Текст книги "Проклятие египетской жрицы"

– Дашь матери мой номер, я помогу, если что. В экстренном случае дам тебе знать через Мишель, у нее будет спутниковый телефон.

Откуда у них была военная связь, я спрашивать не стал, но подумал, что, наверняка, смогу договориться с партнершей о периодических звонках домой.

Из-за затянувшегося прощания я попал на регистрацию одним из последних. Передо мной стоял дядечка с щенком на руках и уверял работницу аэропорта в том, что никакого намордника его собаке не нужно, и тем более клетки! Он пихал им какие-то бумаги, а щенок пытался их укусить, думая, что с ним играют.

– Давайте подержу! – предложил я.

– Ой, спасибочко! – выдохнул задерганный собаковод и сбагрил мне слюнявого непоседу.

В результате на самолет я заходил самым последним.

– Вам в хвост по правую руку! – улыбнулась стюардесса, глянув на мой билет.

– Поближе к спиртным напиткам! – улыбнулся я в ответ.

– И к туалетам тоже!

– То, что доктор прописал! Зенки залил, тут же отлил!

– Поторопитесь! Вас только ждем!

Я поспешил за дядечкой с шевелящейся хозяйственной сумкой. Все-таки его заставили изолировать щенка от общества до набора высоты.

Приближаясь к хвосту, я увидел единственное свободное кресло. Оно светилось синим пятном, и на нем явно не хватало слогана: «Самое последнее кресло для самого последнего пассажира!».

Теперь стал понятен стратегический выбор места. Сужающийся к хвосту салон вмещал только по два кресла с каждого борта, которые, к тому же, были разделены двумя проходами и шкафчиком с какой-то дребеденью. К спинкам кресел примыкала туалетная кабинка, так что присутствие лишних ушей сводилось к минимуму.

– Ты почему опоздал?! – резко встретила меня сидевшая у иллюминатора блондинка, и ее крашеные волосы, собранные в хвост, зло мотнулись вместе с головой хозяйки.

«Хотя постойте, она была не совсем блондинка, и совсем не крашеная!»

Я застыл в проходе и изучал ее волосы. Они были необычного пепельного цвета, почти серого, причем чуть светлее на висках и без каких либо признаков темных корней.

– О чем задумался? Сядь! – она зло хлопнула по сиденью.

Благодушное настроение как рукой сняло. Я посмотрел в колючие глаза девушки, и мне тут же захотелось оправдываться. Хоть на ней и было надето подчеркивающее фигуру платье, мне показалось, что на поясе у нее висят кобура с полицейской дубинкой.

«Ну, я попал! – внутренне чертыхнулся я. – С этим мужиком в юбке я, похоже, хапну горя!»

Конечно, на мужика она была мало похожа. Правильное строгое лицо, прямой нос и высокий лоб делали ее чертовски привлекательной, но красота эта была какой-то отталкивающе-холодной, совсем не сравнить с моей радужной Танюшкой!

– Ты будешь стоять столбом? – уже мягче спросила она, и теперь я уловил легкий эстонский акцент.

– Так и будешь стоять столбом, – поправил я ее. – А стою я столбом, потому что пытаюсь понять ваш вопрос «Почему опоздал?». А куда, позвольте узнать, я опоздал?

– На посадку!

– Какую посадку, мы еще даже не взлетали?!

– На посадку сюда! – она снова хлопнула по сиденью.

– А почему вы так себя ведете? Мы разве знакомы?

– Ты ведь Рик?

– Александр Федорович, – представился я и полез в карман. – Сейчас паспорт покажу!

– Извините, а где вы взяли билет?! – изменилась в лице девушка.

– Купил с рук прямо в аэропорту.

– У кого?!

– У одного одетого с иголочки франта.

Девушка судорожно открыла лежавшую на коленях сумочку и выдернула мобильник. Набирая номер, она вскочила и шагнула в проход. Я схватил ее за руку так, что телефон-раскладушка закрылся.

– Что вы себе позволяете! – выкрикнула она и, извернувшись, заломила мне назад руку.

– Что там происходит?! – заорала ближайшая стюардесса.

– Ничего, ничего! – улыбнулся я сквозь боль. – Просто мы с подружкой спорим, кому сидеть у окошка! – и прошипел девушке: «Мишель, отпусти! Это я, я!»

– Будешь так шутить, в следующий раз могу тебя случайно застрелить!

– Понял, понял! Давай садись! – я пропустил ее к окну.

«Застрелить! – усмехнулся я про себя. – Да из твоего захвата я бы вышел как нечего делать, развернулся бы в противоход, оттолкнулся от пола, да свободным локтем в челюсть! Зря что ли я на своем корабле с морскими пехотинцами терся? Я им спирт, они мне науку. Только боюсь, что после таких выкрутасов в тайгу бы ты летела одна!»

– Пристегните ремни! – прорычала подоспевшая стюардесса и подозрительно окинула нас взглядом.

– Извини, милый! – погладила меня по щеке Мишель. – Будем сидеть у окошка по очереди, – и для большей убедительности поцеловала меня в губы.

– Милые бранятся, только тешатся! – улыбнулся кто-то из пассажиров.

– Вообще-то у меня есть невеста! – прошептал я. – И за такие поцелуи я могу потребовать прибавку к жалованию как компенсацию за моральный ущерб!

– Первое, – сказала она железным голосом, – это было производственной необходимостью, чтобы исправить ситуацию, которая возникла из-за тебя! Второе: меня мужчины в принципе не интересуют! Третье: где твой паспорт?

«Европа! – восхитился я. – Никаких предрассудков! Так бы уже сразу и говорила: “Я лесбиянка!”»

Смешно, но в этой ситуации смущенной стороной был я. И как всегда, свое смущение я скрыл за наигранной бравадой.

– Это потому, что не тех мужчин встречала! – заявил я и выпятил вперед грудь.

Она как-то странно на меня посмотрела. Что-то переменилось в ее лице. Оно как будто заострилось и стало жестче.

– Паспорт! – повторила она.

Я достал из внутреннего кармана ветровки паспорт и раскрыл его, чтобы она удостоверилась в моей личности.

– Твоя фотокарточка в детстве меня не интересует! – Мишель выхватила паспорт и сунула к себе в сумочку.

От такой наглости я на мгновенье опешил. Тянуть к сумочке руку, которую только что выкручивали, я не рискнул.

– До конца операции ты финн! – отрезала она и отвернулась к иллюминатору.

Ее красивый профиль, казалось, стал еще холоднее.

«Теперь я знаю, с кого Андерсен писал Снежную Королеву!» – внутренне поежился я.

Стюардесса в это время демонстрировала, как правильно надувать спасательный жилет.

– А там, куда мы летим, есть большая вода? – попытался я завязать разговор, а заодно выяснить место операции.

Ее молчание было не то что холодным, ледяным!

«Да-а-а, девчонку лучше не трогать! Себе дороже!» – вспомнил я случай из нашей со Спиридоном практики.

Во время одного боевого похода, вроде к берегам Венесуэлы, один из наших матросов конкретно «отморозился».

– Не трогайте меня! – в ужасе кричал он и сторонился всех встречных. – Вы разобьете меня! Я же сосулька!

Если бы он не был «дедом», его бы уже давно «разбили», а так только прятали улыбки да спрашивали, где достал такую хорошую траву. Длилось это недолго, до утреннего построения.

– Почему тебя не было на верхней палубе? – орал мичман Прокопенко.

– Я же сосулька!

– Да мне по барабану, какую роль тебе отвели в этом кубрике! Все, кто не на вахте, должны быть в строю!

– Там же солнце! Я растаю!

– А-а-а, ты в этом смысле сосулька?! – опешил на мгновенье мичман. – А давай проверим!

– Не трогайте меня, а то разобьете! – забился в угол матрос.

Как только Прокопенко схватил его за грудки, тот потерял сознание и, как оказалось, навсегда.

Какие только экспресс-тесты мы со Спиридоном ни проводили, никаких следов галлюциногенов в крови погибшего не нашли.

Глава 5
Навстречу ночи

Самолет быстро набирал высоту и вскоре на наружном стекле иллюминатора появились тонкие прожилки инея.

«Ну вот! Теперь наша «снежная королева» до Новосиба точно не оттает!» – впал я в уныние.

Но я ошибся. Когда стали разносить напитки, Мишель ожила и, не страшась растаять, заказала горячий кофе с коньяком.

– Раз пошла такая пьянка, то мне, пожалуйста, «Кровавую Мэри»!

– Не в кабаке! Мы коктейли не делаем! – резко ответила стюардесса.

– Милая девушка, я понимаю, что к последнему ряду пассажиров вы устали, но нам с вами еще четыре часа лететь! Давайте лучше по-нашему, по-русски, с искренним радушием вы просто принесете мне водочки с томатным соком?

– Смотри, как бы за «милую девушку» тебе опять не стали руки выкручивать! – неожиданно улыбнулась стюардесса и кивнула на Мишель.

– Об этом я как-то не подумал! – улыбнулся я в ответ и тоже глянул на свою спутницу.

– И не только руки! – следуя общему настроению, улыбнулась и Мишель.

Однако улыбка у нее получилась довольно угрожающей. Веселиться и с наигранным испугом прикрывать свое «хозяйство» сразу расхотелось. Стюардесса скрылась в хвосте, и оттуда донесся звук открываемых и закрываемых шкафчиков вперемешку с бульканьем горячительных и не очень напитков. Своей очереди мы ждали молча.

Через какие-нибудь полчаса кофе с коньяком и «Кровавая Мэри» уже растекались по нашим жилам, расслабляя возникшую напряженность.

– Говоря твоими словами, – миролюбиво начала Мишель, – нам с тобой добираться до места двое суток, так что давай наберемся терпения ради общего дела.

– Почему двое суток? Куда это мы летим?!

– Под Усть-Илимск.

– Где это?

– На Ангаре. К северу от Братского водохранилища. Коммерческие авиалинии туда не летают, поэтому так долго.

– Так что, мы из Новосиба будем на поезде трястись?

– Какого Новосиба?

– Ну, Новосибирска!

– Нет. В Новосибирске нас возьмут на грузовой самолет. Но надо будет ждать целый день, пока его грузят. В Усть-Илимске будем ночью, а утром за нами пришлют вертолет с научной станции.

Тут я воспрял духом. Я и раньше думал воспользоваться визитом в Новосиб, чтобы посетить академгородок, а теперь сам бог велел!

– Пока мы будем ждать погрузку, могу я навестить одного старого знакомого?

– Давай о деле! – в голосе Мишель снова появились недовольные нотки.

«Черт! Куда ты спешишь?!» – отругал я себя и послушно кивнул.

– У нас не будет целого дня. Нам нужно будет успеть незаметно попасть в грузовой отсек, к лошадям. Знать о нас будет только сопровождающий ветеринар.

– Зачем такая секретность?

– Чтобы нельзя было отследить, каким самолетом прилетел финский ученый и почему это он регистрировался на рейс с русским паспортом, а его переводчица с эстонским. Поэтому-то мы и летим не через Красноярск или Иркутск, откуда до Усть-Илимска ближе. Если кто-то решит нас проверять, то начнут с этих городов.

– То есть, если с нами что-то случится, то и концов не найти?

– Мои люди знают, где нас искать.

Я чуть опять не влез с личным вопросом, теперь уже о мобильной связи с ее людьми и большой землей, но вовремя сдержался.

– Теперь о свободном времени, – не заметила она моего порыва. – Мы должны быть на грузовом терминале еще до погрузки животных. Пустой контейнер с надписью «жеребенок-2» будет для нас.

«Кем я только не был по заданию Сруля, а вот жеребенком еще не приходилось!» – улыбнулся я про себя.

– Чего смешного я сказала?

– Я просто подумал, кем я буду, головой или совсем наоборот.

– Главная здесь я!

– Да я о жеребенке! Все же должно быть правдоподобно. Так? Четыре ноги у нас есть, теперь надо решить, чьи будут передние, а чьи задние!

– Не смешно! – отвернулась она.

«Да-а-а, тяжело мне будет с такой головой! – с тоской подумал я. – Может, она и хороший детектив, но шуток не догоняет. Как можно было поверить, что у нас позволено покупать с рук билет на самолет?! Хотя у них в Европах, может, о нас так и думают. Если можно купить танк из-под полы, почему не купить авиабилет с рук!»

Ее молчание затянулось.

– Ты же хотела о деле! – как ни в чем не бывало продолжил я. – Позвольте узнать, во что же я все-таки ввязался?

– Ты вязался быть финским ученым.

– Подвизался.

– Что?

– Правильнее сказать «подвизался».

– Хорошо, подвизался, – миролюбиво произнесла она. – Я давно не практиковала русский, но быстро вспомню. Я ведь с шестого класса училась в русском интернате и закончила его с золотой медалью. Говорила я тогда почти без акцента.

– А почему в интернате, да еще и русском?

– Потому что эстонских школ при коммунистах было мало!

Я не стал переспрашивать, почему именно в интернате, и много позже понял, что правильно сделал.

– Пока мы летим, я с удовольствием поболтаю с тобой по-русски, – ее голос впервые помягчел, – но когда приземлимся в Усть-Илимске, мы говорим только по-фински! Кстати, где ты его изучал?

– В лесу.

– Я серьезно! – уже не обижалась она.

– И я!

Следующие полчаса она слушала рассказ о моих турпоходах перестроечного периода и длинных вечерах возле костра, где разомлевшие финские туристы учили нас с Андрюхой языку, пьяно хихикая над нашими ошибками.

– Потом была «Мужская академия»… – я допил «Кровавую Мери» и, откинув руку со стаканом в проход, уставился в спинку кресла перед собой.

– Какая академия?

Я ее уже не слышал. Я был в прошлом лете. Сидя в автобусе Санкт-Петербург – Варкаус – Куопио, я так же тупо пялился в спинку переднего сиденья. Великий стратег Сруль готовился к сезонному гону и расставлял своих людей на самых доходных местах.

– Ты знаешь, сколько раз ко мне прошлым летом обращались насчет Финляндии? – захлебывался он. – Сейчас бабы туда косяками валят на сезонные работы. Клубнику собирать, там, малину. А их благоверные желают знать, какой такой клубничкой они там на самом деле занимаются. Причем, заметь, наверняка, за деньги, заработанные их же женами в Финляндии! Навар, конечно, с них небольшой, но зато количество! В общем, сможешь обеспечить себя и маму на всю зиму. Да и зарплату никто не отменял!

– Какую зарплату? – не понял я.

– Да я ж тебя туда менеджером пристроил! Будешь этих девиц принимать и по фермам распределять. Золотое дно! Все потенциальные объекты будут в твоей картотеке!

Перспектива просидеть все лето в Финляндии не радовала. Одно хорошо. Под это дело Сруль выделил мне ноутбук последней модели, в котором должны будут храниться данные на русских работниц, и дал мне беспроводной модем с проплаченным доступом к Интернету.

Детектив-бизнесмен оказался прав. Хоть труд на фермах и был тяжелый, но платили хорошо, и нашими девицами здесь кишмя кишело. Самые большие плантации клубники и малины оказались в местечке Суоненйоки, куда меня и прикомандировали в помощь старому учетчику Тойво. Работа была «не бей лежачего». Получил разнарядку от Тойво, рассадил девиц по автобусам и свободен весь день. Только вечерами приходилось ходить по времянкам и разбирать дрязги повздоривших соотечественниц. Но скоро бригады попритерлись, да и сил на конфликты после клубничных грядок уже не оставалось. Так что вечера теперь тоже были мои. И очень кстати! Пошли заказы от Сруля.

«Инночка Славная! – с легкой грустью вспомнил я. – Мой первый заказ. Она оказалась действительно славной девчушкой! А ведь я тогда на ней чуть не погорел!»

Отработка объекта началась незамысловато, с проверки учетных записей Тойво.

«Пахнет жареным!» – сразу понял я.

Девушка, конечно, не прогуливала, но и задницу, как другие, не рвала. Собирала лишь требуемый минимум клубники, в выходные не работала, за сверхурочные не хваталась. Соскучившись по действию, я с энтузиазмом взялся за ее разработку. Слежка за ней привела меня в ближайший город Куопио. Когда она скрылась за дверями элитного ночного клуба «Мужская академия», мне пришлось срочно проверять наличность. На посещение дорогих заведений я не рассчитывал.

«Гуляем за счет Сруля!» – успокоил я себя и растворился в сумраке злачного места.

Инны нигде не было. Я устроился в углу потемнее и, взяв со стола меню, стал наблюдать за залом, делая вид, что изучаю список напитков. Кроме туалета, деваться ей было некуда, и, отыскав взглядом дверь с человечком в юбке, я стал поджидать появления объекта.

– Что будем пить? – попыталась выманить меня из укрытия мужеподобная официантка в мини-юбке.

Ни слова не говоря, я наугад ткнул пальцем в длинный лист коктейлей. Выдавать свой акцент не хотелось.

– Приятного вечера! – официантка развернулась и поплыла прочь, вихляя костлявым задом.

«Это сколько же надо выпить, чтобы наслаждаться стриптизом по-фински? – думал я, продолжая искать глазами свой объект. – Хотя я неправ. Вон, около дальнего столика, девицы в бикини довольно округлые!»

– Ваше «Мохито!» – вывел меня из созерцания мягкий голос с грубым акцентом.

– Какое «Мохито!» – посмотрел я на стакан с ядовито-зеленым содержимым.

– Которое вы заказали у Вильмы!

Чисто «совковая» агрессия в голосе и мягкое «эль» в имени скелетоподобной официантки заставили меня оторваться от живописной сцены у дальнего столика. Картина, представшая передо мной, была не менее живописна.

«Помолодевшая Маришка!» – мелькнула первая мысль.

Я скользил взглядом по округлостям девушки, искусно поддерживаемым серебряным латексом вперемешку с полупрозрачным капроном золотистого оттенка. Отражая дальний свет над стойкой бара, она как солнышко озаряла мой темный угол. Ее теплая улыбка несла покой и уют. И вдруг это великолепие разрушил ледяной ком, взорвавшийся в груди! Передо мной стояла Инна.

Я машинально взял узкий стакан и сделал три быстрых глотка. Мятный вкус добавил холода в груди. Я мотнул головой и поднял стакан, пряча от девушки лицо.

– Не понравилось? – участливо спросила она. – А я знаю, что тебе точно понравится! Хочешь, станцую танец живота на твоих коленях? Первые пять минут за счет заведения!

Я попытался сдвинуться в угол, где было больше тени, но увесистый стул лишь недовольно крякнул. Девушка, видно, решила, что это я крякнул в ожидании удовольствия и проворно оседлала меня, прижав к массивной спинке стула. Пытаясь устроиться поудобнее, она нежно взяла меня за плечи и придвинулась поближе. Наши животы соприкоснулись, и я почувствовал жар ее манящего тела.

«Узнала или нет? – не мог я расслабиться. – Скорее всего нет. У автобусов-подкидышей я общался только с бригадиршами, а вечерами я ее никогда не видел. Теперь ясно почему! Да и ходил я все время в бейсболке!»

В это время она так вдохновенно заерзала задом, что разогнала все тревожные мысли. Единственное, что меня немного беспокоило, так это мой неразлучный дружок. Стараясь справиться с непривычной для него нагрузкой, он напрягся и застрял в левой штанине брюк. Я непроизвольно поморщился.

– Можешь поправить, – понимающе прошептала соблазнительница. – Я бы сама, да хозяйка не разрешает. Боится за лицензию. У нас ведь приличное заведение! – горячо выдохнула она.

Девушка отстранилась, давая мне возможность освободить запутавшегося в штанине пленника.

– Спрячь сейчас же! – игриво возмутилась она, заметив моего любопытного дружка, который выглянул из-под ремня.

Когда приличия были соблюдены, она продолжила свой «танец». В тот памятный вечер я не сумел полностью насладиться ее искусством. Все было ново и непривычно для меня. Я постоянно оглядывался и смущался. Мне все время казалось, что кто-то смотрит в нашу сторону.

Наконец выдохшаяся наездница сползла с меня и заглянула мне в лицо.

– Тебе что, начальничек, не понравилось? – не скрывая разочарования, пропыхтела она по-русски.

Я виновато улыбнулся: «Все-таки узнала!»

Захотелось поскорее убраться отсюда. Я попытался встать и чуть не завалился. Ноги занемели и плохо слушались. Покачнувшись, я направился в сторону туалетов.

– Не спеши! – она поймала меня за руку. – Я сейчас отпрошусь, и мы пойдем к тебе. Уж там-то мы не будем связаны никакими правилами!

Завтракали мы в компании Тойво. Тот делал вид, что не слышал ночных охов да крехов за стеной и благодушно улыбался. В то утро я поехал с Инной и ее бригадой на поля, якобы для фотосессии, заказанной нашей компанией для странички в Интернете. Всю дорогу я клевал носом, а сидевшая рядом искусительница постоянно толкала меня в бок:

– А не хочешь поднять рейтинг странички твоей компании картинками из «Мужской академии»?

Я наконец открыл глаза, чтобы в очередной раз услышать:

– Какой «Мужской академии»?!

Вопрос задавала сидевшая рядом девушка. Волосы ее успели посветлеть, а по фигуре было видно, что она сбросила килограммов двадцать. Из моей затекшей руки выпал пластиковый стаканчик, и незамедлительный окрик стюардессы окончательно вернул меня в действительность.

– В финской, – пробормотал я.

– В мужском монастыре что ли?

– В женском!

Мишель только покачала головой и отвернулась к иллюминатору. Я поднял с пола стаканчик и через пару шагов оказался в хвосте у стюардесс. Отправив в мусорный пакет свою ношу, я скрылся в туалете. Когда я вышел, на меня смотрело несколько пар нетерпеливых глаз. Я с трудом протиснулся сквозь очередь желающих облегчиться и плюхнулся на свое место, нечаянно задев Мишель.

Она обернулась.

– Как только очередь рассосется, можешь продолжать инструктаж, – шепнул я.

Девушка снова отвернулась.

«Да-а-а, стратегия выбора места оказалась с изъяном!» – подумал я, глядя на внушительную очередь к туалетам, которая вяло текла мимо наших кресел.

За бортом быстро темнело. Мы летели в ночь. Когда проход опустел, Мишель скомандовала: «Продолжим!»

Я молча кивнул.

– Запомнил? Ты финский ученый, ни слова не понимающий по-русски! – начала она с того места, где остановилась полчаса назад. – Обслуга станции должна думать, что ты их не понимаешь, тогда, может, сболтнут при тебе что-нибудь нужное для дела.

– Обслуга? – переспросил я.

– На станции весь обслуживающий персонал из местных. Раньше в обслуге ходили только тайные агенты КГБ, а теперь набрали всякий сброд! Нам же лучше!

– А-а-а, обслуживающий персонал! Так бы и говорила. А то обслуга! Звучит как в пятизвездочном отеле!

– Не цепляйся к словам и слушай! На станции три научных группы. Из России, США и Европы, – продолжила она. – Сын нашего клиента работал с европейцами. Ты будешь замещать его. По-английски старайся не говорить, они хорошо знают русский акцент и тебя тут же вычислят.

– А может, у меня французские корни!

– Забудь! Руководитель твоей группы будет бельгиец, его родной язык французский, так что про французские корни забудь. Говорим только по-фински! Надеюсь, никто не заметит, что финский не наш родной язык.

– А где ты учила финский?

– Тоже в академии!

– Мужской? – улыбнулся я.

– Почти. В полицейской!

Она произнесла это таким тоном, что я понял: еще один подкол, и на меня наденут наручники!

– Слушай! – придал я голосу деловитость. – Зачем такие сложности? От кого нам скрываться? Из-за чего весь этот сыр-бор?

– Это нам и предстоит выяснить. Мы до сих пор ничего толком не знаем. Сначала сын нашего клиента Иманд отравился каким-то химикатом. Все подумали, что произошел несчастный случай во время утилизации боевых отравляющих веществ. Однако когда тело доставили в Таллин и произвели вскрытие, оказалось, что имеет место отравление техническим спиртом, и это при том, что молодой человек был непьющим. Разбираться на месте послали моего напарника, кстати, лучшего детектива Таллина, но его расследование уперлось в глухую стену молчания. Но, похоже, что за два месяца он все-таки что-то накопал, – она запнулась, – и его убили!

Повисла скорбная тишина. Я не стал теребить свежую рану: «Захочет, сама расскажет, как его убили, хотя, если верить Срулю, там ничего криминального нет».

Она как будто услышала мои мысли.

– Местные пинкертоны выставили оба случая как самоубийства и уже закрыли дела за отсутствием состава преступления! – с ненавистью произнесла Мишель. – Да так искусно! Я читала копии, там не к чему придраться. По их версии, Иманд сначала выпил флакон с местным анестетиком, а потом, когда горло и пищевод занемели, лил в себя неразбавленный технический спирт, пока не отключился.

– А доказательства?

– Есть. Отпечатки на флаконе с лидокаином и бутыли с метанолом, – она тяжело вздохнула, – да и наши патологоанатомы подтверждают наличие следов анестетика в желудке.

– А твой напарник? – все-таки не удержался я.

– Сказали, что застрелился! – Мишель резко отвернулась.

В отражении иллюминатора было видно, как она борется с эмоциями.

– Но я не верю! – почти выкрикнула она и ударила кулаком по подлокотнику.

Мерный говор стюардесс в хвосте тут же смолк.

«Не иначе решили, что у нас опять начались семейные разборки!» – усмехнулся я про себя.

– Слишком у них все прямолинейно, – уже шепотом продолжила Мишель. – Даже мотив один и тот же!

– Серьезно?! И какой же?

– Несчастная любовь. Есть там у них одна королевишна, которая всеми мужиками крутит как хочет. Так вот, по словам местных дознавателей, она приласкала обоих, а потом бросила, да еще и унизила перед всеми. Я не знаю насчет Иманда, но вот Герхард не тот человек, который будет убиваться по очередной шлюшке!

«Уж не ревнует ли она?! – подумал я. – Может, Сруля дезинформировали, и она правильной ориентации?»

– Ты, смотри, тоже держись от нее подальше!

Такой резкий переход застал меня врасплох.

– У меня невеста есть! – автоматически выпалил я.

При воспоминании о Танюшке сердце сладостно заныло. Мишель еще что-то говорила, но я не слушал. Набежавшая волна недавних переживаний унесла меня в Тимяшкино.

«Название-то какое мягкое, совсем как руки Танюшки! С такими руками ей надо было быть сестрой милосердия, а не училкой!»

Я погрузился в сладкие грезы и с удовольствием пребывал бы в них до конца полета, но жесткие толчки в бок требовали внимания.

– Ты что, заснул? – сердитый голос Мишель опять заставил стюардесс в хвосте замолчать.

– Думаю! – нашелся я. – Знаешь, в жизни всякое бывает! Я сейчас тебе расскажу одну историю, и ты поймешь, что при желании криминал можно заподозрить во всем!

И я поведал ей о том, как после моего ухода с кафедры Белка заработала прозвище Черная вдова. Я, конечно, обещал Маришке никому про это не рассказывать, но здесь был особый случай. Мишель-вермишель была из другой страны и никогда не пересечется с делами моего бывшего университета. Так я думал тогда, и как же я ошибался!

– Начнем с ректора, при котором я был зачислен в аспирантуру, – я посмотрел на собеседницу и, убедившись, что она не возражает, продолжил. – Так вот, он скончался от передозировки сердечными гликозидами, что для обывателя в порядке вещей. Дядьке было за шестьдесят. Сердечко пошаливало, таблетки доктор прописал. По слабой памяти забыл наставления врача и переел тех самых таблеток! В общем, обычное дело. А теперь давай взглянем с другой стороны!

Мой энтузиазм на Мишель не подействовал. Она откровенно скучала, но стойко внимала моим речам.

«Профессия у нее такая, с утра до ночи потерпевших выслушивать!» – решил я и продолжил:

– Заметь, мы говорим о профессоре, у которого память была дай бог каждому, о профессоре, минуточку, фармакологии! Уж кому, как не ему знать об остановке сердца при передозировке гликозидами?! На пенсию он опять же не собирался, а при случае не пренебрегал и женским полом, благо фармакологическая наука не стоит на месте и двигает даже то, что по законам природы уже двигаться не должно, а если и двигается, то с большим трудом!

По непроницаемому лицу Мишель было не понять, догнала она мой каламбур или нет. Скорее всего, нет.

– Так вот, на место ректора метила моя начальница, но кое-что не срослось, – здесь я скромно умолчал о своей роли, – и в тот раз она с должностью пролетела. Однако спустя пару месяцев нашего новоиспеченного ректора нашли в бассейне с дельфинами!

– Как с дельфинами?! – перебила меня Мишель. – Они что, его не спасли?!

– А кто тебе сказал, что дельфины должны кого-то спасать?!

– Как кто?! Сколько спасенных рассказывали, как дельфины толкали их к берегу!

– А где истории тех, кого они толкали от берега?! – остудил я ее пыл. – Боюсь, что их мы никогда не услышим! У дельфинов просто инстинкт выталкивать больных и слабых сородичей на поверхность за глотком воздуха, вот и все! Ну ладно, мы отвлеклись! В общем, дельфины не дельфины, но ректор утонул! В результате моя бывшая шефиня заняла его место. И это еще не все! – завелся я. – Ты не поверишь, но незадолго до выборов очередного ректора потенциальная угроза победе моей начальницы вдруг сама собой исчезла. Многие знали о ее слабости к молоденьким аспирантам, но в этот раз добыть компромат о ее сексуальных пристрастиях не удалось. Ее очередной любовник очень вовремя бросился под электричку!

– А он оставил предсмертную записку? – заинтересовалась Мишель.

– Не знаю. Хотя вряд ли. Мне бы сказали. В общем, как видишь, цепь случайных смертей может привести к очень интересным умозаключениям. Не зря же мою бывшую начальницу после этого прозвали Черной вдовой!

– А при чем здесь «черная вдова»?

– Как, я разве не сказал?! Она же спала со всеми жертвами этой истории!

– Очень интересно! – Мишель задумалась и уставилась в черноту иллюминатора.

«Да-а-а, такими темпами детали предстоящего расследования я узнаю нескоро!» – откинувшись на спинку кресла, я снова предался приятным воспоминаниям о Танюшке.

Наслаждался я недолго.

– Я знаю, что случилось! – вырвала меня из жарких объятий капитанской дочки безжалостная детективша. – Она заразила их СПИДом!

– Очень даже может быть! – протянул я: нужно было отдать ей должное, версия была неплохой. – Только фармаколог сюда не вписывается. Он-то наверняка знал, что со СПИДом можно жить долго, если держать вирус в дремлющем состоянии. А в его возрасте до проявления болезни можно было просто не дожить.

– Откуда такие глубокие познания? – в ее голосе чувствовалась обида за свою версию.

– Вирусы мой профиль!

– Погоди! Ты что, не химик?!

– И химик тоже! – успокоил я ее и подумал, что для эстонки она слишком темпераментна. «Или всему виной?..»

Тут же вспомнилась реклама про критические дни. Я взглянул на Мишель, представляя себе ее реакцию на вопрос об этих самых днях.

– Что-нибудь не так? – она быстро открыла сумочку и достала зеркальце, совсем как обычная девчонка.

«Или стюардесса подмешала мне в “Кровавую Мэри” галлюциногенов, или я ничего не понимаю!»

– Вхожу в роль пустоголовой блондинки-переводчицы! – поймала она мой удивленный взгляд на зеркальце. – Кстати, тебе тоже не мешало бы вживаться в роль финна-тихушника! А то я чувствую, что молчун из тебя никакой!

«Это она верно подметила! Испытаньице мне предстояло еще то!»

– Молчишь? И правильно, молчание – золото! – она изучала свое лицо в зеркальце. – Чем меньше ты говоришь, тем меньше тебе будет нужна переводчица, и тем больше у меня будет времени на следствие!

Вдруг Мишель оборвалась на полуслове.

«Интересно, что ее насторожило?»

Я оглянулся. Из хвоста появилась стюардесса с полным подносом стаканчиков с водой.

«Вот тебе и пустоголовая блондинка-переводчица! – глянул я на детектившу. – Небось в полицейской академии у нее была пятерка по использованию дамского зеркальца для слежения за происходящим сзади!»

Стюардесса молча проплыла мимо, с интересом глянув в нашу сторону.

Я только открыл рот, чтобы игриво возмутиться: «А предложить водички?!», как тут же получил локтем в бок.

– Добился своего! – прошипела Мишель. – Теперь, при случае, нас весь экипаж опознает!