полк смог обойти деревню с восточной и западной стороны, закрепиться на достигнутых рубежах. А 3-й батальон даже выдвинулся на южную окраину Кокколево, оседлал дорогу на Новые Сузи и удерживал её в течение ночи и первой половины дня 24 декабря. Но, попав под ураганный миномётный огонь, вынужден был отойти к западной окраине Кокколево. Всё было напрасно. Ряды атакующих выкашивала смерть, всё поле почернело от холмиков, ветер трепал полы шинели убитых бойцов и не было происходящему конца и края. Комдив понимал, что без нужного количества снарядов для артиллерии Кокколево ему не захватить, но над ним стоял штаб армии, и Корнилов снова и снова отдавал убийственные приказы, а майор Никифоров снова и снова отправлял солдат на смерть.
В сапёрном батальоне, как и во всей дивизии, жизнь и война проросли друг в друга, и гибель в бою, ранение, увечье стали обыденностью, нелепой привычкой, как самокрутка после обеда. С довольствием проблемы были решены. Сапёрам выдали по пятьсот граммов хлеба на человека в сутки, крупы и даже сахар: всё, что было положено для частей первой линии обороны. Как сказал Моисеич: «Повеселело в котелке». Командир полка загрузил батальон в полную силу: бойцы строили землянки и систему заграждений в захваченном хуторе Туйполово, группы сапёров сопровождали атакующие подразделения полка, проделывали проходы в колючей проволоке и минных полях. В ночь на 25 декабря майор Никифоров приказал устроить засаду и взорвать немецкий дзот у высоты «полтора». Каргузалов поручил операцию Алексею Денежкину.
За прошедшие дни заместитель комбата осунулся, под глазами появились серые круги от недосыпа. Груз возвратных и безвозвратных потерь ссутулил плечи, добавил остроты в жестах, металла в голосе. Высота «полтора» из неприступного дзота превратилась в мистическую цитадель, которую необходимо было захватить во что бы то ни стало. Из элемента сражения, из этапа операции по овладению Кокколево высота превратилась в жизненно важный рубеж, за которым для Денежкина ничего больше не существовало. Она сама по себе стала целью и смыслом жизни, мечтой и оазисом. Старший лейтенант и сам не смог бы для себя сформулировать это чувство, но в какой-то момент ему стало казаться, что за высотой «полтора» войны больше нет, что стоит лишь взять этот клочок земли, как тут же кончится блокада, немец отступит, и сам Гитлер в далёком Берлине повесится от досады на ближайшей осине.
Днём старлей прибыл в совхоз имени Бадаева. Поборов искушение заглянуть к Анне, направился в штаб, доложил дивизионному инженеру Мальцеву о полученном приказе, передал схему разведанной в ходе боя вражеской обороны, доложил о потерях.
– Не с кем дзот взрывать.
– Бери нестроевых, – ответил Мальцев. – Обозников, сапожников, поваров… всех бери.
Ночью поползли.
У нетронутого прохода Денежкин нашёл сержанта Мокрого. Тот лежал, запрокинутый навзничь, устремив стеклянный взгляд в черноту неба. Голубоватые тени от луны и жёлтые отблески сигнальных ракет плясали на окаменевшем лице. Над полем висела звонкая морозная тишина, прерываемая лишь слабым шорохом вспыхивающих ракет и сухим отрывистым кашлем стрелявших вслепую немецких «станкачей».
Опытные сапёры знают: ночью на переднем крае, в нейтральной полосе, у чужих траншей и окопов страшно только наделать шуму. Денежкин выучил здесь все вражеские огневые точки. Знал, что прежде стрельбы высунется из дзота чёрная рука и пальнёт в небо ракету. Что строчить будут тогда из другого, парного дзота. И стрелять будут наугад, ни черта не видя и даже не слыша. Когда знаешь режим огня, что враг может, а чего не может, – все становится просто. И если пулемётчик не засечёт группу и не отрежет её, то у них будет одна минута, чтобы отступить к своим окопам. После этого начнётся миномётный обстрел, методичный, по всей площади. Именно под такой обстрел попала группа Мокрого.
Снег лежал высоко и плотно, под самую верхнюю нитку проволочных заграждений, почти скрывая редкие пеньки кольев. Денежкин хотел двинуться дальше, но его остановил шёпот Крючкова:
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!