Текст книги "Мятежность слов и мудрость многоточий…"

Голев Дмитрий
Мятежность слов и мудрость многоточий…

Мудрец и Гений

 
Мудрейший в мире из людей
Поспорил как-то с гениальным.
Сказал мудрейший: «Свод идей
Не больше истинного знанья.
 
 
И сколько б книг ты ни прочёл,
Круг интересов бы ни ширил,
Всегда чего-то не учёл
В своём суждении о мире».
 
 
Правдивы были те слова,
А ум величия исполнен.
И Гений лишь ответил: «Да»,
Не возразил и не дополнил.
 
 
Мудрец опешил: «Как же спор?»
И рассуждать продолжил дальше.
В своих суждениях был скор,
Без колебаний и без фальши
 
 
Сказал: «Кто знаний свет хранит,
Тем жизни праздность – преступленье.
Им мало грызть наук гранит,
Своё составить важно мненье.
 
 
Потомкам в память, на века
Оставить мудрое писанье.
Жизнь так трагично коротка
И так полна очарованья».
 
 
Мудрейшим разве есть нужда
В оценки точных рассуждений?
И Гений вновь ответил «Да»,
Не сделав личных наблюдений.
 
 
Мудрец вспылил: «Какой позор!
Вот так, без спора согласиться!
Широкий важен кругозор!
Пытливый ум всегда ершится!
 
 
Не мало истин рождено
В тяжёлых спорах и сомненьях!
Самой судьбой нам суждено
Блуждать впотьмах предубеждений».
 
 
Что возразишь? Одна беда —
Не оскорбить бы ненароком.
И Гений тихо вставил: «Да»,
Держась задумчиво и робко.
 
 
Мудрец вскричал: «Как жить с людьми,
Когда в них столько равнодушья!..
Да вы!.. Да я!.. Да чёрт возьми!..»
И рухнул наземь от удушья.
 
 
Мудрец не ведал одного:
Был Гений в мыслях занят прочим,
И в спор не лез он оттого,
Что в смысл фраз вникал не очень.
 
 
Мораль истории проста,
Без оговорок и сомнений:
Быть мудрым просто лишь тогда,
Когда не мучает вас гений.
 
 
Мне кто-то скажет: «Ерунда!
Здесь гений с мудрым перепутан».
И я ему отвечу: «Да».
К чему напрасно сеять смуту?
 

09.01.2013 г.

Рождение стиха

 
Есть ощущение стиха.
Предчувствие. Почти тревога.
И вроде мысль ещё тиха,
Но подозрительна немного.
 
 
И вроде мир не изменён,
И люди в мире этом те же…
Ты ж вне событий и времён.
Ты словно воздух в дождь разрежен.
 
 
Не быстро, нет – едва-едва
Крадутся будущие строки.
Приходят образы, слова —
Видны, понятны, но далёки…
 
 
Принять, приблизить, обогреть,
Омыть слезой и сердца кровью,
За благо с ними поговеть,
Их напитав своей любовью.
 
 
Придёт момент – коль мысль лиха —
Хватай и шлёпай на бумагу
Всё тело нового стиха —
Новорождённого бродягу,
 
 
Скитальца книжный стеллажей.
Его потом сыщи попробуй!
Вот он совсем не твой уже,
Живёт своей судьбой особой.
 
 
А ты как ласковый отец
Простишь загулы все дитяти.
Он – путь от сердца до сердец
И след твой в мире этом, кстати.
 

02.2013 г

Многогранник

 
Как мечтает многогранник
С многоликою судьбой
Осознать своё призванье
И в придуманном изгнаньи,
Ширя круг своих познаний,
Округлиться сам собой.
 
 
Он ночей не спит, понурый,
Всё углами скрежеща.
То в угаре, то в сумбуре…
Бьётся в сущности фигуры,
В естестве моноструктуры
Многогранная душа.
 
 
Он тоской своей измучен
Ходит кругом круглый год.
Мир вокруг благополучен,
Он один мрачнее тучи. —
До чего же невезучий!
Круга он ничуть не лучше,
А совсем наоборот!
 
 
Круглый мир и шар – планета,
И не даром – «круглый год»…
Путешествуют вкруг света…
Круглым солнцем всё согрето…
Кругло то и кругло это…
Даже круглый идиот!
 
 
Многогранник колобродит.
Многогранник с горя пьёт.
По свободной воле вроде
В угол зрения он входит,
Где высокий градус бродит
В самый крепкий оборот.
 
 
И в дыму хмельных агоний,
Подпирая лоб углом,
Он решительно нескромен!
Он находит нужный номер
И звонит по телефону
В знаменитый круглый дом.
 
 
В круглом доме, в круглом зданье
Говорит автоконтроль:
«Если вы большой начальник,
Ваше примут замечанье…
Если пьющий многогранник,
То нажмите цифру ноль».
 
 
Многогранник разъярённый!
Вопрошает он «Доколь?!..»
В лучших чувствах оскорблённый!
До психоза доведённый!
И под круглые знамёна
Он теперь поставлен в ноль!
 
 
Ноль не абы что такое!..
Ноль – вполне конкретный знак.
Обличает он изгоя —
В состоянии покоя
От бессрочного запоя
Кто бездельник и тюфяк.
 
 
«Я тюфяк?! И я бездельник?!» —
Многогранник кривит рот.
Пишет в свой еженедельник:
«Хватит круглого правленья!
Под гранённые знаменья
Многогранный звать народ!»
 
 
От обиды злая воля
Безгранично широка.
Под парами алкоголя
Жизнь вдруг стала полем боя,
Созывает он изгоев
Против круглого врага.
 
 
«Поднимайтесь!» – Он вещает. —
«Время более не ждёт!
Круговертят! Истощают!
Обнуляют! Обчищают!
Округляют! Обобщают
Многогранный наш народ!»
 
 
И забыл уж многогранник:
Были помыслы светлы.
Как хотелось знать призванье!
Как в придуманном изгнаньи,
Ширя круг своих познаний,
Сгладить сам мечтал углы.
 
 
Он теперь в среде крамолы
В главных числится вождях.
Предвещает очень скоро
Он народные расколы.
Да для публики глаголет
Всё на круглых площадях.
 

11.12.2012 г.

О национальном вопросе

 
Вопрос национальностей,
Затёртый и измученный,
Болезненно-сомнительный
Для мнительных господ,
И я его не трогаю
Никак ни в коем случае,
Хоть даже «ко́ий» случай тот
Негаданно придёт.
 
 
Но был на днях на лекции…
Перед учённой братией
Там выступал заслуженный,
По слухам, человек.
Своей солидной внешностью
Он вызывал симпатию,
Глаза светились мудростью
Под ширмой томных век.
 
 
Фамилия докладчика —
Для слуха аномалия —
Уж больно витьеватая
На мой простецкий вкус…
Он носом выдающимся
Вполне мог быть с Италии,
А кучерявой внешностью,
Быть может, и француз.
 
 
Он говорил уверено,
Как если б знал доподлинно,
Мол, пропаганда подлая
И чей-то злой подлог,
Что Русь великим воинам
Была когда-то Родиной,
И славилась культурою
На Запад и Восток.
 
 
Надумана, приписана,
Ничем не обоснована
Руническая письменность
В дохристианский строй…
Серьёзные учёные
Не заинтересованы
Ни Велесовой книгою,
Ни прочей чепухой!..
 
 
И я кивал в согласии —
Я не силён в истории,
И в этой акватории
Подвластен всем ветрам…
К тому же больно куцыми
Казались все теории,
Что были неудобными
Большим профессорам.
 
 
По залу, сколько видеть мог,
Сквозило одобрение.
В едином устремлении
Учёные мужи
Руси отписывали роль
Простого поселения
Во имя подавления
Пропагандистской лжи.
 
 
Друг друга им не поддержать —
Сверх логики насилие…
Наука ангажирует
Мораль на па-де-де…
У них так много общих черт
И полное обилие
Фамилий кучерявеньких,
Носатых и т(э). д(э).
 
 
И только в дальнем из рядов,
В полнейшем одиночестве,
Сидел и недоумевал
Профессор Иванов.
Он был паршивою овцой
И внешностью и отчеством,
И завсегда принадлежал
К когорте молчунов.
 
 
А лектор в подтверждение
Славянской неспособности
В культуре государственной
И в прочих чудесах
Разменивался фактами
Порой весьма прискорбными,
Но в очень убедительных
И зрелых словесах.
 
 
«Конечно, огорчительно —
Вещал он – осознание…
Но факты недвусмысленно
Указывают нам,
Что Русь, не культивируя
Научные познания,
Была лишь поселением
Неразвитых славян.
 
 
Судите по свидетельствам,
Читайте по орнаментам,
Ведущими учёными
Давно утверждено,
Что государства строятся
На субкультурной самости,
Что самоосознанием
Народности полно…».
 
 
Я не скажу, что понял всё.
Похлопал лишь из робости.
Все хлопают, и я, глядишь,
Ничуть не хуже всех.
Хоть зрело ощущение
Какой-то скрытой подлости,
Неявно обеспечившей
Докладчику успех.
 
 
По-окончанье лекции
Настал момент полемики,
Поднялся, к удивлению,
Профессор Иванов.
С ноги он мялся на ногу
От явного смущения,
Но был однако выдержан
В произнесеньи слов.
 
 
«Позвольте, – обратился он, —
Выходит несуразица,
Народ славянский не был коль
Культурою сплочён,
Как покорить сподобился
Такую часть Евразии,
Не пользуясь уверенно
Ни словом, ни мечём?
 
 
К тому же, несерьёзной вы
Назвали книгу Велеса,
Легко сослав в забвение
Сей спорный артефакт.
В придумку Миролюбова
Мне искренне не верится,
Но верится Дубровскому,
Ценившему трактат».
 
 
Фамилия Дубровского
Напомнила единственно
Мне некогда прочитанный
Культурный анекдот.
А вот лицо докладчика,
Нахмурилось воинственно,
И искривился злобою
Его учёный рот.
 
 
«Желаемое хочется
Вам выдать за действительность. —
Последовал немедленный
Решительный ответ. —
Но не к лицу учёному
Восторженная мнительность.
Лишь объективность вычистит
Псевдонаучный бред.
 
 
Не может мысль учёного
Быть личных чувств заложницей!
У всех одна история
И люди все равны,
Но вот народ народу рознь
И в рамках этой розницы
Плодятся заблуждения
И ложные труды.
 
 
Славяне не отмечены
Культурным обаянием,
Машиной государственной
И тактикой войны…
Зато по миру славятся
Пристрастьем к возлиянию,
И всех чудес возвышенных —
Матрёшка, да блины».
 
 
Уж кто тут прав, кто виноват,
И время не распутает…
Событиям минувших лет
Трактовок миллион…
А истина, как водится,
Есть барышня распутная,
Блюдущая потребности
Влиятельных персон.
 
 
Вопрос национальностей —
Известный и изученный —
Опасно-разрушительный
Для нравственных основ,
И я его не трогаю
Никак ни в коем случае…
И в зале кто не хлопали:
Лишь я, да Иванов.
 

Из истории современной олигархии

 
Хитрый, Наглый и Прожжён
Угодили на рожон.
Главный мент предупреждён
Был заранее.
Дескать, данные мужи,
Будто скользкие ужи…
Грабежи, да кутежи,
Да кидания.
И живут ведь паразиты, —
Бог, их гневом порази ты! —
Постоянно пьяны, сыты
И не телятся.
И не то чтоб всех волнует,
Что сам Фатум их балует.
Коль им ветер в парус дует,
Так пусть делятся.
Но указанные лица
Явно не хотят делиться.
Может быть, шалят в Столице
По незнанию.
А кто правила не знает,
Тех законами пугают…
Страх порой располагает
К пониманию.
Благо древняя Фемида
Не жалеет индивида,
За повязкой ей невидно
Сострадания.
Так что перст её наставить,
Как дитя рыдать заставить….
Впрочем, сей момент оставим
Без внимания….
 
 
Хитрый, Наглый и Прожжён…
Каждый в доме окружён.
Их снимали прямо с жён —
Поздно вечером.
Жёнам вместо компенсаций,
Предлагали расписаться,
Мол, роптать и возмущаться
Вроде нечего…
Мол, арест прошёл культурно,
Чинно, мирно, процедурно,
Брали их мужей ажурно,
Без агонии.
А потом слегка побитых
Выводили паразитов,
Угрожая им транзитом
До колонии.
Долго местные старухи
Культивировали слухи,
Дескать, брали по мокрухе
Беспредельщиков.
И откуда в старых лязгах
Только термины завязли,
Или дело всё в маразме
Злосопельщиков?
А другие утверждали,
Будто власти разгадали
И арестом упреждали
Революцию.
И зачинщикам террора
Не избегнуть приговора,
Коль того желает скоро
Конституция.
 
 
Хитрый, Наглый и Прожжён…
Каждый в клетку посажён,
Как положено, снабжён
Адвокатиком.
Безбородая защита
Уверяла: дело шито
Без большого колорита,
Белым бантиком.
А затем адвокатура
Покидала клиентуру
И бегом в прокуратуру
За инструкцией.
Ну, ни к чести адвоката
Рассуждать, кто виноватый.
И нужна ему доплата,
Не дедукция.
И уж если высший разум
Засудить велит заразу,
Хоть в обход законов базы —
Делать нечего.
Коли ценится карьера,
Нет морального барьера,
Да и праведности мера
Переменчива.
Дознаватель с диким счастьем
Их допытывал с пристрастьем,
Свыше силы данной властью
И приличием.
Уверял: «Нам всё известно!
Отпиранье неуместно!
Ну-ка, всем бояться вместо
Безразличия».
А потом поодиночке
Подбивал сдавать браточков,
Ведь дела их ясно точно
Неказистые.
Кто же следствию поможет,
Для того ещё, быть может,
Обвинение проложит
Путь к амнистии.
Тот матёрый дознаватель
Знал стабильный показатель:
Из троих – один предатель,
Без сомнения.
Если вычислит который,
То без вычурных теорий,
Он заслужит отпуск скорый
Или премию.
 
 
Кто пройдёт в Иуды роли,
В виде жеста доброй воли
Он сулил возврат на волю
И прощение.
Слишком громко стали в прессе
Отзываться о процессе,
Дескать, новые репрессии —
Не менее!
Так что меру поощренья —
Для других двух укрощенья —
Он сулил по наущенью
Высших органов.
Порешили, значит, сверху,
Что пора добавить спеху,
Потому как не до смеху —
Власть оболгана!
Оболгать, однако, «шишек» —
Как скопировать мартышек:
Не запачкавши манишек,
Не получится.
Но средь новых журналистов,
Таки есть авантюристы.
Молодые плюралисты
Быстро учатся!
Их идейная свобода,
На беду, такого рода:
Есть, мол, право у народа
К разным мнениям.
Наплетут интриги, драмы,
А чуть чуют – нежеланны —
В Исраэль обетованный
От гонения.
 
 
Подсудимые не спали,
Масло в пламя подливали,
Рассуждали о морали
Перед камерой.
Дескать, вот вам прецеденты:
Не правеют президенты,
Затирают диссидентов
Как и ранее.
Прочь, долой тоталитарность!
Проявите солидарность!
Выступайте за гуманность
Демократии!
Мы идейно благородны
И финансово свободны,
Оттого и не угодны
Автократии!
Лицам же при исполненьи
Заявляли поскромнее,
Отрицая преступленья
И парируя:
«Мы простые бизнесмены,
Гражданины полисмены!
Мы Отечеству измены
Не готовили!
Подозренья в злодеяньях,
Да закона попираньях
Без причин и оснований
Обусловили.
Это наши конкуренты —
Криминала элементы —
Подсчитавши дивиденды,
Нас подставили.
Иль прошёл заказик сверху,
Дескать, много жиру, меху —
Отсосать, остричь, наехать
Вас отправили.
Вы себя спросите что ли,
О своей невзрачной роли,
Посрезайте вы мозоли
С вашей совести.
А коль можете вступиться,
Мы способны не скупиться…
От проблем бы откреститься
Лишь бы вскорости».
Но заказик сверху важен:
Должен быть бандит посажен!
Поперёк идти отважен
Кто с умом не друг.
А коль есть избыток спеси,
В показательном процессе
Отобьют, потом в довесок —
За полярный круг!
Потому закона слуги
В созидательном испуге
Спешно делали потуги
Воплотить заказ.
Закрутили словно повесть
Обвинение на совесть…
От бессовестности то есть…
То есть напоказ.
 
 
Хитрый, Наглый и Прожжён,
Каждый зол и напряжён.
Дух надломлен и сражён
Провокацией.
Да и как не впасть в унынье,
Если попрана твердыня,
Сам Закон творит отныне
Фабрикации.
Тут же точит червь сомненья,
Всё ж обещано прощенье,
Кто толкнёт друзёй в презреньи
К краю пропасти.
И у Хитрого взыграло
Тёмное его начало,
Хоть душа его ворчала
Против подлости.
Наверху возликовали:
Только этого и ждали!
И, глядишь, не зря ковали
Кадры в строгости.
Коль Иуду получили,
Так проблему разрешили
И теперь в подобном стиле
До суда вести…
Ход событий дальше ясен,
Передать их – труд напрасен…
Наш гуманный суд ужасен
В гневе и вообще…
По закону всё и всё же,
Беспринципность права гложет….
Красный призрак всё тревожит
В кожаном плаще.
 
 
Но хотя б из интереса,
Год спустя после процесса,
Что приписывает пресса
Знатной троице.
Их дороги не похожи
И итог деяний тоже.
Вор, он и в законе может
Обустроиться.
Хитрый стал ещё богаче,
Стал на мир смотреть иначе,
И с чиновников подачи
Влез в политику.
И теперь он сам решает,
Кто закон не нарушает,
А кому не помешает
Выдать критику.
Наглый, жаждуя свободы,
Часть нетрудовых доходов
Отстегнул, за что в итоге
Всё ж сумел бежать…
Где-то в Англии столице,
Распуская небылицы,
Не стесняясь матерится
На Россию-мать.
А Прожжённый шёл на принцип
И теперь играет принца
В постановке «Зона в лицах»
По-Шекспировски.
Говорят его стараньем
Гамлет полон обаянья,
Хоть в глазах его страданье
И печать тоски.
 
 
Кто-то, может быть, подумал,
Что мораль извлечь не дурно б,
Вроде: если мыслишь шкурно —
Станешь шкурою…
Или так: займёт бесчестный
Губернаторское кресло,
Но в районе безызвестном,
С чукчами в краю…
Но сомнительной моралью
Лишь страницы замараю,
Да и люди не признают —
Поднимут на смех.
Суть: Не жди в судьбе мессии,
Будь собой и будешь сильным!..
А Великая Россия
Точно лучше всех!
 

05.2009 г.

«Давайте думать наперёд…»

 
Давайте думать наперёд,
Чураться громких заявлений.
Быть выше деланных свобод
И ангажированных мнений.
 
 
Давайте в песне выражать
Чего нельзя в банальной прозе,
Бояться, верить и стяжать…
Пока стяжать ещё не поздно…
 
 
И никому не быть под стать,
И над собой не ведать власти,
Но счастье в жизни обретать,
Другим не делая несчастий.
 
 
Давайте ветхую мораль
Сошлём на переобученье,
Но новый мир вздохнёт едва ль,
Мучимый разностью течений…
 
 
Так много в жизни кутерьмы,
И мишуры, и душной пыли…
Так будем наперёд умны,
Назад умны ни раз мы были.
 

02.2013 г.

«Обычно я пью кофе только к вечеру и брежу…»

 
Обычно я пью кофе только к вечеру и брежу
Культурным вдохновением до первых петухов.
И чуть лишь утро раннее сквозь щели штор забрезжит
Спешу забыться в панике неотвратимых снов.
 
 
Во снах смеются улицы, прохожие все схожие
Глядят, галдят, жеманятся, поют порой не в такт…
И я чужой, не родственный, с давно не бритой рожею
Шагами осторожными спешу пройти в кабак.
 
 
Здесь в кабаке просаленном, пропитом и обоссаном
Не стали кто вассалами и гордых спин не гнут,
И кто по воле фатума не уродились боссами
Находят понимание и временный приют.
 
 
Мы за свободу разума и прочее и прочее!..
Цитируем пророчества поэтов и святых,
Тостуем за приятелей и против одиночества,
Во имя неприятия условностей мирских…
 
 
Мы пьяны в упоении и счастливы в общении,
И пусть, что не ко времени! И пусть в разгаре день!
Пусть наше поведение считают преступлением —
Мы в ледяном презрении скрепим сердца в кремень!
 
 
Случается, встречаются здесь личности известные,
Что не хвалами пресными карабкались наверх,
Те, что с солённой честностью брели путями крестными
И без вести распятыми вдруг обрели успех.
 
 
Одной из этих личностей, не бритой и не родственной,
Я задал неприличный по циничности вопрос.
Спросил без предисловия: «А стоило ли, собственно,
Посмертное признание всей соли горьких слёз?»
 
 
И личность со священнейшим коровьим обаянием
Не доеной терпимости полузакрытых глаз,
Хранящих недоступное для осмысленья знание,
Икнув, не удостоила меня и пары фраз.
 
 
Быть может, я неправильно воспринял ситуацию,
Быть может, что в икании был мудрый скрыт ответ,
Да только в прежних радостях вдруг начал сомневаться я,
Хоть знал, что в мир обыденный уже возврата нет.
 
 
Когда кумиры падают с вершины обаяния,
И мир трухлявый рушится как дерево икон,
Несчастен, кто в неверии не знает покаяния,
И ищет понимания, любой презрев закон.
 
 
Я пью всё также кофе только к вечеру и брежу
Культурным вдохновением до первых петухов,
А чуть лишь утро раннее сквозь щели штор забрезжит,
Боюсь забыться в панике неотвратимых снов.
 

Про военкома старой закалки

 
На свежевыбритом диване,
Под гладкоствольным потолком
В меланхолической нирване
Нам виден старый военком.
В его руках тетрадь и ручка,
В ушах приказ, во взгляде сталь,
Между бровей его дремучих
Глубокой складкой спит печаль.
Он перст втыкал в глаза мартышек —
На том его персте мозоль,
А в голубых сединах пышет
Не солнце, но звезды огонь.
Он долго жил во мраке ночи,
Страшась невидимых врагов.
Его учили – как и прочих —
Не думай, будь всегда готов.
Он был готов! Он стал тревожным,
Когда разбился прежний строй…
Он, очернённый, стал безбожным,
Покрытым плесенью и мглой.
Но военком, ни брав, ни пышен,
Покорно снёс напор всех зол…
Он не взывал, но был услышан
В верхах под склепами Мавзол.
Ему сказали: «Нынче трудно!
Врагов не меньше – меньше пыл…
Отмечен будет тот нагрудно,
Кто честно Родине служил.
Печальный дух мобилизаций
Ещё довлеет над страной…
Как без достойных мотиваций
Пополнить поредевший строй?»
От светских раутов далёкий,
Хранящий воинский намаз,
Наш военком в мгновенье ока
В вопросе различил приказ.
Он понял суть своей задачи,
В душе тайком возликовал.
Его призвали… Это значит,
Неокончателен развал!
Есть, значит, Родине потребность
В служеньи преданных сынов.
Была б идея, стерпим бедность!
Была бы цель, простим лгунов!
Да, было время… Время било
По кошелькам и по умам.
Промеж людей беда бродила,
А счастье жалось по углам.
 
 
Он помнит, как душа воспела:
Родной военкомат хорош!
Хотя душа – известно дело —
Всего лишь выдумка святош.
 
 
Их было много, очень много:
Худых, и бледных, и хромых,
И уповающих на Бога,
И на зажиточных родных,
И тех, которых ждут невесты,
И тех, которых дети ждут…
Но были осени и весны —
Все по призыву были тут.
 

От чего душа поёт?.

 
Я люблю тебя страна
За крутые времена!
За мои бока худые!
За блестящие глаза!
 
 
В девяностые был мал —
Счастья в жизни не сыскал.
И прошли они лихие…
И прошли ли? – Кто сказал?
 
 
Я люблю тебя Москва
За твоё не жабье «ква»,
За болотное бессилье!
За манежный твой оскал!
 
 
Люб ты русский мне народ!
Всё в тебе наоборот!
Хочешь много и сразу
И всё ждёшь из года в год.
 
 
Я по жизни – патриот,
Отчего душа поёт!
Я любил бы всех сильнее,
Только разум не даёт.
 

1.03.2013 г.

Бес

 
Вышел Бес, чуть было света,
Поглядел на спящий лес,
И вопросы без ответа
Пробудили интерес.
 
 
Бес ли я? – Такое дело,
Мама бес и папа бес.
Беспросветность беспредела —
Бесконечный беспрогресс…
 
 
Мир бесовский груб и мелок —
Мрак, безумие и грех…
Там, где пьяный ловит белок,
Бес, чертяга, греет мех.
 
 
Надоело, нету мочи,
Шашни с шушерой водить!
До бездушия порочить,
Да бесчестия плодить.
 
 
Бес, быть может, тоже может
Дело доброе свершить,
Образумить осторожно,
Если кто-нибудь грешит.
 
 
Поглядев на мир с изнанки,
Очень хочется порой,
Пробудившись спозаранку,
Встретить светлый день с зарёй.
 
 
Не шабашить от заката
Напролёт за ночью ночь.
Человеческому брату,
Если надобно, помочь…
 
 
«Папа бес, скажи на милость,
Не юля и не тая,
Как такими уродились
Мы, бесовская семья?»
 
 
Папа бес, как чёрт суровый,
Злой как нищий наркоман,
Закатив глаза под брови
И убрав кулак в карман,
 
 
Отвечал тяжёлым басом:
«Ты, сынок, хоть мне родня,
Я на мать грешу меж часом,
Не гуляла ль от меня?
 
 
У меня такие роги
Как столетний баобаб!..
Вытирать об батю ноги —
Слишком зелен, слишком слаб!
 
 
Ты почто, малой паскудник,
На бесовский гонишь род?
Уродился словоблудник
С вольномыслием господ!
 
 
Наше дело, знай тихонько
Ночью шухер наводи,
Разводи девчат по койкам,
Да парней вином пои…
 
 
Эту ангельскую ересь
Про гуманность и т. д.
Ты засунь, сказать осмелюсь,
Прям себе посереде!
 
 
Ты ж пойми, бесова рожа,
Бес ты есть и будешь бес!
Бес по-ангельски не может…
Хоть его сомненье гложет,
Хоть его мораль тревожит,
Хоть его мандраж кукожит
С лишаём наперевес!»
 
 
Бес не внемлет, тяга к свету
В нём известных тяг сильней.
Днём идёт, не вняв совету
До возделанных полей.
 
 
Он людей встречает взглядом,
Полным мира и добра.
«Я принёс вам, люди, благо.
Не бегите от меня!»
 
 
Люди тоже видят Беса,
Но не чуют доброту.
И кричат: «Гоните к лесу!
И ату его! Ату!»
 
 
Бес расстроенный, побитый,
На душе тяжёлый груз.
Может, ангельская свита
Разрешит его конфуз?
 
 
«Ангелочки! Купидоны!
Я как вы, хоть и иной.
Что нам глупые препоны
От житейских параной?
 
 
Помогите, приютите!
Поддержите мой порыв!
Устремления поймите
И душевный мой надрыв!»
 
 
Купидоны судят быстро —
Каждый физиогномист —
С Шопенгауэрской мысли
Бес до чёрты неказист!
 
 
Бес подавлен. Бес озлоблен.
В Бесе зреет гордый нрав.
«Даром, что с бесовой мордой!
Отшабашу вам забав!
 
 
Вот оно: бесова рожа!
Бес я, знать, и буду бес.
Бес по-ангельски не может…
Хоть его сомненье гложет,
Хоть его мораль тревожит,
Хоть его мандраж кукожит
С лишаём наперевес!»
 

31.01.2012 г.