Текст книги "1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе"

Серьезно ограничивал возможности активной противовоздушной обороны недостаток боеприпасов, особенно для 85-мм пушек. Так, при наличии к началу войны 68 тыс. снарядов для указанных систем, расход за сентябрь составил 69 тыс., а поступило в том месяце лишь 14,5 тыс. снарядов. Это вынудило прибегнуть к строгой экономии огнеприпасов. Достаточно сказать, что в середине сентября командиру батареи запрещалось открывать огонь иначе, чем с разрешения командира полка, а в отдельных случаях – командира дивизиона. Естественно, переговоры и согласования приводили к запаздыванию стрельбы, позволяли немецким самолетам благополучно миновать огневую завесу.

Не меньше трудностей испытывали части истребительной авиации ПВО. Неоднократно летчиков уже на взлете подстерегали германские асы. Почти ежедневно аэродромы обстреливались дальнобойной артиллерией противника. Попытки маскировать капониры не давали большого эффекта. По воспоминаниям ветеранов, только четко спланированная работа на аэродромах позволяла избегать больших жертв. Приземлившийся самолет немедленно заруливал в капониры, а взлетающий не должен был ни на минуту замешкаться, поскольку сразу же вокруг полосы начинали рваться снаряды крупных калибров. Открыто работать на аэродроме было совершенно невозможно, даже опробовать и прогревать двигатели приходилось в укрытии.

Большинство частей, вынесших на себе основную тяжесть обороны Ленинграда, пришлось вывести в тыл на отдых и пополнение. В документах отмечались отличная летная подготовка, храбрость, преданность Родине, выносливость многих летчиков 19-го Краснознаменного иап, совершавших по 4–5 вылетов в день. С 22 июня по 29 сентября 1941 г. они выполнили 3145 самолето-вылетов, из них 2826 на прикрытие Ленинграда. Охраняя город от вражеских налетов, летчики части вместе с приданной группой 7-го иап сбили 63 стервятников. 51 авиатора представили к государственным наградам. Наиболее отличились ст. лейтенант С.В. Тютюнников, лейтенанты Д.С. Титаренко, В.П. Клыков и Кузнецов. Но и собственные потери оказались значительными: погибли 44 самолета и 17 летчиков, а 13 экипажей не вернулись с боевых заданий. Передав оставшиеся 9 МиГ-3 и часть техсостава 124-му иап, полк 29 сентября убыл в Череповец [20].

Лейтенант В. Редько стоит под маскировочной сетью рядом со своим И-153 и автостартером на машине ГАЗ-АА. Сентябрь. 1941г.

Перед командиром 192-го иап капитаном С. Кизимовым и военкомом капитаном И. Кравченко командование поставило задачу: с середины августа приступить к ночному боевому дежурству над Ленинградом на истребителях И-153. В это время часть стояла на аэродроме Витино (в 50 км юго-западнее «Северной Пальмиры»), а с приближением войск противника перебазировалась на аэродром Шоссейная. Однако неприятель продолжал наступление на данном направлении. 13 сентября под артиллерийско-минометным обстрелом исправные самолеты вылетели и приземлились в Горской, северо-западнее города. В это время оставшийся в Шоссейной летно-технический состав вместе с бойцами приданного полку 47-го бао участвовал в наземных схватках, с винтовками в руках контратаковал прорвавшегося неприятеля. На завершающем этапе оборонительных боев полк продолжал действовать с аэродрома Горская, имея общий боевой налет до 4 октября 1941 г. (когда и эту часть пришлось вывести с фронта) 1503 ч, из них 131 ч ночью. 192-й иап сбил 14 неприятельских самолетов, из которых два тараном; свои потери составили 13 летчиков погибшими и 8 ранеными [21].

Фотоснимок центральной части Ленинграда, сделанный с финского разведчика с высоты 7000 м

В условиях блокады, отсутствия вокруг Ленинграда «полосы предупреждения» постов ВНОС, недостатка истребителей и зенитных снарядов было чрезвычайно трудно бороться против вражеских бомбардировщиков, неожиданно прорывавшихся к разным районам города. Предложение усилить борьбу с авиацией противника на ее аэродромах поступило… от начальника Особого отдела НКВД Ленинградского фронта комиссара госбезопасности 3 ранга П.Т. Куприна. В спецсообщении от 24 сентября он проанализировал поступившие донесения и обосновал необходимость создания мощных соединений дальних бомбардировщиков, подчиненных непосредственно Ставке ВГК (ВВС ЛФ практически не имели в то время бомбардировочной авиации):

«Этот вывод подтверждается и материалами допросов военнопленных летчиков со сбитых самолетов, показывающих о наличии базирования на глубинных аэродромах большого количества авиации противника, которая активно действует как по переднему краю наших частей, так и по городу Ленинграду с его промышленными объектами, а также данными авиаразведки и нашей агентуры как о скоплениях материальной части, так и довольно смелом продвижении войск и эшелонов с боеприпасами и горючим к линии фронта» [22]. Вскоре в распоряжение Ставки была передана 3-я авиадивизия дальнего действия, а в марте 1942 г. создана Авиация дальнего действия, подчинявшаяся непосредственно Ставке ВГК.

Расчет 85-мм орудия защищает Нарвский завод

Приведем некоторые статистические данные. В сентябре в границах 2-го корпуса ПВО было зафиксировано появление 2712 неприятельских самолетов, из них только шесть являлись финскими «Бленхеймами»-разведчиками. Для налетов на Ленинград люфтваффе использовали облачные дни и лунные ночи. Основными аэродромными узлами, с которых действовали бомбардировщики, являлись Дновский и Псковский, а основным типом машин – Ju88. Всего в этом месяце Ленинград подвергся 11 дневным и 12 ночным налетам с общим числом 675 самолетов, зафиксированных над городской чертой. Во всех налетах действовали относительно небольшие группы; во всяком случае, ни одна из них не превышала 50 машин. С бомбардировщиков было сброшено 15 100 зажигалок и 987 фугасных бомб; погибли 556 человек и 3853 получили ранения. Потери могли оказаться большими, но неприятель преимущественно применял бомбы SC50, SD50, SC250 и почти не использовал тяжелых авиабомб (в отличие от атак Москвы, где достаточно широко применялись 1000, 1400 и 1800-кг бомбы). Многие огнеприпасы имели взрыватели с замедлением на несколько часов и даже суток [23].

В начале сентября неприятель добился почти полного контроля над южным побережьем Финского залива. Как уже отмечалось, захватив 12 сентября Стрельну, немцы отрезали 8-ю армию на так называемом «ораниенбаумском пятачке». Однако окончательно смять наши войска им не позволил мощный огонь корабельной артиллерии. Многие корабли, прежде всего линкоры «Марат» Октябрьская Революция» и крейсера «Киров», «Петропавловск», «Максим Горький», канонерская лодка «Красное знамя» залпами артиллерийских орудий способствовали отражению натиска вражеских наземных войск, а на других кораблях устраняли повреждения после трудного Таллинского перехода.

Орудия 768-го германского дивизиона тяжелой артиллерии вступили в артиллерийскую дуэль и начали вести по кораблям флота ответный огонь. Под их воздействие попал также Морской канал – главная коммуникация между Кронштадтом и Ленинградом. Уже 17 сентября получили попадания «Петропавловск» и «Максим Горький», а также эсминец «Опытный». На следующий день разрывы восьми снарядов калибров 150-мм и 210-мм привели к потоплению в Угольной гавани крейсера «Петропавловск», достроить который так и не успели. Германские артиллеристы попытались взять в прицел линкор «Октябрьская революция» и крейсер «Киров», подключившиеся к огневой поддержке 8-й армии; обстрел кораблей продолжился в течение нескольких следующих дней. Главный же удар по КБФ германское командование решило нанести с воздуха.

Надо сказать, что с первых дней войны отдельные части и подразделения люфтваффе стали широко использовать на балтийском морском театре наряду с бомбами минное оружие и, в частности, неконтактные мины с акустическими взрывателями. Летом 1941 г. минированием фарватеров Кронштадта занимались экипажи из KGr806, а в конце августа к решению этой задачи приступили авиаторы группы II/KG4, возглавляемые майором Г. Вольфом (G. Wolff), которые накопили определенный опыт минных постановок в Средиземном, Эгейском и Черном морях.

Не будет ошибкой утверждать, что уничтожить ядро флота с воздуха немцы решили под влиянием активных стрельб наших кораблей из орудий крупного калибра. Особенно досаждали врагу «Марат» и «Октябрьская революция». Как отмечал нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов, «лишь один залп линкора весил шесть тонн, а за минуту корабль мог обрушить на врага 50 т снарядов» [24]. Всего за первую половину сентября корабельная артиллерия вместе с береговой, стационарной и железнодорожной артиллерией выпустила по врагу около 15 тыс. снарядов.

Видимо, решение принималось на уровне командующих группой армий «Север» генерал-фельдмаршала фон Лееба и 1-м воздушным флотом генерал-полковника А. Келлера. Во всяком случае, начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер в своем дневнике не сделал никаких пометок по поводу грядущих попыток потопить наиболее боеспособные корабли КБФ. В отличие от апрельской (1942 г.) операции люфтваффе против кораблей Балтфлота, известной как «Айсштосс» – «Ледовой удар», сентябрьские налеты немецкой авиации носили тактический характер.

В конце августа штаб 1-го воздушного флота перераспределил зоны ответственности подчиненных соединений. Части «Авиакомандования Балтии», которые ранее действовали против кораблей и судов КБФ, теперь были переключены на районы Эзеля, Даго, Ханко (западнее 25-го меридиана), а Кронштадт попал в зону действия 8-го авиакорпуса. Разведка стоянок кораблей велась дальними разведчиками практически непрерывно и усилилась сразу после окончания Таллинского перехода. Так, с 10 по 12 сентября не менее четырех-пяти «юнкерсов» ежедневно пролетали над военно-морской базой.

По данным немецкой авиаразведки, в районе Кронштадта в тот период находилось до 100 боевых кораблей, в том числе 2 линкора, 2 крейсерам 13 эсминцев и 42 подводных лодки. Для сравнения укажем, что по данным Центрального архива Военно-морского флота, в начале сентября в районах Ленинграда и Кронштадта имелись 2 линкора, 2 крейсера, 2 лидера, 11 эсминцев, 12 сторожевых кораблей, 42 подводных лодки, 12 заградителей, 9 канонерских лодок, 62 различных тральщика, 38 торпедных катеров, не считая кораблей и катеров, не введенных в состав флота [25]. (Сопоставление цифр позволяет считать немецкие данные весьма достоверными.) Основной удар немецкие авиаторы планировали нанести по линкорам, крейсерам, лидерам, эсминцам, которые привлекались для активной обороны Ленинграда, а также по недостроенным кораблям – крейсеру «Петропавловск» (о его потоплении известно еще не было), эсминцам «Опытный», «Строгий» и «Стройный».

Группа пикировщиков эскадры «Иммельман» направляется к цели

16 сентября на аэродром Турово, восточнее Луги, примерно в 130 км южнее острова Котлин прибыл командир 8-го авиакорпуса генерал В. фон Рихтгофен. Перед майором О. Динортом (O. Dinort), возглавлявшим базировавшуюся здесь эскадру StG2 «Иммельман», он поставил задачу нанести сокрушительный удар по русскому флоту. В тот же день подразделение пикировщиков, ведомое оберлейтенантом Х. Клаусом (H. Claus), атаковало «Марат», стоявший на якоре в Морском канале. После приземления немецкий офицер доложил о трех попаданиях в линкор, отметив при этом, что 500-кг бомбы SC-500, не говоря уже о SC-250, недостаточно мощны для уничтожения столь крупных кораблей. Рихтгофен приказал доставить в Турово 1000-кг бронебойные бомбы.

Повреждения «Марата» в результате налета 16 сентября

Вскоре после бомбардировки «Марат» и сопровождающий его эсминец «Опытный» ушли в Кронштадт. 19 сентября немцы осуществили первый налет на военно-морскую базу силами одного отряда (5/KG4) самолетов Не111. Две крупные (SC-500) и несколько мелких авиабомб разорвались среди жилых построек крепости, не нанеся серьезных повреждений. Корабли тогда также не пострадали. После этого германское командование приняло решение последующие атаки производить только с пикирования, поскольку иначе со средних высот попасть в боевой корабль можно было только случайно, а выполнять бомбометание с малых высот не позволяло активное противодействие советской зенитной артиллерии.

Любопытно отметить, что советские посты ВНОС ошибочно определили немецкие двухмоторные самолеты над Кронштадтом как «бомбардировщики Ju88». Однако в начале лета этого же года достаточно часто отмечалось участие в атаках наших объектов на Северном и Северо-Западном фронтах самолетов Не111, в то время как в составе действовавшего здесь 1-го воздушного флота во всех бомбардировочных эскадрах имелись почти исключительно «юнкерсы» («хейнкели» остались в штабном отряде эскадры KG1), да и среди дальних разведчиков насчитывалось не более двух-трех «хейнкелей».

Запуск двигателя «чайки» с помощью автостартера

Перед тем как перейти к описанию решающих событий, остановимся подробнее на организации противовоздушной обороны Кронштадта. Ранее уже говорилось, что непосредственно прилегающее к Ленинграду водное пространство Финского залива постами ВНОС 2-го корпуса ПВО совершенно не просматривалось. Отчасти восполнить этот пробел должны были части ПВО флота, развернутые на острове Котлин. Имевшийся в крепости достаточно внушительный комплекс средств наблюдения, оповещения и связи (СНиС) позволял своевременно предупреждать о появлении вражеских самолетов, надводных кораблей и подводных лодок. По оценкам наших специалистов, это был наиболее слаженный военный организм на всей Балтике, обладавший достаточным количеством радиосредств и имевший разветвленную проводную связь.

В начале осени Кронштадт, включенный в это время в общую систему ПВО, прикрывали 191 зенитное орудие военно-морской базы и 158 корабельных пушек. Однако следует подчеркнуть, что в их числе имелось всего 14 мощных 100-мм универсальных артсистем на палубах крейсеров «Киров» и «Максим Горький». Большинство же орудий составляли устаревшие 76-мм зенитные пушки, входившие, например, в 1-й зенап капитана С.А. Игнатовского, – полк располагал 48 такими орудиями. Вблизи крепости на аэродроме Бычье поле базировался 71-й иап, а в Левашово стоял 5-й иап (оба из состава ВВС КБФ), располагавшие примерно 40 машинами. Возглавлял противовоздушную оборону генерал-майор Г.С. Зашихин, назначенный с августа 1941 г. помощником командующего КБФ по ПВО, а в начале сентября также руководивший береговой обороной военно-морской базы.

Затишье в районе Кронштадта было недолгим. При налете на Ленинград одна из бомб попала в канонерскую лодку «Селемджа», а 20 сентября немецкие самолеты потопили в черте города тральщик ТЩ-36, но в район военно-морской базы они не проникли. Ближе к середине следующего дня первая группа из 40 Ju87 и Ju88 под прикрытием отряда Bf109 подошла к Кронштадту с юга на высотах 1500–3000 м. В районе цели самолеты встали в круг, поочередно опрокидывались через крыло и под углами 50–80? пикировали на корабли. Три бомбы попали в «Октябрьскую Революцию», разрушив полубак, но жизненно важные центры линкора не пострадали. Эсминец «Стерегущий» не получил прямых попаданий, однако близкие разрывы двух 500-кг бомб оказались фатальными для корабля, который перевернулся и затонул у пирса.

Вслед за бомбардировщиками над кораблями появились истребители-бомбардировщики. Некоторые отряды и отдельные летчики люфтваффе из эскадр JG2, JG26, JG77, LG2 успели приобрести опыт использования Bf109E против морских целей, в частности в Ла-Манше и вблизи Крита. На этот раз атаковали корабли летчики из III/JG27. С аэродрома под Любанью они перебазировались в Тосно, после чего с 250-кг бомбами под фюзеляжем взяли курс на Кронштадт. 22 «мессершмитта» с пологого пикирования атаковали эсминцы, добившись попаданий в «Гордый», но корабль остался на плаву. При этом два немецких самолета оказались сбиты (вероятно, один из них поразила зенитная артиллерия «Гордого») и оба летчика воспользовались парашютами.

Участвовавший в отражении налета лейтенант И.А. Каберов из 5-го иап, впоследствии известный балтийский ас, Герой Советского Союза, вспоминал: «Не сумев с ходу ворваться в Ленинград, фашисты крупные силы своей авиации обрушили на главную базу флота. Вот уже несколько дней подряд над ней идут невиданные по своей ожесточенности бои. Группы по 40–50 бомбардировщиков, прикрытые большим количеством истребителей, направляются в Кронштадт одна за другой. Ни зенитная артиллерия, ни малочисленные подразделения наших истребителей не в состоянии противодействовать такой силе. Но мы собираем, что у нас есть, и наши «миги», «яки», «лагги» снова и снова уходят в воздух.

На этом самолете летал Герой Советского Союза И.А. Каберов. Снимок сделан зимой 1941 – 42 г.

Кронштадт горит. Дым пожарищ застилает его кварталы, и города почти не видно. Четверка наших истребителей взлетает и, едва набрав высоту, бросается в бой. На ЛаГГ-3 – капитан И.М. Уманский и я, на Як-1 – ст. лейтенант А.Ф. Мясников и мл. лейтенант П.А. Чепелкин… Сегодня около 40 Ju87 тройками одна за другой пикируют на корабли и объекты базы. Вокруг бомбардировщиков буквально кишат «мессершмитты». Они тотчас перехватывают нас. Ошалело бьют зенитки. Снаряды рвутся подчас на сплетенных в клубок трассах воздушного боя. Наши попытки помешать «юнкерсам» тщетны. Ни Мясников, ни Чепелкин, ни мы с Уманским не можем вырваться из цепких лап «мессершмиттов»…

Высоко в небе ровным квадратом, как на параде, идет еще примерно 60 двухмоторных бомбардировщиков Ju88. Коршуны со свастикой на крыльях затмили солнце. Почти полтысячи бомб одновременно высыпают они с горизонтального полета на город и на корабли. Самолеты идут намного выше нас, и я вижу, как бомбы, вначале плашмя, а потом кувыркаясь, устремляются вниз. Мы ведем бой с «мессершмиттами», а бомбы уже совсем близко, над самой головой. Пытаюсь увернуться от них, но вокруг мельтешат самолеты, свои и чужие. Разрывы зенитных снарядов усеяли кронштадтское небо.

Все же я бросаю машину в сторону. Вой падающих бомб заглушает рев мотора. Внутри у меня похолодело. Взрыв страшной силы сотрясает все вокруг. Как будто бы чьи-то гигантские руки подхватили мой истребитель, бросили его вверх, перевернули. С трудом удерживаю машину и все еще не понимаю, что произошло. Подо мной, в самой гуще боя, клубится черное облако. Из него во все стороны летят обломки самолета. Нет сомнения, что одна из бомб угодила в истребитель. Только в чей – наш или вражеский?» [26].

Следовательно, вполне возможно, что один из «мессершмиттов» был сбит в результате прямого попадания авиабомбы с находящегося выше самолета. Немецкий спасательный отряд проявил завидную оперативность, сумев поднять обоих летчиков на борт гидросамолетов Не59. (По другим данным, авиаторы воспользовались спасательными надувными лодками.) Впоследствии один из спасенных, лейтенант Г. Шлидерман (H. Schlidermann), стал достаточно известным асом Рейха, успев сбить до своей гибели, ровно спустя три года после парашютирования над Кронштадтом,14 американских самолетов.

Это было первое и последнее участие «сто девятых» в налетах на корабли Балтфлота. Видимо, германское командование посчитало их возможности по поражению хорошо бронированных корпусов кораблей недостаточными, а потери существенными. Можно предположить, что летчики «мессеров», в отличие от их коллег, пилотирующих «юнкерсы», не умели выводить самолеты из пикирования у самой воды и попадали под огонь малокалиберной артиллерии. Не избежала потерь и наша сторона: был сбит (вероятно, разрывом снаряда своей зенитки) капитан Уманский. Выпрыгнув с парашютом, он почти час пробыл в воде близ Кронштадта, а потом был подобран спасательным катером и отправлен в госпиталь.

Техническое обслуживание Bf109F из JG54. Истребитель закрыт маскировочными сетями

Кроме И.М. Уманского был сбит над военно-морской базой и воспользовался парашютом капитан Н.М. Никитин, а погиб в бою их однополчанин лейтенант Л.С. Копылов, вылетевший во главе звена на перехват самолетов противника. Из наших документов следует, что утром действовали небольшие подразделения советских истребителей, насчитывающие 3 – 7 машин, а для отражения второго налета противника командир 61-й бригады ВВС КБФ Герой Советского Союза подполковник И.Г. Романенко поднял в воздух все исправные самолеты 5-го и 71-го иап: 3 МиГ-3, 1 ЛаГГ-3, 1 Як-1, 4 И-16, 10 И-153 – всего 19 истребителей, но связать боем все группы противника им не удалось.

По данным наших постов ВНОС, неприятельские самолеты появлялись над базой в 11 ч 44 мин, 15 ч 31 мин, 17 ч 14 мин и 18 ч 25 мин. Всего противник задействовал не менее 153 ударных самолетов, преимущественно Ju88, а по немецким данным, «главными действующими лицами» были Ju87. В ходе налетов бомбы поразили не только корабли и суда (ушли на дно транспорты «Мария», «Леваневский», «Барта», баржи, плавкран, гидрографическое судно, вспыхнула канонерка «Пионер», получили повреждения крейсер «Киров» и эсминец «Славный»), но и строения гавани и крепости. Только на берегу погибли или получили ранения свыше 200 моряков и гражданских лиц. Особенно серьезный урон бомбежка нанесла заводу артиллерийских приборов и складскому хозяйству крепости. Кронштадт временно остался без водо– и энергоснабжения.

Как следует из немецких источников, неожиданный взрыв мощной мины замедленного действия в Турово накануне ответственных вылетов сказался на подготовке эскадры StG2 «Иммельман». Самолеты не пострадали, но один из бараков рухнул, а несколько человек из числа обслуживающего персонала, в том числе один из командиров обер-лейтенант В. Фатер (W. Vater), получили ранения. Тем не менее именно «иммельманеры» сыграли решающую роль в ходе налетов на корабли Балтийского флота.

Накануне рейдов из Германии в Лугу по железной дороге доставили на специальной платформе несколько авиабомб РС1000RS. Как справедливо отмечал один из летчиков-пикировщиков обер-фельдфебель Дилль (Dill), «восемьдесят седьмые» в модификациях «B» и «R» были непригодны для использования столь тяжелого оружия, хотя на германских полигонах испытания подобных авиабомб производили. Ведь обычно пикировщики для выполнения задания брали на подфюзеляжном держателе одну 250-кг или 500-кг бомбу и еще две-четыре SC50 на подкрыльевых держателях. Несколько наиболее подготовленных летчиков эскадры StG2, рискнувшие вылететь с 1000-кг бомбой, с большим трудом смогли навести самолет на цель и управлять им в первой фазе пикирования. Все же неоднократные атаки 21 сентября кораблей «Октябрьская Революция», «Марат», «Максим Горький» и других с помощью нового оружия оказались безрезультатными.

Налет 38 Ju88 в 15 ч 22 сентября сопровождался мощным артиллерийским обстрелом крепости. Немецким летчикам сопутствовал успех – под воду ушли сторожевик «Вихрь», буксир и баржа с боезапасом. Ряд кораблей, в том числе эсминец «Сильный» и плавбаза «Смольный», требовали длительного ремонта в доках. Сами доки в ходе этого и последующего вечернего налета «юнкерсов» серьезно пострадали. Кроме того, значительные разрушения имелись на территории Кронштадтского морского завода; по наблюдениям его начальника контр-адмирала Б.М. Волосатова за два дня здесь упало до 40 различных авиабомб.

Снимок с немецкого самолета запечатлел моменты атаки линкора «Октябрьская Революция». Хорошо видна общая панорама Кронштадтской гавани

Согласно германским источникам, 22 сентября единственной жертвой с их стороны над Кронштадтом стал один из штурманов из 4-го отряда KG77, после того как в кабине «юнкерса» разорвался зенитный снаряд. В это время Ju88А N 2153 летел на высоте более 4000 м. Еще один бомбардировщик, находившийся поблизости, получил повреждения консоли. Немцы отмечают, что в отличие от англичан, чьи зенитки были чрезвычайно опасны на высотах до 3000 м, русские достаточно метко стреляли как раз на средних и больших высотах. Над морскими просторами, также как и над сухопутным фронтом, советские артиллеристы, по мнению экипажей люфтваффе, совершенно не умели вести борьбу с пикирующими самолетами.

Отчасти первый факт можно объяснить недостатком на советском флоте современных 37-мм автоматов и низкой скорострельностью 45-мм полуавтоматической пушки. Несмотря на ряд серьезных упущений в действиях наших зенитчиков в первые полгода войны (частые опоздания с открытием огня, низкое качество боеготовности, отсутствие слаженности действий расчетов при ведении залпового огня), при ведении стрельбы основным способом по видимым целям на средних высотах иногда удавалось поставить эффективное огневое заграждение для самолетов противника. При стрельбе на малых высотах снаряды обычно разрывались за хвостами немецких машин, что отчасти объяснялось ошибками при составлении довоенных таблиц стрельб и поправок (расчеты, произведенные еще до войны, были выполнены для заниженных скоростей полета).

Наиболее мощный налет последовал 23 сентября – шестью волнами бомбардировщики и пикировщики люфтваффе подходили к цели. В 10 ч большой группе одномоторных и двухмоторных «юнкерсов» не удалось нанести точных ударов по кораблям. В 11 ч 30 мин зенитное заграждение преодолела и приготовилась к бомбометанию группа примерно из 30 Ju87. От строя пикировщиков отделились два самолета, которые почти отвесно понеслись к тому месту, где стоял «Марат». Первый «юнкерс» пилотировал командир группы III/StG2 капитан Э.-З. Штеен (E.-S. Steen), совершавший 300-й боевой вылет. Несомненно, он решил отметить это событие и «точно положить тонную бомбу на палубу русского линкора». Второй самолет не отставал от ведущего, и временами стрелку Штеена унтер-офицеру Леману (Lehmann) казалось, что вот-вот его кабину сомнет мотором несущейся следом машины, за штурвалом которой находился обер-лейтенант Г.-У. Рудель (H.-U. Rudel). Оба летчика на пикировании не выпускали тормозных щитков, и скорости самолетов стремительно возрастали.

Обычно пикировщики освобождались от своего груза, находясь на высоте 1500 – 2000 м над уровнем моря. Ряд экипажей атаковал корабли в Кронштадте, сбрасывая бомбы с высоты 1200 м. Теперь Штеен и Рудель сбросили свои 1000-кг бомбы всего с 300 м. Тем не менее командир промахнулся. Стрелок-радист ефрейтор К. Байер (K. Bayer) (из экипажа технического офицера обер-лейтенанта Л. Лау [L. Lau]) запечатлел на пленку фотокамеры момент успешной атаки Руделя – «Марат» разломился на две части. При этом взрывная волна поднялась на 500 м, сильно подбросив «юнкерс», но экипаж сохранил хладнокровие, и стрелок-радист А. Шарновски (A. Scharnоwski) из пулемета отбил атаки И-16 на малой высоте.

Зенитное орудие у Ростральной колонны Васильевского острова

«Ни на одном театре военных действий я еще не встречал такого сверкающего голубого неба и столь убийственной обороны, – вспоминал впоследствии Рудель. – Еще при пролете нашего берегового патруля была обнаружена зона, где русские сосредоточили огонь зенитных пушек. Но подходы к Петергофу и Ораниенбауму оказались защищены еще сильнее. На свободной воде плавали понтоны, баржи, лодки, крошечные сверху катера, и все они были буквально нашпигованы зенитной артиллерией. Казалось, не было места, которое русские не использовали для ее размещения... Приблизительно через 10 км от берега показался остров Кронштадт (на самом деле остров называется Котлин. – Прим. авт.) с большим военным портом и одноименным городом. И база, и весь Балтийский флот хорошо подготовились к защите. Противовоздушная оборона здесь была поистине смертоносной» [27].

Лидер «Минск» затонул на небольшой глубине. Над водой остались надстройки и часть палубы

По этому поводу хотелось бы сделать два замечания. Во-первых, в «Марат» попали все-таки две бомбы, пробившие бронепалубу и вызвавшие детонацию. Взрыв разрушил всю носовую часть линкора до второй башни. Упала в воду фок-мачта с рубками и мостиками, носовая труба и надстройки получили серьезные повреждения. «Марат» загорелся, и оставшаяся часть команды (погибло 326 человек, включая командира линкора капитана 2 ранга П.К. Иванова, а 91 моряк получил ранение) самоотверженно боролась за живучесть корабля. Видимо, еще кто-то из летчиков-пикировщиков точно поразил линкор, хотя, возможно, вторая попавшая в корабль бомба была меньшего калибра.

Во-вторых, сохранившиеся посты ВНОС, как правило, отмечали пролеты немецких самолетов к Кронштадту строго с юга на север. В этом случае немецким экипажам, проходившим береговую черту в районе Петергофа, практически не угрожал огонь батарей, расположенных на «материковой» части блокированного Ленинграда. Но 23 сентября вражеские самолеты заходили на цели также с юго-запада и юго-востока; в последнем случае бомбардировщики попали под обстрел зениток еще до подхода к Кронштадту.

«23 сентября фашистская авиация вновь начала свирепствовать над главной базой нашего флота, – отмечал И.А. Каберов. – Тысячи бомб различного калибра обрушились на нее. Казалось, там не могло остаться камня на камне. Но вот улетели последние вражеские самолеты. Все, что могло гореть, сгорело. Но Кронштадт жив. Мы хорошо видим это сверху. Догорают последние головешки. Слабый, как бы папиросный дымок тянется над пепелищами. Может, хотя бы к концу дня город, а заодно и мы получим передышку? Так нет же – опять появились «юнкерсы»…» [28].

Действительно, вслед за Ju87 над военно-морской базой показалась группа из 24 Ju88. С палуб кораблей было хорошо видно, как после попадания зенитного снаряда один из «юнкерсов» поспешно сбросил бомбы и стремительно пошел вниз. Наши командиры с удовлетворением отметили, как «еще один стервятник нашел свою смерть в водах Балтики». Однако опытный летчик, командир отряда 3/KG77 обер-лейтенант Й. Гюнтер (J. Gunter), на предельно малой высоте вывел бомбардировщик в горизонтальный полет и сумел посадить поврежденный Ju88A-5 N 4330 на аэродроме Дно.

С большим напряжением действовали 23 сентября авиаторы эскадры «Иммельман». Сразу после приземления они начинали подготовку к новой атаке. Командир III/StG2 капитан Штеен и во второй раз собирался повести группу, но при взлете шасси его машины попало в воронку, и «юнкерс» скапотировал. Экипаж не пострадал, а самолет получил серьезные повреждения. Тогда Штеен подбежал к пикировщику Руделя, который должен был стартовать последним, и приказал оберлейтенанту покинуть кабину. Рудель подчинился, а командир группы быстро занял место за штурвалом, взлетел, нагнал группу и повел ее в атаку на корабли.

В тот день неудачи преследовали капитана: при пикировании на «Киров» самолет подбила зенитка. Штеен пытался навести «юнкерс» с помощью элеронов, однако машина практически перестала управляться. Летчик сбросил 1000-кг бомбу, упавшую вблизи борта крейсера, после чего сам врезался в воду вместе с самолетом неподалеку. В одной кабине со Штееном погиб стрелок-радист Руделя А. Шарновски. Командира группы III/StG2 наградили Рыцарским крестом посмертно.