Текст книги "Я из Зоны. Сегодня никто не умрет"

С каждым шагом во мне росла сила. К лестнице, ведущей на первый этаж, я уже дошел, ощущая упругость мышц. Скатился вниз. Ступеньки от старости и постоянного мытья стерлись и были покатистые. Добрался до двери в приемное отделение. Замер, прислушался. Нет, вроде суета вся осталась на втором этаже. Я приоткрыл дверь и провел рекогносцировку. «Что же, радует, что не один я такой умный на этом белом свете. Перевёрнутые стулья, тахта посередине коридора, словно шлагбаум. Как хорошо! Вывели людей! Наверное, Батя и Зуб подняли панику. Молодцы». Раздались крики, где-то треснуло стекло. Звук особенный, в природе не встречающийся. Даже бутылка, принесенная для стрельбы по ней с мелкашки, сделана на заводе.

Мат раздался совсем рядом. Я даже присел от неожиданности. Прозвучало еще что-то, но мозг уловил только знакомые ругательства.

Значит, не все послушались и выбрались через центральный вход. Я сильнее приоткрыл двери, просочился в коридор. Наручники мешали, но я в очередной раз порадовался, что они были застегнуты спереди.

– Куда дели пацана?! Где эта мразь?!

Крик раздавался из кабинета, где я начал свой путь по больнице. «Ну конечно, – догадался я. – Кто же еще может тупить, кроме докторицы? Кто это ей посмел указывать? Она тут царица, а ей поклон не били и не целовали в одно место».

Я, прижимаясь к стене, начал приближаться. «Главное, отринуть сомнения. Все, решил – так делай».

На улице раздались крики боли, визг шин, глухой удар.

– Где операционная? Где?!

Таким голосом детей в переулке пугать. Пропитой, но не глухой, а писклявый. Раздались женские вопли.

– Ты рот закрой, коза молодая! Нет времени на тебя! Но я вернусь, сисястая!

Не знаю почему, но Марину я отметил в мозгу, как свою собственность. Свою. Понравился бы ей такой подход или нет, но сейчас обстоятельства сыграли за девушку. Я вспомнил гнилозубую улыбку Чеса. В такой ситуации он не раздумывая сказал бы: «Че ты мнешься, как фраер? Твоя коза или не твоя?»

Учителя бывают разные. Некоторые своим примером показывают, как жить нельзя. Но даже такие уроки помогают в жизни.

«Ну, если я тебя уложил, то и этих задену не слабо», – мысленно сказал я Чесу.

Внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь дрянь, я двинулся из своего укрытия. Мне попался стул. Старый и тяжелый.

Я поднял его за спинку: не бита, конечно, и неудобно, но выбирать было не из чего.

– Ну все, сейчас я тебе рот сломаю, – пропищал бандит. Что значила эта замысловатая фраза, для меня осталось загадкой, несмотря на годы изучения анатомии.

Бабье заголосило. Я глубоко вдохнул и нырнул в приемный кабинет.

Перевернутый стол докторицы. На полу она и медсестричка. Казалось, они, как мышки, хотят забиться под стол, спрятаться от кота. А кот подкачал. Сухой, алкашного вида, на две головы ниже меня – где-то метр пятьдесят пять. Бандит услышал мои шаги, даже успел повернуться и поднять монтировку.

И это все, что он успел. Стул – просто зверь. Я рыкнул, замахиваясь. Неудобно. Стул дугой полетел к цели, по дороге расфигачил лампу на потолке, осыпая нас осколками, и врезался в бандита. Попал я хорошо – в правую лопатку.

– Аа-а-а-а! – заорал урод.

– Ой-й-й! – запищала докторша.

Сухой припал на одно колено, но монтировку не выронил. Резкий выпад в мою сторону. «Нет, братуля, так не пойдет!» Я отклонился и ударил еще раз. Попал. Стул крякнул и развалился под бурный протяжный крик бандита.

Ключица. Вдребезги. Монтировка упала на пол, ее хозяин – вслед за ней. Он орал, будто я ударил его в пах. Причем три раза и с носка.

– Заткнись! – проорал я в ответ.

Поднял стул, вернее, то, что осталось от него, ударил еще раз и еще. Нет, слабо. Ребра болели, и сила удара ослабла. Сухарик закрутился на полу. Крик стоял, словно работала сирена на машине «скорой помощи».

«Надо добить. Но постараться не убить. Хватит мне и так проблем. Если за «дедов» я готов еще пятерик получить, то за алкаша-бандита… Не надо мне такого счастья». Я кинулся к стулу, поднял его – и крик прекратился.

Тишина. Бандит лежал без сознания. Вокруг – куча земли и коричневые осколки цветочного горшка. Докторша застыла, словно гарпия: глаза гневно сверкают, на лице гримаса злости. Вот это боец!

Я медленно опустил стул на место.

– Марина, подайте еще один горшок. Да, тот, что с геранью, он побольше.

– Он уже в отключке, – заметил я.

– Молодой человек, не мешайте. Он, может, и без сознания… – сказал она, забирая у Марины горшок, – но он обидел двух дам. Значит, два горшка.

Бандит что-то промямлил за секунду до нового удара по голове. Герань красиво повисла на его макушке.

– Не думал, что растение – такая сильная штука, – сказал я, пребывая в шоке от увиденного.

7

– У меня в манипуляционной – наркотики. В сейфе, конечно, но я сначала проверила, закрыт он или, как всегда, я забыла повернуть ключ, – тараторила доктор, – а Марина не захотела без меня уходить…

– Пойдемте скорее, – тянула ее за халат медсестричка.

Мне стало неловко за дурные мысли о докторше. «Докторе», – поправил я сам себя. Мысли разбегались, как рассыпанная гречка по столу. Я поднял монтировку, взвесил в руке – тяжела малышка, такой череп можно вскрыть и печень отбить.

– Мы готовы, – сказала Марина. Голос у нее дрожал, но не так, как бывает обычно от волнения. Нет. Скорее от возбуждения. Словно она чем-то или кем-то гордилась. «Странно, – подумал я. – Чего она так?»

– Да, готовы, – подтвердила доктор.

Они уставились на меня, ожидая дальнейших указаний. Приятно, когда тебе подчиняются. Особенно если час тому назад ни во что не ставили.

С монтировкой я ощущал уверенность. Еще бы автомат – и все, режим бессмертия включен. Опасно зазнаваться, но ничего поделать я не мог, адреналин шпарил по сосудам.

Выглянул. Чисто. Вернее, грязно, а людей я поблизости не наблюдал.

– Давайте к главному выходу. Вроде сирены милицейские звучат. Скажете: разборки среди бандитов, – напутствовал я медицину.

– За люстру придется вам заплатить, – строго произнесла спасенная доктор, – у нас приличная больница.

Я тряхнул головой, пытаясь понять, послышалась мне эта фраза или это такая шутка. Я так и стоял в стопоре, пока женщины не скрылись, ловко выбежав в центральные двери. «А мне куда? Наверх? За ними?»

Бесперспективное будущее давало стимул.

«Так. Что я теряю? Да ничего! Заценил начмед со странной кличкой Зуб фразу умершего Трофимыча. Отмажет от полковника и тюрьмы? Не смешно». Нет, я хотел в это верить, но что-то не верилось.

На всякий случай я вернулся к бандиту, постучал трофейным орудием по его хребту. Без движения. «Голову эта истеричка ему разбила? Ладно. Хоть в спину не ударит».

Я направился к месту разборки. Хотя направился – это громко сказано. Тигр же сначала крадется, прячется в листве и неподвижно замирает на долгое время. Так чем я хуже? Хвоста нет, есть монтировка.

На последнем этапе прислушался. Криков нет, мата – тоже. Странные глухие звуки, далеко – вой сирен. Монтировка хорошо лежала в руках, и стальные браслеты совершенно не мешали. Опять дверь, опять за ней уроды. Яркий солнечный свет резанул по глазам, на секунду ослепил. Я сместился в сторону, присел за машиной «скорой помощи».

Перевернутые носилки так и лежали, а возле них – пациент без движения. Рядом – санитары, которые тихо постанывали. Далее – молчаливые кожаные плащи. Сколько их выскочило из машины?

Они черными кляксами лежали на асфальте. И один из них держался за живот и тихо подвывал.

Я сместился в сторону, открывая больший угол обзора. Вздрогнул. Передо мною выросла зеленого цвета болотная тварь…

– Новиков, брось палку.

– Бандиты? – ошарашенно спросил я начмеда.

– В состоянии неактивной угрозы.

На темно-зеленой рубашке – бурые пятна, волосы взъерошены.

Начмед изменился. Неспокойный какой-то стал, словно капля ртути. Он выдернул у меня из рук монтировку, исчез за машиной. Снова появился, цепким взглядом осматривая дворик.

Я выдвинулся чуть вперед.

– Что произошло? – удивленно спросил я.

Бандиты лежали на земле, рядом с каждым валялась бита. «Сколько времени мне понадобилось на то, чтобы разобраться с одним мелким бандитом? – я пытался разобраться в ситуации. – Минут десять? Меньше? За это время разложить на асфальте толпу не самых мирных людей… Что там с рукопашным боем? Завязал начмед два года тому назад? Ага, сейчас. Все наивные уже лежат и корчатся от боли».

Снова раздался глухой удар.

– Ничего. Разборки между бандитами, – спокойно ответил начмед. – Батя, синие на подъезде.

– Слышу, – раздалось чуть в стороне.

Я словно фильм смотрел: включил с середины и теперь не мог понять, что происходит. Приблизился, заглянул за машину «скорой».

– Бам!!!

Батя держал фризовца за шиворот и монотонно бил головой о машину.

– Бам!!!

Заметил меня, подмигнул, но процесс не прекратил.

– Ну что, готов проверить на прочность эту развалюхю? – строго спросил бородатый у бандита.

Мне показалась, что тот в отключке. Нет, зашевелил губами, задрыгал конечностями.

– Гунч…

– Чего это тебя на рыбу потянуло? – уточнил Батя. На его спортивном костюме я не заметил ни капли крови, в отличие от формы начмеда. Да и сам бородач не выглядел запыхавшимся.

– Гунч приказал… – снова простонал бандит.

Батя сделал движение, и тот упал на асфальт уже без сознания. Я даже не заметил удара, а догадался по косвенным признакам.

– Гунч – это пахан из Зоны, – сказал я, – он с фризами на ножах. Отморозки они, а он – нет…

– Знаю, – прервал меня старший прапорщик в отставке, – знаю… Слышь, парень, неплохой ты человек, но влез глубоко. Вытащить тебя вряд ли получится… Зуб!

Начмед оказался позади меня, а я даже не заметил этого.

– Тут.

– Мальца проверь, если не врет, то постарайся срок ему скостить…

Раздался визг шин, крики и суета. Подъехала к главному входу милиция.

– Понял, – сказал начмед, – что с этими?

– Расскажешь, как в одиночку раскидал их всех. Медальку дадут, – произнес Батя, усмехнулся. – Зуб, тебе что, славы захотелось? Побились – и все, скрылись на машине в неизвестном направлении. Ну а ты смог одного уложить…

– Двоих, – угрюмо произнес я. Стало обидно за начмеда, – я еще одного в приемном уложил.

– Зверь растет, только мясо успевай подавать, – произнес Батя. – Я ушел.

Он ринулся в другую сторону, ловко запрыгнул на высокий забор и исчез. Начмед достал ключ, наручники щелкнули:

– Вопросов будет меньше, – пояснил он.

– Зато у меня их много, – начал я. – Батя зачем приходил? Он же бабульку ту не знает? И почему – Зуб? И как раскидали всех?..

– Успокойся, – произнес Сергей Петрович, и нас закрутил вихрь событий.

Маты милиции не отличались от бандитских. Нам тыкали пистолетами в лицо, проводили задержание. Отбила нас доктор, при активном участии медицинского персонала. Оказывается, она тут знала всех и ее все знали. Она сыпала фамилиями и должностями, от которых приехавшие начали нервничать.

Появился главный врач, организовал работу по доставке в госпиталь больных и травмированных. Смешно: бандиты хотели попасть в операционную и травматологию, и их желания сбылись. Появился наш полковник, одновременно с ним подъехал начальник милиции.

– Что тут твои делают?! – орал он. Толстая шея покраснела от напряжения.

Махлюков сипел ему на ухо:

– Мои ребята предотвратили нападение на больницу. Заметь, под моим руководством! Начмед, поддакни!

Мы стояли рядом, вытесненные потоком людей. Ухх, как все завертелось! Вот что значит организация на высшем уровне! Покореженные бандиты исчезали в глубине больницы, милиция наводнила дворик, стало тесно. Водители пытались скорее выехать, им запрещали. Ругань, гвалт.

– Да ну?! – удивлялся начальник милиции. – А мне другое докладывают!

– Доложу как надо, в бане в субботу, – шипел Махлюков. – Поверь, это мой шанс вырваться с этого захолустья! Сейчас закрою дезертирчика и твой рапорт – заживу!

– Так это, я в этом захолустье всю жизнь живу, – зло ответил ему главный среди синих и пошел в сторону машин.

– Подожди! – бежал за ним Махлюков. – Да подожди ты!!!

– Договорятся, – мрачно резюмировал капитан.

– Так что насчет Бати? – продолжал я расспрашивать.

– Кузьма, не ершись, – начинал накаляться начмед.

Я замолчал. К нам подскочил вертлявый сержант в легком бронежилете, начал составлять протокол, с наездом расспрашивая. Раздался властный окрик начальника милиции, и сержант отлип от нас.

Когда он исчез, я продолжил. Вокруг нас суетились, толкались, но я уже не мог ждать:

– Так кто этот Батя?

– В перевязочную, – сказал начмед и потащил меня за рукав. – Забыл тебе сказать, Новиков, две вещи. Своим молчанием ты сокращаешь себе срок…

Он втащил меня в помещение, мы пропустили пустую каталку, чуть не зацепились за тахту, отброшенную к стене.

Я снова замолчал. Спорить с человеком, который получил приказ мне помочь, я не собирался. Хотя язык жгло, словно хлебнул горячего чая. Хотелось узнать как можно больше. Например, как они раскидали вдвоем такую ораву бандитов?

– А что второе?

– У тебя перелом восьмого ребра, слева, – произнёс начмед и затолкнул меня в манипуляционную.

Я не удивился. «Достал меня Пятно. Ладно. Долг платежом красен, а я верну с процентами». Я сел на кушетку, закрыл глаза, пытаясь остановить этот крутящийся мир. Странно, пока начмед не сказал про ребро, я чувствовал себя бодрячком. А тут – словно прокололи воздушный шарик, и он начал сдуваться.

– А вот и он! Перевязывай его, Мариночка, я пока займусь остальными.

Я аж дернулся. Доктор, любящая выращивать герань, пропустила в кабинет медсестру. «Да что ж за напасть такая, доктор эта. Никуда от нее не деться».

Марина начала разрывать бинты, снимая с них желтый пергамент. Девушка сияла, тараторила без остановки. На удивление, мне становилось легче.

– Я узнала, тебя Кузьма зовут. Красивое имя. Ой, какая у тебя гематома! Это кто тебя так?

– Да есть два брата-акробата.

– Ты на них жалобу подашь? – понизив голос, спросила она. Ее приятный цветочный запах сводил меня с ума. Я старался запомнить его.

– Зачем? – Мне захотелось похвастаться. – Я просто челюсть одному сломал…

– Знаю. Знаю. Этот второй солдатик, которого привезли. Ну, ты, оказывается, матерый преступник. Ой, извини…

Я скривился.

– Спасибо тебе, Кузьма. Ты на Лидию Петровну не сердись, она хороший доктор. Работа у нас такая: воспринимай все близко, и сгоришь за годик. Так, теперь подними руку. Будешь как в фильме «Мумия»… Ты ей понравился. Она любит решительных мужчин.

Я улыбнулся.

– Только ей? – спросил я с намеком.

Марина засмеялась, словно я сказал гениальную шутку. Я смотрел на девушку, и мне хотелось наброситься на нее, впиться в ее губы.

Марина, делая свою работу, болтала без умолку. Я наклонился, целясь в сочные губы. Она увернулась, засмеялась:

– Промазал!

Да, Казанова из меня не получился.

– Все, я побежала, а ты тут посиди.

Она с улыбкой отошла от меня.

– Эй, волк угрюмый, – позвала меня уже возле двери. – Жду приглашения в кино, – произнесла она и упорхнула в бушующий коридор отделения.

Часть вторая. Ренат

1

– Ты чего залип, дух? Я кого спрашиваю?

Я скользнул взглядом по широкому лицу Баранова. Он сидел напротив. Рыба-прилипала. Как началось все с него, так и катится. Тряхнуло на ухабе. Наш «газик» прокряхтел, но, боясь быть списанным на металлолом, работал усердно. Машина свернула с асфальтированного недоразумения, по старой памяти именуемого дорогой, и выехала на знакомую проселочную. Лесополоса, по которой я двигался ранней весной, полная грязи, теперь подсохла.

Я сидел на скамейке в кузове, пристегнутый к железному каркасу, на который натянули толстую пленку. Защита от дождя. Осадков, правда, не наблюдалось. Серые тучки бесцельно ползли по небу.

За нами на «уазике» ехала довольная морда Махлюкова. В пятнистом дождевике поверх военно-полевой формы. Полковник ржал всю дорогу. Солдатик-водитель угрюмо вцепился в баранку, периодически поглядывая на меня. Гамма эмоций на его лице менялась от жалости до страха. «Ясно. Художник человеческих пороков, полковник Махлюков рисует ему мое прошлое и будущее. Опасный дезертир, убил проводника, издевался над сослуживцем. Если бы еще принес пачку денег, то…»

– Ты чего, дух, залип?! А?!

Баранов несильно ткнул меня стволом пять сорок пять в бок. Охранник, мать его… Я только поймал нужную мысль, сияющий хвост озарения, а тут он тыкает.

– Я тебе за духа морду порву. Хочешь, проверим? – сказал я.

Баранов смотрел на меня своими голубыми глазами. Широкий, с буграми мышц. Хвастался, что бицепс у него по размеру почти как у Арни. Врал, конечно, но не сильно. Русые волосы, коротко стриженные, и это он еще считался заросшим.

– Руки короткие, – произнес он.

Я привстал, потянул кольцо наручников по железяке – как раз хватило, чтобы дойти до середины кузова.

– Но-но! Не стартуй! – без испуга, но громко произнес Баранов. – Я тебя бить не хочу!

Я отступил, плюхнулся назад. Глянул на прекрасную природу. Все оживало, мир начинал дышать полной грудью. Благодать! Кроме полковника Махлюкова, который стучал по лобовому стеклу, привлекая мое внимание. Привлек. Погрозил мне пальцем, как учительница в третьем классе.

«Как же зовут Баранова? Записывал же в журнал приема амбулаторных больных, и не раз, но хоть убей не помню. Игорь?»

– Баранов, запомни, дух остался там, в Зоне. Я знаю, что у нас в части на крепость народ проверяется очень просто – сходил в Зону или нет. Я тебе напомню: шесть дней, нигде бока не грея, я шастал по радиоактивным землям. Собак стрелял, защищая сволочь крысовскую, тащил его на себе. Даже артефакт притащил…

Я резко оборвал свое пламенное выступление. Артефакт, который я принес, дал мне в поход начмед. Который меня туда и сплавил. И дал опытного сталкера Трофимыча в проводники. Вернее, это сталкеру дали необученного солдатика, который первый раз высунул свой длинный нос за границу.

«Черт! – Я вдруг понял всю цепочку, все ключевые моменты. – Поход в Зону – продуманный план. Безопасный, как пешеходный переход в пустыне. Ибо нет там машин. Так и у меня не должны были возникать проблемы. Борис Геннадьевич Трофимов оберегал меня, ошарашенного духа, от аномалий и мутантов. Даже учил по ходу движения. Так, как мы шагали до построек колхоза, двигаются в местности, полной аномалий. Значит – кроме охраны и прогулки, он старался меня научить азам.

Приход трех бандитов смешал нам все карты. Урка по кличке Чес, торговец Дельный и сопливый кусок жира – Унылый. Проклятая троица: интересно, кто из них в аду больше получает пыток.

Трофимыч был за меня в ответе. Да и проникся, не бросил на произвол судьбы-злодейки. Без него поход отмычкой в Топи стал бы для меня фатальным.

Случай, белоснежная улыбка судьбы, превратила пикниковый поход в игру на выживание».

Баранов поднял ворот бушлата, поправил кепку.

– Ты это, сильно не обижайся. Дух ты, пока не проставился за приход из Зоны. Тебе пацаны уже кличку придумали новую, а тут узнали про Крыса и дали заднюю.

Он замолчал. На лбу его пролегла морщина. Потом добавил:

– Крысе я не верю. Он у меня протеина банку спер, в самом начале службы.

Я сбился с плавного полета размышлений.

– Какая банка?!

– Протеина. Когда в качалку ходишь, надо его кушать. С нашим питанием много жать не будешь. – Баранов перевернул автомат горизонтально и изобразил, как выполняет жим лежа.

Он у нас любитель в тренажерном зале поработать до седьмого пота.

– Я тогда только попал в часть. Запары, залеты. Банку же прятал от всех, а этот вынюхал, гад. И сказать кому – не выход. Короче, ты мне тоже не нравишься, но тебе я верю.

– Я ж тебе не сто долларов, чтобы нравиться, – огрызнулся я.

– Вопрос-навоз. Ты за все время ни разу не соврал. Поверь, это мы подметили.

Мы – значит, старшие по службе.

Машину накренило, я вцепился в скамейку, чтобы не улететь на Баранова. «Как же его зовут? Саша?»

Видимо, водитель объезжал пятно грязи. Но опыт приходит с километрами. Наша машина спокойно проехала дальше, а вот «уазик» Махлюкова смачно вкатился в центр лужи.

Если говорить словами Баранова:

– Залип полкан по самые уши…

Он застучал по перегородке с водителем. Тот остановился, медленно сдал назад.

Мотор заглох, из кабины выбрались водитель и мой начальник. Встали возле кузова. Закурили. Полковник Махлюков раздражённо открыл двери, оценил, что до твердой земли ему не допрыгнуть, начал кричать:

– Ты что, посигналить не мог? – Это он нашему водителю.

– А ты, идиот, куда ехал? Грязи никогда не видел? – Это уже своему солдатику.

– Начмед, хватит курить! Давай, организовывай, как нас вытащить!

Сергей Петрович по кличке Зуб медленно затянулся и начал красиво выпускать изо рта кольца дыма. Процесс этот требовал сосредоточения, и на крики старшего по званию капитан не обращал ни малейшего внимания.

– Давайте трос! А ты – газуй! Сильнее!

Ошметки грязи вылетали из-под колес «уазика». Солдатик, бледный от угроз, пытался выгрести из грязевой ловушки.

– Хорошо, что не аномалия, – произнес я.

– Угу, – согласился наш водитель. Повернулся ко мне: – Ты уже как сталкер говоришь. У них только аномалии и хабар на языках.

Хабар. Я вдруг понял, что очень мне нравится это слово. Хабар. Значит, что-то ценное.

– Раз в Зоне побывал, а уже дел наворотил, – вмешался начмед.

– Дофига? – спросил Баранов. Любопытный.

– Видишь, целый полковник едет разбираться, – ответил капитан, аккуратно забычковал окурок, обратился к водителю:

– Знаешь, говорят, что после смерти у замполита еще три дня язык во рту двигается?

Тот усмехнулся.

– Давай, тащи трос. Вытаскивать будем нашу птицу-говорун.

Водитель снял кепку, почесал лысину.

– Трос-то есть, а кто в грязь полезет, цеплять-то?

– Гы-гы, дурных нет, – подал голос Баранов.

Мы все втроем посмотрели на него.

– Почему я? – вопил Баранов на протяжении следующих десяти минут.

– А кто? Я офицер, водителей не загонишь, им баранку крутить надо.

– Так, это, вон, в кузове залетчик сидит, – попытался съехать сержант.

Я отшутился:

– Баранов, не будь стрелочником. Я опасный преступник, который убежит в лес, перед этим я вас всех перестреляю. А полковника – вообще… – Что именно я бы сделал с Махлюковым, я не озвучил.

Баранов, на удивление, не стал дальше гнуть свою линию. Начал скидывать верхнюю одежду, бормоча ругательства сквозь зубы.

Начмед докурил и сказал:

– Конечно, спустить тебя на Махлюкова – идея хорошая. Но нельзя.

Почему нельзя, я не понял, но тему развивать не стал.

– Давай быстрее!!! Чего ты возишься?!

Махлюков возмущался все сильнее, ругательства его приобретали изощрённый смысл. Баранов схватил трос, ринулся в озеро грязи. Теперь, в одной футболке, штанах и берцах, он походил на культуриста. Таких фотографируют для рекламы тренажерных залов. Что ж, каждому свое.

– Быстрей!

– Да лезь ты под бампер!

– И что?! Ну, грязь там, так набери воздух и ныряй!

Начмед сплюнул. Недоволен он был полковником.

– Баранов недавно переболел пневмонией, – напомнил я капитану.

– Угу. Хочешь помочь? Так просто не вытянем машину, надо толкать.

– Да, товарищ капитан, дело говоришь, – вмешался водитель, – руку на отсечение даю, не вытянем без толкача. Хорошо молодой залез, по самое дно.

– Кузьма, не хочешь, так сиди молча, – закончил свою фразу начмед.

Лезть не хотелось.

– Не хочу, – ответил я честно, – но надо.

Водитель с прищуром посмотрел на меня, начмед же не отреагировал. Постоял, закурил еще одну никотиновую палочку.

– Откуда такой альтруизм, Кузьма?

– Он все же помог мне, когда два «деда» в карцере меня мяли берцами. Не побоялся.

– Вот уж за кого, а за этого громилу бояться не стоит, – произнес капитан. И ленивым движением вытащил ключи от наручников. Дал их мне, даже не поворачиваясь. Водитель, от греха подальше, как он сам выразился, нырнул в кабину.

Я отстегнул наручники, оставив их висеть в кузове. Спрыгнул. Начал раздеваться.

Махлюков заметил мои действия, начал суетливо копошиться. Вытащил пистолет Макарова, демонстративно передернул затвор.

– Я с твоим щенком возиться не буду! – крикнул он начмеду.

– Это уже не щенок, – возразил капитан и гаркнул: – Давай!

Не знаю, услышал ли его водитель в кепке, но колеса закрутились. «Уазик» дернуло, Махлюков не удержался и спрыгнул в грязь.

– Я думал, там по пояс, а выходит, всего по колено, – спокойно прокомментировал я. Виртуозный мат с угрозами создавали уникальный фон для разговора.

К этому фоно присоединились звуки моторов, грозный шелест шин. «Уазик» крепко засел.

Махлюков, не выпуская грязный пистолет из рук, выбрался на твердую поверхность. Баранов последовал за ним, однако не успел ощутить счастья пребывания на суше.

– Иди толкай! Бестолочь! Откормился на казенных харчах, хоть на убой посылай! – ярился полковник.

– Ветки не забудь, – спокойно сказал начмед.

Я так и сделал. Лесополоса помогла. Повытаскивал оттуда веток потолще, залез в грязь. Баранов недовольно сопел. Он уже успел почесать лоб, и теперь жирная полоса грязи украшала его, будто маскировочная краска.

– Давай, под колеса засовывай. Нужна сцепка колесам, – пояснил я.

– Сам знаю, – прогудел он. Не по-злому, как выходило у грузного Угрюмого, а по-простецки. Таким тоном сообщают, что знают, сколько соток надо прокопать или сколько тонн металла нужно на тренировке подкидывать. Уверенный тон.

Затолкали ветки. «Уазик» жалобно визжал, «газик» его ругал, но тянул. Мы навалились на машину, толкая до боли в мышцах. Моя грудная клетка трещала, как пустая пачка сигарет в кулаке.

Грязь большими кусками вырывалась из-под шин, обливая нас словно из шланга.

– Тяни! – урчал Баранов.

– Окрысились, – рычал я.

«Уазик» дернулся, завертелся на месте и тронулся. Пик напряжения – мне казалось, я просто поднимаю машину в воздух. Машина полковника вылетела на твёрдую дорогу.

Раздался резкий треск разрываемой материи, только хлеще и резче. «Уазик» замедлил ход, а «газик» быстро покатился в сторону блокпоста.

– Успели, – выдохнул я.

– Чего успели? – тяжело дыша, спросил Баранов.

– Вытолкнуть успели до обрыва троса, – пояснил я, уперев руки в бока.

Мы так и стояли в луже, стараясь прийти в себя. Черные, злые, но с победой.

– Спасибо, Кузьма, – произнес Баранов.

– Должен будешь, – ответил я и наконец-то вспомнил, как его зовут, – Ренат.

2

Блокпост не изменился. Казалось, он живет в другом потоке времени и десяток лет для него всего лишь месяц. Как в самом начале моей службы нас привозили сюда на устрашение, так все и осталось. То же приземистое здание с законопаченными щелями, служащее хорошим укрытием во время Всплеска. Бетонные блоки с двух сторон, перегораживающие дорогу из цивилизации. Бастион, защищающий от мутантов Зоны. А мутанты разные бывают. Один кровохлеб чего стоит, здоровая тварь. Правда, страшнее всего мутанты на двух ногах и с автоматом наперевес. Сталкеры, бандиты…

– Нам надо свернуть за тот пригорок, – сказал начальник патруля.

– Тебе надо – ты и сворачивай, – проворчал Махлюков.

Второй раз я был в Зоне и второй раз удивлялся, как менялась погода. Мы еще даже на сто метров не отдалились от блокпоста, а холодный ветер уже начинал толкать меня в спину. Как будто здоровался, ликуя, что вернулся старый знакомый. Или должник, которого долго искали.

Трава под ногами сопротивлялась вторжению. Да, раньше, говорят, тропинка вытоптанная была – настолько много контрабанды туда-сюда ходило. Сталкер в Зону, сталкер из Зоны. Командир части прикрыл лавочку, чем обидел многих людей. И не только в Зоне, а и за ее пределами.

– Слышь, Кузьма, а че там было? А? – спросил Баранов. Мы, оба грязные, словно шахтеры из забоя, двигались вместе: гениальная идея посетила лобастую голову полковника, и теперь мы с Барановым шли, скованные одной цепью. Наручниками.

«Интересно, откуда в нем это? – думал я про Махлюкова. – Он же не следователь, а простой балабол… Нет, не простой. Умный балабол. Хитрый». Нас к зданию колхоза вели трое военных: начальник патруля и солдатики. Так далеко они ходить не любили. Я усмехнулся. Далеко – значит, минут десять быстрой ходьбы. Так в Зоне никто не ходил, если не по чистой, проверенной дороге. Я понимал патрульных: они отсыпались перед ночным дежурством, когда нужно было усиленно контролировать границу, а тут нежданчики приехали. И вести их надо вглубь, а они привыкли патрулировать вдоль границы. Вдоль!

– Кузьма, чего молчишь? – дернул меня Баранов.

Я пытался понять, зачем нам надо идти за пригорок, одновременно рассматривал окрестности, поэтому ответил односложно:

– Думаю.

– О чем? Срок светит большой?

Чем мне нравятся простые люди, так это тем, что они могут спокойно подойти и начать обсуждать с тобой личные проблемы. Мои личные проблемы. Например, старушки на скамейках во дворе, которые начинают спрашивать: а что это за девочка к тебе приходила? Или на работе: а сколько ты получаешь? а твои родители сколько? а почему так мало?

Я, наверное, воспитан как-то неправильно. Меня учили быть вежливым. Поэтому на подобные вопросы я сначала отвечал, потом отшучивался. Теперь просто спрашиваю: для кого информацию собираешь? После такого больше не лезут с вопросами. И не общаются больше.

– Сколько бы ни светило – все мое, – сказал я. Намек Баранов понял, замолчал. Я же наконец-то разобрался, в чем суть спора старших.

– Я хотел могилку показать. Сталкера того, которого собаки порвали перед Всплеском. Или он их порвал, если точнее выразиться. – Начальник патруля напряженно держал автомат в руках.

– Так закопали уже, что мне смотреть?! – возмущался полковник.

Мы с начмедом переглянулись. Поняли друг друга без слов. Мы, как бульдозеры, не замечая преград, ринулись за пригорок. Я потянул за собой Баранова.

Сержант оказался тяжелым. А когда он еще и уперся своими копытами, так и вообще…

– Ты куда?! Нам туда нельзя!

– Давай, Ренат, надо на могилке побывать. – И добавил: – потом расскажу, что в больничке случилось.

То ли уговорил я его, то ли совпало с решением полковника, но мы все же двинулись к пригорку. «Интересно, если я уговорил Баранова, то чем могу заинтересовать Махлюкова? Информацией про пахана Гунча? Так я ничего крамольного про него не знаю. А может, выложить все как было, про истинные цели бандитов, найти сталкера Крадуна? Про блокнот?

Нет, эту информацию я сплавлю начмеду. Ему доверия больше, да и странный Батя пока никак не вписывался в привычное течение. Так бывает, не укладывается симптом в общую картину заболевания, начинаешь думать, раскручивать. Тяжело, долго, но потом оказывается, что именно этот симптом указывает на причину недомогания. А правильный диагноз – это половина лечения».

Пригорок защищал деревянный крест от ветра и посторонних взглядов. Да и сам крест был небольшой, словно игрушечный, еще не успел затереться под дождями и светил желтыми боками.