Текст книги "Вояка среднего звена"

Глава 4

Тяжелый «Тайфун» мотало в воздушных потоках словно перышко, и я боялся представить, что творится за бортом. К счастью в десантном отсеке не было иллюминаторов, и нам оставалось только держаться за лавки, надеяться на крепость ремней и на мастерство пилотов.

Первый раз за все время на Бриа нашу центурию вводили в бой таким образом, и я, честно говоря, немного очковал – десантники из нас никакие, мы обычная пехота, царица полей, да и то в лучшем случае.

– Минутная готовность! – объявил Равуда, и я напрягся еще сильнее, хотя до этого момента думал, что напряжен до предела.

«Тайфун» завис на месте и пошел вниз, так что мой желудок остался двадцатью метрами выше. Сидевший рядом Макс икнул, одного из бойцов Фагельмы вырвало прямо на пол, за что он тут же получил по шлему.

Рев двигателей стал оглушающим, пол отсека ударил в ноги, и аппарель треском и грохотом пошла вниз.

– Вперед! За мной! – прорычал Равуда, отстегивая ремни.

Вот не трус он, совсем не трус…

Ремни с лязгом отлетели в сторону, я отработанным движением швырнул за спину полупустой рюкзак. Загромыхали по металлу тяжелые ботинки, пасть аппарели распахнулась, открывая закутанный в косые струи дождя лес, и бурые холмики среди буйной зелени.

Поселок бриан, которым мы буквально свалились на головы.

По нам открыли огонь, и пули летели навстречу, лязгали по обшивке самолета, искали живой крови. Бежавший передо мной боец покачнулся и медленно упал вперед, разбрызгивая вокруг кровь, покатился вниз по аппарели.

Замер, и я перескочил через уже мертвое тело.

Под ногами хлюпнуло, сырая трава хлестнула по штанинам, оставив длинные пятна. Дождь обрушился сверху, замолотил по шлему, словно тысяча игривых ладошек, и я метнулся в сторону, давая дорогу остальным.

План боя до нас довели заранее, и мы все знали, что делать.

Молодой бриан в традиционной безрукавке вырос передо мной словно из-под земли. Мотнулись черно-красные волосы, блеснули золотые глаза на бледном лице, и я ударил прикладом прямо по этому лицу, сминая лишенные зубов челюстей.

Он упал назад, а я уже бежал дальше, на ходу меняя магазин.

Торчавший на отшибе бурый купол, который мне назначили в качестве цели, никто не охранял. Стрельба продолжалась, но вялая и разрозненная, то вспыхивала, то затихала, но все звуки глушил рев бури – ветер гнул деревья, грязь на открытых участках буквально кипела от дождевых капель.

– Залегли! – гаркнул я, установив взрыватель.

Сам шлепнулся в лужу, на забрале осели капли, и тут же громыхнуло, подбросило. Взвился фонтан дыма, мгновенно разорванный в клочья ураганом, и я снова оказался на ногах, побежал к открывшейся дыре.

Раньше мы боялись ходить в подземелья, но после месяца в пещере-концлагере я забыл об этом страхе.

– Фильтры! – напомнил я, бросаясь вниз.

Окунулся во мрак, но тот мигом выцвел, явился из темноты уходящий вниз проход, дверной проем, и за ним комната. Оттуда грянула очередь, несколько пуль впились в пологий пол под моими ногами, боль стегнула по лодыжке, точно со всей дури ударили металлическим прутом.

Перед глазами потемнело, я привалился к стене.

– Ранен? Как? – сильная рука спросила за плечо, голос я узнал с трудом – Юнесса.

– Нормально… Вперед…

Они справятся и без меня, опытных бойцов достаточно, чтобы не растерялись.

Ноги подломились, и я сел на пол, глянул на ногу, боясь, что увижу дырку в бронезащите и собственную кровь. Но обнаружил только искореженный понож – ямка и расходящиеся от нее лучи-трещинки: под ним наверняка огромный синяк прямо на кости, но это ничего, сама кость вроде не сломана.

Внизу загрохотали выстрелы, но тут же стихли, далекий и мощны разрыв донесся сверху.

– Волосатик, что у вас? – спросил Равуда в наушниках.

– Внизу. Прорываемся к цели, – ответил я, поднимаясь.

Болела нога зверски, при каждом шаге меня словно било током, но передвигаться я мог, а это значит – должен идти дальше, в глубину подземелья, где сейчас сражаются мои бойцы.

– Докладывай, – злобно буркнул центурион, и отключился.

В первой же комнате я обнаружил несколько трупов – пару брианских и один наш. Только двинулся в соседнюю, как навстречу мне из дверного проема шагнул Макс:

– Все готово, – сказал он. – Всех положили. Ух, мы им показали! И еще – там такое!

Даже через фильтр ночного зрения было видно, как возбужденно блестят его глаза.

– А что?

– Да сам увидишь.

Купол, через который мы ворвались под землю, вел в прямой и не очень длинный коридор. Заканчивался тот через полсотни метров, а многочисленные двери в стенах вели в округлые камеры, набитые всякой всячиной. Тут было и оружие, и свертки тканей, и огромные корзины, набитые консервами, и детали разных механизмов, и стеклянные сосуды в рост человека, где в мягко светящейся жидкости плавали то ли живые глаза, то ли ягоды.

Склады!

– Вот ведь ничего себе… – сказал я, заглянув в очередной из них, и принялся докладывать Равуде.

Браслет на моем запястье брякнул, и я без удивления обнаружил над ним цифру тринадцать. Отлично, можно будет обновить снаряжение и взять наконец подствольный гранатомет… и загнать показатель «знания оружия» поверх десяти тысяч, давно хотел посмотреть, что тогда будет.

– Десятник, тут такое дело. Дело, – сказала подошедшая ко мне Юнесса, когда я закончил доклад. – Я теперь тоже десятник… ну, там убило Индаса, и меня на его место… Ага… Вертела я их на пальце, но…

Все было естественно – опыта у нее немногим меньше моего, пора на повышение.

– Отлично, рад за тебя, – и я ничуть не покривил душой: да, мы порой цапались, но все же я относился к ней очень хорошо, во всех отношениях.

Тут же рядом объявился Макс с какой-то бутылкой в руке, за его спиной маячил Ррагат, еще кто-то.

– Тут один ящик случайно поломался, вапще, – сообщил мой земляк. – А там вот это. Попробуй, короче…

Брианскую еду я пробовал неоднократно, а вот алкоголь – никогда.

– За тебя, подруга, – я кивнул Юнессе и взял бутылку.

Пахло из горлышка апельсином и миндалем, а когда я отхлебнул, то сначала ощутил вкус грецкого ореха. Огненная жидкость прокатилась по горлу, и за орехом последовала шоколадная сладость, пряность имбиря, потом все это сменилось вяжущим послевкусием хурмы, но и то продержалось всего несколько мгновений, его сменили затухающие, мерцающие нотки того же апельсина.

И это я на самом деле не описал десятки оттенков, которые ощутил между основными стадиями, на них мне просто не хватило слов.

– Ух… – только и смог выговорить я; от такого напитка даже нога стала болеть меньше. – Только ящик, больше не выжирайте. Ясно?

– Так точно, – ответил Макс с видом оскорбленной невинности, а Юнесса хмыкнула.

* * *

Наверху продолжал лить дождь, но нас, к счастью, оставили в подземелье, охранять склад. Я нашел тихий уголок в одном из помещений, осмотрел ногу – только ушиб – и занялся накопленными баллами опыта.

Поднял те навыки, которые считал важными: выносливость, память, лидерство и умение ориентироваться на местности. Ну и грохнул на «знание оружия» столько, чтобы преодолеть отметку в десять тысяч, на что браслет отозвался яростным миганием, возвещавшим загрузку нового мануала.

Я открыл его, и у меня перехватило дыхание – «Гнев Гегемонии», планы, разрезы, описания! Понятно, что не весь, принципы работы двигателя мне никто не расскажет, но бортовая артиллерия, порталы – обо всем этом я теперь смогу прочитать, узнаю, как все функционирует!

Даже жаль, что это все мне не пригодится, поскольку я скоро найду Обруч и свалю отсюда со скоростью кометы.

– Егор? – позвали от входа в склад, и я вынырнул из собственных мыслей.

– Тут? Что?

– Я зашла сказать «спасибо» и «пока», – это была Юнесса, и я видел в сумраке ее очень женственную фигуру. – Ты больше мне не командир, ага. Теперь я тоже десятник. Десятник.

Она подошла и встала рядом, и я торопливо поднялся.

– Ну, это… – слов я найти не мог, все же я был неравнодушен к этой женщине, мягко говоря, она все так же необоримо влекла меня, я почти физически ощущал это притяжение, к ней тянулись даже волоски на тыльных сторонах ладоней. – Дело такое… Ты… это… ну…

Юнесса потянулась ко мне, и поцеловала в губы.

Внутри меня словно взорвалась начиненная пылающим напалмом бомба, раскаленная жидкость хлынула в чресла, обожгла лицо, фонтаном ударила из макушки. Я содрогнулся, пытаясь справиться с собой, но мускулы задвигались сами, и я вцепился девушке в ягодицы, притянул к себе.

– О, нет, – простонала она, упираясь ладонями мне в грудь, но очевидно напоказ, без особого упорства.

Да, я вспомнил о Юле, о том, что собирался хранить ей верность, но в голову нагло втиснулся последний разговор, когда жена запретила мне говорить с собственной дочерью! Угрожала, что подаст на развод! Обида от той беседы никуда не делась, злость не ослабла!

Вот она, возможность отомстить!

– Чтоб я сдох! – прошипел я, и принялся сдирать с Юнессы бронезащиту.

Заниматься сексом в нашем полном снаряжении кое-как можно, но это будет очень неуклюжий секс.

Я выковырял ее из всех слоев, точно жемчужину из раковины, прижался лицом к сладко пахнущему телу. Девушка застонала, ее пальцы огладили мой затылок, вцепились в волосы – я ощущал, что она дрожит, и вовсе не от гнева или страха, слышал, как бьется ее сердце.

Полная грудь отозвалась на мое прикосновение, налилась кровью, сосок отвердел. Только я успел подумать, что ей должно быть холодно, как сильные пальцы Юнессы вцепились в мои собственные застежки.

И да, в первый момент меня охватила прохлада, но тут же отступила перед жаром бешеного желания. Мы свалились на груду сброшенного снаряжения, и вцепились друг в друга, точно две изголодавшихся по касаниям обезьяны – да мы и были такими, и правда изголодались друг по другу.

Острые когти впились мне в спину, наверняка оставили после себя кровоточащие борозды. Юнесса застонала, выгнулась дугой, мне навстречу, и я ощутил ее тело от бедер до шеи, словно мы слились в единое целое, стали одним существом, раскаленным, блаженным, счастливым.

Все то ли кончилось за считанные секунды, то ли затянулось на несколько часов. Внутреннее чувство времени у меня отказало сразу же, и к счастью, нас никто не побеспокоил, не вошел на склад, не попытался связаться.

Я пришел в себя, понял, что весь сырой от пота, и что я снизу, хотя не помнил, как мы переворачивались.

– Вот это было «спасибо»… – прошептала Юнесса в сумраке и поцеловала меня в нос. – И «пока»?

– Посмотрим, – ответил я.

Если Юля и вправду решит расстаться со мной, что тогда, какой смысл удерживать себя? Но от одной такой мысли мне стало тоскливо, радость отхлынула, ее место заняла грызущая ребра тревога.

– Я пойду, ага. Меня ждут, – Юнесса поднялась и принялась натягивать на себя одежду.

Я последовал ее примеру, и уже в полном снаряжении мы обнялись еще раз и ее шаги стихли в коридоре. Но тут же зазвучали вновь, и я нахмурился – неужели она что-то забыла? Однако в помещение проник совсем не девичий силуэт, а некто пухлый, высокий и взлохмаченный.

– Опять ты связался с этой бабой, – буркнул Макс недовольно.

– Ну да, – я несколько опешил. – А тебе что за дело, чтоб я сдох?

– Ты же мой друг! – в словах его прозвучал неожиданны пыл. – И мой командир! Вапще! А когда ты на нее смотришь, то весь разум теряешь, только что слюни изо рта не текут! Как сказал дедушка Ленин – «как на бабу ты запал, сгинул твой революционный запал»! А он дело в женщинах понимал, ты хоть фото Инессы Арманд видел или Крупской в молодости? Секс-бомба, куда там Скарлетт Йохансон!

– Хватит нести херню! – рявкнул я, даже не пытаясь скрыть злость. – Сам ее хочешь? Завидуешь?!

Макс уставился на меня, моргая широко раскрытыми глазами, и я подумал, что перегнул.

– Я ее хоть просто несу, – буркнул он. – А ты творишь! Мозги на яйца променял, да?!

– А у тебя мозгов никогда и не было! – прорычал я. – Если бы не я, ты бы давно сдох!

От обиды лицо Макса перекосилось, он несколько раз глубоко вздохнул, точно пытаясь вытолкнуть из себя нужные слова.

– Рядовой Петровский, разговор окончен! – отрезал я. – Вольно! Кругом! Марш!

И пока он выполнял все озвученные команды, я добавил:

– Не лезь в чужую кровать, придурок!

И через мгновение остался в одиночестве.

* * *

С караула в складах нас вскоре сняли, но вот на то, что мы загрузимся в «Тайфун» и вернемся на линкор, понадеялся я зря. Буря оказалась такой силы, что нам пришлось заночевать в том же поселке, и мне с бойцами досталось несколько жилых комнат на втором сверху уровне. Наученные опытом мы притащили с собой переносные светильники, и развесили их повсюду, чтобы не сидеть в темноте.

Тут имелись традиционные брианские кровати, словно выросшие из пола, переплетение живых веток, а вовсе не обтянутые тканью рамы, на которых мы спали в концлагере. Но ложиться на них было противно – словно в чужую постель, поэтому мы использовали спальники.

Макс после сегодняшнего разговора старался держаться от меня подальше, ну и я к нему не подходил.

– А зачем мы, в натуре, захватили этот поселок? – спросил Ррагат, когда мы уселись в кружок и принялись за ужин.

– У Шадира спроси, – посоветовал я. – Или сразу у легата-наварха. Чего мелочиться?

Кто-то из девчонок хмыкнул, многие заулыбались, представили, должно быть, как реагирует на такой вопрос командир «Гнева Гегемонии». Не изменилась мрачная физиономия Билла, ковырявшего ложкой в консервной банке – он наверняка переживал, что Юнесса больше не рядом. Ну и не повеселел угрюмый, как болото, Макс, он расположился в углу, как можно дальше от меня.

– Ну как мы им врезали? Мужик я или кто? Двоих завалила! – завела обычную хвастливую шарманку Марта, и я про себя застонал.

Спасла меня заглянувшая в нашу комнату Фагельма.

– Что тут у вас? – спросила она. – Уродское местечко, да?

– Да ничего, – я встал, – хуже видели.

– Ты без двух лучших бойцов остался, – продолжила юри-юри, испытующе глядя на меня черными, глубокими глазами.

– Ничего, справлюсь, – ответил я. – Есть… Макс, другие.

Мы поговорили еще какое-то время, а потом от Равуды пришел приказ «отбой». Пришлось мне разогнать собравшуюся вокруг Ррагата группу картежников, и один за другим гасить светильники.

Наша очередь заступать в караул утром, так что надо спать, пока есть возможность.

Я постелил свой спальник у самого выхода, чтобы выскочить первым, если чего. Только вот я не забыл о том, что наш центурион совсем не против меня прикончить, и уже после отбоя аккуратно навесил на дверной проем проволоку с колокольчиком, над самым полом, чтобы ее не так легко было увидеть – лучше лишний раз проснуться, если кто-то пойдет по нужде, чем не проснуться вообще.

Но когда мерзкое бряканье раздалось прямо над ухом, я не сразу понял, что происходит. На автомате качнулся в сторону, и тут же что-то просвистело рядом с ухом, раздался глухой удар, который производит воткнувшееся в землю лезвие.

– Э… – начал я, но горячая ладонь закрыла мне рот, я различил над собой темную фигуру, вскинутую для нового удара руку.

Равуда? Явился по мою душу?

Я перекатился в сторону, и услышал треск спальника, распоротого чем-то очень острым. Высвободил собственную конечность и ухитрился перехватить третий удар, сжал чье-то запястье.

Нет… слишком тонкое для огромного и мускулистого кайтерита!

Мы боролись во тьме, пыхтя и дергаясь из стороны в сторону, я все никак не мог выпутать из спальника вторую руку. Дергал головой, пытаясь сбросить чужую ладонь, локоть противника упирался мне в грудь, и он все давил, давил и давил, пытаясь воткнуть в меня свою оружие.

Слишком легкий для Равуды, тот много тяжелее… но тогда кто это, кому я понадобился?

Мелькнула мысль, что это может быть Билл, узнавший о том, чем мы сегодня занимались с Юнессой и сошедший с ума от ревности… Но откуда? Не Макс же сболтнул? Вторая идея оказалась еще более безумной – что сам Макс решил прирезать меня после сегодняшней ссоры…

Ну нет, невозможно!

Я ударил коленом, целясь противнику в пах, но ничего не добился, то ли не попал, то ли спальник смягчил удар. Ухитрился, задыхаясь, наконец выкрутить ему запястье, и нечто острое и холодное упало сверху, оцарапало щеку и ухо, от мочки по шее побежала горячая струйка.

Но тут уже мне досталось коленом пониже пояса, и я замер от боли, хватая воздух зажатым ртом.

– Эй… что там у вас? – спросили из темноты недовольным голосом. – Чего за…

Чужая ладонь наконец соскользнула с моего лица, но я получил по морде небольшим, но твердым кулаком. Затылок мой болезненно ударился о пол, перед глазами расцвело настоящее звездное скопление.

– Да трахаются, – отозвался другой голос. – Хотя… десятник?

– Свет! – рыкнул я, пытаясь схватить, удержать того, кто напал на меня.

Но руки мои двигались вяло, я лишь мазнул пальцами по чужим бокам, и враг мой оказался уже на ногах. Метнулся к выходу и пропал в коридоре, растворился там бесшумно, словно вовсе не издавал звуков, принадлежал к призракам.

Неужели это был бриан? Но почему он начал с меня? Поскольку я был крайним?

– Свет, мать вашу! – выдавил я.

Кто-то вскочил на ноги, включил один из светильников, тот показался ошеломительно ярким. Пришлось не просто закрыть глаза, а еще и заслонить их ладонью, и выждать несколько минут.

– Э, у тебя ведь кровь! Жесть какая! – я узнал мелодичный голос Хэль. – Ужас! Помилуй нас Гегемон!

Я открыл глаза – светильник полыхал под потолком, словно маленькое солнышко, под ним стоял Ррагат с автоматом в руках. Со всех сторон на меня смотрели помятые и недовольные, заспанные лица, в глазах читались страх и недоверие.

– Аборигены? – спросила Марта.

– Они бы нас порешили уже, дело такое, – я сел, ощупал затылок, погладил оцарапанную щеку: царапина, ничего страшного, а что крови из уха много натекло, так это там всегда так.

И тут взгляд мой упал на небольшой клинок, что валялся на полу рядом со мной: короткое, острое как бритва лезвие… и рукоять в виде птичьей лапы с тремя когтями. Накатила дурнота, показалось, что я падаю в очень глубокий и очень темный колодец, ледяной воздух свистит в ушах.

Орден Трех Сил! Хотели меня убить… или скорее запугать, напомнить о себе!

Но это значит, что в нашей центурии есть кто-то, кто на них работает, некто с татуировкой в виде такой же птичьей лапы… Один из тех, с кем я сталкиваюсь каждый день, кто мне улыбается, разговаривает со мной… и кто убьет меня без колебаний, если старшие, таинственные космические масоны, которых не смогли вывести даже Гегемоны, отдадут такой приказ!

Вот радость.

– Так, всем спать, – сказал я. – А я подежурю… Все равно до караула немного осталось.

Глава 5

В эту сторону нас доставили на самолете, с комфортом, а обратно пришлось топать ножками – обычное дело. Вот только дорога после двухдневного ливня обернулась канавой с жидкой грязью, а чаща на обочинах «гостеприимно» встречала шипастыми ветками и чавканьем болота под ногами.

В грязи хотя бы нельзя утонуть, и в ней не водятся черные черви, способные обглодать человека за пять минут.

Поэтому мы час за часом монотонно чавкали нижними конечностями, полупустые рюкзаки казались свинцовыми. Небо закрывала плотная пелена из туч, и время от времени начинало моросить, и тогда я невольно втягивал голову в плечи, вспоминал закончившееся только утром буйство стихии.

Естественно, я так и не догадался, кто напал на меня во мраке, но с подозрением смотрел чуть ли не на каждого, исключая Равуду – этого гада орден Трех Сил не мог купить ничем. Вздрагивал при каждом шорохе, боялся даже задремать, и ни секунды не чувствовал себя в безопасности.

Если этого хотел ночной гость, то он своего добился.

Топавший где-то за спиной Макс одну за другой исполнял песни Пугачевой, начиная от «Арлекино» и заканчивая ее дуэтом с Галкиным, и я с тоской думал – что вот так, два мужика, взяли и поссорились на пустом месте. И как возвращать дружбу – вообще неясно. Дю-Жхе командовал своими людьми, Юнесса осваивалась в роли десятника, и давно я не был в таком одиночестве.

От тоски в какой-то момент я решил позвонить жене – вдруг она оттаяла, выйдет поговорить. Заставил себя позабыть о том, что в ботинках хлюпает, что голени и спина ноют от усталости, не слышать шелеста мокрых листьев на ветру и мрачных реплик соратников.

У меня все получилось… кроме одного.

Юля не захотела со мной разговаривать – раз, второй, третий меня ударило с такой силой, что я пошатнулся и едва устоял на ногах.

– Эй, что за беспредел? – меня схватили за плечо, и я обнаружил рядом Ррагата.

Круглое лицо его, все в чешуйках и родинках, выглядело обеспокоенным.

– Нормально, дело такое, – я попытался изобразить улыбку, хотя судя по виду собеседника, у меня получился скорее оскал.

Грунтовка закончилась примерно через километр, уперлась в брианскую дорогу из серых плит, и мы воспрянули духом. Но тут же пришлось отступить к обочине, чтобы пропустить ревущие транспортеры, набитые бойцами – тяжелые шлемы, мощная броня, явно какое-то элитное подразделение.

Один из транспортеров резко вильнул, остановился рядом с нами, клацнула открывшаяся дверца кабины.

– Чтоб я сдох, – пробормотал я, глядя на того, кто из нее высунулся.

Легат Зитирр тяжело спрыгнул на землю, и улыбнулся мне так ласково, как улыбается жертве палач – оценивая толщину ее шеи, крепость позвоночника и угол, под которым надлежит обрушить секиру.

– Вольно, – прорычал он, и мои бойцы расслабились.

Но вот я напрягся еще сильнее – что ему от меня надо, чего он прилип ко мне как репей?

– Вот я думаю – сразу глаз тебе в жопу засунуть, или подождать немного, – объявил Зитирр, подойдя ко мне. – Держи, тебе еще одно послание от высокородного принца… Полюбил он тебя всей душой. Руку давай!

Отмазаться от приказа я никак не мог, и новое кольцо оказалось у меня на пальце. Опять передо мной возник Табгун в понтовом мундире, высокомерный, злобный и страшный, точно голодный тираннозавр.

– Пришло время большой… игры, – начал он, – Гегемон, да править ему тысячу лет, не проживет и месяца, он уже не понимает, кто он такой и в каком мире находится… Упокоившимся – покой, тем же, кто остается – борьба за трон. Стервятники слетаются. Помни, что и ты не останешься… – в стороне. Тебя убьют, как только все раскроется. Сохранить твою никчемную жизнь могу только я.

Голова у меня пошла кругом – сначала он обещает меня прикончить, а теперь обещает сохранить жизнь? и какое отношение я имею к этой возне среди высокородных кайтеритов, дерущихся за власть? что должно открыться, чтобы меня захотели немедленно прикончить, да и за что меня убивать?

Дайте мне Обруч на пару деньков, отпустите домой, и больше мне ничего не надо!

Табгун смотрел на меня испытующе, и хотя я понимал, что это только изображение, я все равно ерзал под его взглядом.

– Помни, о чем я тебе сказал. У тебя есть немного… времени, чтобы решить. Присоединяйся ко мне. Если откажешься, то смерть смертных покажется тебе легкой прогулкой.

«Да не хочу я к тебе присоединяться, морда ты лошадиная! – хотелось заорать мне. – Оставьте меня в покое! И какого хрена вы все тут изъясняетесь загадками, чтоб я сдох восемнадцать раз?».

Но на этом видение кончилось, и толстые пальцы Зитирра сорвали кольцо у меня с пальца.

– Понял? – спросил тот. – Рожа у тебя такая, словно грибов обожрался, гыгыгы!

Краем глаза я заметил, что рядом с нами остановился еще один транспортер, из него выбрался кто-то невысокий и коренастый.

– Что за цирк? – поинтересовался Шадир резко. – Десятник в чем-то провинился?

– Ты можешь отправиться со мной прямо сейчас, – Зитирр не обратил на трибуна внимания, только дернул щекой. – Иначе… иначе в следующий раз мы поговорим иначе. Вкуриваешь?

И он хлопнул в ладоши, огромные, мозолистые.

– Куда отправишься? – Шадир подошел вплотную, оттер меня плечом так, чтобы оказаться между мной и легатом. – Этот боец вам не подчиняется, и я его никуда не отпущу. Приказ наварха – только тогда.

Трибун покачивался с носка на пятку, и даже со спины было видно, насколько он зол.

Зитирр посмотрел на сородича-шаввана, подняв брови.

– Ты не лезь в серьезные игры, маленькая мошка, а то твой глаз сам знаешь, где окажется, – посоветовал он. – А ты, – бешеные зенки обратились на меня. – Хорошо думай. Быстро думай.

И развернувшись, он зашагал к своей машине.

– Что он хотел? – Шадир повернулся ко мне. – Что это за акробатические номера? Конкретная ерунда!

– Если бы я знал, – я покачал головой.

Признаться в том, что сам Табгун, родич Гегемона, шлет мне личные послания? Невозможно! Трибун решит, что я сошел с ума и у меня мания величия!

– Не доверяешь, – сказал он, оглаживая подбородок. – И зря. Я мог бы тебе помочь. Ладно, сейчас подойдут транспортеры, загрузимся и до линкора… Пока отдыхайте.

– Есть, – ответил я.

Ну хоть дальше не пешком, и то хорошо.

* * *

– Знааачит так, – Равуда смотрел на меня со злой радостью в алых глазах, и это очень мне не нравилось. – Комуу я могу поручить такое важное и ответственное дело? О да, да… Мне ли не знать?

Мы снова были в трюме, между контейнеров и ящиков, и в брюхе у меня назойливо урчало от голода.

Нас привезли на линкор какой-то час назад, и тут же началась безумная суета. Никакого тебе отдыха или даже душа, кидай оружие, и побежали таскать новые грузы, надрываться и потеть.

– Вот этот штабель, – кайтерит показал на уходящую под потолок колонну из ящиков, – нужно перетащить вон в тот угол… и сделать это, – он улыбнулся, блеснули белые зубы, – ровно до отбоя… инаааче наказание. Займется этим Егорандреев и его бойцы, остальные свободны.

– По почему? – не удержался, выпалил я, сжимая кулаки.

– Что «почему»? – спросил Равуда.

– Если навалиться всем, то успеем, чтоб я сдох! А мы будем возиться до завтра!

Еще я не понимал, зачем перетаскивать штабель с места на место, что это либо выдумка нашего центуриона специально для меня, либо очередной бессмысленный армейский приказ в стиле «круглое носить, квадратное катать», смысл которого не объяснит даже тот, кто его отдал. Зато четко осознавал – задачу мне выдали невыполнимую, собственными силами мы провозимся до утра, и пропустим не только ужин, но и завтрак.

А жрать после сегодняшнего марша по грязи хотелось неимоверно.

И еще – ночью я бы не отказался снова поохотиться за Обручем, если смогу оторвать себя от кровати, конечно.

– Это прикааааз, десятник, – едва не пропел кайтерит.

И вот тут у меня сорвало котелок.

– Да идите вы в жопу со своим приказом! – заорал я, наслаждение бешенства накрыло меня с головой. – Охренели совсем! Может быть мне еще и стены в серый цвет покрасить?! Стрельбище пропылесосить!?

– Если я прикажу, то ты будешь это делать, – вставил Равуда, пока я набирал дыхание для нового вопля.

Бойцы смотрели на нас с откровенным ужасом, кайтерит же наслаждался происходящим. За его спиной хихикал в кулачок Молчун и тупо моргали два здоровяка, каждый больше меня в полтора раза.

– Да вы охренели… – на вторую вспышку у меня сил не хватило.

И наверняка усталость спасла меня от опрометчивого решения – съездить этому гаду по физиономии, да покрепче. А ведь это вышло бы нападение на собственного командира, за которое и в мирное время трибунал и расстрел, а в военное – тот же расстрел безо всякого трибунала.

– За дело! – рявкнул кайтерит. – Или ты не подчинишься приказу?

– Нет! – и я показал ему фигу.

– Отлично, – Равуда даже просиял. – В карцер его!

И те самые двое здоровяков двинулись на меня, один справа, другой слева.

– Эй, вы чего! – едва успел вякнуть я, руки мои весьма болезненно завернули за спину, в плече хрустнуло, я обнаружил, что смотрю в пол и не могу распрямиться. – Твою мать! Отпустите!

– О нет, – голос Равуды полнило довольство. – Приказы тут отдаю я, и я тут командир, – тут он нагнулся к самому моему уху и добавил шепотом. – Я же обещал, что ты повесишься? Обещал? И я свое слово сдержу. В карцер его.

И меня потащили прочь, согнутого, кипящего от злости и унижения.

Закрылись за нами двери лифта, тот с гудением поехал вниз, я оказался в слишком хорошо знакомом коридоре. Брякнул замок, в нос ударил тяжелая спертая вонь камеры-одиночки, где из всей обстановки дыра в полу да лампочка на потолке, которая будет светить тебе всегда по заветам Ильича.

Меня пихнули вперед, я выставил руки, чтобы не расквасить нос о стену.

– Суууки… – прохрипел я, разворачиваясь. – А ну-ка, где вы там?

Но дверь уже закрылась, и те, кто меня сюда притащил, наверняка торопились прочь. Да и они, если подумать, тоже исполняли приказ, и виноват во всем был только Равуда, мерзкий, отвратный подонок!

Я сжал кулаки, собираясь кинуться на дверь, и тут силы меня окончательно покинули. Голова закружилась так, словно ее отвинчивали, и я буквально сполз спиной по стене, опустился на холодный пол.

Какой я уже тут раз? Третий?

Но сейчас меня никто не выручит, никакой Диррг на выручку не придет…

При воспоминании о сержанте-технике из памяти выплыли те шавванские блюда, которыми он меня угощал: тонкие, как веревки, острые колбаски, сплошь капельки жира и зернышки специй, жуешь целым пучком, и слюна буквально капает на пол; лепешки, начиненные хрустящими, поджаренными фруктами, но при этом не высушенными, а очень сочными, как яблоки только с дерева; прозрачный, точно из хрусталя вырезанный цветок с голубыми огоньками внутри – никогда не догадаешься, что это вообще нужно есть, что это не украшение, а деликатес чуть ли не со стола Гегемона. Диррг притащил эту штуку в лазарет, где я восстанавливался после раны, когда Равуда едва не пристрелил меня, и на вкус она оказалась невероятной, каждый лепесток таял во рту, оставляя сложнейшее послевкусие.

Эх, сержант, не болезнь свела тебя в могилу, как ты боялся, а пуля.

Некому придти мне на помощь, и хотя я могу «позвонить» Максу прямо из головы, тот тоже вряд ли захочет меня выручать, он точно на меня обижен, и остальные вряд ли рады тому, что их заставили работать больше… Может явиться Котик, само собой, но вряд ли он прогрызет двери камеры и вытащит меня наружу.

Головокружение отступило, и я немного пришел в себя, чтобы с новой силой ощутить проклятое одиночество.

– Юля, Юля, – забормотал я, – ответь… ты не представляешь, как ты мне нужна… Ответь же!

Раньше я всегда мог положиться на жену, на то, что она меня поддержит, а теперь эта подпорка рухнула. Остались на Земле мать, друзья, но до них я никак не доберусь, даже если выскочу из собственной шкуры.

Я напрягся, почка с хрустом вылезла у меня из переносицы… возьми трубку, возьми!

– Чего тебе? – дружелюбия в голосе Юли было не больше, чем в прошлый раз, но самому голосу я обрадовался. – У нас все в порядке, у мамы твоей тоже. Ты возвращаешься? Когда?

– Нет, я…

– Тогда не звони, – и связь оборвалась.