Текст книги "Макс Бор и Зеленая Борода"

Глава десятая

Когда Максим примчался на берег, едва ли не кубарем скатившись по тропинке, густо поросшей по краю подорожником и птичьим горцем, заря уже полыхала на небе вовсю. Казалось, что где-то за рекой горит лес, а розовые, алые и золотые всполохи на небе – лишь отблеск этого жадного, всепожирающего пламени. Бор отдышался, отряхнул наскоро джинсы, ниже колен зелёные от травы и мокрые из-за обильной утренней росы, и собрался было уже мысленно позвать водяного. Но тут сонная поверхность реки заволновалась вдруг, забурлила. Сильная пенистая волна со скоростью быстроходного катера помчалась к берегу. А под водой, пронзённой первыми лучами просыпающегося солнца, пронеслось большое, сильное тело. Мгновение – и Зелёная Борода вынырнул рядом с берегом.

– Привет… – пробормотал Максим. Он так и не смог ещё отделаться от ощущения, что всё происходящее с ним – сон. Когда Бор рассказывал о водяном Фоме и даже когда наедине с самим собой вспоминал о своём новом, удивительном знакомом, всё казалось реальным, осязаемым. Почти простым. Но стоило ему вновь увидеть водяного воочию, мозг словно отказывался верить в происходящее и включал «режим сна». Будто на компьютере. Максим энергично встряхнул головой, чтобы прогнать это странное, раздражающее чувство, и повторил твёрдо и уверено:

– Привет тебе, Зелёная Борода, правитель водного мира!

– Привет и тебе, Макс Бор, мальчик из верхнего, сухого мира! – эхом отозвалось в его голове.

– А откуда ты знаешь мою фами… – удивлённо протянул Бор, но тут же одёрнул сам себя, внутренне обругав за тупость. – Ну да, чего это я. Ты же читаешь мои мысли!

– Присаживайся, Макс! Сейчас… – и водяной на несколько секунд закрыл свои золотисто-синие очи, а когда снова раскрыл, продолжил: – Вон на ту, поросшую травой кочку. Не бойся, она уже совершенно сухая.

Макс осторожно потрогал кочку, на которую указал водяной. И правда сухая. И осоки нет. Мягкая, будто перина.

– А как ты? Роса же… Тьфу! – Максим повторно мысленно обругал себя, на сей раз, не мелочась, обозвав идиотом.

– Эх, и трудно разговаривать с тем, кто наперёд знает, что ты хочешь сказать… Ой! Это я сказал или только подумал?! Да блин!

Максим с размаху треснул себя ладонью по лбу. Да так от души, что чуть не свалился со своей сверхкомфортной кочки.

– Не волнуйся так, маленький человек, что ты… Мы учимся нашему искусству передачи мыслей всю жизнь, а живём мы очень долго. Ты делаешь большие успехи. Даже сам не знаешь какие! Мало кому удаётся вот так, как ты, общаться с существом из иного мира.

От мягкого, спокойного голоса водяного всё раздражение и злость на себя куда-то сразу улетучились.

– Тебе бы экстрасенсом работать. Людям головы править… – буркнул Бор, потёр ушибленный лоб и широко улыбнулся. Водяной в ответ тоже растянул в улыбке свой широкий, лягушачий рот и сказал:

– Давай просто поговорим? Как это делают люди. Никто из существ не может так долго обсуждать самые разные пустяки. Часами! Тратя время так, будто впереди – миллион лет. А вы, люди, можете. И это… Это так замечательно! Когда-то, не так давно, лет двадцать или тридцать назад, я весь день наблюдал за двумя людьми, что пришли на реку ловить рыбу. Лежал на дне и наблюдал. Сперва они ловили рыбу. Потом готовили себе еду на костре. А после, поев, долго-долго разговаривали, сидя на берегу. Размахивали руками, смеялись… Мне стало любопытно. Поднявшись к самой поверхности воды, я стал прислушиваться. Ведь мысли я могу прочесть отнюдь не всегда. Чаще – когда человек сам этого хочет. Знаешь, маленький человек, они обсуждали свадьбу дочери одного из них. До самого вечера. Они говорили и говорили, не думая о времени. Я тогда впервые в жизни позавидовал кому-то, маленький человек.

– Да уж, мы любим поболтать, – согласился Бор. – А о чём тебе рассказать?

– Ну давай… Да о чём угодно! Вот ты слово назвал. Очень чудное слово! Эктро… Как?

– А, экстрасенс? Это… щас расскажу. У нас их часто по телевизору показывают.

– Телевизор. А что такое телевизор?

– Телевизор? Ну как… Это ящик такой с движущимися картинками. А работает он от электрического тока. Так, погоди, сначала попытаюсь объяснить про ток…

Никогда ещё у семиклассника Максима Бора не было столь внимательного и уважительного слушателя. Макс всё говорил, говорил… Когда мальчик не мог объяснить словами, то начинал старательно, сосредоточенно, детально представлять некий предмет или явление. А потом снова говорил, говорил. И чем больше Макс говорил, тем больше понимал, сколь малы его знания. Словно крошечные песчинки, словно крупицы. Крупицы знаний. Он прервался ненадолго и замолчал, чтобы перевести дух.

– Вернусь в посёлок – в библиотеку пойду. А на днях надо в город рвануть, в интернет-кафе, – твёрдо решил Максим и для верности завязал шнурки на кроссовках двойным узлом. «Узелок на память», чтобы не забыть.

– А что такое библиотека? – прозвучало в его голове.

– Уф… Зелёная Борода, я устал! Не могу больше, правда! Расскажи лучше ты теперь что-то. Давая так, расскажи мне, как там, под водой. Как проходит твой обычный день?

– Мой обычный день? Ну хорошо. Только я лучше не расскажу, а покажу. Закрой глаза, маленький человек.

Максим послушно закрыл глаза, и будто ниоткуда в его сознании возникли картины. Яркие, объёмные. Интереснее любого, самого фантастического кино! Бесконечная толща воды. Такой разной воды – то прозрачной, словно чисто вымытое оконное стекло, то зеленоватой, то тёмной-фиолетовой, почти чёрной. Вода эта была живой, настоящей. Она искрилась, переливалась, бесконечно меняла форму. Зелёные ленты побегов водных растений, подобно щупальцам осьминога, покачивались в струях подводных течений. Рощицы растений этих образовывали целые подводные леса, густые джунгли, тёмные и пугающие. А какие удивительные создания обитали в этой водной толще и в этих подводных джунглях! Рыбы самые разные – крошечные, будто мелкая монетка, и огромные, едва ли не с лодку величиной. Плоские, как лист фанеры, и упитанные, словно поросята. Круглые, будто полная луна, и длинные, гибкие, точно змеи. По дну, перебирая многочисленными ногами, держа перед собой грозное оружие – пару мощных клешней, семенили раки, очень похожие в своей панцирной броне на средневековых рыцарей. Наверху, над водой, в «верхнем, сухом мире» то и дело проносились птицы. Время от времени некоторые из них стремительно и отважно бросались вниз, ныряли, вспарывая поверхность воды, словно острым ножом, своим лёгким, сильным телом, и хватали зазевавшихся рыб. Этот мир был прекрасным и пугающим одновременно. Он жил по тем же законам, что и миллионы лет назад. Законам жестоким и в то же время мудрым. Максу так хотелось задержаться в этом мире подольше, но…

«Мама! Бабушка! Мне же домой надо!» – пронеслось в его голове.

И в ту же секунду удивительные картины подводной жизни растаяли, будто и не бывало. Макс Бор снова оказался на берегу, на своей кочке. А рядом, на мелководье, лежал водяной и глядел на Максима своими умными, золотисто-синими глазами.

– Беги, маленький человек, тебе пора. Ты придёшь завтра?

– Да, я постараюсь. Как сегодня, рано утром… Пока!

Бор вскочил и помчался по тропинке вверх, с энергией, которой бы позавидовал любой чемпион по лёгкой атлетике. Максиму очень не хотелось опоздать на завтрак. Очень не хотелось снова волновать или расстраивать своих. А хотелось – чтобы дома было, как всегда, тепло и уютно. Теплота эта происходила вовсе не от батарей центрального отопления и прочих обогревательных приборов. Она исходила из сердец близких людей.

На вершине холма Макс обернулся и посмотрел вниз. Зелёная Борода, казавшийся издалека немногим больше крупного тритона, всё ещё лежал на мелководье и смотрел вслед Максиму. Потом он развернулся, гибко изогнувшись всем телом, ударил хвостом и нырнул, оставив на поверхности лишь небольшой водоворот. Хозяин реки возвращался в свой мир.

Когда Максим добежал до посёлка, солнце уже поднялось над горизонтом, золотым яблоком выкатившись на голубую скатерть небосвода. Мама с бабушкой уже, определённо давно встали и конечно, успели заметить его отсутствие. Или всё же не успели? Бор на полных парах пролетел небольшой закоулок и выбежал на финишную прямую. Какие-то метров двести. Хорошее ускорение, и…

– Максим, ты тоже по утрам бегаешь? Молодец! Доброго тебе утра!

Макс остановился так резко, что ему почудилось, будто заскрипели некие его внутренние тормоза. Коршунков, свежий и румяный, будто возвращавшийся не с кросса, а с поездки на воды, весело хлопнув Бора по плечу, обогнал и, обернувшись, махнул рукой: «Побежали, мол, дальше!» Максим, нога за ногу, потрусил за тренером. Ему было отчего-то неловко перед Даниилом Алексеевичем. Живя в последние дни некой странной, двойной жизнью, Макс, по сути, постоянно всем лгал. Маме, бабушке, товарищам. Лгал и Коршункову. Вот и сейчас солжёт! Как противно…

– Я решил немного над своей выносливостью поработать, Даниил Алексеевич! Равняемся с Фоминым на Лёшу Некрасова. Ну и на вас, понятное дело! Тоже хотим что-нибудь завоевать на соревнованиях. Кубок там… Или медаль.

– Желание благое, – ответил Коршунков, не сбивая дыхания. Его лёгкие работали глубоко и равномерно, будто некий совершенный механизм. – Плох тот солдат, что не хочет быть генералом! Ты мне вот ещё что доложи, товарищ генерал: как у тебя с летним заданием по биологии? Вернее, у вас, ты же собирался его вместе с другом своим делать. Не были ещё на реке? Может, хотя бы план работы составили?

– На реке? Были, почему не были…

– Видели что-то интересное?

– Мы?

Тут Бору отчего-то жутко захотелось рассказать сэнсэю о том, как Фома спасался от мнимого крокодила, об их стремительном бегстве. А главное – о правителе местных вод, его новом друге, Зелёной Бороде. У Макса просто язык зачесался. Чтобы нечаянно не проболтаться, Бор прикусил предательский язык, да так сильно, что чуть было не взвыл от боли.

– Ты что морщишься, Максим? Ногу подвернул? – заботливо спросил Коршунков, внимательно посмотрев на своего ученика, который продолжал трусить рядом с какой-то странно перекошенной физиономией.

– Всё нормально, Даниил Алексеевич! – превозмогая жгучую боль в языке, пробубнил Бор. – Мне, это, домой надо! Извините!

– Ну, если надо, ступай, конечно… До встречи! – ответил слегка удивлённо учитель.

– До свидания! – и Максим припустил домой, словно зайчишка-русак, за которым гонится свора голодных псов.

Максиму несказанно повезло: дома не успели обнаружить пропажу сына и внука. Пифагор же, знавший об исчезновении хозяина, по привычке всех кошачьих хитро помалкивал. Просочившись незамеченным в дом, весь в мыле, будто скаковая лошадь, Максим на цыпочках прокрался в свою комнату. Прислушался. Мама на кухне варила кофе. Бабушка смотрела в большой комнате телевизор, судя по всему – утреннюю юмористическую передачу.

«Так! – подумал Максим. – надо действовать оперативно!»

Он быстро стянул насквозь мокрую от пота одежду, скатал в один большой ком. И ком этот зафутболил поглубже, под кровать.

«В понедельник, когда мама на работе будет, а бабушка в магазин пойдёт или, там, – к соседке, надо шмотки эти постирать. Не забыть надо только, а то от них уже такой кумар! Если Пиф под диван сунется, как бы в обморок не упал».

Потом Макс натянул чистые спортивные трусы, футболку с нарядной надписью «Ария» во всю грудь и пошлёпал на кухню.

Мама, примостившись на краешке стула, смотрела по маленькому кухонному телевизору старинную итальянскую комедию «Полицейские и воры». Макс уже видел этот фильм два раза, смотрел вместе с мамой. Мама же, кажется, знала «Полицейских и воров» наизусть. Она вообще очень любила старые итальянские и французские фильмы. На маме был пушистый розовый халат, такие же розовые тапочки, и вся она была какая-то свежая, утренняя и домашняя.

На первый взгляд Максим и его мама совсем не похожи. Марина Максимовна: изящная, невысокая, темноволосая. Но в глубине её светло-карих, почти медовых глаз пляшут те же весёлые солнечные зайчики, что и у сына.

На плите в маленькой кастрюльке шипел и побулькивал кофе, и мама периодически переводила взгляд с экрана на плиту, дабы не допустить вероломного побега капризного напитка. Пифагор вертелся тут же. Он то тёрся о мамины ноги, то начинал нервно прохаживаться по кухне взад-вперёд, топорща усы. Кот ждал свой завтрак: пара куриных лап из супового набора «Счастливый повар» размораживалась в кухонной раковине. Завидев юного хозяина, кот приветственно мяукнул и потёрся загривком о его голую коленку.

– Доброе утро, Макс! – сказала мама. – Кофе будешь или чай?

– Я чайку, пожалуй, мам. – ответил Максим. – Сладкого. И бутерброда бы… Два. А лучше – три!

Мама улыбнулась, сделала телевизор погромче и отправилась делать бутерброды.

– Чай заварен. Сахарница – на столе.

Максим поставил на стол свою знаменитую кружку с отбитым краем, свидетельницу нападения на Фому мнимого крокодила, и десертной ложкой начал насыпать в неё сахарный песок. Решив, что трёх ложек с горкой, пожалуй, хватит, он налил в чашку крепчайший чай и начал размешивать сахар. Кружку эту бабушка называла страхолюдной и несколько раз пыталась выбросить, но кружка всякий раз таинственным образом возвращалась. Бабушке ничего не осталось, кроме как смириться присутствием в их доме этой «страхолюдины».

Осушив две кружки сладчайше-крепчайше-горячайшего чаю и проглотив, почти не жуя, четыре бутерброда с сыром, Максим сполоснул в мойке свою «страхолюдину» и поблагодарил маму за завтрак. Он уже собирался отправиться в свою комнату, когда мама, не отрывая взгляда от экрана, спросила:

– Сын, а где ты был утром?

«Завтра всё ей расскажу. В крайнем случае – послезавтра», – твёрдо и мужественно пообещал себе мысленно Бор. Вслух же сказал:

– Я это… Пробежку делал по посёлку. На турнике занимался. Мне тренер велел. Для развития силы и выносливости.

Глава одиннадцатая

Зеркальная поверхность воды сомкнулась над головой Максима Бора. Он открыл глаза и взглянул наверх: странно было смотреть на этот колышущийся зеленовато-синий потолок снизу. Ведь за ним, вернее, над ним остался его родной «верхний, сухой» мир. Страшно было покидать его, но уж больно манил своими тайнами странный и непостижимый «нижний» мир. Макс покрепче ухватился за скользкие, маслянистые пряди волос водяного, вытянулся в струнку и поплыл, увлекаемый могучим повелителем реки, лишь иногда перебирая ногами. В этом, впрочем, не было особой необходимости. Зелёная Борода будто и вовсе не замечал живой ноши, что болталась у него на спине. Мощный хвостовой плавник плавно двигался в воде вверх-вниз, каждым своим мощным движением продвигая вытянутое и обтекаемое, словно торпеда, тело водяного, покрытое плотной и гладкой кожей, всё дальше и дальше сквозь толщу воды. Сильные когтистые лапы Зелёная Борода плотно прижал к бокам. Головой же, напротив, постоянно крутил вправо-влево, вглядываясь в полумрак омутов и ям, прислушиваясь, принюхиваясь и даже время от времени высовывая язык и пробуя воду на вкус. Водяной был подобен сверхсекретной подводной лодке, снабжённой всеми возможными средствами слежения за противником. Периодически, примерно с интервалом в минуту, Зелёная Борода поднимался к поверхности, что давало возможность Максиму сделать глубокий вдох. Затем водяной снова уходил на глубину. А там, на глубине… Там было просто восхитительно! Максим уже не раз похвалил себя за то, что взял у Фомы его очки для плавания. Без них картины, что представали перед его взором, были бы размытыми, не чёткими. Эти картины очень напоминали те, что не так давно, на берегу, телепатически показывал ему водяной, словно некий видовой фильм. Но эти картины, настоящие, были в сто раз ярче, интереснее. А главное, все эти рыбы, раки и прочие жители подводного мира были совсем рядом, совершенно не боялись, до них даже можно было дотронуться рукой. Полосатые, будто тигрята, окуни и зубастые щуки, вездесущие караси и добродушные увальни сазаны… Большие и маленькие, хищные и миролюбивые. Такие разные и такие удивительные.

– Спасибо тебе, Зелёная Борода! Спасибо… преогромное!

– Я знал, что тебе понравится тут. Ты больше не боишься, маленький человек?

Максим не боялся. Совсем. Вернее, боялся, конечно, но это был совершенно особенный страх. Сладкий, притягательный. Что-то такое ёкало в груди, и лёгкая дрожь волной растекалась по всему телу. Словно на гигантских качелях в парке аттракционов на Чёрном море.

– А теперь, Макс, мы поднимемся на поверхность, ты разожмёшь руки и ляжешь на воду.

– Нет. Я не могу! Ты что? Я же плавать не умею совсем!

– Успокойся. Слушай мой голос, только мой голос. Ты можешь плавать. Ты просто поверил когда-то, что не можешь. А теперь поверишь в другое. Прекрати дрожать, я буду рядом, совсем рядом. Мы поднимаемся.

Небо было голубое и бездонное. Бескрайнее, прекрасное небо. Максим лежал на поверхности воды, словно на перине, на самой середине реки. Мальчик вытянулся в струнку, выпрямил спину и широко раскинув руки. Он не тонул! Совсем! Вода держала его на поверхности, не давая утонуть. В какой-то момент Максиму показалось, что он лежит на ладонях, огромных и мягких. Эта вода была живой. Река была живой. Весь мир, которым правил его друг Зелёная Борода, был живым и разумным.

Максим боялся воды много лет. Не плавал, не нырял. С трудом мог заставить себя войти в воду даже по пояс. Всё это началось в тот день, когда человек, оставивший Максиму лишь редкую иностранную фамилию «Бор», человек, которого мальчик очень не любил вспоминать, решил научить своего сына плавать. Максу было тогда шесть лет. Генрих Иванович Бор, его отец, в то воскресное июльское утро, как водится, был несколько подшофе. Марины Максимовны, его жены, мамы Макса, дома не было. Тёщи, бабушки Максима, тоже. Так что никто не мог помешать Генриху Ивановичу отправиться, ступая нетвёрдым шагом, прямиком на реку, прихватив с собой малолетнего сына.

На берегу Бобрихи, как обычно летом по воскресеньям, было многолюдно. Мужики, подставив солнцу раздувшиеся от пива животы, отдыхали на травке. Ребятня плескалась в воде да ныряла с мостков. Но временно безработный Генрих Бор, покачиваясь, проследовал дальше. Его, человека неглупого, как он о себе полагал, и начитанного, тяготило и даже раздражало общество шумных простолюдинов. Расположившись подальше ото всех, Бор-старший разделся до трусов, уверенно взял сына за руку и изрёк:

– Ну, что, Максимка, пойдём купаться? Сейчас кролем тебя плавать учить буду!

Шестилетний Максимка не нашёл, что возразить отцу, и послушно последовал за ним. Зайдя в воду поглубже, Бор-старший сильно оттолкнулся от дна ногами и поплыл на боку, гребя левой рукой. Правой же он тащил за собой «на буксире» сына. Дальше Максим помнит смутно. Помнит, что испугался и начал кричать, захлёбываясь речной водой. Помнит, как его рука, которую держал отец, неловко и больно вывернулась в суставе и он оказался под водой. Странно, но в этот момент ему уже не было страшно. Было скорее странно: он словно видел себя, висящего в толще воды, со стороны. Потом на берег прибежала мама, страшно и пронзительно кричала каким-то совершенно чужим, не своим голосом. Подоспели мужики, те самые, что отдыхали на солнышке. Вытащили Максима, выволокли и его отца. Один из спасателей, не сдержавшись, заехал папаше Макса по зубам… Потом… Потом мама стала спокойной и холодной, будто снежная королева. Она не кричала больше. Она просто сказала, чтобы Генрих убирался вон. Если же он посмеет сказать хоть слово, мама сделает всё, чтобы Бор-старший сел в тюрьму основательно и надолго. Папаша спорить не осмелился и в тот же день съехал с квартиры. Потом был развод родителей. Быстрый и не скандальный. Бор-старший ещё с полгода проболтался в посёлке, перебиваясь случайными заработками. Зимой же внезапно исчез.

Позже Колян, его кореш и собутыльник, говорил, что «дружбан Генри будет теперь пиво шнапсом запивать». Нашёл, мол, Генрих, родню в Германии, к ним и укатил. Видимо, это было правдой, потому что спустя ещё пару месяцев, накануне Международного женского дня, почтальон принёс и вручил Марине Максимовне открытку. Обратным адресом значилось: Германия, город Росток. Мама Максима открытку читать не стала, а, разорвав на мелкие кусочки, отправила прямиком в помойное ведро. Больше известий не было. Дома о бывшем отце и муже никто и никогда не говорил, ни мама, ни бабушка. Чему Бор-младший, признаться, был очень рад!

Вода рядом с Максом бесшумно разомкнулась, и показалась лохматая и бородатая голова водяного.

– Ну что, маленький человек, теперь будем понемногу учиться не только держаться на воде, но и двигаться в ней? – как всегда, беззвучно спросил Зелёная Борода. – Переворачивайся лицом вниз, руки вытяни вперёд и перебирай ногами.

Максим послушно сделал всё в точности, как велел его друг, и…

– Я плыву! Сам! Плыву!!!

Мальчик открыл глаза. Он быстро скользил в воде, то погружаясь, то выныривая, уверенно рассекая телом тугую, но податливую, матово-блестящую, словно старое зеркало, поверхность. Маленькие серебристые рыбки плыли совсем рядом с ним, то немного обгоняя, то чуть отставая.

«Я словно акула, а это – рыбки-лоцманы. Как в передаче “В мире животных”, – вспомнил Максим. – Какой класс…»

Удивительное дело: вода не просто поддерживала Макса на поверхности, но и словно подсказывала верные движения. Он без особого труда перешёл на брасс: мощный гребок руками под себя, глотнуть воздуха, снова гребок…

– Это же он, Зелёная Борода! – догадался мальчик.

Макс и раньше замечал, что его фантастический друг способен управлять водой, заставлять её перемещаться в угодную водяному сторону. Но чтобы вода начала вести себя, словно послушное, разумное существо… Такое Бор сегодня видел впервые.

– Поплыли на остров. Там есть… место, где песок! – предложил Зелёная Борода.

– Пляж. Мы называем это пляж. Поплыли!

И, мгновенно сменив брасс на стремительный кроль, мальчик поплыл к острову Шута, к тому самому пляжу, на котором Фома увидел «крокодила».

Водяной старался держать один темп со своим сухопутным другом. У самого острова он даже, определённо намеренно, дал мальчишке обогнать себя. Благодаря такой форе Бор оказался у прибрежной полосы первым.

– Ура, я выиграл, выиграл! – кричал Максим, отплясывая на песке в стиле дикарей Новой Гвинеи. – Я победил самого Великого Повелителя воды!

Великий Повелитель воды некоторое время терпеливо слушал эту хвастливую трескотню. А потом взял и с силой ударил по воде хвостом. Мощная направленная волна окатила Бора с ног до головы.

– Ах вот ты как… Ах вот… – завопил, отплёвываясь, шутливо возмущённый Максим. С разбегу влетев обратно в реку, он принялся отчаянно молотить по воде ладонями. Но как Макс ни старался, ни одна капля до водяного не долетела. Все до одной послушно упали обратно в реку.

– Так нечестно! – ещё громче завопил Бор.

– Нечестно, – охотно согласился водяной. – Зато весело, – и снова ударил хвостом, создав волну ещё больше и мощнее первой.

Потом они долго лежали рядом на песке. Мальчик и водяной. Два создания, так странно не похожие друг на друга. Два создания из двух таких разных миров. Зелёная Борода дремал, разморившись на солнышке. Максим же, лёжа спиной на горячем песке и положив руки под голову, смотрел в небо. Там, в далёкой синеве, то и дело проносились ослепительно-белыми молниями речные крачки. Иногда совсем высоко, выше крачек, почти под облаками, плавно проплывал, расправив сильные крылья, какой-нибудь пернатый хищник, коршун или канюк. Завидев врага, крачки устраивали жуткий переполох. Но крачки и их потомство ни одного из крылатых охотников сегодня, похоже, решительно не занимали. Лишь бросив беглый взгляд из поднебесья на расшумевшуюся где-то внизу мелюзгу, хищники следовали дальше по своим, лишь им самим ведомым делам.

Становилось жарко. Водяной завозился, неохотно приоткрыл глаза и, приподнявшись слегка на своих сильных передних лапах, посмотрел вдаль. В ту сторону, откуда несла свои чистые, прохладные воды река Бобриха.

– Маленький человек, ты любишь землянику? – спросил задумчиво Зелёная Борода.

– А то. Я ещё чернику люблю, малину. А ещё я очень апельсины люблю, сливы… – затараторил в ответ Бор, очень эмоционально и поэтому, наверное, вслух, а не привычно уже – мысленно.

– Тогда поплыли! – прервал нескончаемый поток ненужной информации водяной и огромной причудливой каплей соскользнул с берега в реку. Громко шлёпнув хвостом по воде, он нырнул и быстро поплыл, время от времени поднимаясь к поверхности, вверх по течению. Максим, шумно вбежав в воду, нырнул вслед за своим другом. Догнав водяного своим стремительным, неведомым до сего дня кролем, мальчишка крепко ухватился обеими руками за зелёные пряди волос и, вытянувшись в струну, поплыл рядом, волнообразно извиваясь всем телом, будто водяной уж.

Они плыли около получаса. Когда водяной поднимался к поверхности, Макс успевал бросить беглый взгляд на берег. Околоводный пейзаж существенно изменился. Вместо заросших густой травой лугов, невысоких холмов и низин по обе стороны от реки потянулись леса. Вначале – неуютные и захламлённые осинники, потом – светлые березняки и наконец – сосняки, высокие и красивые, будто на картинах художников девятнадцатого века. С каждой минутой сосны по обе стороны реки становились всё выше и выше. Они словно подпирали своими кронами небо. Зелёная Борода сделал в воде резкий поворот, закрутив на поверхности несколько глубоких воронок, и через минуту причалил к берегу, будто небольшая подводная лодка.

– Смотри туда, маленький человек, – водяной поднял правую лапу и ткнул одним из четырёх длинных когтистых пальцев куда-то вглубь леса. Макс посмотрел в ту сторону, куда указывал водяной.

– Малинник видишь? – спросил Зелёная Борода. – А за ним – сосна без вершины. В сосну эту лет пятнадцать назад молния ударила. Видишь?

– Ага, вижу.

– Пройдёшь малинник. Крапивы только поберегись! Обойдёшь сосну, и там будет низинка. Земляники там, в низинке этой, видимо-невидимо! Беги. Я буду тут тебя дожидаться.

Максим не заставил себя упрашивать. Выскочив на прибрежную полоску песка, всю усеянную сосновыми шишками, он осторожно, на цыпочках, стараясь не наколоть ногу, заспешил вверх по небольшому пологому косогору. Туда, где рос полный коварной крапивы малинник и высилась обезображенная ударом молнии сосна. Дойдя до малинника, мальчик попытался было обойти неприветливые заросли. Совсем не хочется продираться через колючие кусты, когда из одежды на тебе – только плавки. Какое там! Малинник разросся едва ли не на пол-леса. Словно кто-то неведомый специально под сводами сосен заботливо вырастил эту малиновую плантацию. Делать было нечего! Глубоко и трагически вздохнув, Максим осторожно раздвинул колючие ветки, увешанные зелёными ещё ягодами, и шагнул вперёд. Здоровенная травяная лягушка, сверкнув лоснящимися толстыми ляжками, шарахнулась из-под ног. Вскрикнув от неожиданности, мальчик невольно отскочил в сторону и тут же налетел левым боком на толстенный стебель крапивы. Кожу зажгло так, будто на неё кипятком плеснули.

– Долбаная крапива!!! – взвыл Бор. И в тот же миг заехал правым локтем по другому жгучему стеблю. Отступать было поздно. Отчаянно ругаясь и время от времени жалобно вскрикивая, Макс медленно пошёл вперёд. Ещё три отчаянных шага – и кошмарный малинник остался позади. Впереди же высилась обезглавленная молнией сосна, чем-то похожая на человека, что воздел к небу руки в бессильной мольбе, взывая к неким высшим силам.

«Всадник без головы, – отчего-то подумалось Максу. – Только потерявший лошадь. Во время грозы. Ну, или лошадь сбежала у него. Испугалась грома и молний, и ускакала».

А вот и низинка, о которой говорил водяной. Поросшая мягкой, ласковой, будто шёлк, травой, она была замечательна сама по себе. После жутких колючих кустов и жгучей крапивы хотелось просто упасть на эту траву и лежать часами, беспечно слушая зябликов, которые распевали наперебой в кронах сосен. Но трава эта к тому же была полна сладких гостинцев, спрятанных в ней, словно конфеты под подушкой маленького сладкоежки. Сочные, наливные ягоды земляники, тёмно-красные с белоснежными семечками, напоминали причудливые маленькие пирожные с приставшими к бочкам крупинками сахарного песка. Максим осторожно сорвал одну ягодку и положил в рот. Куда там пирожным, даже самым вкусным! Не пахнут пирожные одновременно нагретой летним солнцем землёй, умытой росой травой и ещё чем-то сладким, цветочным. Не ешь ты пирожные, вдыхая чистый смолистый воздух и слушая песни птиц в вершинах деревьев. Вначале Максим собирал ягоды по одной, потом набрал целую пригоршню и отправил в рот. Потом ещё и ещё… Налетел лёгкий лесной ветерок. Он приятно ласкал обожжённую крапивой кожу. Словно сам лес решил подуть, пожалеть, как это обычно делают в детстве родители, когда непоседливый карапуз ушибёт локоть или коленку. И именно в этот момент Макс почувствовал на себе чей-то взгляд. Взгляд изучающий, напряжённый. В груди похолодело, а между лопаток забегали мурашки. Максим осторожно обернулся.