Текст книги "Проклятие египетской жрицы"

Глава 2
Отцепись, плохая жизнь

Мы с Танюхой сидели на заднем сиденье местного бомбилы. Она сбросила туфли и, поджав ноги, спала на моем плече.

Погулять до закрытия кабака не удалось. Моя партнерша по танго буквально засыпала на ходу. Очнувшись от трясшегося пола, она огляделась и увидела, что все давно прыгают под быструю музыку.

– Пойдем, посидим? – она кивнула на стойку бара с одиноким молочным коктейлем.

– У меня предложение получше. Давай-ка я отвезу тебя домой!

– Так рано?! – разочарованно произнесла она.

Я посмотрел на часы. Было полпервого ночи.

– Действительно, рано! Новый день только начался! Ранее не бывает!

– Я не это хотела сказать!

– Я знаю, – улыбнулся я и притянул ее к себе. – Не переживай! У нас впереди еще куча таких вечеров! – я нежно поцеловал ее в надутые губки.

– Ты не понял! – отпрянула она. – Я не знаю, что будет впереди, но этот вечер первый в моей жизни, когда я не вернулась домой в назначенный час! И сейчас не имеет значения, во сколько я появлюсь дома, в час или в пять! Я позвонила маме, что опоздала на последнюю электричку и что доберусь, когда доберусь! Я даже телефон выключила, чтобы отец не доставал и не рвался ехать за мной на машине!

В гневе ее глаза были еще прекрасней. Они метали молнии. Сон как рукой сняло.

Мы сели за стойку. Я заказал еще одну «Кровавую Мэри». Танюшка от спиртного отказалась, энергично мотнув головой.

– Что это было?! – спросил я через какое-то время.

– Извини, – она приподнялась на барном стуле и чмокнула меня в щеку. – Чтобы меня понять, надо всю жизнь провести в казарме!

– Если честно, то я в казарме жил только в учебке, а на корабле у меня был свой кубрик в санчасти.

– А мне повезло. Отец устроил мне такое удовольствие! Подъем, прием пищи, учеба, отбой! Раз в неделю личное время! А я не хочу личное время раз в неделю! Я хочу как все нормальные люди!

Она опять начала заводиться.

– Ты быстрый танец умеешь? – прервал ее я. – Научи, а?

Пришлось немного попридуриваться на танцполе. Я неуклюже и невпопад повторял движения Танюшки, чем откровенно развлекал подуставшую публику.

– Эй, Рик, когда успел плясать разучиться? – чуть не сдал меня с потрохами знакомый голос, по-моему, Вовкин.

Но Танюшка так веселилась, что не обратила внимания.

Наконец, музыка кончилась, моя учительница танцев повисла на мне.

– Сколько времени? – пропыхтела она.

– Без четверти два.

– Ответ неверный! Три с половиной склянки!

– Виноват! Исправлюсь!

– Поехали! – она потянула меня за руку к выходу. – Папа, наверное, уже спит!

На улице было пусто. Холодная майская ночь загнала курильщиков внутрь. Стоявшая поодаль девятка поморгала фарами. Я махнул, мол, подъезжай.

– В Тимяшкино поедешь? – спросил я водителя.

Тот молча кивнул. Я подсадил Танюшку и проверил карман с конвертом, где лежало девять пятитысячных купюр и сдача с «Кровавой Мэри». Водила попался неразговорчивый, и это радовало. Мы молча катили по Петродворцу. Справа проплыл светящийся огнями ресторан, памятное посещение которого было началом краха моей карьеры.

Той осенью именно сюда меня затащила секретарша нашей завкафедры. В тот день, когда Сруль впервые вторгся в мою жизнь и разбередил меня своими намеками, я помчался прямо к ней.

«Наша Пышка должна знать! Все приказы печатает она! Да и ни один слух мимо нее не проходит».

Когда я влетел в приемную, Маришка аппетитно уписывала эклер.

– Марина Георгиевна! У вас есть пара минут?

– Шурик?! – удивилась она. – Для тебя? Больше, чем пара, много больше! Я вся ваша! – она эротично облизала нижнюю губу и медленно погрузила эклер в ярко накрашенный рот.

– Ну, Марина Георгиевна!

– Шурик, ну какая Марина Георгиевна? Для тебя я просто Маришка!

«Бабе под сорок, а она все Маришка! – закипело внутри. – Уж коли на то пошло, тогда Маришища!»

Тут я был неправ. Полнота ее совсем не портила и распространялась исключительно на тело, оставляя довольно милую мордашку без второго подбородка.

Сердиться, глядя на нее, было нельзя, и я тут же остыл.

– Маришка, что происходит? – перешел я на шепот, поглядывая на дверь с золоченой табличкой «Зав. кафедрой генной инженерии, профессор Белкина Галина Афанасьевна». – До меня доходят непонятные слухи!

– Слухи – моя стихия! – она поманила меня пухленькой ручкой и тоже перешла на шепот. – Что тебя интересует?

– Не что, а кто! – я оперся о стол и наклонился к ней. – Меня я интересую! Меня что, увольняют?

– Ни в коем случае! Бог с тобой! – отмахнулась она и хотела еще что-то сказать, но вместо слов положила липкую от пирожного ладошку мне на руку. – Знаешь, что? А пригласи-ка ты даму в ресторан, а я до вечера все разузнаю!

«Наверняка, и так все знает!» – мой взгляд остановился на ее декольте.

Я стоял так близко, что видел чуть больше, чем положено по этикету. Настоящий джентльмен на моем месте отшагнул бы назад. Хотя вряд ли! Посмотреть было на что!

– Ну так как насчет ресторана? – она подняла голову и, поймав мой взгляд, толкнула плечиком в живот.

Содержимое декольте аппетитно заколыхалось. Я нервно сглотнул.

– Годится! – сказал я, не задумываясь, что могу быть истолкован двояко. – Жду тебя после работы в вестибюле.

– После моей работы! – уточнила Маришка. – А то я тебя знаю! Торчишь в своей лаборатории до ночи!

Ресторан встретил полумраком и своим евродизайном смахивал на выборгский, куда нас с Андрюхой водили финны. Вдоль стен тянулись четырехместные кабинки с узким столом и двумя лавками в каждой. Центр полутемного зала был занят обычными столами, не оставляя места для танцпола.

«Хоть что-то! – внутреннее напряжение немного ослабло. – Обойдемся без танцев!»

По ресторанам я не ходил, цен не знал и поэтому весь путь до самой дальней кабинки, выбранной Маришкой, заметно нервничал. Однако, открыв меню, успокоился: денег, что я успел назанимать, должно было хватить.

– Полагаюсь на ваш вкус! – бросил я севшей напротив Маришке.

– Ты забыл наш уговор? – она легонько пнула меня под столом.

– Ты, ты! – поправился я. – Ты выбрала хорошее место. Здесь нас никто не услышит!

– И не увидит! – подмигнула она. – Что будем пить?

– На твое усмотрение, – а сам подумал: «Лишь бы что-нибудь легкое, а то я не выпивал с последнего Нового Года».

– Тогда красное сухое!

– Тогда мне кока-колы!

– Ты что, не пьешь? – бровь Маришки поползла вверх.

– Не пью! Из мелкой посуды!

Она с облегчением рассмеялась.

– А то я уже подумала, что мне придется выпить всю бутылку самой и тогда я не смогу постоять за свою честь!

– Не переживай за свою честь! – я чуть опять ей не выкнул. – По крайней мере пока! – я принял правила игры и не стал лишать ее надежды. – А стоять за честь – это работа одной из частей мужского арсенала! – подлил я масла в огонь, упирая на слово «стоять».

– Шурик, ты душка!

Вино принесли раньше еды, и на голодный желудок наше сближение шло ускоренными темпами. Я уже вовсю тыкал Маришке и ни разу не сорвался на «вы». По моей методе мы разбавляли «сухарь» кока-колой, и получавшееся «шампанское» пилось легко. Не знаю, чем бы закончилась наша маленькая попойка, если бы вовремя не принесли жаркое с телятиной в грибном соусе. Начинавший выходить за рамки приличия громкий хохот в нашем углу смолк.

– Давай о деле! – предложил я, когда заглотил половину тарелки. – Что происходит в нашем королевстве?

– Все то же! Королева нашла нового принца.

– Королева – это Белкина что ли?

– Белка, Белка! Называй вещи своими именами. Не на кафедре!

– А что за принц?

– Ну, не прикидывайся, будто не знаешь нашего красавчика!

– Красавчика? – я смотрел на нее полными недоумения глазами.

– Ну, ты прямо как бычок на веревочке! – она погладила меня по щеке. – Его ведут на бойню, а он глазами хлопает!

«Вот и она туда же! На бойню! Что они все, сговорились, что ли?»

– Шефиня наша играет в эстрадную звезду. Самой под полтинник, а ухажеров старше двадцати пяти я у нее еще не видела! Хотя вру! Последний уже стал переростком, так она его в Сибирь-матушку сплавила!

– В Сибирь? Погоди, это Юрика, что ли? Так он же сам сбежал, от долгов! Я тебе по секрету скажу, он мне кучу денег должен!

– Кто это тебе такой лапши на уши навешал?

– Так Галина Афанасьевна и сказала. Белка то есть.

– Белка?! Да она сама этому бездарю почти полгода место в академгородке выбивала!

– Как полгода?! Да она же мне… – я осекся и замолчал.

Маришка с жалостью посмотрела не меня, как будто знала всю нашу подноготную.

– Давай выпьем! За то, чтобы всем воздалось по трудам их!

– Давай! – Я разом хлопнул полный фужер нашего «шампусика». – Да, кинули меня капитально! Так что? Теперь я Белкиной не нужен? – вернулся я к животрепещущей теме.

– Ты что, смеешься! А кто же у нас тогда науку будет двигать?

– Наш новый ассистент кафедры! По словам шефини, он будущее светило мировой науки! – Я никак не мог заставить себя называть ее Белкой, все-таки она была моим научным руководителем.

– Не знаю, светило ли он для науки, а для нее он точно свет в оконце! Кстати, он, как и ты, не имеет «волосатой лапы», но поверь мне, оставили его на кафедре не как лучшего студента и не за креативные идеи!

– За красивые глазки, что ли?! – не верил я своей догадке.

– Все же понимаешь с полуслова! – Маришка снова погладила меня по щеке. – Ты же такой умненький, как же ты не понял, что бежать тебе надо из этого гадюшника!

– А мои глазки, что, не красивые? Три года назад я тоже был молоденьким ассистентом! Что же Белкина не запала на меня?

Я вспомнил, как впервые увидел свою будущую руководительницу. Она сидела за столом в строгом приталенном пиджаке и газовой блузке с рюшечками на шее. Каждый раз, когда она перекладывала какие-то бумаги, из-под пиджака выглядывали лямочки лифчика, хорошо видимые сквозь прозрачную ткань. Про объем ее груди я вообще молчу. Мне стоило большого труда не коситься на нее во время собеседования. А когда она меня провожала, я с удивлением отметил стройную для такой груди фигуру, подчеркнутую точеными ногами на высоких каблуках. В общем, в тот момент я бы тоже променял свои «красивые глазки» на покровительство такой женщины!

– Достаточно того, что твои глазки сводят с ума меня! – вывела меня из задумчивости Маришка и, совсем обнаглев, провела указательными пальцами по моим бровям. – А «молоденьким ассистентом» ты себе льстишь. Я же читала твою анкету. Сначала наше медучилище, потом три года фельдшером на флоте. Так?

Я молча кивнул, уже ничему не удивляясь. Похоже, эта женщина знала все. Вот на кого нужно было выходить сегодняшнему детективу!

– Теперь университет, – деловито продолжала Маришка. – Ты за последние пять лет брал два академических отпуска по году каждый! Брал, я спрашиваю? По уходу за матерью, по-моему? Брал?

– Брал, брал! Ну, ты же понимаешь, что «уход за матерью» был официальный отмаз.

– Тогда зачем?!

– Это засекреченная информация! – я приложил палец к губам и потыкал им в потолок.

Ну, в самом деле, не рассказывать же ей, что нам с матерью попросту было не прожить на ее пенсию и мою стипендию, и что я уходил в леса водить своих финнов по Карелии.

– Мели, Емеля, твоя неделя! – отмахнулась Маришка. – Ну и какой ты после этого молоденький? – закончила она свои подсчеты. – А теперь посмотри на Игнатика.

«Интересно, с каких это пор наш новый ассистент стал для нее Игнатиком?» – Что-то похожее на ревность шевельнулось в груди.

– В университет прямо со школьной скамьи, в армии не служил, к нам сразу после госэкзаменов! – безжалостно крушила меня Маришка. – Да у него еще юношеские прыщи не прошли!

– Последним аргументом ты меня добила! – я поднял вверх руки и рассмеялся.

Мне действительно стало смешно. На этом свидании мы оба преследовали свои личные цели, которые не имели ничего общего с чьими-то прыщами. Откуда мне было знать, что в прыщах нашего нового ассистента и кроются все мои проблемы!

После экскурса в наши с Игнатиком биографии моя собеседница взяла перерыв. Мы допили остатки вина уже без разбавления кока-колой. Мне было лень шевелиться, а Маришку, похоже, переполняла энергия, и она с завидной легкостью перепорхнула ко мне на лавку. Отодвигаться было тоже лень да и некуда, и ее обширное тело прижало меня к стенке кабинки. Его жар мешал думать.

– Ну, ладно, Белку потянуло на юнцов, а им-то она зачем? – на полуавтомате спросил я.

– Мозг включи!

Я попытался и с удивлением обнаружил, что включать нечего! Мои мозги плавно стекали вниз, перемещаясь из одной головы в другую. Я уже смотрел не Маришку совсем другими глазами.

«Действительно Пышка! Как я теперь понимаю Мопассана и его прусского офицера, отпустившего пленных за одну ночь с такой вот «Пышкой»!

Я плотоядно смотрел на обтянутые черными колготками колени Маришки и не мог вымолвить ни слова. Во рту пересохло, язык прилип к небу. Она обняла меня одной рукой, слегка тряхнула и привлекла к себе.

– Ты весь в себе, а пора бы уже побывать и в других! – жарко прошептала она прямо мне в ухо. – Во мне, например!

Я продолжал молчать. Остатки мозга с трудом обрабатывали услышанное.

– Сейчас расплачу́сь – и ко мне! – наконец родил я.

– Я тебе сейчас расплачу́сь! – она потянулась через стол за своей сумкой. – А то я не знаю, как ты живешь на свою аспирантскую стипендию.

Край юбки потянулся вслед за ней, и я увидел, что на ней были вовсе не колготки, а чулки с ажурной резинкой. Я обхватил ее ноги чуть выше колен и приглушенно закричал, как в кино:

– Не бойся вывалиться-я-я! Я держу тебя-я-я!

Она расхохоталась. Ее упитанный зад заходил волнами, угрожая захлестнуть меня с головой.

Раскрасневшаяся Маришка плюхнулась обратно. Запыхавшаяся, с горящими глазами и задранной юбкой, она была такой аппетитной! Поймав мой взгляд, соблазнительница не спеша опустила сумку на обнаженные бедра.

– Еще не вечер! – она лукаво глянула на меня и полезла за кошельком.

Я просунул руку под сумку прямо на границе чулочной резинки и бархатистой кожи.

– А теперь послушай меня, – после импровизированного крика мой язык вновь обрел способность шевелиться. – По западному этикету, если дама в ресторане платит за себя сама, то это означает, что ничего не будет. Ну а если она позволяет расплатиться кавалеру, то позволит и остальное. Так что решай!

– Мы не на Западе! – сразу нашлась она.

– До Финляндии от нас сто семьдесят пять километров, так что мы самый Запад и есть!

– Откуда такая точность?

– Позже расскажу.

– Позже – это сегодня ночью, не так ли, милый? – разыгрывая смущение, она открыла кошелек и помахала скучающему вдали официанту.

– А это зависит от того, кто сейчас заплатит! – твердость в моем голосе заставила ее задуматься.

Пока официант шел к нам, в Маришке отчаянно боролись знойная женщина и заботливая мать. Разошлись миром. Знойная женщина разрешила за себя заплатить, а заботливая мать везла меня к себе на такси…

…Как и полтора года назад, за окном автомобиля замелькали многоэтажки. Только на этот раз мы к ним не свернули, и в роли заботливой матери был уже я. На плече у меня сладко посапывала Танюшка. Похоже, что вместе со встречей с этой удивительной девчонкой судьба решила мне устроить прощальное турне по местам беспутной юности. Я повернул голову в сторону удаляющегося микрорайона. Там, среди окон, что отражали свет фар редких машин, было окно Марины Георгиевны, навсегда оставшейся для меня Маришкой.

Где-то там, позапрошлой осенью, я лежал и смотрел в чужой потолок. Каждый раз, когда внизу проезжала машина, световые квадратики окна пробегали по белой поверхности, цепляясь за огромную трещину, разделившую потолок надвое. Я еще не знал, что так же трещала моя жизнь, и отдыхал от жарких поцелуев и сладострастных эмоций. Рядом пыталась отдышаться Маришка. Я и не подозревал, что с такой комплекцией можно быть такой подвижной!

Теперь, когда буря улеглась, и в голове наступил штиль, сигнальным буем всплыл вопрос: «А ведь я так и не выполнил задание Сруля-детектива!»

– Вспомнил? – прошептала Маришка.

– О чем? – прошептал я в ответ.

За стеной спал ее пятнадцатилетний пацан, и мы надеялись, что наши телодвижения его не разбудили.

– Я чувствую, как ты напрягся! – она положила мне руку на грудь. – Значит, вспомнил, зачем встречались! Да и я не сволочь последняя. Винюсь! Опустила кое-какие детали, потому что у нас все так хорошо шло, и не хотелось портить песню. Ведь тебе тоже было хорошо? – она замерла в ожидании ответа.

– Мне и сейчас хорошо! – я погладил ее руку у себя на груди, а напряжение в этой самой груди достигло предела.

– Обещай, что дослушаешь до конца! Все не так плохо, как может сперва показаться.

– Несогласный я! Если будет не любо, запечатаю твои уста поцелуем! – попытался я отшутиться.

– Хорошо, мой государь! – вторила она с улыбкой в голосе. – Не казни несущего плохие вести!

– Не томи уже!

– Ну, тогда слушай! Весть первая. Белка Юрика не так просто сплавила. Взамен она обещала оформить перевод к себе в аспирантуру чью-то протеже из Екатеринбурга и поставить ее на защиту в следующем году. Ректор успел завизировать перевод и переписал комиссию, планируемую для тебя, на новую девицу.

– А как же я?!

– Про тебя с этой кутерьмой со смертью ректора, наверное, забыли. Во всяком случае, через меня бумаги о твоей защите не проходили.

– Значит, и здесь меня кинули! Но как ректор согласился? Он же знал, что моя очередь!

– Говорят, что Белка хаживала к нему на ковер не только в переносном, но и в прямом смысле. Думаешь, зря девчонки в администрации называют ее «тертые коленки»?!

– Почему коленки?

– Потому что много на них стоит!

– Вымаливает себе университетские гранты что ли?

– Можно и так сказать! Встает на колени, залезает под дубовый стол ректора и вымаливает, – Маришка недвусмысленно хихикнула.

– Не понял! – конечно, я уже сообразил, в чем дело, но не мог в это поверить.

– Сейчас объясню!

Маришка с готовностью нырнула под одеяло и начала пробираться вниз.

– Понял! Понял! – забыв о ее сыне за стеной, закричал я.

– Ты что орешь? – она резко села и накрыла меня с головой одеялом.

Мы замерли и несколько минут прислушивались.

– Вроде тихо, – успокоилась Маришка и без предупреждения продолжила:

– Весть вторая. Белка одновременно просила дополнительную аспирантскую ставку, как я понимаю, для Игнатика, но ректор отказал. Я думаю, старикан знал, для кого Белка хлопочет, и в нем взыграла ревность!

– Ты думаешь, он еще что-то может? – я тоже сел и прижал к себе Маришку. – Незадолго до смерти ему, кажется, шестьдесят пять справляли?

– Тю-ю-ю, да он же фармаколог! Серединку пилюлями напичкал, и кончики заиграли!

– Да-а-а, допичкался. Ну ладно «Виагра», но скажи, как мог фармаколог передозировать себя сердечными гликозидами?

– Нашел, кого спрашивать! Я и слов-то таких не знаю. Ты забыл? Я же всего лишь маленькая секретарша!

– Ну, не такая уж и маленькая!

Тут я в который раз убедился, что язык мой враг мой! Как такое могло с него слететь?

– Я обиделась! – надулась Маришка.

– Я совсем не то хотел сказать! Правда!

И мне пришлось потратить десять минут на комплименты и увещевания.

– Будешь наказан! – наконец соблаговолила она. – В следующий раз я буду верховодить!

Я решил не уточнять, что это означает на ее языке, и быстро спросил:

– Когда же мы подойдем к слухам о моем увольнении?!

– Уже подошли. Как только пришла телефонограмма о смерти ректора, она мне тут же надиктовала докладную записку на имя будущего исполняющего его обязанности.

– Зачем такая спешка?

– Чтобы зарегистрировать свою писульку как можно раньше и чтобы ее рассматривал исполняющий обязанности, а не новый ректор!

Ну вот куда мне от самого себя деваться? Несмотря на всю серьезность момента, я не смог удержаться:

– Писюльку, говоришь? Она еще не знает, кто сядет в ректорское кресло, а уже готова повесить ему на нос свою писюльку?

Маришка стала с гневом выталкивать меня из-под одеяла:

– Дурак! Для тебя границы существуют?! Ты когда-нибудь дошутишься!

– Извини, обмишурился! Вдруг ректором станет дама! – игриво отбивался я.

– Наконец доперло! Белка сама метит в ректорское кресло! И сама же пустит в приказ свою докладную!

– А что в докладной-то? – мне действительно стало не до шуток.

Маришка осталась сидеть под одеялом и глухо произнесла:

– Там написано, что ты к защите неготов, что за три года наработал только на одну главу диссертации и что в настоящий момент занимаешь чужое место. Поэтому предлагается перевести тебя в ассистенты, пока ты не наработаешь достаточно материала. Ну, а кого на твое место, я думаю, сам понимаешь.

Я не верил своим ушам. Хорошо, что Маришка меня не видела, выражение лица у меня, наверное, было еще то!

– Сейчас это в приказ без визы ректора не пойдет! – поспешила успокоить она. – А ректорский кабинет будет пустовать еще долго.

– Свято место пусто не бывает! – усомнился я.

– Не скажи! Подковерная борьба сейчас идет серьезная и продлится не день и не два. Конечно, Белка глотки будет рвать за это место, но бог даст, мужички подсуетятся! – она немного помолчала. – Хотя куда им против власти!

– При чем тут власть?

– Да ты со своей наукой совсем от жизни отстал! У Белки бывший сейчас в мэрии всем образованием заправляет!

– Кому он сейчас заправляет?

– Я ему про Фому, а он мне все про Ерему! – Маришка выглянула из-под одеяла и в который раз за вечер нежно погладила меня по щеке.

Я отвернулся к окну.

«Все-таки мудрая она баба! Так мягко изложить мои мрачные перспективы надо уметь! Мужика бы ей хорошего!»

Я изобразил улыбку и скинул с нее одеяло:

– Давай сделаем так, чтобы до утра позабыть обо всем на свете!

– Смотри! Я тебя за язык не тянула! – «Маленькая секретарша» подмяла меня под себя и приготовилась верховодить…

Я проснулся от позвякивания посуды на кухне. Маришка кормила сына завтраком. Мое тело ломило, как после курса молодого бойца в Севастополе. Я с блаженством потянулся. Спешить было некуда. Решение я уже принял. Когда в прихожей хлопнула дверь, я сел и тихо позвал:

– Марина Георгиевна!

– Какая такая Георгиевна! – Маришка стояла в дверях руки в боки.

– У тебя вазелин есть?

– Что? Болит? Бедненький!

– Да нет! Мне надо в нос засунуть для имитации соплей. Позвоню Игнатику, что заболел. Мы сегодня в восемь эксперимент должны были начинать. Посмотрим, как это светило без меня управится!

– Так я скажу Белке, что ты мне отзвонился!

– Ну, это само собой! А Игнатику для достоверности!

Спустя полчаса мы распрощались на автобусной остановке. Маришка поехала на работу, а я за своими честно заработанными десятью тысячами к Срулю.

Час назад, когда я звонил детективу, в носу еще плавился вазелин, и он меня не сразу понял из-за громкого шмыганья носом. Однако, узнав, кто его так рано беспокоит, заметно обрадовался.

Его офис в полуподвальном помещении меня не впечатлил, но зато здесь было тепло от соседней прачечной. В городе еще не топили, а здесь были тропики. После промозглой улицы я чувствовал себя как в раю! Детектив перегнулся через видавший виды конторский стол и пожал мне руку. Потом указал на мягкое кресло напротив.

Лениво развалившись, я вяло пересказывал информацию, добытую у Маришки, и никак не мог отделаться от мысли, что мы с Белкой друг друга стоим, с той лишь разницей, что она променяла дело на удовольствие, а я получил удовольствие ради дела.

Сруль внимательно слушал, что-то сверяя и отмечая в своем блокноте. В конце он спросил:

– То, что в докладной записке про твое несоответствие написано, – правда?

– Правда, да только не про меня! Имя там должно быть другое!

– Какое же?

– Юрий Белявский.

– Погоди, это не тот ли Юрий, что в Сибирь слинял?

– Он самый!

– Тогда дай мне поупражняться в дедукции! Значит, он имел только одну главу за три года и защитился?

– За четыре года! – ехидно вставил я.

– Еще лучше! Это не очень хорошо характеризует научного руководителя, не правда ли?

Я кивнул и подумал: «Куда, интересно, девался его одесский говорок, которым он блистал в кафе?»

– Идем дальше, – продолжал Сруль, – он защитился и остался должен вам кучу денег? Позвольте полюбопытствовать, как велика куча?

– Пять тысяч евро.

– То есть вы, молодой человек, за пять тысяч евро продали ему недостающую главу?

– Две главы. Ну, или почти две. Там оставалось доработать чепуху!

– Не продешевили?

– Ну, во-первых, шефиня настойчиво рекомендовала это сделать, а потом, она клятвенно обещала мне защиту через год с теми наработками, что у меня оставались! Да я с тех пор по ним уже новую главу написал, и товар, хочу заметить, первоклассный! Такой, что запросто можно в полноценный диссер развить!

Здесь я не хвастался. Я ничуть не сомневался, идя сюда, что мне предложат продать мой новый фаг. Ведь он вылечивал умирающих от инфекции мышей в ста случаях из ста!

– А сейчас, как я понимаю, вы не имеете ни денег, ни перспектив, – не обратил внимания на мою рекламу собеседник. – Да и ваши блестящие наработки скоро найдут нового хозяина или хозяйку?

«Какую хозяйку?! – внутренне встрепенулся я. – Уж не на Белку ли он намекает?! Да генетический дизайн фага – моя идея от начала и до конца, и определять его хозяина буду я!»

Сруль какое-то время наблюдал за борющимися во мне эмоциями, потом тихо пробурчал:

– Ну что ж, тем легче становится моя задача, – он полез в стол. – Для начала, ваш гонорар! – Детектив положил передо мной заранее приготовленный конверт. – За следующую работу вы можете получить в десять раз больше!

– Можно на «ты»? – предложил я. – А то мне все время хочется оглянуться и посмотреть, с кем это я должен делиться гонораром.

– Что ж, на «ты» так на «ты»! Тогда уж и ты со мной запросто! Тем более, что разговор у нас пойдет дружеский, без давления авторитетом и возрастом! – он изучающе посмотрел на меня. – Это хорошо, что ты умеешь сохранять присутствие духа. В нашей работе это важно! Кстати, почему ты не на работе?

– Остужаю нервы! Хотя в вашем офисе это должно звучать странно!

– А мне нравится! – Сруль посмотрел под потолок, где с запотевших окошечек стекали струйки воды. – Жара и влажность круглый год. Совсем как на моей исторической родине! Кстати, насчет «вы», я думал, мы уже договорились!

Уже во второй раз за последние сутки я переходил на «ты» со старшим поколением. Хорошо, что Маришка меня не слышит, а то еще одного ее верховодства я могу и не пережить!

– А то, что решил поостыть, – абсолютно правильно, – продолжал детектив. – После такой информации недолго и дров наломать! Так вот, когда созреешь для возвращения, нужно будет заняться одним щепетильным дельцем.

«Чего тут щепетильного? – подумал я. – Это мои наработки! Ни у кого не украденные! Да, я пользовался реактивами и аппаратурой Белки! Но после того, что она со мной сделала, моя совесть чиста!»

– Я понимаю, что мое предложение может показаться на первый взгляд неприличным, но если хорошенько подумать, то это пойдет на благо науке! – продолжал меж тем детектив.

«Конечно! – внутренне соглашался я. – С такой руководительницей мой фаг и до клинических испытаний не дойдет! Она, вон, то сидит запершись в своей засекреченной каморке, то, как оказалось, продвигает своих юных любовничков, которые в науке нули без палочки! Хотя нет. Палочка-то как раз у них есть!» – я невольно улыбнулся своему похабному умозаключению.

– Наши заказчики понимают всю ценность информации и предлагают хорошие деньги!

«Хорошие деньги? – я мысленно помножил на десять содержимое только что полученного конверта. – Да серьезная биотехнологическая компания сделает на моем фаге сотни и сотни тысяч, и не рублей, а евро!»

– Твой риск в этом предприятии невелик. А после всего, что ты о себе узнал, даже если и попадешься, у тебя в этой лаборатории все равно нет будущего!

– А ваши заказчики не могут взять и меня к себе? – наконец открыл я рот.

– Ну, во-первых, я не знаю, кто заказчик, а во-вторых, зачем менять шило на мыло? По всем признакам, заказ идет из твоего же университета.

Нехорошее предчувствие шевельнулось внутри: «У нас фагами больше никто не занимается! Неужели разговор идет о чем-то другом?»

Оказалось, не о другом, а о другой.

– Нам заказали собрать компромат личного характера на профессора Белкину Галину Афанасьевну! – перестал ходить вокруг да около детектив.

Для меня это было холодным душем: «Значит, мой фаг никому не нужен, а за информацию о блудливой профессорше кто-то готов выложить две годовые стипендии аспиранта!»

– Мы бы к тебе не обратились, – Сруль внимательно посмотрел на меня, – но моим агентам это не под силу, нужен специальный пропуск в ваше здание, да и посторонних сразу заметят.

– Теперь я вижу, что наш вахтер не такая уж плохая идея, – оправился я от потрясения. – Почему вы… ты выбрал меня? У меня что, физиономия стукача?

– Я проверил списки работников института и нашел единственного человека, попавшего к Белкиной без протекции.

Я про себя усмехнулся: «Кто-то мне это уже говорил совсем недавно».

– Я надеялся, что в отличие от блатных, ты будешь сговорчивее. Ну а после вновь открывшихся обстоятельств, я думаю, ты не должен испытывать чувство долга к своему научному руководителю!

– Зачем такие сложности? Шпионьте за ней за пределами института, – разочаровал его я.

– Пробовали. Не работает. Похоже, что вся клубничка имеет место быть прямо на рабочем месте или столе – это уже как тебе будет угодно! – подмигнул детектив.

– И что от меня-то нужно? Мой пропуск? Так пользуйтесь, пока я «болею», – попытался я закончить неприятный разговор и полез в карман.

Детектив перегнулся через стол и остановил мою руку:

– Не прикидывайся, что ты не понял. Нам нужен именно ты! Одна сцена грехопадения, и ты решишь наши, а вместе с тем и свои проблемы! Вот тебе мини-камера, – он полез в ящик стола и вынул серебряную зажигалку. – Работает по принципу камеры мобильника. Сдвигаешь боковую пластину, открывается экран. Нажал колесико – включил, покрутил – приблизил. Единственный недостаток – это слабый микрофон, но, как говорится, чем богаты!

– Ничего не обещаю, – сказал я, но зажигалку взял.

– А обещать и не надо! Надо делать!

Я пару раз подкинул тяжеленькую зажигалку на ладони: «Не корысти ради, а науки для!»

Мои воспоминания прервал легкий толчок в бок. Я огляделся. Из потертого кресла в офисе Сруля я перенесся на заднее сиденье автомобиля, а на меня смотрели не хитрые глазки частного детектива, а огромные глазища прекрасной незнакомки.

– Скоро твое училище!

«Ира! Нет, Таня!» – вспомнил я свою случайную попутчицу.

– О чем ты думал? – тихо спросила она.

Оказывается, она давно проснулась и все это время наблюдала за мной.

– Да все думаю о том букете невесты, который у тебя толстушка Маришка перехватила сегодня! – нашелся я.

– Люська! – поправила она.

– Точно! Люська! Вот думал, как помешать ей увести у тебя жениха.