Текст книги "Командировка в ад"

Глава 7

Центурион мало того, что разносил меня ни за что, он делал это на глазах у бойцов. Нет, он не орал, он скрипел и гундел, повторял свое «поговори мне», и мыл кости, обвиняя во всех смертных грехах.

После утреннего боя мы разбили лагерь, поставили палатки, и я рискнул заметить, что в неудачном месте – я воевал на Бриа, я знаю, что будет, если поселиться практически на болоте. И это мое замечание услышал Гага, зеленые волосы его встали дыбом, так что шлем едва не слетел с головы, и началось.

– И запомни, десятник, это все пораженческие настроения, я их не потерплю у себя! – на этой фразе центурион выдохся.

И дальше он отправил меня с десятком бойцов на линкор, чтобы к утру я вернулся с новым грузом. Наверняка Гага задумал это как наказание – тащиться до «Гнева Гегемонии» по лесу километров десять, по разбитой дороге.

И я, чтобы порадовать его, даже изобразил печаль на лице.

До корабля мы дошли уже в сумерках, и вскоре оказались в пустынной казарме. Бойцы отправились в душ – вот уж чего в лагере нет и не будет – а я собрался последовать за ними, когда классификатор пискнул, давая сигнал, что меня вызывают.

«Опять этот урод?» – подумал я, но нацепив шлем, услышал голос Диррга.

– Привет, – рокотнул он. – Я знаю, что ты вернулся. Поможешь мне сегодня? Осмотрим местечко одно в рембоксах, пока там никого… Все в бой, сам Гегемон велел.

За день я устал и хотел спать, и до отбоя меньше часа, и это значит, что по линкору я буду перемещаться нелегально, и любой офицер, поймай он меня, засадит меня в карцер. Только вот я пообещал сержанту-технику, что помогу ему, а предмет, который он ищет, может пригодиться моей дочери.

– Что за ботва! – воскликнул я. – Ладно, где встречаемся?

Я выскользнул из казармы, дошел до ближайшей стенной панели, отмеченной черным крестиком. Нажал на него, и через мгновение оказался в техническом колодце – освещенной шахте, по которой так удобно перемещаться между палубами.

Рембоксы находились между основным трюмом и ангаром для бронетехники, а последний занимал самый нос линкора, чтобы было удобно выводить наружу всю эту грохочущую армаду. Обычно там царила суета, рычали двигатели, бегали грязные, взмыленные техники, ругались офицеры, но сейчас властвовали тишина и пустота, и под потолком ангара наверняка витали призраки подбитых танков, распространяя запахи бензина и машинного масла.

– Спасибо что пришел. Я рад, – Диррг хлопнул меня по плечу, и мы занялись делом.

В рембоксах имелось огромное количество укромных уголков, и если бы не «миноискатель», сконструированный сержантом, мы бы провозились тут до самого утра. Даже с ним процесс выглядел муторным – просканировать помещение, стены, пол, потолок, все шкафы и стеллажи, ремонтные ямы.

Одно, второе, третье… и все это как можно тише, чтобы не привлечь внимания, да еще и в темноте. Камеры Диррг наверняка отключил или испортил, но если начать грохотать, то явится патруль, и что тогда – ныкаться, точно глупой школоте, которую застукали в чужом гараже?

– Что за ерундень, – разочарованно пробормотал сержант, когда мы осмотрели последний бокс, где над ямой стоял наполовину разобранный транспортер. – Ничего нет. Задница Гегемона!

Я зевнул с подчеркнутым завыванием.

– Пойдем хоть ко мне, – Диррг посмотрел на меня виновато. – Я тебя накормлю. Волшебные мясные крендели по древнему рецепту.

– Что же ты их с собой не принес?

Попробовать эти крендели мне хотелось, шавванскую стряпню я уважал, но вот идти еще куда-то желания не было. С другой стороны – сержант приглашал меня в свою берлогу, но до визита дела никогда не доходило, и было любопытно посмотреть.

– Так их готовить надо!

Я подумал и согласился.

Обитал Диррг, как и прочий экипаж, на нижних палубах, и мы прошли туда, ни разу не появившись в коридорах и на лестницах. Стукнула закрывшаяся за мной дверь, и я обнаружил себя в небольшой, тесной комнате, все стены которой были увешаны спортивными плакатами.

У нас на таких изображают футболистов, эти же крепкие парни в сине-лиловой форме явно играли во что-то другое.

– Это «ныряльщики»! – гордо сообщил Диррг так, словно это объясняло вообще все. – Болею за них с детства! На финале пять лет назад был… Ты садись, а я пока приготовлю все.

Он принялся хлопотать около плитки на крохотном столике, я же уселся на койку. Пока время было, решил раскидать полученные сегодня баллы – так, есть пять новых навыков, которые доступны командиру, и надо что-то с ними делать: память, знание стратегии, лидерство, ориентация и хитрость.

Я совершенно не представлял, что важнее, и после краткого колебания отправил тысячу на свой основной навык – знание оружие, ну а оставшиеся две распределил по новым. Классификатор моргнул багровым, намекая, что загружает обновления, и я полез смотреть.

Ага, карты Бриа… пусть крупные, не особенно детальные, но уже кое-что. Ориентация.

С остальным я разобраться не успел, поскольку носа моего коснулся дразнящий аромат: горячее мясо, специи. Я поднял голову, и обнаружил, что Диррг тягает маленькой шумовкой из кастрюли нечто похожее на пельмени в форме гантелек с палец, и раскладывает по тарелкам.

– Их положено есть с соусом жувва, и у меня как раз завалялась бутылочка, – сообщил сержант, указывая на ярко-зеленую емкость с оскаленной пастью на этикетке.

Соус оказался похожим на табаско, и отведав его, я застыл, открыв рот и тяжело дыша. Но потом привык и начал смаковать шавванские крендели, оказавшиеся и в самом деле волшебными.

Тесто не толще бумаги, в перемычке гантели спрятана косточка со сладким мозгом, в одном кругляше – одно мясо, посуше и пожестче, во втором – другое, более жирное и мягкое. Специи везде разные, поэтому пока жуешь, вкус меняется несколько раз, от очень резкого до совсем нежного, и глотаешь с чувством выполненного долга.

Голодным я не был, стояла глухая ночь, но сам не заметил, как умял два десятка.

– Вижу, что понравились, – сказал Диррг. – Дома слепили и заморозили, и вот… Можно потешиться.

И он похлопал себя по животу, явно заработанному на таком вот «волшебстве».

– Спасибо, – я попытался удержать сытую отрыжку, но оказался не в состоянии. – Простите… Теперь главное не заснуть по дороге до казармы.

И мы дружно, в один голос рассмеялись.

* * *

Я все же убедил центуриона, что палатки нужно чуточку передвинуть, и лучшим средством убеждения стало гнездо зеленых жирных гусениц, за одну только ночь появившееся в углу: шар серой, мерзко воняющей паутины, в котором копошились эти твари. Полдня мы убили на «переезд», зато теперь устроились по-нормальному, насколько это возможно на Бриа.

Сейчас вроде теплее, чем в прошлый наш визит сюда, и жечь костры для обогрева не придется, уже хорошо.

Но все равно бойцы набрали дров, и расселись вокруг огня – заниматься оружием, болтать. Ррагат тут же вытащил колоду карт для биралы, замелькали в его чрезмерно ловких руках цветастые картинки – взрывающиеся звезды, кометы, планеты с кольцами и спутниками.

А я ушел в палатку подремать – ночью спал мало, лазил с Дирргом по рембоксам.

Но не успел даже прилечь на расстеленный спальник, полог колыхнулся, и внутрь шагнула Юнесса.

– Егор! – воскликнула она, широко распахнув чудесные синие глаза. – Я к тебе, тебе!

Я сделал шаг назад.

О нет, только не сейчас, не в тот момент, когда я устал и сила воли почти на нуле… Курчавые волосы, из которых торчат рожки, столь же чувствительные, как соски у земных женщин, хотя и соски у Юнессы откликаются на ласку как надо, вон торчат под майкой так, что рука сама тянется…

– Нет, я не хочу…

– Ты хочешь! – она надвигалась на меня, красивая, волнующая, и я правда хотел ее, но понимал – для девушки-занга это просто игра, модель поведения, некогда вбитая в голову на родной планете: выбирай сильнейших самцов и стравливай их между собой, и тот, который победит, будет достоин тебя. – Я вижу, ага… В этот раз нам никто и ничто не поме…

– А кто второй? – спросил я, понимая, что еще мгновение, и я просто не выдержу.

– Какой второй? – Юнесса заморгала с показной невинностью. – Ты для меня один! Один!

Но что-то – то ли интонация, то ли выражение лица – показало мне, что она врет. Нашла уже себе поклонника, и наверняка соблазнила, довела до белого каления, сделала своим рабом!

Нет, я не поддамся.

– Нет, – сказал я. – Дело такое… Нам с тобой было классно, но все, хватит. Достаточно.

Глаза ее сузились, и если бы Юнесса могла испепелять взглядом, то я бы превратился в кучку пепла. Она попыталась взять меня за руку, но я уклонился, и сделал еще шаг назад – дальше угол палатки, отступать некуда, но должна же она понять, что все, ничего между нами не будет!

– Тыыы… просто труссс! – прошипела девушка, и щеку мою обожгла пощечина. – Пальцем деланный! Отвали!

Она развернулась и выбежала из палатки, но так, чтобы я увидел ее упругий зад.

– Я не трус, но я боюсь, – вспомнил я фразу из какого-то мультика. – А теперь спать.

Лежащий на твердой земле спальный мешок показался мне мягче пуховой перины. Закрыв глаза, я поплыл в черноту, и тут слух мой вновь оцарапал шорох откинутого полога. Неужели вернулась?

Поднять веки оказалось сложнее, чем штангу в двести кило, но я справился.

– Ты… – начал я, обнаружив в полутьме палатки женщину, но мгновенно осекся: визитом меня почтила не Юнесса.

На меня смотрела, закусив губу, тонкая, изящная Пира, фиолетовые глазищи ее мерцали. Она ничуть не напоминала Юнессу, если та вся состояла из соблазнительных выпуклостей, то девушка-жевельде изяществом могла поспорить с балериной, а талию ее я бы охватил кистями.

– Э… что? – хрипло выдавил я: наверняка пришла как к десятнику, и значит что-то случилось.

Но снаружи доносились возгласы, смех Макса, там вовсю шла игра, то есть царил полный порядок.

– Я к тебе, Егорчик, – Пира опустилась на колени. – Я так мечтала, чтобы ты вернулся. Я… я… – она вся затрепетала, ноздри тонкого носа раздулись, по щеке покатилась слеза. – Невозможно больше терпеть.

Сон в испуге удрал от меня, и я бы последовал за ним, если бы знал как.

– Пира, ты это… боец Пиароани… – я не знал, как с ней разговаривать, и сил сопротивляться уже не было: мало мне одной девчонки, следом за ней явилась вторая, влюбленная по уши, судя по всему.

– Молчи, – она наклонилась, узкие ладошки скользнули по моим плечам, и к моим губам прижались другие, мягкие, теплые, пахнущие черникой.

– Не… пф… б… – говорить и целоваться одновременно невозможно, надо было ее оттолкнуть конечно, но я и правда устал.

– Егорчик, ты прекрасненький, и будет у нас прикольненький перфомансик, – сообщила Пира, оторвавшись от меня, а ее руки уже возились с ремнем в моих штанах, расстегивали пуговицы.

– А этот же, сородич твой, как он? – спросил я. – Гильти, он же таскается за тобой… Глаз не сводит, чтоб я сдох!

– Аа! – в один возглас Пира ухитрилась вложить тонну смысла: презрение, насмешку, информацию о том, что этот поклонник ей не нужен и не интересен, а в следующий момент она снова меня целовала.

Остатки моей силы воли растаяли, как сахар в горячей воде… прости, Юля!

Мысли о жене исчезли, а потом вовсе исчезли всякие мысли, остались только желания. Прохладное легкое тело прижалось ко мне, я сжал в ладони маленькую, но упругую грудь, аккуратно подгреб Пиру под себя.

Она застонала, негромко, но страстно, и я заскользил губами по ее сладкой коже: шея, ложбинка перед ключицей, впадина между грудей, крохотный сосок, а вот и второй… Жевельде задергалась подо мной, обхватила руками, вцепилась с неожиданной силой, коготки ее вспахали кожу у меня на спине.

Я буквально вбил ее в пол палатки, и в этот момент мне было все равно, где мы, что кто-то может войти и увидеть. Разрядка оказалась мощной, меня словно подбросило, и Пира застонала снова, на этот раз громче.

Мы расцепили объятия и я откатился в сторону.

– О, прекрасненько, прекрасненько… – шептала она, тяжело и прерывисто дыша. – Егорчик, о, ты мой…

А мне было неловко и противно, возбуждение схлынуло, и я понял, что натворил. Блин, козлина похотливый, пообещал, что не буду изменять жене, и долго ли продержался? Кроме того, я теперь десятник, и начал карьеру с того, что принялся трахать подчиненных… красавец!

Как потом ими командовать, приказы отдавать?

– Ты иди, – сказал я, понимая, что это звучит грубо, но будучи не в силах остановиться. – А то нас могут увидеть вместе… Дело швах, начнут болтать, а оно нам надо?

Пира бросила на меня взгляд влюбленной идиотки, и мне стало до тошноты стыдно.

– Хорошо, – сказала она. – Но мы еще сделаем это…

Мне хотелось заорать «Неееет! Это был первый и последний раз!», но я сдержался. Хватит того, что практически послал девушку после того, как ей воспользовался как девушкой… и не имеет значения, что она сама себя предложила, блин!

* * *

Очереди стригли небо над нашими головами, летели сбитые листья, огрызки коры. Укрывавший нас окоп был слишком мелким, вырыли мы его наспех, и я мог только надеяться, что бриан не подтащат тяжелое оружие вроде огнеметов.

– Давай! – рявкнул я, когда стрельба чуть затихла.

Высунулся из окопчика, отдача автомата ударила в плечо, взгляд зашарил по зарослям, густым, точно суп-пюре из зелени. Вон мелькнула высокая фигура, перевести огонь туда, и дальше, где должна быть пулеметная точка.

– Вниз! – отдал я новый приказ, и бойцы мои дружно спрятались.

Я ожидал, что по нам ударят вновь, но наступила тишина, неожиданная, и от этого вдвойне оглушающая.

– Враг отошел. Повторяю – враг отошел, – прорезался в наушниках голос Гаги. – Сохранять позицию.

Бриан решили не испытывать на прочность наши позиции, исчезли в джунглях, и слава богу. Сегодня мы никого не потеряли, двое раненых, и это хорошо, еще бы вернуться в лагерь – и вообще отлично.

– Сидим на месте! – приказал я, меняя магазин. – Отдыхаем, но не высовываемся.

– Представляешь, этот Ррагат играет как бог, ха-ха, – без всяких предисловий сообщил мне Макс. – На сдаче без трех сидит, и все равно меня без штанов оставляет… Вапще! Если бы мы на деньги играли, то еще в первый день по миру пошли. Клево же, да? Как сказал Лев Толстой – карты всякому пороку голова.

– А чего вы на деньги не играете? – спросил я. – Хоть по-маленькой.

– А Ррагат признался, что он профессионал, – сказал Макс со вздохом. – Шулер. Говорит, что если бабки в ход пойдут, хоть три копейки, то он не удержится. Обчистит нас. Каково, а?

Шулер? Ничего себе! И чего он тут делает?

То ли мой вопрос был написан на лице аршинными буквами, то ли просто совпало, но Макс продолжил:

– Он сюда и явился, чтобы денег заработать и карточные долги отдать. Представляешь? Брата младшего дома оставил, пацана совсем, а они без родителей, вот и переживает теперь за него, ха-ха.

Я глянул на толстого шаввана, который сидел в окопе чуть дальше, между Юнессой и одной из тройняшек-веша. Никогда бы не подумал, что этот тип может зарабатывать на жизнь шулерством и воспитывать младшего брата.

– А еще мне Шнобель рассказал, как он к нам загремел, – похвастался Макс: он умел выводить собеседников на откровенность – все видели, что он безопасен, что ему можно довериться. – Представляешь, этот тихоня соблазнил дочку местного губернатора… вапще! Как? Не понимаю!

Я бы с удовольствием послушал эту занимательную историю, но тут из переносицы у меня словно проклюнулась древесная почка. Голос Макса затих, исчезли остальные звуки, от разговоров бойцов до рева танкового мотора вдалеке.

– Егор? Егор? – раздался у меня в ушах голос Юли.

– Да, родная. Рад слышать тебя, – сказал я, ощущая, что от радости готов заплакать: наконец-то заработала система связи тиззгха, и я могу разговаривать с женой из любого места и в любое время.

– И я… рада. Сашка более-менее ничего, – сообщила Юля, предвосхищая мои вопросы. – Лечение помогает, так что до операции дотянем без проблем… Но Егор, я же беспокоюсь о тебе… Нельзя же так! Я знаю, что ты в большой опасности, тебя могут убить! Давай, возвращайся?

И что за вожжа ей под хвост попала?

– Но как я вернусь? – спросил я. – На какие шиши операция? Или ты клад нашла? Ремонт у вас в больнице… пол вскрыли, а там пятьсот кило золота? Что за ботва!

– Егор… – в словах Юли звенело напряжение. – Ты и правда в большой опасности. Поверь мне – я знаю. Что за польза мне от денег, если тебя убьют?

Кто-то сообщил ей, чем я занимаюсь, и не надо быть бабой Вангой, чтобы догадаться – кто именно. «Дядюшка» Иван явился черт знает откуда, и рассказал все, непонятно зачем, но явно по приказу кого-то из старших ордена Трех Сил, к которому он принадлежит, судя по татуировке.

Какого хрена этим космическим масонам понадобилось от меня и моей семьи?

– Но Юля, я…

– Послушай меня! – перебила жена. – Я порвала с родственниками, бежала от них… Ну, ради Сашки можно вернуться, попросить помощи… Там есть могущественные, богатые люди, для них это не сумма, они не откажут, если старая вражда забыта, а это возможно… – интересно, про богатых свойственников она ничего раньше не рассказывала. – Эх, ты…

– Погоди, родная. Ты явно не хочешь с ними связываться. Давай не будем спешить.

– Но тебя могут убить! – Юля говорила что-то еще, но я не слушал, поскольку голову мою словно проткнули раскаленным железным прутом: глаза едва не лопнули от накатившей боли, мир вокруг поплыл, и я понял, что нахожусь сразу в нескольких местах: в окопе посреди брианских чащоб, во дворе, где вырос – в нашем секретном убежище за гаражами, и в квартире у двоюродного брата.

Переводчик, чтоб его, заглючил в самый неудачный момент.

– Срочно дело… – прохрипел я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Перезвоню… пока…

Пузырь тишины вокруг меня лопнул, по телу моему пробежала судорога, и я сполз на дно окопа. Надо мной склонился встревоженный Макс, тут же рядом появился Дю-Жхе, донеслись обрывки разговоров, из которых я не понимал ничего – чужие звуки, странные слова.

– Все нормально, – это говорил мой земляк, и его реплики в переводе не нуждались. – Это у него бывает. Сейчас пройдет… Егор, ты слышишь меня?

Я ухитрился кивнуть, хотя от этого движения в голове словно взорвалась бомба. Жадно принялся глотать холодную воду, когда мне ко рту поднесли фляжку, а потом кое-как смог сесть.

Испуганные и удивленные лица новых бойцов – еще бы, десятник упал в обморок. Надо собраться и переждать – это пройдет, это обязательно пройдет, не может этот приступ длиться больше пятнадцати минут, и в конечном итоге он меня не убьет, я буду как новенький.

По крайней мере так случалось раньше.

Глава 8

Автомат, который я держал в руках, выглядел так, словно им вскапывали грядки и кололи дрова. Хозяин, вилидаро по имени Везиг, смотрел на меня почти со священным ужасом, приоткрыв рот.

– Ты вообще ухаживать за оружием умеешь? – спросил я, поудобнее устраиваясь на огрызке ствола, который мы приспособили вместо лавочки.

На лагерь мягко наползал вечер, дневная жара уходила, в джунглях мелодично вопили какие-то твари, и между стволов змеились первые пряди тумана. Ужин позади, отбой впереди, самое время для того, чтобы немного отдохнуть и позаниматься своими делами.

– Так точно, – пролепетал Везиг. – Но я не это хотел сказ…

– Тогда почему он грязный?! – рявкнул я.

Вилидаро содрогнулся и отступил на шаг.

– Я все починю, конечно, – сказал я уже спокойнее. – Но еще раз придешь с таким… Поговори с Дю-Жхе, он тебе все покажет.

Когда я был таким же зеленым новобранцем, как этот парень, я тоже ничего не знал об автомате. Но теперь у меня имелся прокачанный навык «знание оружия», и я был в курсе, что эта модель называется «Игла», официальное наименование АБКП-499, принята на вооружение в 499 году, что существует четыре основные модификации, что у нас самая простая, АБКП-499-А, но она с легкостью совершенствуется с помощью разных наращений.

– А сейчас смотри, – велел я, и быстро разобрал автомат на части. – Вот тут проблема.

Не работал, как обычно, механизм подачи, его перекосило от попавшей внутрь грязи, и чтобы избавиться от этой проблемы, нужно его вытащить, распрямить и вставить обратно. Задача плевая, если понимать, что делаешь, и иметь в распоряжении все необходимые инструменты.

У меня же теперь имелся их продвинутый набор – что угодно, вплоть до микроскопа, небольшого, но мощного, какими пользуются ювелиры.

– Вот так… – щелчок, скрежет, удар, еще скрежет, щелчок поставленной на место ствольной коробки. – Пробуй.

Везиг взял автомат, и черно-фиолетовое лицо его вспыхнуло от восхищения.

– Спасибо, десятник, – забормотал он, угодливо кланяясь. – До гроба спасибо. Конечно, я не то хотел сказать…

– Следующий, – буркнул я, и нетерпеливо взмахнул рукой.

Вилидаро отошел прочь, его место заняла одна из девчонок-веша, которых я так и не научился различать. Эта притащила шлем, у которого отваливается забрало – тоже проблема стандартная, решается в пять минут.

– Как вы в армию-то загремели? – спросил я, орудуя отверткой.

– Ну, – Зара – или Кара, или Нара? – хихикнула, застенчиво моргнула темными глазами. – Должен кто-то, вот нас и отправили… Клан нас послал, чтобы мы его не отягчали. Лишние рты прочь – родичам легче.

Я только головой покачал, думая, что сколько народов, столько и обычаев.

– А центурион – он ваш родственник?

– Да, он за нами присматривает, – она улыбнулась, показав очень мелкие зубы. – Поэтому мы отдадим ему половину того, что заработаем.

Вот ничего себе!

– Что-то я этого присмотра не замечаю… – я нажал, крепление встало на место. – Забирай, он как новенький.

– Ой, спасибо! – Зара – пусть будет Зара, вроде бы у нее глаза черные, у Кары серые, а у Нары сиреневые – нахлобучила шлем на голову, поигралась с забралом, но тут же сняла. – Можно я вас поцелую?

И не дожидаясь позволения, она наклонилась, и мягкие губы скользнули по моей щеке. При этом я получил краем ее шлема по плечу, и весьма болезненно, но ничем себя не выдал.

Брякнул браслет-классификатор, и переведя на него глаза, я обнаружил, что над ним крутится отливающая металлической синевой цифра семь. Опыта за мелкий ремонт хватило, чтобы перевести меня в очередной класс, и у меня теперь шестнадцать с половиной тысяч баллов.

Можно потратить излишки на глушитель к автомату – штука полезная, в прошлом ее очень не хватало, когда нужно свалить врага, и не нашуметь при этом. Я изучил его в каталоге со всех сторон, убедился, что придется доработать, буквально доточить напильником, но это не страшно.

Отлично, заказ сделан… глушитель я заберу, когда в следующий раз окажусь на линкоре.

А вот распределяя баллы по навыкам, я на некоторое время завис, задумался. Откровенно говоря, я пока не очень понял, какой мне толк от командирских умений и как их использовать, ну кроме, может быть, ориентации – когда у тебя есть карта, это всегда лучше. Поэтому я раскидал понемножку на каждый, ну и нарастил то, что прокачивал давно – выносливость, знание оружия.

– Так, кто следующий? – я поднял голову на очередного новобранца, и вздрогнул.

Передо мной стояла Лиргана, и вокруг нас образовался круг пустоты: находившиеся рядом бойцы торопливо отсаживались и отходили, никто не хотел попасться на глаз офицеру, пусть даже чужому.

Я сделал движение встать, отдать честь, и мигом возненавидел себя за этот порыв: вот ведь твари армейские, вписали свои правила поведения мне на подкорку, чтоб я сдох!

– Сиди, – велела она, протягивая мне шлем. – Посмотришь? Связь барахлит.

И Лиргана опустилась на бревно рядом со мной, разве что за плечо не обняла и не прижалась.

– Э… хм… – сказал я, разглядывая шлем трибуна: с толстой затылочной частью, где наверняка прячется всякое нужное командиру оборудование, с наращениями не только возле ушей, но и на лбу.

Если попортишь подобную фиговину, то по головке тебя не погладят, а скорее головку эту оторвут.

– Дерьмовый шум в наушниках, – процедила Лиргана. – Ведь это тебе по силам?

Улыбалась она по хитрому, с подковыркой – эх, стер бы я с твоего лица эту улыбку, как тогда, в трюме, да только ты и этот мой подвиг на видео запишешь и будешь меня шантажировать.

Я перевернул шлем, и принялся освобождать крепления – снять внутреннюю полусферу с подкладкой, чтобы получить доступ к начинке. Тихий хруст, раздавшийся, когда я проделал эту операцию, заставил меня похолодеть, но вроде бы я ничего не сломал.

Проводки, соединения, блоки приборов – обычная картина.

– Я попробую, – сказал я. – Зачищу все, закреплю заново… но не все в моих силах…

– Многое, очень многое, – промурлыкала Лиргана.

Она прижималась ко мне плечом, и я ощущал ее запах – дразнящий, пряный, аромат красивого, ядовитого хищника.

– Например, – продолжила трибун, – в твоих силах сделать то, что я тебе прикажу.

Ну началось, орден Трех Сил принялся за меня… я вздрогнул, и это от Лирганы не укрылось, она улыбнулась еще шире, совсем не так, как Зара.

– И что же?

– Не воняй, – сказала Лиргана. – Дело плевое, в лесном бою вообще два раза чихнуть. Ты должен убить Етайхо, эту гирванскую девку.

Проводок в моих руках сломался, и я чертыхнулся – придется сращивать, проклятье.

– Что? Что сделать?

– Ты все слышал.

– Но… но зачем? – я посмотрел на Лиргану прямо: на самом ли деле она передает мне распоряжение тех, кто выше, или просто наслаждается своей властью, чтобы уничтожить не угодившего ей разумного?

С нее станется.

– Не отвлекайся, чини, – посоветовала трибун. – Я не буду тут до ночи рассиживаться. Мне не все рассказывают… пока, – тут в ее голосе проскользнуло сожаление. – Ну тут… гирванка не та, за кого себя выдает, и ее нужно ликвидировать.

Я вспомнил Етайхо, ее крупную, основательную фигуру, медные волосы, неторопливые движения, растерянность в глазах в тот момент, когда я попытался расспросить о религии. И что – это очередной шпион, засланный неведомо кем на наш распрекрасный «Гнев Гегемонии»?

Да ну не может быть!

– Это фигня же… убить своего же бойца? Вы там с ума сошли?

– Возможно, – Лиргана пожала плечами. – Только вот выбора у тебя нет, рыжий. Пристрелишь ее или под чужие пули подставишь – мне без разницы. А закочевряжишься… Тогда твоя жена будет очень рада получить красивое видео с тобой в главной роли.

Гнев словно закутал меня в раскаленное одеяло, в ушах зазвенело, все вокруг побагровело. Сжать бы эту изящную шею, да покрепче, а потом утопить тело в болоте… только вот это не поможет, хитрые подонки с когтистыми татуировками все равно сумеют добраться до Юли.

Я ничего не могу сделать, пока вынужден зарабатывать на операцию для Сашки!

Но убить своего бойца?

Я вспомнил Диль, девушку-вилидаро, с которой мы сражались локоть к локтю, дружили и поддерживали друг друга… Ее убил Равуда просто для того, чтобы сделать мне больно, выстрелил в спину во время схватки в лесу… дело плевое, чихнуть два раза, действительно.

Но как потом с этим жить, ощущать себя предателем, подонком?

– Ты не заснул? – голос Лирганы вырвал меня из размышлений. – Эй, рыжий!

Я глубоко вздохнул, борясь с волной гнева – зачистить кусочек провода, срастить жилу с другим, намотать сверху изоленту, загнуть вокруг контакта и затянуть, чтобы держалось. Теперь можно собрать две полусферы шлема, и отдать хозяйке – простые операции, ручная работа, чтобы успокоиться.

– Ну-ка… – трибун надела шлем, хлопнула ладошкой повыше уха. – О, работает! Чисто…

Классификатор ответил ей приятным звоном – очередные баллы опыта на мой счет. Только вот они меня не обрадовали, я предпочел бы, чтобы трехглазая бестия сегодня не появлялась рядом с нашей палаткой.

– Ну так мы договорились? – спросила Лиргана. – Ты делаешь все, как я приказала. Ответа не слышу!

Я помедлил немного и кивнул; от ненависти к себе самому и осознания собственной слабости хотелось выть.

* * *

Крышка ящика отошла с негромким «крак», и центурион Гага заглянул внутрь.

– Подарки! – возвестил он, точно маленький Дед Мороз, покрасивший волосы в зеленый цвет и забывший где-то свой костюм. – Доблестным воинам от тружеников тыла! Подходи по одному, а ну-ка… Только без разговоров.

Огромные, с кровать ящики, привезли с час назад, и мы гадали, что в них.

– Так, получай… – первой в очереди оказалась Юнесса, и центурион выдал ей коробку из непрозрачного пластика.

Вскоре я стал обладателем такой же посылки, и мы с Максом уселись на травку, чтобы изучить содержимое. Внутри оказалось несколько стеклянных банок с бурым и красным желе, в котором плавали ягоды.

– Варенье, ха-ха! – сказал Макс, вскрыв одну. – Вапще! Ощути себя Карлссоном!

К варенью прилагались тонкие лепешки вроде лаваша, но удивительно вкусные, сладковатые. Я зачерпывал прямо из банки, чувствуя себя вернувшимся в детстве, когда мама делала крыжовенное и яблочное, и когда очередная банка подходила к концу, мне разрешали выскрести остатки ложкой.

Ух и праздник это был!

Кроме сластей в посылке был мягкий сыр вроде адыгейского, с волоконцами мяса и кусочками овощей в нем. Он просто таял во рту, сползал по горлу нежной массой, и мы трескали его в три горла, поскольку ясно было, что без холодильника сохранить это невозможно.

Еще там имелся паштет из грибов, и пирожные, изготовленные в виде трона Гегемона – волна с гребешком, бока синие, верхушка белая, и там видно крошечное сиденье. Напоминали они безе со взбитыми сливками и кусочками шоколада внутри, и исчезали с удивительной скоростью.

– Однажды Первый Охотник добыл в Предвечном Лесу Преизобильного Зверя, – очередную легенду Дю-Жхе, как обычно, начал без предупреждения. – А Преизобильный Зверь таков, что в нем прячется целый мир – в животе его резвятся рыбы, на спине растут деревья с фруктами. Размером же он столь велик, что мяса семье хватит на целый год. Наступило благоденствие…

Я запихнул в рот последнее пирожное и настроился слушать.

Но классификатор издал тревожную трель, и я вскочил на ноги даже раньше, чем центурион.

– К оружию! – завопил Гага. – Пять минут готовности!

– Потом расскажу, – Дю-Жхе поморщился и развел руками.

Началась суета, но через пять минут мы выстроились около палаток – в шлемах и бронезащите, с рюкзаками, подсумками и всем прочим. Явился трибун Шадир, кратко переговорил с центурионами, и нас погнали к дороге, туда, где ревели моторами транспортеры.

Увидев, что мне придется делить машину с бойцами Равуды, я выругался про себя. Поймал взгляд Молчуна и подумал, что вот уж кого я бы пристрелил с большим удовольствием. Игва улыбнулся мне так, что его кривое лицо стало еще более кривым, и меня накрыла волна гадливости.

Вот гомосятина, чтоб его…

– Давай, давай, в машину! – я подпихнул Гильтиорани в плечо. – Наш левый борт!

Сам забрался в транспортер последним, стараясь не смотреть на оказавшегося прямо напротив меня Равуду. Когда все же глянул, обнаружил, что кайтерит мрачен, а в глазах его, спрятанных под забралом, мерцает знакомая ненависть.