Текст книги "Проклятие египетской жрицы"

Глава 9
Королева тунгусская

«Это вам не шашлыки!» – думал я, глядя, как Сеня давится холодной тушенкой с галетами.

Ужин в этот раз был никакой! Я без аппетита закидал в себя жирнющее мясо, ободрал галетами небо и залил все это кружкой горячего чая. Зато теперь я знал, почему чай называется черным! У Сени он был такой концентрации, что у меня не осталось никаких сомнений насчет его прошлого.

На наше первое вечернее рандеву с Мишель я отправился в дурном настроении и сразу же предложил:

– Слушай, давай по старому, по-советски, болтать обо всем на кухне! Я буду готовить, ты слушать! Потом наоборот!

– Ты что, готовить умеешь?

– Любой химик готовить умеет! Смешал ингредиенты, как в методичке написано, и готово дело!

– А где ты методичку возьмешь?

– У Клавы, наверняка, есть поваренная книга.

– Не пойдет! В твоем блоке слишком много ушей!

– Но по-фински-то они не понимают! А здесь мы с тобой будем только комаров кормить всем на посмешище!

И тут, как в подтверждение моих слов, кто-то пребольно укусил меня за шею. Через минуту над нами кружило облако гнуса, а еще через одну Мишель сдалась.

Комната Клавы была, как всегда, открыта. Пошарив по полкам, мы нашли лишь ряд банок с крупами и пару пачек макарон.

– Чтобы у русской женщины да не было закруток! – я заглянул под кровать, на которой давеча отрубился Сеня.

Находки превзошли все ожидания. Кроме немыслимого количества банок с огурцами, помидорами и бог знает чего еще, там было несколько старых посылочных ящиков с картошкой. Сковородки, сколько ни искали, не нашли.

– С чего ты взял, что она была! – села на кровать Мишель.

– Вчера Сеня жарил на ней остатки шашлыка!

– Ну вот, поели! Давай тогда макароны варить! – скисла моя переводчица.

Но это переводчики, а моряки не сдаются! Я взял металлический поднос, на котором сушились какие-то травки, и стряхнул их в пустую тарелку на столе.

Я чистил картошку и вспоминал, как мы со Спиридоном лечили помощника кока нашего корабля от заворота кишок. Это был упитанный матрос-первогодка. Он еще не привык к вечно голодному состоянию матросов срочной службы и тайком подкармливал себя, чем мог. В тот раз он остался на камбузе один и нажарил себе полный поднос картошки. Однако, на его беду, объявили общее построение. Проверяющий кубрики мичман застукал его и вытащил вместе с подносом на палубу, где уже собрался весь служивый люд. Бедолагу долго стыдили перед строем, а в довершение всего заставили съесть весь поднос картошки.

Даже в санчасти воспитательный процесс не прекращался.

– Ты подумал о своих товарищах? – наседал мичман.

– Конечно, подумал! Я бы так, товарищ мичман, никогда не поступил! Неужели вам было не жаль моих товарищей?! Вы хоть видели, как они, бедные, глотали слюнки, глядя, как я уплетаю картоху?!

Я улыбнулся своим воспоминаниям и водрузил поднос с картошкой сразу на обе спирали плитки. Скоро зашипело подсолнечное масло, и картошка над спиралями начала подрумяниваться ровными кругами.

– Настало время выяснить, о какой еще смерти тебе удалось узнать? – глянул я на Мишель и принялся перемешивать картошку.

Она только открыла рот, как влетел Сеня:

– А я уже подумал, Клавка вернулась – такие запахи идут! Ты лук не забыл? – Сеня глянул в поднос. – Конечно, забыл! Я по запаху чую!

Сеня быстро залез под кровать, где мы нашли картошку, и вынырнул с луковицей в руках.

– Держи! – кинул он ее в таз с картофельными очистками и пристроился напротив Мишель.

«Похоже, он собирается пустить здесь корни!» – подумал я, снимая с луковицы шелуху.

– А я тебя предупреждала! – зло бросила Мишель по-фински.

– Дура баба! – вмешался Сеня. – Не слушай ее, Микола, никто ничего не ворует! Все, что здесь лежит, теперь общее!

Тут я должен сказать, что «предупреждала» по-фински звучит «вароитти». Я улыбнулся и посмотрел на Мишель.

«Дуре бабе» это веселым не показалось, она резко встала и смерила Сеню презрительным взглядом.

– Жарь, Микола, жарь, не отвлекайся! – не обращал на нее внимания мой новый сосед. – Я понимаю, что ее, – он кивнул на мою переводчицу, – тоже не мешало бы хорошенько отжарить, но делу время – потехе час!»

Мишель сжала кулаки и хищно прищурилась. Назревающий конфликт нужно было тушить.

– Эй, мягкая, беззащитная переводчица, расспроси-ка его лучше о муже Клавы! – вмешался я.

Она глубоко вдохнула, села обратно и сжала край матраса так, что костяшки пальцев побелели.

– Вишь, как грудь ходуном заходила! – не унимался Сеня.

– Ты на кровати покойника сидишь и такую похабщину несешь! Не стыдно? – оборвала его Мишель.

– Какого покойника?! Что, Клавка преставилась?!

– Какая Клавка, я о ее муже!

– Ну, так это не по адресу, на его кровати как раз сидишь ты! Он на этой самой шконке коня двинул и еще три дня тух! У него изо рта текло в аккурат там, где ты матрас теребишь!

Мишель брезгливо отдернула руки и вскочила. Сеня загоготал и завалился на спину, треснувшись затылком о стену.

«Бог шельму метит! – подумал я. – Только вчера сам на этом матрасе выволочки тюленьи устраивал!»

– От чего он умер? – быстро пришла в себя Мишель.

– В подвал упал! – все еще смеялся Сеня, одной рукой потирая затылок, а другой вытирая слезы.

– А где здесь подвал?

– Да не здесь. В Ванаваре. У них там с Клавкой дом.

– Так он что, здесь не работал?

– Можно и так сказать. Какая тут для электрика работа? Раз в неделю лампочку вкрутить, да генератор завести, когда Ванавара нам свет отрубает. Ну, может, еще холодильную камеру в лаборатории раз в год починить, и все!

– Я не очень понимаю, – сконфузилась Мишель.

– Вот же ж немчура! – хмыкнул Сеня. – Работал он здесь, работал. Двое нас тут было по хозяйственной части, Миха да я, теперь все на меня свалили! Так что ты, дамочка, на меня кулачки не сжимай, здесь теперь все на мне держится!

– Мы это уже слышали! А когда муж Клавдии в подвал упал?

– Да как лед сошел. Миха решил к себе за припасами слетать, оказалось, в последний раз!

– А у вас что, вертолет, как такси, работает?

– Да кто будет на него керосин жечь?! Лодка у них тут была, моторная! Здесь до Ванавары на моторке три часа ходу да обратно пять.

– Почему пять, лодка такая груженая?

– Течение такое сильное! – передразнил ее Сеня. – Обратно против течения плыть надо. Так вот, я так понимаю, загулял там Миха, а он орел-мужик был! – Сеня кивнул на фотокарточку над плиткой. – Пошуметь да по девкам пройтись – первый ряд, первое место! Сам он по пьяни в подвал свалился или помог кто из обиженных мужей, то нам неведомо, а вот Клавку после этого как подменили. Как жив был Миха, так ее послушать, хуже мужика и на свете-то нет, а не стало Михи, ей и самой свет не мил стал! Такие вот вы бабы дуры!

Расстроенная Мишель села на кровать. То ли мужика ей стало жалко, то ли смерть Михи не вписывалась в ее версию…

– Эй, картошку мне не сожги! – вывел меня из размышлений Сеня. – Вы, как ужин будете готовить, завсегда меня зовите. Я поболтать люблю. Как Клавку в больницу свезли, так я думал, и словечком будет не с кем перекинуться, а ты, Микола, молодец, что у нас остановился, – он посмотрел на Мишель, – ты и девку свою к нам агитируй, нечего ей у америкосов тереться!

«Похоже, моя идея с посиделками на кухне с треском провалилась! – думал я, раскладывая хрустящую картошечку по тарелкам. – Все-таки придется кормить комаров у дальнего забора!»

– Я патиссончики люблю! – Сеня опять слазил под кровать, и на столе появилась трехлитровая банка огородного ассорти, из которой наш балагур стал вылавливать патиссоны.

После такого, по-настоящему домашнего, ужина идти на улицу расхотелось. Я откинулся на кровати и в пол-уха слушал очередную историю Сени о таежной жизни.

– Проводи меня! – Мишель поднялась, не дослушав, и направилась к двери.

– Оставайся у нас! – подмигнул ей Сеня. – Не пожалеешь!

– Я жду! – в ее голосе появились металлические нотки.

Я нехотя поднялся. На улице пахло распаренной хвоей и было светло, как в Питере.

– Смотри, здесь тоже белые ночи! – восхищенно произнес я.

– А раньше ты этого не замечал?

– Знаешь, не замечал, наверное, потому что привык.

– Выкладывай, о каких свихнутых мозгах ты говорил с комендантом.

Пришлось бродить под косыми взглядами часового на вышке и шепотом докладывать о «слезах жрицы» и цепи странных смертей на болотах. Во время моего рассказа Мишель несколько раз откидывала назад голову и, глядя на меня, восклицала: «Очень интересно!» Со стороны казалось, что мы шепчем друг другу непристойности, и девушка раз от раза возмущается: «Что ты такое говоришь!»

– Надеюсь, теперь Нильс к тебе охладеет! – заметил я тень в окне европейского модуля.

Но я ошибся. Бравый переводчик НАТО второго класса вышел на крыльцо и терпеливо дожидался, когда мы закончим.

– Теперь твоя очередь! – решил я позлить Нильса, хотя очень хотелось вернуться к себе, завалиться в постель и продрыхнуть до завтрашнего обеда.

– Самая первая смерть произошла около двух лет назад. Профессор Светлов упал с сопки и сломал себе шею! – начала Мишель.

– Профессор Светлов! Тот самый Светлов, Клим Михайлович, из питерской военной академии?!

– Ты его знаешь?!

– Лично нет, но я читал все его статьи! А что он здесь делал? Он же не химик, он молекулярный биолог, генный инженер!

– Я понятия не имею, можешь спросить у Мезина.

– У Мезина?!

– Ну да. Мезин был его учеником и единственным свидетелем смерти профессора. И самое интересное то, что профессор сам, слышишь, сам спрыгнул с этой сопки!

Теперь настала моя очередь восклицать: «Очень интересно!»

– Завтра надо как-то пересечься с Мезиным! – разгорячился я. – Ну надо же, профессор Светлов!

– Сначала с Мезиной! – охладила мой пыл Мишель. – Мы приглашены завтра на коктейль к Марго!

– Отлично! Там-то я и поболтаю с Мезиным!

– Не выйдет! Ее мужа как раз-таки и не будет. У него какой-то эксперимент в закрытом модуле. Он там проторчит до утра. Поэтому нас и позвали!

– Сходи одна, – уныло протянул я. – Мне же завтра опять на болота. Время поджимает, ты же знаешь. Туристы и все такое. Я приду весь вымотанный!

– Не выйдет! Марго настаивала, чтобы я привела тебя. Какая, говорит, коктейльная вечеринка без мужчины, это уже девичник получается!

– Возьми с собой Сеню!

– Ты думаешь, эта королева будет общаться с сапогами?!

– С какими сапогами?

– Так у нас называют деревенщину.

– Я постараюсь, но не обещаю!

– Не забывай, ты на работе! – моя переводчица в одночасье превратилась в полицейского начальника. – Если ты мне нужен для дела, изволь выполнять. Приказы не обсуждаются!

Теперь я в полной мере ощутил себя на военной базе.

– Разрешите вас на прощанье поцеловать ать-два!

– Одного ать будет достаточно, клоун!

Как и было приказано, я поцеловал Мишель один раз в щечку, не забыв при этом глянуть на длинного Нильса, маячившего на крыльце.

На следующее утро я отправился за пробами к подножию горы Стойковича. Я довольно быстро пересек болото, на ходу вспоминая маршрут, показанный уфологами. Склоны горы Стойковича спускались прямо к болоту. Я прошелся по ним в поисках разломов. Ничего, кроме небольших трещин, куда ящер размером с собаку не смог бы даже морду засунуть, я не нашел. Бросив на землю ватник, я устроил себе привал с солнечными ваннами. Комары и гнус на солнце не допекали, и я задремал под дружный хор лягушек.

Разбудил меня знакомый голос.

«Да что со мной такое происходит! Забрался в Тмутаракань, сижу на глухом болоте, а кругом знакомые голоса!»

– Вадик! Вадик! – донеслось с тропинки, огибающей гору.

«Опять?! Только не это!» – я вскочил и схватился за карабин.

Из-за поворота появилась спасенная мною девушка с венком на голове.

– Вадик, смотри! Я богиня Флора! – весело кричала она.

Группу из четырех человек замыкал угрюмый проводник. Он глянул на меня, задержал взгляд на карабине, потом на рюкзаке у моих ног.

«Узнал или нет?» – я дружелюбно помахал ему рукой.

Тот вяло помахал в ответ и прикрикнул на своих подопечных:

– Не разбредаться, держитесь тропинки!

К солнечным ваннам я уже не вернулся. Как прилежный работник, я споро собрал пробы грунта, отмеченные на карте, и отправился домой. Нужно было успеть отдохнуть и помыться в баньке, чтобы на вечеринке у Марго не выглядеть «сапогом».

Используя русско-финский разговорник, я впервые напрямую заговорил с Сеней.

– Лады! – согласился он. – С меня баня, с тебя картоха! Только в этот раз жарь с тушенкой! – он показал на приготовленную банку.

Картошка была готова и уже начинала остывать, а Сени все не было. Пришла Мишель, но есть одна отказалась. Я париться с полным животом тоже не хотел. Попробовали поговорить о деле, но ничего нового в этот день узнать не удалось. Пока не удалось. Мишель возлагала большие надежды на разговор с Марго. Только как с этим вязалось то, что она пришла начепуренная и в юбке, а не в своих обычных джинсах, я понять не мог. Конечно, меня терзали смутные сомнения: «Не собирается ли Мишель ее соблазнять?» Но спрашивать об этом, как вы понимаете, я не стал.

Наконец в дверях появилась распаренная физиономия Сени.

– Ты почему парился один и не позвал меня? – перевела Мишель мое удивление.

– Извини, Микола, но ты уже три раза был на болотах, а мне моя жизнь еще дорога!

– А при чем тут три раза?

– Да анекдот вспомнил! – увернулся Сеня. – Пацаны кричат: «Эй, девчонки, айда с нами в поход!» А те отвечают: «Какие мы тебе девчонки! Мы уже три раза в походе были!» – он хохотнул и подсел к столу. – Эх, жалко, водочки нет под такой ужин!

«Прокаженный я, что ли, стал на этих болотах? – думал я, лежа на полке в бане. – Почему Сеня со мной мыться не пошел? А может, причина в нем самом? Наколки там какие-нибудь неприличные или на неприличных местах?

Я слез на пол и зачерпнул ковшик родниковой воды. Пара глотков – и холодная влага приятно растеклась по распаренному телу. Я выскочил на мостки и плюхнулся в реку. Когда я вынырнул и встал на илистое дно, голова кружилась как после стакана водки.

«Водки, где бы достать ее, родимую? – я вскарабкался на мостки и, покачиваясь, вернулся в баню. – Пару душевных вечеров с Сеней – и все секреты станции были бы у нас в кармане!»

Эта мысль вернулась ко мне, когда Марго открыла стенной бар в своей комнате и достала треугольные фужеры. В глубине бара всеми цветами радуги переливались бутылки различного цвета и формы.

– А как же сухой закон? – поинтересовалась Мишель.

– Сухой закон здесь для Сени, а мы живем в свободном обществе! В настоящий момент в американском! – она обвела рукой уютную комнату.

Меня все время подмывало спросить о двух телевизорах. Один стоял на тумбочке, другой был вмонтирован в стену. Мишель как будто не замечала, как я переводил взгляд с одного пустого экрана на другой. Пришлось озвучить свой интерес.

– Один наш, другой, тот, что в стене, часть «всего включено» для западных товарищей.

– А почему в русском бараке нет телевизоров?

– За дружка переживаешь, – она кивнула на меня, – так никто его не неволит! Пусть переезжает в европейский модуль и будет у него и «ящик», и Интернет! – Марго кивнула на ноутбук на тумбочке. – Правда, весь сервис завязан на военных, так что я не гарантирую, что они не проверяют, по каким сайтам ты лазаешь. Так что с порнушкой поаккуратней! – она рассмеялась. – Ну а что до русского барака, так мы себе телек сами купили, вон, на тумбочке стоит. У Сени на телевизор денег нет, а нашему главному солдафону нужна только программа «Время», так он ее у военных смотрит!

Марго расставила фужеры на откидной дверце бара:

– Я делаю всем мартини! Возражения есть?

Возражений не было.

Следующие полчаса мы выслушивали, какая здесь скучища и как хорошо, что к зиме эта интернациональная программа закроется и что они наконец смогут вернуться в Питер, о том, какой ее папочка-генерал сволочь и как пристроил их в так называемое хлебное место.

– Вы, говорил, за три года заработаете на шикарную квартиру, машину и дачу! – язвила Марго. – Как будто единственной дочери нельзя было это все и так устроить! Знаю я, откуда ветер дует! Все мамаша моя, увядающая красавица! Просто офицеры, что у нас целыми днями топчутся, перестали ее замечать и все больше на меня пялились! Наверняка, это по ее наущению папаша сплавил нас сюда!

После того как Марго приговорила третий коктейль, а мы еще и первый не ополовинили, Мишель решила, что пора.

– Никогда не знала, что поговорка «мир тесен» работает в жизни! – начала она. – Представляешь, когда я изучала русский язык в Таллине, на экзамене я переводила статью из русской газеты о геройском полицейском, лучшем детективе города Герхарде Кересе. И надо же было так случиться, что я разминулась с ним здесь буквально на две недели. Не могу поверить, что его уже нет! Герой Эстонии, а погиб в Сибири!

– Погиб?! Да этот скорострел банально застрелился! Извиняюсь за каламбур! – Марго сделала себе новое мартини. – Может, он и был герой, но мужик из него никакой, наверное, он и в полицию-то пошел, чтобы самоутвердиться!

Я глянул на Мишель, боясь, что она сейчас даст Марго по физиономии, но та держалась молодцом.

– Я и пересчитать не берусь, сколько раз я из-за него недотрахеитом мучилась! – беспечно продолжала хозяйка. – Он был настолько легковозбудимым, что о долгих любовных играх не могло быть и речи. Стоило мне лишь коснуться его напряженной плоти, как он тут же извергал себя в мою ласкающую ладонь! Извиняюсь, конечно, за столь интимные подробности!

Хотя по ней не было видно, что она извиняется. Скорее наоборот! Она явно испытывала удовольствие от этих самых подробностей.

– Все мои попытки продлить волшебные минуты ожидания близости ни к чему не приводили. Однажды я даже не позволила ему раздеться и ласкала его упругое тело сквозь одежду. Здесь я отдаю ему должное, тело у него было сногсшибательное! – Марго плюхнулась в кресло и мечтательно закатила глазки. – Так вот, – вернулась она из своих грез, – в тот день я извивалась в его крепких объятиях в своем тонком нижнем белье и была наверху блаженства! Сквозь джинсы я ощутила его набухшее желание и в страстном порыве стала тереться об него.

Она вдруг выпрямилась в кресле и стала показывать, как она это делала.

– Я прижималась к нему все сильнее и сильнее, пытаясь слиться с ним в единое целое. Вдруг низом живота я почувствовала пульсирующие толчки под толстой джинсовой тканью. Все было кончено!

Марго вся обмякла, как будто и в этот раз ее необузданная страсть не нашла выхода. Она глянула на меня и, высунув кончик влажного язычка, эротично облизала обиженно сложенные губки.

– Но отсутствие мужиков в этой дыре заставляло идти на новые жертвы, да и спортивный интерес появился! Чтобы снизить его чувствительность, я решила прибегнуть к презервативам, – тут она замолчала и спросила со сладкой улыбкой: – Кстати, друзья, а вам презервативы не нужны?

Мишель энергично замотала головой.

– Что? – она кивнула на меня. – Совсем никакой?

Моя переводчица неопределенно пожала плечами.

– Плечиками-то пожимавши много не добьешься! Вот я любого мужика могу распалить.

Она подошла ко мне и присела на корточки.

– Давай чокнемся!

Марго протянула мне фужер. При этом она надавила себе локтем на правую грудь так, что та почти целиком вылезла из лифчика, добавив пикантности к и так довольно откровенному декольте!

Звон встретившихся рюмок вывел меня из оцепенения.

– Так значит, презервативы не нужны? – как ни в чем не бывало переспросила Марго. – Жаль, а то Мезин накупил их целую кучу, теперь не знаю, куда девать!

Мишель с удивлением посмотрела на нее.

– Года полтора назад Мезина пробило на безопасный секс! – объяснила она. – Рожать, говорил, в такой глуши нельзя! Я же не говорила ему, глупенькому, что у меня спираль давно стоит. Однажды презерватив порвался, так он целую неделю белый как простыня ходил. А потом как отрезало! Позабыл о презиках напрочь! Вот теперь и валяются, а выкинуть жалко.

Марго отошла от меня и села в свое кресло.

– На чем, бишь, мы остановились? А, ну да! Я Герхарду говорю: «Надень сразу два презерватива, а лучше три!»

Тут Марго расхохоталась.

– Веришь, нет ли, он и одного до конца не успел надеть! Твой герой был тут же готов и излил всю свою страсть внутрь резинки, так и не войдя в мою жаждущую плоть! – почти прорычала она. – Ты знаешь, чего мне стоило переносить все это!

Она резко вскочила. Ее глаза так дико блестели, что мне стало не по себе. К счастью, Марго пролетела мимо меня. Хлопнула дверца маленького холодильника, и она вернулась с банкой пива.

«Наверное, решила, что горечь пива будет лучше сочетаться с рассказом о горечи поражения!» – подумал я, но тут же понял, что ошибся.

– В конце концов я решилась пустить в ход свои химико-фармакологические знания.

Зашипела открытая банка пива, и вместе с газами куда-то улетучилась агрессия рассказчицы. Ее глаза покрылись мечтательной поволокой.

– Тогда-то я наконец познала радость близости со своим избранником! Аппликации местного анестетика возымели чудодейственный эффект! Мы постепенно уменьшали концентрацию раствора до тех пор, пока он не стал дарить мне блаженные минуты безо всякой химии!

Марго смотрела в одну, известную только ей даль и, похоже, забыла о нашем присутствии. Вдруг она с неожиданной силой сжала банку, и остатки пива брызнули вверх.

– И в благодарность за это твой герой променял меня на мелкую шлюшку!

– На кого? – не поняла Мишель.

– Да на Зинку!

– Мы не видели здесь никакой Зинки.

– А, ну да! Она же с матерью улетела на том же вертолете, что вас привез! – Марго с силой швырнул смятую банку в мусорную корзину. – Хорошо, что вас надо было забирать, а то бы мне на эту худую рожу до самой субботы пришлось бы смотреть!

– До субботы?

– У нас каждую субботу всех желающих из вольнонаемных вывозят в город, к благам цивилизации, так сказать! Так что завтра можем вместе слетать в Усть-Илимск!

– Спасибо, но Рикке нужно закончить с пробами до наплыва туристов, – холодно заметила Мишель и решила в отместку за Герхарда поворошить Марго рану: – А что, Зинаида не вернется?

– Да кому она тут нужна без Клавки?! Ее только из-за матери сюда и пристроили! С тех пор как у Клавки начался климакс и давление стало скакать, мы никогда не знали, будет нормальный обед или опять сухим пайком давиться! Ей готовить, а она лежит в лежку! Вот наш солдафон и оформил ее дочку на полставки. В Ванаваре ж работы нет, да и платят с гулькин нос!

«Ну-у-у! Это ты в нашем университете не была! – с грустью вспомнил я свою лабораторию. – Есть у нас там ассистентка Гулька Фридман. Так на зарплату с ее нос можно как сыр в масле кататься!»

– А у нас здесь государственная программа, – продолжала Марго, – полставки как иная зарплата в Питере! Уж даже и не знаю, за какие такие красивые глазки ее сюда пристроили?

– За глазки или нет, – встала Мишель, – но я слышала, что ее сюда теперь поварихой на полную ставку возьмут!

Марго переменилась в лице. Она вскочила и приподнялась на цыпочки, чтобы быть вровень с Мишель. Ее полная грудь ходила ходуном. Соски напряглись и рвались наружу сквозь ажурный лифчик и обтягивающую олимпийку. Напряженные под лосинами бедра приковывали мой взгляд соблазнительной покатостью.

Заметив это, Марго грациозно расслабилась и опустилась обратно в кресло. Она подтянула колени к подбородку и расставила ноги с ярко накрашенными ногтями так, что бугорок в том месте, откуда начинались бедра, принял форму спелого персика.

– Спасибо за коктейль! – холодно поблагодарила Мишель.

– Вам спасибо, что пришли! – проворковала Марго, проверяя эффект своих чар на моей ширинке.

Финские джинсы были новые и еще не разношенные, так что мои мысли были хорошо скрыты плотной тканью!

Мишель пошла к выходу, но увидев, что я направляюсь к Марго, замерла в напряжении.

Я жестом показал на бутылки в баре, поднял указательный палец, потом ткнул им в себя.

– Это может быть очень интересно! – плотоядно протянула Марго и изящно подала мне руку.

Я помог ей встать и подвел к бару. Она достала необычную узкую бутылку с малиновым содержимым и провела по ней своими тонкими пальцами так, как будто ласкала самый важный предмет мужского арсенала. Я потупил взгляд, пытаясь подыграть ей, и дрожащей рукой взял бутылку за горлышко. Она не сразу ее отдала, успев нарисовать несколько окружностей на тыльной стороне моей ладони. Я взял ее игривые пальцы и со всей нежностью, какую только мог изобразить, поцеловал их.

Мы уже выходили, а Марго все стояла возле бара с поднятой рукой. Ее изящная кисть свесилась, как голова грустного лебедя. Когда я оглянулся, голова лебедя вдруг ожила и тонкие пальцы соблазнительницы запустили мягкую волну.

– Уф-ф-ф! – выдохнул я, выйдя в коридор, и помотал головой.

– Версия о несчастной любви отпадает! – возбужденно произнесла Мишель. – Во всяком случае, к Марго. К моменту гибели Герхард уже переключился на Зинку! Поговорить бы с ней, какие у них там были отношения!

– Лети завтра в Усть-Илимск!

– Надо подумать!

– А сейчас, – я поднял вверх импортный малиновый ликер, – вторая часть марлезонского балета! Конечно, водка была бы лучше, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба! Кстати, если полетишь в Усть-Илимск, затарься водкой!

– Зачем?!

– Будем потрошить Сеню! Вперед!

Когда мы вернулись в мой барак, сковородка на плитке была пустая, видно, Сеня подчистил остатки картошки с тушенкой. А может, и Сан Саныч приложился – из-под его двери еще пробивался свет. Мишель включила плитку и плеснула в сковородку растительного масла. Я нарезал черный хлеб кусочками и бросил на сковородку. Наша команда работала по плану, разработанному по дороге от Марго. Я открыл банку шпрот, выданную каждому на обед, и долил из нее масла в сковородку. Скоро запах копченой рыбы дошел до Сени. С транзистором под мышкой он влетел на кухню. Первые бутерброды из жареных хлебцев со шпротами уже лежали на красивом блюде из Клавиной коллекции кухонной утвари.

– Что за праздник? – оживился Сеня и облизнулся на бутылку ликера на столе.

– Будем поминать Герхарда, – сказала Мишель и слово в слово пересказала историю про ее экзамены по русскому.

– Чего только в жизни не бывает! – согласился наш полуночный гость и выключил транзистор. – Откуда напиток? – он принялся деловито открывать бутылку.

– От Марго.

– Грехи замаливает! На помин души расщедрилась, сучка! Так с нее надо было тогда и за мальца взять, да и за Миху!

Мишель насторожилась и тут же хотела задать вопрос. Я остановил ее, сжав руку с лопаткой, которой она переворачивала хлебцы. Сеня тем временем ловко расставил четыре стопки.

– Сан Саныча будем звать? – он задумчиво взял пятую стопку.

– Может, он спит уже, – ответила Мишель, прикидывая, что спиртного и так в обрез, – придет, так нальем и ему.

– Тоже верно! Его дело стариковское, кефир, сортир, и храпи, как сто мортир! – прошептал Сеня и убрал стопку в шкафчик.

Когда все бутерброды были готовы и все стопки налиты, наш балагур взял опустевшую консервную банку.

– Шпроты рижские, – прочитал он, – держи, сыщик, свой родной продукт, и положил один бутерброд на четвертую стопку, предназначенную Герхарду.

– Он был из Таллина! – возразила Мишель.

– Ну, не чокаясь! – не стал спорить Сеня и, не дожидаясь нас, заглотнул содержимое стопки. – Ух ты, как Клавкино варенье! – крякнул он, а потом вдруг открыл рот и пару раз хватанул воздух.

Удивленно взглянув на бутылку, он тут же налил себе снова. На этот раз он шумно выдохнул, прежде чем залить в себя ликер.

Мы его не останавливали. Вечеринка повторяла посиделки у Марго, с той лишь разницей, что в этот раз захмелел не только объект допроса, но и сама допросчица. Я с подозрением посмотрел на бутылку и отпил из своей стопки. Сначала было приторно сладко, потом обожгло корень языка. Я повернул бутылку этикеткой к себе. Пол-этикетки занимали иероглифы, внизу же мелким шрифтом было продублировано на английском: «малиновая эссенция на семидесятипроцентном пищевом спирте».

«Похоже, китайская пищевая добавка с мартини не подружилась!» – забеспокоился я, глянув на Мишель, и поторопил ее с первым вопросом.

Но вместо вопроса, почему Сеня отказался мыться со мной в бане из-за трех походов на болото, как было обговорено заранее, я услышал:

– А почему ты сказал, что Марго должна проставиться и за Миху, и за мальца? И кто такой малец?

– Да пацаненок этот, который денатуратом отравился! Тоже вон из Риги! – Сеня снова взял банку из-под шпрот и отогнул крышку.

Мишель попыталась возразить, но я опять успел ее остановить. Допрашиваемый достал из кармана «Беломор» и закурил.

– Это же наша цаца его довела! Задницей крутила, на коктейли звала! А пацаненок ведь и не пил совсем! – Сеня стряхнул пепел в банку из-под шпрот.

Я долил ему остатки ликера и поставил чайник. Сеня выпил. Хорошо затянулся и в задумчивости уставился на полную стопку, накрытую бутербродом.

– Точно! – обрадовался он пришедшей мысли. – Если пацаненок не пил, то ему и не надо!

Я не стал напоминать, что это стопка Герхарда.

Он снял бутерброд и прикончил стопку одним махом.

– На твой родной продукт мы не претендуем! – Сеня поднял со стола упавшую шпротину и положил обратно на хлебец. – Так во-о-т! – протянул он. – Мне потом Виталик все в красках рассказывал, как она мальца опоила да делала с ним что хотела! Ему-то с вышки все было видать! Эта извращенка, не поверишь, специально шторы открытыми оставляет, чтобы солдатиков смущать! А малому много ли надо? Поди узнал, что его в бинокль всем взводом, как порнушку, смотрели, да и не выдержал. Виталик, он ведь всех своих дружков на тот спектакль позвал, они тогда чуть вышку не завалили! Ну и как парню после этого по базе ходить, когда каждый салага на него с ухмылочкой смотрит?! Вот и наложил на себя руки, царствие ему небесное, – Сеня с грустью посмотрел сквозь окно на небо.

Я делал вид, что не слушаю и молча разливал чай.

– Мне покрепче! – он отодвинул мою руку с чайником и плеснул себе до краев заварки. – Жалко парня, – вздохнул он. – Надеюсь, что в ихней вере Господь самоубийц привечает! Что, красавица, привечает али нет? – Сеня толкнул клюющую носом Мишель.

Локоть, на который та опиралась, соскочил со стола, и она чуть не нырнула подбородком в горячий чай. Я успел накрыть кружку ладонью, но Мишель сама сумела удержать голову и лишь слегка коснулась моей руки. Открыв глаза, она увидела перед собой кружку и вцепилась в нее обеими руками, как будто замерзла.

– И Миху тоже эта лярва загубила! – Сеня шумно зацедил горячий чай. – До пацаненка-то она с ним, с Михой, шашни крутила, больше-то на нее никто не зарился. Буржуины русского не знают, на них ее сладкие речи не действуют, да и воспитания они другого! А Миха под носом у Клавки блудил и хоть бы ему что! А Марго он и не нужен был вовсе! Она малого тогда обхаживала, но как узнала, что химиков разгоняют и малой уедет, за Миху взялась. Окрутила мужика да и бросила за ненадобностью, когда выяснилось, что пацанчик-то никуда не уезжает. Тот глупыш на свою погибель решил с биологами остаться! Я думаю, что из-за вертихвостки этой и остался!