Текст книги "А вместо сердца пламенный мотор (сборник)"
Автор книги: Дмитрий Иванов
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +6
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
(летняя байка)
Эта история тоже приключилась на буровой. Но уже летом.
Обычный рейс с заменой бригады нефтяников. Опять обед во время погрузки. Бортмеханик внимательно следит за тем, чтобы буровики правильно укладывали ящики с инструментом, не нарушая центровки вертолёта, и НЕ ПИЛИ в процессе работы. Всё идёт хорошо и споро, можно сказать, весело идёт. Начинается посадка людей на борт.
Кто-то из буровиков по одному ему известной причине решил не везти в город следы своей трудовой деятельности в виде жирных масляных пятен на рабочих штанах от спецовки. Он переоделся около вертолёта, а свои видавшие виды брюки скинул на землю, возле тарахтящего Ми-8. Командир прибавил обороты, уже готов был к взлёту. И тут вдруг левый двигатель чихнул и заглох. Проделав все необходимые в таких случаях действия, командир убедился, что уж если он и взлетит на этой машине, то явно не сегодня.
Бортмеханик быстро залез на откинутую створку редуктора, рассмотрел двигатель и обнаружил в покорёженных лопатках злополучные штаны, небрежно скинутые неосмотрительным буровиком. Они и на землю упасть не успели, как форсированные турбины засосали несвежий предмет одежды, погнув лопатки. Теоретически подобный форс-мажор возможен, но с крайне небольшой вероятностью, однако жизнь настолько непредсказуемая штука…
Чем закончилась эта история? Новый двигатель доставили на подвеске. МИ-8 обрёл новую жизнь. А вот понёс ли кто-нибудь материальную ответственность – об этом мне доподлинно неизвестно, а распространять слухи не хотелось бы.
* * *
Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать. Давно уже нет такого оживления в Печорском аэропорту. Канули в лету очереди за билетами, желающих улететь до Ухты всего за 10 рублей, до Сыктывкара – за 15, до Москвы – за 37, а до далёкого, но милого мне Киева – за 50. Нет столпотворения в службе ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве, прим. автора), заказчики не валят косяком к инженерам по работе с заказчиком (теперь он скучает в одиночестве). Но что-то подсказывает мне – придёт такое время, когда радостный круглосуточный гул вертолётных турбин снова наполнит промышленные звуки моего маленького северного города своим призывным свистом.
4. Курс – Южный берег Арктики или Налегке
(это ты, Чукотка?)
Киев, милый Киев. Сказочный период благословенного застоя. Институт инженеров гражданской авиации.
Годы учёбы, полные не только познаний, которые с точки зрения классических философских концепций, преумножают страдания души, пролетали быстро со скоростью сказочного ковра-самолёта. Нам, собственно, было не до этих учений гуманитарного толка, которые с большой натяжкой можно назвать научными. Мы наслаждались жизнью в полной мере, не давая новым страданиям посеять свои горькие зёрна в бесшабашных головах. Сделать это довольно просто путём регулярных пропусков занятий и «ковровым бомбометанием» на экзаменах из импровизированных внутренних карманов, напоминающих больше носовые платки, пришитые наспех к подкладке форменных пиджаков, нежели означенные «бомболюки».
Наумов, мой дружок с факультета аэропортов, уже писал диплом, когда я ещё не задумывался о будущем и прожигал жизнь с тем пылом-жаром, как это и положено учащемуся четвёртого курса. Ничего в том удивительного нет, если вспомнить старинную студенческую мудрость: два с половиной – три года ты работаешь на свой авторитет, а потом он начинает работать на тебя, и учёба становится не просто интересной, но и лёгкой. Если, разумеется, первая половина срока не была растрачена понапрасну. Преподаватели уже знают, что можно от тебя ожидать и потому иногда дают слабину на зачётах и экзаменах, оправдывая свою щедрость теми ожиданиями, которыми ты сумел щедро напитать их воображение несколько ранее.
Но – к делу! В середине мая Игорь разыскал меня в институте и обратился с довольно странной просьбой.
– Понимаешь, – говорил он, – диплом я почти закончил. Записка практически готова. Чертежи коммуникаций аэропорта местного значения и здания аэровокзала уже начерчены в туши. Не хватает пары плакатов. И, хоть убей, ничего не могу придумать, что бы на них изобразить. Вернее, могу, но стандартное мне не нравится. Так вот, пораскинул я мозгами, а не АСУчить ли мой аэропорт? Можно в записке прогнать эту главу «на шару». Всё равно в комиссии спецов по автоматике не будет. Главное, чтобы пара структурных схем по этой автоматизации смотрелась на плакатах солидно. Здорово я придумал, правда? Ни у кого нет. У меня есть. Чёрный верх, белый низ. Не просто дефицит, а очень стильный. Желаете ли вы, сударь, приложить, к этому безобразию свою светлую голову?
Умеет Наумов заинтересовать. Про светлую голову он, действительно, красиво придумал. Как же тут не согласиться? Да, совершенно невозможно же ему отказать. Тем более – на кону ящик пива стоит в бутылочках фигурных, в виде православных церквей с маковками. Как-никак, полуторатысячелетний юбилей матери городов русских вот-вот разгуляется на полную катушку. Вот пивзаводы и назаказывали себе замысловатую тару, стилизованную к круглой дате.
Взялся я за дело, быстро аэропорт провинциальный в цвета мирового прогресса раскрасил. Кругом терминалов наставил, подключённых к головной ЭВМ бесстыдной серии ЕС, с девичьей фамилией IBM. Красиво всё на уровне структурок выходило. Автомобили о расходе горючего докладывают, чумазый техник ГСМ про списание «мазуты» сообщить не забывает железяке электронной, плановый отдел планирует вовсю и на перфокартах свои мысли невнятно излагает, бухгалтерия экономит государственные средства (и не только за счёт заработной платы!) не сходя с клавиатуры. Загляденье! Конфетка! Одним словом – приходи, кума, любоваться! Да, и плакатов не два, а целых три получилось.
На защиту к Наумову мне попасть не удалось. Тогда министр обороны при помощи своих подручных нас с однокурсниками за шиворот схватил и в Нежин выпнул с лёгким сердцем, дав в нагрузку двух славных майоров с военной кафедры, что близ «Байконура» своё паучье гнездо свила.
И узнал я про то, как всё проходило на защите проекта Наумовского, значительно позже – только вернувшись из лагерей, где проходили военные сборы. Наша встреча с Игорем оказалась недолгой. Он должен был к месту распределения вылетать буквально через день. В туманной дали, Игоря уже ждал замечательный дальневосточный аэропорт Певек, столица Чукотки, тогда ещё свободной от притязаний финансового авантюриста с модной недельной небритостью на благородных щеках псевдоанглийского джентльмена.
Конечно же, нам не хватило одного вечера, чтобы распрощаться. Но по молодости лет, всё выглядело не таким фатальным. И мне и Наумову казалось, что встретимся мы скоро, но ждать очередной встречи пришлось почти целых два года. Так вот, в тот вечер прощания узнал я, что мои прожекты странным образом озадачили дипломную комиссию, состоящую главным образом из специалистов наземных служб. Они впечатлились увиденным на плакатах и услышанным в докладе Наумова (он на свой страх и риск сделал акцент как раз на автоматизацию своего аэропорта будущего), настолько, что с лёгким сердцем влупили Игорю «отлично».
С учётом того, что у Наумова за годы обучения пятёрки, в качестве овеществлённого фактора небывалых успехов в погоне за знаниями, вообще не встречались, это произвело фурор на всём его курсе. А один из членов комиссии даже прослезился и предложил нашему герою наплевать на распределение и ехать вместе с ним поднимать один загнивающий аэропорт Подмосковья на небесные высоты. Дескать, все формальности он берёт на себя. Наумов благоразумно отказался и решил не упускать шанса, исследовать Дальний Восток лично. Удивительно не то, что защита прошла «на ура», а совсем другое. Сколько ещё встречается на земле наивных производственников, рассчитывающих, что один человек может воплотить бумажные фата-морганы в жизнь без финансовых вливаний и надлежащего технико-экономического обоснования.
В течение последующих полутора лет мы с Игорем изредка перебрасывались письмами. Житьё в Певеке ему нравилось, несмотря на бытовую неустроенность и высокие цены. Хорошо запомнилась фраза Наумова о праздновании 1 Мая в семье его сослуживца: «Представляешь, на столе салат из свежих тепличных помидоров и огурцов с укропом! У меня рука не поворачивалась всё это добро на вилку насадить. Впечатление, что жуёшь не овощи, а червонцы». Тогда же Игорь и рассказал мне историю, которую я имел смелость опубликовать под названием «Налегке». Имел смелость один раз, посмею ещё. Только теперь расскажу её немного другими словами, чтобы вы не бросили чтение с первой фразы с криками: «Долой зарвавшегося автора! Ему сказать нечего, вот он и повторяется! До каких пор?! Позор!»
Вернёмся к праздничному Первомайскому столу в Певеке. За тем столом молодая семья и двое-трое приглашённых сослуживцев, в числе которых и Наумов Игорь Андреич, собственной персоной. В разгар застолья, когда выпить уже нечего, а закуски полон стол, когда душа поёт, но голос ещё не настроен, когда до вечера так же далеко, как и до винной лавки, в двери постучали. На пороге стоял Витёк – механик из службы спецавтотранспорта и общий друг собравшихся. Вошедший был в аэрофлотовской форме и неизменных пимах, изрядно поеденных солью на Магаданских улицах. Этой соли не то, что пимы, автомобильные кузова не выдерживают. Витьку, собственно, никто не ждал так рано. Он учился в УТО (учебно-тренировочный отряд – специализированные курсы повышения квалификации в системе воздушного транспорта, прим. автора), и должен был вернуться в Певек только через две недели. Но что такое две недели, когда душа просится в родной Заполярный аэропорт? Ровным счётом – мелкое препятствие, преодолеваемое единым желанием посетить друзей-товарищей в разгар международного праздника солидарности трудящихся масс. А чем Витька хуже трудящихся масс? Вот и именно, что лучше. Он бросил все дела, примчался в аэропорт Сокол, откуда и улетел в качестве длинноухого создания спустя почти сутки ожидания из-за непогоды.
Витёк разделся, извлёк из потёртого портфеля две ёмкости с праздничным напитком, две упаковки магаданской селёдки специального засола, которой славится крупнейший порт в Колымском краю, три раскрошившихся в дороге крутых яйца и приобщил всё это богатство в качестве вступительного взноса. Он был чем-то возбуждён, постоянно подхохатывал, пока занимался текущими вопросами своей подготовки к банкету и всё время повторял:
– Тихо, тихо. Сейчас я вам расскажу такое! Дайте только присесть.
Наконец формальности улажены, и Витёк занял место на почётном месте для гостей. Дадим ему слово? Зачем перебивать парня, коли человек так долго хотел поведать друзьям то, чему сам явился свидетелем.
– Сижу я в аэропорту, – начал Витёк свой рассказ. – Погоды, как назло нет. Ни в какую сторону; ни одна зараза не летит. Рейс на Хабаровск отменили. На Певек тоже. Тут и вечер близится. Зашёл я к метеошникам. Никакого просвета до утра не ждут. Делать нечего, я со спокойной совестью в общагу УТО усвистал, будильник на пять часов поставил и спать завалился. Утром опять на вокзале прогуливаюсь. Тишина. Но чувствую нутром, вот-вот рассосёт облачность. Просветы кругом появляются. Побежал в штурманскую. И точно, смотрю – экипажи уже на инструктаж прибыли. Всё разом открывается. Все направления. Я к нашему певекскому командиру подскочил, парой слов перекинулся, поддержкой заручился и – к проходной. А на вокзале тем временем объяву дали, что, дескать, два рейса на Хабаровск объединяют. Всех в ТУ-154 загрузят. И со вчерашнего рейса и с сегодняшнего. Мне-то это, вроде, и не к чему, но в памяти отложилось.
Выполз через служебный вход на стоянку к нашему борту. Стою, экипаж поджидаю, бортмехаником прикидываюсь, чтобы ВОХРы поганые не повязали. Рядом ТУ-154 к вылету готовят. Смотрю, привезли уже пассажиров, у трапа из автобуса высадили. А певекский борт, как обычно, маринуют. МВЛ (местные воздушные линии, прим. автора) всегда в загоне. Уже всех хабаровских погрузили, тогда только наш экипаж появился. Командир попросил подождать, покуда пассажиров не привезут. А мне что, стою себе дальше. Главное – успеваю к вам до вечера добраться; и на том – спасибо. Стою, значит, ворон считаю, зеваю немного, с недосыпу-то обычное дело. Глядь, а к хабаровскому борту опять автобус подъезжает. Второй уже. Оттуда дежурная вылезла, а с ней мужичок с ноготок. Стрёмный такой, нужно сказать, мужичок. В фуфайке, кирзачах и ушанке облезлой. Зафиксованый в половину рта не то «рыжьём», не то станиолем и в наколках весь. Не иначе, из зэков бывших. Откинулся недавно. Больно уж подозрительно светлое пятно на спине его фуфайки. Похоже, номерок там недавно был пришит многозначный, колымский. А в руках у этого мужичка две авоськи типа «мама, не горюй» «горючими жидкостями» и овощами тепличными полнёхоньки. Как водится, огурцы банановидные тепличные, помидоры, ещё не определившиеся толком, за кого они – за белых, красных или зелёных, и это в канун пролетарского праздника. Всё честь по чести.
Наблюдаю далее. Поднимаются по трапу – и пассажир откинутый, и дежурная из службы перевозок. Им навстречу бортпроводница вышла, и говорить чего-то принялась. Строго так и убедительно. Я ещё подумал, боится, что зэк бывший начнёт неправильно себя на борту вести, водку пьянствовать и беспорядки нарушать на радостях от встречи с долгожданной свободой. Лекцию по этическим основам ему заправляет, вроде как. Смотрю, мужик билет ей замусоленный показывает, из кармана своих затрапезных штанов достав. Что-то там не совсем в порядке. Стоят кучкой, внутрь лайнера не заходят. Странно даже – если к борту привезли пассажира, то явно после регистрации. Чего ж тогда мусолить?
Подумал я так про себя, а сам отвернулся на секунду: наших певекских пассажиров привезли в это время. И тут… Слышу, звон какой-то нездоровый раздался неподалёку. Как раз со стороны ТУшки. Обернулся, а возле хабаровского борта что-то неестественное творится. Техники у трапа, чуть не в покатуху. От смеха буквально валяются. Рядом с ними две горки продуктов битых: огурцы с помидорами в неприличном натюрморте по бетону развалились. А мужичок в фуфайке орёт благим матом: «Без питания, так без питания!» и в салон лезет. Сначала ничего я не понял, а потом уже дежурная всё объяснила. Которая наших певекцев привезла. Ей та, другая, с ТУ-154-го по рации передала, что же там случилось.
Оказалось, пассажир в фуфайке со вчерашнего рейса. Заснул он где-то крепко, объявления об объединении рейса не слышал, и поэтому на регистрацию опоздал. А борт уже загружен под завязку. Все пассажиры места заняли. Одного только нет, зэка этого зазевавшегося. Для него откидушка на самолёте готова, только кормёжка не предусмотрена. Не знаю, как там считали, что так вышло непутёво. Скорей всего, ещё раньше борт пайками аэрофлотовскими загрузили, когда объединение рейсов не планировалось. Или ещё почему, не знаю. Бардака у нас всегда хватало. Так или иначе, при посадке бортпроводница ещё на трапе возьми да и ляпни, что припозднившийся пассажир полетит без питания, поскольку на регистрацию вовремя не явился. Вот мужик-то наш и решил, что из-за его двух кошёлок возможна перегрузка. Матюкнулся и сетки с трапа скинул. Решительно так. Я б ему памятник прямо на перроне воздвиг, ей-богу. И надпись бы на пьедестале написал «Без питания, бля! Век свободы не видать!».
Витёк закончил свой рассказ, вызвавший бурное оживление у аэрофлотовской аудитории, и принялся чистить селёдку. Она в Магадане действительно знатная. Перед таким соблазном не устоишь. Тут даже рекомендации врача относительно вреда жирной рыбы не помогут!
Раздел 3. Когда-то…
5. Карточный домик
(рассказ авиационного техника с предисловием от автора)
Весной 2013-го года наш центр по организации воздушного движения в системе аэронавигации России, как и все подобные центры вместе с вышестоящими структурами, готовился к началу весенне-летнего периода. На одном из этапов руководящий состав среднего звена изучал акты проверок, проводимых в своих структурных подразделениях и подразделениях соседних центров. Один из документов привлёк всеобщее внимание присутствующих своей невероятной смелостью и неординарностью. Составлен он был специалистом по охране труда и технике безопасности, проверившем состояние дел в подчинённом нашему центру отделению связи в аэропорту Усть-Цильма.
Предыстория написания акта уходит в недалёкое прошлое. Ровно за год до упомянутой проверки приезжал в Усть-Цильму заместитель генерального директора филиала по эксплуатации наземных сооружений. Приезжал и был удручён внезапно открывшемуся вопиющему факту – удобства на главном объекте отделения, передающем радиоцентре, «находятся практически в лесу» (так было изложено в рапорте генеральному).
Мало того – удобства эти возводились ещё во времена исторического материализма и вместе с ним под давлением «ветра перемен» утратили историческую значимость: покосились, рассохлись снаружи и переполнились беспорядочным содержимым не всегда ответственного контингента изнутри.
Взглянул вышестоящий сурово на начальника отделения и повелел – копать котлован для большой металлической ёмкости. А «верхушку айсберга», сиречь избушку с унитазом, вскорости пришлют в Усть-Цильму – руководство, де, не оставит в беде коллектив, лишившийся последней надежды культурно провести время во время внезапно-внепланового перекура.
Сказано – сделано. Котлован выкопан был в разгар лета, а в него помещена металлическая трёхкубовая бочка со специальным штуцерным отводом – как для плановой, так и для аварийной откачки культурного слоя жизнедеятельности связистов от авиации. Осталось дождаться, когда отреагирует начальство – как скоро обеспечит фекальную субмарину рубкой со всеми подходящими для Приполярья удобствами. Никто же его за язык не тянул, зама филиальского. В конце-то концов, можно бы и просто в кустики сбегать, если прижмёт – тайга же кругом с трёх сторон: если напугаешь кого, то только зазевавшегося зайца или любопытную белочку. Но коли начальство требует кардинального решения проблемы, то кто станет возражать. Помилуйте, не тот случай!
Между тем, время шло, а никто из руководства заниматься доведением до ума сантехнического объекта и не думал. Вопрос же требовал разрешения и беспокоил начальника Усть-Цилемского узла связи нешуточно. Ещё бы – неисполнение плана мероприятий по охране труда могло привести к материальному наказанию по итогам года. Именно потому однажды он не сдержался и, как говорят в армии, по команде, поинтересовался – «доколе?» Доколе ему вместе со всем коллективом страдать возле зарытой в землю трёхкубовой ёмкости? Не настойчиво так поинтересовался… а очень осторожно – ну, как очередная плановая комиссия накажет его за преждевременный снос деревянного домика на опушке леса. Хоть по бухгалтерским документам эта недвижимость не проходила, но мало ли что: начальству виднее за какие прегрешения наказывать, а какие – не замечать.
Дошёл интерес руководителя отделения связи до того самого зама по ЭНС, который всю кашу заварил. Он-то уже и думать забыл о своём обещании, а тут его генеральный вдруг спросил – когда, дескать: в плане пункт чёрным по белому… а конь и ныне там… не валялся? Если тебя берёт за вымя директор, отпереться или откосить не получиться, надо вопрос решать конкретно и быстро, в идеале – «ещё вчера». А уже ноябрь на дворе, требуется до конца финансового года поспеть. Однако с нынешней системой снабжения ни получается: пока тендер объявишь на сайте филиала, пока найдёшь поставщика, пока организацию, которая монтаж затеет (самим-то работникам аэронавигации нельзя ничего возводить и монтировать, ибо – без лицензии даже мышь пищать не смей!), тут-то все деньги и сгорят вместе с тринадцатой зарплатой и перспективой пойти на повышение.
И тогда виновник торжества быстро сообразил, что нужно делать. Он немедленно выкопал сделанный фабричным образом «скворечник» у себя на даче, нашёл залётных ухарей со скопированной откуда-то лицензией и почти настоящей печатью, а потом отправил их в Усть-Цильму. Правда, биологическую составляющую туалета зам отдавать не стал, пожалел. Потому и получился новый туалет на передающем центре Усть-Цильмы по большей части декоративным: унитаз есть, а сменных модулей нему недодали. Впрочем, и не страшно, раз в земле уже имеется ёмкость подходящего объёма.
Представьте себе: стоит этакий аккуратный домик на территории передающего радиоцентра с дверцей красивой. А внутри – металлический унитаз, и слив – в огромную закопанную ранее бочку. Никакого утепления, ничего. А у нас морозы за – 40, бывает, больше месяца стоят. Какой же дурак пойдёт нужду справлять на холод с риском примёрзнуть к стульчаку… и не только струёй. Одно дело пользоваться таким заведением в период дачного сезона, но здесь же, извините, не север Африки, а южный берег Карского моря. Даже до столицы республики, где начальство сидит, и где зам сидел летом в означенном выше домике, почти два часа лёту.
Вот и получается, что вся энергия ушла на гудок, а вовсе не на полезные действия. Чем-то похоже на деятельность «Роснано» с присно памятным ваучерным чудилой, если не сказать более конкретно. Тем не менее, генеральному доложили, что теперь и в Усть-Цильме люди приобщены к культурным ценностям столиц – ходят передохнуть, улучив минутку, на самый настоящий био-горшок от швейцарского производителя «Chalet de toilette». На том и финансовый год закончился к всеобщему удовольствию – деньги освоены, туалет «введён в эксплуатацию» по акту пуско-наладочных работ, как это и положено в серьёзной организации. Не больше, не меньше. Жизнь потекла заведённым манером: выли вьюги, выли песцы от бескормицы, выли техники, справляя малую нужду на открытом воздухе в жёстких условиях неустойчивой розы ветров.
Но тут неожиданно проклюнулась проказливая весна, обнадёжив коллектив лёгким припёком с подветренной стороны ПРЦ. Но раз потеплело, то жди новых комиссий.
И точно – приезжает в Усть-Цильму специалист по охране труда и натыкается среди прочих документов на копию не к ночи помянутого акта ввода в эксплуатацию известного нам сооружения с биологической очисткой и съёмными контейнерами. Спрашивает у начальника узла связи, а где «это самое»? Его ведут к пережившему зиму домику по девственной целине начинающих проседать сугробов. Заглянув внутрь сооружения, проверяющий долго искал хоть один «автономный контейнер с биологической очисткой содержимого», но так его и не обнаружив, догадался – трёхкубовый бак в земле и есть тот самый «набор съёмных биологических модулей». После недолгих, но плодотворных исследований спец по охране труда спросил:
– Так вы что, сюда не ходите?
– Нет?
– Почему?
– Боимся примёрзнуть – там же кругом металл.
– Хорошо, а почему тогда не обслуживаете, как положено по инструкции – двери вот несмазаны, скрипят.
– А для кого?
– Для порядка. Раз положено, извольте делать. Акт на ввод в эксплуатацию имеется, стало быть – необходимо выполнять все требования. Понятно?
– Понятно.
– Формуляр на оборудование сорти… туалета имеется?
– Нет, не было в документах.
– Тогда необходимо завести. Вы же поминаете, что нужно где-то делать отметки о проведении регламентных работ.
– Регламентных работ? Регламентные работы в туа… сортире?
– Ничего удивительного. Мы уже перешли на европейскую систему менеджмента качества. Теперь все виды деятельности лицензируются, а без соответствующего обслуживания никакую технику эксплуатировать нельзя. Это, надеюсь, понятно?
– Понятно, – ответил начальник узла связи, а про себя подумал: «Теперь мы цивилизованные люди, если даже такая деятельность, как естественные отправления, лицензируется». Подумал, но не стал возбуждать в проверяющем интерес к мелким пакостям своей иронией. А тот продолжил:
– Кстати, если вы полгода не ходили в сор… сюда, то – как обходились?
– Известно как – встаёшь спиной к ветру…
– Нет. Я не о том. Вот, скажем, если по большому… Как же вы обходились?
– Терпели.
– Но это же явное и сознательное нарушение правил охраны труда!
Через неделю родился акт, который заставил ведущих инженеров, его изучающих, хохотать до колик в полный голос. В констатирующей части документа значилось и выдавалось за нарушение правил охраны труда: «…коллектив объекта в течение полугода не обслуживает и не посещает туалетный комплекс, формуляр на него не ведётся…». А в итоговой части было предписано: «В срок до 30 апреля: завести формуляр на оборудование санитарно-гигиенического объекта, обслужить туалетный комплекс, использовать его всем коллективом с немедленным докладом по инстанции».
Хорошо ещё – проверяющий не заморочился на более тщательный поиск сменных контейнеров к разукомплектованному изделию, а то бы начальника узла запросто могли привлечь за хищение. У нас такое случается часто – даже на самом верху. Только не делайте вид, что не знали – я вас умоляю!
Случилось вышеописанное событие совсем недавно, но заставило оно меня вспомнить нечто, произошедшее достаточно давно, о чём мне поведал авиационный техник с огромным стажем, когда мы пересеклись за кружкой пива после трудового дня. Послушаем?
– В конце 70-ых годов нефтяники начали осваивать промыслы севернее Усинска. Специально для обеспечения буровых был построен посёлок Возей-51. Из города до него пробросили бетонную дорогу, а дальше доставка грузов осуществлялась по воздуху.
Там, в посёлке, постоянно базировалось несколько вертолётов МИ-6 и МИ-8 вместе с экипажами и обслуживающим персоналом техников. Жили поначалу в щитовых бараках, но вскоре министерство геологии закупило у канадцев сборные вахтовые комплексы. Из готовых заокеанских блоков собрали два здания: одно производственное, где трудились авиадиспетчеры и представители заказчиков, кладовщики и рабочие базы; рядом – гостиница, там жил весь этот разношёрстный люд. Здания были снабжены автономными системами отопления, водопроводом и канализацией.
Одним словом, цивилизация. А между двумя корпусами в стиле тогдашнего модерна – пережиток социализма – деревянный домик для отправления естественных нужд. С какой целью оставили это заведение, совершенно непонятно – в каждом здании не по одному туалету с унитазами и другими признаками социалистической гигиены. Хотя, если рассудить с точки зрения оперативности посещения известного места, то старенький «скворечник» более оптимален, когда прижмёт в процессе работы, не терпящей отлагательств – нет необходимости заходить в внутрь постройки, предварительно тщательно отскоблив грязь с обуви (вахтёр иначе внутрь не пускал). Так что комендант посёлка хотел сначала снести сараюшку, а потом передумал. И туалетом этим частенько пользовались.
Нам в первое время неказистый домик казался чем-то лишним, нарушающим гармонию архитектурных обводок канадского производства в советском исполнении. Но потом как-то притерпелись и перестали замечать сей прыщ патриархального далёка на гладкой шкуре нефтегазоносной провинции. А когда пришла зима, то и вовсе все разговоры прекратились – снег многое списывает: то, что раньше казалось серым и невзрачным, в ледяной корочке выглядело порою премило – почти волшебная избушка какого-нибудь доброго, но криворукого лешего или временное убежище ветрениц-кикимор.
Это всё присказка была, сказка впереди ждёт.
Итак, январь, Возей, утро. Ещё темно, и вертолётную площадку освещает прожектор. Ветер сильный, буквально – с ног валит, видимость слабая. Подвески с промбазы брать нельзя. Зато внутри кабины перевозить можно. Большинство экипажей балдеет, намаливая у метео-богов незапланированный выходной, а нас, «шестёрочников», это не касается. Заправляем борт, делаем предполётное обслуживание, рабочие производят загрузку. И тяжёлая «вертушка» производит контрольное висение против ветра в свете прожекторов.
Как вы помните, метель была достаточно сильной, ветер – почти штормовой. А тут такая махина поднялась и снежную пену перемещает со всей дури – взлётная масса под сорок тонн, и размах несущего винта – тридцать пять метров. Представьте себе. Воздушные массы встретились и перемешались как раз между двумя зданиями, которые образовали аэродинамическую трубу. И отдельно стоящий домик тут же накренился, заскрипел и сложился в горизонтальной плоскости.
Мы с напарником даже и не думали переживать. Беда-то ведь небольшая. Если пораскинуть мозгами, получается – новое, прогрессивное расчищает себе дорогу в светлое завтра. Что здесь плохого-то? Как же мы ошибались!
В будке был «стрелочник», которому пришлось отвечать за весь этот прогресс, который обозначился тем январским утром в посёлке Возей. Как мужик туда зашёл, и почему оказался не в помещении, когда большинство вертолётов стояло на приколе из-за погодных условий, бог весть. Да к тому же – пострадавший оказался из числа представителей заказчика. Этим выходить на мороз с утра и вовсе ни к чему. Не иначе – коварная судьба вывела засранца из тёплого здания, посулив каких-нибудь разносолов? Теперь-то правды точно не узнаем.
Мы с трудом услышали крики о помощи и стук по двери, лежащей поверх выгребной ямы, хотя и находились совсем рядом с руинами – вьюга, да вертолёт ей в унисон двумя своими движками молотит. Как оказалось позднее, мужика ударило в лоб этой самой дверью, и он провалился в «очко». Хорошо – успел ухватиться за ручку. Представляете состояние этого господина, когда ты висишь, держась за хлипкую деревяшку, которая в любую секунду может сломаться под твоим весом, под тобой замёрзшие композитные материалы человеческой жизнедеятельности, ни вправо, ни влево дороги нет, а снаружи только рёв вертолётных двигателей и практически никакой надежды оказаться услышанным?
Но пострадавшему на фекальной почве повезло, он даже примёрзнуть к дверной ручке не успел толком. Дёрнули мы с напарником дверь, что было силы, – тут наш герой и вылетел из знакомого многим отверстия, будто пробка из шампанского. Вони тогда мы не чувствовали, поскольку морозец, вихрь снежный, но то, что задница у клиента расцарапана, догадались сразу. А он сам боли не чует, только грозит вслед улетающему вертолёту липкой мозолистой рукой – дескать, вот я тебе ужо!
Тут и народ из гостиницы выбежал. Кое-как перенесли спасённого в стартовый медпункт. Медсестра сразу марлевую повязку на лицо натянула, чтоб сознание с непривычки не потерять, а потом оказала первую помощь уделанному по самую макушку герою. Особых повреждений, не считая синяков и пары неглубоких ран на филейных частях не оказалось – везёт дуракам. Зато заноз из неудачника медсестра надёргала – сотни две зубочисток можно было сделать.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?