Текст книги "Проклятие египетской жрицы"

– В саду квасить будете? В каком? Яблоневый только в Ванаваре! – забалагурил он. – Антоновка кислющая, вырви глаз. Клавка ее всегда мочила на зиму. Мировое средство от бодуна!

Мы с партнершей переглянулись, и она сказала мне по-фински:

– Вечером будем трясти его насчет обладателя шарфа и его ученика! – начала шифроваться Мишель, не называя фамилий.

После завтрака комендант выдал нам ключ от внутренней двери химического отсека.

– Пойдем, проверим, работает ли замок, – вздохнул он, – зачем нам тебя, Рикка, только прислали? Мы химическую лабораторию законсервировали уже, – проворчал Сан Саныч.

– У тебя фен есть, красавица? – спросил Сеня у Мишель.

Та удивленно кивнула.

– Тогда тащи, расконсервироваться будем!

Моя переводчица пошла к себе, я поспешил следом за ней.

– Что у нее, фен двадцать килограмм весит? – закричал нам вслед Сеня. – Одна не донесет?!

– Правда, зачем ты со мной?

– Дай мне через скайп домой позвонить?

– Ты с головой дружишь?! А что, если здесь Интернет отслеживается? Тогда и скайп прослушивается! – она кивнула на локаторную станцию. – В субботу позвонишь из Усть-Илимска. Если что-то срочное, у меня есть спутниковый телефон, но отсюда тоже нельзя, надо будет в тайгу уходить!

«Хорошо, что я не смог воспользоваться ноутбуком! – испугался я задним числом. – Запорол бы всю операцию!»

Когда мы вернулись, дверь химблока уже была открыта. Мы вошли в предбанник. Вдоль правой стены стояла батарея контейнеров с пробами, которые я успел насобирать за две недели. Те, что я приносил в последние дни, конечно, были пустые, но кому придет в голову их открывать?

– Там дезактивационный тамбур, – показал комендант на дверь, заделанную по периметру герметиком. – Давай, Сеня, приступай!

Тот, на ком здесь все держится, с шутками и прибаутками принялся за дело. Растопил феном весь герметик, снял его длинными змеями и прошелся ножом по щелям между дверью и косяками.

– Готово, начальник! Пробуй замок!

Замок легко щелкнул. Но дверь не поддалась.

– На совесть делал! – похвастался Сеня. – Ты грей щели, – сунул он мне фен, – а я буду тянуть!

Вскоре дверь зашевелилась и с громким чавканьем открылась.

В тамбуре было пусто, только с потолка свисал блин головки душа. Мы с опаской зашли внутрь.

– Не бойтесь, здесь химоружия никогда не было! – ободрил нас Сан Саныч. – Тамбур по инструкции положен, вот и сделали.

Процесс расконсервирования повторился и для двери в лабораторию.

– Микола, ты повариху здесь долго не задерживай, скоро обед готовить! – Сеня показал, как будто ест ложкой. – И не вздумайте здесь глупостями заниматься! – подмигнул он нам и от души расхохотался.

– Уймись! – прикрикнул на него комендант.

Он подошел к вешалке, на которой висело несколько белых халатов, и раздвинул их. На одном из крючков висела амбарная книга. Сан Саныч снял ее и бросил на стол.

– Это бортовой журнал химической лаборатории, – он открыл его на последних записях, – сюда будете записывать, что сделано за день. Писать по-русски. Первым делом внесете все собранные пробы. Сколько контейнеров и откуда каждый. Это, красавица, твоя работа, – обратился он к Мишель, – тебе за это НАТО платит. А за кухарство я тебе из хозяйственного фонда буду начислять, рублями, конечно, зато свои евро не надо будет в Усть-Илимске тратить.

– Спасибо, я все сделаю как надо, – моя переводчица была сама любезность.

– Контейнеры положите в свободные секции хранилища, – комендант подошел к дальней стене лаборатории, – в журнале укажите, какой в какой.

Мишель вопросительно подняла брови.

– Какой контейнер в какой секции! – улыбнулся Сан Саныч.

Хранилищем оказались армейские тумбочки, нагроможденные друг на друга и прибитые к стене, за которой была биологическая лаборатория. Дверцы были пронумерованы от руки краской защитного цвета. Комендант подергал все дверцы по очереди. Первой незапертой оказалась тумбочка под номером тринадцать.

– Везунчик! – ухмыльнулся он. – С этой начнете! – Сан Саныч бодро крутанулся на каблуках и направился к выходу.

Когда все три двери за ним и Сеней закрылись, мы приступили к осмотру. Лаборатория оказалась просторная, а по виду снаружи и не скажешь! Справа тянулись стеллажи со всевозможными химикатами, и мы начали прямо с них. Спустя полчаса выяснилось, что на полках медицинского спирта нет.

– Додумались искать спирт после русских химиков! – с сарказмом констатировал я.

– Как я забыла в этот раз привезти водки! – ругала себя Мишель. – Даже ума не хватило у бармена купить бутылочку. И ты не напомнил!

«Что тебе было важнее, облегчить душу или водку покупать?» – думал я, переходя к огнеупорному шкафу с воспламеняющимися жидкостями.

– Есть! – радостно сообщил я. – Абсолютный спирт! Стопроцентный!

– Стопроцентного спирта не бывает! – не спешила радоваться Мишель.

– Еще как бывает! Правда, он не такой чистый, как медицинский, но, думаю, для Сени сойдет!

– Нам еще одного трупа не хватало!

– Да какой труп? – я изучал крышку, – флакон не открывали, заводская пленка не тронута, – здесь, если что-то и есть, то следы бензола, который добавлялся для обезвоживания. Так от него только хмельной эффект сильнее будет!

– Не говори ерунды!

– Не беспокойся, сделаем коктейль «белый русский»! На банку сгущенного молока без сахара банку спирта, ну и сахара с ванилином по вкусу. Если тут и есть следы бензола, то молоко его нейтрализует! Ванилин-то у тебя есть? Кухарка! – передразнил я Сеню.

– Не знаю. Но думаю, если мы ванилин не добавим, Сеня не обидится!

– Ваша правда! – я огляделся. – Как выносить будем?

– Тебе решать, в этом русским равных нет!

Я посмотрел на ее плиссированную юбку.

Она поймала мой взгляд и оценивающе глянула на флакон.

– Знаешь как пингвины яйцо носят? – поинтересовался я.

– Знаю, пингвины яйцо носят между лап, – она помолчала и с улыбкой добавила, – только этим занимаются самцы!

– Отбрехалась! – засмеялся я и кивнул на вешалку. – В обед вынесу под халатом.

Мишель ушла на кухню, а я стал изучать свое новое рабочее место. Всю левую стену занимал аппарат высокоэффективной жидкой хроматографии. Я на таком никогда не работал.

«В конце концов время в этой глуши не будет потеряно зря, – решил я, – освою аппарат и добавлю в свое резюме. Тогда у Спиридона появится еще один аргумент в мою пользу. Бог даст, через полгода буду и с любимой работой, и с военно-морскими погонами, а значит, и с любимой девчонкой, дважды капитанской дочкой!»

«Привыкаем к военной жизни и выполняем приказ командира!» – скомандовал я себе и принялся таскать контейнеры с пробами из предбанника на лабораторный стол.

«По-русски, так по-русски!» – я стал аккуратно заполнять бортовой журнал.

Когда все пробы были занесены, я перелистнул журнал на первую страницу. Там были выцветшие записи о доставке первых проб с подробным описанием мест и глубин забора. Почти все первые пробы были взяты со дна болота и из воронок вокруг. В бумажном кармашке, приклеенном к внутренней стороне обложки, лежала карта с нумерацией мест забора проб. Изучая номера на карте, я сравнивал их с местами, где пробы брал я, и вдруг заметил знакомые пометки возле некоторых номеров. Я послюнявил пометки: «Точно! Химический карандаш!»

Я выписал номера проб, помеченных неизвестным любителем химического карандаша. Сверился с журналом и пошел к тумбочке под номером шесть. Тумбочка была заперта.

Я вернулся к аппарату хроматографии и углубился в руководство по его эксплуатации. Из мира разделения материи на химические составляющие меня вырвал глухой стук в стену и едва слышный голос Сени: «Эссен! Эссен!»

По советским военным фильмам я помнил, что так немцы звали пленных на обед.

«Это он точно подметил, мы тут пленные и есть!»

Накинув халат, я положил в карман флакон со спиртом, а под мышку взял бортовой журнал.

– Куда! – преградил мне путь старший сержант Мельников.

Свободной рукой я показал ему, как с аппетитом хлебаю ложкой.

– С гроссбухом куда?! – показал он на журнал.

Теперь я показал ему, как ем и одновременно читаю.

– Чухна нерусская! Из лаборатории ничего выносить нельзя! – он вырвал у меня журнал.

Пока старший сержант поднимался на крыльцо, кидал бортовой журнал в предбанник и закрывал дверь, я уже был далеко. В кармане победно булькал абсолютный спирт!

После обеда мы постучались к Сан Санычу и попросили ключ от шестой секции.

– Зачем он ему? – комендант недобро глянул на Мишель.

– Сравнивать нынешние образцы с прошлыми, – ответил я через нее.

– Какой беспокойный он у тебя! – беззлобно проворчал Сан Саныч и сел обратно на кровать. – После тихого часа открою!

После сиесты разморенному коменданту было даже лень ругаться. Поэтому, когда он споткнулся о лежащий в предбаннике журнал, лишь вяло бросил:

– Сеня, подними!

Войдя в лабораторию, он тут же развалился в единственном кресле.

Мишель устроилась на высокой, как в баре, табуретке. Сеня, играя ключами, как заправский взломщик, направился к тумбочкам, при этом он так вихлял бедрами, что я испугался за его тазобедренные суставы.

– Какую? – спросил он не оборачиваясь.

– Шестую, – сказала Мишель.

Пока Сеня подбирал ключи, Сан Саныч раскрыл журнал.

– Ну и девка! А говорят, финны медлительные. Гляньте-ка, уже все новые пробы занесла! Когда успела?! Повезет кому-то с женой! Слышишь, Сень?

– Я хоть сейчас! – он обернулся и подмигнул Мишель.

Она вопросительно смотрела на меня.

Я внимательно следил за процессом подбора ключей, как будто не замечая ее взгляда.

– Как же, женишься тут! – хохотнул Сеня. – Она вон с Миколы глаз не сводит!

– Буковки все такие холеные да округлые, – продолжал комендант, – как будто первоклассник писал! Сразу видно, иностранец выводил!

Я внутренне похвалил себя за выбор почерка и наконец посмотрел на партнершу. Она мне мило улыбалась.

– И почему я не медвежатник! – послышалось за спиной.

Наш балагур стоял перед открытой тумбочкой, покручивая на пальце связкой ключей. Я заглянул внутрь и сразу понял, что что-то не так. По описи здесь должно было быть не меньше двадцати контейнеров, а я навскидку не насчитал и десяти!

Сан Саныч уже начал подниматься, когда я его жестом остановил.

– Ну что опять не слава богу! – он плюхнулся обратно в кресло.

Выслушав перевод Мишель, он опять поднялся.

– Здесь все отмечено! – он бросил в кресло бортовой журнал. – Года два назад какие-то контейнеры забрали биологи, – комендант махнул на стену с тумбочками. – Спрашивайте у Паскаля, но я не думаю, что их вернут. Из лаборатории четвертого уровня защиты что-либо выносить запрещено!

Как только мы остались одни, я приступил к инвентаризации шестой секции.

– Спасибо, – сказала Мишель и, взяв журнал, перебралась в кресло. – Буквы и правда серьезные откормыши!

– Не за что, – не отрываясь от своего занятия, сказал я, – это не твоя работа. Твое дело убийцу искать. Кстати о птичках, ты коктейль сделала?

– Я еще кладовку с консервами не проверяла. Ключ у Сан Саныча. Сейчас просить неудобно – мы и так его задергали!

– Сеню пошли. Если скажешь зачем, он в лепешку расшибется!

– Давай, я лучше тебе помогу?

– Хорошо. Найди записи о том, кто и почему забрал контейнеры с пробами. У меня тут очень интересная картина вырисовывается!

Через полчаса я подвел итоги инвентаризации.

– Ты не поверишь, но не хватает только проб, которые брались со дна болота и воронок. А земляные пробы с поверхности все здесь, все до единой! А что у тебя?

– Я, конечно, нашла пометку о выемке восьми контейнеров, но кем и зачем, не смогла разобрать. Вот! – Мишель повернула ко мне журнал, держа палец под чьими-то каракулями.

– Да-а-а, без стакана не разобрать, – помял я шею и вдруг застыл.

– Ты что, клеща нашел?! – вскочила Мишель и хотела проверить мне шею.

Я поднял брошенный ею журнал. Кто-то определенно играл со мной в детскую игру «стрелочки», в которой одна группа ребят ищет другую по нарисованным мелом стрелкам. Только вместо мела мой противник использовал химический карандаш!

Мишель пожала плечами на мой отсутствующий вид и ушла готовить ужин, а я все стоял и размышлял, что все это могло значить.

В этот раз меня из задумчивости вывело отчеканенное снаружи: «Пост сдал! Пост принял!»

«У военных смена постов в середине приема пищи, – вспомнил я, – значит, и мне пора!»

Мишель, похоже, воспользовалась моим советом и за компонентами для «белого русского» послала Сеню. Тот, видно, как и на прошлой неделе, надеялся обойтись без лишнего рта. Поэтому на ужин меня не позвал, а мое появление встретил с прохладцей.

– У нас сегодня только гречневая каша с молоком, – сразу предупредил Сеня. – Давай хавай по-быстрому и назад к своим формулам!

Ситуацию надо было исправлять.

– Я с молоком не буду, – начал я готовить почву для отказа от «белого русского».

– Почему? – обернулась от плиты Мишель. – Молоко настоящее, не порошковое. Леха каждую субботу из Усть-Илимска возит, один бидон своим, один нам!

– Скажи ему, что у меня от молока несварение желудка.

– Брешешь! – сразу же оживился Сеня. – Миколе сегодня не наливать!

После ужина Сан Саныч ушел к летчикам, а мы приготовились к допросу с пристрастием.

– Кури, раз не пьешь! – вконец раздобрел наш свидетель и положил передо мной пачку «Беломора».

Мысли работали быстро, и наживка тут же созрела.

– Я стараюсь много не курить, а то скажется на потенции.

– Нашим легче! – забалагурил Сеня и хлопнул меня по плечу. – Для какой крали потенцию свою бережешь? А? Микола! Для переводчицы что ли? – он громко захохотал.

– Да он на Марго глаз положил! – с наигранной обидой включилась в игру партнерша.

– Знаю, Виталик рассказывал!

Мишель с удивлением посмотрела на меня и одним махом опустошила свою стопку. Она немного помолчала, но тут же оправилась.

– Так нам теперь надо его, – она пренебрежительно мотнула головой в мою сторону, – от Мезина спасать.

В ее голосе было столько желчи, сколько и гениальный артист не сыграет.

«Зато сэкономил на спирте для Виталика!» – применил я на практике учение о том, что даже в самом плохом нужно искать положительное.

– От кого спасать?! От Мезина? Да он уже не тот! – Сеня последовал примеру собутыльницы и споро махнул «белого русского».

Не успев выдохнуть, он тут же налил себе и Мишель. Она, не раздумывая, взяла стопку. Я легонечко пнул ее под столом. Ответный пинок заставил закусить губу. Иначе даже подвыпивший Сеня понял бы, что такие трехэтажные матюги коренному финну сложить не по силам.

– Вот раньше, года три назад, когда они только приехали, Миколе бы места было мало. А сейчас он тихий. Сидит в своем биоблоке и на похождения Марго смотрит сквозь пальцы.

– Что такое «места было мало»? – спросила Мишель, глянула на мой забитый вид и удовлетворенно поставила стопку.

– Тут у нас расхожая шутка была, – не слышал ее Сеня. – «Что, в штрафбат захотел?!» – стращал Мезин наших химиков тестем-генералом! Химики-то все офицерами войск РХБЗ были.

– Что такое РХБЗ?

– Военная тайна, – серьезно произнес Сеня, – но за молочную наливку продам! – он громко расхохотался и выпил очередную стопку. – Ну а теперь, как и обещал, продаю секрет! – выдохнул он. – РХБЗ – это войска радиационной, химической и биологической защиты. У нас от их подразделения только сержантский состав остался. Да, ты их видела! Они у нас спецмодуль караулят, не знаю, правда, от кого! – Сеня придвинул к себе пачку «Беломора» и закурил. – Так вот, все эти господа офицера у нее таки перебывали, однако в штрафбат никто не попал!

– Откуда ты знаешь, свечку держал? – Мишель отмахнулась от папиросного дыма.

– Свечку не держал, а на стреме стоял! Как свет в биоблоке на оранжевый менялся, я под ее дверью чечетку бить начинал, мол, кончайте блудить, зять генерала на подходе! – Сеня глубоко затянулся и с тоской выдохнул. – Вот житуха у меня была! Офицера мне за службу чистейший спирт таскали!

«Так вот куда весь спирт подевался!» – я потер ушибленную голень и покосился на Мишель.

– Бесился Мезин страсть как! – продолжал рассказчик, не подозревая, что он вовсе не рассказчик, а допрашиваемый, – меня за грудки несколько раз хватал: «С кем, – орал, – жена моя спит, выкладывай!» Всего слюной забрызгал! Ага! А однажды к Сан Санычу прибежал карабин требовать! Ну да кто ж ему, бешеному, карабин-то даст? Не знаю, чем бы все закончилось, да вдруг ни с того ни с сего он как-то враз остыл. Начал сутками в биоблоке пропадать. Марго тогда совсем отвязалась. Начала сама по офицерским комнатам шастать, и закончилась на этом моя лафа! – с грустью закончил Сеня.

Он долил себе остатки «белого русского» и неожиданно встрепенулся:

– Но теперь, как вы появились, у меня опять фуршет каждый день! А я ведь знал, что так будет! Чудак наш мне предрекал. А ему верить можно, он почище любого астролога был! Ждет, говорил, тебя, Сеня, через меня грандиозный нескончаемый фуршет!

– Какой чудак?

– Да «Синяя губа», – махнул он рукой, – собирался он какое-то сенсационное заявление делать. Готовься, говорил, Сеня, скоро сюда ученые со всего света понаедут. Будет тебе фуршет каждый божий день!

– «Синяя борода», – поправила его Мишель.

– О чем ты говоришь?! Какая борода! Скорее бороденка, причем козлиная! Сколько раз я ему говорил: «Михалыч, сбрей, не позорь перед державами!»

– Михалыч?! – толкнул я Мишель, еще не веря своей догадке.

– Какой Михалыч? – тут же спросила она.

– Да покойничек! Мезинский же учитель, царствие ему небесное! За три дня до своего доклада шею свернул, бедолага! Оставил меня без обещанного фуршета!

«Так, значит, и пометки на полях документов для Минобороны, и обведенные номера на карте забора проб, и каракули в бортовом журнале принадлежат профессору Светлову?! Но ведь он молекулярный биолог, зачем ему пробы химиков?!»

– Почему «Синяя губа», а не борода? – спросила меня Мишель.

– Потому что все время слюнявил химический карандаш! – я вскочил и подошел к окну.

Я смотрел на звездное небо, и оттуда пришло озарение: «Все эти странности в поведении людей и животных вызваны вовсе не химическим, а биологическим компонентом метеорита! Именно об этом профессор хотел сообщить научному миру, а Мезин его остановил! Почему?!»

Глава 12
Все пути ведут в Усть-Илимск

Ночью я плохо спал. Голова кипела от мыслей. Храп Сени за стеной тоже был плохим подспорьем. Устав бороться с бессонницей, я раскрыл занавески и лег поверх одеяла. Закинув руки за голову, я смотрел в светлое небо, стараясь разглядеть бледные звезды. Моим астрономическим изысканиям мешал маячивший на вышке часовой. Он то и дело появлялся в моем окне, и мне приходилось двигать головой, чтобы он попал в пересечение планок оконной рамы, как в крестик прицела.

«Что же обнаружил чудаковатый профессор? Что или кого принес нам Тунгусский метеорит? – Я перебрал все, начиная с фантастических теорий Спиридона о космических вирусах и заканчивая неизвестно откуда взявшимся ящером на болотах. – Не просто же так, – думал я, – профессор выслеживал его в пещере египетской жрицы!»

Я опять «прицелился» в часового.

«Не мешало бы расспросить Виталика, или кто там у них дежурил в тот вечер, когда погиб профессор. От кого на базе узнали о гибели Светлова: от Аксика или от Мезина?»

– Кончай дрыхнуть! – кто-то барабанил в мою дверь.

Сквозь слипшиеся глаза я посмотрел на часы.

«Ого! Скоро девять! Ну я и притопил!»

На пороге стоял Сеня и широко улыбался:

– Ну и кто из нас вчера выступал по молочной наливке?! Зря ты от такой нямы отказался! Не поверишь! Чувствую себя как огурчик!

С улицы доносился шум воды и гром алюминиевых мисок.

– Мойся и иди завтракать! – Мишель уступила мне место у крана.

– Нам надо поговорить с Мезиным!

– Ты бы еще дольше спал!

– Он уже в лаборатории что ли? – я выглянул из-за угла барака.

Над входом в биоблок горел красный фонарь.

– Никуда не денется! Нужно разворошить это осиное гнездо! Пойдем к Паскалю, пусть возвращает болотные пробы, которые забрал Светлов. У меня такое подозрение, что Мезин работает сейчас именно над ними.

– Не пойдем! – Мишель была явно не в духе. – У нас другие задачи. Забыл?

– Послушай, дело Герхарда все равно подвешено до субботы! Обе твои версии: и с неизвестным свидетелем, и с журналистом, замыкаются на Усть-Илимске. Так чего сидеть четыре дня сложа руки? Давай пока со смертью профессора разберемся! Если Мезин прячется, начнем с Виталика, узнай, кто дежурил в ночь смерти Светлова. Пообещай ему медицинский спирт, я сегодня в общей лаборатории возьму.

Про Виталика я вспомнил зря. Мишель отвернулась и снова загремела мисками, давая понять, что разговор окончен и есть мне придется неумытым.

Весь день я провел в химблоке. Сначала изучал руководство по эксплуатации хроматографа, потом составил все упомянутые в нем химикаты на отдельную полку в огнеупорном шкафу. Большинство из них были органические растворители и легко воспламенялись. Включал этот список и спирт, так что теперь у меня были законные основания требовать этот необходимый продукт.

Здесь я обошелся без помощи Мишель, которая снова меня избегала. Я сходил в общую лабораторию за Паскалем и привел его в химблок.

– Мне надо это, – ткнул я пальцем в список органических растворителей в руководстве.

Фраза на английском была построена идеально, без единого «р».

Паскаль проверил набор реактивов в моем огнеупорном шкафу и кивнул.

– У меня не хватает этого! – опять без «р», и опять тыкаю пальцем, но теперь уже в список проб, где отмечены все те, что забрал профессор Светлов.

Паскаль опять кивнул и спросил:

– Где Мишель?

– Готовит ланч.

Сказать обед я не рискнул все из-за того же «р».

Через пять минут появился жердяй Нильс с блокнотом и недовольной миной.

«Как аукнется, так и откликнется!» – позлорадствовал я, встретив его милой улыбкой.

Он переписал в блокнот недостающие реактивы и номера болотных проб.

– Что-нибудь еще? – смерил он меня взглядом из-под потолка.

«Лесенку, чтобы проверить, какого размера лысину ты натер о наши потолки!» – улыбнулся я про себя и пожал плечами. – Спасибо, это все. – Потом, немного помолчав, добавил: – На сегодня!

Как вы понимаете, опять без единого «р».

К концу рабочего дня у меня появился спирт. И вовремя!

За ужином меня ждал сюрприз.

– Тревогу поднял Аксик, – как бы между прочим бросила Мишель. – С тебя выпивка.

– Ну, что? Добыл?! – не дожидаясь моего ответа, встрял Сеня.

Я молча кивнул и улыбнулся. Мишель улыбнулась в ответ и нежно коснулась моей руки, в которой я держал хлеб. Другая рука с маринованной помидориной на вилке так и застыла в воздухе. Я машинально засунул помидорину в рот. Мишель сжала руку с хлебом. Хлеб выпал. Зубы сжали помидорину. Помидорина лопнула. Я поперхнулся.

– Мне Виталик рассказал все как было! – с неподдельной радостью сказала она, стуча меня по спине.

– Перед тем, как Виталику нести, надо пробу снять! – засуетился Сеня.

– У меня в комнате, в халате, – кивнул я в коридор.

Он быстро вернулся, неся пять пластиковых пробирок с плотно завинченными крышками:

– Сколько здесь?

– Пятьдесят миллилитров каждая.

– Виталику хватит и четырех! – Сеня открыл одну пробирку и хлебнул прямо из нее. – Он! Точно он! Такой мне офицера носили, я его, родного, по вкусу узнал!

– Ты спирт перелей куда-нибудь, а пробирки верни! А то сразу на Рикки подумают! – перевела Мишель мою просьбу.

Сеня опять выбежал в коридор. Вернулся он с латунной флягой. Фляга была узкая, выгнутыми полукругом стенками.

– Вот! – он продемонстрировал флягу, – я ее родимую нашим химикам давал, чтобы выносить сподручнее было. Ее к какой части тела ни приложи, будет лежать как родная! Виталик ее сегодня попользует, завтра вернет, а я, Микола, ее тебе дам, за добавкой пойдешь!

– Добавку мы тебе из Усть-Илимска привезем, – осадила его Мишель. – Рикки спирт для работы нужен.

Сеня понурил голову, а сам незаметно подмигнул мне и махнул под столом на Мишель рукой: мол, не слушай ее, баба есть баба!

Следующие два дня мы с партнершей вылавливали Мезина и пытались выцарапать болотные пробы.

На Мезина мы вышли, когда якобы помогали Сене разносить завтрак по комнатам. Раздачу пищи мы начали с Мезиных. Сеня держал кастрюлю, Мишель орудовала половником, я ждал в коридоре. Когда Сеня вышел, сквозь открытую дверь я услышал первый вопрос Мишель:

– Почему вы сразу не сообщили о гибели профессора Светлова?

Мезин молчал.

– Что значит, не сообщили? – вмешалась Марго. – Кто тебе такую глупость сказал?! И по какому праву ты здесь задаешь вопросы?!

– Я переводила бумаги для Рикки, из той стопки, что ему дал Нильс, и там попались довольно странные записи, – придерживалась нашего плана Мишель.

Я заглянул в комнату. Мезин стоял белый как мел.

– Какие записи?! – продолжала наступать Марго. – Дело закрыто, придурочный профессор сам спрыгнул со скалы!

– Кто это видел?

– Мой муж видел!

– Вот видите! – Мишель усмехнулась: – Какой популярный глагол «видите»! Так вот, видите ли, заключение следствия основано исключительно на показаниях вашего мужа. А найденные бумаги серьезно подмывают его показания! – Мишель дала время сказанному осесть. – Я повторяю свой вопрос. Почему вы не сообщили коменданту о гибели профессора Светлова?

– Я хотел, – проблеял Мезин, – правда, хотел! Но заблудился. Фонарь остался у Клима Михайловича, и я потерялся в темноте.

– Хорошо! Почему вы не позвали на помощь туристов, а обогнули их лагерь?

– Кто вам это сказал?! – он еле стоял на ногах.

– Те же бумаги!

– Да чьи эти чертовы бумаги?! – почти завопила Марго.

Тут я почувствовал толчок в спину. В комнату просунулся Сеня с кастрюлей.

– Научная дискуссия? – весело поинтересовался он. – После завтрака, после завтрака! Нам еще Паскаля с его спиногрызами кормить!

Сеня появился как нельзя кстати. Разговор нужно было заканчивать.

Сначала мы, конечно, планировали сказать, что это бумаги Герхарда и что он, почуяв опасность, спрятал их в переводах Нильса. Но потом передумали. Во-первых, пусть помучаются неизвестностью, а во-вторых, мы могли их спугнуть, и Марго могла не пойти на встречу со свидетелем гибели Герхарда.

Следующими по плану были болотные пробы. Мы не знали, будет ли у Мезина настроение после нашего визита с ними работать, но их нужно было вернуть.

– Я передал ваш список проб Стиву, – развел руками Паскаль. – Он и мистер Мезин работают с ними. Моя группа занимается вакциной от сибирской язвы и к пробам не имеет никакого отношения.

Стива, как и Мезина, нельзя было выловить. По инструкции в лаборатории четвертого уровня в одиночку работать запрещалось, и они ходили как сиамские близнецы. Поэтому мы решили использовать отработанную схему.

– Сеня, давай сегодня начнем с начальника американцев, – попросила Мишель следующим утром, показывая поварешкой на кастрюлю с овсяной кашей.

– Опять жаркая научная дискуссия? – он надел тряпочные рукавицы и подхватил кастрюлю. – Слушайте, как вы появились на станции, жить стало веселее! Лично мне. Но по секрету скажу, у начальства совсем другое мнение! – и тут он выдал тираду в манере коменданта: «И что вам спокойно не сидится? Закрываемся же к зиме? Деньги капают, никто не напрягает, шуршите своими бумажками потихонечку. Вечером телевизор под стаканчик вина, шуры-муры, если охота». – Сеня подмигнул нам: – Охота или нет?

– Ты это вот ему объясни! – Мишель показала поварешкой на меня.

– Про что, про охоту?

– Да, про охоту! Про охоту до работы! Он же повернутый на своей химии! Стив забрал образцы Рикка, а они ему, видите ли, позарез нужны! Так что надо бы американца потрясти.

– Меня хлебом не корми, дай врагов потрясти! – хохотнул Сеня.

– Кстати, Сеня, не забудь напомнить, мне с тобой как раз про охоту надо будет поговорить! А сейчас пошли! – и Мишель с поварешкой в руках повела нас в бой.

Стив или прикидывался, или правда никак не мог взять в толк, что мы от него хотим.

– Я ни с какими пробами не работаю! – убеждал он нас. – Лаборатория перепрофилирована под сибирскую язву, какое болото?!

– Вы списки от Паскаля получили?

– Получил. Но я не имею ни малейшего представления, о чем речь!

– Проверьте ваш бортовой журнал. Около двух лет назад вы получили пробы из химблока.

– Журнал на русском языке, а Нильс не имеет доступа в биологический модуль.

– Пусть Мезин проверит!

– Сейчас спросим.

Стив отставил кашу и вышел в коридор. У дверей Мезиных стоял Сеня и стучал ногой в дверь.

– Оставьте меня в покое! Я на больничном! У меня мигрень!

– Мигрень, мигрень! – продекламировал Сеня. – Зачем женился, если бабиться лень!

Стив развел руками.

– Пусть Рикка сам проверит записи в журнале! – настаивала Мишель.

– Сожалею, но у него тоже нет допуска! – американец скрылся в своей комнате.

После того, как позавтракали сами, мы вышли на крыльцо. Сеня закурил, Мишель спустилась к крану с грязной посудой, я выглянул из-за угла.

«Ну ты посмотри, какая падла!» – Над дверью биоблока уже горел красный свет.

– Так что ты там хотела насчет охоты? – раздалось за спиной.

– В воскресенье день летнего солнцестояния, – сказала Мишель, отмахиваясь от комаров, – у скандинавов это большой праздник с шашлыками и пивом. Ты нам оленины не добудешь?

– Пиво ваше, оленина наша! – довольный Сеня отбил чечетку о гулкие доски крыльца. – Побегу к летчикам, переговорю с Сан Санычем!

Его долго не было, и мы ушли в лабораторию. Пока я работал с пробами, в голове созрел план. Теперь все зависело от наличия мяса.

За обедом Сеня сиял.

– Сан Саныч дал добро! Сам он идти не может, поэтому ты, Микола, будешь моим напарником! Завтра, бог даст, откушаем свежатинки! – он энергично потер руки.

На следующее утро мы отправились за добычей.

– Пойдем к притоку Чамбы! – потыкал в карту Сеня и показал на юго-восток. – Я там знаю удобный водопой. Встанем в прибрежных зарослях на противоположном берегу, олени нас не учуют. Добычу заберем на лодке! – он похлопал себя по здоровенному рюкзаку.

«Подумать только, лучше, чем я планировал! – не верил я удаче. – Значит, все правильно делаю! Именно про этот приток мне говорили местные проводники. И лодку искать не надо. Возьмем у Сени, и за день доберемся до Ванавары!»

Через два часа мы разбили бивуак напротив водопоя и стали по очереди следить за противоположным берегом.

В полдень появилась группа оленей.

– Бьем одного самца! – Сеня приставил пальцы к голове и показал рога. – Двух нам не донести! У олених, конечно, мясо нежнее, но они еще могут быть беременны.

Я взял с земли карабин. На этот раз он был заряжен боевыми патронами.

– Стреляем по моей команде! – прошептал Сеня и показал на себя.

Мы прицелились. Я взял чуть выше: старый финн учил, что вода притягивает пулю. Когда олень поднял голову, я услышал громкий шепот: «Фоя!»

«Ностальгия у Сени по фильмам Великой Отечественной конкретная!» – я задержал дыхание и выстрелил.