Текст книги "Проклятие египетской жрицы"

– Как весь? А летчики!

Второй удар локтем пришелся в селезенку. В следующее мгновенье я уже молчал как рыба и как рыба же хватал ртом воздух. В глазах моих, наверное, было столько боли и обиды, что возвращающаяся назад стюардесса без слов протянула мне стаканчик с водой.

Хорошо, что в салоне тут же приглушили свет, и я смог незаметно смахнуть скупую мужскую слезу.

Остаток полета проходил под ровный гул двигателей и мерное сопение дремлющих пассажиров. Лишь громкое всхрапывание грузной мадам через пару рядов от нас нарушало идиллию ночи над облаками.

Мне грезилась Танюшка. Она лежала у меня на груди. Я придерживал ее одной рукой, а другой гладил Тоби, пристроившегося подле кровати. Его шершавый язык обмусолил мне все пальцы и не давал заснуть. Я легонько щелкнул его по носу, и пес начал немилосердно жевать мой палец. Я открыл глаза и покосился вниз. Это был не Тоби!

В проходе между кресел сидел щенок, из-за которого я припозднился на посадку. Он повилял мне хвостом и поковылял вперед к своей хозяйственной сумке. По дороге он остановился и, деловито оглядевшись, поднял лапу на ножку кресла, сотрясавшегося от храпа его обитательницы. Потом оглянулся на меня, как бы ища похвалы и, свесив язык набок, хитро улыбнулся.

Во время посадки и получения багажа мы не проронили ни слова. Сидя на своем чемодане, я изучал мраморный пол зала прилета и прикидывал, как бы смотаться в академгородок и повидать мерзавчика Юрика.

– Нам нужно быть на грузовом терминале во время вечерней пересменки, – прервала молчание Мишель и глянула на часы. – У нас семь часов.

Я молчал, как будто меня это не касалось.

– Ты хотел кого-то здесь навестить?

– Мало ли что я хотел! – не поднимая глаз пробурчал я и выразительно потер левый бок, скорчив гримасу боли.

Трюк сработал. Ее тон перестал быть деловым.

– Нам лучше не светиться весь день в аэропорту, так что в город надо ехать по-любому! Вот я и подумала, чем без толку болтаться, мы можем навестить, кого ты хотел.

– Мы?!

– С этого момента мы работаем в сцепке, куда один, туда и другой. Извини, но я не могу рисковать разминуться с тобой. Ты пойдешь на встречу, я буду ждать снаружи.

На улице Мишель поежилась от промозглого утра. Мне же было жарко. Скорая встреча с кидалой Юриком будоражила кровь! О, как давно я мечтал об этом! Сколько раз я представлял себе выражение его лица, когда он меня увидит!

– Куда едем, красавица? – голос таксиста оборвал мои мстительные грезы.

Мишель вопросительно взглянула на меня.

– Институт цитологии и генетики.

– На конференцию что ли?

– Да нет, новых мутантов привезли!

Таксист с опаской глянул на наши чемоданы, открыл багажник и посторонился:

– Сам грузи!

Мишель улыбалась во все тридцать два белоснежных зуба: мол, довыеживался, теперь сам работай грузчиком!

Я, конечно, не знаю, сравнивать было не с чем, но, наверное, так быстро из аэропорта до академгородка еще никого не довозили.

– Не удивлюсь, если он помчался обрабатывать хлоркой багажник! – поделился я с Мишель, открывая ей дверь института и глядя вслед сорвавшемуся с места такси.

Она промолчала, и в этот раз обошлось без лекции о том, что я нас засветил.

«Перевоспитывается!» – подумал я и покатил наши чемоданы к вахтеру.

– Начальник, будь другом, покарауль вещички!

– Еще чего! Может, у тебя там бомба!

– Если пинать не будешь, не взорвется! – отшутился я и незаметно сунул ему в карман сотенную. – А скажи, отец, ты случайно не знаешь такого Юрия Белявского?

– Да кто ж его не знает?!

«Неужели прославился на моей разработке!» – с ревностью подумал я и спросил:

– А на какой он кафедре, не подскажешь?

– На какой работал-то? Так на вирусной, на четвертом этаже.

– А сейчас где?

– Так на Южном кладбище!

– Где?! – растерялся я.

– Так схоронили его, уже почитай как с год.

– А что случилось!?

– Так сиганул он с этого, с Моста самоубийц, ну, с коммунального моста, значит. С него по два десятка в год прыгают. Давно уже пора там колючую проволоку натянуть, как у нас! – вахтер махнул в окно на гидроэлектростанцию, перегородившую Обь. – Да ты, сынок, поди, по нашей плотине сейчас проезжал?

Я действительно вспомнил мелькание колец колючей проволоки, украшавших ограждения автострады через реку.

– А кто у него был научным руководителем?

– Так, а я почем знаю! Вон, ходи на четвертый этаж, там тебе все и обскажут.

– Хочу узнать судьбу моего, то есть его проекта, раз уж приехали! – повернулся я к Мишель.

– Мне остаться? – спросила она.

– А я тебя, дочка, и не пущу! – опередил меня вахтер. – Оставайся-ка приглядывать за своими вещичками.

Она продолжала смотреть на меня с вопросом. Я неопределенно пожал плечами. И тут Мишель меня удивила.

– Я вам, гражданин, не дочка! – она по-военному крутанулась на каблуках в сторону старика и быстрым движением сунула ему под нос удостоверение. – Старший инспектор Интерпола Вильде! А это не вещички, как вы изволили выразиться, а полевая криминалистическая лаборатория!

Опешивший дед глянул на меня, ища подмоги.

– Я ей приказывать не могу! – развел я руками.

Мишель направилась ко мне, а вахтер схватил телефонную трубку и начал судорожно набирать чей-то номер.

Наверху нас уже встречал озабоченный завкафедрой.

– Старший инспектор Вильде. Интерпол! – отчеканила Мишель. – Мой консультант-биолог, – кивнула она в мою сторону.

– Чем, разрешите узнать, Интерпол заинтересовала смерть младшего научного сотрудника Белявского?

– Извините за банальность, но вопросы здесь задаем мы! – отрезала инспектор Вильде и кивнула мне.

– Для начала мы хотели бы узнать, чем он здесь занимался, – мягко начал я, играя роль доброго детектива.

– Чай? Кофе? – заведующий жестом пригласил нас к себе в кабинет.

– Давайте лучше пройдем в лабораторию, где он работал, – попросил я.

Завлабораторией оказался пухленький лысый живчик, который сразу же мячиком запрыгал вокруг нас, но вмешиваться в разговор большого начальства не решился.

– Так чем занимался покойный? – повторил я свой вопрос.

– На протяжении двух месяцев младший научный сотрудник Белявский безуспешно пытался воспроизвести фаг с характеристиками, описанными в его диссертации! – начал завкафедрой, не скрывая раздражения. – Если верить его работам в Питере, то этот фаг, при впрыскивании в зараженные бактериями легкие, должен был убивать там все микробы.

– А он что, не убивал?! – почти возмутился я.

– Убивать-то убивал, но вместе с этим атаковал сами легкие и вызывал в них массивный апоптоз, после чего мыши благополучно дохли!

– А какого пола были мыши?

Завкафедрой вопросительно взглянул на шефа лаборатории.

– Мы пробовали и самцов и самок, – быстро ответил тот высоким фальцетом.

– Позвольте взглянуть на протоколы экспериментов?

«Мячик» обернулся к начальнику. Тот коротко кивнул.

Я жадно начал листать журнал наблюдений. Академики за моей спиной удивленно переглянулись. Через несколько минут я нашел то, что искал, и успокоился.

– Мне все ясно! Он просто поленился переписать все шаги новаторской модификации фага, а скопировал традиционный метод из чьей-то статьи!

Шеф лаборатории меня как будто не слышал.

– А мы, между прочим, его сюда и взяли из-за этого многообещающего фага! – потыкал он пухлым пальчиком в журнал наблюдений.

– Серьезно?! – я захлопнул журнал. – Тогда давайте по порядку! По нашим сведениям, его сюда взяли не за научные достижения, а пристроили в обмен на определенную услугу, предоставленную его научным руководителем, госпожой Белкиной!

«Мячик» нервно подпрыгнул и недоуменно посмотрел на завкафедрой. Тот отвел взгляд, а я продолжил:

– Теперь что касаемо фага. Полная разработка этого вируса была куплена у другого аспиранта, под нажимом той же госпожи Белкиной! Дальше становится еще интересней! – я подмигнул Мишель. – Обещанные за это деньги не были заплачены, а теперь, как я понимаю, и не будут, значит, юридически идея фага попросту украдена!

Я бросил журнал наблюдений на лабораторный стол и направился к выходу.

– Если вас действительно интересует этот фаг, – обернулся я, – и вы не хотите тяжбы по авторским правам, то мы рекомендуем вам найти его настоящего автора!

Когда мы покидали академгородок, Мишель спросила:

– А что такое фаг и апоптоз?

«Пора прекращать блистать терминами!» – решил я и приступил к объяснениям.

Сразу вспомнился Сруль и моя мини-лекция по фагам в привокзальном кабаке.

– Фаг – это разновидность вирусов, – монотонно начал я, – фаги, о которых мы сейчас говорили с учеными мужами, заражают бактерии и зовутся бактериофагами. Проникнув внутрь микроба, они вызывают апоптоз, что, иными словами, означает запрограммированная смерть.

– Кем запрограммированная?

– Природой! Когда природа понимает, что данный организм свое отжил, запускается апоптоз и организм сам себя убивает. Теперь понятно!

– То есть фаг доводит бактерии до самоубийства? Так за это же есть статья в уголовном кодексе!

Мишель продолжала меня удивлять!

«Сработаемся!» – с улыбкой подумал я.

В центральный зал аэропорта мы заходить не стали, а сразу спустились в отсек для получения багажа. Пройдя в конец коридора, мы сели в условленном месте, и я стал клевать носом. Бессонные ночи с Танюшкой давали себя знать.

Я очнулся от щелчка электронного замка. Из дверей с надписью «служебный вход» появился хмурый мужик. Он поставил на пол тяжелый полиэтиленовый пакет.

– Переоденьтесь в туалете! – сказал он, не глядя на нас. – Чемоданы оставьте здесь!

Я взял пакет, и мы скрылись в ближайшем туалете, на котором тоже было написано «Служебный». Внутри был один унитаз и раковина. Мишель затравленно оглянулась.

– Переоденусь и выйду! – успокоил я ее.

В пакете оказались две пары замызганных безразмерных комбинезонов, литые резиновые сапоги и черные вязаные шапочки. Я как был, залез в комбинезон. Кроссовки бросил в пакет и, хлопая литыми сапогами, вышел в коридор.

Сквозь незастегнутую молнию спецодежды я выудил из кармана мобильник. Похоже, это был последний раз в ближайший месяц, а то и два, когда я смогу им воспользоваться.

– Але! Мама! Не разбудил? Уже долетели! Все нормально! Сейчас в тайгу. Если будет связь, завтра позвоню. Если нет, то поговорим нескоро. Так что если не будет вестей, не переживай, просто нет связи! Спокойной ночи!

Телефон Танюшки не отвечал.

«Наверное, по “казарме” уже отбой», – решил я.

Ее домашний набрать не рискнул, все-таки в Питере уже одиннадцать вечера.

В Севастополе было тоже поздно, но на звонок ответили на втором гудке.

– Лев Вадимович, это Федотов.

– А-а-а, будущий земеля! На ловца и зверь бежит!

– Это как?!

– Наконец подписан приказ, я передислоцируюсь в Питер!

– Да вы что! Поздравляю!

– Ты готов к расставанию с гражданской жизнью?

– Так точно! А когда?

– В Питере буду через неделю. Начну, как положено «новой метле», формировать группу под себя. Рапорт на тебя из севастопольского отделения перекину в северо-западное! Так что, как соискатель, ты в компьютерной системе появишься одним из первых, а там как фишка ляжет! Ты же понимаешь, зятья, кумовья посыплются как из рога изобилия. Всем охота вместо корабля в питерской лаборатории штаны протирать, но за тебя я буду биться! Не дрейфь, прорвемся!

– Спасибо! Я тут, это, в тайгу пока завербовался на месяц-два, это ничего?

– Не бери до головы, с этой катавасией раньше чем через полгода и думать нечего! Ну, ладненько, скоро увидимся!

– Меня ж в Питере не будет!

– Ну, звони, как вернешься, номер федеральный, менять не будут!

– Поздравляю еще раз! – Я выключил телефон.

Сердце забилось в радостном предчувствии: «Неужели жизнь налаживается! Звание дадут, будет сюрприз для Танюшки!»

Глава 6
Слезы египетской жрицы

Мы сидели в душной темноте каждый на своем чемодане. Тусклый свет багажного отсека самолета едва пробивался сквозь решето отверстий в верхней части контейнера. Похоже, именно через них должен был дышать жеребенок, чью роль мы сейчас исполняли. Мне показалось, что Мишель была даже рада такому обстоятельству. Когда она появилась из туалета в новом облачении, на моем лице сияла глупая улыбка, и она тут же смутилась. Если, конечно, инспекторы Интерпола умеют смущаться. В том, что ее удостоверение настоящее, я убедился на обратном пути в аэропорт.

Чтобы скрыть смущение, она перешла в атаку.

– Сим-карту! – перед моим носом раскрылась ее ладонь.

– Какую?

– Такую! – она кивнула на телефон, который я все еще держал в руке. – И не забудь стереть все из памяти телефона!

– Зачем?!

– Мы не можем рисковать. Что, если кто-то залезет в твой телефон и увидит телефонную книжку сплошь из русских имен?

– У меня на симке стоит пароль. Надо – и на телефон поставлю!

– Здесь решения принимаю я! – Мишель была непреклонна.

Так что в самолет я уже грузился без связи с большой землей, зато с большим комом злости в груди!

Несмотря на это, я сидел, наклонившись к ней, и послушно участвовал в импровизированном брифинге из вопросов и ответов. Осознание того, что нахожусь наедине с девушкой, да еще в полной темноте, прогнало злость. Ее близость, шепот и легкий аромат духов настраивали на романтический лад. Но вскоре стойкий запах конского пота от стенок контейнера вытеснил манящее благоухание духов, а вместе с ним и шаловливые мысли.

– Почему ты пошла в полицейские, да еще в Интерпол?

– В Интерпол нас отрядили вместе с Герхардом, как лучшую пару детективов. А в полицию пошла, потому что… – тут она запнулась.

Я почувствовал, как Мишель отклонилась, ее дыхание стало прерывистым.

– Слушай, у меня из головы не выходит твоя версия о СПИДе! – поспешил я поменять тему. – Смерть Юрика очень хорошо в нее вписывается. Он же тоже спал с моей шефиней. Прикинь, она уже четырежды Черная вдова! Как бы ее проверить на вирус СПИДа?

– Она далеко, а ее жертва рядом, – каким-то сдавленным голосом ответила Мишель.

– Ты думаешь, можно сделать эксгумацию?

– Если он сам прыгнул с моста, то у него должны были брать кровь на алкоголь и наркотики.

– И как это нам поможет? На СПИД же его не проверяли!

– У нас остатки крови обычно замораживают для будущих тестов на случай вновь открывшихся обстоятельств. Если здесь сделали то же самое, то можно обойтись без эксгумации! – голос Мишель стал нормальным. – Как прилетим, я попробую сделать запрос по своим каналам.

За стенкой контейнера послышалось движение. Наверное, наши голоса разбудили ветеринара. Совсем рядом всхрапнула лошадь.

Мы еще ближе склонились друг к другу. Ее волосы щекотнули мне лицо. Предательский аромат духов на мгновенье перебил лошадиный запах.

– Ты зря сняла шапочку! Волосы провоняют!

– Я с детства привычна к лошадям! – в ее голосе опять появилось напряжение, и она торопливо продолжила: – Из твоего разговора в лаборатории я поняла, что эта Черная вдова вместе с Юриком тебя кинули, но у них ничего без тебя не получилось. Так почему твой фаг не работает?

– Как не работает? Еще как работает! Просто его нужно было поставить под контроль гормонов!

– Как это?

– Путем генной инженерии.

– А как гормоны помогут?

– Очень просто. Цепляешь на фаг тормозной элемент, который включается женским гормоном, эстрогеном, и в клетках самок такой фаг будет заторможен. Ну а внутри бесполых бактерий он будет вызывать апоптоз, поскольку эстроген микробы не вырабатывают!

– А как же самцы?

– Самцов такой фаг тоже убьет. Для мужских особей к фагу нужно подцепить тормозной элемент, которым управляет мужской гормон, тестостерон. Вот и все! Человечество спасено от инфекций! Главное, фаги не перепутать! Бабе цветы, детям мороженое! – закончил я фразой из известной кинокомедии.

– Никогда не думала, что заниматься наукой так интересно! – Похоже, ее отпустило, в голосе больше не было напряжения, и она даже улыбнулась в темноте.

В соседних контейнерах лошади захрапели и начали бить копытами. Уши стало закладывать.

– Снижаемся! – я топнул пару раз по фанерному днищу и довершил свое единение с табуном громким фырканьем.

И тут я чуть не свалился со своего чемодана от удивления. Из темноты, где сидела Мишель, донеслось нежное ржание!

– Потерпи, скоро на волю! – Я похлопал ее по колену.

То ли брезент комбинезона был слишком толстым и она ничего не почувствовала, то ли отношения в нашей команде начинали налаживаться, но по селезенке я в этот раз не получил.

Воли пришлось ждать долго.

– Экипаж еще не ушел, – прошипел снаружи ветеринар и начал выводить наших соседей.

Минут через сорок вывели и нас. Мы с наслаждением вдохнули прохладный ночной воздух и начали быстро скидывать опостылевшие комбинезоны. От пасущихся на краю взлетной полосы лошадей отделилась каурая кобыла и смешно запрыгала на стреноженных ногах в нашу сторону.

– Где вертолетная площадка? – спросила Мишель курившего ветеринара.

Тот показал рукой с папиросой в сторону дальнего флагштока, едва проступавшего на фоне розового восхода.

– Не боишься курить у самолета? – поинтересовался я, отбиваясь от кобылы, которая пристроилась сзади и с аппетитом жевала мою новенькую ветровку.

– В Европах своих командуйте! – буркнул он и смачно сплюнул.

– Первый экзамен сдали! – сказал я Мишель, когда мы удалились на порядочное расстояние.

– Прекращай говорить по-русски! – бросила она через плечо. – А то следующий экзамен станет последним!

Поставив чемоданы у подножья мачты, мы плюхнулись на них и приготовились к нудному ожиданию. Откинувшись на мачту, я не заметил, как заснул. Не помешал даже хлопающий наверху полосатый колпак Буратино, который, по всей видимости, должен был показывать пилоту направление и силу ветра.

Растолкала меня Мишель. Над площадкой уже висел военный вертолет и медленно опускался. Лопасти еще вращались, когда дверь открылась и появились сходни. Внутри вертолета возникло какое-то движение, и на площадку соскочила жилистая баба с котомками. За ней выпорхнула тоненькая как стебелек девчушка.

– Мама! – закричала она вслед. – Дай мне хоть одну сумку!

Но та даже ухом не повела и понеслась в сторону аэропорта. Увидев, что мы поднялись и шагнули в сторону вертолета, она неожиданно остановилась. Причем так неожиданно, что бегущая за ней дочь налетела на нее.

– А-а-а, новенькие! – завопила она, не замечая толчка в спину. – Запомните, никто не избежит проклятья египетской жрицы!

Она с удивительной легкостью подняла над головой свои внушительные сумки и угрожающе затрясла ими. Вдруг что-то переменилось в ее лице. Она бросила котомки и, распростав руки, преградила мне путь.

– Ради всего святого, сынок, беги отсюда, беги без оглядки!

Я чуть не спалился, на секунду позабыв о своей роли. Только я открыл рот, как пилот заорал из кабины:

– Клавдия, не пугай мне интуриста! Нам международный скандал ни к чему!

– Ах, иностранец! А я то думаю, чего это от него не так воняет. От наших-то мужиков все козлом душным несет, а от этого конем потным! – она вернулась к своим сумкам и махнула на меня рукой. – Хрен с ним, с конем педальным, пусть пропадает! От слез египетской жрицы еще никто не уходил!

Мы переглянулись с Мишель. Она заинтересовалась не меньше моего, и, когда мы взлетели и шум двигателей немного ослаб, спросила:

– О каких таких слезах египетской жрицы говорила та женщина?

– Да кто ее, сумасшедшую, разберет? – пожал плечами комендант научной станции.

Именно так он представился во время проверки наших документов. Комендант не отрываясь смотрел в иллюминатор, хотя, даю руку на отсечение, что таких красавиц, как Мишель, ему в этой глуши видеть доводилось не часто!

«Душной козел!» – вспомнил я новое выражение, услышанное от Клавдии, и незаметно понюхал себя.

От меня действительно пахло конем, и не педальным, а самым что ни на есть настоящим! Хорошо, что в вертолете невыносимо воняло керосином, а то лишних вопросов было бы не избежать.

– А как вас зовут? – Мишель пыталась разговорить нашего единственного попутчика.

– Сан Саныч меня зовут, – наконец оторвался он от иллюминатора. – Бывший командир объекта, сейчас полковник в отставке, выполняю функции коменданта объекта, то есть научно-исследовательской станции, – поправился он. – По вашему, по-заграничному, я менеджер, так что как прилетим, сразу ко мне в офис! – Слово «офис» он произнес с какой-то издевкой. – Буду вас оформлять и ставить на довольствие.

– Вот так! Попали в военный лагерь! – впервые заговорил я по-фински.

– Телефонограмму на вас третьего дня получил, – скосился на меня Сан Саныч и вдруг неожиданно спросил: – Ты готовить умеешь?

Я вопросительно посмотрел на свою переводчицу.

– Да не тебя, чухонец, спрашиваю, а красавицу твою! Сами видели, – он кивнул в сторону Усть-Илимска, – повариху комиссовали по здоровью, так что переходим на сухой паек!

– А что, из персонала больше никто готовить не может? – опешила Мишель.

– Какой персонал! Как мор начался, разбежались все! Хоть из колонии-поселения людей выписывай! Я теперь командир без войска, хоть сам за плиту вставай!

– Какой мор?!

Командир без войска, видно, понял, что сболтнул лишнего, и опять уставился в иллюминатор.

Мне это все больше переставало нравиться.

«Мать вашу! Во что я вписался?! Мора нам еще не хватало! Ну, Сруль, ну удружил!»

По сосредоточенному лицу Мишель ничего нельзя было прочитать. Я пытался поймать ее взгляд, но она тоже отвернулась к иллюминатору, заполненному «зеленым морем» тайги.

«Ох, не утонуть бы нам в этом море!»

Когда подлетали к станции, я, как и все, смотрел вниз. Навстречу выплыла бетонная площадка с жирным крестом посередине. Рядом с ней приютилось длинное кирпичное здание с огромной вращающейся антенной на крыше. Чуть поодаль кучковались одноэтажные деревянные строения.

– Я же говорил – военный лагерь!

– Это что, военная база? – перевела мое восклицание Мишель.

– Точка войск противовоздушной обороны сибирского округа! – с ревностными нотками ответил Сан Саныч. – Наши соседи, а заодно и охрана периметра научной станции. Старлей Леха, – он показал большим пальцем на пилота, – командир точки.

Мишель вся подобралась и придвинулась ко мне.

– Мне про военных ничего не говорили! – нервно прошептала она.

«Задача усложняется! – подумал я. – Через главное разведывательное управление нас могут быстренько вычислить!»

Напряжение спало, когда мы увидели улыбающиеся лица встречающих. Позади высокого забора из металлической сетки, что огораживал вертолетную площадку, стояли обитатели станции. Все одетые в камуфляж. Над ними возвышалась сторожевая вышка, как в старых фильмах о сталинских лагерях.

– Добро пожаловать! – Сан Саныч открыл нам дверь вертолета.

Доброты я в его тоне не заметил, да и сходни, как давеча для Клавдии, он ставить не стал.

Я спрыгнул первым и попытался помочь Мишель, но она отстранила мою руку и пружинисто приземлилась рядом. Встречающие что-то кричали, но из-за шума пропеллера их трудно было разобрать.

С наблюдательной вышки спустился караульный, и в сетчатом заборе появилась щель, похоже, там были ворота. Сквозь нее проскользнул сухонький юркий мужичок. В сопровождении молоденького караульного он поспешил к нам.

– С прибытьицем! – мужичонка подхватил наши чемоданы, возбужденно приговаривая. – Шашлык, шашлык!

Вскоре стало понятно, что и другие кричат то же самое, правда, с ужасным акцентом.

– С тебя, Сан Саныч, фуршетик! – обратился наш носильщик к начальнику, приплясывая на месте с чемоданами.

– Сеня, какой фуршетик? Я тебе, что ли, готовить буду?

– Шашлычок мы и без Клавки сварганим! Ты, главное, на горючее команду дай!

– У нас сухой закон! – обернулся к нам Сан Саныч. – Особенно это тебя касается! – он бесцеремонно ткнул меня пальцем в грудь. – Знаю я вас, фиников, сами не свои до водки!

– Переведи! – приказал он Мишель.

– Так что же, из-за этого чухонца традицию нарушать? – от негодования Сеня бросил наши чемоданы.

– Традицию нарушать не будем! – успокоил его начальник. – Все как положено, шашлык и коньяк в честь вновь прибывших!

– Вот это правильно! – мужичок с удвоенной энергией подхватил чемоданы и вприпрыжку понесся к встречающим, напевая: «Шашлычок с коньячком, вкусно очень!»

Когда сетчатые ворота за нами с грохотом захлопнулись, настало время рукопожатий. Все, кто был в камуфляже, оказались иностранцами. Как мне объяснили позже, в военных лабораториях за рубежом белых халатов не носят.

Всех имен представленных нам лабораторных служак я, конечно же, не запомнил, да и не старался, потому как память на имена у меня была девичья, и с первого раза я бы их все равно не запомнил. Зато к представлению русским девицам в хирургических костюмах, покрашенных зеленкой, я отнесся с особым вниманием.

Вы не представляете, каково было мое разочарование, когда выяснилось, что перед нами чета Мезиных.

– Лесбиянки что ли? – спросил я Мишель, не сразу въехав в тему – бессонная ночь давала себя знать.

Моя переводчица тут же смутилась. «Лесбиянки» на финском звучало как «лесбот», и я не сообразил, что русская пара может догадаться о сути моего вопроса. Но, похоже, у четы Мезиных и в мыслях не было, что о них можно такое подумать, и они, наверняка, решили, что это сокращенное название моей новой должности «лесной ботаник».

Еще слава богу, что во время представления стриженой шатенке у меня не хватило ума выпендриться и поцеловать ей ручку. Глядя на ее утонченное лицо с капризными губками, в жизни бы не сказал, что передо мной не Валечка, а Валентин.

Зато одного взгляда на его жену, жгучую брюнетку, источавшую запредельную женственность, было достаточно, чтобы понять: «У местных пинкертонов, как выразилась Мишель, были все основания для списания обоих самоубийств на несчастную любовь!»

– Марго, – протянула она мне руку и стратегически расположила ее на уровне моей груди, оставляя выбор приветствия мне.

Чуть не обжегшись на ее женоподобном муже, целовать ей руку я не стал, а изобразил непонимание и повернулся к Мишель.

– Ее зовут Марго! – сказала она мне по-фински и одобрительно улыбнулась.

Рука местной сердцеедки успела немного опуститься, и я вяло ее пожал.

– Отмороженный какой-то! – скривилась она, обращаясь к мужу. – Это можешь не переводить! – бросила она переводчице и мягко, по-кошачьи развернувшись, поплыла в сторону крыльца.

От ее плавного покачивания бедер нельзя было оторвать взгляд.

«Повезло, конечно, капризным губкам!» – покосился я на супруга Марго – назвать его мужем просто язык не поворачивался.

Второй взгляд на королеву станции был уже более критичен.

«Уж больно много в ней вызова и жеманства! Когда красота дана от Бога, ее надо немножечко стесняться, а не выставлять напоказ! То ли дело моя Танюшка! Фигурка у нее ничуть не хуже, но при этом она чувствует себя чуть-чуть виноватой, что другим девушкам не досталась такая же!»

Но тут вызывающая жеманница стала подниматься на крыльцо, и вся моя критика куда-то подевалась!

– Не наживай себе врага! – услышал я сзади финскую речь.

С трудом оторвавшись от игры ягодиц Марго, я увидел, что все это время Валька сверлил или сверлила – даже затрудняюсь, как правильнее сказать – в общем, недобрый взгляд Вальки уже просверлил во мне дырку!

Я тут же потупился, но глупая улыбка не сходила с моего лица все время, пока Сан Саныч вел нас в офис.

Офисом оказалась маленькая комнатушка в конце длинного бревенчатого барака.

«Наверняка, бывшая кладовка!» – подумал я, вдыхая ароматы, витавшие в коридоре.

Я почувствовал их еще перед входом. Так пахли парадные Питера, тогда еще Ленинграда, и не новых многоэтажек, а истинно петербургских домов. Мы тогда жили на Синопской набережной, и каждый раз, возвращаясь из школы, я замедлял шаг, проходя мимо тех парадных, которые пахли едой и уютом, а не кошачьей мочой.

Занося данные наших паспортов в журнал учета, начальник станции заметил, как я с наслаждением принюхиваюсь к окружающему.

– Это русский модуль, – назвал Сан Саныч нерусским словом барак, – и Клавдия последние полгода готовила для нас прямо здесь.

– Просись сюда жить! – перевела мне Мишель.

– А свободные комнаты тут есть? – сразу же спросил я через нее.

Начальник с интересом посмотрел на меня.

«Неужели засыпались?!» – испугался я.

– Разрешите поинтересоваться, – улыбнулся он, – что это, тяга потомка бывшего придатка Российской Империи к своим корням или на экзотику потянуло?

Переводчица только открыла рот, как Сан Саныч добродушно махнул рукой:

– Не переводи! Старый таракан шутит! А комнат у нас полно. Сейчас на восемь комнат здесь только я да Сеня, – он кивнул на мужичка с чемоданами, оставшегося у входа. – Для жилья сейчас пригодны как раз две комнаты. В одной Клавдия с мужем жили, из другой Мезины перебрались в американский модуль. Там у америкосов все удобства – одна комната переделана под биотуалеты, а другая под душевую. Они, вишь ты, без ежедневного душа хиреют! – Сан Саныч улыбнулся. – А Марго мне уже давно плешь проела. Цивилизованные условия ей подавай! У нас-то здесь условия во дворе, а вместо душа банька на берегу речки.

Я сделал вид, что внимательно слушаю перевод и согласился на комнату Мезиных, которая уже давно пустовала. Заселяться в комнату, откуда только что съехала сумасшедшая, не очень хотелось. Кто знал тогда, что мой выбор окажется судьбоносным!

Мишель от условий во дворе отказалась категорически и тоже попросилась к американцам. Я так понял, что из соображений дела, а не гигиены. Нужно было сблизиться с единственными русскими, работающими в лаборатории.

– Вообще-то для вас готовили комнаты в европейском модуле, – протянул комендант. – Ну да ладно, он у нас и так самый населенный. Так и быть, как даме приятной во всех отношениях, разрешаю тебе, красавица, селиться у наших врагов! Только вот что мы тут будем делать с твоим чухонцем? Втроем-то нам, конечно, будет веселее, но как без переводчика?

– Да он на своей химии повернутый, будет сидеть весь день бумажками своими шуршать! Я ему вряд ли понадоблюсь.

– Химии? – переспросил Сан Саныч и снова заглянул в наши документы. – Ну, точно! Химик. А-а-а, пусть сами разбираются, – пробурчал он себе под нос, пряча бумаги в стол.

Мы с Мишель уже в который раз переглянулись.

– Один чемодан остается здесь! – крикнул комендант Сене.

– Который?

– Тот, что побольше, чухонца! Неси его в мезинскую комнату.

– Нашего полку прибыло! – обрадовался Сеня. – Это мы мигом! – он махнул мне рукой. – Эй, двигай сюда, соседями будем!

Сан Саныч протянул мне ключи.

– На, попробуй открыть, – показал он мне жестом.

Я кивнул и вставил ключ в замок.

– Вот видишь! – хлопнул он меня по плечу. – Переводчики нам не нужны!

– А ты! – повернулся он к Сене. – Не вздумай его спаивать! А то враз обоих в баню выселю!

– Да ты что, командир! Ни в коем разе! Что ж мы, без понятия?!

Однако же когда Сеня поставил посередине комнаты чемодан, он мне подмигнул и щелкнул указательным пальцем себе по горлу. Я сделал вид, что не понял, и оглядел комнату. Наружная стена бревенчатая, остальные – обожженная вагонка. Две по-армейски заправленные кровати: «Странно, жили супруги, а кровати у разных стен?!»