Текст книги "Кровавый рассвет"

Глава 4
Гости

Седьмой день двигались Олен и Харальд по пустыне, и шестой – в компании Тридцать Седьмого.

Путешествовать с ним было гораздо легче. Сиран умел смирять жар свирепого в этих местах солнца, и над путниками будто всегда плыло незаметное для взгляда облако. Отыскивал под толщей песков источники и безошибочно находил редкие оазисы. Он не нуждался в сне и поэтому всегда сторожил ночью, отгоняя скорпионов и иных опасных тварей.

Кроме того, благодаря его помощи они шли гораздо быстрее, чем обычно.

Выглядело это почти так же, как Злой Скок, умение народа кивагор, которым Рендалл и его спутники воспользовались в мире Вейхорна. То есть они просто шагали, перебираясь с бархана на бархан, сапоги по лодыжки погружались в песок, оставались позади четыре цепочки следов.

Но при этом проходили десятки и десятки миль.

Причем выяснилось это случайно, когда Олен заметил на горизонте развалины вроде тех, в которых они провели первую ночь в Алионе. Но не успел глазом моргнуть, как они исчезли.

Спрошенный о причинах этого сиран ответил, что слегка «помогает» спутникам идти быстрее. Как именно – объяснить не смог или не захотел, сообщил только, что ему это совершенно не сложно.

За проведенные рядом с людьми дни Тридцать Седьмой гораздо лучше стал говорить с помощью звуков, хотя по-прежнему предпочитал молчать. Тело его куда больше стало напоминать человеческое, а точнее – сиранское, как оно выглядело до магического преображения.

На голове возникла серебристо-белая чешуя, на пальцах – острые когти, вырос короткий хвост. Появилась кожа, сероватая и плотная, и только глаза остались клубками оранжевого пламени.

И иногда Тридцать Седьмой не отказывал себе в удовольствии сменить облик.

Вот и сегодня утром, когда люди проснулись, он напоминал спутанный ком бурых водорослей.

– Ничего себе красавец, – сказал Олен. – И как ты собираешься путешествовать? Лететь или катиться?

Сиран ничего не ответил, а из сплетения коричневых лент выдвинулись две черные суставчатые «палки». Настороженно глядевший на Тридцать Седьмого оцилан озадаченно мяукнул и на всякий случай отошел.

– Это ноги, – пояснил Харальд. – Осталось еще крылья вырастить, и будет совсем хорошо.

Поскольку эту ночь они провели в песках, на завтрак были финики, собранные вчера в оазисе. С едой в пустыне дело обстояло не очень хорошо, и тут даже Тридцать Седьмой не мог ничего изменить.

Зато в черном кувшине вдосталь имелось свежей и холодной воды.

– Финики будешь? – спросил Олен Рыжего, демонстрируя коту липкие сладкие плоды. – Больше ничего все равно нет.

Оцилан подергал шкурой на спине и с надменным видом отвернулся. Судя по довольной морде, ночью он успел сходить на охоту, и не просто так. Сожрал ящерицу или змею.

– Идем. – Сиран поднялся на суставчатые ноги, слегка качнулся. – Иначе скоро будет жарко.

Рендалл глянул на восток, где готовилось взойти солнце, и печально вздохнул. Пустыня, честно говоря, быстро надоела, хотелось вернуться в родные места, увидеть знакомые леса, могучий Дейн. Ну а в самом лучшем случае – встретить Саттию и всех остальных.

Арон-Тиса, Гундихара, Бенеша…

Но об этом оставалось только мечтать и месить ногами песок, желтый и мелкий. Когда поднимался ветер, вершины барханов начинали «куриться», а песок – лезть в глаза, оседать на коже и забираться под одежду. Он скрипел на зубах, лежал во всех карманах, был всюду.

Шли всегда в одном и том же порядке: впереди Тридцать Седьмой с прилипшим к спине кувшином, за ним Олен с Харальдом и позади всех мрачный Рыжий, которому его роскошная шуба в пустыне больше мешала. Коту было жарко, а на шерсти оседали песок и пыль.

Вид у оцилана был такой, словно его долго катали по земле.

Не изменили обычному порядку и сегодня, но едва успели двинуться в путь, как сиран остановился. Из «кома водорослей» превратился в «кочан капусты» того же размера, затем принял человекоподобное обличье и заговорил:

– Что-то не так… я чувствую… сама плоть мира трясется и трещит… нечто происходит очень странное…

Только тут Олен обратил внимание, что меч на его бедре испускает холод, жгущий кожу даже сквозь ножны и ткань штанов. Когда глянул вверх, на мгновение показалось, что по небу бегут черные тонкие трещины.

– А по мне все как обычно, – сказал Харальд. – Песок, жара и сушь. Чего в этом может быть странного? Хотя…

Он отступил на шаг, и меч оказался в руке странника по мирам.

Порыв ветра принес такое зловоние, словно явился прямиком из выгребной ямы. Посреди зноя пустыни повеяло леденящим холодом, и перед людьми возникли высокие колышущиеся фигуры, сотканные из тумана и снежного крошева. Белым огнем загорелись огромные глаза.

– Клянусь Селитой… – пробормотал Олен.

На этот раз он узнал посланцев Нижней Стороны мгновенно, да они и не прятали своей сущности.

– Это кто? – спросил Харальд, не поворачивая головы.

– Скорее всего – враги, – ответил Рендалл, вспоминая орочий поселок у истока реки Стоги и схватку с одним-единственным посланцем, которая закончилась благополучно лишь потому, что в нее вмешались драконы.

Глупо рассчитывать, что они помогут еще раз.

Всего гостей из-за пределов Алиона оказалось пятеро, и они загородили дорогу, встав на барханах туманными столбами.

– Человек… – провыл-прошептал самый высокий, чью «голову» венчала корона из синего льда, – готов ли ты смириться со своей судьбой? Готов ли принять силу, что суждена тебе по праву?

– Я все сказал вашему белоглазому приятелю, – решительно заявил Олен. – Или он к вам не вернулся?

Самый высокий гость дрогнул, посыпались снежинки, а песок начал покрываться инеем. Его сородичи заколыхались, затряслись, словно деревья на сильном ветру, полное злобы бормотание заглушило свист ветра.

– Тот, кто приходит следом, всегда сильнее, – прозвучал холодный голос. – Подумай еще раз, человек. Мы предлагаем тебе могущество и власть…

– На разоренном огрызке родного мира? – Олен покачал головой. – Нет. И если надо, я готов вернуть ваш подарок.

Он расстегнул пряжку и принялся снимать ремень, на котором висели ножны с мечом из кости йотуна. Руки занемели, точно скованные сильным морозом, сам клинок потяжелел, словно в ножны залили свинец.

– Это уже ничего не решает, – проговорил высокий посланец, и за его спиной развернулись туманные крылья. По ним забегали синие и белые звездочки. – Ты сам выбрал. И у выбора твоего есть имя – смерть.

Крылья выпустили и остальные гости, вперед потянулись громадные лапы, из пальцев принялись расти острые когти, похожие на серпы. Олен наконец справился с собственным ремнем, и тот упал на песок. Прозвучало звяканье, какое издает сломанная сосулька.

– Похоже, что и в самом деле враги, – проговорил Харальд и ударил по лапе самого шустрого гостя.

Только быстрота позволила ему уйти от ответной атаки. Срубленный коготь истаял голубым дымом, а кулак изо льда врезался в то место, где только что стоял Харальд. Гость испустил свистящий рев.

Гневно завопивший Рыжий принялся увеличиваться в размерах, по шерсти его побежали золотые искорки.

– Получите! – Олен вскинул руку с Сердцем Пламени, или, скорее, это оно вздернуло его кисть вверх.

Перстень, заключающий в себе силу Первородного Огня, почуял исконных врагов и сам поспешил вступить в бой. Кольцо из красноватого металла выбросило сноп пламени цвета свежей крови. Тот ударил в ближайшего гостя, окутал его высокую раскоряченную фигуру.

Раздалось клокотание, перешедшее в шипение.

Огонь исчез, посланец Нижней Стороны обнаружился на том же месте. В плоти его появились черные дыры, из которых вытекало нечто белесое, похожее на овсяную кашу, а крылья стали напоминать драные простыни.

Олен пошатнулся, заскрипел зубами, отгоняя приступ слабости.

– Получите… – повторил он, и второй пламенный клинок врезался в самого высокого из гостей.

Тот выставил огромные ладони, словно щит, и пламя заклокотало, пытаясь одолеть его. В этот раз перед глазами у Рендалла потемнело, ослабевшие колени подогнулись, и он испугался, что упадет. Невероятным напряжением сил и воли ухитрился остаться на ногах.

Когда немного пришел в себя, обнаружил, что Рыжий изловчился вцепиться в крыло одному из врагов и что тот пытается сбросить оцилана. Харальд без тени сомнения напал на посланцев и отвлек на себя внимание двоих. Четвертый, пострадавший от огня, стоял неподвижно, зато главный неспешно двинулся к Олену, и белые глаза его зловеще пылали.

Забытый всеми Тридцать Седьмой замер чуть в стороне, и фигуру его окутывало желтое сияние.

– Иди сюда, зараза ледяная, – процедил Рендалл, думая, на сколько магических ударов хватит сил.

Рука с Сердцем Пламени дрожала, пот капал с бровей, кровь судорожно толкалась в виски.

– Умри! – Вместе с холодным шепотом сверху обрушился удар ледяной плети, и Рендалл едва успел нанести встречный.

Синевато-белый и оранжевый потоки встретились, раздался грохот. В стороны полетели капли кипящей воды. Сосулька ударила Олена по лбу, вторая, длиной в руку, воткнулась в песок у его ног. Взвилось облако пара, мгновенно затянувшего все окрестности.

И тут уроженец Заячьего Скока не выдержал, отступил на шаг, а потом осел на песок.

– Мяу! – донеслось из клубов пара, и в вопле этом прозвучала готовность биться до последнего.

Пар начал рассеиваться, стало видно, что высокий посланец стоит на прежнем месте. Рендалл зашевелился, пытаясь встать на ноги, чтобы хотя бы встретить смерть достойно…

От того места, где стоял сиран, ударил настоящий фонтан радужного огня. Легко прорезал клубы пара, поднялся к белесому выгоревшему небу пустыни, на миг замер, а потом обрушился вниз многоцветными каплями. И каждая в полете начала меняться, выпускать отростки, щупальца и конечности. Выдавливать из себя глаза, крылья и все прочее, чем только могут похвастаться живые существа…

С неба падали сородичи Тридцать Седьмого, и каждый пылал подобно метеору.

– Умри! – прорычал главный посланец Нижней Стороны и нанес новый удар.

– Нет уж… – Олен перекатился, не обращая внимания на то, что колючий песок забрался под одежду, попал в рот.

Там, где только что лежал, возникла яма глубиной в пару локтей, и стенки ее покрылись толстой коркой льда. Рендалл вскочил, краем глаза заметил движение и только успел поднять руку…

Чудовищной силы удар просто смел его, словно таран – загородку из тонких досок. Боль стегнула от правого плеча до бедра. Перед глазами мелькнула желтая шкура бархана, истоптанная громадными ножищами. А затем уроженец Заячьего Скока головой врезался в песок.

Рот наполнился кровью, показалось, что зашатались все до единого зубы. В голове загудело, словно в огромном котле, в который уронили горсть металлических шариков. В спине что-то хрустнуло.

– Врешь, не возьмешь… – Шатаясь, как пьяный, Олен поднялся и попытался понять, что творится вокруг. Из-за клубов пара, а также из-за того, что перед глазами все танцевало, сделать это оказалось непросто.

Двигались смутные фигуры гостей, колыхались их крылья. Доносился сердитый рык, и сверху падали сираны. Там, где приземлялся каждый из них, вздымался гейзер из света, белого, лимонного или светло-оранжевого. Змеились бившие вдоль земли молнии, сковавший барханы лед таял с монотонным журчанием.

А затем пар немного рассеялся, и Рендалл с радостью и удивлением обнаружил, что уроженцы пустыни сцепились с посланцами Нижней Стороны. Харальд оказался жив, как и Рыжий.

Сразу несколько сиранов атаковали того из гостей, что пострадал от огня Сердца Пламени. Под ударами огненных струй он разлетелся на туманные ошметки, попытался собраться вновь, но ему не дали. Вспыхнул огонь, такой горячий, что жар расползся на сотни локтей в стороны.

Тонкий пронзительный визг поднялся к небесам и стих.

– Один готов, – сказал Олен, понимая, что сил у него не осталось вовсе и что в этой схватке он может быть только наблюдателем.

Оставшиеся посланцы потеряли всякое сходство с роданами, превратились в столбы из снежного крошева. Хлестнул ледяной ветер, замерцало бирюзовое свечение. Харальд ловко отскочил в сторону, метнулся прочь задравший хвост оцилан. Но Тридцать Седьмой и его сородичи и не подумали отступать.

Они меняли облик, оборачивались огнем, чудовищами и струями дыма. И при этом, не переставая, терзали гостей, хватали их зубами, рвали когтями, обжигали и даже били кулаками.

Атаки не производили особого эффекта, но сами гости с Нижней Стороны пока не могли причинить какого-либо ущерба сиранам. Хлещущие плети метели и уколы ледяных шипов ничем не вредили существам, не имевшим плотного материального тела, и только отбрасывали их в стороны.

А те кидались и кидались заново с упорством защищающих улей пчел.

– Живой? – спросил подбежавший к Олену Харальд, зеленые глаза его возбужденно блеснули.

– Сам в этом не уверен, – отозвался Рендалл.

– А зачем ты бросил клинок? Он бы пригодился.

– Вот это вряд ли. Сила меча сродни этим монстрам, и он для них не более опасен, чем веточка ивы.

– А жаль. – Харальд вздохнул, поудобнее перехватил оружие. – Я бы нашим помог, да не знаю – чем.

В этот момент один из сиранов лопнул, превратился в облако разноцветных искр. Они разлетелись в стороны, оплавляя песок, прорезая заполненный снежинками и паром воздух.

Но порадоваться успеху посланцы не смогли. Сородичи Тридцать Седьмого навалились на одного из них, облепили так, что тело снежного смерча исчезло из виду. Послышался рокот, какой издает готовящийся к извержению вулкан, барханы дрогнули, зашевелились.

– Ого… – проговорил Харальд. – Честно говоря, что-то мне подсказывает – лучше лечь.

Олен с облегчением упал, рядом проявился из невидимости Рыжий, уши его были прижаты к голове, а хвост нервно дрожал.

Громыхнуло, ветер, одновременно горячий и холодный, ударил в стороны, сметая пар, взбивая облака песка. Нечто похожее на копье из тающего льда, окутанное красным огнем, устремилось в зенит и исчезло, словно врезалось в голубую твердь, что закрывает Алион сверху.

Вниз полетели черные хлопья, похожие на сажу.

– Давайте, валите их… – прошептал Рендалл. Из нещадно зудевших глаз текли слезы, а лицо было облеплено песком и пылью.

Гостей с Нижней Стороны осталось трое, и они медленно отступали под напором сиранов.

– Наша берет, наша… – Харальд поднялся, вскинул меч и побежал туда, где продолжалась схватка.

Оцилан метнулся следом.

По сердцу Олена хлестнул стыд – друзья сражаются, а он стоит позади всех и дрожит, словно увечный. Заставил себя встать, поднял трясущуюся руку и обратился к Сердцу Пламени.

Вызванный поток огня оказался слабеньким. Он укатился туда, где посланцы бились с обитателями пустыни, и растворился где-то между призрачных тел сородичей Тридцать Седьмого. В ушах Рендалла запели птицы, мягкая тьма навалилась на плечи, придавила к земле.

– Нет… нет… – Он заставил себя стоять, несмотря на то что ноги тряслись, а перед глазами колыхалось цветное пятно.

Магический перстень позволял многое, но сам жадно пил силу хозяина.

Олен качнулся вперед, сделал шаг, чтобы не упасть. Дернул себя за ухо, сильно, до боли, и это помогло немного прийти в себя.

– Вот зараза… – прошептал он, обнаружив, что гости еще держатся.

Их осталось двое, и каждый напоминал костер из синего огня, вместо искр из которого летел снег. Снежинки, огромные, точно колеса, с острыми, блестевшими, как алмазы, гранями завивались в спирали, кружились и атаковали, словно отдельные, не лишенные разума существа.

Пузырясь, стекала на песок густая белая «кровь», и капала рядом с ней желтая светящаяся жидкость, покинувшая жилы сиранов. Несмотря на количество, обитателям пустыни приходилось нелегко.

Рендалл огляделся, пытаясь увидеть, где оставил ледяной клинок. Обнаружил его рядом с огромной ямой, заполненной колотым льдом, и торопливо зашагал в ту сторону.

– Раз – это в глаз, два – оторвалась голова, три – на могилку посмотри, – бормотал на ходу детскую считалку.

В голове все мутилось, в некоторые моменты переставал понимать, где находится и что происходит. Начинало казаться, что он по-прежнему в подземелье Дома Ничтожества или в самом центре вывернутого наизнанку мира. В сознание вторгались обрывки памяти предков, древних императоров, и большого труда стоило отогнать их, сохранить чувство собственного «я»…

Чужие памяти приносили свои желания: немедленно отомстить брату, скакать к войску, что бьется с орками, принять яд, чтобы покончить с постылой жизнью, отплыть на Каменный остров и разгадать его загадки.

Пятнадцать шагов до ледяного клинка дались Олену труднее, чем подъем на Сверкающий хребет в Вейхорне.

– Пять – начинаем жить опять, – пробормотал он, когда пальцы сомкнулись на рифленой рукояти.

Прикосновение к мечу, как обычно, успокоило. Его холодная безмятежная сила помогла справиться с душевной бурей. Уроженец Заячьего Скока смахнул песок с лица и повернулся туда, где продолжался бой.

Сираны пытались затушить «костры» гостей, но пока им это не удавалось. Среди меняющих очертания бойцов мелькала фигура Харальда, и апельсиновой молнией скользил рядом с ним оцилан.

– Ну, давай, – сказал Рендалл сам себе, но сил в измученном теле после этого почему-то не прибавилось.

Одно из существ, явившихся с Нижней Стороны, попыталось вырваться из кольца окружения. Превратилось в некое подобие ледяного дракона, ударило хвостом, махнуло крыльями. Из распахнувшейся пасти заструился поток прозрачного замораживающего пламени.

Крылатое существо рвануло вверх…

И рухнуло, не поднявшись и на сотню локтей. Врезалось в бархан с такой силой, что тот взорвался. Когда выброшенный в стороны песок осел, стала видна лужа белесой воды, в поверхности которой отражалось солнце.

– Так они без меня победят. – Олен сделал шаг, споткнулся и чуть не упал. – А ну-ка, двигаем.

Последний посланец окутался венцом из белоснежных молний, затем превратился в столб дыма. Взревел, словно тысячи быков, и звук этот заставил вздрогнуть землю, ну а небо – затрястись, будто крышка кастрюли…

Обитатели пустыни бросились на него со всех сторон, облепили, точно комары – потное тело.

– Рази! – долетел крик Харальда.

«Как бы этот паршивец мир наизнанку не вывернул, – подумал Рендалл с тревогой. – Как тогда, в степях. Броди потом среди черных и белых столбов, ищи выход в обычное пространство».

Но тело гостя распалось на тысячи струек серого тумана, и те начали медленно подниматься в вышину.

– Неужели все? – Облегчение ударило с такой силой, что едва не сбило с ног. – Не может быть…

Сираны отступали, превращались в огненные цветки на тонких ножках. Их «лепестки», снежно-белые, шафранно-желтые и красные, словно маки, двигались в изящном танце. Летевшие с них искры сбивались в столбы, пересекались и плясали, порождали горячий ветер.

Только в этот момент Олен понял, что, взяв меч, так и не вынул его из ножен.

– Мы победили, – сказал подошедший Харальд. – Точнее, они победили. – И он указал туда, где сородичи Тридцать Седьмого праздновали успех.

– Точно, – кивнул Рендалл. – Осталось только попить, умыться, немного отдохнуть, и тогда все будет отлично.

Спутник поглядел на него с иронией, но ничего не сказал.

Один из сиранов, серебристо-оранжевый, оторвался от земли, медленно поплыл прочь, словно громадный одуванчик из огня. За ним последовали собратья, и силуэты их начали таять, растворяться в небесной голубизне. Поле битвы опустело, остались взрытые барханы, наполненные таявшим льдом ямины, следы и участки оплавленного песка, ярко сверкавшие под солнцем.

Последний сиран не последовал за собратьями. Огонь его потух, «цветок» сжался и превратился в крылатую тварь с тремя головами и золотистой шерстью. Та каркнула нечто сердитое и трансформировалась в человекоподобную фигуру без одежды, но с огромным кувшином в руке.

И Тридцать Седьмой направился к людям.

Шагал он вроде бы нормально, передвигал ноги, но при этом не оставлял следов на песке.

– Спасибо, – сказал Олен, когда сиран подошел поближе. – Если бы не вы, они бы убили меня.

– Мы знаем о них, – сказал Тридцать Седьмой, и пламя в его глазницах стало багровым. – Они есть мерзость из-за пределов мира. Их приход предвещает гибель и разрушение всего Алиона.

Он поставил кувшин на землю, и Олен потянулся к нему. Плеснул себе в лицо восхитительно холодной водой, смывая пот и пыль. Сделал несколько глотков и после этого почувствовал себя заново родившимся.

– Меня больше интересует другое, – проговорил Харальд. – Как твои сородичи так быстро перенеслись сюда?

– Где один из нас, там и все… – ответил сиран. – В пределах пустыни. Сегодня угасла искра жизни двоих из нас, и мой народ стал меньше.

– Очень жаль… – Рендалл сглотнул, подумал о том, что где бы он ни появлялся, в другом ли мире, в населенных местах или в дикой пустыне, везде он несет только гибель тем, кто оказался рядом.

– Нет смысла жалеть. – Тридцать Седьмой попытался изобразить улыбку, но вышло это у него плохо. – Мы не рождаем новых, и поэтому обречены на вымирание. Мы знаем это и давно смирились…

– Как можно смириться с таким? – нахмурился Харальд.

– Можно. – Сиран качнулся вперед, поднятые руки его расплылись, превратились в два туманных облака. – Посмотрите, кем мы были когда-то, как жили. Мы знаем, что это не вернуть, и не думаем о будущем… Его для нас нет.

Олен почувствовал мягкое прикосновение ко лбу, и перед его глазами замелькали яркие образы, точно так же, как в тот день, когда они только познакомились с Тридцать Седьмым.

Он видел Алион тех времен, когда в нем господствовали орданы, Старые народы. Видел те места, где ныне пустыня и безводные степи, а тогда росли леса с причудливыми деревьями. Меж них поднимались стены городов, сложенные из черно-красного камня, и в каждом обитали многочисленные жители.

Их корабли ходили по всем уголкам мира, их войска бились с нагхами и троллями, что вели в бой орды хищных животных. Сираны торговали с йотунами, строили башни чуть ли не в милю высотой, их маги составляли сложнейшие заклинания и заглядывали в саму Великую Бездну.

И никто не мог предвидеть, что история могучего народа закончится горсткой изгнанников на окраине Алиона.

Рендалл видел еще какие-то образы, но, для того чтобы понять их, у него не хватало знаний. Крутились поставленные на вершину пирамиды из бронзы, и шары раскаленного металла катались по длинным желобам. Море порождало трепещущие многоцветные силуэты, то ли живые, то ли созданные с помощью магии, и они тихо жужжали, кружась под звездами…

А потом все исчезло, и он обнаружил, что стоит там же и что силы вернулись в тело. Усталость пропала без следа, остались только боль в ушибленном плече и жжение там, где ободрал кожу во время падения.

– Это было… удивительно, – сказал Харальд и облизал бледные губы. – Это выглядело… странно…

– Мало слов, чтобы поведать. – В голосе Тридцать Седьмого прозвучали извиняющиеся нотки. – Я вижу, что вы не все осознали, но слишком все разное было тогда и сейчас. Но вы видели это.

– Да. – Олен наклонился к кувшину и еще раз плеснул воды себе в лицо. – А про такой вот… – Он коснулся ножен ледяного клинка. – Про него ты можешь рассказать? Что это за вещь?

– Йотуны делали их из костей собственных сородичей, и такие мечи считались страшным оружием. Но те, что у них… были другими, менее могущественными. Этот же выглядит так, словно его изготовил кто-то другой, и я не могу понять его силу до конца. Нити идут за пределы Алиона, и идут в разных направлениях. Но куда именно – я не знаю.

– Одно понятно, что ничего непонятно, – вмешался Харальд. – Ну что, пойдем дальше?

– Пойдем. – Сиран щелкнул пальцами, и черная посудина воспарила в воздух.

Место, где кипела битва, обогнули по широкой дуге. Остались позади ямы, вода из которых начала потихоньку уходить в песок, кляксы застывшей белой и желтоватой крови, черные оплавленные пятна. Вскоре спутников догнал оцилан с победоносно вскинутым хвостом.

Воинственно мяукнул и зашагал рядом.

– Послушай, у тебя всегда такая интересная жизнь? – спросил Харальд, когда они перевалили через гряду невысоких барханов из красноватого песка. – За несколько дней в твоем мире мы сражались уже дважды, и оба раза – не с какими-то грязными и тупыми разбойниками или обвешанными железом родовитыми…

– Интересная – скажешь тоже, – произнес Олен. – Надоели эти побоища хуже горькой редьки. А вообще, ледяной меч и перстень, когда вместе, притягивают неприятности. Помнишь, я рассказывал? За нами будто тащится черная туча, и время от времени она выбрасывает вот такие молнии.

Харальд хмыкнул, бросил подозрительный взгляд на Сердце Пламени, но больше ничего не сказал.

А затем они шли без перерыва до самого вечера.

Услышав шорох, Лотис тал-Лотис Белая Кость, сидевший в ветвях раскидистой сосны, поднял лук. Стрела легла на тетиву, и альтаро затаил дыхание, как всегда перед выстрелом. Он не потратил даже мгновения на то, чтобы бросить взгляд в стороны и посмотреть, что делают соратники.

Он знал – они тоже готовятся к стрельбе.

Шорох прозвучал вновь, качнулись две иссиня-зеленые ели, и на открытое место шагнул йотун. Засверкала в падавших сверху солнечных лучах белая шерсть, вспыхнули синие глаза, поднялись лапы, способные задушить медведя. Стало видно, что наряжен исполин только в пояс, на котором висит кожаная сумка, а по другую сторону – короткий меч.

«А ведь еще два месяца назад они умели пользоваться только дубинами», – зло подумал Лотис и спустил тетиву.

Лес наполнился приглушенными хлопками и тихим свистом стрел. Йотун мягко и грациозно крутнулся на месте, фигура его размазалась, от нее заструилось нечто похожее на белую поземку. Убийственные снаряды, способные пробивать доспехи таристеров и сбивать на лету ласточку, резко потеряли скорость, попав в нее, и начали падать на землю.

В цель угодили только две или три стрелы, и вряд ли они причинили хоть какой-то вред.

– Кровь леса… – выругался Лотис тал-Лотис, накладывая на тетиву еще одну стрелу. – Ну, ничего…

Рано или поздно йотун устанет, выдохнется, и тогда оперенные гостинцы найдут путь к его туше. Не все прорежут толстую шкуру, но если хотя бы несколько вопьются в плоть ордана, будет уже хорошо. Причинят ему боль, оставят раны и вынудят отступить к своим…

Но для того чтобы это случилось, нужно стрелять, стрелять и стрелять.

С соседнего дерева, пост на котором занимал молодой воин из ствола Радужной Росы, донесся щелчок лопнувшей тетивы. Выкрикнул что-то сердитое десятник, но Лотис не разобрал, что именно.

Йотун исчез за пеленой рукотворной метели, а она поползла вперед, в сторону эльфов.

– Обход! – скомандовал десятник, и на этот раз Белая Кость прекрасно его расслышал.

Быстро и бесшумно, словно белка, он скользнул по стволу вниз. Земля ударила в подошвы сапог, хрустнул снег. Лотис упал и пополз, не обращая внимания на то, что белое крошево набивается в рукава, лезет в сапоги; на то, что одежда намокает, а холод охватывает тело.

Он знал, что должен сделать, и все остальное значения не имело.

Соратники сейчас прикинутся, что отступают перед колдовской метелью, а Белая Кость и еще один воин обойдут йотуна и атакуют его сзади, вынуждая снять фронтальную защиту.

Осталась позади ель с раздвоенной верхушкой, торчавшие из снега кусты бузины, голые и черные. Около толстенного, в обхват, ствола королевского кедра Лотис поднялся, осторожно выглянул.

С этого места ордан был виден хорошо: крутящаяся фигура, вскинутые лапы, с которых подобно белой ткани свисает полотно метели.

– Сейчас получишь, – шепнул Лотис и подал условный сигнал, означающий, что он готов: крик дрозда.

Ответный сигнал пришел тут же.

Лук поднят, стрела на тетиве, осталось только попасть…

Белая Кость мягко спустил тетиву, словно выталкивая стрелу вперед. Увидел, как она полетела, заметил, как дернулся йотун, невероятным чутьем уловивший атаку, как он попытался отбить стрелы, летевшие с двух сторон. И альтаро радостно оскалился, когда по белой шерсти заструилась кровь.

Есть! Он попал!

Ордан взревел, на миг замер, и чародейская метель заколыхалась, разрываясь на части. А мгновением позже оттуда, где находились остальные воины-эльфы, хлестнул настоящий ливень из стрел. Несколько отскочили, другие пришлись вскользь, но две вонзились в голову йотуна.

Он рыкнул и отступил на шаг.

– Получи! – Лотис выстрелил еще раз, но ордан оправился от шока. Махнул лапами и с неожиданным проворством рванул прочь. Словно растворился в воздухе, и качнулись, сбрасывая снег, ветви елей.

На сугробах осталось несколько розовых пятен.

– Готово! – Только тут Белая Кость понял, что замерз, и потянулся к поясу, где висела крохотная фляжка из бересты золотой березы.

Налитый в нее самогон на кедровых шишках, называемый меж альтаро «душа чащи», – лучший друг воина, вынужденного целыми днями торчать в сыром и холодном весеннем лесу.

Той весне от роду всего несколько дней, и настоящее тепло придет в Великий лес не скоро.

– Ох, хорошо… – сказал Лотис, отхлебнув из фляжки.

Кровь быстрее побежала по жилам, замерзшие руки и ноги согрелись, и Белая Кость зашагал обратно, туда, где собирались воины его десятка. Соратников обнаружил на небольшой поляне около громадного пня, что торчал из начавшего подтаивать снега.

– Хорошая работа, – сказал десятник, откликавшийся на имя Сираен тал-Валис и происходивший из первой ветви ствола Золотой Луны. – Как мы его зацепили, а?

– Неплохо, – кивнул Лотис.

Особой радости на лицах альтаро не было. Все знали, что такие раны выведут йотуна из строя всего лишь на день-другой. Представители расы, веками обитавшей на берегах Белого океана, чудовищно сильны и живучи, и это позволяло им вести настоящую войну с народом младших эльфов.

И это при том, что орданов было несколько тысяч, а в Великом лесу обитал почти миллион альтаро.

– Ладно, – сказал сотник. – Можно поесть, а затем обратно на посты. Ближе к вечеру нас должны сменить, и, если будет на то милость хозяев Небесного Чертога, эти белошкурые твари сегодня больше не сунутся.

Лотис снял с лука тетиву и убрал в мешочек из пропитанной жиром кожи. Только после этого опустился на очищенное от снега бревно, потянулся к мешку с провизией. Из его объемистого чрева вытащил кусочек вяленого мяса и принялся неторопливо жевать, глядя прямо перед собой и ни о чем не думая.

Если есть возможность отдохнуть – нужно ее использовать.

– Что это за война? – вздохнул сидевший рядом с Лотисом Мллиран тар-Харуэн, тот самый молодой воин из ствола Радужной Росы. – Бесконечная стрельба и беготня по чащобам. Не то, что осенью…

Белая Кость невольно вспомнил тот день, когда войско альтаро выступило в поход на земли людей. Тогда вождь ствола Высокой Радуги пообещал скорую победу, и вообще все поверили, что с Харуготом удастся справиться быстро. Да и первые победы в Вителии убедили всех, что хозяева Безариона на этот раз проиграют…